Текст книги "Йормунганд (СИ)"

Автор книги: Светлана Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Йорд гордился своими ребятами. Даже теперь они не дрогнули.

– Сомкнуть ряды, – крикнул Йорд, – Продолжайте стрелять! Запалите стрелы!

– Ну же, – пробормотал Йорд, – У него должны быть уязвимые места. Глаза? Брюхо?

Он вынул меч, воздел его над головой, проследив за тем, чтобы солнечный блик сверкнул на лезвии.

– Вперед! – заорал Йорд, – За мной!

И бросился вперед. Он не заметил, как за ним выбежала босая Дочерь, она придерживала покрывало на плечах и с немым ужасом смотрела на тварь.

– Как же он мог? – крикнула она, – Как же ему духу хватило?

И закричала пронзительным голосом:

– Ухоооооодим!

Под Йордом споткнулась лошадь, он едва не выронил меч и схватился за поводья. Воины же как будто ждали ее сигнала, многоголовая тварь тяжело переваливаясь двигалась к ним, нелепо размахивая в воздухе песьими головами. Следы ее дымились, и от самой ее как будто исходил пар.

– Что ты делаешь, дура! – рявкнул Йорд, но остановить людей уже не мог. Он соскочил с коня, поднял меч, и развернулся к наступающему чудовищу. Рядом с ним осталось лишь несколько человек. Йорд постарался запомнить их, хорошие ребята. И тут тварь плюнула. Густая вонючая жижа пролетела мимо Йорда обдав зловонием. Он оглянулся. Дочерь стояла на коленях, тонкое покрывало сорвало с плеч, и оно летело прозрачным призраком. Дочерь попыталась стереть с лица зловонную жижу и упала навзничь.

Рука Йорда дернулась к поясу, но молота не было. Те воины, которые сохранили присутствие духа, уже подняли щиты, отгораживаясь от ядовитых плевков. Тварь продолжала продвигаться, оттолкнула повозку, вытянула длинные шеи, высматривая. Ни одного противника не было видно в разрушенном лагере. Даже лучники как будто растворились меж деревьев.

Тварь убила Лею. Эгна всхлипнула. Остальные Дочери спешно собирались, скидывали покрывала, подвязывали волосы, обувались, не выглядывали за расписные пологи шатров, чтобы тварь случайно или специально не посмотрела в их сторону. Эгна подтянула колени к груди. Это она виновата, но юноша показался ей таким милым, таким… безобидным. Он посмотрел на нее так, будто недоумевал, как вообще можно убивать людей магией. Зря она не слушала Йорда. Йорд был ей противен, огромный мужлан, слишком шумный, слишком беспардонный. А теперь тварь убила Лею. Та самая тварь, создание которой Эгна бездарно прозевала. Она догадывалась о способах создания этой твари, от чего становилось еще хуже.

Зеленоглазый юноша, на лице которого зиял шрам слишком сильно напомнил ей другого, того, что хирел в изгнании вдали от нее. похожи, словно родные братья.

Дочери занятые своими делами ее не замечали. Рядом то и дело пробегала какая-нибудь из них. Эгна злобно уставилась на голые ноги Дреи. темноволсая, смуглая, конопатая, помесь ирмунсульца и женщины из Муспельхейма. Жесткая, как дерево, и такая же глупая. Вчера они провели обычный перед битвой ритуал, распотрошили еще живого барашка, погадали на внутренностях, а потом, к вечеру славно зажарили его и съели. Эгну от них тошнило. Барашек был миленький, с темными влажными глазами. Теперь он мертв, как и Лея. Эгна уткнулась носом в коленки и заплакала.

– Что ты делаешь? – окрикнула ее другая Дочерь – Лиса Дале. – Хочешь здесь остаться?

Лиса круглая, с ямочками на щеках и холодными бирюзовыми глазами. Она стояла над Эгной с ножом в руке, будто собиралась выпотрошить и посмотреть, что их ждет.

Дуры, подумала Эгна. Никто не увидел вчера этого ужаса. Никто. Барашек умер зазря. Даже Лея не спаслась.

– Ничего, – услышала она свой заплаканный голос. – Я сейчас встану и побегу вместе со всеми. Лиса, – она подняла глаза на толстушку, – Эта тварь, он сделал ее из собственных людей, да?

– Собирайся! – бросила Лиса Дале, нож исчез у нее в рукаве. – Скоро оно будет здесь.

Эгна поднялась, сердце болело. Такой милый мальчик, с таким прозрачным зеленым взглядом. Даже шрам на половину лица не портил его. Такой милый.

– Люди гибнут? – спросила Эгна все еще стоящую перед ней Лису.

– Гибнут, – сказала та. – Никто не может победить тварь, стрелы в ней вязнут, а мечи проходят насквозь, как будто она из воздуха или…

– Воды?

– Верно, откуда знаешь? И если это вода, то она очень-очень ядовита.

Судя по всему, во время разговора толстушка взяла себя в руки.

– Хитти, – сказала она, – Ты можешь что-нибудь сделать?

Эгна потерла кулачками заплаканные глаза.

– Должно погибнуть еще больше людей, прежде чем я смогу. Давай, просто уйдем? Пусть эта тварь останется здесь одна, пусть она пожрет своего создателя!

– Создателя? Кто же пожирает создателей, девочка? Если ты можешь что-то сделать – сделай. – сама Лиса явно не собиралась следовать своему совету. Она отвернулась и пошлепала босыми ногами в сторону, откуда доносилось отчаянное конское ржание. От скорости бегства во многом зависит последующая жизнь, будет она или нет.

Эгна беспомощно посмотрела ей вслед.

– Валите повозки! – раздался совсем рядом голос Йорда. – Лучники, цельтесь в брюхо!

– Бесполезно! – крикнул один из лучников. – Куда бы мы не стреляли, все без толку!

– Отходим! Отходим! – кричал Йорд.

– Куда? – спросил другой воин.

– Тут недалеко деревня, заманим тварь туда. Пока будет расправляться с деревенскими, мы успеем уйти.

Эгна зажала уши руками.

Шум усиливался. Она первый раз была на поле боя.

Эгна встала и выпрямилась во весь рост. Опустевшие шатры хлопали полотнищами на ветру. Хрупкая Дочерь медленно вышла, переступая через опрокинутые ящики и рассыпанные мешки с зерном. Дочери хранили свои запасы сами. Но теперь Эгна не видела ни одной, кто охранял бы шатры и зерно. Жалобно блеял запасной барашек.

Люди Йорда отступали. Перевернутые повозки загораживали выход из лагеря, Йорд гарцевал на гнедом скакуне и выкрикивал команды. Хаос творился повсюду, и все же Эгна успела удивиться нежному дуновению ветра и мягкому цветочному запаху с поляны. И влажному запаху деревьев, и теплу набирающего силу дневного солнца.

Рядом с Эгной плюхнулся сгусток вонючей жижи.

– Тот, кто в ветер превратился.

Кто упал и не простился.

Кто на смену не пришел, те, кто смерть свою нашел.

– Что за детские стихи? – Йорд вперился взглядом в фигурку в белом покрывале.

Эгна воздела руки. Полыхнуло пламя. Опрокинутые повозки пылали.

Один из воинов уже начал приближаться с воздетым мечом, когда на его рукаве повисла неведомо откуда взявшаяся Дрея.

– Оставьте! – причитала она. – Оставьте ее. Он желает спасти всех нас. Она спасет всех нас!

Йорд остановился. Не спускал с Эгны глаз.

Такое случалось с Эгной всего пару раз. Считается, что посадить колдуна между костров – верный способ лишить его магической сил. С Йормунгандом, если верить рассказам. не сработало, но сил ему не прибавило. А Эгне огонь давал силу, как вода – рыжему колдуну. Эгна улыбнулась этой мысли на задворках сознания, если судить по внешности, то огонь больше подходил огненноволосому Йормунганду. Ее бирюзовым глазам следовало бы любить воду. Но все вышло наоборот.

Тварь больше напугала, чем убила. Большинство покалечилось при хаотичном бегстве. Но и тех, что пали, должно хватить, подумала Эгна.

Земля как будто издала стон. Оставшиеся воины попятились. Один из них неловко упал, споткнувшись со сверзившегося и сломавшего себе шею, с дерева лучника.

– Эрьян, – сказал воин. – Ты, что ли, жив?

Эрьян абсолютно точно не мог быть жив. Его голова, повернутая под неестественным углом, оставалась такой же незрячей. Руки Эрьяна пошевелились, ноги согнулись в коленях, и он начал неловко, точно пьяный подниматься.

Воин назвавший его по имени закричал тонко, по-бабьему. Отполз в сторону и кинулся бежать. За ним побежали остальные.

– Стойте! – беспомощно крикнул Йорд, но его уже не слышали. Его войско бежало, те, кого не смогла устрашить гидра, улепетывали едва увидев оживших соратников.

– Что ты сделала, ведьма? – рявкнул Йорд обращаясь к Эгне.

– Я не ведьма, – сказала она спокойно, – Я Дочерь благой Богини, я в ладонях ее и…

– Что ты сделала?

Эгна наконец скосила на него глаза.

– Они все равно уже мертвы, – сказала она. – Какая разница? Пусть мертвое борется с мертвым.

– Ты обесчестила мое имя, мое войско!

– Кому интересно твое имя, где будет твое войско, если все они падут?

– Не учи, меня, девка!

– Ну так иди. – крикнула Эгна не владея собой. – Иди. Сражайся с ним!

Чудовище подобралось уже близко, смрад его тела уже доносился до них, как и шипение голов, как и молчаливое шуршание мертвых атакующих. Под их мечами тело чудовища расступалось и тут же срасталось вновь, оно не преставало реветь и отравлять землю вокруг. Мертвецы же не замечали яд, лишь продолжали монотонно рубить многочисленные головы.

С той стороны, за чудовищем, Эгна увидела колдуна. Он шел, приподняв край своего плаща, чтобы не запачкать.

– Отвратительно, – шепнули его губы. Эгна разозлилась.

– Отвратительно?! – крикнула она. – Отвратительно? Ты создал чудовище из все еще живых людей, я использую только мертвых! Ты – отвратителен! Ты меня заставил!

– Они бы все равно погибли. – возразил ей колдун. Она не знала, как он говорит с ней, приносит ли его слова ветром или они раздаются прямо в ее ушах. Она не сомневалась, что он тоже слышит ее.

– Они бы все равно умерли, – возразил он. – Вы пришли сюда убить их и меня. Я защищаю земли, людей, от вас. Вы заставили меня. Убирайтесь!

– Нет! – Эгна собрала всю волю в ответ, – Уничтожь свою тварь, чтобы она не докучала людям.

– Упокой мертвых!

– Нет!

– Упокой их! – Эгна не сразу поняла, что эти слова произносит уже не Йормунганд, а Йорд. Великий воитель стоял рядом с ней с перекошенным бледным лицом.

– Упокой их! – сказал он, глядя в ее расширенные от ужаса глаза.

– Мы не сможем победить его, если я завершу заклинание, – сказала она, – Я не должна останавливаться. Я не могу. Мы должны одолеть его! – сорвалась она на визг, – Он убил Лею!

Йорд оглянулся на тело в белых одежах, которые уже покрыла грязь и копоть.

– Ее ты не подняла, – заметил он уже спокойно.

– Что? – Эгна посмотрела на тело подруги. Оно продолжало лежать там же, в том же положении. – Конечно, она уже у Богини. Не надо…

Эгна не договорила. Йорд пронзил мечом ей сердце.

– Не таким способом, – сказал он, – Чудовищ должны убивать люди. А не колдуны.

Умертвия, вопреки его ожиданиям, не повалились на землю, едва Эгна умерла, но и другие, вновь умершие воины не начали вставать.

– Что теперь делать? – к Йорду подбежал один из командиров отрядов. Губы тряслись, меч плясал в руке.

– Уходим, – сказал Йорд, – пусть чудовища разберутся между собой. Теперь это не наша битва.

Командир кивнул, через несколько минут отступление приняло более упорядоченный вид и количество нелепых и случайных смертей уменьшилось. Чудовище и вправду застряло посреди леса с вновь и вновь нападавшими на него мертвецами.

Дочерей на всякий случай казнили.

Через неделю бесплодного ожидания, пришла весть, что основные силы противника прибыли. Йорд ушел, не вступая в сражение. На этом военный инцидент оказался исчерпан.

Путь до замка составил две недели. Йормунганд ехал в обозной повозке и большую часть времени спал, завернувшись в шерстяное одеяло. Мерное покачивание убаюкивало его и, зарываясь лицом в шерсть, он думал, что вот теперь-то все будет хорошо. Теперь он будет больше ценить то, что у него есть. И теперь он один из самых могущественных магов, что есть на земле. Осознание этого пришло к нему как факт, как отсутствие глаза, который постоянно чесался, лекарь сказал, что это нормально и все так и должно быть, и как смерть Гарриетта. Иногда Йормунганду снился большой серебристый дракон. В его снах дракон вылетал из озера, и в лунном свете его тело извивалось над темной поверхностью воды. Такие сны пугали его, но и тогда он не просыпался, а лишь чуть скрипел зубами.

В темном лесу свирепая тварь плюется ядом, выгибает шеи, ее не берут ни сталь, ни стрелы. Мечи проходят сквозь тело как сквозь воду, стрелы застревают как в болотной тине. Она никогда не останавливается.

Покрытые ядом с головы до ног, со свернутыми головами, с недостающими конечностями мертвые люди все атакуют и атакуют тварь. В их движениях нет ни страха смерти, ни желания победить. Они никогда не останавливаются.

Глава 14

В полутемном длинном коридоре сквозняк гулял по каменному не застеленному полу. Ни один факел не освещал древнюю кладку, и сырость пропитала воздух. Прислонившись к стене, сидела дочь князя. Она не вышла встречать придворного мага, не взглянула на него ни разу, но это не значило, что его возвращение не волновало ее.

За прошедшие месяцы она похудела, превратилась в тень самой себя, еще тоньше стали пальцы, еще прозрачнее кожа. Кормилица умоляла отца сделать что-нибудь, выдать ее поскорее замуж, в страну с хорошим климатом, солнечными днями и теплыми мокрыми зимами. Элоди не желала покидать родные края, да и отец не хотел с ней расставаться. Да еще отправлять так далеко. Но Элоди видела, что он задумчиво смотрит на ее худое лицо и истончившуюся талию. Рано или поздно он решит ее судьбу, и ей придется покориться.

Если бы Йормунганд решил вернуться в свою северную страну, стал бы он там принцем, думала она. Если бы не случилось того, что случилось при дворе у Альфедра, если бы его положение оставалось бы таким же высоким, хотя бы в стране северян, отдал бы отец ее за Йормунганда? Нет. Она с ним никогда бы не встретилась, твердил ей разум. Но так было бы лучше, думала она. Лучше бы им не встречаться, а если бы встретились, то как равные.

Жизнь шла своим чередом. Всякий раз именно это обстоятельство больше всего удивляло Йормунганда. Случалась трагедия, люди гибли, судьбы ломались, но отступи на шаг – и все та же жизнь продолжается.

В замке Эдегора готовились к праздничному пиру. Во дворе ворочали привозные бочки с вином. Слуги носили безобразные туши животных, которым вскоре суждено стать прекрасными жаркими, обрамленными нежным гарниром из овощей и яиц. Корзинами носили фрукты, в глиняных горшочках перетаскивали запасы меда, сновали мальчишки с кочанами капусты и пучками моркови в маленьких тележках.

Эдегора в расписных деревянных палатах не было. Он не любил всю эту хозяйственную суету, когда замок не принадлежал ему, и всем заправляла его жена. Властная Раннвейг надевала в такие дни самое простое шерстяное платье, убирала волосы под золоченый обруч и ходила широкими шагами по длинным коридорам, раздавая указания и распоряжения. Обычно ее сопровождали две или три служанки, что зорким взглядом следили за остальными слугами и подгоняли лентяев. Не к лицу княжеской жене устраивать выволочки челяди. Если только это не особая челядь, вроде мага, что никак не мог найти двух маленьких ребятишек запропавших неизвестно куда.

Подлива из помидоров подгорела, тесто на пироги получилось пресным, а пыль от гобеленов, которые выволокли во двор проветрить, серым слоем покрыла на два раз вымытые полы в пиршественной зале. Раннвейг была раздражена и шла в крыло, откуда разносился тонкий сладкий запах, устроить выволочку придворному магу за свое плохое настроение.

– Разве у тебя нет теперь собственного мага? – спросил ее Йормунганд вместо приветствия. Он стоял к ней спиной, рукава засучены до локтей, а на руках перчатки из толстой кожи. Из-за его спины Раннвейг не видела, над чем это он так склонился, ей пришлось обойти его со стороны.

Йормунганд чуть ли не носом уткнулся в кипящий в стеклянной бутылочке раствор. Зеленый сладковатый пар поднимался из узкого горлышка и маленькие пузырьки лопались один за другим на мутной поверхности зелья.

– Тебе бы котелок, – сказала Раннвейг. – Да ведьминскую шляпу.

– А эта чем не хороша? – сказал Йормунганд и кивнул на висящую на стене широкополую шляпу с облезшими краями. Как и его старый плащ, она уже утратила цвет, но темно-синий оттенок все еще угадывался в посеревшей шерсти. Раннвейг потрогала ее мягкий край.

– Ничем не хороша, – сказала она.

Йормунганд со вздохом выпрямился. Глаза покраснели и слезились, стеклянные линзы, которые он носил во время опытов, потерялись за время его отсутствия. Теперь он щурился на Раннвейг и вид имел еще более кислый, чем у нее.

– У тебя теперь есть собственный маг, – сказал он, – Поори на него, если очень хочется.

Раннвейг фыркнула.

– Стаккард… – она замялась, раздумывая, что сказать дальше, – Стаккард оказался очень полезен.

Йормунганд поднял руку.

– Даже не буду спрашивать чем, – сказал он.

После поражения Йорда на поляне у деревни, Стаккард успел в одиночку нагнать Валонхейма и предложить взять себя в плен. Поэтому вернувшийся Йормунганд решил было, что опять остался не у дел. Не хватило сил ни рассердиться, ни на удивление. Но князь как будто не заметил возвращение опального князя, а Раннвейг, вопреки ожиданиям, отнеслась к Йормунганду даже благосклонно. Настолько, насколько могла.

– Хлопоты, хлопоты, – Йормунганд вздохнул, он часто теперь вздыхал. – Ты собиралась отчитать меня, помнишь?

– Разве? – Раннвейг рассеяно потеребила ожерелье. Круглый белый камешек обрамляла тонкая филигрань. Бьярне постарался на славу. – Почему так получается каждый раз? Я злюсь на тебя и собираюсь разнести в пух и прах, но стоит перекинуться с тобой парой слов и гнев уходит.

– Это любовь.

Раннвейг рассмеялась.

– Вот уж нет, – сказала она.

Йормунганд улыбнулся. Глаза все еще слезились, так что он утирал их тыльной стороной ладони.

– Ты так и не рассказал, что случилось с Гарриеттом, – сказала Раннвейг.

– Разве? Я рассказывал твоему супругу, Стаккард оглушил меня, а всадники Йорда перерезали весь отряд вместе с Гарриеттом.

– Стаккард говорит другое.

– Да ну? Какая неожиданность. Я оглушил его, а потом перерезал его отряд, а потом впал в раж и перерезал свой? Кровь рекой, кишки наружу, так опьяняет.

– Не ерничай.

– Ох, да ладно тебе, Раннвейг. Стаккард мог что угодно наплести, но его слово против моего, кому ты больше веришь?

– Про тебя всякое говорят.

Йормунганд фыркнул.

– Тогда пожалуйся своему новому личному магу.

– Опять ты за свое.

– А как же.

– Йормунганд, Стаккард говорит, что мои дети… в опасности.

Повисла пауза. Йормунганд не отрывал взгляд от напрягшихся рук. Раннвейг посмотрела на него.

– Это правда? – спросила она дрогнувшим голосом. – Ты поэтому не можешь найти их?

– Я, знаешь ли, маг, а не бог, – тихо сказал Йормунганд, – будь я всесилен, то был бы я здесь?

– И все-таки?

– Я не могу их найти. Они грозились уйти из дома, вероятно, ушли.

– Йормунганд…

– Я не знаю, где они.

– Их больше нет?

– Я найду их, Раннвейг, – последние слова дались ему с трудом.

– Ты обещаешь?

Боже, как это по-женски, – подумал Йормунганд отстраненно.

– Обещаю.

Раннвейг величаво кивнула.

– Так, – сказала она уже властным тоном хозяйки замка. – Фейерверк будет после ужина, как раз зайдет солнце, сразу после песен и обмена дарами.

– Хорошо.

– Изобрази что-нибудь нейтральное. Без излишней скромности, как в прошлый раз. Будут гости.

– Хорошо.

– Что-нибудь такое, изящное, ты сам понимаешь.

– Конечно.

– Нанеси руны на те новые кубки, чтобы не украли.

– Хорошо.

– И вообще, на самое ценное тоже нанеси, понял?

– Да.

– И еще, – сказала Раннвейг почти у двери, – Элоди приболела, ее все время тошнит. Посмотри, что это с ней. Она должна быть на пиру, а не то так в старых девах и останется.

Йормунганд поклонился, прижав руку к сердцу. Едва затворилась дверь, дернул не глядя сумку с инструментами. С потайной полки за камином достал непочатую бутылку зелененькой и затолкал в сумку, сверху всякий тонких силосов и деревянных обрезков. Варево в стеклянной колбочке так и осталось остывать на столе.

Уже в коридоре он едва не налетел на Элоди. Девушка поймала его за рукав, не дав сбежать.

– Да? – сказал Йормунганд, устремив взгляд поверх ее макушки. С тех пор, как он вернулся, он избегал смотреть на нее, да и вообще старался уклониться даже от случайных встреч.

– Йормун, – пробормотала Элоди – у нас было недопонимание в прошлом.

Йормунганд кивнул в знак того, что слушает. Коридор вовсе не был безлюдным, мимо сновали служанки. Передники их пахли пылью и чем-то сладким. В замке готовили комнаты для гостей. Краем глаза он отметил хорошенькую девушку из новеньких. Она несла охапку цветов и несколько небольших вазочек под мышкой. Вазы вот-вот грозили выскользнуть прямо на каменный пол, а цветы сильно помялись и выглядели скорее жалко, чем мило. Раннвейг на нее всех собак спустит, подумал Йормунганд, надо будет вечером утешить малышку. Что же, за всем не доглядишь.

– Йормун! – настойчиво повторила Элоди, – ты все еще здесь?

– А? Что? Я слушаю тебя, слушаю.

– Одна из моих служанок беременна, – выпалила Элоди так, что сразу несколько девушек вокруг замерли и навострили уши. Йормунганд посмотрел на нее, взгляд его уперся в ложбинку, которая стала еще глубже, чем в прошлый раз. Он поймал себя на невольном желании потрогать, взвесить грудь Элоди в руке.

– Я здесь ни при чем, – быстро сказал Йормунганд. По возвращению он не нашел женщину с перьями. никто не знал ни куда делась она, ни ее ребенок. Элоди как будто забыла былое притяжение к нему и старалась вести себя непринужденно. Должнго быть, внушение Эдегора подействовало.

– Ни при чем? – Элоди заметила, что он заглядывает в ее декольте, вспыхнула и разозлилась. – Поэтому я прошу тебя о помощи. А не призываю к ответу… развратник ты этакий.

– А как ты себя чувствуешь? – спросил он, вспомнив недавние слова Раннвейг, – Я слышал, тебя тошнит?

Элоди топнула ножкой.

– Разве что от тебя, – бросила она, решительно взяла его за руку и потащила за собой. Дуэнья метнулась было за ними, но девушка упреждающе вскинула ладонь.

– Что такое?

Элоди затащила Йормунганда в неглубокую нишу и постаралась загородить своим небольшим телом.

– Моя служанка ждет ребенка, ты можешь ей помочь?

– Я не повитуха. У меня нет такого опыта.

– Да нет, – Элоди поморщилась. – Ты можешь помочь ей избавиться от ребенка?

Йормунганд вздохнул, провел рукой по лицу.

– Пусть обратиться к кому-нибудь другому, – сказал он.

– Она не может.

– Почему?

– Потому! Не может и все тут.

– Элоди, можно я поговорю с ней?

– Нет!

– Иногда девушкам кажется, что избавиться от ребенка единственный выход, но это не так.

– А что, лучше будет выбросить его потом в корзине, собакам на съедение?

Йормунганд скривил губы. День явно не задался.

– Я могу дать снадобье, – сказал он, – Если срок небольшой, но, Элоди, от этого снадобья иногда умирают. Никто не даст гарантии, ни я, никто другой.

– От родов тоже иногда умирают, – сказала Элоди отступая. – Дай мне это средство, а я передам ей.

– Элоди, – сказал Йормунганд, – на каком ты месяце?

По коридору будто ураган пронесся. Топот маленьких женских ножек сопровождали крики испуганных расталкиваемых служанок, звякнула разбитая посуда, упало и покатилось что-то по полу. Следом послышался топот мужских сапог.

– Что там такое? – Стаккард с интересом высунулся из кухни, где Раннвейг поставила его надзирать за приготовлением блюд. Он как раз закончил дегустировать столовое вино, припасенное для ужина. В любом другом месте он решил бы, что подобным поручением его хотят унизить, но здесь остаться на кухне оказалось высшим благом.

Любопытный поваренок высунулся вместе с ним.

– Леди Элоди и господин Йормунганд опять поссорились, – сообщил он авторитетно.

– Откуда ты знаешь? Ты же их не видел.

– А никто из служанок не ругается, значит пробежал кто-то из благородных. Ну кто, если не они?

Стаккард ухмыльнулся.

– И часто они так вздорят?

– Как заговорят, так каждый раз. Редко, в общем.

– Йормун влюблен в Элоди? – ухмылка Стаккарда растянулась еще шире.

– Не, она в него.

– А он?

– Ни одной юбки не пропустит, кроме благородной дочери конунга. Марза говорит, это от уважения, а я думаю, ему просто плевать. А может быть, и так и эдак.

– Может быть, – согласился Стаккарад.

– Господин, – мальчик уставился на него наглыми глазами, – а вы вино все допили или осталось чего?

Стаккард не больно шлепнул его по затылку.

– Работать иди, – сказал он, – винишко есть, да не про твою честь.

В Голдсшейне часто любили поговорить, как Йормунганду удалось провести князя и получить место рядом с ним. Рассказы о его похождениях обрастали вымыслом, и Стаккард не верил и половине того, что слышал. Но теперь, теперь он сомневался.

«Втереться в доверие», хах. Как будто старик доверяет кому-нибудь. Он и собственной жене не доверяет, даже собаке у своих ног относится с подозрением. Разве что дочь он беззаветно любит, но и то потому, что она так похожа на него. Как собственное отражение, только в платье. Вот только дочь еще опасливей отца, и как она умудрилась влюбиться в проходимца вроде Йормуна? Стаккард и сам не заметил, как начал называть его Йормуном.

Йормунганд пробудил чудовище, создал чудовище, они и сам является чудовищем. Нет ни семьи, единственного друга, Стаккард не сомневался, он предал. И даже то, как легко он заводил романы, указывало лишь на то, что Йормунганд никого по-настоящему не любил.

Даже его отец более человечен, чем сам Великий Змей, как называли его за пределами владений Эдегора. Интересно, знает ли Йормун о собственном прозвище? Он часто путешествует неузнанным, мог и слышать.

Из размышлений Стаккарда вырвала повариха, что бесцеремонно потрясла его за плечо.

– Вино где? – густым басом спросила она. – Все вылакал или осталось чего?

Йормунганд перепрыгнул через корзину с покатившимися фруктами, едва не споткнулся о ковер и все-таки нагнал Элоди у входа в главный зал.

– Не делай хуже, чем есть, – прошипел он.

Он ожидал слез или истерики, но Элоди лишь посмотрела на него круглыми глазами и сказала:

– Не преследуй меня.

– Что?!

– Если ты будешь преследовать меня, я позову стражу.

– А я скажу о твоем положении во всеуслышание. Прямо сейчас!

– А я, а я, а я скажу, что это твой ребенок. И тебе придется на мне жениться!

– Ну уж нет! Пусть лучше голову снимут!

Элоди ударила его. Йормунганд прижал ладонь к пылающей щеке.

– И кстати, – сказал он, – а чей ребенок?

Элоди ударила его по другой щеке, так что через мгновение Йормунганд напоминал собой удивленную кумушку с воздетыми к лицу руками.

– Прекрати, – сказал он с угрозой. Элоди насупилась.

– А то что?

– А то придется справляться со своей маленькой проблемой самостоятельно.

Элоди замерла, тут же моргнула и отвернулась.

– Ты поможешь мне?

Йормунганд вздохнул.

– Помогу, но, – Йормунганд улыбнулся краешком губ, – ты будешь мне должна.

Порой Элоди жалела, что отец ненавидел Дочерей. Будь при дворе хоть одна из них, проблемы можно было избежать. Она упорно отказывалась думать о проблеме, как о ребенке. Опухоль, думала она, – внутри меня опухоль и она растет. Ее тошнило при одной мысли, что опухоль остается внутри нее.

Йормунганд велел ей показаться на пиру, потом сослаться на плохое самочувствие и уйти, ставив вместо себя служанку. Он долго наставлял ее по поводу нового мага жены конунга, чье имя Элоди никак не могла запомнить.

Странное дело, думала Элоди, с ней случилось несчастие, большое несчастье, а Йормунганд впервые стал так добр к ней, что она даже немного счастлива. Продлится ли его доброта хоть сколько-нибудь долго, размышляла она, выбирая шелковые ленты для жемчужно серого платья, в котором она выглядела не такой бледной и распухшей. Йормунганд поддержал ее, кто бы мог подумать.

Элоди даже собиралась намекнуть ему, пригласить ее на танец, пусть проявит вежливость перед лицами гостей. Голубые шелковые ленты, решила она, голубые шелковые ленты и жемчуг в волосах.

Из маленькой шкатулочки на столе Элоди вынула еще одну шкатулочку, совсем малюсенькую. В ее краях женщины покусывали себе губы, чтобы те выглядели яркими и пухлыми, как после поцелуев. Элоди же использовала средство зовущее к поцелуям – нежно-красную помаду. Лишь немного на верхнюю и нижнюю губу и вот, ее лицо преобразилось.

Элоди улыбнулась себе в зеркало и тут же скривилась от приступа тошноты.

Негромкий стук в дверь разбудил Бьярне. Он спал сидя на крышке сундука, уронив голову на грудь. Тыльной стороной ладони цверг едва успел утереть слюну с подбородка, как вошел явно обеспокоенный Йормунганд. Он выглядел похудевшим, даже плечи заострились под дорогим, и изысканном черном кафтане с серебром. На голове Йормунганд носил платок, сдвинутый на один глаз. Бьярне даже не сразу разглядел, что платком Йормунганд прикрыл огромный уродливый шрам.

– Айе! – сказал Йормунганд, щурясь от полумрака и бьющего по ноздрям и глазам застоявшегося воздуха. – А ты выглядишь лучше, даже пополнел. Что-то хорошее случилось?

– Что хорошего? – пожал плечами цверг. – Ты вот выпивку принес и хорошо. Принес же, а?

– Принес, – сказал Йормунганд. – и спасибо, что выполнил мою просьбу.

– Ну и долго же тебя не было. Что за царапка на лице?

Йормунганд предпочел не отвечать. Зеленая бутыль была не такой вычурной, как в прошлый раз, но наполнена по самое горлышко. Бьярне аж сглотнул, едва увидел ее.

– Расскажешь о своих приключениях? – спросил он.

– Недосуг. Сегодня пир и меня заставляют готовиться, как и всех прочих. Выгляни ночью в окошеко, будет фейерверк.

– Грохоту, верно, будет.

– Не без этого.

Йормунганд невидящим взглядом окинул кузницу и повернулся уходить.

– Слышь, Йормун, передай тут кой-чего Эдегору, будь другом.

Бьярне неловко завозился возле сундука. Йормунганд остался наблюдать за его стараниями возле двери.

– Что это? – только и спросил он, когда Бьярне передал ему два приличного размера кубка, оправленных в металл.

– Подарок, – сказал Бьярне. ухмыляясь в спутанную бороду.

– Зачем? – удивился Йормунганд.

– Ну как, я же узник, чтобы смягчился, проветрил тут, да и вообще. может кормить лучше стане. С бабой же его получилось, может и этот раздобрится.

– Судя по твоей разъевшейся харе, тебя и так неплохо кормят, – заметил Йормунганд.

– Ну уж, – прокряхтел цверг. – Передай ему, скажи, что от меня. Пусть вспомнит обо мне.

– Передам, – сказал Йормунганд и бодро пошел к двери.

– Эй, – позвал Брагни, – я спросить хотел… поговорить.

– Я зайду еще, попозже.

И не дожидаясь прощаний, Йормунганд вышел за дверь. В замке провернулся ключ, грохнул засов. Бьярне опять остался один, только сон к нему больше не шел.

Спускаясь по длинной винтовой лестнице, Йормунганд насвистывал. Он и не думал выполнять добрую половину поручений Раннвейг. Кто-нибудь обязательно украдет ценную вещь во время пира. Если пропажу заметят, он либо найдет ее, либо вору повезло. Но слух о том, что на каждом кубке есть невидимые начертанные им руны против воровства, надо все-таки распространить, подействует лучше реальных заклинаний.

Когда Йормунганд вышел на залитый солнечным светом двор, уже начали собираться гости. Неприкаянно ходил туда-сюда по каменистой дорожке господин Лейф Дидериксен. У Лейфа пышная темная шевелюра, благодаря которой он выделялся как черный баран в овечьем стаде. Нрав он имел вспыльчивый, и Йормунганда откровенно недолюбливал.