Текст книги "Йормунганд (СИ)"

Автор книги: Светлана Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Особенно те, что касаются поцелуев да объятий. Постарайся не сглупить на первом же пиру.

Хель рассмеялась. Несколько человек оглянулись на ее смех. Она не похожа на остальных женщин в чертоге, в платье с мехом, с сияющими ожерельями из золота и камней на полной груди. И стоя рядом с Йормуном, оперевшись на плечо брата, она чудо как хороша. Такая же красивая как Сигюн, и как их мама в юности.

– Что думаешь о Ньрде? – она понизила голос и придвинулась ближе, обдав его запахом перебродившего винограда.

– Он староват для тебя, нет? – Йормунганд немного отодвинулся, давая ей сесть.

– Его возраст не загадка, я не о том. Что ты о нем думаешь?

– Ничего, – признался Йормунганд, – У меня нет причин о нем думать.

– Он наследует Альфедру.

– Я знаю.

– И он не женат. У него прекрасные земли.

– Хель, он же старик.

– Глупый брат! Я пытаюсь сказать тебе, зачем мы здесь.

– То есть ты тоже думаешь, что не из-за отца.

– Цверги бы побрали этого ничтожного труса! – Хель покраснела, – Он даже не появился. Он, наверное, даже не знает, что мы приехали а Гладсшейн. Притащились всей семьей! А если знает, то так еще хуже!

– Возможно, Альфедр организовал наш приезд в тайне от него? Тогда отца не в чем винить.

– Он женился, – вставил Фенрир, про которого они почти забыли.

– А ты что думаешь о Ньрде? – Хель обратилась к младшему брату.

– Ничего. Маму еще спросишь?

Хель вздохнула.

– Она нам не скажет. Только не мама.

– То есть Ньрд и мама?.. – сказал Йормунганд внезапно догадавшись.

– Дурак, – беззлобно сказала Хель.

Фенрир фыркнул.

– Да, дурак, – согласился Йормунганд, – слепой к тому же, как тот здоровяк.

– Пора заканчивать с празднествами на сегодня, – сказала Хель устало. – Завтра будет новый день.

Новый день и впрямь наступил. Откинув одеяло, Йормунганд сел на кровати. Интересно, столько вчерашних пирующих хотели бы, чтобы утро так и не настало, подумал он.

Ежась от утренней прохлады, Йормунганд подошел к окну. Солнце уже поднялось, и внизу готовились к соревнованиям в стрельбе из лука: устанавливали мишени, огораживали места для зрителей. Слуги как будто и не спали в этом огромном замке. Возле замковой стены зеленел сад. Йормунганду нестерпимо захотелось яблок. Свежих, только что с дерева, влажных от росы. Он натянул кожаные штаны и сапоги, накинул синий шерстяной плащ поверх рубашки и отправился исследовать окрестности в надежде раздобыть свежих фруктов.

В замке и вправду бодрствовали лишь слуги. Из кухни доносились запахи готовящейся трапезы, а служанки драили длинные каменные коридоры. Они проворно прижимались к стенкам при его приближении и вновь возвращались к работе, стоило их миновать. Пройдя сквозь кухню, он оказался в огородике, за которым начинался плодовый сад. Невысокая светловолосая девушка собирала яблоки в корзинку, ловко сбивая их длинной палочкой. Почувствовав чье– то присутствие, она оглянулась, и Йормунганд поразился ее странным глазам, похожим на расплавленное золото. Она потупила взгляд и перед ним оказалась маленькая, почти девочка, хорошенькая служаночка с повязанной под подбородком косынкой и крепкими и круглыми, как яблочки, грудками. Йормунганд обратил внимание и на розовые щечки и на крепкие ножки под подвернутым подолом. Вот только глаза… наверное, показалось, подумал он.

Но все-таки она еще девочка, пусть и миленькая.

– Яблоко, – сказал он, протягивая руку.

Девочка взяла самое спелое и вложила его в ладонь Йормунганда, чуть коснувшись ее пальцами. Он еле отвел взгляд от ее лица и заметил красные, отливающие рубином, заостренные ногти. Такие руки предназначены не для работы.

– Благодарю. Помочь донести корзину?

– Не нужно, господин.

И голос славный.

Какая… банальная ситуация, подумал Йормунганд, не двигаясь с места.

– И все-таки я помогу, – сказал он, – Как тебя зовут?

– Ванадис.

«Ванадис».

– Ты здесь не служишь, верно?

– Я живу здесь, господин.

– Дочь служанки?

– Мой отец Ньрд привез меня с собой.

– Вот как. Я мог бы поклясться, что ты всего лишь симпатичная служанка, которая собирает яблоки в саду. А теперь не знаю, что и думать.

– А вы, мой господин?

– Не нужно так меня называть. Я Йормунганд, сын Лодура и Ангаборды. Ты сидела рядом с моей сестрой на пиру.

– Она великанша?

– Кто? Сестра?

– Ваша мать. Говорят, она великанша.

– Она высокая, но не великанша. Нет.

– Простите.

– Посмотри на меня еще раз, Ванадис.

Она вновь глянула на него своими золотым глазами. И на этот раз не отвела взгляд.

– Ты ведь старше чем кажешься, верно? Старше меня. Что за игры? Ты специально ждала меня?

– Неправда, мой господин, – сказала она голосом чуть более глубоким, – я ждала кого-нибудь, кто помог бы мне с корзиной. Возьмите еще яблочко, – она протянула ему яблоко желтое с золотистыми боками, – Скушайте его в свое здоровье, – сказала она улыбаясь.

Зачарованный Йормунганд откусил кусочек, не чувствуя вкуса.

– Ты как будто из мёда и света, Ванадис, – сказал он.

Она подмигнула и отвернулась, взяв у него свою корзину. Наваждение исчезло. Йормунганд стоял один в коридоре перед кухней, держа в руке надкушенное яблоко. Дядя прав, подумал он, женщины здесь опасные ведьмы. Одна хуже другой. Остатки сна окончательно выветрились, и он решил навестить сестру, просто поглядеть, как она там.

В дверь Йормунганд тактично постучал и когда никто не ответил, вошел. Пришлось зажмуриться от ударившего света в глаза. Хель не задернула занавески перед сном, и теперь яркий теплый солнечный свет заливал ее комнату, до слепоты выбеливал постельное белье и небрежно брошенное на высокую спинку стула полотенце. На полу зеленым комком лежало сброшенное Хель платье, сверху его придавливал сапожок. Второй выглядывал из– под кровати. И ярким пятном поверх дорожного сундука лежал светло– сиреневый, струящийся каскадом атласной ткани, новый наряд.

Хель лежала на постели, завернувшись в кокон из одеяла. Развалившись поперек кровати, посапывал Фенрир. Он даже не стал толком раздеваться, так и остался в помятой праздничной рубашке.

– Принеси попить, – попросила Хель, приоткрыв опухшие глаза. Кувшин с водой и пару кружек предусмотрительно поставили рядом с кроватью. Но Хель не могла до них дотянуться.

– Болеешь? – спросил он, поднося кружку с водой.

– Нет, мне просто плохо. Проклятое вино.

– Давно я тебя такой не видел.

Она сделала вид, что хочет ударить его подушкой, он аккуратно увернулся, стараясь не расплескать воду.

– Завидую я твоему здоровью, – сказала Хель. – Как Фенрир?

– Спит. Он опять прибежал к тебе ночью как маленький.

– Зато ничего не натворит без присмотра. Мать нам голову снимет, если с ним что-то случится.

– Знаю, знаю. Слушай, Хель…

– Дааа?

– Ты ничего необычного не заметила? Необычнее всего остального в этом замке?

– Например?

– Не знаю. Что-нибудь. Бальдер вчера намекнул на какое-то пророчество и нехорошие сны про нас троих.

– Что?! Опять какая-то выжившая из ума старуха предсказала, что мы станем концом всему сущему? – Хель в негодовании приподнялась на подушках и тут же упала обратно.

– Вероятно, – сказал Йормунганд. – Я не знаю.

– Мне никто ничего такого не говорил. И кто это – Ба́льдер?

– Один из сыновей Альфедра. Он просит меня наложить проклятие на одного певуна, тогда он все расскажет.

– Врёт.

– Я тоже так подумал.

– Ндааа, придется вести себя хорошо, иначе решат, что мы и вправду зло во плоти. Даже если этот Ба́льдер сказал правду, это ничего не значит, пока мы ведем себя осторожно и не представляем угрозы. Хотя бы явной. Хотя бы до поры до времени. Ох, Луноликая, как нехорошо.

– До встречи, сестра.

Хель потянулась к брату и поцеловала в щеку.

– До встречи, – сказала она. – Ты будешь участвовать в состязаниях?

– Еще не хватало, – ответил Йормунганд, – но я посмотрю.

– Я тоже.

Фригга беспокойно поглядывала в небо. Если пойдет дождь, то состязания придется отменить.

Она выбрала зеленое с вышивкой по подолу платье. Фулла помогла ей одеться и поднесла шкатулку с украшениями. Фригга долго перебирала кольца тонкой работы и ожерелья из самоцветов и драгоценных камней. Фулла молча стояла рядом, пока Фригга прикладывала к лицу то одну драгоценность, то другую.

– Как ты думаешь, – спросила Фригга, не глядя на сестру, – янтарь или золото?

– Янтарь, госпожа, будет чудесно смотреться на вашей коже. И господин будет рад, что вы носите его подарок. Фригга улыбнулась и выбрала ожерелье из зеленого стекла в несколько ниток. Подарок дорогого побратима Альфедра – Лодура. Это маленькое напоминание ее супругу о дорогом побратиме. И его детках.

– Ты видела их платья, Фулла? – спросила она.

– Чьи, госпожа?

– Анборды и ее дочери, разумеется. Шерсть с меховой отделкой. Больше похоже на шубы.

– В Ирмунсуле такие платья считаются красивыми, госпожа.

– Знаю-знаю. Платья севера выглядят необычно. Ее дочь дикарка, как и мать, а мальчики недурны. Особенно младший, ерошится как волчонок.

– Вашему супругу он тоже пришелся по душе.

– Неужели? А что думаешь ты?

– Старший очень похож на отца.

– Я заметила.

– Девочка умна и расчетлива, а Фенрир – еще дитя.

– Все верно. Причеши меня. Не могу же я показаться неряхой.

– Вы не можете выглядеть неряхой, госпожа.

– Ты добра ко мне.

Фулла взяла гребень, провела по зубьям своим пухлым пальчиком.

– Я стараюсь, госпожа.

Выпрямив спину, Фригга в зеркало наблюдала, как младшая сестра-служанка, закусив губу, заплетает ей толстые седые косы.

Глава 2

Йормунганд не хотел, но все равно то и дело поглядывал на новую отцовскую жену. Сигюн моложе его матери, этого у нее не отнимешь. Волосы такие же светлые, изящные руки, тонкие запястья, лицо сердечком. Миловидная. Она стояла рядом с другой дамой, одетой, как и они в меховую одежду северян. Но лицо северянки Йормунганду незнакомо. Старая, глаза спрятались среди морщин, острый нос торчит между щек.

Усилием воли Йормунганд отвернулся. Он стоял в тени раскидистого дерева, спрятавшись от докучливых взглядов и зноя. К брату сзади неслышно подошли Хель с Фенриром. Хель оделась по-мужски – в короткий кафтан с капюшоном небесно-голубого цвета, сочетающийся с синими плащами братьев. Предложенное ей платье Фригг было отвергнуто.

Хотя мать сказала, что здесь безопасно, Хель все равно старалась держать младшего брата рядом. Фенрир глазел по сторонам и жаловался на жару.

На поле для состязаний понемногу собирались люди. Праздно шатались, мешали делать последние приготовления к празднику, некоторые присматривались к лучникам и делали ставки у хилого крикливого старика. Фенрир поглядывал на старика с интересом и подсчитывал мелкие монеты в ладошке.

– Жарко, – сказал он в который раз.

– Его скулеж невыносим, – сказала Хель.

– Потерпи, – сказал Йормунганд. – Как только начнется, малыш забудет обо всем.

– Ты видел мать?

– Мельком. Сказала, что Фригга пригласила ее на совместную прогулку после состязаний. Сейчас они на почетных местах, прячутся от жары под навесом.

– Жара не самое страшное. Насекомые… даже в помещениях есть насекомые, Йормун!

– Ты ноешь как Фенрир.

– Смотри, – сестра взяла Йормунганда за рукав, – это Этельгерт. Он пел вчера на пиру.

Мимо прошел тонколицый мужичок. Заметив Хель, он с улыбкой коснулся полы шляпы. Не смотря на нежные черты лица, сам Этельгерт круглый и лоснящийся как засаленный ворсистый шар. Йормунганду он не понравился, казалось, что от мужичонки тянет чем– то неприятным, вроде слежавшегося меха или старых тряпок. Одет Этельгерт, однако, шикарно. На шляпе красуется раскрашенное перо, ноги обуты в ярко-красные щегольские сапоги, на плечах небрежно распахнутый кафтан с вышивкой. Йормунганд не мог вспомнить, тот ли это скальд, что вчера так нравился дамам. Тот ему показался выше.

– А в гульфик он, должно быть, подкладывает тряпочку, – фыркнул Йормунганд, едва Этельгерт удалился.

Хель шутливо шлепнула брата ладошкой.

– Хорошо пел? – спросил Йормунганд, размышляя, почему Этельгерт носит шляпу с пером, а не с бубенчиками.

– Замечательно! – глаза Хель заблестели. – Он все время смотрел на меня.

– Ох.

– И голос у него сладкий-сладкий.

– А ручонки, наверное, липкие-липкие, – Йормунганд пошевелил пальцами, изображая паучьи лапки.

Хель опять шлепнула брата по руке, на этот раз сильнее.

– Твоя сестра уже взрослая.

«И глупая» подумал Йормунганд.

– У этого Этельгерта есть недоброжелатели, – сказал он.

– Что? – Хель удивилась так, будто никто в целом мире не мог иметь зуб на понравившегося ей скальда.

– Меня попросили наложить на него проклятие.

– Кто?

– Не скажу, – он ухмыльнулся.

– Какая– нибудь ведьма. Признавайся, что за ведьма тебя просила! – Хель сжала руки в кулачки.

– Он и вправду тебе нравится?

– Нет… не то чтобы… но… – Хель застенчиво улыбнулась и пожала плечом.

– О, Луноликая, – Йормунганд закатил глаза.

На этот раз Хель наступила ему на ногу.

– Ты оставишь меня калекой, сестренка.

– Так тебе и надо. Кто это был?

– Ба́льдер, тот мальчик, что сидел возле меня на пиру.

– Пфф, тот уродец.

– Вот как? Я думал, девушкам такие нравятся, кровь с молоком, плечи в воротах застрянут, – Йормунганд дразнил сестру.

– Как и пузо, – ответила она. Хель все-таки рассмотрела и запомнила Ба́льдера.

– Он говорит, что тоже поет. Может и недурно.

– Вот еще.

Йормунганд засмеялся.

– Ты отказался, конечно же? – строго сказала Хель.

– Конечно.

– И откажешься, если он опять попросит?

– Откажусь. Я же не дурак, вот так ввязываться.

– Ты мой самый умный братец.

– Фенрир еще не вырос, – Йормунганд подмигнул, – вот вырастет и заткнет меня за пояс. Верно, Фенрир?

Улыбка Йормунганда медленно погасла.

– А где Фенрир?

Хель побледнела и принялась озираться.

Пока они болтали в тени, их младший брат убежал.

На большом поле слуги накрывали столы и откупоривали бочки с пивом. Огораживали места состязаний, натягивали веревки между торчащими из земли разноцветными колышками. Рядом прохаживались участники состязаний. Лучники собрались отдельной группкой и по очереди примеривались к мишеням. Со столов вкусно пахло яблочным сидром и булочками. Фенрир проглотил слюну. Он уцепил за подол пробегавшую служанку и выхватил яблоко из прижатой к ее груди корзинки.

Служанка лишь хихикнула и побежала дальше.

Никто не обращал на него внимания, Фенрир лишь успевал уворачиваться, чтоб его не снесли спешащие по своим делам взрослые. И с каждой минутой разочарование становилось все сильнее. Здесь много людей, сладостей и разных диковин, но не происходит ничего замечательного. В Ирмунсуле подобные состязания проходили каждый год, осенью, потом праздновали свадьбы. Во время состязаний женщины сновали туда-сюда, иногда дело доходило до драк, когда женщины начинали свары о победителях еще до начала состязаний. Фенрир мог неспешно ходить между ними или даже гарцевать на своем новом скакуне, и перед ним все почтительно расступались бы, кому ж охота попасть под копыта, совали в руки сладости, а девчонки заигрывали. Йормунганд думал, что младший брат еще мал для девочек, но у Фенрира есть своё мнение. Просто старшему перепало больше внимания, даже мама и сестра его баловали, думал Фенрир. Йормун сам как девчонка и колдун к тому же. А Фенрира интересовали охота, драки и шалости. Дядя не раз просил Ангаборду отдать ему малыша на воспитание, чтобы вырастить настоящего воина, на Йормунганда Гримунд давно махнул рукой. Но Ангаборда не хотела расставаться с младшим сыном и, к тому же, боялась, что брат настроит Фенрира против Йормуна.

– Эй, малый! – услышал он, но не обратил внимания, пока чья-то крепкая рука не ухватила его за загривок. Фенрир стремительно крутанулся.

– Эй, малый? – повторил незнакомец. У теплых карих глаз разбегались морщинки, а виски инеем серебрила седина, но вместе с тем вид он имел моложавый и добродушный. Бороды не было, над губой широкой щеточкой торчали усы. Одежда, раньше дорогая и добротная, выцвела и местами прохудилась.

– Чего тебе, старик? – Фенрир дернулся. От рывка мужчина пошатнулся и плюхнулся на одно колено, но мальчишку не выпустил, только вцепился сильнее.

– Чего тебе надо? – Фенрир рванулся еще раз, затрещала ткань, и мужчина разжал руку, так что Фенрир сделал пару неверных шагов назад, чтоб не упасть.

– Я Гарриетт, – представился мужчина, – Гарриетт из Гардарики.

– Чего тебе надо, Гарриетт? – в третий раз спросил Фенрир, – Чего ты вцепился в меня как клещ в ухо?

– Не обижайся на меня, не ожидал такой силы от подростка, вот и… по-дурацки вышло.

Фенрир вздохнул и произнес медленно и четко:

– Чего тебе от меня надо?

– Я… я первый раз здесь, может, подскажешь, как отыскать шатры жриц?

– Я здесь тоже в первый раз, – угрюмо сказал Фенрир, поправляя одежду, – потому не знаю, и не видел шатров Луноликой. Наверное, они на юго– востоке, где и всегда.

– У нас нет культа Луноликой, спасибо за разъяснения… господин…

– Я Фенрир из Ирмунсуля, – Ферир выпрямился и глянул надменно, как брат, когда корчил из себя главу семейства, – А Гардарика это где?

Гарриетт посмотрел себе под ноги и задумчиво произнес:

– Хм… далеко. Можно сказать, на краю света.

– А зачем тебе жрицы, если в вашей Гардарике нет присутствия Луноликой? А во что вы верите? Солнцу молитесь или грозе?

– Заговорить болячку. У нас есть знахарки для таких дел, – сказал Гарриетт, – думаю, что жрицы вроде знахарок, только гонору в них больше. А молимся мы и грозе и солнцу, и небесному дракону. Бабе только бабы молятся.

Фенрир хохотнул.

– Такого лучше не говорить. Не знаю здешние порядки, но в Ирмунсуле ты бы огреб. Так и быть, я пройдусь с тобой до палаток жриц, а то еще натворишь чего-нибудь не то. Только не делай больше ничего дурацкого.

– Конечно, – сказал Гарриетт, – Буду обязан.

Фенрир повертел головой, потом задрал лицо к небу.

– Юго-восток там, – сказал Гарриетт и показал направление.

– Ага, – важно ответил Фенрир, и они отправились разыскивать жреческие палатки.

Празднества проводились в Гладсшейне чаще, чем раз в год. Пока князь был молод и жаден до завоеваний, он беспрестанно путешествовал по своим землям, лишь изредка заглядывал домой, навестить скучавшую в одиночестве супругу. Сначала он любил воевать, потом Альфедр полюбил выпивать с теми, с кем воевал. И теперь страх и ужас на врагов наводили лишь его былые победы и старший из бастардов – Йорд.

Фригга не любила Йорда, даже не потому, что он сын ее мужа. А потому, что походил на Альфедра больше, чем ее сыновья. Что не мешало обращаться за его помощью, когда понадобится. О вражде Йорда и Фригги знали все, даже песни пели и смешные истории рассказывали.

При муже ли или в его отсутствие, Фригга родила ему четверых детей. Ее подозревали в связи с братьями Альфедра, и однажды, в одно из возвращений Альфедра они просто исчезли. Похоронены ли под раскидистым деревом или собрали свои пожитки и умотали в дальние края от родственного гнева – неизвестно. Фригга не горевала.

Альфедр отлучался все реже и реже, но стены Гладсшейна тяготили его. Фригга устраивала празднества, и правители окрестных земель сами стекались теперь ко двору князя, принося с собой деньги, людей и процветание Гладсшейну и окрестным землям. Торговля шла бойко. Центр городка богател, а по краям обрастал хижинами бедняков и ремесленными мастерскими.

Праздник в честь объявления помолвки Ньрда и Ангаборды казался одним из череды обычных пиров, лишь ради развлечения стареющего и скучающего князя.

Фригга появилась на состязаниях в темно-зеленом платье, которое могло поспорить по глубине и насыщенности цвета с платьем Сигюн. Фригга не питала иллюзий, что сможет затмить красотой молодую жену Лодура, но все– таки попыталась сделать это. Волосы поддерживал черепаховый гребень, а на руках и шее красовались многочисленные витые цепочки и браслеты из красного и желтого золота.

Ангаборда, как и ее дочь, пренебрегла щедрым подарком Фригги, и пришла в той же одежде, в которой была и вчера. Ее платье с лисьей отделкой, помялось, так что Ангаборда то и дело одергивала его, чтоб не так заметны стали складки. Фригга такого поведения решительно не принимала. Похоже, думала она, у северных варваров совершенно нет чувства прекрасного и желания соответствовать обстановке. Ангаборда своим мнением не делилась. Служанка с утра сходила на базар и купила для госпожи изящный веер из сандалового дерева. На тонких планках из душистого дерева нарисованные лисицы охотились на зайца. Ангаборда не выпускала веер из рук.

– Не понимаю только одного, – сказала Фригга, перекладывая пышный веер из позолоченных перьев из руки в руку, – как такая женщина как ты умудрилась связать жизнь с Лодуром?

Ангаборда прикусила губу.

– Что удивительного? Я не одна польстилась на его веселый нрав. Да и в те времена, – Ангаборда вздохнула, – Лодур был хорош собой. А как умел смешить меня! Сейчас-то он, верно, постарел, погрузнел. Облысел.

– Ничуть не бывало, – сказала Фригга с досадой. – Все так же статен и все такой же смешливый. Мужчин года только красят, не то, что нас.

– Вот как.

– Нет ли в тебе сожаления, что так скоро согласилась выйти за Ньрда?

– Я надеюсь, что Ньрд станет отцом Йормуну.

– Йормунганду? Он уже взрослый мальчик.

Ангаборда поморщилась.

– Ты же знаешь, Фригга, что сыновьям нужен отец. У Фенрира и Хель вместо него был Йормун, поэтому он такой… такой, какой есть. А у Йормуна была только я.

– Он не помнит Лодура?

– Он считает, что помнит, но не поручусь.

Фригга понимающе кивнула.

– Дело не в союзе с Ирмунсулем, верно? – сказала Ангаборда.

– Почему ты так решила, милая?

– Предчувствие.

Йормунганд расталкивал людей рядом со столами с питьем и угощением. Если бы ему было одиннадцать лет, думал он, и он был бы Фенриром, то, прежде всего, пошел бы сюда, к вкусным запахам и прохладному сидру. Но Фенрира нигде не было. Йормунганд попробовал спрашивать толкущихся рядом людей, но гости Альфедра отворачивались, слуги отрицательно качали головами, а служанки его пугались. Йормунганд сообразил, что мог попросить своих людей, тот небольшой отряд, приехавший с ними, но тогда мать узнает, что он не уследил за младшим братом. Да и Хильд, командир отряда, не очень хорошо понимал здешний язык. Он бы только пугал местных, но ничего бы не выяснил.

Ни Йормунганд, ни Хель пальцем бы не пошевелили, если бы Фенрир удрал в Ирмунсуле. Там каждый знал их шкодливого братца. За короткий срок Фенрир умудрялся создать неразбериху на ровном месте. Опрокинуть тележку с рыбой ради того, чтоб узнать, правда ли, что свежая рыба лежит только наверху, а снизу она вся гнилая. Украсть жеребенка «всего лишь покататься». Разрисовать охряной краской белоснежные покрывала жриц прямо перед церемонией. Йормунганду за такое шкуру бы спустили, но Фенриру мать прощала, а от старшего брата Фенрир получал разве что подзатыльник. А Хель и вовсе баловала малыша.

Однажды, когда Фенрир был еще совсем маленький, на озере возле их дома поселились тролли. Мелкие зубастые существа задирали мелкую скотину, собак и оставленных без присмотра детей. Хель пришла домой в слезах и с пятнами рвоты на подоле, когда обнаружила тело трехлетнего сына служанки во дворе. Фенрира она не отпускала от себя ни на шаг. Характер у него уже тогда был не сахар, но она терпела. Служанкам не доверяла, памятуя о том, что одна из них не доглядела за собственным сыном. Хель побледнела и осунулась, Ангаборда назначила награду за голову каждого тролля, а Йормунганд все искал способы извести пакостников. Он ставил ловушки и рисовал защитные руны, но полностью избавиться от напасти не удавалось.

И все было вроде как всегда, солнце светило, трава зеленела, мухи кусались, только дети больше не играли возле ручейков, стих собачий лай во дворах, а пастухи и владельцы отар ходили мрачные и хмурые. И Хель обнимала тонкими ручонками младшего брата, будто и правда могла защитить от мерзких плотоядных существ.

Через три недели Йормунганд нашел своего пса с дырой в брюхе и выпотрошенным. Он лежал с оскаленными зубами, пялясь остекленевшим глазом в серое небо. В животе псины зияла дыра. Йормунганд понял, что его потрошили еще до того, как он успел околеть. Наверное, подобное видела и Хель.

Собирался дождь. Йормунганд вышел к озеру и проверил ловушки. Попалось несколько грызунов. Один был еще жив. Йормунганд взял его за голову так, что тот не мог его укусить, уперся ногами и потянул. Тролль коротко и отчаянно заверещал, потом крикнул, в шее тролля хрустнуло, и голова поддалась. Йормунганд взял ее за ухо, челюсть тролля съехала вбок, как в ухмылке, вынес на вытянутой руке к каменному выступу над озером. Заготовленная палка валялась там, где он ее оставил. Заостренное с двух сторон маленькое копье. Йормунганд воткнул палку в землю и нахлобучил сверху голову тролля. Сына Ангаборды никто не учил этому, но он знал, как нужно поступить.

Рядом с воткнутой палкой он начертил руны складывающиеся в стих, а стих складывался в проклятие. Йормунганд подумал обо всех этих мелких зубастых тварях сидящих сейчас в темноте, думающих только о голоде и убийстве. Он и сам уже чувствовал, что неплохо было бы поесть, но воспоминание о выпотрошенной собаке отбило у него аппетит.

Через голову Йормунганд стащил с себя испачканную в крови тролля одежду, и завернулся от холода только в синий шерстяной плащ, который соткала для него сестра длинными, зимними вечерами. Глядя в расширенные немигающие желтые глаза, вспомнил о собаке, представил на ее месте маленького Фенрира и всей душой пожелал поганым троллям всяческого зла.

Из– за зловонных маленьких трупиков в озере передохла почти вся рыба. Хель подарила Йормунганду подвеску одновременно и благодарность и предостережение. Йормунганд носил ее не снимая, постоянно чувствуя холодящее напоминание о собственной силе.

Через пару дней приехал дядя Гримунд поздравить со счастливым избавлением от напасти. Тогда– то Йормунганд и сказал ему, что воином ему не стать, слишком он брезглив к смерти. Дядя лишь пожал плечами и сказал, что тогда он сожалеет, что Хель не родилась мальчиком, а Йормун – девицей. Йормунганд согласился с ним, чем сильно разозлил дядю. Йормунганду тогда едва исполнилось десять, и он многого не знал.

Опасность ушла, но привычка приглядывать за братом осталась.

В Ирмунсуле Йормунганд нашел бы его за пару минут. Но колдовать в Гладсшейне он не решался, тем более, что ведунов тут не жаловали. Тем более детей Лодура. Ба́льдер мог и солгать на счет его отца, а мог сказать правду. Йормунганд еще помнил, какой тишиной встретили его семью на вчерашнем пиру.

Но если он мог бы найти брата с помощью колдовства, то и другие, кто может колдовать, тоже смогут.

Йормунганд не глядя поймал за рукав бородатого крепыша. Явно из рода Альфедра.

– Где тут жрицы? – спросил он без лишних любезностей.

– На юго-востоке, как и всегда, – ответил тот сварливо и махнул в сторону шатров, которые Йормунганд и сам уже разглядел.

– Благодарю, – сказал Йормунганд и выпустил рукав.

Крепыш только плечом дернул.

– Что ему нужно, Йорд? – к крепышу подошла златокудрая Сиф.

– Спрашивал, где найти жриц.

– Это ведь щенок Лодура, верно?

– Похож, будто с самим помолодевшим Лодуром столкнулся. И торопится, стремительный, как и он.

– Будь с ним настороже.

Йорд пожал плечами.

– Надо ли? Я не боюсь старого шутника, с чего беспокоиться о его помете.

– Будь настороже, – Сиф откинула золотую прядку упавшую ей на лицо. – Ванадис очень внимательна к нему.

– Это ее дело.

Палатки жриц отличались от тех, что ставили адептки Луноликой в Ирмунсуле. В Ирмунсуле практически все принадлежавшее Луноликой отличала белизна. Одежда, ткани, даже лица под косынками цвета горных вершин – бледные и холодные как лед. Кроме того случая, когда Фенрир раскрасил жреческие покрывала алыми пятнами и разводами. Здесь же ему пришлось бы постараться, чтоб его творчество заметили на выразительных разводах и кричащих красках обиталища жриц. Йормунганд застыл на мгновение, не в силах поверить в такое богохульство. К нему навстречу вышла молодая ученица, завернутая в серую хламиду, будто в саван, сверху ее украшало розовое покрывало с нарисованными по краям незабудками. Девочка выглядела нездоровой. Возможно, такое впечатление складывалось из-за оттенявшего ее лицо серого платья, а, может быть, ей и правда было нехорошо. Йормунганд обратил внимание на руки девочки – желтые ногти с неровными краями. В Ирмунсуле жрицы, лишенные возможностью соперничать богатством или роскошью наряда, все силы вкладывали в украшение причесок, или, если и это оказывалось невозможным – ногтей. Йормунганд мог подолгу любоваться изящным искусством росписи на ногтях. Под тонкой кисточкой мастера рождались невероятные узоры, смешивались цвета и превращались в мимолетное произведение искусства, что пропадет всего через неделю-другую.

Йормунганд подошел к девочке и едва успел поприветствовать, как та не по-детски серьезным, но все равно тонким голосом произнесла:

– Хранительница просит передать вам, что ваш брат у нее на попечении. Что она не может принять вас, и что, пусть ей и нет нужды объясняться, она готовится к ритуалу недоступному жрицам в ваших землях.

Йормунганд чуть нахмурился.

– Мой брат у нее?

Девочка кивнула и повернулась уйти.

– Стой, я могу забрать его?

Девочка остановилась, бросила на него хитрый взгляд и сказала:

– К нам редко заходят такие милые мальчики. Оставь его ненадолго. Джо начала ритуала.

Теперь Йормунганд по– настоящему встревожился.

– Послушай, отдайте Фенрира немедленно, или…

– Нашлешь на нас проклятие?

– Да, – сказал Йормунганд прежде, чем подумал.

Девочка скорчила лицо, будто сама мысль о проклятии Йормунганда ей неприятна и смешна одновременно.

– Хорошо, подожди здесь. Твой брат скоро выйдет.

Она скрылась за разноцветным полотнищем входа в шатер.

– Йормун!

Йормунганд обернулся на голос сестры. Хель спешила к нему, держась за руку с Этельгертом, тем самым скальдом, который так не нравился Ба́льдеру.

– Айе! – сказал Йормунганд неприветливо.

– Айе! – чуть помедлив, приветствовал его Этельгерт.

Хель смущенно вынула свою руку из руки скальда. Йормунганд заметил, как скальд сжал при этом пальцы.

– Ты нашел Фенрира? – спросил Хель, – Этельгерт видел его.

– Да, он здесь.

Как будто в подтверждение его слов из– за полога шатра появился сонный зевающий Фенрир. Положив руку на плечо мальчика, позади Фенрира шел Тиу. За ним следовал человек, которого Йормунганд не знал. Человек явно не из этих земель и не с севера, однако одет также тепло не по погоде, как и Йормунганд с Хель.

Фенрир прижимал свой свернутый плащ к груди и, насупившись, остановился перед старшим братом.

– Фенрир, – сказал Йормунганд спокойно, – что случилось?

– Ничего, – ответил за него Тиу.