Текст книги "Байкер (СИ)"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Часть 1. Глава 3

Глава 3

Возможно, поведать брату о своих ночных приключениях было и не самой лучшей идеей, но Брайан так наседал и ярился, что чуть было не вытряс из Дани душу, а у последнего не осталось никаких сил к сопротивлению. Много раз за ночь он думал, что и до дома-то не доберется, едва сознание не терял по дороге... Ему и в голову не могло придти обратиться за помощью к кому-то, кроме Брайана, ну а тот потребовал объяснений.

Голова у Дани соображала туго, но без вранья теперь было нельзя. Узнай Брайан о картах или, хуже того, о чипе, он бы не посмотрел на кровь и рану, и отделал брата так, что тот света белого невзвидел бы. Пришлось выкручиваться и говорить, что о новом жильце в доме на южной окраине узнал днем от знакомых парней. Источник информации все равно не играл роли в дальнейшем повествовании.

Вечером наступало время, когда Дани особенно не сиделось на месте. Вероятно, это было наследственное, потому что старший брат, сколько он себя помнил, все время норовил вечером улизнуть из дома, да и Диана частенько за ним увязывалась. Дани тоже предпочитал уйти куда-нибудь, и только время от времени составлял сестре компанию. Ведь в городе в это время было куда интереснее, именно тогда-то в нем и пробуждалась жизнь.

Преимущественно Дани шатался по улицам один. Друзей у него не было, только приятели и знакомые, да и то приобретенные за карточным столом. Одиночество его не напрягало, даже наоборот – давало возможность помолчать и подумать.

Пожалуй, именно поэтому Дани так высоко и ценил общество Рэндалла – там его никто не тормошил, не спрашивал, почему он молчит, здоров ли он – ведь у него такой сумрачный вид! Рэндалл и расспросы были несовместимы. А молчать с кем-то еще – это вовсе не то же самое, что молчать с самим собой!

Безразличие Дани к людям с лихвой компенсировалось страстью к картам. А точнее, к карточному жульничеству. За карточным столом он готов был сидеть ночи напролет, и город давал ему такую возможность. Взрослые игроки не гнали ловкого молчаливого мальчишку, и уважали его как опытного, понимающего партнера. Дани частенько выигрывал – спасибо чипу – но знал меру; никогда не выигрывал несколько раз подряд или слишком крупные суммы. Возможно, кто-то и подозревал, что парнишка нечист на руку, но обвинений никто и никогда не предъявлял – улик не было.

Те несколько дней, пока сломанный чип находился у Рэндалла, Дани чувствовал себя лишенным рук. Даже хуже – ему казалось, что с него содрали кожу, настолько он стал беззащитным и уязвимым. Ночами он шатался по окраинным улицам, не думая о возможности нарваться на неприятности, и крепясь изо всех сил, чтобы не рвануть туда, где на освещенные поля столов ложились светлыми мазками прямоугольники карт. Он мог играть и без чипа, и даже мог выиграть, но это было не то. Не было того азарта, того почти лихорадочного состояния. В эти дни Дани думал с тихой паникой, что чип стал для него чем-то вроде наркотика, и боялся даже предположить, что будет, если Рэндалл не починит его. Или просто не отдаст. А Рэндалл, как назло, не спешил говорить ни "да", ни "нет".

Поэтому возвращение чипа Дани воспринял как наркоман – хорошую дозу, и, с трудом дождавшись вечера, побежал в привычное место, которое виделось ему даже во снах. Возвратилась обычная жизнь, запестрили картинки дней, оборачиваясь пятнистыми "рубашками" вечеров.

После визита к Рэндаллу в компании сестры Дани чувствовал себя немного не в своей тарелке. Чтобы успокоиться и развеяться (да и деньги заканчивались), отправился к приятелям-картежникам.

Под выцветшим навесом собралась обычная компания игроков и любопытствующих. Последних было немного – серьезные играющие люди не любили, чтобы им заглядывали через плечо праздные зрители. Дани тоже не терпел, когда кто-то торчал за спиной. Не в последнюю очередь из-за того, что из такой позиции гораздо легче заметить жульничество. А его манипуляции с чипом иначе и не назовешь, Дани знал. Человека с чипом очень сложно засечь, особенно если чип встроен в некую не привлекающую внимания вещь, наподобие часов, но все-таки реально. Дани во время игры довольно бросал короткие взгляды на запястье, и кто-нибудь мог заинтересоваться, почему и зачем мальчишка так часто стреляет глазами. Со спины же крошечный экранчик часов гораздо лучше видно...

Без суеты Дани поздоровался с присутствующими; его не видели за игрой уже довольно долго, и поэтому приветствия были особенно теплыми. Почему-то к нему относились с симпатией, хотя он и не делал ничего, чтобы заслужить ее, и вообще держался особняком, ни с кем не сближаясь.

– Садись, малыш, – один из игроков, которого называли Кактус, хлопнул ладонью по раскатанному по земле пыльному коврику рядом с собой. Дани знал (Брайан рассказал), что на самом деле этого парня звали Джоном, а прозвище это ему дали многочисленные подружки за неизменную колючую щетину. Небритая физиономия парня и впрямь смахивала на утыканный иголками кактус. – Давно тебя не было видно. Ну, рассказывай, как жизнь?

– Нормально, – Дани уселся, скрестив ноги по-турецки. И сидели, и играли прямо на земле, благо была она ровной как асфальт; только подстилали для сиденья коврики или пледы, а в качестве стола использовали большой квадратный лист нержавейки. – Пока живой. Сыграем?

– Наш малыш зря слов не тратит, – засмеялся второй игрок, бритый налысо, худощавый. – Серьезное поколение подрастает.

Дани молчал, сосредоточенно наблюдая, как ложатся перед ним одна за другой карты. Сюда он ходил не болтать, а зарабатывать деньги. Игра была удовольствием, но была и работой, требующей сосредоточения и напряжения мысли. За картами Дани никогда не растрачивался на пустую болтовню, не участвовал и в беседах, рождающихся между партиями.

Правда, он к ним внимательно прислушивался, а потому узнавал немало нового и интересного.

Пока сдавали карты, кто-то упомянул парня, приехавшего на днях. Дани навострил уши – не так уж часто появлялись в городке новые люди. Этот парень явился из степи, приехал на видавшем виды джипе военного образца, один, почти без вещей. Он занял пустующий дом на южной окраине и заперся в нем, почти не показывая на улицу нос. Местным он показался странным, кто-то обронил фразу "очкарик, явно не в себе". В чем именно заключается странность, Дани не понял, но здорово заинтересовался, и про себя положил непременно прогуляться до дома, выбранного приезжим для жилья, и произвести разведку на местности. Уже один только джип заслуживал пристального к себе внимания.

Игра, обычно полностью поглощавшая внимание Дани, сегодня почему-то не увлекала – против всяких ожиданий. Он механически следил за картами, не забывая поглядывать на подсказки чипа, и выиграл три круга подряд. Сумма была не слишком крупной, но после тройного выигрыша имело смысл попридержать амбиции. Тут главным было вовремя остановиться и не жадничать, чтобы не возбудить подозрений. Дани проиграл в следующем кругу и пропустил еще два. Желания возобновить игру не возникало, а захотелось почему-то порасспрашивать про новосела. Дани удивился себе – никогда он не страдал излишней любопытностью и не очень любил задавать вопросы. Тем более, касающиеся каких-то совершенно незнакомых личностей.

Возможно, любопытство сейчас разбудило то обстоятельство, что странный "очкарик" явился из другого, может быть далекого, города, а Дани так мало знал о мире, который лежал за степью.

– А откуда он приехал? – поинтересовался он как бы между прочим, рассеянно наблюдая за игрой.

– Кто? – отозвалось сразу несколько человек.

– Ну, этот... очкарик.

– Да черт его знает, – пожал плечами лысый и худощавый (его звали Бертье). – Никто с ним, похоже, не разговаривал, и имени его даже никто не знает. Заперся в доме, и сидит там, как крыса. Да он на крысу и похож – бледный, серый, только хвоста и не хватает.

– От такого добра не жди, – заметил его приятель, известный как Триган.

– Да ладно! Прорастет поганкой в своем домике... От поганки вреда никакого.

– Если только не откусить от нее! – засмеялись и игроки, и зрители.

– А нечего и откусывать, – подвел итог Бертье. – Навоз не трогай, он и не воняет.

– Не все такие, – возразил Кактус. – Вон, например, Покойник Рэндалл – его хоть трогай, хоть не трогай, все равно воняет.

Дани слегка напрягся. Он знал, что в городе Рэндалла не особенно любили – по старой памяти, надо думать. Но при нем обычно подобные разговоры не затевали; а может быть, он просто не обращал внимания.

– Ох и козлистый парень, – подхватил Триган. – Получил свое, так нет бы, успокоился, а он все выпендривается.

– А тебе-то что? – крикнул кто-то из зрителей.

Несколько человек засмеялись, а кто-то пояснил:

– А получил он в свое время от Покойника по зубам, вот и злится до сих пор!

Судя по наливающейся багрянцем физиономии Тригана, схлопотал он не только по зубам, а и еще по чему-то. Дани ничуть не удивился. О петушином нраве прежнего Рэндалла он был наслышан. Он вполне мог полезть в драку и ни за то. Как говорится, просто так.

– Да что ты знаешь! – вскинулся Триган. – Кто от кого еще получил!

Назревал конфликт. Такое время от времени случалось, чаще всего, если кого-нибудь из игроков уличали в мухлевании с картами. Дани решил, что пора уходить. Любителем драк он не был, а сейчас дело к тому шло. Кроме того, его запросто могли впутать в разборку; все знали, что он водит близкое знакомство с Рэндаллом. Дани совсем не хотелось отстаивать чью-то правоту, он знал, что это бесполезно, что собравшимся здесь людям никогда ничего не докажешь. Никакими методами.

Поэтому, пока страсти не разгорелись в полную силу, он потихоньку поднялся и ушел по-английски. Кажется, никто даже не заметил его исчезновения, что было только к лучшему.

Возвращаться домой не хотелось; Дани знал, что комнаты встретят его пустотой молчания. Брайан, как всегда, унесся на поиски ночных приключений, сестра последовала за ним. Остаток дня после визита к Рэндаллу она была сама не своя: то надолго замолкала, обратив взгляд внутрь себя, то вдруг начинала нервничать и раздражаться. Непонятно, что с ней стряслось; Дани не стал выяснять и списал все на переменчивый капризный женский характер. Вечером она попросила Брайана взять ее с собой, заявила, что не может сидеть в четырех стенах, дышать нечем. Брат не отказал ей (впрочем, ни разу не было такого, чтобы он оставил Диану дома, если она просилась с ним).

Ночь была похожа на душную ватную подушку, как ни повернись – все не удобно. Внутри Дани нарастала маята, как бывает, когда жаркой безветренно ночью ворочаешься в постели и никак не можешь уснуть. И непонятно, чего хотелось – то ли прилечь в спокойствии в уютном уголке, то ли свершить что-нибудь этакое. Дани тоже колебался. Можно было посидеть в недавно разнюханном заброшенном доме, куда никто никогда не захаживал, а можно – прогуляться... до дома новоприбывшего очкарика. Дани выбрал второе, хотя и мелькнула мысль, что его ночные блуждания вокруг дома могут быть растолкованы неверно. Хозяин может подумать, будто он вынюхивает что-то с недобрыми намерениями. Но ничего, отмахнулся Дани, я буду аккуратен. Никто меня даже и не заметит.

Нужный дом Дани нашел без труда – это было единственное здание на южной окраине, оставшееся пригодным для жилья. Построено оно было на совесть, а потому до сих пор не превратилось в развалины; даже краска на его стенах не выцвела. Только лишь ограда вокруг него была почти полностью разрушена. Дом призрачным белым пятном выделялся в окружающей тьме и казался кораблем причудливой формы, выброшенным на сушу, а черные провалы окон выглядели, как пробоины от огромных снарядов. Ни в одном из них не было света.

Подобравшись ближе, Дани понял, в чем дело – все до единого окна на всех трех этажах были заколочены, и новый владелец почему-то не позаботился убрать доски. Кое-где между них все-таки можно было разглядеть узкие полоски света. Все окна располагались довольно высоко над землей, а потому, чтобы заглянуть в них, потребовалось бы немало ловкости и изобретательности. Дани решил отложить это на потом, а пока отправился вокруг дома в надежде отыскать джип, который упоминался в разговорах. Джипа не было, не было и никаких его следов. Последнее ничуть не удивило Дани: пыльная земля вокруг дома настолько пересохла и отвердела, что любой след, отпечатавшийся в пыли, сохранился бы на ней до первого дуновения ветра. Кроме того, рядом с домом имелась пристройка, назначение которой было слишком явным. Без всякого сомнения, это был гараж. Если джип на самом деле существовал, он скрывался там, за большими железными, изрядно проржавевшими, воротами. Дани ткнулся в них без особой надежды, но они, конечно, были накрепко заперты, и вообще выглядели прочными, несмотря на ржавчину.

Несколько разочарованный, Дани вернулся под окна, и стал думать, как бы хоть одним глазком заглянуть внутрь дома. С земли в окна было никак не заглянуть, а выступ фундамента был столь незначителен, что удержаться на нем дольше одной секунды мог бы только профессиональный циркач. Пожалуй, можно было и уходить, но любопытство Дани было распалено. Что же такого есть в доме, что хозяин почти не покидает его стен и держит окна заколоченными?

Внимание Дани привлекла ограда или, точнее, то, что от нее осталось. По земле было разбросано множество обломков. Те, что были деревянными, почти все сгнили, но Дани заметил среди них и довольно крепкие доски, а так же несколько погнутых металлических прутьев. Из всего этого барахла могла получиться славная подставка.

Дани работал увлеченно, не думая о том, что хозяин дома может заинтересоваться деятельностью, вскипевшей вдруг на его земле. Конечно, было слишком темно, чтобы толком разглядеть что-либо из окна, но зато шум разносился по всей округе. Удача пока улыбалась ему, никто ему не мешал. Примерно через полчаса Дани удалось соорудить нечто, что помогло ему подобраться к окну. Конструкция была весьма неустойчивой и требовала аккуратного обращения, и Дани был осторожен. Пристроив свое сооружение у стены дома, он взобрался на него и, замирая от любопытства, заглянул в ближайшую щель между досками.

Поначалу он не понял, что именно увидел, и от потрясения чуть было не полетел кувырком на землю. Спасло его только то, что он накрепко уцепился пальцами в доски, закрывающими окно.

Взору его предстало просторное помещение с голыми стенами и замусоренным полом, заполненное человеческими телами. Или, вернее сказать, трупами: все они располагались в чудовищно неестественных позах, некоторые из них висели у стены, проткнутые штырями, наподобие приколотых булавками к бархату бабочек, другие висели, растянутые на сложных конструкциях, наводящих на мысли об орудиях пытки. Кроме того, некоторые тела были лишены головы, другие – кожи, у третьих отсутствовали еще какие-нибудь органы. В целом помещение походило на лабораторию безумного патологоанатома или же на бойню. Легко понять, что почувствовал Дани, увидев всю эту массу обнаженной, изуродованной плоти. И далеко не сразу до него дошло, что нигде нет ни капли крови, и что мертвые человеческие тела на самом деле – всего лишь искусно изготовленные манекены.

Он даже рассмеялся от облегчения, и тут же вздрогнул, когда услышал за спиной чей-то неприятный, скрежещущий голос:

– Ну-ка, молодой человек, слезайте на землю. И повернитесь-ка лицом!

Сойти на землю, сохранив достоинство, не удалось. Дани, занервничав, пошатнулся, не удержал равновесие, доски под его ногами затрещали, проламываясь... В результате, Дани кувырком полетел под ноги обладателю голоса.

Его схватили за шиворот, как щенка, и грубо поставили на ноги. Дани тут же зажмурился – в глаза ему бил яркий луч маленького фонарика, находящегося, по видимости, в нагрудном кармане незнакомца.

– Ты кто такой и зачем тут шпионишь? – продолжал допрашивать тот.

Напрасно Дани пытался загородить ладонью глаза – он по-прежнему ничего не видел. В других обстоятельствах он давно пустился бы наутек, но, падая, он сильно ударился о землю, и в голове у него шумело. Поэтому он только отступил на шаг назад...

– Стоять! – раздался приказ, а вслед за ним – странный щелчок.

Обеспокоенный, Дани прищурился и напряг глаза... Свет от фонарика очень мешал, но ему все же удалось разглядеть, что в руках его собеседник держит нечто, очертаниями очень напоминающее ружье либо винтовку. Тут уж стало не до шуток.

– Я... я не хотел ничего плохого, – промямлил Дани, судорожно соображая, как же ему выкрутиться. Перед взором его явственно предстали лишенные кожи и голов тела, которые он видел в доме – и он среди них, такой же мертвый и изуродованный; о том, что это были просто манекены, он вмиг позабыл.

– Конечно, не хотел. А чего же ты хотел? Пойдем-ка в дом, поговорим об этом.

Ни за что на свете Дани не согласился бы войти в эту обитель безумия. Дуло ружья (или винтовки) смотрело ему прямо в живот, но лучше уж пусть его пристрелят, чем он станет жертвой маньяка и умрет долго и мучительно.

Оставалось полагаться на собственную ловкость и быстроту. Дани, как стоял, так и упал на землю, перекатился в сторону и, снова вскочив на ноги, бросился бежать. Несколько секунд форы он выиграл, но напрасно надеялся, что ночь примет его в свои объятия, сделав его невидимым во тьме. То ли луч фонаря бил далеко, то ли неизвестный стрелял наугад, но Дани услышал два выстрела. Сердце у него ушло в пятки, но отвлекаться на такие мелочи было некогда. Тем более, что прогремел третий выстрел, и сразу после острая боль пронзила ногу ниже колена. Вскрикнув, Дани повалился вбок, вскочил, снова упал – нога, при попытке опереться на нее, отзывалась болью. Все же он заставил себя добраться до группы жиденьких кустов, где упал и лежал, не двигаясь, совершенно потеряв голову от боли и страха и надеясь, что преследователь не отыщет его здесь.

Но за ним никто не гнался. Незнакомец, удовлетворившись, видимо, уже тем, что удалось подстрелить незваного гостя, вернулся в дом – или откуда он там появился. Сколько Дани ни прислушивался, ему не удалось услышать ни выстрелов, ни шагов.

Сколько-то времени пролежав в кустарнике, Дани понял, что, оставаясь здесь, он быстро истечет кровью. Нужно было уходить. Кое-как, вслепую, на ощупь, перевязав рану (для этого пришлось пожертвовать майкой), Дани собрал все свое мужество, поднялся и отправился в обратный путь.

Дело близилось к рассвету, и городские улицы опустели. Дани не встретил на своем пути ни единого живого существа, если не считать тощую бродячую собаку, увязавшуюся за ним и протащившуюся следом несколько кварталов. Видимо, ее привлек запах крови. Дани очень боялся потерять сознание, ожидая, что собака накинется на него, бесчувственного, и начнет грызть, а потому попытался прогнать ее с помощью палки. Собака рычала на него, но в конце концов убралась прочь.

Бессчетное количество раз Дани падал и поднимался вновь. Я никогда не дойду, в отчаянии повторял он про себя. Дорога стала для него сущим адом. Однако, к рассвету он добрался домой.

Выслушав рассказ, Брайан пришел в ярость. На какое-то время он забыл, что Дани истекает кровью и нуждается в помощи, – он жаждал мести. Подонок, который стрелял в его брата, заслуживал смерти, страшной и скорой. Однако, досталось и Дани. Поток ругательств обрушился и на его несчастную голову: Брайан желал знать, какого дьявола он вообще полез к этому дому, и что хотел там найти, и почему, если уж оказался там, вел себя, как последний кретин. Дани терпеливо ждал. Сил оправдываться у него не было; к тому же, он знал, что Брайан будет орать, пока не спустит пар, и до тех пор никаких доводов, будь они самым разумными, не услышит.

Побушевав, Брайан вспомнил о ране и принялся с ней возиться. Любую помощь (Дани предлагал позвать Диану) он отверг и действовал хотя не слишком искусно, но достаточно уверенно. Это заставило Дани задуматься, как часто и при каких обстоятельствах брат имел дело с огнестрельными ранениями. Кажется, многие из его приятелей-байкеров таскали с собой оружие, не исключено, что и у Брайана имелся пистолет. Если это и впрямь так, страшно представить, что он может натворить, если отправится мстить! Лично Дани не хотел никакой мести, никакого кровопролития, хотя именно он был единственным пострадавшим. Гораздо сильнее его занимал вопрос: кто такой человек, живущий в большом белом доме? Множество чудовищных манекенов не шли у него из головы.

– Брай, как ты думаешь, что там такое может быть? – шепотом спросил он, когда Брайан заканчивал бинтовать его ногу.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, все эти манекены...

– Ты уверен, что тебе не привиделось?

– Брай!

– Ладно, ладно... Может, он и в самом деле псих какой-нибудь. А может... черт его знает.

– Брай...

– Что?

– Не ходи туда.

Брайан удивленно взглянул на него.

– Почему это вдруг? Сам лазаешь, где попало, а другим нельзя? Э, нет, братишка, так не пойдет. Да и не люблю я людей, которые чуть что, сразу стреляют.

– Он и в тебя стрельнуть может, – сказал Дани уже угрюмо.

– В меня – не стрельнет, – отозвался Брайан с такой самоуверенностью, словно был самим господом богом. – А стрельнет – так пожалеет.

***

Вся та чепуха о расчлененных манекенах, что понарасказывал Дани, яйца выеденного не стоила. Даже если мальчишке не привиделось, так что же, психов в городе предостаточно. Если побродить по закоулкам в поздний час, еще и не такое можно увидеть. Так что странности новоприбывшего Брайана не взволновали. Вот то, что он начинал без предупреждения палить в случайных гостей, было гораздо серьезнее.

Можно было подкрасться к его дому во мраке ночи и инкогнито учинить какую-нибудь недружелюбную пакость, но Брайан решил – для начала – действовать открыто и просто поглядеть на потенциального противника. Убедившись, что обработанная должным образом рана не грозит Дани никакими осложнениями, он отправился на южную окраину города.

При свете дня дом выглядел безобидным и нежилым. Окна и впрямь все были заколочены, но это могло свидетельствовать всего-навсего о нелюдимом нраве хозяина. Брайан не стал следовать примеру брата, а, демонстрируя свои добрые намерения, открыто подъехал со стороны входа и остановил свой байк у самых дверей. Рев его мотора, должно быть, слышен был за милю, но, однако же, никто не вышел поинтересоваться, что за гость пожаловал. Несколько минут Брайан оставался в седле, давая обитателям дома вволю полюбоваться на него (если только он и впрямь удостоился их внимания), и одновременно следя, не мелькнет ли чей силуэт в каком-нибудь из небрежно заколоченных окон. Он понимал, что представляет сейчас собою великолепнейшую мишень, и надеялся только на добрую волю и благоразумие хозяина дома. Хотя о каком благоразумии могла идти речь?

Он так ничего и не дождался. Оставалось или уезжать или идти и самому начинать знакомство. Брайан выбрал второе.

Беленая фанерная дверь казалась хлипкой, однако благополучно выдержала его натиск – а церемониться он не собирался (как, впрочем, и вламываться в дом силой). Стук, как и рык двигателя, не вызвал, казалось, в доме никакой ответной реакции, и озадаченный Брайан, почесывая затылок, уже раздумывал, развернуться ли ему и уйти или начать решительные действия. Ни к какому решению придти он не успел: дверь распахнулась так неожиданно и энергично, что он едва успел отскочить в сторону, чтобы она не съездила ему по лицу.

– Сдурели вы, что ли?! – сказал он, не сдерживая чувств, и не успев еще понять, чьей, собственно, рукой была открыта дверь.

– Нет, это, кажется, вы сдурели, – раздалось в ответ, и Брайана как холодной водой окатило: голос был женским. На крыльце, перед полуприкрытой дверью, словно заслоняя ее своей спиной, стояла женщина весьма решительного вида – руки в боки, каштановая челка на отлете, недобро прищуренные бутылочно-зеленые глаза, большой яркий рот. Она выглядела лет на тридцать-тридцать пять и была очень красива. – Что вам тут надо?

– Просто хотел зайти поздороваться, – быстро собрался с мыслями Брайан. Врать теперь нужно было быстро и убедительно. – Мы с вами, кажется, соседи.

– В самом деле? – женщина смерила его с головы до ног презрительным взглядом. – Что-то не припомню, чтобы когда-либо видела твою физиономию здесь поблизости.

– Неудивительно – разве через ваши окна можно что-нибудь...

– Чандра! – тираду Брайана прервал надтреснутый голос из глубины дома. – С кем это ты там любезничаешь?

– Ни с кем, – отозвалась женщина, названная Чандрой, полуобернувшись к двери. – Я приду через несколько секунд, подождите.

Ногой она закрыла дверь, одновременно с этим взяла Брайана под локоть и весьма решительно свела его с крыльца.

– Сосед ты или кто, – сказала она, пристально глядя на него, – советую тебе убраться отсюда подобру-поздорову. Господин Стюарт не хочет, чтобы его беспокоили. Он этого очень не любит.

Брайан не собирался так легко сдаваться. Что это еще за "господин" в этих краях выискался?

– А я как раз хочу побеспокоить господина Стюарта. У меня к нему разговор.

– Перенеси его на другой день. Да и какой, к чертям собачьим, разговор?

– Поосторожнее с эпитетами, дамочка. Я тоже могу позабыть про вежливость. Особенно, учитывая то обстоятельство, что сегодня ночью рядом с этим домом пострадал мой братишка, и я подозреваю, что к этому приложил руку твой приятель.

Лицо Чандры чуть дрогнуло, и на секунду в глазах ее мелькнуло нечто, что Брайан принял за выражение вины. Голос ее, однако, продолжал звенеть металлом.

– А, так этот мальчишка – твой брат? Ты не учил его, что любопытство ни к чему хорошему не приводит? И что, лазая ночами по чужим домам, можно и не так еще нарваться? Пацан легко отделался.

– В самом деле? – Брайан невольно передразнил Чандру.

– В самом деле. Передай ему, чтобы не ходил сюда больше – гостеприимная встреча его здесь не ждет. К тебе это, кстати, тоже относится. Это твой зверь? – вдруг резко сменила она тему, указывая на байк Брайана. – Красивый, – она погладила его ладонью по сиденью, словно собаку – по спине. – Хотела бы я на таком прокатиться.

– Так в чем проблема?..

– Садись на него и уезжай, – Чандра глянула ему в глаза, не отвечая на вопрос. – Мне жаль, что так получилось с твоим братом, но он, согласись, сам виноват. Своим появлением здесь ты ничего не добьешься: Стюарт – ученый, и иногда несколько... неадекватно реагирует на проявления внешнего мира и на людей. Боюсь, он может вообще не понять, о чем идет речь, и только напрасно разнервничается.

– Разнервничается? Неадекватно? – Брайан задохнулся от возмущения. – Бросаться с ружьем на мальчишку называется у вас – "неадекватно"?!

– Было темно, – возразила Чандра. – Как думаешь, легко в темноте разглядеть, мальчишка бродит вокруг твоего дома или кто-то еще?

– У него был фонарик. И, насколько я понимаю, они некоторое время говорили перед тем, как...

– Ну вот, – тихим и скучным голосом сказала вдруг Чандра, оглянувшись на дом. – Дождались.

Сбитый с толку ее тоном, Брайан тоже обернулся и увидел, как с крыльца к ним спускается человек – высокий, очень худой, с короткими белыми (или же седыми) волосами и в очках.

– Чандра! – он говорил тем раздражающим слух скрежещущим голосом, который Брайан слышал несколько минут назад. – Сколько можно тебя ждать? Ты знаешь, как много у нас дел, как я занят и, однако, теряешь тут время, перемигиваясь с молодым человеком!

– Он сбился с дороги, – отозвалась Чандра ровным тоном. – И обратился за помощью. Я объясняла ему, как...

– Ну конечно, – блестящие очки вперились в лицо Брайана. – Молодой человек, видимо, не местный? По нему видно.

– Уезжай же, наконец! – прошипела Чандра, не разжимая губ, и снова вцепилась в локоть Брайана. – Ну?!

Брайан, однако, вместо того, чтобы забраться в седло и умчаться прочь, подальше от этой парочки сумасшедших, повернулся и подошел к очкарику. Именно он, сомнений не было, ночью стрелял в Дани. Кроме того, Брайан терпеть не мог, когда его перебивали – а это то и дело случалось в последние несколько минут.

О своем недавнем благоразумном решении "просто посмотреть" он напрочь позабыл.

Очкарик глядел на Брайана с брезгливостью, как на какую-то особо мерзкую разновидность редкостного насекомого.

– Что вам нужно? – осведомился он. – Кто вы такой?

– Сейчас объясню, – пообещал Брайан сквозь зубы.

Объяснял он недолго, но энергично. Не принадлежа к тому типу людей, которые готовы лезть в драку по поводу и без повода, он, тем не менее, нередко бывал весьма резок на словах и на деле, и не задумываясь, мог нанести собеседнику серьезное оскорбление. И сейчас, объясняя очкарику Стюарту причины своего появления, Брайан не сдерживал чувств. С удовлетворением он отметил, что некоторые его особенно эмоциональные выражения даже заставили собеседника побледнеть – не то от обиды, не то от гнева, – а блеклые глаза за ширмами очков – изумленно расшириться.

Иди речь о ком-нибудь другом, Брайан, пожалуй, ограничился бы словами: наговорил бы всякого, что надолго бы запомнилось очкарику (и Чандре тоже), да и пошел бы себе прочь. Но стреляли в Дани, в братишку, и, своими же словами распалив себя еще сильнее, Брайан подкрепил слова делом. Очкарик был хоть и выше его, но заметно слабее, бить его было все равно что лупить кулаками по соломенной кукле, он даже руки не поднял, чтобы защититься, только крикнул что-то неожиданно тонким голосом. Пары ударов хватило, чтобы сшибить его на землю. Этого Брайану показалось мало. Он подступил ближе, чтобы пнуть его пару раз, но чья-то рука обхватила его за шею и повлекла назад. Еще раньше он отметил, какие у Чандры необычайно сильные и мускулистые для женщины плечи и руки, и теперь испытал их силу на себе в действии – ибо именно Чандра, и ни кто иной, взялся оттаскивать его прочь от поверженного противника. Брайан мгновенно остыл, расслабился и позволил увести себя в сторону. Быть задушенным, тем более женщиной, ему не улыбалось. И без того ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сделать вдох.

– Ты, ненормальный, – зашипел голос Чандры ему в самое ухо сквозь нараставший в голове багровый шум. – Я тебе когда еще говорила: катись отсюда? Так вот – повторяю в последний раз – катись отсюда и больше не возвращайся, если не хочешь неприятностей для себя и своего брата. Понял? Немедленно!

Брайана бесцеремонно швырнули на байк; рука, сжимающая его горло, наконец, убралась. Несколько раз судорожно вдохнув, он обернулся и встретился взглядом с бешеными зелеными глазами Чандры. Какая, все-таки, поразительная изумрудная зелень! И какие роскошные, "стрелками", вразлет, ресницы! Брайан почувствовал: ему смертельно не хочется, чтобы получилось так, что он сейчас уедет и не вернется, не увидит никогда больше эту красивую зеленоглазую женщину.