Текст книги "Я ставлю на любовь (СИ)"

Автор книги: Светлана Тимина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

От осознания этого факта мысли о Свете напрочь вылетели из Настиной головы. Она оцепенела. Застыла, стоя на коленях на грязном бетонном полу, не замечая боли в натянутых волосяных луковицах, понимая, что испытывает самый настоящий шок без возможности пошевелиться и что-то сказать. Кажется, она забыла в тот момент о том, как вообще говорить и дышать. Сильная затрещина отозвалась глухим набатом в висках, ее голова непроизвольно мотнулась в сторону, полоснув новой вспышкой боли, но рвущийся крик прозвучал болезненным хрипом. Привкус ее собственной крови на прокушенном языке стер послевкусие Светкиной крови.

– Наконец-то мы вместе, соска.

Бензопила дернул шнуровку спортивных брюк под остекленевшим от потери реальности взглядом Насти, одной рукой продолжая удерживать ее за волосы, а другой скатывая штаны вместе с плавками вниз. Хотя было достаточно темно и Настя мало что видела, ее замутило от отвращения. Инстинктивно отшатнулась, несмотря на то, что клок волос остался в руке насильника. Только это ее не спасло. Головка члена ткнулась в ее пухлые губы, вызвав рвотный спазм от запаха пота и мочи.

– Эй, ты там некрофилией занимаешься, что ли? – раздался насмешливый голос Пожарника.

Бензопила замер, оглянулся по сторонам и выругался матом, будто только сейчас увидел тело Светлячка. У Насти из глаз посыпались искры, когда он, зарычав, натянул штаны обратно и рывком дернул ее волосы, потащив за собой в соседнюю комнату. Ноги словно обожгло, осколки стекла рвали джинсы на коленях, а она по-прежнему не могла заорать, как ни силилась.

Костер на втором входе почти догорел, и сейчас этот гадюшник освещали мощные фонари, которые валялись на колченогом столике посреди одноразовых стаканов, окурков и рассыпанного белого порошка. Алексей развалился на пластиковом кресле, расставив ноги, указательным пальцем зачем-то растирая свои десны. Пожарник облокотился о стену и играл ножом-бабочкой, ловко орудуя кистью и пальцами.

– Харе очковать, Бенз. Мы тоже посмотреть хотим, – хохотнул Пожарник. Он единственный выглядел среди них более-менее адекватным, в отличие от Лехи с Бензопилой, которые окончательно обдолбались кокаином. Но ждать от него помощи все равно не приходилось, этому не надо было нюхать белый порошок, чтобы стать отморозком. Он и так им был.

Настя перевела взгляд на Шахновского, ужаснувшись своей догадке.

– А в натуре, Стас, устрой нам шоу. Хочу посмотреть, как ты с ней справишься. Сосать она всегда хорошо умела.

– Ты же…

– Да, глотку ей только не порви. Мне потом с ней потолковать надо будет.

Почему Настя покорно стояла на коленях перед лицом своих мучителей и не делала попытки заорать, вырваться, броситься бежать? Она и сама этого не понимала. Не верила? Надеялась, что тот Лешка, с которым она была хоть недолго, но относительно счастлива, все-таки придет ей на помощь, слегка напугав перед этим? Нет, скорее подсознательно уже поняла, что такой вариант исключен.

Реальность обрушилась на нее каким-то апатичным забытьем. Как будто видит сон и терпеливо ждет, что он все же закончится. Недоуменно моргнула, вновь увидев Бензопилу со спущенными брюками, инстинктивно отшатнулась и вздрогнула от боли, когда он свободной рукой сжал ее нос, перекрывая дыхание. Настя сделала судорожный вдох, открыв рот, и тогда насильник сделал первый выпад, ткнувшись ей в горло.

Настя захрипела. Рвотный спазм прошил ее тело, аукнувшись в пустом желудке. Улюлюканье Шаха и Пожарника перешло в похабное издевательство.

– За щеку ей садани…

– Пусть тебе яйца вылижет…

– Потискай ее сиськи, соловьем запоет….

Настя не разбирала, кому именно принадлежали эти слова, сопровождаемые смехом. Она даже не знала, сколько прошло времени, прежде чем хохот мучителей, реакция организма и пошатнувшаяся блокада шока сделали свое дело – зубы сами по себе сомкнулись на коротком отростке насильника, словно их кто-то дополнительно сжимал.

Вопль Бензопилы резанул по барабанным перепонкам, и мир Насти взорвался болью. Она упала на пол, в этот раз все-таки ударившись лбом, и тут же на нее посыпался град ударов. Руками, ногами, откуда-то перекочевавшей в руки Стаса милицейской дубинкой, вновь ногами в тяжелых кроссовках. Она и сейчас не могла кричать, закрывала голову руками, когда лапы Бензопилы вновь тянули ее за волосы и били головой о пол. Она не знала, что боль может быть настолько сильной, вытесняя собой абсолютно все. Настя с трудом понимала, где находится и что с ней делают. Открыла глаза, уставившись в обезумевшие расширенные зрачки мучителя.

Его звали Стас, и жить ему оставалось не более двух суток…

Тогда с ней впервые заговорила интуиция. Заговорила сбивчиво, то и дело заикаясь, словно вымаливая прощение за свое молчание накануне. Один из ударов пришелся в челюсть, Настя закашлялась, отплевывая кровь. Сознание уплывало, не в состоянии вынести этой боли.

Другие руки впились в ее плечи, вынуждая сесть, не отпуская в желанное забытье.

– Ты что выболтала Славэну, тварь?

Этот голос она знала очень хорошо. Как и насмешливо-брезгливую интонацию, намеренно грубое касание… и тот самый цинизм, который она раньше принимала за эмоциональную застегнутость бойфренда.

Настя хотела ему ответить. По крайней мере, он ее не бил. Но вместо ответа вновь закашлялась кровью, которая попала Лешке в лицо.

Где-то сзади фоном звенел злобный гогот Пожарника:

– Давай в реанимацию, а то вдруг откусила…Съел, лошара? Раскатал губу – отсосет…

– Я ее, суку, сейчас рядом с той б**дью уложу…

Шахновский покачал головой, размазывая кровь по лицу:

– Мышь, ты крепко до***бывалась. Я тебя спросил, что твой хахаль знает о моих делах с Койотом!

Настя судорожно дернулась. Лешка не стал долго ждать ответа, выпрямился, грубо толкнув ее в грудь.

– Пора сваливать, парни. Кто-то ее хочет перед тем как?

Ответа Настя не расслышала. Ее снова начали избивать. Бензопила слетел с катушек, а сама Настя не представляла, что может быть такая боль. Хрипела, захлебываясь слезами и кровью, стараясь не слушать маты и угрозы своего мучителя. Когда ей показалось, что она услышала телефонный звонок, находилась на грани между реальностью и забытьем.

– Хорош! Стопэ, Бенз! – Голос Лехи показался далеким и одновременно звонким.

– Я ее шас…

– Я сказал, хорош, а то прибьем суку!

– Ты же сам собирался…

– Планы меняются. У Мамбы недобор шалав на Тайвань, одна в петлю полезла. Придется выручать тетку.

Боль заполнила все тело Насти, и она, наконец обретя голос, сдавленно застонала. Во рту плескалась кровь, низ живота скрутило острым спазмом, а перед глазами плясали рваные клочья багрового тумана.

– Не ори!

От размеренного голоса Шаха внутренности сжались. Но Настя все равно заскулила, почувствовав, как сухие рыдания сжали горло, когда он обхватил ее подбородок пальцами.

– Бензопила, урод, ты какого бил ее по * балу?

– Так ты же сам разрешил… Стоп, а вставить ей напоследок?

– Пр**бал ты свой шанс. Ларчикова ждет. Быстро Кира сюда.

Пальцы Шахновского оттянули ее нижние веки, затем переместились на ключицу и ребра. Настя заорала от боли, унижения и осознания того, что именно происходит.

– Тише, дура. В теплые края полетишь.

– Ничего ей не отбили? – равнодушно осведомился Пожарник.

– Да только помяли немного. Мамба подмарафетит, родная мать не узнает…

Кажется, Настя все-таки провалилась в забытье, когда Шахновский начал в деталях расписывать ее скорое будущее. Она не разобрала и половины слов, кроме, пожалуй, единственной фразы, которая была произнесена с особым садизмом: “Славэн не достанет”…

Она пришла в себя, оказавшись на свежем воздухе. Ее волокли к машине Аксенова, поддерживая с двух сторон. С одной стороны Пожарник, с другой Кирилл. В горле надсадно першило от дыма и металлического привкуса крови, перед глазами все еще плясали темные пятна, а тело буквально вопило от оглушающей боли, которая усиливалась с каждым движением.

– В багажник ее. Кир, сейчас пулей в особняк к Ларчиковой, Мамба которая. И чтоб никому ни слова. Лично ей сдашь из рук в руки, чтобы меньше видели.

– Викинг, на хрен в багажник? Что, так не довезу?

– Кровью тебе обивку заляпает. Дай чем-то заткнуть ей глотку.

– Да у меня нет ничего…

– Носки снимай. Не хватало нам еще ментов, на крики сбегутся.

– А Красовская?

– Вилы второй кукле. До**зделась. Пулей к Мамбе и обратно, надо следы замести… И чтобы не смел об этом трепаться, ты меня понял?

Настя все-таки закричала, когда ее подняли на руки и бросили на жесткое днище багажника. В тот же момент что-то зажало ей рот, и она ощутила противный вкус скомканной ткани.

– Адьес, амиго, – издевательски хохотнул Шахновский. – Приятно было с тобой, душа моя, познакомиться и время провести…

Последнее, что она увидела, – потерянный взгляд Кирилла, который дрожащими руками опустил крышку багажника. На нее обрушилась темнота. Настя судорожно дернулась, оказавшись в замкнутом пространстве, замолотила ногами по обшивке, но никто не обратил на это внимания. Ребра пронзило болью, когда автомобиль рывком тронулся с места. Дышать было не просто трудно, а невозможно, и Настя, превозмогая боль, протянула руки ко рту, пытаясь достать скомканную тряпку. Машину трясло на бездорожье, от недостатка кислорода сознание вновь начало уплывать. Так она и отключилась, не успев освободить свой рот.

…Сознание возвращалось постепенно. Первое, что она ощутила, – это ласковое, показавшееся неуместным, дуновение прохладного ветерка. Наполненный запахом сосновых иголок воздух с шумом врывался в ее пылающие легкие. Тело нещадно ломило, челюсть как будто свело, и вместе с тем кто-то активно ее тормошил, похлопывая по щеке.

– Больно… – закашлялась Настя, сплюнув кровь.

Зрение возвращалось постепенно, и она несколько раз моргнула, уставившись на ночное небо над головой. Верхушки высоких сосен едва уловимо колыхались, неправдоподобно яркие звезды слегка мерцали. Млечный Путь был таким четким и ярким, словно она сейчас находилась вдалеке от цивилизации и световой завесы.

– Краснова! Просыпайся, мать тебя так!

Нервные нотки в голосе Кирилла показались Насте странными. Они выбивались из общей картины. Что-то твердое ткнулось ей в губы, и девушка едва успела сглотнуть прохладную воду, которая полилась в горло. Несколько судорожных глотков, и она поднялась, чудом увернувшись от того, чтобы не стукнуться о крышку багажника.

Кирилл придержал ее за плечи, чтобы рывком вытащить из временной камеры заточения и поставить на ноги. Настя едва понимала, что именно происходит. Больше всего ей хотелось, чтобы ее не трогали, потому что прикосновения причиняли боль, и смотреть на звезды, чтобы не впустить ужасающую реальность в сознание.

– Попала ты, блин… вы обе попали…

Брови Насти подскочили от удивления, когда ее бывший одноклассник, зажав голову руками, отошел в сторону. Они находились на небольшой полянке, окруженной соснами. Было подозрительно тихо, тишину нарушал скрип стволов, шум ветра в высоких кронах и тяжелое дыхание Аксенова. Настя оперлась ладонями о капот, во всем теле вспыхивали очаги боли. Ни одного живого места – Бензопила бил с особой жестокостью.

Бензопила. Шахновский. Светка. Светка?!

– Кир… – простонала Настя. – Кир, они убили Свету.

Слезы потекли по ее щекам. Пока одиночные, осторожные, грозящие перейти в судорожные рыдания.

– Я в курсе… бл*дь… ты что натворила? Это из-за Славэна?

Настя хотела ответить, что Влад тут практически ни при чем, что это не разборки брошенного кавалера со своей неверной девчонкой, но из-за подступивших слез говорить было трудно, она только повела плечами. Она мало что поняла из того, куда ее приказали отвезти. Точно не в лес. Или Кириллу дали другие указания?

– Мы недалеко от поселка Т. – Кирилл засунул руки в карманы и запрокинул голову. Казалось, он просто любуется небом. – Краснова, вали к черту. Прямо сейчас, пока не передумал. Беги, звони папе, только быстро!

– Что? – Настя сглотнула. – Это какой-то подвох? Ты мне выстрелишь в…

– Идиотка! Просто сваливай! У нас мало времени! Ты хоть понимаешь, куда Викинг велел тебя отвезти?!

– Куда?

– Главная мамка страны по торговле живым товаром. В сексуальное рабство, Краснова! И хрен найдут, сегодня же в ящик запакуют и полетите в жаркие страны. Тебя ни родные, ни Славэн никогда не достанут!

Мысли все еще путались, но ужасающий смысл сказанного буквально вспорол Насте мозг. Она видела в фильмах, что такое бывает. Читала в газетах и интернете. Но ей всегда казалось, что такую, как она, подобная участь минует. Даже сейчас, когда осознала свою привлекательность. Работорговля? Здесь, в ее городе? Просто поразительно, как она могла допускать существование банд и отрицать торговлю живым товаром. На спине выступил холодный пот, а земля ушла из-под ног, только руки сильнее сжали выступ багажника.

– И ты… ты меня отвезешь?

– Настя… – простонал Кирилл, раздраженный ее несообразительностью. – Я жизнь тебе спасаю! Чеши отсюда! Найди отца, Славэна, еще хрен кого, пусть тебя спрячут, только не высовывайся хотя бы несколько дней! Я скажу Викингу, что ты сбежала, только перестань тупить!

В его голосе прозвучало какое-то надрывное отчаяние. Настя непроизвольно ухватилась за него, словно утопающий за соломинку. Просто поразительно, как быстро все отошло на второй план: смерть дорогой подруги, жестокое избиение и перспектива оказаться сексуальной рабыней в борделе далекой страны. Настя сейчас держалась только за голос Кирилла, словно пыталась найти в нем подвох, и… и не находила. И прекрасно понимала абсолютно все: и почему он это делает, и что не боится, и что так рисковать можно только в одном случае…

– Почему? – на разбитых губах запеклась кровь. Насте хотелось не терять звук его голоса ни на миг. Она знала: стоит только Аксенову замолчать, как на нее обрушится ужасающая реальность и осознание того, что ее подруга мертва, она сама все еще в опасности, а жизнь теперь никогда не будет прежней.

– Мобилу не проси, не дам. Секут все звонки. Вот, возьми.

Он разжал пальцы Насти, буквально впихнув в её ладонь свернутые в трубку купюры.

– Не знаю, повезут ли тебя в таком виде, но постарайся. Смотри, ментам на глаза не попадись. В город нельзя, там тебя первым делом искать будут.

– Почему, Кирилл? – глухо повторила Настя.

Подняла глаза и недоуменно моргнула, когда Аксенов смущенно отвел взгляд.

– По кочану… не твое дело… – он запнулся, вдруг вскинув голову. И его светлые глаза словно потемнели от какой-то отчаянной решительности. – Тебе надо пояснять, почему? Ты слепая, Краснова? Еще и тупая, судя по всему… только сдвинутая эмо могла ни хрена дальше своего носа не видеть и не понимать, класса с седьмого…

– Не понимать что?

– Какая ты дура!

Настя не успела скривиться от боли, когда руки Аксенова легли на ее плечи. Только инстинктивно сжалась, ощутив прикосновение его неожиданно мягких губ к своим. Вопреки всему, поцелуй не вызвал отвращения. Впрочем, какого-либо другого отклика он тоже не вызвал. Сознание Насти все еще плавало в спасительном забвении шока. Даже тот факт, что ее Светланки больше нет в живых, а она сама на волосок от смерти, не желал восприниматься нокаутированным рассудком.

Губы Кирилла были теплыми. Прикосновение, несмотря на грубость, каким-то родным. Может, потому, что искренним. Именно поэтому она не ощутила боли в разбитых губах, не отшатнулась, не закричала, не испугалась очередного насилия. Только пальцы до боли в фалангах держались за машину, никакая сила не заставила бы их сейчас разжаться, чтобы оттолкнуть Аксенова к чертовой матери… или же обнять в ответ в порыве пока до конца не осознанной благодарности.

Поцелуй не был нежным. Он даже не был страстным. Каким-то злым, обреченным и отчаянным. Непонятная боль отозвалась в пылающих ребрах, в ноющем от неудобной позы позвоночнике, в пульсирующих висках. Эта боль была чужой. А Настя – слишком ошарашенной, чтобы осознать, что через поцелуй ощутила боль Кирилла.

Поцелуй прервался так же резко, как и начался. Аксенов отпрянул от нее, словно обжегся, на миг закрыл лицо руками, потерянно качая головой.

– С седьмого класса, как только переступил порог этой сумасшедшей школы… ты ни хрена не видела за своими выдуманными страданиями! Ненавидела всех, и меня за компанию… конечно, проще было списать все на закон стада! Что бы я ни делал, ты захлопывалась все сильнее!

То, что он сейчас говорил, выглядело сущей ерундой. Но вот вся его поза, лихорадочно блестящие глаза и усиленная жестикуляция говорили совсем об ином. Сердце Насти сжалось, когда в памяти всплыло неподвижное тело Светы, еще теплая ладонь… вена на запястье, в которой больше не бился пульс. Чувствуя, что еще немного, и она сорвется, просто рухнет без сил, захлебываясь рыданиями, Настя сделала над собой усилие, заставив мысли побежать в обратном направлении, унестись в школьное прошлое.

Кем был для нее этот широкоплечий и по-своему обаятельный Аксенов Кирилл? Никем. Сразу по умолчанию запретной территорией. На таких, как она, такие парни не обратят никакого внимания, даже если судьба занесет их двоих на необитаемый остров. Максимум – сожрут, когда природные ресурсы иссякнут.

Тогда их посадили за одну парту. Просто не было свободных мест. Красовская присоседилась к отличнику учебы, чтобы иметь возможность у него списывать, а с маловразумительной эмо, одетой в бесформенную хламиду, никто сидеть не хотел. Аксенов пытался завязать с ней диалог под презрительные смешки одноклассников, но к концу урока оставил эти попытки. Настя молчала и отворачивалась. А на перемене новичку детально пояснили, кто она для их класса. Пария. Коза отпущения. Вообще не вариант для такого симпатичного и спортивного, физически развитого парня.

Подростки живут по закону толпы. Ничего удивительного в том, что Аксенов на следующий день пересел поближе к доске, мотивировав свой поступок близорукостью. Открытого участия в травле он вроде бы не принимал, но сильно и не впрягался. Максимум, что Настя слышала, звучало как “Да хватит пинать эту полоумную, пошли лучше армрестлинг забацаем”… Когда первые фифы класса перемывали ей кости, Кирилл вообще молчал, криво усмехался и даже качал головой – подумать только, вы серьезно? Несколько раз, правда, вмешался. Когда кто-то из девчонок на перемене попытался незаметно поджечь волосы Насти зажигалкой, выбил ее из руки экстремистки так, что та заскулила от боли, и нравоучительно заметил, что спички детям не игрушка. Когда первая красавица класса ни с того ни с сего напала на Настю и принялась избивать, всего лишь напомнил, кто у Насти отец и что в колонии для девочек ей никто не позволит так распускать руки, переломают в один момент. Был еще случай с тем самым нападением на Настю, когда он всех раскидал. Вроде, со слов Красовской, зарезал на корню тупой, но не менее жестокий подростковый заговор, Настя поспешила забыть, в чем же именно заключался коварный план класса – то ли раздеть ее и вытолкать в таком виде в спортзал, то ли что посерьезнее.

Классе в девятом у Аксенова случилась недолгая интрижка с Красовской. Сама Света считала ее недостойной внимания, и Настя не задавала излишних вопросов. Она вообще на тот момент мало обращала внимания на Кирилла, полагая, что ее самой для него нет. Замечала лишь тогда, когда он за нее впрягался, но назвать это защитой было сложно.

Они часто встречались и вне школы. Однажды в магазине. К кассе выстроилась большая очередь, а Кирилл позвал Настю, пропустив впереди себя. На районе несколько раз. Иногда он сухо кивал и проходил мимо, иногда и вовсе делал вид, что знать ее не знает.

…Пальцы свело от боли, и Настя поспешно их разжала. Все, что она сейчас услышала, не укладывалось в ее голове ни в какие рамки. Во рту ощущался привкус крови, и она откашлялась, сплюнув в траву. Кирилл Аксенов ей симпатизировал с седьмого класса? Проще было поверить в существование инопланетян.

Голова кружилась, и Настя обессилено сползла по капоту в траву, прижав колени к груди. Больше всего ей хотелось, как в детстве, спрятаться в воображаемый домик и не шевелиться. Может, уснуть и не позволить оглушающей действительности свести ее с ума?

– И ты молчал? Почему?

– Ты бы послала на хер.

– Ты пытался?

– Я просто это знаю… эй, ты чего? Краснова, твою мать, не время засыпать! Мы с тобой тут точим лясы, а я уже должен подъезжать к хате Ларчиковой! Если эта старая б**дь поднимет хай и позвонит Викингу…

– Я не могу!

– Вставай! Твой отец, кажется, живет сейчас в Т у своей новой… Верно?

– Папы нет в городе…

– Шум трассы слышишь? Иди на звук через лес, не заблудишься. Дальше поля, кажется три. Только все время прямо, никуда не сворачивай. Выйдешь на станцию. Там центральный узел, все электрички идут через Т. Краснова, не вздумай в город! Давай, у тебя чуть больше часа до рассвета.

– Ты меня отпускаешь?

– Настя, перестань тупить! Беги!

Аксенов хлопнул дверцей машины и кинул ей пластиковую бутылку с водой.

– Умойся, вся рожа в крови. Не свалишь сейчас, положат обоих!

– А… что будет с тобой?

– Ничего не будет! Скажу, что багажник не захлопнулся до конца, по дороге где-то потерял тебя. Шах сам не сообразил тебя связать или вырубить, это прокатит.

– Не прокатит!..

– Настя, б**дь, вставай! Время! Я не пропаду. Увидишь Славэна, не забудь обо мне с высоты своего полета. Будем квиты, лады? Викинг на коксе совсем е**улся, его списывать пора…

Слабость накатывала муторными волнами. Настя сделала несколько глотков из бутылки, подавив рвотные позывы. Через лес и поля, потом еще электричка? Да у нее не хватит сил.

– Я не могу идти…

– Закрой рот и встань! Или тебя к Мамбе отвезти? Там точно лежать будешь сутками напролет, пока не порвут к чертям собачим…

– Не могу!

– Б**дь!

Кирилл сжал пальцы в кулак, но остановился, так и не хлопнув по крыше автомобиля.

– Подыхать собралась? Сдалась?

– Они… – рыдания сдавили горло Насти. – Они Свету… как собаку…

Захлебнувшись этой болью, Настя так и не поняла, что Кирилл ищет в бардачке, то и дело матерясь. Вздрогнула, когда он присел рядом и сжал ее подбородок, выставив вперед ладонь.

– Сейчас я тебя вылечу. Уймись, потом реветь будешь! Все, что тебе нужно, – встать на ноги и драпать огородами! Усекла?

Кажется, она кивнула в ответ. В белесом свете неполной луны ей показалось, что широкая ладонь Кира покрыта инеем. Разглядеть подробнее она не успела – его вторая ладонь зажала ей рот, перекрыв кислород.

– Втягивай! Б**дь, как коктейль через соломинку, только ноздрями! Быстро!

Настя едва его услышала. Шмыгнула носом и отпрянула, ощутив, как невесомая пыль достигла носоглотки, резанув виски и лоб острым спазмом. Инстинктивно подняла ладонь, намереваясь чихнуть, но Аксенов, отняв руку от ее губ, зажал ее нос двумя пальцами. В его блестящих глазах полыхала решительность.

Настя еще до конца не поняла, что именно он сделал, но Кирилл одобряюще кивнул, сжатые губы на миг тронула слабая улыбка:

– Умница. Но надо еще.

Сложил ладонь лодочкой, позволяя мучнистому порошку ссыпаться в ложбинку. От рефлекторных слез у Насти все поплыло перед глазами.

– Максимально сильно вдохни. Сейчас крылья вырастут.

– К-кокс? – она хотела спросить, как давно Аксенов этим балуется, но так и не смогла.

– Это витамин. Давай, ничего от одного раза не будет, не подсядешь. Ну? Или хочешь вырубиться на полпути?

Настя ему поверила. Сглотнула, игнорируя щекотку в носоглотке, и подчинилась, зажав одну ноздрю пальцем и максимально глубоко вдохнув кокаиновую пыльцу. Ощущение было похоже на то, что она испытала, когда решила прожевать горошину ядреного васаби. Новый острый спазм, ударивший по мозгам, так же быстро затих, как и предыдущий. В голове прояснилось, а пульс ускорился, отдаваясь оглушающим набатом в висках.

– Прямо, Настя. Все время прямо. Давай, выживи ради меня. Хорошо?

Настя отпихнула его руку, не понимая, что слабость начала отступать, и очень резво вскочила на ноги.

– Кир, ты…. ты тоже… Леша тебе не поверит…

– Поверит. Доберись до отца… и до Славэна, чтобы все было не зря.

Он обнял ее за талию, притянув к себе, и надрывно прошептал:

– Ты мне душу порвала, Краснова… за кого другого хрен бы впрягся…

Славэн. Ее Влад. Теплая волна разлилась по телу Насти. Сейчас, отвечая на рваный, отчаянный, безысходный поцелуй Кирилла, она вовсе не целовала его. Она благодарила. Уже наперед зная, что никогда больше его не увидит.

Кирилл Аксенов погибнет на рассвете. Обдолбанный Шах придет в ярость, узнав, что Насте удалось уйти. Пожалеет пулю и не захочет сам марать руки. Пожарник всадит нож Аксенову в печень. А она узнает об этом спустя несколько недель… Наверное, тогда интуиция это предчувствовала, поэтому Настя непроизвольно ответила на поцелуй последним аккордом арии любви, которая имела все шансы на процветание, но погибла, оставшись неозвученной.

А затем, вытерев ладонью нос, просто повернулась и побежала, не обращая внимания на ветки кустарников, хлеставших ее по ногам, на боль в руках и коленях, когда падала в колючую россыпь сосновых игл и шишек, на сбившееся дыхание… Сама не понимала, откуда у нее силы вставать снова и бежать, ориентируясь на звук редких машин и далекие гудки поездов с ритмичным стуком колес. Забыла обо всем: о боли в теле, о том, что самой близкой подруги больше нет на этом свете, что сама чудом избежала смерти. “Вижу цель – не вижу препятствий” сейчас как нельзя лучше характеризовало ее состояние. Отпустив все мысли, она просто двигалась вперед, отмечая поэтапно пройденный путь.

Лес закончился. Настя быстро пересекла дорогу, споткнувшись и едва не скатившись по отлогому спуску в небольшую посадку. Огромное поле золотистых подсолнухов раскинулось перед ней посеребренным лунным светом покрывалом. Очертания дальней разделительной полосы деревьев едва угадывались, но Настя не сбавила темп и не сбилась с ритма, просто бежала, пробираясь сквозь жесткие стебли, вдыхая запах нагретой за день почвы. Тугие головки колючих соцветий больно хлестали ее. Ноги заплетались.

Добравшись до лесопосадки, она наконец-то отдышалась, обхватив ствол дерева и глотая воду из наполовину пустой баклажки. Следующее поле, с кукурузой, было гораздо длиннее первого. Преодолев его, она рухнула на колени перед очередной плантацией карликового подсолнечника. Допила воду, восстанавливая дыхание. Кокс бурлил в крови, насыщая силами, которых она ранее в себе даже не подозревала. Недолгий отдых, перед тем как она снова вскочила на ноги. Бежать было сложно, и она просто шла, не чувствуя, как её и без того израненные голени царапают колючие стебли подсолнухов.

Запах гудрона и мазута становился все более ощутимым с каждым шагом. Железнодорожный узел был уже близок. Раздался оглушающий гудок, и за ширмой лесопосадки прогрохотал скорый поезд, отбивая монотонный ритм. Новая лесопосадка, которую Настя преодолела почти бегом. Перед ее взором предстала насыпь щебня и сверкающие в лунном свете рельсы. В них еще отдавался эхом стук недавно пролетевшего пассажирского поезда. Оглянувшись по сторонам, девушка увидела огни и светлое здание станции. Казалось, до него подать рукой, но Настя отчего-то со всей ясностью поняла, что расстояние, вероятнее всего, обманчивое. Спустилась вниз, буквально скатилась вместе со щебнем и вновь побежала по шпалам в сторону станции. Один раз растянулась прямо на них, едва не стукнувшись челюстью об рельс, но встала и побежала снова, уже внимательнее поглядывая под ноги.

Она потеряла счет времени. Добрела до навеса пустой безлюдной станции с обрывками расписания и опустилась на разломанную наполовину скамью. Легкие невыносимо горели, колени дрожали, руки были покрыты царапинами. Но энергия все еще бежала по ее крови, а мозг работал четко, подобно компьютеру, в одном направлении – двигаться к поставленной цели напролом. Может, именно поэтому она не думала о Светке и о том ужасном положении, в котором оказалась и из которого до конца не нашла выхода.

Прошло минут двадцать. Небо на востоке начало сереть, а на станции появилась пожилая семейная пара с тележками, загроможденными коробками, из которых слышался цыплячий писк. Они настороженно посмотрели на Настю, когда она осведомилась, в какую сторону следует электричка до поселка Т, но все же ответили, не задавая лишних вопросов. Две станции. Когда прибыл электропоезд, Настя осталась стоять в тамбуре, несмотря на то, что усталость уже давала о себе знать и больше всего ей хотелось лечь на затертую деревянную скамью и отключиться. К счастью, в этот ранний час электричка была практически пустой.

За окном становилось все светлее. Когда из клочьев утреннего тумана выступили очертания элитного коттеджного поселка, энергичность Насти поубавилась. Но все равно она собрала все силы, чтобы спрыгнуть на пустой перрон, а затем сойти с асфальтированной дороги, на которой опасалась застать случайных прохожих. Шла по тропинке возле лесополосы.

Охрана сперва не желала ее пускать. Но, услышав имя Алины, перестала угрожать Насте милицией и связалась с хозяйкой дома. Уже через 20 минут Настя стряхнула оковы сна (ее все же напоили сладким чаем и обработали царапины на руках антисептиком, убедившись, что Алина действительно ее знает и скоро будет здесь), когда на ее плечо легла чья-то рука, а в нос ударил аромат дорогих духов.

Алина не задавала вопросов. И даже не отшатнулась брезгливо от испачканной в пыли падчерицы, помогла встать, не опасаясь повредить наверняка дорогой деловой костюм, усадила в “порше” рядом с собой и самолично застегнула ремень безопасности.

– Ты… позвонишь папе? – энергичность, вызванная наркотиком, отступала.

Алина сжала губы.

– Уже. Как ты так умудрилась? Я говорила Дмитрию, нельзя оставлять тебя без присмотра! Вы же меры не знаете в своих развлечениях…

– Меня хотели убить, Алина, – выдохнула Настя, закрывая глаза.

И впервые на лице железной бизнес-леди дрогнула маска холодной стервы, а в светлых, умело накрашенных глазах промелькнула тень ужаса и раскаяния за свои слова…

Глава 18

9 лет назад

Настя спала. Наверное, ее напичкали седативными препаратами. А может, эти события оказались слишком сильным ударом для ее организма и сознания. Она спала уже вторые сутки, просыпаясь, чтобы сходить в туалет, позавтракать (а может, пообедать или поужинать), даже не понимая, чем именно ее кормят. Кажется, раз или два ее осмотрел доктор. Иногда она открывала глаза и видела отца. Он держал ее за руку и улыбался. Называл бойцом и говорил, что гордится ею, что она не сдалась, выстояла, выжила. Что в ней бежит кровь Красновых, которые плюют на опасность и всегда умели выживать. Сознание пыталось подкинуть ей воспоминания, но попросту не успевало – Настя вновь засыпала и не видела никаких снов.