Текст книги "Йормунганд (СИ)"

Автор книги: Светлана Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Айе! – сказал Йормунганд проходя мимо и чуть наклонил голову в знак приветствия.

– Айе! – ответил Дидериксен. – Йормун, мои люди заглянули под каждый куст, ребятишек нигде нет.

– Каких ребятишек?

– Детей госпожи.

– А да. верно, – Йормунганд вздохнул. Дидериксен упер руки в бока, на этот раз отступать он не намеревался. Йормунганд прикинул еще несколько неотложных дел: нанять нового расторопного слугу, не такого пронырливого как прошлый. Библиотека серьезно пострадала, так что придется заказать переписчикам несколько книг для коллекции. В руках он все еще держал подарок цверга.

– Меня подрядили на поиски малышей, – сказал Дидериксен, – а вы, вроде как. Должны нам в этом помочь.

– Вроде как, – повторил Йормунганд. – Думаешь, у меня сейчас других дел нет?

– Важнее этого нет.

– Хорошо, идем.

Первое время Йормунганд считал странным, что солдаты не боятся его. С его точки зрения он должен был быть в их глазах чудовищем наподобие того, что он создал. Или даже страшнее, потому что гидра могла лишь убить, а Йормунганд давал «вторую жизнь», которую сложно было принять. Или, размышлял Йормунганд, слухи просто не распространились. Обычно хватало намека, даже полунамека, чтобы пожар домыслов разгорелся в сухостое ежедневной скуки. Но не теперь.

Никто даже не сокрушался о смерти Гарриетта, будто он всего лишь отправился в очередной поход и вот-вот вернется. Дидериксен занял его место так легко, будто только для него оно предназначалось.

Дидериксен рассказал, что организовал три отряда, которые прочесывали местность вокруг замка. В замке детей уже искали. Заглядывали в чуланы и чердаки, под лестницы, в самые тайные уголки. Но и следа их там не было. То есть след– то нашелся.

Йормунганд повертел в пальцах деревянную свистульку. Такими играли деревенские дети. Наверное, кто-то из слуг дал ее маленькому Хельмуту. Ногтем он нацарапал на деревянном боку игрушки руну поиска, сжал ее в ладонях и прислушался. Тишина.

– Надо подождать дождей, – сказал Йормунганд.

– Чего? – спросил Дидериксен.

– Надо подождать дождей, – повторил Йормунганд. – Едва пойдет дождь, дети отыщутся.

Дидериксен побледнел, потом его лицо стало покрываться красными пятнами.

– Если мы не найдем их… – начал он.

Йормунганд кивнул.

– Скорее всего, – сказал он тихо, – уже поздно.

– Это не повод, то есть, это не значит, что мы должны…

– Прекращать поиски, – закончил Йормунганд. – Верно. Я могу ошибаться. Я же, мать вашу, не Богиня.

В памяти всплыло воспоминание о громадной голове и низком голосе дракона. Мужского тот дракон пола или женского? Или драконы бесполы? А может быть, гермафродиты?

– Эй, – окликнул его Дидериксен, – Йормун, что с тобой?

– А?

– Ты как вернулся ходишь как в воду опущенный. Как будто… потускнел что ли. Хандришь, что ли? Ты скорее завязывай с этим. Нам надо ребятишек найти. Если на тебя сверху воды налить – поможет?

– Вряд ли. Но давай попробуем, – сказал Йормунганд натянуто бодро.

Уже скоро Йормунганд сидел в замковом саду и любовался на пыльный каменный забор. Волшебник разделся до пояса и сидел, подвернув под себя ступни. Ноги уже начали затекать, когда Дидериксен вместе со слугами притащил еще четыре бадьи с водой. Рядом с Йормунгандом уже стояла батарея из наполненных водой бочек.

Слух о затеянном лесным пожаром разошелся по замку. За кустами с хихиканьем сновали служанки, им не терпелось посмотреть как на бледное, но симпатичное тело Йормунганда из Ирмунсуля польется вода и он начнет колдовать. Йормунганд больше догадывался, чем слышал, о чем они говорят. У него начнется трясучка, как у северных шаманов. Нет, он врастет в землю, опутается травами. Нет, нет, все не то, он обратиться в кого-то другого, воспарит и увидит все окрестности волшебным взором, ничего от него не скроется.

В саду цвели глицинии. Знатоки и путешественники говорили, что на землях южнее этот цветок по-настоящему прекрасен, здесь же он тень от тени собственного великолепия. Однажды князь едва не приказал ее вырубить. Редкие бледно-голубые соцветия только-только набрали силу, их печальные кисточки свешивались то тут, то там, к радости садовника. Он планировал высадить их вокруг беседки в следующем году, рьяно защищал любимые «вьюнки» от вредителей да непогоды, а сам умер от чахотки зимой.

Хороший был человек, думал Йормунганд, преданный своему делу. Глициния осталась только у стены, опутала подгнившие подпорки и цвела все теми же редкими светло-голубыми кисточками.

Хорошо бы посмотреть разок, как она должна цвести на самом деле. Подумал Йормунганд, когда на него обрушился поток воды и больно ударил по затылку.

– Холера! – заорал Йормунганд пригибаясь к земле.

– Сработало? – спросил Дидериксен.

– Что сработало?! Что это было вообще? – Йормунганд злобно уставился на него, сидя в большой лужи. С подбородка капало.

Дидериксен почесал затылок.

– Ты вроде в транс вошел, – сказал он, – уставился перед собой пустыми глазами, вот я и решил, что пора.

– Нет, – рявкнул Йормунганд, – Не пора. Я задумался просто.

– А, вот оно как выглядит, – ухмыльнулся Дидериксен.

– Не строй из себя Гарриетта, – сказал Йормунганд, успокаиваясь.

Дидериксен отвернулся, через мгновение поднял руку.

– Готов? – спросил он.

– Сейчас готов. Лейте медленно, и разбрызгивайте воду, чтоб получалось вроде дождя.

– Хорошо, – натужно ответил слуга, засевший с бадьей на каменном заборе.

– Готов.

Дидериксен дал отмашку.

Слуга наверху начал медленно наклонять бадью. Прозрачная струя устремилась на макушку Йормунганда, он дернулся, будто его ударили.

– Да что ж такое! – не выдержал он, – мне нужно подобие дождя! Дождя, когда вода льет с неба такими, понимаешь, брызгами, моросит вокруг. Оо, Богиня, я не могу, – он смахнул влагу со лба.

– Давай еще раз, – сказал Дидериксен и махнул рукой.

На этот раз получилось куда лучше. Слуга одной рукой наклонял тяжелую бадью, и тут же разбрызгивал воду ладошкой. Он сияющими брызгами разлетелась в стороны и устремлялась вниз, на плечи и волосы волшебника. Йормунганд зажмурился, постарался вернуть дыхание в норму, а потом и вовсе задержать его.

Под стеной прохладная тень не давала слепить его солнцу, цветы глицинии вздрагивали, когда на них попадали случайные брызги. Челядь собравшаяся ради зрелища затихла. Дидериксен ждал.

– Ну что? – спросил он через пару минут.

Йормунганд вздернул ладонь в упреждающем жесте.

– Не так быстро, – сказал он, – Это же не нестоящий дождь, – добавил он, почти извиняясь.

– Еще бадью, – сказал Дидериксен. Два дюжих молодца потащили полную бочку к забору, и с пыхтением принялись затаскивать ее наверх. По дороге половина расплескалась, но остальное все– таки полилось вниз, на насквозь мокрого уже Йормунганда и влажную до черноты землю. Вокруг мага почва потемнела от влаги.

За кустами захихикали.

– Как мокрый котенок, – произнес девичий голос.

– Змей он, а не котенок, – возразил густой бас, как у главного повара.

– Змей не змей, – протянула девица, – а как хорош собой. В этих его хламидах и не поймешь. А тут – все красоты наружу.

– А ну, не смотри, – рявкнул обладатель баса. За кустами снова захихикали и все стихло.

– Ничего не получится, – сказал Йормунганд, – Нужно ждать дождей, я ничего не чувствую.

Он открыл глаза и обмер. Он сидел в центре расплавленного золота, озером расплывшегося вокруг него. Дидериксен не двигался, и, судя по взгляду, едва его видел. Золотые нити свешивались с волос и носа, струились по плечам и по спине, он весь оказался опутан ими, как жертва огромного золотого паука.

Небо оставалось все таким же синим, глицинии чуть тронутые золотом, раскачивались под порывами ветра. Йормунганд впервые почувствовал, что ему холодно, хотя раньше в таком состоянии он не чувствовал ничего.

Йормунганд протянул руку вниз, ладонью к сверкающей глади. На нее было больно смотреть и он вновь зажмурился. Тонкие нити окутали его влажной нежностью, обернулись вокруг тела, вошли в сознание, пробились сквозь висок.

Йормунганд увидел ее, сморщенную, старую, как печеное яблочко.

– Айе, – сказал Урд не глядя на него. Ее седые волосы собраны в косу и закинуты назад, пальцы непрерывно двигаются, пропуская полотно человеческой жизни.

– Айе, – отозвался Йормунганд.

– Хочешь узнать, как ты умрешь?

– Нет, но я ищу детей. Двух мальчиков. – он замялся, думая, как же описать их этой старой леди, чтоб она узнала их.

– Их здесь нет, – сказала она.

– Нет? – переспросил он с надеждой.

– Нет, – сказала она не глядя на него, – Они же дети. Дети не задерживаются здесь.

Йормунганд продолжал смотреть на нее.

Раздался шорох, мимо него, раздвигая кусты, прошагал великан. Йормунганд не видел его лица, но на плече его сидела белка.

– Как? – спросил Йормунганд одними губами.

Старуха указала откуда пришел великан. В свете полуденного солнца башня– кузница торчала как гнилой зуб среди пустой десны.

Йормунганд закрыл лицо ладонью, и все кончилось.

Дидериксен тряс его за плечи, Йормунганд слышал его испуганные «эй» и чесночное дыхание обожгло ему щеку.

– Я здесь, – пробормотал он, отодвигаясь и чуть не шлепнулся в скользкую лужу. Что налили специально для него. Раздался откровенный смех, который тут же прервался разгневанным:

– Что за балаган!

Йормунганд сглотнул. Дидериксен поспешно встал и вытянулся перед хозяйкой замка. Хильда уперла руки в бока и явно ждала объяснений.

– Мы, ээ, искали детей, ээ, волшебством.

– И как, – спросила Раннвейг ледяным тоном, – получилось?

Дидериксен неуверенно обернулся на сидящего в луже Йормунганда.

– Госпожа, – сказал Йормунганд, – Я…

Раннвейг повернулась к нему и прищурилась.

– Я сожалею, госпожа, – начал он.

Сделал паузу, посмотрел в лицо Раннвейг.

– Мы продолжим поиски, – сказал он.

Глава 15

– Ходишь как в воду опущенный, – заметила Элоди. – Все хорошо? Наш уговор в силе?

– Конечно, – под уцелевшим глазом Йормунганда пролегла тень, а шрам выглядел ярким и воспаленным.

– Как тебе мое платье?

Йормунганд бросил на нее быстрый взгляд.

– Прекрасно, – сказал он, стараясь добавить больше жизнерадостности в голос.

Элоди нетерпеливо дернула его за рукав. У Йормунганда не было времени переодеться, и сейчас он заметно проигрывал разряженным придворным и особенно Стаккарду, который умудрился раздобыть себе бирюзовый кафтан с золотым шитьем. Платье Стаккарда к тому же удивительным образом сочеталось с платьем Элоди. Подглядывал, не иначе.

– Что? – спросила Элоди.

– Он подглядывал, не иначе, – сказал Йормунганд и Элоди решила не переспрашивать. Ей нравилось стоять рядом с Йормунгандом, пусть он и не смотрел в ее сторону, а больше наблюдал за соперником. Но вот то, что короткое пребывание на пиру ограничится для нее торчанием в углу, ее совсем не радовало. Престарелая дуэнья зорко следила за ними издали, Элисбает скорчила ей рожу. Дуэнья погрозила подопечной пальцем.

Стаккард сидел поодаль от Раннвейг. Эдегор, погрузневший и раздавшийся в поясе, слушал чернобородого посла из соседних земель, о которых Йормунганд почти ничего не знал. Глаза посла выглядели необычно узкими, а лицо широким, шуба же на нем была похожа на ирмунсульский пошив, мехом внутрь, но узоры совсем другие.

– Пора? – опять дернула его за рукав Элоди.

– Не торопи меня, – сказал Йормунганд. Девчонка ему и шагу не давала ступить. а Стаккард уже прислушивался к разговору с послом и даже делал комментарии. Зараза, думал Йормунганд, ну как это мелкий так быстро приобрел доверие и благосклонность Эдегора и его жены? Йормунганд поискал глазами Валонхейма, тот скорее пропадал в кухнях, раздавал приказы поварскому воинству.

– Йормун! – дернула мага за рукав Элоди.

– Хочешь к столу? – спросил Йормунганд.

– Нет, меня мутит от еды. Здесь жарко и душно и я хочу уйти и скорее покончить со всем этим. Но если желаешь, я подарю тебе танец.

– Я не умею танцевать под вашу музыку, – сказал Йормунганд.

– А что не так с нашей музыкой?

– Все так, но танцевать под нее я не могу.

– Так ты уладишь мое дело или нет? Мне уже падать в обморок?

– Не нужно падать в обморок. Я должен поднести Эдегору, то есть твоему отцу, подарок, а потом мы оба удалимся в разное время. Сначала я, потом ты, чтобы не было кривотолков. И никаких обмороков, если не хочешь, чтобы тебя показали хорошему лекарю или Стаккарду, которые разгласят твой секрет.

Элоди поджала губы.

– Хорошо. Мне идти сразу в твои покои?

Йормунганд вздрогнул.

– Ради Луноликой, нет!

Он провел рукой по лицу, чуть сдвинув черную повязку на лице. Элоди отвернулась.

– Ни в коем случае нельзя устраивать нечто подобное прямо здесь, в доме твоего отца. Что будет, если кто-то узнает?

– Позор, – выдохнула Элоди.

– Казнь, изгнание, у нас за подобное… Никто, никто не должен видеть, как ты заходишь ко мне или обращаешься с просьбами. Более того, мы поссоримся и я демонстративно уйду, а ты скажешься больной и последуешь за мной. Выйди через сад к задней калитке, там буду ожидать тебя в плаще и широкополой шляпе. Оденься неприметно. Ах, был бы Ругер, он бы устроил все гораздо лучше! Или были бы у тебя подруги, чтобы якобы погостить у них пару дней.

– Мои подруги слишком знатны и их семьи слишком уважаемы, чтобы впутывать их в недостойные занятия.

– А я не уважаем? – фыркнул Йормунганд раздраженно.

– Я не то хотела сказать.

– Да, не то, – согласился Йормунганд. – Я дам тебе снадобье, от которого у тебя может начаться сильное кровотечение и слабость, но не бойся, ты не умрешь. Я буду рядом и проведу тебя тропами тьмы, – он усмехнулся своим словам. Для Элоди предназначалась ободряющая улыбка.

Элоди кивнула.

– И все же. – сказал Йормунганд, глядя на ее белое лицо с острым подбородком, – кто отец ребенка? Вы были с ним близки или мимолетное увлечение?

И тут же почувствовал, как внутри Элоди с грохотом запираются двери ее души.

– Мимолетное, – сказала она. – Все не просто. Не спрашивай.

Йормунганд посмотрел в сторону Эдегора. Он уже наговорился с послом и как раз Валонхейм явился за его спиной и склонился, прошептать князю что-то на ухо. И по скользкому взгляду, брошенному в его сторону, Йормунганд понял. что это что-то касалось его. Он коснулся руки Элоди и направился к Эдегору, восседавшему во главе среднего стола, так, чтобы видеть всех гостей, и чтобы каждый гость видел его.

– Знаю, что время неподходящее, – сказал Йормунганд, склонившись чуть ниже обычного, – но я б хотел поприветствовать тебя, князь. Прими скромный дар, потому как другого у меня нет.

Эдегор протянул руку за поднесенными кубками. В свете факелов сверкнули золотые кольца.

– Прекрасная работа, – сказал Эдегор, развернув кубки. – Кость?

– Эм, да, – сказал Йормунганд.

– Тонкая огранка, изысканный рисунок, только взгляни, душа моя, тебе придется по вкусу.

Раннвейг приняла подарок из рук мужа, повертела перед глазами.

– Мастерство создателя такой красоты выше стоимость иного драгоценного камня. У такого и стекло заиграет как бриллиант.

– Не стоит расточать похвалы скромному дару, – Йормунганд и в самом деле стало не по себе. Он медлил, ожидая, что Эдегор позовет его для беседы, но князь махнул рукой, отпуская. Йормунганд закусил губу и повернулся было уйти, как его окликнула Раннвейг.

– Валонхейм рассказал нам о твоих славных делах. И мы скорбим вместе с тобой о смерти Гарриетта, он был твоим другом. Однако, я должна спросить тебя, знал ли ты о некторых делах Гарриетта?

Йормунганд непонимающе развел руками.

– Гарриетт и в самом деле называл меня другом и мы много тягот делили вместе, но к чему ты клонишь, госпожа? Я не виновен в его смерти и готов поклясться, что…

– Не нужно, – прервал его Эдегор.

– Что не так с Гарриеттом? – спросил Йормунганд. – Я думал, все погрузятся в тоску, он был веселым и добрым малым, многим помогал, но люди как будто избегают даже упомянуть его по имени.

– Никто не хочет марать себя предателем, – подал голос Стаккард. Он сидел у ног Раннвейг, как псы у ног Эдегора.

– Не тебе говорить о предательстве, – сказал Йормунганд.

Стаккард скривил тонкие губы.

– Ты о том, что убил я собственного названного брата по колдовскому наущению и был отринут сородичами?

– И не тебе говорить про колдовское наущение, – Йормунганд уже начал всерьез опасаться, что вскипит и тем опозорит себя перед князем и унизится в глазах княжеской четы, не говоря уж о гостях. Только не на пиру, только не здесь. Он же даже не пьян.

– Гарриетт, как известно, шпионил в пользу Ванадис, – сказал Стаккард.

– Врешь!

– Могу поручиться, что правда, – ухмылка Стаккарда стала еще шире. – И вот еще что. Я не видел его тела среди погибших в тот день.

– Тот день, что поубивали вы славных ребят Эдегора, – сказал Йормунганд. – Но после того дня даже меня не всякий узнает. Ты же ни разу не видел Гарриетта в лицо. Так что не говори нелепости с такой уверенностью.

Стаккард раскрыл рот, но Йормунганд резко поклонился, пробормотал:

– Прошу простить, – и размашистыми шагами ушел в другой конец зала.

Раннвейг и Эдегор проводили его взглядами.

– Подарок и впрямь хорош, – заметил князь, снова беря со стола кубок с птицами. – Интересно, что за кость?

– Какое-нибудь животное, – пожала плечами Раннвейг.

– Знакомая работа. Похоже. наш колдун захаживает к цвергу в башне.

– К тому ужасному коротышке? – Раннвейг передернуло.

Он хорош, и больше не по мечам, пусть они и ценятся как ничто другое. Его уродливая душа позволяет создавать прекрасные вещицы.

Раннвейг захотелось прислониться к плечу мужа, но столь фривольный жест выглядел бы неловко, если бы его сделал она, да еще на пиру, где все смотрят. Но на самом деле никто не смотрел. Раннвейг с возвышения созерцала скромный, по меркам Гладсшейна, пир, где бывала она лишь раз с Йордом, и зареклась подвергать себя новым унижениям встреч с его родней. Йорд. Он выжил, и втайне Раннвейг об этом сожалела. Йормунганд не справился, вернулся израненный и как будто не знал, куда себя деть. Она не знала, таким ли он был до изгнания, или ее прихоть изменила его. Она и сама изменилась. Сила Йормунганда возросла многократно, пусть он и несчастен, это она почувствовала, а вот ее воля засыхала как гербера без воды.

Стаккард поднял на нее взгляд темных карих глаз. Раннвейг толкнула его ногой, чтоб не смотрел.

– Умеешь петь? – спросил Эдегор.

– А? – удивленно откликнулся Стаккард. Раньше Эдегор его не замечал и не заговаривал с ним, после того, первого допроса. – Нет, пою я ужасно. У кота с прищеленным хвостом получится лучше.

– Молодежь. В мое время каждый уважающий себя колдун непременно умел петь и слагать стихи.

– В наше время колдуны предпочитают не называться колдунами, – сказал Стаккард.

– А, может, все же умеешь? Ну-ка, спой!

– Даже если вы прикажете мне, музыкальные таланты у меня не появятся, – терпеливо сказал Стаккард.

– Да что такое!? Еще и перечит мне!

– Успокойся, солнце мое, он не умеет петь, пусть поют те, кто умеет, – мягко сказала Раннвейг.

Эдегор хмыкнул в усы.

– Ни петь, ни искать пропажи, на что же ты годен?

– Детей госпожи и Йормун… – начал Стаккард, но Раннвейг снова легонько пнула его.

– Пойди, взгляни, не нужна ли помощь Валонхейму. Он сегодня из сил выбивается.

Стаккард украдкой посмотрел в сторону Йормунганда. И так было понятно, что он не собирался долго оставаться на пиру. Слуги рассказали Стаккарду о сложных отношениях Йормунганда и Элоди, но догадаться, что из рассказанного правда, а что нет – невозможно. Бесспорным оставалось лишь то, что Йормунганд и в самом деле нравился дочери князя, но насколько глубоко ее чувство, этого Стаккард понять еще не мог.

Случись такое со Стаккардом, и он бы уже стал зятем и наследником Эдегора. Валонхейма же можно и вовсе не брать в расчет. Как слепо он доверился гардарикскому шпиону Гарриетту, а потом и Йормунганду. Стаккард с удовольствием унаследует лабораторию одноглазого, едва его казнят за пособничество в шпионаже. Вот только, похоже, Эдегор, хоть и не показывает виду, но все же ценит победу над Йордом, пусть и бесчестным способом. Стаккард и подумать не мог, что Йормунганд способен на такую магию. Тогда бы с самого начала прикончил его меж костров без разговоров.

Покровительство Раннвейг дало Стаккарду фору. И теперь, едва поднявшись от ног госпожи. он снова оказался в своей стихии, в окружении недоверчивых, злых и насмешливых чужаков.

– Эй, ты новый шут княжны, нэ?

– Шапку с бубенчиками потерял?

– А станцуй что-нибудь!

«На могиле твоей станцую» – Стаккард ловко избегал столкновений с подпившими гостями. Есть дела и поважнее.

Элоди выбралась из угла, где стояла рядом с Йормунгандом, и теперь восседала на почетном месте, как и подобает дочери Эдегора. Она почти ничего не ела, морщась от запаха проносимых мимо блюд. Дэунья качала головой и изредка уговаривала хотя бы пригубить вина.

– Прекрасное платье, госпожа, – сказал Стаккард вместо приветствия. – Серые ленты особенно прекрасны.

– Подходят к цвету лица? – спросила Элоди.

– Разве что к моему. Поскольку вы забыли мое имя, я – Стаккард.

– Все равно не запомню.

– Со временем?

– Думаю, его у нашего знакомства будет не слишком много.

Дуэнья покачала головой.

– Вы ведь уже не подросток, – сказал Стаккард, – но все так же молоды в душе. Могу пригласить вас на танец?

– Мне нездоровится.

– Госпожа моя, – Стаккард придвинулся ближе, так, что его дыхание коснулось щеки Элисбет. – Я могу излечить любую вашу горечь.

Княжна отшатнулась. Тут же за Стаккардом образовался дюжий слуга, готовый защитить госпожу. Стаккард в недоумении уставился, как она, едва не сметая тарелки и опрокидывая кресло, вскакивает и тянет дуэнью за рукав. Под нарумяненными щеками вспыхнул настоящий румянец, но Стаккард знал, что это не смущение – испуг.

Смолкла музыка, гости уставились на него, дамы переговаривались, прикрывая рты ладошками.

Странная семья, – сказал он себе, – странные люди, странные отношения. Как будто из хрусталя, только тронь – звон и трещина. Будь Маркус жив, он бы здорово посмеялся над затруднениями Стаккарда. Маркус умел нравиться людям, его любили куда больше Стаккрада, даже то, что проклятый одноглазый был виновен в гибели его лучшего друга, Стаккарду пришлось уходить так спешно, как только мог. Йорд, похоже. надеялся, что Стаккард сгинет в местных лесах, но нет. Теперь Йорд возвращается домой без славы, без чести, и без Раннвейг. Даже Дочери не помогли.

– Витаешь в облаках? Раздумываешь, как бы напугать невинных дев? – голос Валонхейма заставил Стаккарда вздрогнуть.

– Твоя сестра слишком пугливая даже для невинной девы, – сказал он.

– Смотри, укусит со сраху, – сказал Валонхейм. Он выглядел усталым, как будто подготовка к пиру и сам праздник и в самом деле измотали его.

– Тебе нужна моя помощь? – осведомился Стаккард.

– Можешь подмести залу после пира, – сказал Валонхейм.

– Могу зачаровать метлы, так, что они сами подметут.

– Не надо. Слышал я об одном таком случае, но все закончилось плохо.

– Как друг Йормуна, ты удручен положением, в котором он оказался?

Валонхейм пригладил тонкие, торчащие над губой усики.

– Я не друг Йормуну и я не враг ему, я не слежу за его судьбой. Мне по-настоящему жаль Гарриетта, он было хорошим человеком, пока Йорд с твоей помощью его не убил.

– Эй, не вини меня, это война и…

– Да, потому ты еще жив и рассказываешь сказки, которые Гарриетт не может не подтвердить, ни опровергнуть.

– Господин мой…

– Ох, не паясничай. Я редко демонстрирую свое пренебрежение в лицо, но ты у нас исключение. Захочешь помочь по хозяйству, жду тебя с метлами после пира, но лучше – не утруждайся.

Валонхейм отряхнул невидимые пылинки с плеча и едва наклонил голову, прощаясь. Даже в шумном зале Стаккард расслышал мерный звук его удаляющихся шагов.

– Меня отчитал бастард, – Стаккард взъерошил короткие волосы. – Будет сложно.

Он пригляделся к остальным гостям. Отдаленность от Гладсшейна давала о себе знать, люди не особо походили на разношерстный двор Альфедра, но и здесь интересных людей хватало. Когда они подходили с выражением почтения к Эдегору, Стаккард постарался запомнить некоторые имена. Ближайшего соратника Эдегора зовут Хальдор. Высокий, с густой коричневой бородой, в которую едва закралась седина. Вот он обняв жену, подливает ей темно-красное неразбавленное вино. Он прячет губы в ее волосы и улыбается. Тонколицый, угловатый как подросток, но уже с плешивой головой Сёрен перебирает звенья золотой цепи на шее, пальцы желтые, костяшки торчат. Он немногословен и часто кашляет в кулак. Как ясень среди степи сидит Хенриэтте, дальняя родственница Раннвейг, принятая ко двору из милости. На ней платье не по фигуре, слишком обтягивающее могучие прелести, но сотрапезнику она нравится. Лицо Сверре пересекает шрам задевший часть щеки и губы, так что застыла вечная ухмылка. На женщинах многослойные украшения, одежда мужчин вышита камнями и бисером. Стаккард склонил голову, Магнус назвал бы собравшихся божками переполненными подношениями, каких видели они во время путешесвий, покоряя новые земли воле Альфедра.

Темное одеяние с капюшоном приготовлено заранее. Дуэнья подала его Элоди, едва они оказались вне замковых стен. Дождей не было, но земля почему-то потемнела от влаги, прямо посреди лужи лежал бородой кверху внучатый племянник Эдегора Йенс. На молодом лице можно было бы рассмотреть следы от оспы, если бы дуэнья прихватила бы с собой факел. Луна еще только народилась, так что переодеваться пришлось в ее тусклом свете. тишина, нарушаемая лишь храпом Йенса пугала. Губы у Элоди дрожали, пусть и старалась она держать лицо.

– Ох, не доверялись бы вы вертихвосту этому, – причитала старушка, помогая Элисбает попасть в рукава.

– Я пила твой отвар, и он не помог, – шикнула Элоди. – Не надо было меня жалеть и дать верное средство, а не водичку.

– Так я все как надо заварила, – сказала дуэнья, старательно прилаживая шнуровки прятавшие блеск праздничного платья. – Колдун лучше не справится. А ну как потом и вовсе родить не сможете?

– Пусть, – сказала Элоди.

– Госпожа моя…

– Хватит!

– Да что же он с вами делать будет? Неужто вы ему в таком виде покажетесь?

Элоди нахмурилась. До этой минуты она не думала, что будет делать с ней Йормунганд. Не верилось, что он намеренно причинит ей боль, и что перед ним придется раздеваться, и он будет… А что он будет?

– Не ходите, – взмолилась дуэнья.

Элоди опустила взгляд на начавший полнеть уже живот.

– Он даст мне другой отвар, – сказала она с долей сомнения, – сильнее. Я усну и проснусь уже без… опухоли.

– Да как же вы так о дитя?!

– Это не дитя! – вспылила Элоди. – Дрянь внутри меня! Поди, посмотри, ждет меня или нет?

Йенс всхрапнул, обе женщины притихли, прислушиваясь к спящему. Но здоровяк повернулся на бок и неожиданно надул в штаны, так что Элоди поморщилась, а дуэнья покачала головой. Йенс потер затылок, почесался, но так и не проснулся.

Дуэнья недовольно шурша юбками выглянула за ворота.

Йормунганд стоял у самой калитки. Рядом ожидала крытая повозка, возница нервничал и крутился, будто сидел причинным местом на занозе.

– Ждет, – шепнула дуэнья, вернувшись к Элоди.

– Хорошо, – сказала Элоди и громко вздохнула.

– Берегите себя, госпожа, – пробормотала дуэнья.

– Я уже разок себя не поберегла, но теперь-то все будет хорошо, – сказала Элоди.

Дуэнья слышала, как стукнула калитка и через минуту шум удаляющейся повозки.

– Не убежишь от судьбы, от судьбы-то не убежишь, – бормотала старушка, возвращаясь темными коридорами в каморку при покоях госпожи.

Подготовить что-нибудь толковое за короткий срок Йормунганд не успел. Он рассчитывал на отчаяние Элоди, которой не терпелось избавиться от плода. Йормунганд не сомневался, что она уже пила отвары из ягод можжевельника и морского лука. Оставалось только поразиться цеплянию за жизнь существа внутри нее. Йормунганд прикидывал, как сможет использовать княжну в будущем, но пока он был ей нужен больше, чем она ему.

Хуже всего, что он не совсем представлял себе. что нужно делать. Когда он лечился у Галеты, старая Дочерь делала аборты деревенским женщинам, продавала отвары, но его на процедуры, естественно, не пускала. Да он и не любопытствовал особо, но кое-что все же разузнал.

Во-первых, палочка из руты с заостренным концом, во-вторых ванна из отвала алтеи. Ничего хитрого, и Элоди ему достаточно безразлична, чтобы без содрогания копаться у нее между ног. Бедная девочка, как она прихорашивалась перед ним, как топорщила свои перышки, маленькая птичка. Йормунганд поглядывал на бледное лицо Элоди, едва видное в темноте повозки. Множество мужчин готовы были на все ради одного взгляда молодой княжны. Интересно, в чьи же объятия она бросилась, стоило Йормунганду скрыться из виду?

– А отец ребенка знает, что… он отец ребенка?

– Думаю, того он и добивался, – сказала Элоди.

Йормунганд не ожидал, что она ответит. Думал, отмахнется или обидится.

– Вы уверены, что хотите избавиться от дитя? – спросил он осторожно.

– Конечно, это же позор! – воскликнула Элоди и вся сжалась.

– Нет позора, чтобы появилась новая жизнь, – возразил Йормунганд, чувствуя кислый привкус на языке от собственных лицемерных слов.

Элоди посмотрела на него долгим взглядом. В повозке никого кроме них не было, и темнота скрадывала лица.

– Я бы оставила ребенка, – сказала она, – будь он твоим. Даже если бы ты никогда больше не прикоснулся ко мне. Даже если бы отец отказался от меня, даже если бы я лишилась всего, что имею и имя мое произносилось бы только с порицанием, я была бы счастлива носить твое дитя.

Йормунганд почувствовал, как кровь приливает к щекам и порадовался, что в повозке темно.

– Но ребенок нежеланный, и ничего его в этом мире не ждет, кроме моей ненависти да безразличия. Поверь, я бы хотела чувствовать что-то иное, но пусть лучше у меня вовсе не будет детей, чем он родится.

– Понимаю, – произнес Йормунганд.

– Приехали, – крикнул возница, и Йормунганд выскользнул из повозки, и подал руку Элоди, чья фигурка потеряла былую легкость, но пока еще оставалась изящной.

– Где мы? – спросила Элоди, приподнимая край капюшона с лица.

– Все еще в вотчинах твоего отца, – улыбнулся Йормунганд, – там, где приличные люди стараются не бывать.

– Хм, – сказала Элоди, оглядывая пыльную разбитую мостовую, покореженные, как будто стремящиеся забраться под землю от своей неказистости, хижины, вдохнула воздух с запахом нечистот, – подходящее место для таких как я.

– Не будьте к себе суровы, госпожа моя, – сказал Йормунганд. В руке он держал кожаный мешок с инструментами, за другую руку держалась Элоди и беспокойно озиралась.

– Ну же, – сказала она, – быстрее.

– И верно, – сказал Йормунганд и повел ее к ближайшей двери завалившегося набок двухэтажного домика. Меньше всего Элоди ожидала увидеть в дверях высокую немолодую даму в широкой шляпке украшенной длинными потрепанными перьями, чей цвет еще угадывался, если приглядеться. Платье ее пестрело заплатами, да и изначалоно было пошито из разных кусков ткани. На плечах дама держала что-то вроде шарфа тоже из перьев.