Текст книги "Я ставлю на любовь (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
– Что? Договаривай, раз уж начала.
– Настюх, ну эта твоя бьюти-трансформация не имеет для него никакого значения. Взрослый мужчина захотел пустоголовую школьницу, которая будет рада с ним за один только взгляд. Поверь, как только вы переспите, ты его никогда больше не увидишь. Будешь бегать, как за Лешкой, и подсматривать, на кого он переключится?
– Кажется, я просила тебя помочь мне с выбором платья. Но сегодня от тебя никакого толку. – Настя и сама не поняла, почему ее не ужалили эти циничные слова.
Ритмичная мелодия Avanessense уже текла по ее венам вместе с кровью, а с глаз словно слетела плотная повязка. Она любила подругу, но эта любовь давалась ей с трудом. В критический ситуации Светка была готова порвать на груди последнюю рубаху, чтобы оказать помощь и поддержку, но когда дело касалось мужчин, особенно если они выбрали не ее…
– Ты изменилась. Ты стала той еще сукой. Но я бы не спешила так себя вести, пока не будешь уверена в том, что тебе с ним светит что-то большее, чем банальный перепих… – Светка нервно срывала с плечиков платья и швыряла их на кровать. – Слушай, ну какое платье? Ты носить их не умеешь. Надень джинсы…
– Дай мне красное, что я из Германии привезла.
– Красное! Настя, ты обалдела? Лучше вообще иди в одном белье. Красное – это приглашение к…
– Да, чуть не забыла. Белье мне тоже выбери. И клянусь, если ты мне сейчас дашь хлопковые трусы с Микки Маусом, я тебе их на голову натяну!
– Да что с тобой сегодня? Тебя этот Влад укусил, что ли? У него даже имя, как у Дракулы.
Насте надоела пустая болтовня подруги, и она буквально выпрыгнула из свободной черной туники. Светка бросила завистливый взгляд на ее грудь и поспешно отвернулась, нырнув в ящик с бельем. Как раз рассматривала на свету черное кружево на прозрачной сетке, когда Настя вырвала у нее из рук кружевную прелесть, быстро продев руки в лямки бюстгальтера. Соблазнительное белье обтянуло полушария груди, которую она так часто скрывала за бесформенными свитерами. Несмотря на дискомфорт, ощущение было непривычным. Волнующим. Так и залипла на своем отражении в зеркале, когда Светка протянула ей трусики.
– Зачем тебе такое дорогое белье? Ты не знаешь, что с ним делать! – тараторила Света, пока Настя, наплевав на стеснение, стянула с себя обычные хлопковые шорты и поспешно натянула прозрачные стринги. – Могла бы мне хоть один комплект подарить.
– Тебе нечего туда вкладывать. – Поразительно, как невесомое и прозрачное орудие соблазна перенастраивало ее на новую, непривычную стервозную волну – Красное! Давай, у нас меньше часа.
– Так ты решила? Это что, месть Лешке? Я не хочу тебя расстраивать, но ему все равно, с кем ты будешь кувыркаться.
– Вот как раз на это ему глубоко не все равно!
Если раньше слова Шахновского о том, что он не будет терпеть других парней подле Насти, воспринимались с гордостью за свою персону, то сейчас, всплыв в памяти, вызвали глухое неприятное чувство протеста. А могло ли быть иначе, если расклад звучал как “мне можно, а ты не смей”…
Светка протянула ей платье, все больше и больше мрачнея на глазах:
– Возьми меня с собой. Я же часто тебя с нами приглашала.
Последняя Светкина попытка перетянуть внимание перспективного поклонника подруги на себя потерпела жесткий провал и вывела Настю из себя.
– Хватит! У меня свидание! Это означает – третьему там не место! – процедила она сквозь зубы, застегивая боковую молнию. – И мне надоело слышать о том, что я для такого охренительного чувака недостаточно хороша. Такой для него почему-то в этот раз оказалась ты. И рассказывать страшилки о том, что он выпьет мою кровь или прирежет прямо в ресторане… будешь своей дочери через двадцать лет!
Потом ей станет стыдно за свои слова. Не потому, что Светкины предупреждения попали в цель. Только потому, что никто из них еще не знал, что у них осталась меньше месяца вместе. И у Светы действительно могла бы быть дочь… если бы все сложилось иначе! Сейчас Настя не могла даже предположить, что подругу безжалостно убьют прямо на ее глазах. В их замкнутом девичьем мире такой исход казался не то что невозможным… просто нереальным!
После этого разговора из последнего отпущенного им вместе времени выпадет два дня, когда Света наотрез откажется разговаривать. Потом, конечно, оттает. Но почему-то Настя всегда будет вспоминать именно этот разговор и их потерянное время, спрашивать себя, почему не остановила в дверях, когда Светлячок выскочила из квартиры, обозвав ее на прощание “сукой”. Хотя все это можно было понять.
Томление в сладком предвкушении чего-то нового и захватывающего насыщало кровь солнечными искорками. Это оно расправило ее ссутуленные плечи, зажгло на губах улыбку, которая и тронула сердце Влада, позволило уверенно стать на высокие каблуки – земля под ногам не ощущалась, а за спиной выросли два больших крыла. Именно поэтому так легко было буквально выпорхнуть из подъезда, встретить его взгляд, внутренне обомлеть от немого восхищения в глубине чистейшего янтаря, даже испугаться вспыхнувшего в них безумия и потрясения, распробовать на вкус эту незнакомую эмоцию, которая оказалась запредельно сладкой.
Какая сладость может быть в испуге? Может, если она приправлена ожиданием чего-то невероятного и чудесного. Может, если ты на интуитивном уровне осознала, что никогда тень едва промелькнувшей тьмы тебя не коснется, даже вскользь, – как раз от подобного тебя готовы оберегать любой ценой!
Новое чувство вытесняло прежнюю влюбленность за считанные минуты. Это было нечто необъяснимое и запредельное – буквально вбирать в себя всеми фибрами души чужое восхищение и доверчиво, не побоявшись обжечься, тянуться навстречу неизведанному. Отчего-то зная наперед, что ничего плохого с тобой не может случиться, ведь черная полоса любовного фронта остается за спиной. И ты в состоянии превратить эту отвоеванную территорию с выжженной землей в цветущий сад, чтобы никогда больше не напоминала о себе в твоем настоящем и будущем. «Настоящее», – Настя повторила это слово одними губами, пробуя на вкус. Искреннее. Не фальшивое. Истинное.
Она все еще парила над землей, когда подошла вплотную к Владу, даже внезапное смущение не смогло вернуть ее на грешную землю. Только опустила глаза и инстинктивно обхватила свои плечи, на миг почувствовав себя маленькой девчонкой. По сути, она никогда не переставала ею быть. А в душе поднималось когда-то закатившееся маленькое теплое солнышко, и губы непроизвольно вздрагивали в улыбке при созерцании этого нового рассвета. Когда теплые пальцы Влада легли скользящим поглаживающим движением на ее подбородок, поднимая ее голову, чтобы встретиться взглядами, Настя ощутила себя бестелесной оболочкой, потоком чистого сознания, слитым воедино с другим таким же. И только ласкающий омут горячего каленого сахара в его глазах как-то удерживал ее в сознании.
– Здравствуй, – взгляд Насти, разорвав цепкие нити единения с его взглядом, непроизвольно скользнул к губам Влада.
Им не нужно было никаких слов: уже один быстрый взмах крылышек колибри грозил поднять цунами, а Настя ощутила тысячи таких взмахов, превративших ее здравый смысл в неизведанный никем ландшафт. Осторожный, словно испытывающий, поцелуй смял ее подрагивающие губы повелительным и вместе с тем ласковым нажимом, и впервые Насте захотелось бездумно подчиниться всему происходящему. Нет, он ее не целовал. Он просто пил из ее губ осколки прошлого, которое рушилось на глазах, забирая в себя волю и отдачу, с тем чтобы впоследствии вернуть, усилив эмоциями, которые залечат любые раны в ее еще не остывшем после последнего предательства сознании. Кажется, Настя настолько опешила, получив дозу этого тепла сквозь прикосновение теплых губ, что даже не смогла ответить на поцелуй. Сердце сбилось со своего ритма, кайму губ все еще щекотало фантомными поглаживаниями, колени предательски дрогнули. Вот только тогда она осознала все коварство высоких каблуков.
В темных глазах Влада соперничали обеспокоенность и самодовольство. Новая теплая волна пробежала по ее телу, отозвавшись сладким покалыванием в пальцах, когда он понимающе склонил голову набок, придержав ее за талию.
О каком, черт возьми, сексе со школьницей-малолеткой талдычила Светка? В одном этом касании к пояснице, поцелуе без языка и обмене взглядами без слов было куда больше секса, чем в соитии на самых мягких шелковых покрывалах при свете свечей. Эротизм с привкусом чего-то более глубокого, духовного и пока еще неопознанного пытливым умом семнадцатилетней девчонки повис ласковой кисеей в салоне автомобиля, раскрасив ее щеки румянцем смущения и ожидания. Никому из них не надо было спешить и форсировать события. Только наслаждаться этим застывшим мгновением, осязанием того, как невидимые взгляду золотые нити плели свой узор, завязывая узелки. И это было сильнее всяких слов. Самые обычные фразы в его устах звучали иначе, приобретали глубокий смысл и опадали невесомыми золотыми лепестками.
– Ты потрясающе выглядишь!
– Не узнал?
– Не узнать тебя невозможно. Просто так и запомни на будущее. Измениться может все, но не твой внутренний мир.
– А я забыла твой зонт дома…
– Разве будет дождь? Или в твои планы не входила еще одна встреча?
Приятные банальности, украшенные взвешенной игрой слов, – вроде как все это было знакомо Насте… и все равно воспринималось по-иному. В его словах не было фальши. Не было притянутых за уши литературных штампов с одной только целью: приболтать, усыпить бдительность, обмануть своим наигранным обволакивающим теплом.
Говорят, каждая женщина поймет по глазам мужчины, уловит тот самый момент, когда в них пробежит яркой бегущей строкой хотя бы намек на его истинные чувства. Поймет, какой бы низкой ни была ее самооценка, каким бы неуместным ни казался такой исход и как бы сильно, вплоть до обреченного отрицания, ее это ни напугало. Можно даже не смотреть в глаза, если совсем боишься утонуть в чужом зарождающемся чувстве, но игнорировать очевидные признаки, заложенные внутри на уровне памяти предков, невозможно. Нельзя не заметить это трепетное отношение – любой влюбленный мужчина будет относиться к тебе как к малышке и тем самым будить внутри тебя ту маленькую девчонку, которой ты так и не перестала быть. И если он сам подсознательно понял, что твои чувства к нему имеют все шансы цвести и усиливаться, тебя будут оберегать от агрессии мужского начала. У него пропадает необходимость идти по трупам и ломать вокруг тебя стены привычного правильного мира. Только укрепить, оправдать зарождающееся доверие и превратить твою реальность в уникальную, безопасную, согретую исключительно его теплом.
Понимала ли Настя тогда, что происходит? Понимала. Но это было слишком восхитительно, чтобы сразу, одной целенаправленной атакой снести частокол сомнений. Позволять согревать себя этими нежными лучами и бояться забегать вперед, чтобы если падать – то не с запредельной высоты. Ей просто было хорошо и впервые за последние годы спокойно. Расслабиться, откинувшись на спинку пассажирского сиденья, вобрать ладонями тепло его руки, непроизвольно зажмуриться и улыбнуться шире, просто для того, чтобы сделать ему приятное этой демонстрацией одобрения. Вытянуть руку в раскрытое окно и ловить поцелуи жаркого ветра, пока автомобиль несется на приличной скорости, – она в тот момент уже не помнила, куда же ее все-таки пригласили. Вспомнить об этом только на крыльце ресторана и непроизвольно изумиться не наигранным, таким естественным галантным манерам. Не успеть удивиться тому, как быстро, мимолетно, словно не совладав с собой, Влад умудрился коснуться губами ее чувствительного, выстриженного под машинку затылка, и позволить всколыхнувшейся реальности в очередной раз потерять свои очертания.
Естественный ход вещей от сближения до единения. Атака пылающих астероидов, которые не причинили поверхности ее планеты ни малейшего вреда, рассыпались в верхних слоях атмосферы яркими вспышками фейерверков. Именно они побежали по ее телу искрами пламени, заставив протянуть навстречу руку синхронно с ним, соприкоснуться кончиками пальцев и внутренне вздрогнуть от необычного ощущения. Это не было банальной реакцией тела после воздержания длиной в месяц. Ничего подобного она еще не испытывала. Словно невидимый поток электронов нес их на своей волне – земля под ногами по-прежнему не ощущалась.
Куда делась ее неловкость, упавшая самооценка и вероятные мысли о том, что такой мужчина, как Влад, никогда не сможет к ней что-то испытывать, кроме жалости или банального поверхностного интереса с намерением затащить в постель? Всего несколько минут, как они присели за столик, показались ей бесконечно долгими. Они воровали у нее его тепло. Достаточно было одного смущенного взгляда из-под ресниц, чтобы понять друг друга без слов, чтобы Влад решительно пересел поближе – расстояние в метр было кощунственно далеким. Насте непроизвольно захотелось прижаться к его плечу и просто молчать, не надевать на себя маску из несвойственных ей прежде манер. Не было ни малейшей неловкости. По телу разливалась умиротворенность, такая естественная и желанная. В тот момент ей просто хотелось оказаться у него на руках и остановить время.
Окружающая реальность отошла на второй план. Кажется, они заметили принесшего заказ официанта лишь тогда, когда он вежливо пожелал им приятного аппетита. Взгляд Насти зацепился за длинные хаси, и реальность в который раз пошла зыбью от ее искреннего звонкого смеха.
– Что так развеселило мою малышку? – Такой резкий переход в зону интимных поглаживаний воспринялся уместным и ненавязчивым, разлив жар удовольствия от этого утвердительного «моя».
Настя покачала головой, указывая на столовые приборы:
– Я просто не умею ими пользоваться.
Решительность в глазах Влада погасла под захлестом контроля. Видимо, тогда он для себя решил, что кормление из рук будет преждевременным.
– Это не сложно, я тебя научу. Расслабь пальчики. Теперь перехвати подушечкой большого. Сожми, не бойся, – эротический подтекст этого спонтанного обучения вызвал синхронные улыбки, и хаси, соприкоснувшись, выпали из ее пальцев. Но никакой неловкости это не вызвало.
– Я безнадежна.
– Тогда мне придется кормить тебя, как маленькую девочку!
– Не-е-е-т! Я не ребенок!
– Тогда попытка номер два! – Даже прикосновение шероховатой деревянной фактуры хаси ласкает, подобно подушечкам его пальцев, когда он, не наслаждаясь этим процессом обучения, который на самом деле всего лишь позволяет прикасаться на вполне легальных основаниях, накрывает ее ладонь. – Расслабь и сожми… Настенка, ты их пытаешься сжать, как рукоятку пистолета! Нежнее…
– Я умею стрелять! Мне понравилось…
– Разве оружие – подходящий аксессуар для девочки?
Чувство протеста грозит пошатнуть солнечную идиллию, но быстро затухает, не успев оформиться в слова. Ей не хочется ничего говорить в ответ на этот риторический вопрос, просто смущенно улыбнуться и перевести стрелки.
– Влад, смотри! У меня получилось! – Наплевать, что ролл распадается на составляющие от чрезмерно сильного сжатия.
Пальцы дрожат от солнечного шторма, который смешал воедино эйфорию и смятение в ее крови и сознании. Что с того, что у нее не получается сделать это манерно, хотя бы так, как та рыжая красивая девица через столик от них… главное, что взгляд Влада сейчас прикован к ней одной, его не перехватит даже улыбка Анжелины Джоли, если данная особа тут появится. Соевый соус насыщает белые зернышки риса, а в сознании пляшет ощущение дежавю. Почему-то окружающие декорации приобретают цвет его глаз.
“Да здравствует хэппи кризис. Easy. Время собирать гильзы”, – всплывают в сознании строки ее любимого поэта. И тут же гаснет на задворках рассудка случайно залетевшая в голову мысль о Шахновском с почти радостным автографом апофеоза: “Хули ю нид. Хули ю лав”… Так беспечно хорошо, что она даже не задумывается, что именно подхватила с блюда, когда ядреная горечь васаби буквально бьет в мозг.
– Запивай! – Влад и сам проморгал этот момент, наблюдая за движениями ее пальцев. – Ты точно искушаешь меня. Мне все время хочется кормить тебя с рук.
И вновь жаркая волна накрывает Настю с головой от непроизвольной визуализации сказанного. Почему-то в этом тизере это происходит утром, после того как… в общем, после того, как смущение выбьет из нее отчаянную смелость со взглядом в его глаза.
“Никогда не спи с парнем на первом свидании!” – мамины слова всегда были чуть ли не аксиомой для Насти Красновой. Не было никогда такого желания. Этот совет звучал в контексте “не иди у них на поводу”. Сейчас же почему-то захотелось буквально позвонить матери и спросить, что делать, если сама дочь этого хочет без какого-либо давления! Но вряд ли мама готова к такому заявлению от своей вечно маленькой дочери.
Его пальцы ласково гладят внутреннюю сторону Настиной ладони. Мир замирает снова, тонет в омуте янтарного виски глаз Влада. Подсознание вместе с шестым чувством правят бал, в этом эмоциональном объединении нет места недосказанности. “Тебе всегда не хватало тепла. Именно поэтому ты пьешь его сейчас всеми доступными органами чувств. Именно свет этого внутреннего солнца, а не банальная химия. И даже не долгое воздержание, и уж никак не желание отомстить тому, кто в грош тебя не ставил, – такая мысль вообще не возникла, внутренний голос разговорчив и ласков. Пальцы Влада скользят по ее запястью.
– Мне нет восемнадцати, – зачем-то информирует Настя и тут же прикусывает язык, жалея о своем глупом порыве. Но когда с человеком настолько легко, будто вы знаете друг друга несколько лет, а не дней, с ним хочется просто говорить обо всем. Произносить фразы, которые могут нести серьезный подтекст, но не ощущать их таковыми, счастливо улыбаться и так естественно опускать глаза, в которых одновременно сплелись в агрессивном танце смущение и стадо чертей.
Влад не напрягается в ответ на эту информацию, спирали солнечного торнадо в его взгляде не останавливают свое хаотичное вращение. Только улыбка становится такой теплой и искренней, что желание обнять его за шею и прижаться щекой к щеке становится непреодолимым. Очередная попытка захватить сашими палочками терпит неудачу, а сидящий рядом мужчина успешно ловит этот момент, чтобы перехватить ее ладонь и поставить печать своего поцелуя прямо поверх линий жизни и судьбы.
– Ты сама напросилась! – И Насте так легко капризно надуть губы и бросить на него взгляд игривого котенка, как и ему – остаться непреклонным. – Я не могу пригласить девушку в ресторан и оставить ее голодной!
Прежде чем сознание успевает осмыслить происходящее, рот сам по себе открывается навстречу зажатой в тиски хаси “Филадельфии”. И в этом куда больше секса, чем в том, что произойдет спустя час.
Час? Два? Может, больше? Удлиненные летние дни. Непонятно, день или вечер, да Насте и некогда смотреть на солнце. Ее не просто согревает, ее буквально окутало со всех сторон ее собственное светило. Жар в тысячи градусов воспринимается кожей как ласковое тепло, пока руки Влада скользят по ее спине, предплечьям и пояснице, осторожно, словно он боится травмировать ее ранимую девичью психику. В то же время подавляющая уверенность и бескомпромиссность мужской воли текут в ее венах, смешавшись в пьянящий коктейль с эйфорией и непроходящим чувством левитации.
Именно это вдавливает ее в спинку кресла автомобильного сиденья, задает ритм языку, который углубляет остроту уже далеко не подросткового поцелуя. Все так неправильно и так восхитительно волнующе… большинство девчонок на ее месте сетовали б на то, что столь потрясающий поцелуй далеко не первый, но втайне она рада тому, что не ударила лицом в грязь неопытности, целуя человека, в чьих глазах хочется тонуть и выныривать на поверхность, чтобы снова уйти ко дну. Именно так. Come Undone. Одноименный трек плавно льется из динамика магнитолы, заполняя пустоту.
Свет близкого солнца расколол поверхность Настиной планеты, до извержения лавы цвета страсти несколько мгновений. Но он словно чувствует этот переход грани, которую пока для себя назвал условно недопустимой. Вкус страстного поцелуя все еще пульсирует на ее губах. Ей бесконечно мало. Колени предательски дрожат, возникшая неловкость обжигает холодом. Не сейчас, она не готова так быстро терять источник своего тепла! Едва не стонет в голос, когда Влад решительно отстраняется и выходит из машины. Она все понимает… но почему от этого не становится легче?
Ласковое касание лучей возвращается, когда он вновь сжимает ее пальцы, помогая выбраться из машины. А затем всплеск солнечной энергии устремляется к эпицентру ее парящего в облаках сознания – достаточно ощутить тепло его рук, которые сжались вокруг ее талии в неподконтрольном разуму порыве. Снова поцелуй, противостоять которому никто из них не может и, наверное, больше не хочет.
«Я хочу этого мужчину. Просто хочу. Или даже не его. Хочу этого тепла, чтобы оно осталось со мной навечно. Я устала замерзать посреди жаркого лета…»
Их прерывистое дыхание сливаются в единую симфонию.
Сегодня родилась любовь. Не влюбленность, не боязнь одиночества и не сексуальное желание. Что-то запредельное и невероятное. Ладони Насти скользят по его спине, до безумия желая прикоснуться к коже, а не к гладкой ткани костюма. Ей не хватает кислорода, и она с отчаянием прерывает поцелуй, чтобы отдышаться, склонив голову ему на плечо. Перед глазами пляшут яркие блики, а огненные буквы слова “выбор” зависли над их головами дамокловым мечом. Она недостаточно смелая… а в его крови бурлит нежность и восхищение, которые он не хочет разрушить грубым предложением. Сердце грозит вырваться из груди, оно не хочет, чтобы все завершилось.
…Яркое белое пятно попадает в поле ее зрения, на миг обдав холодом. Это белая “тойота”, которая неспешно едет по узкой асфальтированной дорожке. Сердце пропускает глухой удар и замирает.
У машины тонированные стекла. Настя понятия не имеет, видит ли ее водитель и сам ли он находится в салоне. И ей вдруг до безумия хочется, чтобы там была эта Лиз. Чтобы увидела ее и уронила челюсть вслед за Шахновским. Влад не видит машину, он стоит к ней спиной, ласково поглаживая Настю по голове.
– Тебя проводить до дверей? Ты дрожишь, – нежность подкреплена счастливым осознанием того, что именно он сам стал причиной ее дрожи.
Настя кивает, вложив свою руку в его ладонь. По-прежнему не чувствуется земля под каблуками, знакомый подъезд и лестничные пролеты теряют очертания. И она мало что уже понимает, когда примерно через четверть часа они оказываются у дверей ее квартиры. Почему столько времени? О, выведите среднее арифметическое между всеми поцелуями на пролетах каждого этажа и ступеньках до окрепшего желания сорвать друг с друга одежду и раствориться в чем-то запредельно грандиозном. Ключи теряются в недрах новой сумки. Временная петля – провал в горячий поцелуй… спина ощущает рельеф двери. Огненные буквы «Выбор» гаснут. Он сделан.
– Моя мама варит кофе, – цитирует Настя строки известного хита. – Подождем мою маму?
И открывает дверь трясущимися руками – вместе с приглашающим жестом…
Глава 11
Настя отставила пустую чашку с кофе в сторону. Возможно, она бы давно уже уснула, если бы не это ненормальное азартное возбуждение и ощущение того, что она подобралась вплотную к тому, что не только поможет ей в реализации своих целей, упростит это до невозможности, но и позволит получить максимум удовольствия от вендетты.
Гость нервничал, но тщательно это скрывал. Девушка изучала его из-под опущенных ресниц. Военный. Майор в отставке Константин Никеев. Столько таких вот рыцарей чести и доблести, которые оказались по сути не нужны родному государству, махнули на все рукой и выбрали полигон криминальной среды? И кто виноват, что здесь их знания и умения плюс не отжившие свое связи оказались куда более востребованными? К тому же так неприлично высоко оплачивались. Синдикат знал цену подобным кадрам и слишком дорожил ими, чтобы пустить на пушечное мясо. Если ты не знал войны и всех тех нюансов, которые обычно тщательно замалчиваются, тебе не суметь учесть все. Каменные джунгли мегаполиса – передовая. Чтобы выжить и сохранить власть, ты должен мыслить как солдат удачи высокого класса.
– Наливайте себе еще кофе. Это Колумбия.
– Кофе неблагоприятно влияет на сердечно-сосудистую систему, – Никеев упорно, выражаясь сленгом внутренних органов, шел в несознанку. – И я искренне не понимаю, почему наш с вами разговор не мог подождать до утра, Анна… не знаю вашего отчества.
– Просто Аня. У нас неофициальная беседа. А по поводу вашего первого вопроса – я думаю, вы сами знаете на него ответ. У стен очень много ушей.
– Такого не было до вашего появления.
– Вы утрируете. Это было всегда, как и утечки информации. Но вы слишком умны, чтобы вызвать подозрение, не так ли? Костя, вы летаете слишком высоко, чтобы кто-то мог предположить вашу нелояльность. Под ударом обычно те, кто не имеет опыта выживания в экстремальных условиях. Михаил Колесниченко. Элина Валлиулина. И ряд других пешек, которые выполняют для вас роль живого щита.
Никеев иронично улыбнулся, а затем вновь затянул свою набившую оскомину за последний час арию:
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Вы напрасно принижаете свои умственные способности. Завтра будет новый день. Я всего лишь выполняю свою работу, за которую мне тоже очень хорошо платят. Настолько, что нормы морали и человечность обесцениваются с потрясающей легкостью. Вы же понимаете, что, если будете упорствовать, мы выпьем кофе, распрощаемся, а завтра мой отчет о ваших играх на два фронта будет лежать на столе у Шахновского. Я даже проявлю к вам уважение и оставлю Алексею копию, а оригинал уйдет к Антону Сергеевичу.
– У вас ничего нет на меня, кроме предположений, мой Ангел, – прозвучало без явного намека, но Настя удивленно приподняла брови, невольно испытав подобие уважения к сидящему напротив собеседнику. – Вы зря стали у меня на пути. Я не хакер-самоучка и тем более не бестолковая дамочка, которая умела варить кофе лучше вас, и этим ее достоинства ограничивались.
До этого момента вы играли против слабаков. В Камбодже у меня была миссия не допустить подрыва моста. Угадайте, кто этим занимался? Дети. Сопливые подростки, вооруженные, помимо детонаторов, алюминиевыми столовыми приборами и верой в то, что они стоят у истоков революции. Как вы понимаете, справиться с ними нам не составило труда.
Когда над головой свистят пули, нормы морали и человечность, как вы верно заметили, обесцениваются. Но это лирическое отступление. Словить звезду от победы над бестолковыми детишками настолько, чтобы пойти с голыми руками на их командиров, благоразумно оставшихся в укрытии? Я всегда прекрасно понимал, что подобные стремления надо разделять. Не совершайте ошибку, которую не совершил я.
– Видите, у нас прогресс. – Почему-то вдруг захотелось закурить, и Настя машинально поднесла к губам мундштук электронной сигареты. – Между нами практически доверие. И заметьте, я не делаю квадратные глаза и не повторяю ваше избитое “не понимаю, о чем вы”. Не спрашиваю, откуда вам известно об “Обители ангелов”. Смею предположить, вам предлагали там вакансию. Возможно вы, как военный профессионал, оказывали консультационные услуги, и вероятно, самому Спикеру при выборе очередного бойца невидимого фронта. Даже не прижимаю вас к стене с воплем “а что вам еще известно”. И при всем при этом я девушка. Но от ваших отпирательств уже сомневаюсь, что у меня нет орешков.
Константин иронично ухмыльнулся на ее последнюю реплику. Рассекреченный и практически загнанный в угол, он все равно чувствовал себя хозяином положения.
– Ну отчего же, раз у нас доверие. И я могу рассказать, что мне известно. Мне известно, что вы в начале лета пытались убить Алексея. Но Антон Сергеевич легко спустил вам это с рук. Знаю о вашей роли в непризнанной республике.
– Знаете, но какая жалость, что эти знания не играют вам на руку, верно? Спикеру вы меня не сдадите, потому как он все знал. Алексей? Ну да, будет удивлен. Со всеми его театральными примочками а-ля “И ты, Брут?”, а что дальше? Я работаю с ним, но не на него. Его обида и тот факт, что он перестанет поить меня коллекционным вином, меня как-то мало волнует. Максимум, что может мне доставить неприятности, – его обиженный уход в отказ от сотрудничества, но он не настолько глуп, чтобы тем самым рыть себе яму. Константин, нам с вами мериться размерами полового достоинства бессмысленно. И совсем не потому, что я женщина. При всей вашей осведомленности я в выигрыше, как ни крути.
– И вы предлагаете мне сделать чистосердечное признание. Я похож на того, кто сдается?
– Нет, вы похожи на очень умного человека, который бы так и не попался, если бы Спикер не привел меня. Вы даже не спросите, где прокололись? Вам не интересно?
– Я догадываюсь. Попытка рейдерского захвата самого крупного казино ветвью наркоторговли. Пожалуй, это единственный раз, когда мои расчеты сбились…
– И еще когда “Палас Рояль” – здание напротив – решил провести тест систем видеонаблюдения НD-режима. Вы не могли об этом знать. Как и о том, что записи сохранятся как демонстрационный экспонат возможностей техники. У меня есть эта запись. Ваши переговоры с нашими врагами и отданные бойцам приказы находиться в момент захвата не там, где им положено было быть.
От химического дыма запершило в горле, и Настя отложила сигарету в сторону, спокойно выдерживая прожигающий взгляд Никеева. В момент своего первого визита в “Обитель ангелов” от подобных взглядов инструкторов и руководящего состава ей хотелось исчезнуть, стать невидимой, скончаться на месте, но только не позволять им сканировать ее внутренний мир гамма-излучением с температурой напалма. Так было раньше. За девять лет у нее выработался иммунитет на подобные взгляды.
– Плюс запись нашего разговора – именно это ваша, осмелюсь предположить, доказательная база?
– Костя, мне это ни к чему, писать наш разговор. Он сугубо конфиденциален. Все просто. Вы мне рассказываете, как доброй подруге за чашкой кофе, на кого вы работаете и как мне с ними связаться. Взамен я просто отправляю свой отчет в корзину и не мешаю вам заниматься тем, чем вы успешно занимаетесь, работая на Шаха, уже два с половиной года. Работаете на вашего неуловимого Джо, и я вам в этом не препятствую.
– Предлагаете сдать.
– Вовсе нет. Чтобы вы не нажили себе неприятностей, организовывая нам встречу, я просто-напросто делаю это сама. У меня свои интересы к вашим боссам. Если это предельно важно, я не стану называть вашего имени.
