Текст книги "Дверь в...(СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Мы снова стояли посреди моей гостиной, и Эдвард смотрел на меня сверху вниз, разноцветные блики играли на его красивом лице, отражались в его глазах необычного оранжевого цвета с вкраплением бордового по краям. Он поднял руку, снова касаясь моего лица, и теперь я сделала то же самое, стремясь узнать его лучше. Его кожа была холодной, а взгляд доверчивым.

Как бы часто вампиры не проникали в наш мир прежде, определенно, их уже давно не существовало здесь, они исчезли. Может, ушли, может, умерли. Дверь была заперта, надежно охраняя наш мир от чудовищ… которые давно перестали ими быть. Возможно, я поступила опрометчиво… Зато теперь у меня будет самый интересный и насыщенный год, который только можно себе представить… А может, даже больше… 

Часть 3. Искусительная

– Давай, иди, – убеждала я Эдварда, нерешительно замершего возле кромки леса.

Охота. Ему необходимо было поохотиться, и мы уже тысячу раз обсудили это. Первое ноября. Сегодня я встречусь с агентом, чтобы отказать в продаже дома. Дом останется моим, как того хотела бабушка, я буду хранить семейный секрет. Но я живу в Биллингсе, и Эдвард отправится туда вместе со мной. Это людное место, так что вампир обязан был поохотиться.

Еще с утра я заметила, как его поведение странно изменилось. Он нервничал, наблюдая за тем, как я собираюсь, и вздрагивал, когда я дружески касалась его. Предыдущий вечер был весьма романтическим, наша стремительно развивающаяся дружба чуть не привела к поцелую, мы едва остановились, посчитав, что это в нашем случае рано и неуместно. И с утра мне было непривычно наблюдать его неожиданно напряженным, он следил за каждым моим движением, заставляя меня испытывать дискомфорт.

– Что не так? – спросила я, когда мне окончательно надоело его пристальное внимание.

Он сглотнул и отвернулся, но я подошла ближе, настояв на ответе:

– Эдвард, если ты хочешь, чтобы я помогла тебе освоиться здесь, то должен мне доверять и все рассказывать. Иначе ничего не получится.

– Я не знаю, – сказал он тогда, в его голосе было мучение, затем посмотрел на меня, и глаза его при этом неожиданно потемнели. – Похоже, у меня проблема… с твоим… – он вдохнул и закончил на выдохе, – запахом…

– Что?.. – опешила я и невольно сделала шаг назад, а брови Эдварда сошлись на переносице, пока он следил за этим моим простым движением.

– Понимаешь, там, у себя, я мог в любой момент пойти и… – он махнул рукой в сторону погреба, намекая на свои запасы, которые теперь были недоступны. – Мне не приходилось думать о том, когда я в следующий раз… пообедаю, – он употребил слово из моего мира. – Едва я чувствовал жажду, я просто шел в хранилище, это же просто! – на его лице отразилась досада.

– Хочешь сказать, что ты проголодался? – ну, неудивительно, я же завтракаю, вставая утром, почему бы не предположить, что Эдвард тоже хочет есть? То есть, в его случае, пить.

– Теоретически мы можем очень долго жить без крови, – сказал он тогда, прожигая меня жадным взглядом, который затем превратился в задумчивый. – А практически – я никогда не делал перерывов в питании, это было чем-то само собой разумеющимся – постоянно пить. Я не испытывал голода, не знал, что это такое. И сейчас… – он отвернулся, – я просто чувствую, как мне становится хуже. А учитывая еще, как ты пахнешь… это же ежеминутное искушение! То же самое, что поставить передо мной чашку крови, но запретить брать ее!

После этого я решительно схватила его за рукав и выволокла во двор, настаивая на том, чтобы он немедленно отправлялся на охоту, потому что я не поеду в город с голодным вампиром под руку!

И вот теперь я наблюдала этого совершенно беспомощного и растерянного ребенка, который смотрел на меня так, будто я отправляю его на войну.

– Иди! Другого выхода все равно нет! У тебя все получится, по-другому и быть не может. Просто вспомни, как ты делал это, – я смело показала ему свою ладошку, надеясь ободрить.

Он вздохнул, и я закатила глаза, когда он ступил на лесную тропинку с таким видом, будто его подстерегают там чудовища.

Я успела съездить на встречу с агентом и вернуться в дом, полностью собрать чемодан и заказать такси, пообедать и прикрыть мебель перед отъездом прежде, чем Эдвард вернулся. Это произошло в полной тишине. Только что кресло пустовало, а когда я снова обернулась к нему, Эдвард уже сидел там, вальяжно развалившись и глядя на меня своими красивыми сверкающими глазами.

– А-ах! – заорала я от неожиданности, а потом покачала головой, мысленно убеждая себя, что придется привыкать к этому. Мы были очень разные, и нам предстояло жить вместе. Что это принесет мне в дальнейшем?

Сердце колотилось как бешеное, но я отметила, что Эдвард выглядит более чем спокойным.

– Ну как? – прошептала я заворожено, пытаясь себе представить, как выглядела его «охота». – Удачно?

– Просто невероятно, – кивнул он и расслаблено улыбнулся. – Живая кровь куда вкуснее консервированной. – Он облизнулся – совершенно плотоядным образом. Чтобы скрыть охвативший меня ужас, я закатила глаза. Что ни говори, но, несмотря на обманчивую внешнюю безобидность, Эдвард был опасен, я небезосновательно боялась его. Это то же самое, что плавать с ручными акулами: пока они сыты, и ты невредима, это вроде бы безопасно, но стоит пролиться капли крови, и ты оказываешься среди обезумевших хищников.

И мне придется как-то жить с этим страхом. Не бросать же его одного! Я чувствовала за него ответственность.

В чем-то Эдвард действительно походил на ребенка. Такси везло нас в Сиэтл, и вампир с таким жадным любопытством разглядывал окружающий мир, что я не могла не улыбаться. В его глазах было море удивления и океан интереса, когда он качал головой, увидев что-то для него особенное, или выворачивал шею, провожая взглядом какой-нибудь заинтересовавший его предмет.

Только один раз он задал вопрос, остальное время мы молчали.

– Неужели все эти дома построили люди? – выдохнул он, рассматривая десятиэтажное здание Олимпии, через которую мы проезжали.

– А ваш друг – он откуда? – тут же подозрительно спросил таксист, который уже битый час разглядывал Эдварда в зеркало заднего вида. Разумеется, в Форксе все друг друга знают, и я приехала одна, а уезжаю с парнем. Это должно было его заинтересовать.

Прежде, чем Эдвард раскрыл свой глупый рот, я вцепилась в его руку, изо всех сил ее сжимая.

– Мой спутник долго жил в уединении, – сказала я. – Он никогда не бывал в городах, он с Аляски, из глуши.

– А-а, – понимающе протянул шофер, и я с облегчением выдохнула, когда Эдвард не стал спорить. Хотела отнять руку, но Эдвард не выпустил ее, накрыв второй и удерживая с собой рядом. Решив, что ему нужна моя поддержка, я уступила, пытаясь игнорировать приятное покалывание, возникающие вовсе не от холода его кожи, но от нежного прикосновения. Я пыталась думать, что он просто нуждается во мне, и это прикосновение не несет в себе ничего личного, но упрямые мурашки доказывали мне обратное.

Вообще, начиная с прошлого вечера, Эдвард настойчиво пытался нарушить границы моего личного пространства. Только мои убеждения в том, что это неуместно, держали его на расстоянии. Но я понятия не имела, насколько долго меня хватит, если мы собираемся жить вместе.

В Сиэтле я взяла машину напрокат – у Эдварда не было документов, чтобы лететь на самолете. Эту проблему нужно будет решить в ближайшем времени. А пока – мы отправились в пятнадцатичасовой путь до Биллингса, где располагалась моя однокомнатная квартира на четвертом этаже.

– Меня поражает размах, с которым вы тут живете, – восхитился Эдвард, как только мы остались наедине. Мимо нас проплывали многолюдные улицы Сиэтла и высотные здания с яркими вывесками.

– А у вас не так? – удивилась я, ведь Эдвард рассказывал об их высоком технологическом уровне.

– В нас силен инстинкт хищника, – пояснил Эдвард. – Мы не живем в городах. Наши жилища находятся друг от друга на приличном расстоянии, границы их четко обозначены. Места, где можно встретить много вампиров вместе – это фабрики и заводы, но мы не бываем там постоянно, а только работаем. Причем один вампир способен выполнять огромный объем работы в одиночку, ему не нужны помощники.

– Как же вы общаетесь?

– Редко, – коротко ответил он. А затем, когда я непонимающе нахмурилась, продолжил: – Несмотря на кажущуюся цивилизованность, Белла, дружба между вампирами – большая редкость. Семейные узы существуют только между влюбленными. Мы можем годами не видеть своих друзей. Эммет и Джаспер, которых ты слышала – мы встречаемся один или два раза в году, остальное время существуем раздельно, можем даже не поинтересоваться, как идут дела, созваниваемся лишь по деловым вопросам. Даже наше общее дело мы ведем каждый в своей части материка. В вампирах очень сильно развит инстинкт территории. При неожиданной встрече мы не обнимаемся, как старые друзья – так принято только в вашем мире. Наши отношения, даже старые, приятельские, всегда настороженные.

Я могла только посочувствовать его образу жизни, мне он казался неправильным.

– Думаю, тебе не стоит слишком показывать свою неосведомленность, – предупредила я, вспомнив подозрительность таксиста. – Это выглядит странно и может привлечь к тебе ненужное внимание и опасные вопросы.

Эдвард снисходительно ухмыльнулся:

– Да что вы, люди, можете сделать мне!

Стоило доходчиво ему объяснить, чем может грозить разоблачение.

– Ты же не хочешь, чтобы за тобой охотилась полиция, а еще хуже – ФБР? – прошептала я расстроено. – У них есть оружие. И если станет известно, что в нашем мире живет вампир – покоя тебе не будет. А также общения со мной…

– Это веский аргумент, – тихо согласился Эдвард, и я немного расслабилась.

– Лучше, чтобы люди не знали. Незачем пугать их, – объяснила я. – Пусть вампиры остаются там, где им место – в легендах. Поверь мне, у нас тут очень не любят тех, кто отличается от массы. Пусть мы, люди, цивилизованны, но тоже во многом ведем себя как дикари. Не так давно прошли времена, когда сжигали на кострах за то, что человек мыслил не так, как все. Тебя, конечно, сжечь невозможно, но лучше не привлекать к себе внимания. А то, глядишь, и дверь в твой мир окажется под угрозой.

Я посмотрела на Эдварда, он выглядел встревоженным, всерьез оценив масштаб опасности.

– Хорошо, я понял, – согласился он и весело добавил, забавляясь: – Значит, я просто… человек?

– Да, – улыбнулась я. – Тебе стоит научиться им притворяться.

– Это будет забавно, – усмехнулся он, а потом приоткрыл окно, впуская свежий воздух, и расслаблено вдохнул, откидывая спинку сидения. – Боюсь себе представить, что меня ждет в Биллингсе, ты говоришь, он втрое больше Сиэтла! Вас так… много, я думал, у меня не бывает головокружения, но это не так! Консервированная кровь, даже человеческая – это ничто по сравнению с тем, как она стучит здесь в моих ушах, так близко, на расстоянии вытянутой руки. Только представить, как можно было бы тут устроиться… – он замолчал, уставившись в окно, пока меня пробирал озноб от осознания значения его слов. Наверное, вот так цивилизованные вампиры и дичали, попадая сюда случайно. Трудно противиться искушению. Все равно, что всю жизнь есть консервы, а затем вдруг попасть на пир с тысячью свежих блюд прямо из печки. Запахи кружат тебе голову, слюнки текут и невозможно удержаться, чтобы не попробовать.

– Может, тебе стоило остаться жить в лесу? – посочувствовала я, внезапно понимая, что ему будет очень трудно жить в городе, окруженном запахами людей, их крови… моей крови. И опасно для других…

– Что бы я там делал? – ответил он и добавил: – Ты обещала не бросать меня одного.

Я вздохнула, ведь он был прав.

***

Моя скромная квартирка Эдварда нисколько не напугала. Он галантно донес мои чемоданы, увидев, как я надрываюсь. Для него это ничего не стоило, он уже рассказал мне, что в его мире сила – естественная черта любого вампира. Фантастическая сила: он мог голыми руками разрушить целый город, если бы захотел. Хотя мне трудно было это представить, пока не увижу этого воочию.

Эдварда больше всего заинтересовало мое небольшое собрание книг, и он изъявил желание читать. Я пообещала ему принести любые книги, которые он попросит, а позже показать дорогу в библиотеку, где он сможет изучать страну и обычаи, в которых оказался. Также был доступен интернет, в мир которого он без промедления погрузился.

Я отвезла машину в прокат, заехала в гипермаркет, а когда вернулась, Эдвард все еще сидел перед монитором. Картинки и тексты перед его лицом мелькали с такой головокружительной скоростью, что я не успевала ничего разглядеть. Иногда он раздраженно постукивал пальцами по мышке, из чего я сделала вывод, что такая скорость кажется ему еще и медленной. Я немного постояла за его спиной, чуть не захихикав, когда поняла, что он напоминает мне Нео из фильма «Матрица», который тоже мог воспринимать информацию так быстро.

Я приготовила себе ужин и поела в полном одиночестве. Приняла душ, ощущая себя странно, ведь в моей квартире находился мужчина, хоть и не человек. Теперь просто так не выйдешь в полотенце, промакивая волосы, и с утра не прошлепаешь босиком на кухню в одной сорочке. Как же мне переодеваться при постороннем?

Квартира внезапно стала казаться мне крошечной, я поняла, как здесь мало места двоим, тем более посторонним друг другу людям. Я на целый год приютила у себя опасное существо, которое постоянно будет желать моей крови, пугать меня бесшумными мгновенными перемещениями и смущать своим присутствием. Черт возьми.

А самое интересное, что его присутствие не только пугало, но и в некоторой степени… возбуждало. Давненько в моей квартире не ночевал ни один мужчина, мне как-то не везло с ними. А Эдвард был красив, умен, абсолютно необычен, а также нежен и одновременно горяч. И как я собираюсь жить с ним целый год, оставаясь друзьями? То, что он не прочь стереть между нами границы, он уже не раз доказал, хоть и ненавязчиво. А теперь я обнаружила, что сама не против расширения рамок нашей «дружбы». Просто не привыкла, чтобы такое желание вспыхивало во мне настолько быстро, да еще к человеку, которого совсем еще не знаю. Тем более к не человеку.

Это неправильно, понимала я. Это опасно.

Ну да, сейчас он всецело занят исследованием интернета, но что будет потом, когда он насытится информацией и обратит на меня внимание? Может, мне стоило подумать и как-то его отселить? Со временем.

А самое пугающее, что сейчас мне предстояло, это понять, как мы будем спать. Кровать-то у меня была одна! И я мысленно пыталась представить, в какой угол собираюсь запихивать хотя бы узкую тахту.

Стараясь ступать как можно тише (пытаясь скопировать его манеру), я медленно подошла и закусила губу, глядя на него. Эдвард сидел в темноте, его лицо казалось синеватым в свете монитора, глаза стремительно бегали по строчкам, а палец руки быстро крутил колесико мышки. Его длинная нога была вытянута мимо стола, без ботинка. Он был прекрасен даже сейчас, хотя было в нем, конечно, нечто дикое и зловещее, в выражении его лица, в бледности кожи и пристальных пугающих глазах.

Он втянул носом воздух, все еще не показывая, что заметил меня, и вдруг сказал:

– Мм… ты так вкусно пахнешь. После душа – особенно, – давая понять, что мое приближение не осталось незамеченным.

Я покраснела, как вареный рак, и он втянул носом воздух еще раз.

– Я ложусь спать, – мне даже не удалось сказать это громко, прозвучало как еле слышный шепот. И мне показалось, что воздух в комнате тут же наэлектризовался. Я испытывала одновременно страх и возбуждение. Но даже если я боялась, нужно было как-то решить этот вопрос – до того, как окажусь в постели.

Эдвард чуть повернул ко мне голову, но не глаза. Его палец над мышкой наконец-то замер.

– Я не буду тебе мешать, – сказал тогда он.

И это все? Я чувствовала небольшое разочарование, но и облегчение. Только не поняла, что он имеет в виду!

– А ты? – спросила я хриплым от волнения голосом, все еще чувствуя, как мои щеки ужасно горят.

Теперь Эдвард повернулся. Медленно, посмотрев на меня снизу вверх. Его взгляд скользнул по моей фигуре, на мне была простая хлопчатобумажная сорочка нежно-голубого цвета и махровый халатик сверху, но я почувствовала себя голой. Я не знала, что еще мне надеть! Не могла же я спать в уличной одежде!

Он сглотнул, его лицо при этом осталось непроницаемым, когда он посмотрел мне в глаза. Он открыл рот, но медлил, как будто не знал, что ответить. А потом прошептал:

– Мне не надо спать.

Я уставилась на него, как на инопланетянина. Он много чего мне рассказал о себе, но, очевидно, мы обсудили далеко не все аспекты его сущности. Я знала, что он сильный и быстрый, что он неуязвим, и даже серебряные пули, солнце и чеснок принадлежат к разряду мифов. Но сна мы еще ни разу не касались.

– Совсем? – спросила я, пытаясь не удивляться. Я испытала облегчение, что мне не придется делить с ним кровать. По крайней мере, не сегодня.

– Совсем, – ответил он. – Я… почитаю тут тихонечко, если ты не против.

Было похоже, что он хотел сказать что-то еще, но он закрыл рот и просто смотрел на меня. От его взгляда мое телу дружно разбегались мурашки, формируя где-то в центре груди щемящую боль, только я не могла понять, что это такое. Это чувство, с одной стороны, заставляло меня трепетать, мою кожу, мое сердце, все мои рецепторы. С другой стороны, пугало, потому что я не знала, что это, и почему оно так сильно.

– Конечно, – я с трудом отвела глаза и, смущаясь, отправилась спать. Даже спиной я чувствовала, как он смотрит на меня.

Я легла лицом к стене, чтобы не искушать себя. Я не знала, продолжает ли Эдвард смотреть на меня или отвернулся в монитор, но не хотела проверять это, боясь сделать что-нибудь неправильное. Почему-то казалось, что если в моем доме мужчина, то он не может быть просто другом. Я гнала от себя глупые мысли, что он попросту может нравиться мне. Этого не могло быть, я никогда не была легкомысленной. А одного дня явно было недостаточно, чтобы пришли чувства. Так что я решила, что это всего лишь его необычная природа возбуждает во мне… любопытство, не более того. Конечно.

С этой мыслью я и уснула, проворочавшись ни один час.

***

Утро встретило меня солнечными лучами, бьющими через окно. Все вчерашние события казались сном. Я повернула голову и увидела закрытый ноутбук. В доме было тихо, как будто я одна. На секунду я даже поверила, что все события Хэллоуина мне попросту приснились, и сегодня окажется двадцать девятое октября.

Но уже через мгновение в душе зашумела вода, и я поняла, что все случилось в действительности.

Одним из моих чувств оказалась радость, печально было бы потерять нового знакомого, загадочного и привлекательного. Может, привыкнуть к постоянному присутствию постороннего в доме будет не так уж и трудно. Любопытство ко всему нечеловеческому в Эдварде возбуждало во мне желание узнавать его больше. Кому еще когда-либо выпадал такой уникальный шанс?

Я встала и сразу переоделась, чтобы не смущать Эдварда своим видом. В ожидании, пока он выйдет, я прошла на кухню, но невольно задержалась возле полуоткрытой двери в ванную. Его обнаженное тело просвечивало сквозь прозрачную пленку, по которой стекала влага. Я и сама не заметила, как притаилась возле двери, застенчиво подглядывая. Аромат моего шампуня подсказал мне, что теперь нужно бы купить мужской гель. А еще спросить, пользуется ли он бритвой или чем-то еще. Ох, еще одежда… Он действительно как ребенок в моем мире, мне придется еще и обеспечивать его, пока он не найдет себе дело.

Он немного повернулся, и я заворожено проследила за изгибом его спины, обратила внимание на стройные ноги… Он был высоким и весьма мускулистым, идеально сложенным. За такую фигуру его взяли бы работать в любое модельное агентство! Тем более с его красивым лицом.

Вода утихла, и я поспешила в кухню, пока меня не застукали за подглядыванием. Мое сердце все еще бешено колотилось, когда он вышел, и я боялась посмотреть в его сторону – вдруг он в одном полотенце? Я не знаю, как на это реагировать.

– Что это? – спросил он, подходя со спины и беря длинными пальцами яйцо, которое я приготовила, чтобы сделать себе яичницу. Чпок – и с характерным хрустом яйцо лопнуло, а я отпрыгнула, чтобы не запачкаться, пока потрясенный Эдвард стоял, с открытым ртом глядя на клейкий прозрачный белок, стекающий по его пальцам.

Он был одет, к счастью. Только волосы были мокрыми, беспорядочными прядями спадая на лоб.

Я не выдержала и рассмеялась над выражением его лица, брезгливого и одновременно растерянного.

– Прости, я не знал, что оно такое хрупкое, – он беспомощно взглянул на меня, и я показала ему на раковину, чтобы он вымыл руки.

– Это яйцо, – пояснила я. – В нашем мире еще есть птицы.

– Ах, да, что-то припоминаю, – ворчливо ответил он, вытирая руки полотенцем, после чего подошел поближе, чтобы посмотреть, как я разбиваю яйца на сковородку. От запаха яичницы и масла он морщился.

– Из них потом вылупляются птенцы, они вырастают, большие птицы снова несут яйца… – рассказывала я, и протянула ему еще одно яйцо, но он, скривившись, отказался.

– Не нужно разговаривать со мной, как с идиотом, – попросил он немного раздраженно, когда я все чаще стала улыбаться тому, каким наивным он был в моем мире. – Я знаю, что такое птицы.

– Прости, – я сложила губы вместе, не собираясь больше потешаться. Хотя выражение его растерянного лица забавляло меня, все еще стоя перед глазами.

Ела я в молчании. У меня кусок в горло не лез, потому что Эдвард сел напротив и с интересом следил за каждым моим движением. Я бы сказала ему, что это невежливо, но вспомнила, что он был воспитан совершенно иначе.

– А ты… помнишь, как рос, своих родителей? – поинтересовалась я, чтобы отвлечь его от беспардонного разглядывания. Так легко можно подавиться.

Эдвард оживился, качая головой.

– Нет, все как в тумане.

– Сколько тебе было лет, когда ты стал вампиром?

– Двадцать четыре или двадцать пять. Это имеет значение?

– Мне просто интересно, – насупилась я и начала жевать активнее – спешила на работу.

– Никто из нас не помнит, только старейшины знают свое прошлое до изменения, – рассказывал Эдвард не очень охотно. – Правду тщательно скрывают, но всем и без фактов очевидно, что обратили меня тем способом, о котором я тебе рассказывал.

– Выращивали на ферме? – что-то кусок в горле у меня окончательно застрял. Представила себе маленького, почему-то зеленоглазого, мальчика в толпе безмозглых животных, который неожиданно проявляет сообразительность и тем заслуживает право стать особенным. Затем изоляцию, в которой его растят, воспитывая нужные знания и навыки, пока не поймут, что он достоин.

– Неужели тебе не интересно узнать о людях, благодаря которым ты появился на свет? – спросила я спустя минуту. – Ведь они дали тебе жизнь и, наверное, растили тебя?

– Все не так, – покачал Эдвард головой. – Мои родители забыли о моем существовании тут же, как только меня забрали. Жили своей примитивной жизнью, ели, спали, снова ели и спали, производили себе подобных… Я – исключение. Я не хочу даже знать, от кого родился. Это было бы жутко, увидеть их вживую, – Эдвард поежился. – Не думаю, что это приятное зрелище.

– Ужас, – согласилась я, но совсем не по той же причине, что и Эдвард. Понятное дело, что мы с ним родились в разных условиях, и я бы, оказавшись на его месте, тоже не хотела бы видеть своих родителей – но только потому, что от сострадания к ним у меня бы разорвалось сердце. Представлять, что их еще и «доят» – нет, это было слишком чудовищно, чтобы потом жить с этим.

Но Эдвард… он сказал о них так… презрительно, с отвращением. Сострадания не было в его словах.

Хотя, кто я такая, чтобы осуждать его образ жизни? Наши миры отличались, для него такое поведение было естественным, даже если меня тошнило от некоторых подробностей.

– А почему ты ничего не помнишь? – прошептала я.

Эдвард пожал плечами.

– Может, потому, что у меня не было ни детства, ни родителей, которых стоит помнить. Или потому, что мне уже тысяча лет, или потому, что вампиры чувствуют иначе, и все, что было до этого, давно стало не важным. А может, потому, что боль при обращении слишком сильная и стерла менее значимые воспоминания.

– Это больно? – ужаснулась я, окончательно роняя вилку на тарелку. Аппетит пропал.

– Очень, – признал Эдвард, его лицо помрачнело, что вынудило меня протянуть руку через стол и накрыть его ладонь с дружеским участием. Эдвард тут же воспользовался этим, с удовольствием пожав мою руку в ответ, а потом и вовсе притянул ее через стол, взял обеими руками и прижал к себе, как любимую игрушку. Мое сердце сбивчиво заколотилось, на губах Эдварда появилась довольная усмешка. Он прикрыл глаза и осторожно провел пальцами по моему запястью до локтевого сгиба. Это было опасно, то, что я почувствовала – снова эта щемящая боль в груди, расползающаяся в ноги слабость. Я распрямила пальцы, коснувшись кожи на его щеке, а Эдвард повернул голову и медленно вдохнул.

Когда он открыл глаза, мгновение тут же перестало казаться романтичным – его зрачки были черные. А я-то, дурочка, чуть не растеклась лужицей на столе.

– Ты голоден? – прошептала я, пытаясь выглядеть сочувственно и не показывать, как от страха дрожит мой голос.

– Да, – просто сказал он, поглаживая пальцем мою ладошку, но, когда ослабил давление, я резко выдернула руку.

Отвернулась, чтобы не смотреть на него, и прошла к окну. Там стояла вазочка, в которой хранились всякие безделушки: не убранная на место брошь, случайно найденный гвоздь, пуговицы, скрепки и моток ниток… Также там хранилась моя косметика и запасные ключи.

– Вот, это ключ от входной двери, – сказала я, не обращая внимания на Эдварда, который беззвучно переместился и уже стоял рядом, в опасной близости. Я, не глядя, протянула ему ключ, трусливо делая вид, что увлечена подбором теней для век и туши для ресниц, собираясь на работу. – К западу от города находится Государственный заповедник, я бы дала тебе машину, но мне нужно как-то добраться до работы. К тому же, у тебя нет прав…

Эдвард сделал шаг ближе и молча забрал ключи, я все еще боялась смотреть на него, но кое-что привлекло мое внимание. Пол под моими ногами, окно и даже моя одежда – все заблестело, переливаясь всеми цветами радуги. Я удивленно повернулась и ахнула, когда обнаружила, что источником свечения является… сам Эдвард. Солнце попадало на его кожу, отражалось от нее, разбрызгивая повсюду солнечные зайчики. От яркого блеска можно было ослепнуть. Как будто кожа Эдварда состояла из миллиона крошечных зеркал.

– О Боже, – ахнула я в ужасе, – тебе нельзя выходить из дома!

– Почему? – простодушно спросил он, а я протянула руку, не в силах противиться искушению потрогать и узнать, что заставляет его так сверкать. Если до этого еще могла оставаться неуверенность в том, что он не человек, теперь последние сомнения отпали.

– Люди не блестят на солнце, Эдвард, – его кожа все еще была гладкой и холодной; завороженная зрелищем, я едва почувствовала, как рука Эдварда оказалась на моей талии, прижимая наши тела, будто в танце. – Я не хочу потом объяснять журналистам, откуда в моей квартире сверкающий человек.

– Но что же мне тогда делать? – ослепленная блеском, сраженная его объятиями, я даже не заметила, как он склонился, и теперь его губы блуждали в районе моей шеи. Я бы посчитала этот жест сексуальным, если бы не знала, кем Эдвард является. Замерла, пытаясь отклониться назад, но в ужасе понимая, что Эдвард легко меня удерживает, не позволяя убежать. Мое сердце заметалось в панике.

– Только не это! – попросила я голосом на октаву выше обычного. – Пожалуйста, не делай этого…

– Но ты так вкусно пахнешь, твой запах пьянит меня. – Эдвард глубоко вздохнул и простонал, его объятия становились крепче с каждым мгновением, и я, парализованная ужасом, не могла даже закричать. Да и кто бы прибежал ко мне на помощь?

Мои ноги отчаянно задрожали. «Вот и все», – мелькнула мысль, наверное, последняя в моей жизни. Права была бабушка…

– Пожалуйста, – шепнул Эдвард, как будто спрашивает разрешение на убийство.

– Что ты хочешь? – я не понимала, чего он ждет от меня. Но его вопрос возродил во мне надежду, что он не потерял над собой контроль, и я смогу остановить его.

– Чуть-чуть… – выдохнул он, и я поняла, что он дрожит – от жажды. Его глаза стали черными, но были умоляющими, а палец снова поглаживал мою ладонь.

Я сглотнула, понимая, что у меня нет ни единого шанса отказаться. Скажу «нет» – и он сделает это все равно, против моей воли, или отпустит, но не выдержит и пойдет в город, может, встретит человека прямо на лестнице моего дома. Как я потом буду все это объяснять? Вряд ли соседи окажутся такими же великодушными, как я, и захотят сохранить секрет в тайне.

Почему для меня было важно прикрыть Эдварда – я не понимала. Наверное, ответственность. Хотя, если бы я была здравомыслящим человеком, стоило бы, наверное, попросту выгнать его вон. Он не пропадет в моем мире. Дорогу домой он знает, если захочет, сам через год вернется… Но мне не хотелось его отпускать. И это был не только страх за других людей, за которыми он может начать охотиться.

Говорить «да» тоже совершенно не было желания. Однако я понимала, что это единственный шанс отвязаться от него. Если я еще собираюсь после этого жить с ним под одной крышей, мне следует продумать, как его чаще кормить, возможно, вывозить после работы за город каждый день, чтобы такое не повторялось.

Мое нерешительное молчание Эдвард воспринял как согласие. Снова провел ногтем, и я в ужасе смотрела, как он прижимает мою ладонь к своему рту, чувствовала нарастающее давление. Он был похож на наркомана, дорвавшегося до дозы. Выглядело так, будто он просто не может совладать с собой, будто это не просто каприз, порожденный распущенностью, как бывает у алкоголиков. Он стонал и дрожал, задыхался, пока я не закричала на него, чтобы он остановился, напуганная тем, что он полностью отключился.

Он зарычал разочарованно, с усилием отрываясь от моей руки. Не дав мне упасть – от страха мои ноги так дрожали, – Эдвард перехватил меня покрепче и прижал ухо к моей груди. Мы оба никак не могли перевести дыхание. Я находилась в его объятиях, похожая на тряпичную куклу. Хотелось присесть и выпить сильное успокоительное, чтобы перестать так трястись. Судорожно проверяла свое состояние: нет ли головокружения и слабости, означающих, что мне нужно в больницу. Как сильно Эдвард мне навредил? Но, вроде, все было не настолько ужасно, как кажется, и мое лихорадочное состояние было обусловлено страхом, а не потерей крови.