Текст книги "Дверь в...(СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Что ты предлагаешь? – тоже шепотом спросил он. – Кровать-то одна.

– На ней достаточно места, – я отчаянно покраснела, радуясь, что он не увидит этого в темноте, тем более что мое лицо было скрыто краешком одеяла, который я натянула.

Мои волосы обдул ветерок, и я отчетливо ощутила, что Эдвард рядом, он замер возле кровати. То, с какой скоростью он метнулся сюда, говорило о силе и его желания тоже. Хотя я была вовсе не уверена, что сегодня и сейчас – тот момент, когда я готова зайти далеко. Может, он правда просто полежит?..

Наивная, я хотела не этого. Во мне боролось непримиримое противоречие: страх за свою безопасность и желание обладать.

– Я не знаю... мне раздеться? – спросил он, и я сглотнула, понимая, что у него нет никакой пижамы.

– Как тебе удобнее, – предложила я хрипло, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Уже спустя, казалось бы, мгновение одеяло приподнялось, и я чуть не застонала от облегчения, почувствовав его руку на своей талии. С этого мгновения «страшно», «опасно» и «нельзя» потеряли свое значение. Осталось только «хочу» и «безрассудно».

Эдвард, кажется, даже не подумал, что я могла позвать его исключительно из дружеских побуждений. Его рука, к невероятному счастью, решительно скользила по моему бедру, по моей напряженной руке, вызывая дрожь внутри меня. Его дыхание было возбужденным и возбуждающим, прерывисто касаясь плеча и шеи.

– Думал, ты никогда не позовешь, – шептал он, отодвигая мои волосы, чтобы холодными губами коснуться уха. Этот контраст – холодного и горячего – подействовал как удар молнии, мгновенно пробуждая к жизни все мои клетки. Я даже не заметила, как, задыхаясь, повернула голову, чтобы открыть лучший доступ к шее. Как будто Эдвард был человеком… Но сейчас мой инстинкт самосохранения уснул.

– Почему сам не пришел? – я накрыла его руку своей, когда она убегала с талии, и потянула выше, толкая к решительным действиям. Холодные пальцы, коснувшиеся груди, вырвали стон из моего горла.

– Это твой мир, – сказал Эдвард. – Ты устанавливаешь правила.

Черт бы побрал эти правила, теперь я жалела, что так долго ждала. Ладонь Эдварда скользнула между моих бедер, ледяные пальцы обладали не иначе как даром дарить наслаждение, или это потому, что вампиры были во всем совершенны. Да только я зашипела от сильных ощущений, поразивших внутренности и пустивших мысли в головокружительный пляс.

– Ох, этот запах, – пробормотал он со стоном, найдя пальцами точку в моем организме, которая больше всего нуждалась в прикосновении, ту, откуда брала начало моя отчаянная потребность. Всхлипнув, я дернулась прочь от пронзительных вспышек удовольствия, но Эдвард не дал мне убежать, резко прижимая к себе и давая тем самым почувствовать, что тоже меня хочет. Все его тело, обнаженные ноги и руки, были холодными и твердыми, что не отталкивало, а делало любые касания ярче, богаче, сильнее.

– Какой запах? – пробормотала я, точно пьяная. Дурман страсти завладел моим сознанием, я таяла, словно шоколад.

– Запах твоего желания, – проворчал он, и я услышала звук рвущейся материи моей ночной сорочки, когда он грубо дернул ее сзади, обнажая спину. Это немножко отрезвило меня.

– Ты знал? – шокировано выдохнула я, распахивая глаза. – Как давно?

– Знал, всегда знал, Белла. У меня отличное обоняние. Каждый вечер, – он втянул носом воздух возле моей шеи, – каждый раз, когда касался тебя… и случайно, и намеренно, я знал. Но ты отпрыгивала, как испуганная лань, и смотрела так, будто я хочу тебя убить, – он хрипло рассмеялся.

– Боже… – я снова покраснела. Он знал, все эти два месяца, что я хочу его. Каждый вечер. Это было очень смущающе.

Пальцы Эдварда скользили вдоль моей спины, изучая каждую клеточку.

– Знаешь, сколько у меня не было женщины? – доверительно прошептал он в область моего затылка, отчего мурашки дружной стайкой рассыпались по моим плечам. – Пятьсот семьдесят четыре года.

– Сколько?! – ахнула я, пораженная. Мои глаза шокировано уставились в стену. Я не могла постигнуть этого числа. – Почему? Ты же… красивый?

– Этого мало, – Эдвард покрывал легкими волшебными поцелуями мое плечо. – Я говорил тебе, у нас не хватает женщин. Я знаю всех, четырехсот пятидесяти лет вполне достаточно, чтобы познакомиться. И если привязанности не возникает, то этого не произойдет уже никогда.

– А как же… проститутки? – предложила я. – Вы разве не можете просто поразвлечься?

По его дыханию я чувствовала, как он качает головой.

– Это только в твоем мире возможно. У нас в этом нет никакого смысла, ни одна женщина на такое не пойдет. Нет такой профессии.

Прежде, чем я сумела озадачиться вопросом, что значит все, что он только что сказал, Эдвард продолжил:

– У вас все иначе. Прочитал, что людям нужно время, чтобы пришли чувства, иногда достаточно много времени, и лучшая тактика поведения в этом случае – терпение. Я ждал… Еще вы можете любить много раз за одну жизнь, легко забывать и влюбляться снова. Надо же, какая несправедливость, обладаете абсурдно короткой жизнью и тратите ее бездарно, не цените то, что имеете, а теряя, бесследно забываете…

– А у вас не так? – задохнулась я, когда ледяные пальцы пробрались к моей груди под тонкой материей, и развернулась, наконец-то увидев его глаза, сиявшие, как драгоценные кристаллы, в слабом освещении, пробивающемся из прихожей. Я никогда не гасила свет там. По иронии судьбы, живя в одиночестве, я боялась темноты и таившихся в ней монстров.

– Не так, – согласился Эдвард. Тысячи вопросов, которые тут же завертелись на языке, он погасил жадным поцелуем.

Я охотно ответила, его губы были сладкими и отнюдь не нежными, но я не жаловалась. Мои пальцы нашли его обнаженную грудь – Эдвард, видимо, решил не церемониться, и разделся полностью, когда я сказала сакраментальную фразу «как тебе удобно». Его кожа была гладкая, с редкими волосками, твердые, стальные мышцы опасно перекатывались под моей ладонью.

Эдвард схватил одной рукой меня за шею, приподнимая, чтобы моя грудь выгнулась, а затем снова дернул материю. Разрывая сорочку прямо на мне, он застонал от нетерпения, а я взвизгнула, когда непослушная ткань впилась в некоторых местах в кожу.

Он схватился за мои трусики, а я испуганно вцепилась в его руку.

– Эй, эй, поосторожнее со мной, я не железная, – широко раскрыв глаза, я предостерегла его.

– Я знаю, знаю, – простонал он болезненно, но все же выпустил мою шею, давая упасть на подушку. – Ты такая… ранимая. Я могу сделать тебе больно. Сломать что-нибудь. Легко.

Мы уставились друг на друга, сдерживая дыхание. Я, насмерть перепуганная его признанием. Он, сдерживая очевидную страсть. Его глаза горели предвкушением, зажигая внутри меня огонь, в обход любого страха. Они больше не были с оттенком алого. От питания животными зрачки стали ярко-золотистыми, доказывая, что он держит данное мне слово, и тем самым призывая доверять ему, кто бы он ни был.

– Ну, ты уж постарайся не сломать, – попросила я, решительно снимая с себя останки сорочки и скидывая трусики. Эдвард лишь слабо улыбнулся в ответ на мою мольбу.

Он застонал, когда я ласково провела пальчиками вдоль его скул и потянула на себя. Мы оба дрожали от возбуждения. Его глаза закрылись, а когда я жадно взъерошила его кудри, он стремительно переместился, величественно нависая надо мной. В мучительном ожидании я изогнулась ему навстречу, поднимая колени. Мелькнула мысль о предохранении, но тут же исчезла, ведь я принимала таблетки. К тому же, Эдвард что-то упоминал о собственном бесплодии…

Его кудри были очень мягкими, а мышцы на плечах и шее внушали трепет.

Неожиданно быстро мои руки оказались над головой, закованные в ледяной захват.

– Не отвлекай, – пробормотал он и с шипением двинулся мне навстречу. Мои глаза закатились от этого холодного, мощного, долгожданного проникновения.

– Ах… – стонал он, с рычанием пытаясь быть осторожным.

– Быстрее, – умоляла я сквозь невыносимое головокружение. И только когда это стало причинять мне боль, я закричала: – Медленнее, медленнее!

Задыхаясь от желания, мы пытались найти общий ритм, который устроил бы нас обоих.

– Говори мне, говори, – требовал Эдвард, когда срывался на более хаотичные движения, но я уже не была способна командовать, извиваясь от накатывающего острыми волнами удовольствия, поразительного, поглощающего тело и разум. Эдвард рычал надо мной, сквозь туман моего наслаждения я слышала, как бьется рама кровати о стену, и выкрикивала его имя, задыхаясь от счастья и блаженства. Я только чувствовала, как он мощно последовал за мной, огласив спальню горячим стоном и восхищенным полушепотом…

***

– Белла, что это?! – в ужасе воскликнула Элис, глядя на мою спину, когда я потянулась с карандашом к верхнему краю эскиза. Моя коротенькая блузочка задралась, и я поняла, что она видит: синяки.

Спрыгнув со стула, я быстренько одернула ткань блузки, но Элис не та, от которой можно легко избавиться.

Она вылупила глаза на мое случайно обнажившееся запястье, на котором тоже сверкали кровоподтеки. Черт возьми.

– Это… я… мы… – я не знала, как объяснить наличие на моем теле отметин. Не только на руках и спине, Элис еще всего остального не видела. Повезло, что лицо осталось нормальным.

– О Господи, – выдохнула подруга, – он что, бил тебя?

– Нет, конечно! – возмутилась я, удивленная, куда завела ее фантазия. И дико, просто чудовищно покраснела.

– Белла?.. – Элис скрестила руки на груди, требуя объяснений. А я, закусив губу, потупила взор.

– Ну, мы немножко увлеклись, просто очень долго ждали и вот… – мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, я не любила рассказывать о своей интимной жизни.

Элис издала недоверчивый смешок.

– Это следы страсти, что ли?

– Ну, ты же знаешь, какая у меня тонкая кожа. Чуть что – сразу синяк.

– О, тогда я боюсь себе представить, насколько он горяч. – Элис, конечно, сильно ошибалась, его кожа была холодна, но что касается страсти, тут она попала в яблочко. Мои ноги даже сейчас почувствовали слабость, при одном лишь воспоминании и предвкушении нового вечера.

– Проклятье, ты в самом деле очень сильный! – признала я, в ужасе разглядывая с утра свое тело перед большим зеркалом. Везде. Я была синяя и багровая, везде, где только он меня касался ночью. Не скажу, что это было смертельно для наших отношений, но неприятно точно. Кому понравится жить с постоянными синяками?

Эдвард смущенно стоял позади меня, ничего не говоря. Он только разок заикнулся, что все было бы иначе, будь я вампиром, но я попросила его даже не мечтать.

– Это не должно повториться! – пригрозила я ему яростно. – Как я буду такая ходить?!

– Прости, – повторил он в тысячный раз. – Я старался, я очень осторожно…

– И это ты называешь «осторожно»?! – я никак не могла успокоиться, надевая джинсы. Низкая посадка не скрывала синяки, а других джинсов у меня попросту не было. Я не могла прийти на работу в бесформенном свитере, а все мои блузки были слишком коротки, чтобы скрыть отметины в виде его пальцев – повсюду! – Чтобы в следующий раз этого не было! Ясно?

Он промолчал, принимая мое негодование, которое заслужил в полной мере.

– Слава Богу, хоть кости целы! – проворчала я, недовольная не только им, но и собой – что допустила это. Мне раньше никогда не причиняли увечья, тем более мужчины, и даже факт, что Эдвард не был человеком и просто не мог иначе, не умалял моей досады на себя.

– О-ох… – с досадой простонал Эдвард, закатывая глаза и уходя в комнату, где – я слышала – упал на кресло.

– Не смей уходить, я еще не закончила! – заглянула я в комнату, сдвигая брови погрознее.

Он сидел, исподлобья глядя на меня, и выглядел, несмотря на явное раздражение, виновато.

– Или ты считаешь, что можно было сломать мне еще и парочку ребер? – с вызовом продолжала давить я, желая утопить его в чувстве вины по самую макушку – авось в следующий раз он действительно будет осторожнее с моим смертным телом.

– Не сломал, – прошептал он отчего-то очень смущенно, а потом пальцем указал в угол, где мы спали.

– Что? – непонимающе обернулась я.

– Кровать, – сказал он тихо.

– Что с ней? – я присмотрелась внимательнее. И тут же добавила: – О Боже!

Вся спинка пришла в негодность, рама была поломана, а обивка свисала клочьями, как будто ее чудовище терзало. Точно, чудовище. Я в гневе посмотрела на Эдварда, а он лишь развел руками:

– Я заработаю, купишь новую.

– Господи, да на тебя денег не напасешься! – закатила я глаза и рассержено ушла надевать сапоги: как всегда, опаздывала на работу.

Уже прикрыв дверь с той стороны, я кое-что вспомнила. Влетела обратно в прихожую – притихший Эдвард, к счастью, стоял здесь, не нужно далеко идти – и с улыбкой повисла у него на шее.

– Никуда не уходи! – пригрозила я, целуя его, совершенно опешившего от перемены моего настроения. – На самом деле, все было замечательно! – И улетела на работу, пока он не опомнился и не затащил меня обратно в постель.

– Да, он… горяч, не то слово, – признала я, Элис смотрела на меня теперь с широченной улыбкой. Такое впечатление, что она готова была бежать немедленно по всем нашим подружкам, сообщая радостную весть, что «Белла наконец-то после двухлетнего воздержания снова встала на правильный путь».

– И когда же ты нас познакомишь? – умоляюще сложила она ладошки. – Мы с Роуз можем зайти к тебе на чай в субботу. – Она подмигнула.

Я тут же живенько представила себе Эдварда в толпе любопытных девчонок, и эта картина мне совершенно не понравилась. Тем более как он будет объяснять, почему не ест и не пьет?

– Как-нибудь в другой раз, Элис, – сказала я, игнорируя то, что она надула губы. – Как-нибудь в другой раз… 

Часть 5. Предупреждающая

Мы с Эдвардом выбрали самый уединенный столик в ресторане, чтобы побыть только вдвоем. Отмечали (и тратили) его заработную плату. Прошло уже полгода, как мы встретились в доме моей бабушки. И я была по-настоящему счастлива, нечасто думая о будущем. Сейчас казалось, что впереди еще времени – вагон. И нужно успеть потратить его с пользой.

Эдвард получил документы и стал полноправным гражданином США. Он отлично водил машину, правда, постоянно жаловался на ограничение в скорости – в его мире ограничением служила только мощность двигателя. Количество правил дорожного движения в нашем мире его тоже раздражало. Конечно, вампир мог расшибить автомобиль всмятку, выбраться и пойти дальше пешком – невредимым. Люди не могли себе позволить такой роскоши – рисковать, – жизнь и без аварий была слишком коротка.

Я думала, Эдвард станет агентом по недвижимости – работа, к которой он привык в своем мире. Но он устроился гораздо лучше. Люди быстро заприметили молодого человека, ремонтирующего почти любую технику. Им заинтересовалась компания по разработке компьютерных технологий. С его багажом знаний, принесенным из чужого, более развитого мира, Эдварда стали считать… ну, кем-то вроде изобретателя, что ли. Он, конечно, оставался осторожен, но даже парочки компьютерных программ хватило, чтобы ему предложили отличное место с высокой оплатой. Причем ему позволяли «работать» дома, лишь бы он приносил в фирму результат своего труда. Эдвард мог месяц «работать над трудной программой», а затем получить столько денег, что хватало не только отдать мне долг, но даже положить на мой счет кругленькую сумму. Я пыталась возразить, но он сказал:

– Мне-то они зачем. Все твои, мне ни к чему… там.

Он был прав, и я согласилась. Вот только от его слов стало тяжело на сердце. Расставание приближалось. Час икс, о котором думать не хотелось, был все ближе.

Вообще-то, для Эдварда ничего не стоило стать миллионером.

– Ваша система безопасности такая несовершенная, – довольно высокомерно заявил как-то он. – Я могу проникнуть в любую систему, и через пять минут ты получишь наследство от какой-нибудь неизвестной тетушки. Могу просто украсть деньги из банка – так, что об этом никогда никто не узнает.

Я поперхнулась от его слов.

– Но ты же не будешь этого делать? – спросила перепуганным шепотом.

– Почему нет? – удивился он, снисходительно на меня поглядывая. Его отношение к людям иногда очень раздражало. Хотя я не могла его в этом винить, он ведь был воспитан так, что люди для него являлись неразумными животными, годными только в пищу. – Ты не хочешь жить богато? Я уйду. А ты ни в чем не будешь нуждаться, никогда. Сможешь отдыхать, или заняться тем, чем всегда мечтала – рисовать, путешествовать, стать моделью, писателем! У тебя будут средства. Считай это подарком, на память от меня.

Я хлопнула чашкой по столу. Может, его идея и была безопасна, но я была честным человеком и не хотела жить на ворованные деньги!

– Эдвард, и не думай о таком! Даже если ты считаешь себя всемогущим в моем мире, это не значит, что можно нарушать законы! В своем мире ты тоже воровал?

– Нет, – признал он, потеряв улыбку.

– Тогда и здесь, пожалуйста, не нужно!

Он пообещал. После этого и взялся за работу, решив, что сможет подарить мне деньги честным путем.

И вот теперь мы сидели в самом престижном ресторане Биллингса, и Эдвард заказывал самое изысканное, выдержанное французское вино. Вряд ли у меня будет шанс еще когда-нибудь его попробовать.

– Но, зачем такое дорогое? – я смущенно пыталась остановить Эдварда. Официант стал настолько учтивым, как будто Эдвард – минимум президент. Еще бы, восемь тысяч долларов за бутылку вина! Да я подавлюсь!

– Могу я себе позволить угостить свою девушку? – усмехнулся Эдвард, кивая официанту, что не отменит заказ, и тот убежал выполнять.

– Спасибо, но я вполне бы обошлась чем-то попроще, – я закусила губу.

Эдвард, игнорируя мое робкое возмущение, протянул руку через стол ладонью кверху. Привычно я вложила свою ладонь, мы часто так сидели, перебирая пальцы друг друга, это приносило нам обоим удовольствие. Простой жест, почти невинный, но всегда дающий ощущение близости, куда сильнее, чем просто влюбленность.

Его глаза не отрывались от меня ни на мгновение. Привычка вот так смотреть, не моргая, с очаровательной, чуть снисходительной полуулыбкой, постоянно смущала меня и сводила с ума. Было ощущение, что он пытается заглянуть в мою душу или прочитать мысли. В то же самое время, я видела сильное чувство в его глазах.

– Мне хочется отблагодарить тебя, – глаза Эдварда сверкнули расплавленным золотом. – За то, что приютила, помогла, не бросила, подсказала. За то, что любишь…

Я покраснела и опустила глаза. Мы сидели практически одни, зал пустовал, это не был вечер, когда ресторан переполнен. Столики покрывали богатые зеленые скатерти с золотистой обработкой, на золотых завитушках я и заострила свое внимание. Мы с Эдвардом никогда не говорили о любви, боялись касаться этой темы. Казалось, если мы не признаем чувства вслух, то будет менее больно, когда расстанемся. Это, конечно же, было лишено логики – больно все равно будет.

Официант принес вино и галантно налил в два бокала, разделив наше с Эдвардом рукопожатие. Красное вино было похоже на кровь, и я усмехнулась, глядя на Эдварда через стол. Он тоже усмехнулся, понимающе. Ему приходилось делать вид, что он человек. Но официант вряд ли заметит, что один из посетителей не ест и не пьет, да даже если и обратит внимание, в конце концов, это не его дело.

– Я бы угостила тебя твоим любимым вином, – кокетливо поддразнила я, беря бокал, – но боюсь, здешние посетители не оценят шутки.

Глаза Эдварда алчно вспыхнули от моей дерзости. Но затем потухли, и он улыбнулся.

– Я сегодня уже пил, спасибо, – загадочно проронил он, и я снова покраснела, вспоминая утренний инцидент. Положила руку на стол ладонью вверх, разглядывая глубокий, еще не заживший и болезненный, порез между большим и указательным пальцем.

Я резала лимон для чая. Рука сорвалась, и кончик ножа жестоко полоснул кожу, очень больно.

– Черт! – я выронила нож, подпрыгивая, побежала к раковине, чтобы смыть кровь, которая капала на стол. Совершенно позабыла, что живу с вампиром.

– Стой, подожди! – закричал он, мгновенно оказавшись рядом. Я замерла, так и не успев подставить руку под струю воды; кровь стекала по моей ладони и капала в раковину.

Подняла голову: Эдвард темными глазами смотрел на капельки, лицо суровое, челюсти сжаты. Я знала, чего он хочет: моей крови. Которая… все равно бесполезно пропадала, падая вниз.

Нерешительно и медленно я… протянула руку, предлагая ему… себя. Он так жаждал этого, но стоял на месте, в глазах – алчность… страсть.

Он моргнул, его темные глаза потеплели, выражая благодарность. А затем торопливо прижался губами к порезу. Было немного больно, но мы уже стали настолько близки, что мне было не жалко для него ничего своего. Сердце тревожно колотилось, но я уже не так боялась, как раньше, что он убьет меня. Только смотрела, как он, закрыв глаза, наслаждается.

Я остановила его только, когда стало совсем больно и начала кружиться голова.

– Хватит? – попросила я тихонечко, запустив пальцы в его бронзовую шевелюру.

Кажется, вседозволенность провоцировала прожорливость, потому что он не сразу остановился, а только тогда, когда я всерьез испугалась за свою жизнь, и мое сердце стало спотыкаться от страха.

Он даже не дал мне обработать рану, тут же прижал к стене, целуя в губы. Его холодный язык проник в мой рот, и железистый привкус моей собственной крови испугал… и одновременно возбудил меня, особенно когда пальцы Эдварда схватили мои волосы. Это было властно… но так чувственно, что хотелось закрыть глаза и полностью раствориться.

Эти действия заставили меня быстро забыть о боли и страхе, которые я недавно испытала.

– А почему ты не кусаешься? – задала я вопрос, когда мы уже сидели за столом, и я попивала свой чай с лимоном. Кухня была обработана сильным чистящим средством, чтобы устранить запах моей крови, иначе он дразнил Эдварда.

В ответ на мой вопрос парень удивленно поднял брови.

– Хочешь стать вампиром? – опешил он.

В моей голове тотчас же промелькнули сюжеты фильмов, когда жертва вампира становится такой же после укуса. Я настороженно смотрела на Эдварда, пытаясь понять.

– Белла, на моих зубах яд, – сказал он очевидную вещь, которую я слепо гнала от себя все время.

– Спасибо, – поблагодарила тогда я. – Просто я подумала, может, ты даже не умеешь.

Глупо было говорить такое о вампире, Эдвард рассмеялся над моей наивностью. Откинулся на спинке стула.

– В моем мире и кусать-то давно некого, – весело напомнил он. – А здесь, когда я на охоте, то очень даже кусаюсь. – Он широко, опасно улыбнулся, показывая зубы, и я поежилась. Даже если я и закрывала постоянно глаза на его хищную натуру, относясь, как к человеку, Эдвард никогда не позволял мне окончательно забыть, кто он.

– Болит? – спросил Эдвард, глядя на мой порез, вокруг которого расползлось синюшное пятно. Так всегда бывало, если он прикладывался. Сосуды лопались.

– Немного, – призналась я, и Эдвард, воспользовавшись тем, что официант ушел, привлек мою ладошку к себе, целуя рану. Сочувствие в его красивых немигающих глазах позволило бы мне простить ему все, что угодно.

В то же самое время, едва он вдохнул запах моей ладони, и его глаза потемнели, я тоже не без сострадания посмотрела на него, зная, как сильно ему хочется снова ощутить вкус моей крови.

– Это, наверное, ужасно, все время испытывать жажду без возможности унять ее? – спросила я, уже осведомленная, что он ощущает. Это не просто влечение к крови, это постоянная пылающая боль, которую можно погасить только охотой, да и то лишь на короткое время, не навсегда.

– На мой взгляд, смертность куда страшнее, – улыбнулся Эдвард спокойно.

– Я не часто испытываю боль, – поправила я. – В очень редких случаях.

– Это сейчас, – мрачно сказал он, позволяя мне высвободить руку и наблюдая, как я начинаю есть. – Но только представить… – объяснял он, в его голосе чувствовалось едва скрытое превосходство, – болезни, аварии, катаклизмы, нападения. Вы, люди, можете умереть в любую секунду, поскользнувшись на тротуаре и ударившись головой, проглотив рыбную кость или еще что-то в этом роде. Да даже просто от отсутствия пищи вы начинаете умирать уже спустя несколько дней. Без воды вы живете всего четверо суток. В моем понимании это – мгновение! Вы как мотыльки – хрупкие и беспомощные. Вот я, даже если не буду пить, все равно не умру, понимаешь?

Я кивнула, завороженная его описанием.

– Ваша жизнь отмерена. В сущности, вы живете только в промежутке между двадцатью и тридцатью годами. До двадцати вы ограничены законами и собственными родителями, неопытны, чтобы понять, что именно делает вас счастливыми. После тридцати на вас обрушиваются разочарования, болезни, иногда неизлечимые, несущие не меньшую боль, чем испытываю я. Так стоит ли такая жизнь того, чтобы ценить ее? – он многозначительно помолчал. – Нет, Белла, я готов потерпеть, но я бы не хотел быть таким, как ты. Это ужасно, на мой взгляд.

Я ошеломленно моргала, глядя на него. То, как он это описал, действительно внушало ужас. Я представила себе бабочку-однодневку, которая, не успев родиться, уже начинает умирать. Такими мы, вероятно, и виделись Эдварду.

– Но ты же говорил, в вашем мире вампиры тоже умирают?

– Но не так банально, Белла! – воскликнул он. – Мы умираем в борьбе, мы равны по силе. Мы не умираем от бунта природы, или немощными стариками, или смертельно больными. Не умираем из-за нелепой случайности.

Эдвард замолчал, а я чувствовала, что он затеял этот разговор не просто так.

– Что ты хочешь этим сказать? – прошептала, взволнованно отпивая вино из бокала.

Эдвард наклонился ко мне ближе. Улыбнулся, глядя на меня, и снова взял за руку.

– Я хочу сказать, Белла, что ты должна пойти со мной, когда год закончится, – прошептал он многозначительно.

– Но… разве ты не говорил, что человеку опасно быть там? – пролепетала я, мечтая повидать его мир, но небезосновательно боясь последствий этого.

Эдвард улыбнулся так снисходительно, что я догадалась.

Выдернула руку и покачала головой:

– Нет, я не хочу становиться вампиром, прости, – и быстро начала жевать, игнорируя тяжелый взгляд своего любимого мужчины. Увы, мы были слишком разными, и каждый из нас слишком любил свой мир, чтобы отказаться от него ради другого.

– Почему? – хмуро спросил Эдвард.

– Вы убиваете людей, относитесь к ним, как к третьему сорту… – меня тошнило при мысли о фермах.

– Только к тем, кто остается примитивен, – поправил Эдвард. – И мы не убиваем их.

– Да, но вы их доите, – с отвращением выдавила я. – Только представь, что ты пил кровь своей матери… или отца!

Я подняла глаза, на лице Эдварда было написано неожиданное отвращение. Возможно, я заставила его задуматься…

– Уже нет, – наконец, сказал он. – Мои отец и мать умерли около девяти сотен лет назад.

– Братьев, сестер, дальних родственников, – гнула я свое, и Эдвард закатил глаза, уступая в споре.

– Хорошо, Белла, я понял тебя.

Теперь я наклонилась к нему и накрыла своей ладонью его ледяную руку.

– Прости, я, правда, хотела бы быть с тобой. Но я хочу жить здесь, и быть человеком. Может… может, это ты останешься? – предложила неуверенно.

Эдвард наклонился ко мне ближе и открыл рот, чтобы что-то сказать. И вдруг резко выпрямился, распахивая глаза.

– Ты меня обманула! – выпалил он, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

– Что?.. – растерялась я, его плечи напряглись, а ноздри раздулись, будто он собирается сойти с ума прямо в ресторане и учинить погром. Он был зол, невероятно.

– Что случилось, Эдвард? – я была напугана. Он взглянул на меня убийственно, а затем прошипел, приподняв верхнюю губу, что делало его лицо очень хищным:

– Ты сказала, в вашем мире нет других вампиров.

Вся кровь отлила от моего лица. Я шокировано смотрела на Эдварда, боясь пошевелиться.

– Где?.. – беззвучно выдавила побелевшими от страха губами. Вопрос был излишним, стоило мне оглядеть зал, как с дальнего конца ресторана помахал небрежно одетый мужчина в темных очках. Я сглотнула, когда он направился от входной двери ко мне.

Как завороженная, я смотрела на его приближение, от страха потеряв голос и разум. Мужчина, – а точнее, молодой парень, моложе Эдварда, – выглядел самоуверенно, даже вульгарно. На нем были видавшие виды джинсы и потертая светло-бежевая кожаная куртка, надетая на голое тело, так что видно было грудь и живот. Его светлые волосы были спутаны и перехвачены резинкой, образуя небрежный пучок. Кажется, его совершенно не смущало, что он пришел в таком несвежем виде в престижный ресторан.

Рука Эдварда, лежавшая на столе, сжалась в кулак, скомкав салфетку, а я начала дрожать, в последний момент опустив глаза на скатерть.

– Можно? – приветливо спросил мужчина. Ни я, ни Эдвард не ответили, даже не повернули головы. Однако он все-таки отодвинул стул и сел с торца стола, бесцеремонно нарушая наше уединение.

Мое сердце билось где-то на уровне горла. Я не знала, как вести себя, что сказать.

– Я Джеймс, – представился мужчина, его голос был молодым и задорным, но все-таки что-то было в нем настораживающее, какое-то неискреннее, наигранное дружелюбие, веяло силой и опасностью. Эдвард по сравнению с этим вампиром казался сущим ангелочком, даже такой напряженный, как сейчас.

Очевидно, что Эдвард тоже заметил опасные флюиды, витающие в воздухе, потому что отодвинулся на стуле, создавая пространство между собой и другим вампиром.

– Ну, может, дама будет учтивее? – он протянул мне свою белоснежную руку через стол, и я, совершенно автоматически, ее пожала.

– Белла…

Я хотела привычно выдернуть руку, но Джеймс легко удержал ее, заставив поднять глаза. Мои губы дрожали от страха, сердце билось, будто птица в клетке.

– А дамочка-то в курсе, – с широкой улыбкой, все такой же опасной, Джеймс свободной рукой поднял темные очки на голову. Я задохнулась, увидев его абсолютно красные глаза.

Он был молод и, если так можно выразиться, дик. В нем не было ни капли того налета цивилизованности, как в Эдварде. Это был настоящий вампир, тот самый, о котором в нашем мире слагаются легенды – одичавший, разнузданный, высокомерный. Страшный.

Я уперлась второй рукой в край стола, пытаясь отодвинуться подальше, от ужаса свело живот в неприятном спазме. Беспомощно взглянула на Эдварда, но он смотрел не на меня, буравил яростным взглядом Джеймса. От драки его удерживала хрупкая грань, возможно, та самая цивилизованность, которая в нем была воспитана.

– О, добровольное пожертвование! – сделал радостный вывод Джеймс, отпуская мою руку. Но я не успела испытать облегчение, потому что в ту же секунду он схватил другую мою руку, выворачивая запястье ладонью наружу, чтобы продемонстрировать себе порез.

В это мгновение произошло несколько вещей одновременно. Я взвизгнула от острой боли. Эдвард резко, оглушительно ударил кулаком по столу, отчего тот подпрыгнул, и все бокалы, стоявшие на нем, разбились с громким стройным звоном. Джеймс тут же выпустил мою руку, что позволило мне отодвинуться назад, избежав острых осколков, горячей еды, упавшей на пол, и пролитого на скатерть дорогого вина.