Текст книги "Золотой холм"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Тан силился понять, почему судьба Нэля так беспокоит Арьеля, почему музыкант так к нему привязан. Впрочем, Арьель, кажется, и сам этого не понимал. По мнению тана, Нэль был человеком, к которому трудно испытывать дружескую симпатию: симпатия подразумевает взаимность, а маг был слишком замкнут на самого себя и ни в ком, по большому счету, не нуждался. Правда, и Кай, и особенно Эрред, тоже тянулись к Нэлю, и этого тан уж никак не мог себе объяснить…

Нэль был еще более сумасшедшим, чем его собратья – от такого человека, по-хорошему, следовало бы держаться подальше, чтобы не опалило огнем безумия. Со всеми своими амбициями и неутоленным честолюбием, со своей мечтой "подняться в небо" (как он однажды обмолвился при тане) Нэль был, без сомнения, страшным человеком. Но тану чудился в нем невероятный потенциал; маг казался куколкой, из которой со временем должна выйти бабочка невиданной еще красоты. И тан очень не хотел бы пропустить рождение этой бабочки – чем бы оно ни грозило, разрушением или множеством смертей. И он подгонял, подгонял своих осведомителей, деньгами и посулами, чтобы они искали, день и ночь искали след Нэля.

* * *

Летом наступала ягодная пора. Земляника, черника, малина, костяника, а по осени брусника и клюква – все эти ароматные дары лес преподносил щедро и охотно. И Виленка, сколько помнила себя, всегда с приходом лета отправлялась в лес то за одной, то за другой ягодой. Сначала – с матерью, позже – со старшей сестрой, а теперь с ними ходила и младшенькая. Бывали дни, когда сестры, вместе с деревенскими подружками, с утра до вечера пропадали в лесу и возвращались с наступлением темноты, отягощенные сладким и душистым грузом.

Лес Виленка знала, как свои пять пальцев, и часто забиралась дальше, чем осмеливались заходить другие девочки. У нее были «свои» ягодные места, которые она никому не показывала. Старшая сестра Тира вначале беспокоилась, даже пугалась, когда Виленка вдруг пропадала незнамо куда, но потом перестала, поняв, что в лесу с девочкой ничего плохого случиться не может. К тому же Виленка никогда не уходила так далеко, чтобы до нее нельзя было докричаться.

В этом году земляники было видимо-невидимо, и девушки таскали ее из лесу огромными корзинами. Виленка и рада была, что ягода все не сходит и не сходит. В лесу-то лучше, чем в поле работать, или по дому.

Было у нее одно заветное местечко, скрытое от чужих глаз густыми кустами крушины и можжевельника. Туда Виленка еще ни разу за все лето не наведывалась, а в один день решила – пора. Она отошла от сестер в сторонку, как всегда, никому ничего не сказав, и направилась в «свое» место. Ягода там росла щедро, и девочка рассчитывала набрать если не целую корзинку, то уж точно половину.

Она с осторожностью, чтобы не поцарапаться и не порвать платье, пробралась сквозь кусты – и застыла в изумлении. Кто-то уже нашел ее полянку. В траве, спиной к Виленке, стоял на коленях человек. На нем были истрепанные темные одежды – длинные и свободные, с широкими рукавами. На плечи падали чуть вьющиеся черные волосы. Заслышав шорох и шелест раздвигаемых ветвей, человек привстал на одно колено и медленно обернулся. Виленка глубоко вздохнула: убегать или звать на помощь? У мужчины было молодое лицо, чуть тронутое загаром. Короткая и редкая бородка не скрывала оспин на щеках. Черные глаза, густо подведенные углем по нижнему веку, взглянули прямо Виленку. Она ойкнула и попятилась, готовясь убегать.

– Не бойся, – сказал человек. Его голос звучал хрипло, как будто ему давно не приходилось разговаривать. Он развел в стороны руки, показывая раскрытые пустые ладони, и Виленка испуганно ахнула: его пальцы были все в крови.

– Что ты, девочка? – удивился он. Быстро взглянул на свои ладони и улыбнулся. – Ах вот что! Это всего лишь ягодный сок. Посмотри… – он повел вокруг себя рукой – всю крошечную полянку сплошным ковром покрывали резные листики земляники.

Улыбка, осветившая его худое и не очень-то красивое лицо, почему-то успокоила Виленку.

– Ты ведь тут не одна, правда? – продолжал он, глядя на девочку снизу вверх своими странными глазами. Виленка кивнула: на поляну долетали звонкие женские голоса, среди которых слышался и сестрицын. – Вы пришли из деревни? Вон оттуда? – он поднял руку, показывая направление, и широкий рукав соскользнул, открыл тонкое, почти женское запястье и узкую кисть. Виленка смотрела на незнакомца во все глаза. Таких тонких и изящных рук у мужчин он еще не видела. У ее отца и брата ладони были широкие, как лопаты, загрубевшие и темные от загара.

– Как твоя деревня называется? Рябинка?

– Рябинники, – сказала Виленка, и вдруг ей пришло в голову, что набрать ягод уже не получится, незнакомец ее опередил. Придется искать другое место. А она-то мечтала поскорее наполнить корзину и посидеть немного в «своем» уголке, побездельничать, полюбоваться игрой солнечных пятен на траве.

– Не огорчайся, – мужчина словно прочитал ее мысли. – Здесь еще много осталось.

Он провел рукой по верхушкам трав и земляничных листьев. Виленка увидела тут и там красные капельки ягод – на корзинку, пожалуй, наберется. Но оставаться рядом с незнакомым человеком, пусть даже у него такая хорошая улыбка… Кто знает, зачем он в лесу. Виленка беспокойно оглянулась через плечо. Лучше, наверное, вернуться к сестре и подругам.

Мужчина медленно, – чтобы не напугать Виленку резким движением, – встал. Оказалось, он совсем небольшого роста. Может, на полголовы повыше Тиры.

– Я сейчас уйду, – сказал он. – Не буду тебе мешать.

Только сейчас Виленка заметила, что к его поясу подвешены пучки трав, а его просторная длинная одежда очень напоминает храмовый балахон. Человек, который собирает и засушивает травы, не мог быть плохим – так думала Виленка. Наверное, он был таким же, как умерший зимой дед Като. Тот делал из трав отвары, шептал над ними, а потом давал их больным, и они почти всегда поправлялись. Вокруг него всегда крутились дети, и он их от себя не гнал. Взрослые, правда, его побаивались и звали колдуном.

– Ты колдун? – спросила Виленка с любопытством.

Незнакомец пристально посмотрел на нее и ответил после короткого молчания:

– Да. А откуда ты узнала?

– У нас в деревне был колдун, – сказала Виленка, довольная тем, что ее догадка оказалась верной. – Дед Като тоже собирал травы и лечил больных. Только он умер, а до соседей полдня добираться надо.

– Вот как… а у соседей, значит, есть знахарь?

– Ага. Только он к нам редко приходит. А мама очень болеет, – неожиданно для себя добавила Виленка. – А бабушка говорит, что если бы дед Като был жив, он бы быстро поставил ее на ноги.

– Вот как, – повторил незнакомец и вдруг спросил: – Как тебя зовут?

– Виленка. А тебя?

– Нэль, – он улыбнулся и указал на ее корзину. – Давай-ка наберем тебе ягод, Виленка.

Сестрица Тира сначала очень испугалась, когда Виленка вышла из зарослей крушины вместе с незнакомым человеком. Она бросилась к девочке, как наседка к цыпленку, сгребла в охапку, и пришлось долго ей объяснять, что Нэль – хороший, и вовсе Виленку не обидел и не собирается, а напротив, обещал вылечить маму. Нэль все это время молча стоял в стороне, под перекрестным обстрелом любопытных девчоночьих взглядов. Когда Тира, все еще встревоженная и сердитая, повернулась к нему, он так же молча ей поклонился, прижав правую руку к сердцу. Тира вспыхнула и зарделась. Пробормотала: «Ну… пусть идет с нами».

Бабушка тоже встретила его неприветливо. Хмуро выслушала сбивчивые объяснения Виленки, настороженно оглядела колдуна с головы до ног. В дом, однако, впустила. Перед тем, как перешагнуть порог, Нэль низко ей поклонился, и суровая бабушка, кажется, чуть-чуть смягчилась.

В доме никого не было. Отец и брат с утра ушли на сенокос, Тира убежала во двор, за ней увязалась и младшая сестренка. Виленка, пока бабушка не прогнала и ее туда же, живенько уселась перебирать ягоды. Ей очень хотелось посмотреть, как колдун будет лечить маму.

– Какой из тебя знахарь, – проворчала бабушка, прошаркав впереди Нэля к занавеске, за которой лежала больная. – Молоко на губах не обсохло! Сколь тебе годков-то, парень?

– Двадцать шесть, бабушка.

– Ну! Ишь, молодо-зелено. А звать тебя как? Внучка сказывала, да я запамятовала.

– Нэль, бабушка.

Он не задернул занавеску, и Виленке было видно почти все, что происходило у маминой постели. Чтобы видеть еще лучше, она наклонилась вперед на своем низком топчанчике.

Нэль встал рядом с постелью на колени, подвернув длинные полы балахона. Бабушка грозным изваянием застыла у него за спиной, пристально следила за каждым его движением. Нэль протянул над мамой руки и принялся тихо что-то спрашивать. Мама отвечала ему едва слышным, измученным голосом; бабушка тоже изредка вставляла от себя словечко, но Виленка, к своему огорчению, как ни старалась, ничего не сумела разобрать. Закончив спрашивать, Нэль попросил кипятка. Он отцепил от пояса несколько травяных пучков, отделил от каждого по паре стебельков, растер их в ладонях и бросил в поднесенную бабушкой кружку. Накрыл ее тряпицей и отставил в сторону, а сам снова опустился на колени и принялся водить над мамой руками и тихо, монотонно бормотать. Виленка вслушивалась, приоткрыв от напряжения рот, и не заметила, как со спины подошла бабушка – и отвесила звонкий подзатыльник. Виленка пискнула.

– Хватит пялится, делом займись, – сурово сказала бабушка. – Десять годков уже, а все как дитё малое.

– Бабушка! – громким шепотом сказала Виленка, потирая затылок. – А он правда колдун? Как дед Като?

Бабушка поджала сморщенные губы.

– Колдун-то он колдун. Да не как дед. Чудной он какой-то.

* * *

– А мама теперь поправится? Ведь правда, поправится?

– Обязательно поправится, Виленка.

Нэль на ходу отщипывал куски от толстого ломтя хлеба с сыром; ждать, когда можно будет сесть и поесть с достоинством, было невмоготу – от голода уже живот подводило. (Когда он сделал для больной все, что мог и собирался уже уходить, суровая старуха остановила его и сунула в руки увесистый сверток: "На-ка, поешь. Ишь, совсем отощал, одни глазюки остались…")

…Виленка семенила рядом, время от времени посылала ему снизу вверх любопытные взгляды. Забавная какая девчонка… Старуха велела ей оставить ягоды и проводить гостя до хижины деда Като. Видно было, что девчонка удивилась, но спрашивать не посмела – побоялась, наверное, получить еще один подзатыльник. А Нэль понял, что на какое-то время с бесприютной жизнью покончено – на неделю или на месяц, но у него снова будет крыша над головой. И уходя, он низко поклонился суровой Виленковой бабушке. Та замахала на него сердито руками, только что "кыш отсюдова!" не крикнула.

– Дом-то далеко, Виленка?

– Не! – девчонка махнула рукой вперед. – Вон там.

– А как получилось, что ваш Като никого за собой не оставил? – спросил Нэль. – Разве у него не было ученика?

– Да никто не захотел к нему пойти!

– Что, злой был человек?

Виленка удивилась.

– Почему злой? Добрый. Только кому охота колдовству учиться?

– Твоя правда, – Нэль закусил губу.

Вопреки заверениям девочки, до старого дома оказалось вовсе не близко. Жил деревенский колдун далеко за околицей, и его жилище было бы не просто отыскать постороннему человеку – так тесно обступали его старые ясени. Нэль быстрым взглядом окинул рощу и одобрительно кивнул. Хорошее место, укромное.

Девчонка не удержалась, сунула любопытный нос в дверь, следом за Нэлем. Он улыбнулся ей и оглядел горницу. Пахло пылью, плесенью и запустением. Повсюду паутина, пыль, грязь и какая-то труха, как будто дом пустовал не полгода, а лет десять. И убогость страшная, даже крошечные окна ничем не забраны, а наглухо закрываются ставнями. Неужели старик всю зиму сидел в темноте, при свете лучины?.. Нэль, впрочем, не рассчитывал задерживаться в Рябинниках до зимы. Кругом люди, а значит, пойдут разговоры…

Наконец, Виленка убежала. Нэль стащил с лавки стеганое одеяло, встряхнул – и зажмурился, такое облако пыли поднялось. Одеяло, как и все в доме, попахивало плесенью, но Нэль не стал придираться. Аккуратно постелил его обратно, закрыл окна ставнями и повалился ничком на лавку. И сразу же уснул.

* * *

Весть про поселившегося в Рябинниках молодого колдуна разлетелась по округе со скоростью девчоночьего щебетания. Виленка хвастала направо и налево, что привела в деревню нового знахаря. Подружки охали и ахали, завидовали ее храбрости. Взрослые настороженно качали головами – кто его знает, этого колдуна, а вдруг порчу наведет?

Несколько дней Нэля никто не тревожил, но он знал, что долго это не продлится. И оказался прав. Когда мать Виленки, уже несколько месяцев не встававшая с постели, начала вдруг быстро поправляться, деревенские зашевелились. Потянулись один за другим за околицу – сначала самые смелые, потом и остальные, – каждый со своими хворями и бедами. Нэль всех выслушивал, помогал, чем мог. Платы не просил, брал, что давали: хлеб, яйца, молоко.

Он видел, что люди, хотя за помощью идут, но, как обычно, сторонятся. Знал, что по деревне пошли слухи: мол, занимается колдун в своем домишке темными делами, недаром по ночам у него в окнах свет горит нездешний. Знал, что старики болтают, будто его навещает дух Като, наставляет в запретных науках. Старухи шептались: нечисто с этим колдуном, ох, нечисто! Нэль делал вид, что слухи его не касаются. Держался со всеми ровно и приветливо, хотя на душе кошки скребли. А ведь пора было, казалось бы, привыкнуть…

Нэль всегда оставлял дверь нараспашку, если только не занимался опытами, в которые посторонним нос совать не следовало. Деревенские знали, что если дверь на засове, лучше не стучать, все равно колдун не отопрет. Такого, правда, среди дня обычно не случалось; все дела, связанные с высшей магией, Нэль откладывал на ночь. И местные заходили к нему без стука и предупреждения, как к себе домой. Он не возражал.

И он очень удивился, когда однажды кто-то вдруг принялся стучать в открытую дверь. Нэль отвернулся от стола, на котором раскладывал для просушки собранные утром травы, и увидел на пороге человека. Это был мужчина лет сорока, длинноволосый, бородатый, в сером холщовом балахоне. К его поясу были подвешены разнообразные кошели и мешочки, а в руках гость держал деревянный посох. Этим посохом и стучал – о косяк.

С самого первого дня в Рябинниках Нэль ждал, когда к нему наведается соседский ведун – тот обязательно должен был придти хотя бы из любопытства. И теперь понял, что дождался.

– Позволишь войти? – спросил гость.

– Входи.

Мужчина перешагнул порог и остановился, цепко оглядываясь. Потом перевел взгляд на Нэля, встретился с ним глазами.

– Хм, – сказал гость. – Из молодых, да ранний… – он вскользь осмотрел разложенные на столе стебельки. – Травы, значит, знаешь… Ведовство?

– Не совсем.

Врать не было никакого смысла: ведуны и храмовые маги работали с силой по-разному, и сферы их знаний пересекались только частично. Нэль знал кое-что из разговоров с Марикой и из собственных опытов с травами, но не стал бы утверждать, что ведовство ему хорошо знакомо. Гость быстро раскусил бы его.

С другой стороны, он, в отличие от Марики, не понял сразу, кто перед ним, не распознал храмового мага… Если это и соперник, подумал Нэль, то несерьезный.

– Значит, не совсем… – повторил гость. Он прошелся по комнате, останавливаясь перед полками, на которых Нэль хранил посуду. – А люди говорят, что ты бесов призываешь. Колдун ты, говорят, – добавил он многозначительно.

– Люди вообще много чего говорят, – заметил Нэль.

– Это верно… Тебя, говорят, Нэлем кличут?

– А тебя – Ильмас?

Гость утвердительно промолчал. Неспешно обошел комнату по кругу, при этом внимательно осматривал все, что попадалось на глаза. Правда, руками ничего не трогал. Потом подошел к Нэлю.

– А все-таки, про колдовство зря болтать не будут, а? – он кивнул на полки с разнообразными плошками. – Ищешь ведь чего-то, пытаешь. Откуда ты, парень, тут взялся? Печенками чую, что-то в тебе есть… а что – не разобрать. Ты не ведун и не знахарь… Кто ты такой?

– Ты не беспокойся, Ильмас, – спокойно ответил Нэль. – Делить нам с тобой нечего. Хлеб я у тебя не отниму, да и надолго тут не задержусь.

– А я и не беспокоюсь, – усмехнулся Ильмас. – Чего мне беспокоиться? У меня свой хлеб, у тебя свой. С Като мы уживались, с тобой тоже как-нибудь уживемся, верно? Только ты в мои дела нос не суй, и я в твои не буду.

– Согласен.

– Только вот один совет тебе дам… Точнее, спрошу сначала. Не находил ты в доме дедовых книг?

– Книг? – удивился Нэль.

– Ну да, книг. У Като их было несколько. Не знаю уж, на кой они ему сдались, дед и грамоту не разумел. Но книги эти берег, как сокровище, никому их не показывал. Я как-то разок их видел, случайно. Что в них – не знаю. Но хотел бы узнать… потому тебя и спрашиваю.

– Ты их уже искал, – догадался Нэль.

– Ага, – безо всякого смущения кивнул Ильмас. – Когда Като помер, я всю его халупу перерыл, а не нашел ничегошеньки. Куда он девал, Безымянный знает. Поищи, может, ты и найдешь.

– Раз они тебе самому так нужны, зачем мне про них рассказываешь?

– Говорю же: не нашел я их. Может, у тебя чего и получится. Ведь ясно же, что дед их не просто под лавку спрятал. Ну, а если найдешь, тогда дашь мне в них заглянуть, – Ильмас внимательно взглянул на Нэля. – Услуга за услугу, парень.

Нэль молчал, приподняв бровь.

– А еще у тебя на лбу прописано, что ты из нашей братии, хоть не ведун и не знахарь, – продолжал гость. – И сдается мне, что книги эти могут тебе сильно пригодиться. Ну так что, договорились?

– Договорились, – кивнул Нэль.

В доме было не так уж много мест, которые годились бы для тайника. Нэль обыскал их все. Спустился даже в подпол, где хранить книги без защиты специального заклинания было бы просто глупостью. Конечно, он ничего не нашел. Если книги и в самом деле существовали, а не были придуманы Ильмасом (который показался Нэлю вполне здравомыслящим человеком), то старый Като наверняка укрыл их с помощью магии. Вот только какой? Какие заклинания были под силу неграмотному деревенскому деду?

Несколько простых чар, направленных на поиск пропавших предметов, ничего не дали. Нэль почти не удивился. Большинство ведунов знали эту магию, и Ильмас уж конечно прибегнул к ней в своих поисках. Заинтриговало Нэля другое: старик сумел защитить книги более сильным заклинанием, а это ставило его выше большинства деревенских колдунов.

Нэль плел заклинания, наращивая их мощь, и любопытство его сменялось недоумением. С кем же он имеет дело? Неужели – стихийный маг небывалой силы? Здесь, в этой глуши? Только бы дело не дошло до высшей магии! Нэлю очень не хотелось снова выкладываться полностью ради сомнительной цели. Неизвестно еще, стоят ли книги затраченных усилий…

Наконец, после нескольких часов напряженного труда, ему удалось найти и развеять довольно мощное заклинание отвода глаз. Налеплено оно было на участок пола рядом с северной стеной. Доски рассохлись и перекосились по всей комнате, так что Нэль даже и без защитных чар не заметил бы, что именно в этом месте они менее плотно прилегают друг к другу. Он поддел половицы большим ножом, который достался ему вместе с остальным хозяйством Като. Доски не поддавались. Нэль пообломал ногти, загнал под кожу несчетное число щеп и вспотел от усилий, как мышь. Через полчаса мучений ему, наконец, удалось снять половицу. В углублении под ней лежал увесистый сверток, замотанный в тряпки, а поверх них – в промасленную бумагу. Кроме того, Нэль ощутил слабый след еще одного заклинания, которое должно было защитить ухоронку от сырости и мышей – но оно давно уже «выветрилось» и потеряло силу.

Нэль уселся прямо на пол, развернул бумагу и тряпки. Из свертка показались две книги в простых окладах из бронзы и черной кожи. Никаких заголовков на них не стояло. Книги выглядели невероятно старыми, можно сказать – древними. Нэль закусил губы. Открыл титульный лист одной книги, затем – второй…

– Великая Гесинда, – пробормотал он. – Что же это такое?

Очень медленно он принялся перелистывать страницы, плотно испещренные мелкими, какими-то жучиными буквами. Здесь были так же четкие, лаконичные рисунки и диаграммы, начерченные чьей-то твердой рукой. Нэль вчитывался в бисерные строки, и ноздри его начинали подергиваться. Вдруг он втянул воздух сквозь зубы, резко захлопнул книги и вскочил. По его телу пробегали волны дрожи, и он зябко обхватил себя руками за плечи.

– Кажется, я брежу, – тихо сказал Нэль сквозь зубы. – Конечно, брежу. Этого просто не может быть. Нет, нет, не может… – он запрокинул голову к почерневшим бревнам потолка. – Гесинда! Я столько лет ни о чем тебя не просил… прошу теперь: скажи, верить ли мне своим глазам? Верить ли тому, о чем говорят эти книги? Или сжечь их, как ересь? Гесинда!.. – он помолчал с минуту, прислушиваясь. С горечью скривил губы. – Молчишь?.. ну, тогда я спрошу другого… Того, Который Спит… Того, которого вы, Двенадцать, лишили имени… может быть, он меня услышит? Ведь это его книги?

* * *

– Нэль? Не помешаю? Можно войти?

Не оборачиваясь, Нэль кивнул. По голосу и характерному постукиванию посоха он узнал Ильмаса.

– Вот этот отвар добавляйте в воду, – он наклонился к Виленке и вложил ей в ладони крошечный, запечатанный воском кувшинчик. – По пять-десять капель в кружку, не больше. Поняла? Скажи маме, что она должна выпить одну кружку утром и одну – вечером.

– Ладно! – девочка сжала кувшинчик в кулаке. Поставила на стол, рядом с чернильницей и стопкой исписанных бумаг маленькую корзинку. – Это бабушка велела передать.

– Кланяйся от меня бабушке, Виленка.

Девочка с любопытством взглянула на Ильмаса, кивнула Нэлю и выбежала за дверь. Нэль повернулся к ведуну, который пристально разглядывал верхний в стопке лист.

– Слушаю тебя, Ильмас.

– Можно взглянуть?

Нэль сложил руки на груди.

– Нет.

– Что-то скрываешь? Ну ладно, ладно, не мое дело. Уговор помню. Я только хотел узнать: искал ты книжки Като?

– Искал.

– И что?

– И ничего.

– Ничего? – Ильмас недоверчиво вгляделся в бесстрастное лицо мага. Нэль ответил ему пустым взглядом. Две ночи он без сна сидел над черными книгами и нашел в них такое, чем не хотел ни с кем делиться. Во всяком случае, пока… – Как – ничего? Но ведь они были. Точно были! Гесиндой клянусь!

– К чему мне твои клятвы? Я верю, что ты их видел. Но я ничего не нашел.

Ильмас помолчал, задумчиво постукивая по полу концом посоха.

– Жаль. Очень жаль. Но ты ведь дашь мне знать, если вдруг они тебе попадутся?

– Конечно.

Нэль вздохнул с облегчением, когда гость ушел. Черные книги захватили его, жаль было даже ненадолго отвлекаться на посторонние дела. Ему казалось, что в книгах старого Като он нашел ответ на вопрос, который занимал его уже больше десяти лет, а после удачной телепортации с аркарского эшафота и вовсе лишил покоя. Нэль охотно отказался бы от сна и от еды, только бы поскорее проникнуть в тайны книг, написанных несколько тысяч лет назад – но словно бы нарочно для него. Для него одного. Теперь он был почти уверен, что не случайно забрел на земляничную поляну, не случайно встретился с Виленкой и уж конечно не случайно оказался в Рябинниках. Но вела его не судьба. И уж конечно, не кто-то из Двенадцати.

Тринадцатый, Бог Спящий, Безымянный? Может быть.

* * *

До чего же быстро летит время, думал благородный тан Альбрехт Аль, глядя из распахнутого окна своего кабинета на маленький внутренний двор, где росли липы. Кажется, совсем недавно сады сияли нежной розовато-яблочной белизной, а теперь вот уже и липы отцвели, растаял в воздухе их густой медовый аромат. Не успеешь оглянуться, как сморщатся и пожелтеют, а там и облетят листья. Печально глядеть на это увядание, пусть даже и знаешь, что после таяния снегов повторятся и сады, и сирень, и липы.

Только вот когда-нибудь, в какой-то год, снег окажется последним.

Тан отогнал головой, отгоняя неуместные меланхоличные мысли. Отвернулся от окна и наткнулся взглядом на слугу, который в эту самую секунду появился в дверях.

– Господин тан… К вам прибыл посетитель. Господин Никлас Велекки.

– Проводи его сюда, – распорядился тан. Отодвинул кресло от стола и сел. Никлас, один из самых верных людей, просто так никогда не появлялся в замке. Его приезд означал, что у него есть новости, да такие, которые он не смог доверить ни гонцу, ни бумаге.

Тан давно не получал приятных новостей. Вокруг одни интриги, склоки, личные неприятности, да еще маги потихоньку начинают усиливать давление – и на него, и на короля Уилларда. Как видно, очень им хочется поймать дерзкого беглеца, если пошли на такой риск – напомнили королю о своем существовании.

Жаль, если новость Никласа будет не из приятных.

– Господин тан! – Велекки, высокий желтоволосый мужчина, стремительно ворвался в кабинет. Он не слишком заострял внимание на правилах приличия: поклонился на ходу, небрежно, и без приглашения уселся в кресло напротив хозяина. На его сапогах еще лежала дорожная пыль. Вероятно, он только что соскочил с седла. – Господин тан! Кажется, мы нашли его. Того парня, которого вы…

– Я понял, – быстро перебил его тан. Он нетерпеливо выпрямился в кресле. Сердце забилось быстрее. – Где? Как? Рассказывай, Никлас.

– На рынке в Малоссе мужики за пивом трепались – про молодого колдуна, который незнамо откуда взялся. Вроде, из леса пришел. Точнее, девчонка его какая-то привела. Поселился в хижине старого колдуна – дед зимой умер…

– Ну? Ну? С чего ты решил, что это именно он? Мало ли таких деревенских колдунов? Ты сам-то его видел?

– Не. Не рискнул в деревню сунуться, решил сначала с вами поговорить. Но мужики говорили, что у него волос черный и глаз дурной.

– Ха! Тоже мне портрет. Таких молодчиков сколько угодно. И дурной глаз – что это за примета? Что-нибудь еще ты слышал, Ник?

– Говорили, будто он темным колдовством занимается, – неспешно проговорил Веллеки, лениво, по-кошачьи, щуря горчичные глаза. – С бесами водится.

– Ну? Ну?

– И называли его Нэль, – удовлетворенно закончил Велекки.

Тан звучно хлопнул ладонями по подлокотникам.

– Ах, ты…! С этого начинать надо было! – рыкнул он. Перевел дыхание и откинулся на спинку кресла. – Значит, нашелся… – он прикрыл глаза, задумался. Главное теперь – не спешить. Действовать осмотрительно, чтобы не навести на Нэля храмовников… и его самого не спугнуть. С другой стороны, уж если пошли разговоры в городе, маги о беглеце скоро и сами узнают. Нужно их опередить. Послать ему весточку с человеком, который не попадет под подозрение магов. Эх, Нэль, Нэль, нужно же тебе было называться настоящим именем!.. Что же с тобой делать? Ты сам напрашивается на неприятности, просто-таки демонстративно подставляешься…

Тан вздохнул и посмотрел на Велекки. Тот молча и терпеливо ждал.

– Благодарю тебя, Никлас. Можешь пока идти. А завтра поедешь обратно в Малоссу, отыщешь нашего… колдуна и передашь ему кое-что.

– Понял, господин тан, – Велекки встал, глянул на тана исподлобья, кашлянул. – Только не ближний ведь свет… через все королевство, почитай, скакать…

– Ничего, не развалишься. За что я тебе деньги плачу? Ну, иди. Зайдешь ко мне с утра.

Велекки поклонился и вышел. Тан потянулся в кресле, навалился грудью на стол и сцепил в замок пальцы. Задумался. Что написать магу? Какие слова его убедят? Плохо, что придется действовать через посредников… самому ехать никак нельзя. Найти бы управу на магов!.. А впрочем, отчего бы и не найти? Отчего бы не указать деликатно королю, что власть храмов непомерно разрастается? Почему бы не испросить у короля защиты для человека, которого преследуют храмовники? Поднимется смута? Может быть… Но что делать, если маги совсем уже зарвались?

Тан выпрямился, придвинул к себе чистый лист бумаги и взял в руки перо.

Глава 3

С первого раза, как и следовало ожидать, ничего не вышло.

Еще юношей, в аркарском храме Нэль начал изучать влияние трав, минералов и эликсиров на организм человека, и продолжал эти исследования всю жизнь. Свои знания в этой области он применял в лекарском деле, а так же частенько ставил опыты на себе. Сочетая несочетаемые по всем канонам магии и лекарского дела вещества, Нэль хотел добиться определенного эффекта. Он понимал, что играет в опасные игры. Искусственное стимулирование организма истощало жизненные силы, и никто не знал, когда наступит предел. Нэль только надеялся, что найдет искомое прежде, чем убьет себя.

Впрочем, другого выхода у него все равно не оставалось. Ему позарез нужно было растормошить себя, заставить сознание полностью распахнуться, впитать магию до последней капли, слиться с потоком и привести разум в состояние кристальной ясности. Только так, и не иначе, можно было обрести полную власть над магическими силами. Чтобы одной лишь волей разума управлять потоком, который изливался через проводника, необходимо было волю укрепить. И Нэль искал способ достичь этого состояния.

Однажды у него получилось впустить силу внутрь себя, стать единым целым с потоком. Самому стать потоком. К сожалению, он не сразу понял, что к чему, и из-за секундного его замешательства случилась беда. Маги, к счастью, уцелели, но Ивон… Каждый раз, вспоминая о последней встрече с ним, Нэль начинал скрипеть зубами. Воспоминания были мучительны, и он упорно гнал их от себя. Что толку терзаться угрызениями совести? Ничего уже не исправить. Лучше подумать о том, как не допустить повторения трагедии в будущем.

Нэль хорошо запомнил и ощущение пронзания силой, и предельное сосредоточение духа, которое ему предшествовало. Чтобы точнее воспроизвести свое тогдашнее состояние, он даже пытался сформулировать ощущения, облечь их в слова, проговорить для себя. Но нужные слова не находились. Нэль, как и раньше, воспринимал себя как наглухо запертую дверь в некий мир, где зарождалась вся магия; формулами и магическими пассами он заставлял эту дверь приоткрыться и пропустить в его мир тонкую струйку силы. Используя ее, можно было совершать различные действия над материей – живой и неживой. Во время последнего столкновения с магами эта внутренняя дверь распахнулась настежь, и магический поток заполонил Нэля, затопил его, заполнил каждую пору его тела. В ту секунду Нэль ощутил, что его воле подвластны не только материя, но и время, и пространство; главное – совладать с лавиной силы, которая грозила погрести его под собой. Он должен был обуздать поток, а для этого требовалось выстроить ментальную преграду, что-то вроде плотины, которой перегораживают бурную реку. Но разум был или слишком слаб, или слишком ленив…

Неожиданная находка в доме деда Като дала Нэлю кое-какие подсказки. Странные это были книги, и повествовали о вещах необычных и удивительных. Во многое невозможно было поверить, хотя именно к этому невероятному Нэль и стремился всем своим существом. Откуда эти книги, которые храмовники несомненно назвали бы еретическими, взялись в доме деревенского колдуна? Как попали в затерянную средь лесов деревеньку? Почему ни в одном классическом труде по магии о них не упоминалось? Впрочем, это как раз было ясно: потому что писал их, по всей видимости, Тот, чье имя запретили поминать всуе много тысяч лет назад…