Текст книги "Я ставлю на любовь (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Ну, брат, ты же не думал, что твоя лафа будет длиться вечно? Всему рано или поздно приходит конец. – У него, вопреки всему, приятный голос. Ни одна баба не может устоять перед этой арийской внешностью и уникальной способностью уболтать.
Эти нравоучения сейчас кажутся настолько издевательскими и унизительными, что ему хочется запустить комом грязи прямо в холеное лицо бывшего собрата по оружию. Пальцы зачерпывают холодную жижу, но боль в груди не позволяет сжать их в кулак, не говоря уже о том, чтобы поднять руку. Остается бессильно трястись от ярости в луже грязи и собственной крови, не имея никакой возможности закрыть рот собеседнику.
– Босс решил избавиться от тебя, Славэн, и я его не осуждаю, – в других обстоятельствах, возможно, его развеселила бы эта почти натуральная грусть. – К сожалению, все мы ходим в группе риска. Ты выработал свой потенциал, больше от тебя особого толку ожидать не приходится. Мавр сделал свое дело, Мавр может валить!
Хохот зрителей сцены. Еще позавчера эти братаны пили с ним за одним столом, прикрывали спину от шальной пули, а стоило только получить приказ свыше – хохотали у разрытой ямы и готовы были плюнуть в лицо тому, ради которого раньше сворачивали горы и превозносили, пока он был в фаворе у пахана. Теперь же расклад изменился. Выбирая между двумя хищниками на одной арене, босс сделал выбор в пользу того, кто был малость слабее и глупее. Почему? Все просто. В какой-то момент любая криминальная структура начинает избавляться от тех, кто становится опасным и начинает вести свою игру. Синдикат расправляется с такими безжалостно.
Так было всегда. Во всех сферах интересов этой системы. Лидер каждой из них изначально находился на крючке высшего руководства. Как только он начинал задавать много вопросов или обретать власть сверх нормы, его судьба была предрешена.
Как он мог об этом забыть? Он не забывал. И не надеялся непонятно на что в стремлении выслужиться или проявить себя по-иному. Он просто не был готов к такой скорой расправе. В их среде часто ходила поговорка: «пожимая руку своему заместителю, помни, что однажды именно она может нажать на спусковой крючок”. Помнил. Вообще не доверял этому белобрысому карьеристу. Не рассчитал только время.
Ему вдруг до боли захотелось что-то сказать. Так же длинно, витиевато, с цитатами Сунь Цзы, но из горла вырвался лишь немощный хрип. Капли дождя ослабили привкус крови на языке. Сознание из последних сил цеплялось за освежающую влагу и яркий свет, но его резервы неумолимо таяли.
– Если бы не шеф, я бы сам тебя загасил. Ты просто всех заипал своей правильностью. – Даже проливной дождь и то обстоятельство, что Викинг сам промок до нитки, не смогли сейчас прервать поток красноречия. Это был бенефис нового вожака стаи, фурор среди зрителей, и отказываться от этого упоительного ощущения собственной значимости он не собирался. – Прости, я хотел пальнуть тебе в голову, чтобы долго не мучился, но никогда не признавал глушаков. Это для слабаков. Таких, как ты.
“Скоро ты рухнешь со своего Олимпа. Глупость и эгоцентризм хороши в малых дозах”, – он обманывал себя, и сам это прекрасно понимал. Так уж повелось в их среде: послушная марионетка куда выгоднее того, кто умен и не поддается влиянию. Это была очередная зацепка сознания.
– Прощай, друг, мы будем тебя помнить… если нас раньше времени не сразит болезнь Паркинсона. – Викинг поднялся и повел плечами, разминая шею. Подсвеченные ксеноном капли воды с его длинных волос разлетелись веером в стороны. «Артист во всем и до последнего», – мелькнула угасающая мысль. Чувство нереальности происходящего уже запустило свои когти в засыпающий рассудок. Больше всего это показательное выступление напоминало сюжет видеоклипа. Казалось, еще несколько мгновений, и братва запляшет профессиональный слаженный танец “а вас разыграли”, красиво рассекая по лужам. Но эта иллюзия не продержалась долго. Сознание все же уплыло в небытие на доли секунды, чтобы встрепенуться по новой, когда прямо в лицо полетел ком грязи. Он рефлекторно дернулся и закричал, превозмогая боль. Не от страха или отчаяния, нет. Это была ярость. Ярость, которой не хотело подчиняться тело.
– Я найду тебя, Викинг! – Последние силы, чтобы прокричать угрозу-проклятие. Лишенное смысла и пустое. Он сам не понимал, почему вдруг с яростью умирающего поверил в собственные слова. Комья грязи продолжали падать с высоты, задевая открытую рану. Он лишь сжал зубы и зацепился за эту боль, как за спасение. Избитый, смертельно раненный, но не сломленный. Пока ты чувствуешь боль, ты жив, и у тебя есть хоть крохотный, но шанс продолжить борьбу.
Жидкая грязь заволокла глаза, но дождь поспешно смыл ее. Викинг замер на краю ямы.
– Я не боюсь зомби, Славэн. Покойся с миром.
Комья земли уже не били так, как прежде, потому что ударялись о слой грунта поверх его тела и рассыпались мелкой фракцией. Когда земля полетела ему в лицо, он задержал дыхание и попытался выплюнуть ее комки. Затея была провальной, и только чудом сумел взять себя в руки и остаться лежать неподвижно.
Было ли ему страшно в тот момент? Кратковременная паника погасла довольно быстро, стоило только осознать, что так он задохнется гораздо быстрее. Давление сыпавшегося сверху грунта усиливалось, рана пульсировала разрывающей болью, которая постепенно маскировалась под анестезией адреналина. Задержал дыхание и, превозмогая боль, поднял обе руки, пока еще рыхлость земли позволяла это сделать. Свет померк, голоса и звуки от падения комьев перестали тревожить слух, но именно это давление сверху сейчас удерживало сознание на плаву. С трудом удалось переместить ладони к лицу и накрыть нос и губы домиком. Осторожный выдох, игнорирование боли. Он не сдастся, пока не попробует.
Движение за движением. В голове помутилось от недостатка кислорода, давление на грудь и рану усиливалось, каждый удар ощущался в теле.
Живой. Я чувствую боль. Я живой…
Влажная земля была гораздо тяжелее обычной, но она поддавалась под его руками, когда он начал постепенно, практически умоляя сознание и собственный организм выстоять, продержаться, начал приподниматься и пытаться разгрести грунтовый пресс.
Паника, давай потом, хорошо? Мы выберемся, и я дам тебе полный карт-бланш. Можешь терзать меня хоть сутками, но сейчас поспи, договорились? А еще лучше, направь силу в руки, чтобы я выжил, и ты получила обещанную награду!
Когда ему стало казаться, что цель близка, что он почти подобрался к поверхности, нехватка кислорода дала о себе знать. Готовый зарычать от ярости в шаге от победы, он велел боли заткнуться и с отчаянием утопающего в метре от спасительного жилета принялся рыть дальше, сдирая ногти в кровь о попадавшиеся камни, до онемения в мышцах рук, игнорируя новый источник боли – жжение в лишенных кислорода легких. Еще немного, держитесь, я напою вас высокогорным воздухом, мать вашу, только не смейте сейчас отключаться!
Он не сошел с ума. Он сейчас свято верил в то, что подписывает с собственным организмом и психикой договор о сотрудничестве. Сейчас ему казалось, что его обещания были услышаны, пожар в груди утих, и даже боль в ране не казалась такой запредельной – так часто бывает, когда ты, преодолевая крепатуру мышц, снова берешь штангу и делаешь рывок. После двух-трех боли уже не замечаешь. Некстати вспомнилась реклама напитка-энергетика, и он из последних сил ускорил движения руками, словно и вправду кофеин из гуараны сейчас побежал по венам, превращая руки в стальные заостренные крылья…
– …Влад! Влад, проснись, что ты делаешь?!
Женский голос, полный испуга, разомкнул цепкие объятия сна. Он казался настолько нелогичным и неуместным в перманентном кошмаре его сновидений, что, балансируя на грани яви и сна, он глубоко вдохнул, все еще ожидая, что рот наполнится землей. Очертания просторной спальни колыхнулись и стали резче, когда власть Морфея окончательно ушла.
Черное шелковое покрывало, зажатое в пальцах. Испуганные глазищи Вики, вжавшейся в изголовье кровати, ее учащенное дыхание и выражение откровенного шока на лице. Он скользнул по ней затуманенным взглядом, и молодая женщина выдохнула с облегчением, на ее красиво очерченных губах появилась одна из тех редких улыбок, которую можно было поймать лишь в минуты растерянности.
– Тише! – теплая ладонь коснулась его скулы, и Вика грациозно подползла ближе, осторожно обвивая плечи мужчины своими руками. – Это сон, мой хороший… я здесь!
Ее голос все еще дрожал от испуга. Его сущность воина-защитника всколыхнулась волной, как всегда наедине с женщинами, которых хотелось жестко иметь и оберегать одновременно. Влад прижал ее к своей груди, стараясь поймать биение сердца и синхронизировать их ритм. Вика все еще едва заметно дрожала, продолжая успокаивающе гладить его щеки и что-то ласково нашептывая. Он не разбирал слов, сейчас перед ним стояла первостепенная задача – успокоиться и прогнать послевкусие самого реалистичного из всех сновидений.
– Прости, малыш, я не хотел тебя пугать. – Ласковый поцелуй в кромку волос. Ему даже удалось улыбнуться. – Я не сделал тебе больно?
Вика отстранилась, не размыкая рук, и указала взглядом на розовые отметины пятерни на изгибе своего бедра.
– Ничего, все хорошо… я просто испугалась… ты вцепился руками так, словно хотел разорвать… а когда я выскользнула, ты начал рвать одеяло… – девушка закусила губу и улыбнулась. – Все хорошо, правда. Не стоит об этом переживать.
– Стоит. Я сам не знаю, на что способен в таком состоянии, я себя не контролирую. Точно в порядке?
Она не ответила, ограничившись улыбкой. Влад прижал крепче ее гибкое податливое тело, восстанавливая сбившееся дыхание. Пальцы Вики зарылись в волосы на его затылке. Когда спустя минуту она вновь заговорила, голос больше не дрожал:
– Ты никогда не рассказываешь, что тебе снится. Это как-то связано… с ним?
Зря она сейчас упомянула про Шаха, в прошлом – Викинга. Кристаллы отчуждения осели на согретом ее теплом сознании морозным инеем, и Влад чересчур поспешно сбросил ее руки.
– Нет, в таких снах обычно нет сюжета. Так, набор абстрактных видений, зачастую лишенных всякого смысла.
Виктория натянула одеяло до подбородка, и ее взгляд стал иным – цепким и испытывающим. Она явно полагала, что вызывает таким образом у собеседника чувство, будто проникает в его мозг и считывает информацию, но на самом деле это выглядело просто красиво, волнующе… и пусто.
– Ты обещал кому-то горы. Во сне. Или горный воздух.
– Может быть. Можем на следующий уик-энд свалить в Карпаты, если все сложится. Отдыхать ведь тоже надо. – Влад встал, разминая плечи, больше не обращая внимания на женщину, которая на глазах превращалась в дознавателя. Это сейчас мало его занимало. За последнюю неделю сон повторился в деталях уже второй раз. Это могло означать все, что угодно: от банального переутомления до навязчивого крика интуиции. Может, так сходят с ума и это первые звоночки. А может – банальное совпадение. Или все-таки подсознание пытается до него что-то донести?
Ощущая спиной сверлящий взгляд Вики, он вышел в коридор, бесшумно ступая по плитке с электроподогревом. Толкнул двери ванной, поймал свое отражение в зеркале и на миг призадумался. Рука уже тянулась к створкам шкафчика, чтобы достать упаковку припавших пылью таблеток. Пить или не пить?
“Я здоров. Просто работа нервная – портить кровь этому долбаному Синдикату. С Шахом разобраться куда сложнее, чем со сворой, которая едва не закопала меня живьем”, – подумал Влад, упираясь ладонями в края мраморного умывальника. Поднял глаза, вглядываясь в отражение. Все, как и прежде – от него веет спокойствием и уверенностью в собственных силах. Улыбка и открытый взгляд вообще могут показаться добрыми. Да так, наверное, и есть. Разве он хоть раз обидел того, кто этого не заслужил?
…Они умирали в порядке очереди. Шестеро шакалов, с такой легкостью отмахнувшихся от того, кого в свое время босс почти по-отечески называл “номером один”. Неоспоримый лидер, благодаря которому их группировка не знала провалов и всегда побеждала непреодолимые обстоятельства. Увы, сильных боятся и стараются сбыть с рук при первой возможности. В его же случае – предварительно использовав все человеческие резервы по максимуму, ведь пройдет еще уйма времени, прежде чем новый ставленник сам научится так вот играючи решать проблемы.
Он вернулся. Шестеро мертвы. Смерть троих прошла незамеченной для Синдиката: к этому времени один спился, а двое других обзавелись семьями и больше не входили в группировку Спикера. Разбирался он с ними жестко и решительно. К сожалению, в машине, у которой якобы случайно отказали тормоза, находилась также супруга приговоренного им предателя. Но редкая война обходится без жертв со стороны мирного населения.
Убийство оставшихся было продумано более тщательно.
Один из них перед смертью не выдержал старой доброй пытки утюгом и выдал местонахождение резиденции, в которой любил укрываться Спикер. Тогда Влад излишне поспешил. Что ни говори, а покушение на главу синдиката следовало планировать более тщательно и без всякой спешки, учитывая самые незначительные обстоятельства.
Откуда ему было знать, что зависавшая на вилле красавица – не любовница и не девочка из эскорт-агенства, а секьюрити? Несколько дней он наблюдал за ней с борта катера. Лицо было трудно рассмотреть, но фигура у нее была отпадная. То и дело она загорала на пляже и плескалась в воде, а сам Спикер никогда не составлял ей компанию. Наверняка фотомодель или дорогая проститутка, решил Влад. Не стоило недооценивать противников. Еще один урок, который жизнь преподала уже во второй раз.
Исполнителя сняли ювелирно. По непроверенным данным – именно эта кукла. С ней он разберется позже. Сначала Шах, потом Спикер. Ему было почти скучно расправляться еще с двумя, которые тогда, августовской ночью, намеревались похоронить его заживо. Одному он собственноручно выстрелил в лоб. Другого просто отдал скучающей братве. Что именно с ним творили, Владу было мало интересно, но труп после этого не опознали.
…Охота на Шахновского вступила в первую фазу. Растрачивать себя сейчас на Спикера и его охрану не имело смысла. Влад бросил взгляд на дверцы шкафчика и иронично покачал головой. Вместо этого повернул смеситель и плеснул себе в лицо холодной водой.
Не выживет никто. Синдикат лишится своих ключевых фигур и не скоро отойдет от потери. На тот момент, когда система ослабнет от постоянных распрей в борьбе за кресло крестного отца, в городе установится иная власть. И в этот раз они получат подтверждение всем своим опасениям: сильных действительно не следовало оставлять в живых.
Лидер родился не год назад. Лидер восстал из пепла, подобно Фениксу, в ту самую ночь, когда, теряя сознание и пытаясь удержать ускользающую жизнь, на последнем дыхании сделал гребок руками… и ощутил пустоту вместо грязной земли. Когда понял, что организм достиг точки невозврата и начал проваливаться в глубокую бездну потустороннего астрала, но, даже отключившись, успел сделать последний рывок и вдохнуть кислород полной грудью. След от пулевого ранения был едва заметен – операция была тяжелой, левую руку и грудь покромсали на славу, но он все равно не стал делать лазерные швы. Никогда не забывай, кто ты есть. Иди к своей цели. Скоро в этом городе воцарится одна абсолютная власть. Ей имя – Лидер.
Виктория в покрывале, намотанном по образцу римской тоги, стояла у большого панорамного окна пентхауса, разглядывая цепочки огней столицы. Между указательным и средним пальцем зажата тонкая сигарета, пальцы же правой руки раздраженно стучат по сенсорному экрану смартфона.
– Я же просил тебя никогда не курить в моей спальне, – жестко сказал Влад. Вика повела плечами и сделала глубокую затяжку, выпустив струйку дыма на стекло оконного проема.
– Я нервничаю. Ты меня напугал.
– Я еще раз повторяю: в моей спальне ты курить не будешь. Сейчас же загаси или покинь комнату.
Вика ничего не сказала, но по ее напрягшейся позе было понятно, как сильно она раздражена требованием любовника. Повернула вниз оконную ручку и щелчком отправила сигарету в образовавшуюся щель, непроизвольно вздрогнув от морозного воздуха.
– Доволен? Все!
– Смени тон, пока я не заставил тебя взять щетку и смести пепел.
– Меня?!
– А почему бы не тебя? – Вика повернула голову в надежде увидеть улыбку на губах мужчины, но губы Влада были сжаты, а глаза смотрели с предупреждающим прищуром.
– Прости, не злись. – Она потрясла телефоном в руке. – Просто нервничаю.
– Что произошло?
– Элина, мать ее. С вечера не отвечает.
– Ты на время смотрела? Три часа ночи. Человек отдыхает.
– Влад, за те деньги, что я… ты ей платишь, она обязана забыть, что такое сон и личная жизнь!
– К сожалению, киборгов еще не запустили в массовое производство. Вернись в постель и дождись утра!
Вика отшвырнула телефон в сторону и присела на край кровати. Ее пальцы начали борьбу с узлом закрученного вдоль шеи шелкового покрывала, тогда как мысли были где-то далеко. Влад не мешал ей летать в ее собственных материях, наблюдая за рассеянными движениями рук своей любовницы.
Невысокая, худощавая, как две капли воды похожая на певицу и актрису Юлю Беретту. Такие же красиво очерченные монгольские скулы и пронзительные карие глаза в обрамлении длинных ресниц. Только волосы гуще и длиннее. Поначалу он любил погружать пальцы в их мягкий шелк и упиваться ароматом. Правда, он и сам до конца не понимал, что же его заводит больше – сама Виктория или тот факт, что она являлась бывшей женой Алексея Шахновского.
Откровенно говоря, их отношения с самого начала не строились на взаимной любви или привязанности. Была только обоюдная выгода… ну и ураганная страсть, от сексуальности этой брюнетки трудно было убежать. Он и не стал. Даже тогда, когда понял, что Виктория давно стала претендовать на чувства, выказывая поведение собственницы. На деле это никак не отразилось.
Пока она была женой Лекса, Влад к ней не приближался. Как и семь месяцев после их официального развода. Все это время он изучал, подбирался ближе, собирал любую, даже незначительную информацию – до тех пор, пока окончательно не убедился в том, что рухнувший союз тех двоих напоминал противостояние кошки и собаки. При всем этом Вика была тщеславна и амбициозна, одержима желанием насолить бывшему мужу, который не стесняясь трахал своего секретаря и парочку шлюх прямо в их спальне, практически на глазах у жены. Тогда Вика наверняка рыдала. А когда решила разорвать связь – рыдать перестала. Насолить мужчине, который вытер тобой пол – тут не нужно было быть оракулом, чтобы прочитать мысли обиженной женщины. Об этом можно было рассуждать бесконечно долго, но все сводилось к одному: предложи ей помощь в борьбе против бывшего, и ты приблизишься к цели сразу на несколько шагов.
Когда ему донесли информацию о том, что Вика слила важную информацию о деятельности Шаха правоохранительным органам, Влад посмеялся над ее глупостью. Дело было за малым: уговорить ее предоставлять эту информацию тому, кто не куплен преступным кланом и тоже заинтересован в том, чтобы уничтожить Шахновского.
Как удержать подле себя такого выгодного партнера? Одна волна устремлений. Движение к общей цели. В его случае еще и умопомрачительный секс. Жаль только, что сейчас он начал уставать от этой женщины. Может, оттого, что все чаще замечал в ее глазах женскую тоску и ожидание чего-то более серьезного, чем обоюдная вендетта? Пока он балансировал на острие и готов был подыгрывать Вике, но в будущем это грозило обернуться проблемой.
– Иди ко мне. Информация подождет до завтра. – Обнял со спины, увлекая на постель, не дав опомниться, накрыл ее губы долгим поцелуем. Задумчивость начала таять в карих глазах женщины, сердце неистово забилось под его ладонью, когда он сжал ее грудь, отбрасывая покрывало в сторону. Не прошло и минуты, как Вика со стоном выгнулась ему навстречу, вернув ему поцелуй с неистовой торопливостью, обвила своими руками его шею. Горячая кровь монгольских предков воспламенялась моментально, достаточно было искры. Ее щеки раскраснелись, карие глаза приобрели оттенок непроглядной тьмы. Хриплое сбившееся дыхание опалило его губы, и Лидер помимо воли сам поддался бесконтрольной вспышке страсти – как и каждый раз, стоило Вике его приласкать или бросить манящий взгляд исподлобья. Желание разлилось по крови жидкой лавой, зазвенело натянутой струной. Оторвавшись от ее губ, Влад скользнул губами в выемку шеи, лаская языком нежную кожу. Пальцы сжали ее грудь, чуть позже их заменили ласки языком.
Возбужденную Вику можно было заслушаться. Ее стоны разносились по спальне, лаская слух бархатной вибрацией, она едва сдерживалась от того, чтобы не накинуться в ответ. Делала над собой усилия и плавилась в этих непередаваемых ощущениях, зная, что любовник сам любит играть ведущую партию в постели.
Резкий звонок телефона показался таким неуместным, что Влад чертыхнулся про себя, отрываясь от груди девушки.
– Элина! – Вика смахнула со лба челку и сделала несколько глубоких вдохов. Иногда ее готовность во всем услужить только вредила. Владу захотелось повысить голос и запретить ей прикасаться к телефону, но девушка ловко увернулась от его рук, игриво приложив палец к губам.
– Наконец-то ты соизволила вспомнить, на кого работаешь! – прорычала в телефон с яростью тигрицы, которую прервали во время любовных игр. – Ты когда должна была мне от…
Влад ощутил перемену еще до того, как Вика заткнулась на полуслове, прервав свою обвинительную речь. Сжал ее плечо, развернув лицом к себе, и кивком велел включить громкую связь. По тому, насколько сильно она была ошарашена, понял, что произошло нечто необратимое. Девушка включила динамик потому, что от испуга не сообразила, что именно делает. Влад не удивился, когда на всю комнату прогремел голос Шаха.
– Что, дорогая, за подругой соскучилась на ночь глядя? – его голос дрожал от ярости, но ироничное красноречие так и не покинуло. – Ты что, сука, думала, я ничего не узнаю?
– Тебя зовут Элина, родной? – в экстремальные моменты в Вике просыпалась тигрица, так случилось и сейчас. Выражение испуга на ее лице сменилось ледяной маской отчужденности. – Или вы вместе в койке?
Влад сразу понял, что именно произошло. Поняла и Вика, но сейчас ее ненависть к бывшему не давала в полной мере это осознать. Она продолжала играть на поле Шаха, парируя его фразы с искусностью фехтовальщика. Если судить, кто из них был в худшем положении, то явно не по голосу. Лекс был под градусом и говорил на повышенных тонах с оскорблениями, Вика же оставалась хладнокровной и уверенной. Ее накроет не сразу. Раньше Влад переживал, что не мог быть с ней в такие моменты, но сейчас старательно избегал женских истерик.
– Хочешь, приезжай завтра в офис. Покажу занимательное кино, как кричала твоя подруга, когда с нее снимали кожу живьем. Как ты думаешь, она рассказала все, что я хотел знать, или горой стояла за шваль вроде тебя?
– Что с ней?
– Перекрестись, идиотка, мир ее праху. Ты со своими безмозглыми потугами спасти наш брак подвела ее под монастырь сама. Что ты тупая овца, я знал давно, но, б**дь, ты переоценила себя по всем фронтам! Твоя дура работала на Лидера, ты понимаешь, кого сюда пропихнула?!
– Я не знаю никакого «лидера». И я не могу отвечать за то, кто и на кого работал. Ваши методы мне известны, ты и родную мать заставишь признаться в том, чего не было!
– Конечно, ты ни х… не можешь. Ни врубать свои тупые мозги, ни выносить сына. Ничего!
– Леша. – Влад пропустил момент, когда по лицу Вики пробежала тень, а глаза наполнились слезами. – Вот это ты сейчас… зря…
– Овец вроде тебя надо было стерилизовать с рождения, сука. А фотки твоей подружки я пришлю. Успеть бы сделать, пока не зарыли!
– Мразь! – заорала Вика, отшвыривая телефон в сторону и обнимая колени руками. Влад прижал ее к себе, пытаясь согреть душевным теплом и забирая судорожные рыдания.
– Дыши! Успокойся! В ее смерти нет твоей вины!
– В чем? – глухо спросила Вика.
– Так бывает. Это Синдикат. Они всегда расправляются с неугодными, долго не раздумывая… Я предупреждал тебя, чем рискует эта девчонка.
– Причем здесь она?! – вскинулась Вика. – Я после того выкидыша не могу больше иметь детей! А мне сейчас об этом напомнили! Ненавижу…
– Вика, – Влад ощутил, как по позвоночнику пронеслась волна озноба. – Все хорошо. Дыши. Жаль, что мы не смогли ее обезопасить, но…
– Да мне плевать на нее! Ей за это платили!
– Умер человек! – Влад поразился своей горячности. Цинизм Виктории резанул по нервам даже его, видавшего виды волка криминального мира. Пропасть с треском расширялась, и он встал, осознав, что желания защитить и успокоить свою женщину в нем больше не осталось. Ему сейчас было неприятно ее обнимать, он поспешил к бару и наполнил два бокала коньяком, втайне надеясь, что сейчас истерика Вики утихнет, и она поймет, что их двойного агента больше нет.
– Пей, – вложил бокал в ее дрожащие пальцы. – За тех, кто не с нами…
– За моих детей, которые никогда не родятся! – прошипела Виктория, залпом опрокидывая стакан. – Напомни мне стереть ее номер из памяти телефона. Ничего доверить нельзя…
Влад взял ее за подбородок и развернул лицом к себе. Напрасно он искал в них проблески грусти или осознания того, что она частично приложила руку к смерти той женщины. Натянуто улыбнулся ободряющей улыбкой и отошел к окну.
Город не спал. Он жил своей жизнью. И сегодня одна из таких вот жизней мучительно оборвалась.
– Покойся с миром, Элина. Я найду того, кто это сделал, не сомневайся, – прошептал он, допивая обжигающий коньяк в два глотка…
Глава 6
9 лет назад
Собирался дождь. “Не успею промокнуть”, – подумала Настя Краснова, непроизвольно вздрогнув от далекого глухого раската грома. Ее пугала гроза, особенно после того, как в детстве она увидела шаровую молнию. Только мало кому она бы в этом призналась.
Мысль о том, что все же стоило надеть одно из платьев, подаренных матерью, почему-то не хотела уходить из сознания. Подсознательно чувствовала, что может повторить историю своего успеха на пляже? Или все дело в том, что Лешка часто забывался и разрывал на ней одежду по шву? Такое отношение к изумительно красивому платью, которое Настя не знала, как носить, было неуместным вандализмом. Учитывая долгую разлуку, сегодня будет жарко, к утру она едва сможет ходить.
Почему была так уверена в том, что Лешка хранил ей лебединую верность? А кто в 16 лет может смотреть трезвым взглядом на подобные вещи? Даже пессимистичные постулаты субкультуры эмо летят ко всем чертям, когда ты встречаешь своего принца на белой “тойоте”. Ты даже не задумываешься, откуда у него такая машина и деньги. Обычно в этом возрасте заканчивают вузы и штурмуют ярмарки вакансий в поисках работы. Тот факт, что принц не стал дожидаться брачной ночи, а грубо трахнул тебя на заднем сиденье этой самой “тойоты”, даже не поинтересовавшись твоим самочувствием, когда застегивал ширинку, – не верх мужского цинизма, а брутальная романтика. Все же девчонки в первый раз испытывают боль, а парни боятся вида крови. Так она и сказала себе в тот вечер, когда Леша, забыв о ней в ту же секунду, пересел на водительское.
– Ты ничего, сойдет, – грубовато хохотнул. Насте бы психануть или разреветься, но она лишь смущенно улыбалась, превозмогая боль. Девушка действительно тогда не хотела плакать и зацикливаться на показательном пренебрежении. Боль была куда сильнее, когда она выпускала нанесенные одноклассниками обиды через порезы на внутренней стороне бедра. Тонкая сеточка шрамов сейчас была едва заметна, с появлением Алексея она прекратила этим заниматься. Глупо ожидать розовых соплей и сюсюканья от такого мачо, как ее Лешка. Именно от таких парней тащилось большинство девчонок вокруг. Сильное мужское начало не скрыть, может, именно поэтому они и липли к нему, как стикеры-самоклейки. Даже в этом Настя находила свои плюсы: этот мужчина выбрал меня, а вы отдыхаете! Увы, самообман в столь юном возрасте часто затмевает здравый смысл.
Лифт и тут не работал. Слава богу, восьмой этаж, а не четырнадцатый. Подъем вприпрыжку по лестничным пролетам никак не отразился на ритме ее дыхания, аритмия имела совсем иную природу. Замерла у знакомой до мельчайших деталей бронированной двери, пытаясь вслепую пригладить растрепавшиеся волосы. Сколько бесцельных часов провела у его дверей в напрасном ожидании! Настя не знала, кем работал ее парень, и не спрашивала после жесткого совета не лезть не в свое дело. Часто не дожидалась, оставляла в дверной щели записки с отпечатком помады и уходила хандрить и культивировать в себе комплекс неполноценности. “Прекрати оставлять эти идиотские записки, надо мной уже соседи ржут”, – выходил из себя Леха каждый раз после подобного проявления внимания. Настя краснела, обижалась, согласно кивала, но ситуация повторялась с завидной периодичностью. Она свято верила, что втайне Алексей радовался ее наивным посланиям и признаниям. Они не отличались особой оригинальностью: “котик, ты мой наркотик”, “моя тоска безмерна”, “я без тебя схожу с ума”. Иногда она смелела до того, что могла оставить записку “прошлая ночь была незабываемая”. И не имело значения, что вся романтическая ночь уложилась в пару фрикций с параллельным просмотром матча по телеку со стороны Лехи, а самой Насте в безапелляционной форме было предложено возвращаться, откуда пришла. “Я работаю и собираюсь выспаться! Давай, будешь нужна, позвоню”, – кидал напоследок парень, захлопывая за ней дверь. “Он так боится показать мне свои чувства. Или нет, он просто не знает, что с ними делать, поэтому его так и шатает из стороны в сторону»… Светлая сторона в ее понимании была лишь одна: он ее хотел. А разве бывает желание без ответных чувств? Настя засыпала в собственной постели, прокручивая перед сном сладкие подростковые фантазии, пыталась представить, чем сейчас занят ее Леша.
…Вот, к примеру, когда он закрыл за ней дверь, приложил ладонь к бешено стучащему сердцу, кинулся к дверному глазку, чтобы еще раз посмотреть на свою девочку. Провел рукой по дверному полотну, словно пытаясь обрисовать ее силуэт, и грустно улыбнулся. Может, даже прошептал что-то вроде “прости меня, Настена, ты меня с ума сводишь”, проклиная свою резкость, и отправился в постель. Но заснуть так и не смог. Рисовал в сознании картину нежных объятий и поцелуев с ней, своей малышкой, до тех пор пока не забывался сном с улыбкой на губах.
Часто он говорил ей ласковые слова. Говорил красиво, даже сам себя заслушивался при этом. После первого такого выступления Настя сама не поняла, как оказалась на коленях и послушно сомкнула губы вокруг его пульсирующего эрегированного члена, погасив слабый внутренний протест от формы ласк, которые считала для себя неприемлемыми. Как подавляла рвотный рефлекс, интуитивно подстраиваясь под резкие толчки в ее изнеженное горло и пыталась неумело приласкать языком, при этом спрятав зубы. Сглотнула солоноватую сперму под его нежное “моя умничка”, жалея, что это не может длиться до бесконечности. Не потому, что ей понравился сам процесс, а лишь из-за того, что сейчас он говорил ей теплые слова и нежно гладил по волосам и лицу, снимая рефлекторные слезы. Время не останавливалось, и спустя жалкие секунды он вновь становился прежним – сухим и циничным, размыкал ее дрожащие руки, которые тянулись к нему в поиске опоры и поддержки, и сразу находил себе занятие поинтереснее. Например, включить телевизор и развалиться в кресле, забыв напрочь про сжавшуюся на полу Настю. Даже тогда она не плакала. Сглатывала противный комок в горле, надевала натянутую улыбку и бежала на кухню заваривать Лешке кофе. Как ей ни хотелось прополоскать горло, не решалась, боялась обидеть его таким поведением. Приносила горячий ароматный напиток, стараясь не расплескать от странной дрожи в руках, получала сухое “спасибо” и занимала пустующее кресло, стараясь стать бесшумной и невидимой, пока ее мужчина смотрит футбол. От мамы знала: матч – это святое, не стоит мешать, только налить чаю (отец не пил) и принести чипсов. Ей бы задуматься, что эта толерантность не помогла спасти родительский брак, но она всегда подсознательно оправдывала отца: у него серьезная работа в ведомстве, часто сверхурочная, поэтому мама устала с этим мириться. Родителей понимала, а что сама идет по полю с такими же граблями, в упор не видела. Играла с Лешей роль послушной и во всем удобной девочки, свято веря, что прозреет, оценит, поймет, что лучше ему не найти. Да он наверняка уже это понял, боится признаться и самому себе, и ей. Может, бережет ее таким образом. Работа, судя по всему, опасная: раз она видела его избитым до синих гематом, второй раз в дверь начали стучать, грозя снести ее с петель. Тогда Шахновский грубовато затолкал Настю в ванную, велев не задавать вопросов и сидеть тише воды, ниже травы. “Он переживает о моей безопасности! У него, наверное, действительно очень серьезная работа”, – глупо улыбалась в зеркало девушка, не обращая внимания на усилившейся стук и маты с той стороны двери. Но чем же он все-таки занят?
