Текст книги "Те, кого нет (СИ)"
Автор книги: Светлана Климова
Соавторы: Андрей Климов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Совершенно не понимаю, – отозвался он, – о чем вы все время спорите. Между вами будто электричество какое-то. Вы и в детстве такие были?
– Еще хуже, – хмыкнул Валентин. – От Савелия только и слышишь: заткнись, сгинь, не приставай, пошел вон…
– Неправда! Савелий вообще редко бывал дома.
– Ни черта ты не помнишь, Александра! Он приходил из училища в увольнение, валился на диван перед теликом – и тогда попробуй пройти мимо не на цыпочках! А папаша-доцент? Забыла, как он орал по поводу и без повода, будто с цепи сорвавшись? А оплеухи ни с того ни с сего? Знаешь, как я его боялся?
– Знаю.
– Вот что, дорогие мои, давайте-ка и в самом деле сменим тему. – Сергей поднялся, шагнул к окну. – Сходим к озеру или погуляем по саду, пока гости не прибыли. Все наладится, нужно только время… Ну в чем дело, Саша, почему у тебя такое несчастное лицо? Успокойся!
Он и сам хотел верить в то, что говорил. Потому что не терпел всех этих родственных разборок, хотя знал, что такие вещи нужно решать не откладывая, иначе все окончательно запутается. Но не сегодня. Не сейчас, и совсем не так.
В их с Александрой отношениях тоже что-то назревало, беззвучно и неотвратимо, как опухоль, мало-помалу съедающая их союз. Ему хотелось ясности и тишины в семье, но он трусил поговорить с женой об этом прямо, зная ее взрывной характер. Самым мягким из того, что придется услышать, наверняка будет: «Что ты опять себе напридумывал?» или «Оставь меня, наконец, в покое!»
И еще – эти странные намеки матери.
Недаром отец часто повторял, что он весь в нее: никогда не решится сказать правду в глаза человеку, чтобы не уязвить собеседника, не дай бог не обидеть и не оскорбить. Мать без всяких видимых оснований не жаловала Валентина, хотя к Александре относилась ровно. Без особой нежности, но с пониманием; его родители всегда избегали обсуждать семейные дела сына, и Сергей был им за это признателен. Отца, кроме Марты, никто не интересовал, а если бы ему довелось узнать обо всех этих смагинских страстях, то он первым делом посоветовал бы обратиться к психологу. Сначала персонально, а затем всей троицей…
Сергей усмехнулся и тут же поймал себя на том, что и сам до сих пор не может успокоиться. Что имела в виду мать? Накануне он ездил на родительскую дачу – проведать стариков. А когда собрался домой, мать вызвалась проводить его к электричке. Такое случалось не часто, к тому же уже темнело, и Сергей сразу понял, что она хочет остаться с ним с глазу на глаз.
– Я как-то упустила из виду, Сереженька, чем занимается твой шурин? – неожиданно спросила она вполголоса, беря сына под локоть и приноравливаясь к его шагу.
– Зачем тебе это, мама? – удивился он. – Ведь вы даже не знакомы как следует, хоть Валентин и живет у нас столько лет.
– Вот именно, – неопределенно пробормотала она. – Живет в чужой семье, как будто так и должно быть. Ты вот недавно упомянул, что у него появилась девушка. Она тоже будет с вами жить?
– Я тут ничего не решаю. Квартира принадлежит Валентину и его сестре в равных долях. – Сергей всегда удивлялся этому свойству пожилых людей – замечают и помнят все, даже то, что им сообщают вскользь, на бегу. Сам он и думать забыл о приятельнице Валентина. – Ты к чему клонишь, мама?
– А как же Марточка?
– Она-то тут при чем?!
– Притом, – сказала вдруг мать, поджав губы, остановилась и подняла на него глаза. – Ты ничего не знаешь. Я тебе не говорила. Этот человек ударил Марту – ей было тогда лет восемь… Девочка со мной поделилась…
– И ты ничего не сказала мне? Почему? – возмутился он.
– Тебя не было в городе, Сережа. Потом как-то забылось. Эти мои болезни, другие дела… – Мать снова взяла его под руку, и они двинулись дальше. – Теперь-то все по-другому. Марта, как мне кажется, переросла свои страхи. Стала спокойнее, сдержаннее…
– О чем ты говоришь? – огорченно воскликнул Сергей. – Вечно я обо всем узнаю в последнюю очередь!..
Этот разговор с матерью долго не отпускал его. Он даже начал исподтишка присматриваться к дочери. Марта была такой, как всегда, – не слишком общительной, занятой школой и тренировками, время от времени грубила Александре, сразу же извиняясь, а с ним вела себя со сдержанной теплотой. Валентин? С ним дочь почти не пересекалась, он вечно был в своих поездках. Сергей так и не смог ответить тогда матери, чем конкретно занимается шурин. Проводник или что-то в этом роде. Работает на железной дороге. Он и сам толком не знал, в чем заключается эта работа.
Известно было другое, преимущественно из кухонных разговоров Валентина с Александрой: у ведомства отличное медицинское обслуживание, дворец спорта, санаторий в Крыму и профилакторий за городом, ну и прочее в том же роде. Путевкой брат жены за эти годы воспользовался всего пару раз. Какие-то премии, приработки… С Мартой, правда, отношения у них не сказать чтоб приятельские, но какой ей, на самом деле, интерес общаться с сорокалетним и довольно занудным дядькой?
Сергей искоса взглянул на шурина. Ударил!.. Да Валентин мухи не обидит, не то что руку поднять на чужого ребенка. Это сегодня он на взводе, так оно и понятно при таких обстоятельствах: четырнадцать лет не видеться со старшим братом!
Он уже направился было к двери, ведущей в коридор, когда она распахнулась. В проеме возникла Инна, держа за руку девочку лет семи, худенькую, длинноногую, нарядную, с аккуратной светлой челкой и смущенным взглядом.
Инна Семеновна не стала пускаться в долгие объяснения.
– Мне понадобится твоя помощь, Саша. Савелий будет занят минут сорок, неотложные вопросы с папой вот этой красавицы, – она кивнула на девочку. – Звать ее Марина. К столу у меня уже все готово, но в кухне еще гора всякой всячины… Вы уж меня извините…
– Какие извинения, дорогая! – оживленно воскликнул Валентин. – Занимайся спокойно своими делами, а мы с Маринкой сходим к озеру, покормим уточек. Иди-ка к дяде, детка!
– Уточек не обещаю, но, бывает, приплывают лебеди, – озабоченно сказала Инна Семеновна, отпуская руку девочки и подталкивая ее к Валентину. – Ты, детка, когда-нибудь видела лебедей?.. Но все равно спасибо. Взгляните сначала на прудик перед домом – там карпы. Ты как насчет мороженого, Маринка?
– Спасибо, – девочка еще больше смутилась, однако Валентин уже теснил ее в коридор, приговаривая: – Мы тут сейчас все-все посмотрим: и прудик, и причал с лодками, и птиц… Скучать не будем!
Сергея тут же отрядили к очагу у беседки с навесом – дескать, самое время начинать, чтобы дрова как следует прогорели и жар получился сильный и ровный. Он в этом деле ничего не смыслил, и Инне пришлось растолковать, что, как и в какой последовательности. «Да, там где-то должна быть Наташа, – спохватилась она. – Увидишь – пришли ко мне на кухню».
Федоров закурил и, пока шел через газон, ломал голову, с какой стороны подступиться к замысловатому сооружению, потому что даже обычный костер разводил уже и не вспомнить когда. А обнаружив у очага незнакомую девушку, тут же ее и узнал, почему-то нисколько не удивившись. Будто его воспоминание о разговоре с матерью внезапно материализовалось, по крайней мере, частично.
На этот раз «невеста» Валентина была в коротком светлом платье. Сидя на корточках, она складывала аккуратные чурки в специальный решетчатый ящик у очага; открытые острые колени, длинная шея, все та же мальчишеская прическа. Выглядела она гораздо лучше, чем в тот раз, когда оставалась ночевать в их доме.
Как только Сергей приблизился, девушка выпрямилась и отчужденно взглянула на него, как бы предупреждая возможные вопросы о том, как она здесь оказалась и кто ее пригласил.
Однако он и не собирался спрашивать.
– Вы не подскажете, как с этим управляться? – Сергей озабоченно кивнул на дрова.
– Сложить шалашиком и развести огонь, – спокойно ответила девушка. – Как в камине.
– Вы, Люся, наверно, обратили внимание, что камина у нас нет. И печки тоже.
– Я не Люся, – усмехнулась девушка. – Вас, кажется, зовут Сергей Петрович?
– Викторович.
– Извините. Викторович так Викторович. – Сергей удивленно взглянул на девушку, а она с вызовом проговорила: – Брат вашей жены пудрил вам мозги, точнее не скажешь. Уж не знаю зачем…
– Но вы ведь не возражали? – перебил он. – Значит, была причина?
– Какое это теперь имеет значение? Я утром сразу же ушла из вашего дома. Валентин в самом деле помог мне доехать до города, а остальное… Меня зовут Наташа, и я не являюсь ни невестой, ни даже приятельницей уважаемого Валентина Максимовича. А встретились мы здесь по чистой случайности. Я на работе. Фирма «Фрекен Бок» – слыхали такую?
– Никогда! – Сергей почему-то обрадовался. Эта колючая девушка ему все больше нравилась. – Так, значит, это вы – Наташа? Вас Инна зовет, у нее там аврал на кухне. Могу представить выражение лица моей жены!..
– Она тоже там? – вздохнула Наташа. – Что-то мне не хочется при Инне Семеновне пускаться в объяснения.
– Да и не нужно. Александре не до того. Сомневаюсь, что ей сейчас вообще придет в голову задавать вопросы. – Он закурил.
– Абсурд какой-то, – сказала Наташа, тоже вытряхивая из пачки сигарету. Сергей щелкнул зажигалкой. – Не люблю двусмысленных ситуаций. Что касается барбекю, Сергей Викторович, то и я в этом ничего не понимаю. Возьмите побольше растопки – она лежит отдельно…
Послышались оживленные голоса. На гравийной дорожке у водоема показались Марта и Родион.
– О господи, – пробормотала Наташа, – я, наверно, все-таки пойду.
Она швырнула в траву окурок и тут же наклонилась поднять. В этот момент Марта заметила отца и без энтузиазма помахала ему. Наташа выпрямилась, взглянула и, не оборачиваясь, скрылась за беседкой.
«Что-то у Мартышки настроение неважнецкое, – подумал Сергей, глядя на приближающуюся дочь. – Чем она озабочена на этот раз?»
Кто-кто, а уж он-то отлично знал это сосредоточенное выражение. Как перед прыжком в воду. Улыбка на губах, но глаза отсутствующие, и опять эта упрямая складка пухлого, совсем еще детского рта.
Он так и спросил дочь. И получил то, что причиталось. А заодно и встречный вопрос – не собираются ли родители сегодня заночевать в Шаурах. У них с Родионом большие планы, и ей тут нравится.
Попутно выяснилось, что никакой спешки с очагом нет – тяга как в домне, дрова прогорают за четверть часа. Для рыбы нужен самый умеренный режим, а подавать ее нужно прямо с решетки, с пылу. Поэтому Родион с Мартой, как вернутся с прогулки, все сделают сами.
Он провожал обоих взглядом, пока они шли к мосткам, когда рядом возникла запыхавшаяся Инна с корзиной, полной посуды. Она уже была в нарядном платье, с тяжелым браслетом на левом запястье, платье ей шло, как обычно идет зеленое не слишком светлым блондинкам. Сергей попытался перехватить здоровенную корзину, помочь, но она отмахнулась и снова спросила: «Ты не видел тут Наташу? Я буквально зашиваюсь! Как у тебя с очагом?»
Он добросовестно повторил все, что услышал от Родиона, включая слова про умеренный режим. Инна взглянула с сомнением.
– Ну ладно, – сказала она, выставляя посуду на сервировочный столик под навесом. – Только не путайся под ногами, а лучше сходи помоги Саше. От Савелия сейчас никакого толку – черти принесли этого юриста…
Сергей побрел через лужайку к дому. Позади негромко звенели стекло и фарфор. Откуда-то донесся голос Валентина, болтавшего с малышкой, ее смех. Никогда б не подумал, что такой человек, как он, способен легко сходиться с детьми. Вот так вот – живешь, живешь и ничего не знаешь о тех, кто рядом. Потом Александра из окна кухни звучно окликнула Марту, раз и другой, не дождалась ответа и умолкла.
Как здесь все-таки спокойно, – Сергей с удовольствием вдохнул воздух, пахнущий широкой водой и свежескошенной газонной травкой. И не так уж жарко. Благодать.
Савелий точно знал, что делал, уходя в отставку, завязывая с армейской карьерой, – обеспечил себе спокойную старость. Нет, он не завидовал, и тем не менее шевелилось смутное сожаление: сам он так и не смог как следует приспособиться к стремительно менявшейся жизни. «Тюфяк, – выпалила однажды в сердцах Александра после очередной размолвки. – Не умеешь принять решение ни по какому вопросу, даже по мелочам! С одной стороны, с другой стороны…» Он не обиделся, лишь спросил: «Так зачем ты за меня вышла? Ты же знала?» «Дура была!» – отрезала она.
В разговорах с ней всегда присутствовал болезненный момент. Можно было приводить факты, доводы, аргументы. Взывать к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживалось, что Александре противен сам звук твоего голоса.
Единственное, что Сергей мог сказать определенно, – он все еще любил жену. Такую как есть: твердолобую, вспыльчивую, стремительно стареющую, скрытную и, в общем-то, давно безразличную к нему самому и к его чувствам. С тех пор, как появилась Марта, даже близость с Александрой перестала быть такой важной и необходимой. Девочка, необъяснимо похожая на приемную мать, создала иллюзию семьи, а это само по себе дорогого стоило. Он вполне мог отдать жизнь за обеих, потому что, кроме них, у него ничего не было.
Федоров даже не задумывался о том, каково им рядом с ним, что у них на душе, о чем они мечтают, счастливы ли… Его этому не учили. С детства отец и мать изо дня в день твердили: будь честным и порядочным человеком, не зарься на чужое, уважай мнение ближнего своего, даже если он тебе не очень симпатичен… Лучше бы научили не отчаиваться.
Сергей поднялся на ступени, миновал холл, коридор и заглянул в кухню. Александра сосредоточенно нарезала на фаянсовой разделочной доске сыр и раскладывала ломтики веером на плоском блюде.
– Сыр следует подавать куском, – сказал он. – Для этого существуют специальные ножи.
– Умник, – беззлобно хмыкнула Александра. – Кто ж там с ним будет возиться при такой ораве? Ты б лучше помог мне с этой ископаемой колбасой – испанская, что ли… Твердая как камень и кожица не снимается…
– А много ожидается народу?
– Инна накрывает на двадцать приборов. Но вообще-то предполагается двенадцать персон, не считая нас и детей.
– Ничего себе!
– Сережа, ты бог знает что творишь! Так и я могла бы. Обдай кипятком и…
– А где я его возьму, кипяток?
– Помощничек! Брось, я сама сделаю, дай-ка лучше сигарету.
Поверх светлого платья жены был повязан передник в мелкий горошек. Куцый, не по размеру, он топорщился на ее высокой груди. Сергей прикурил две сигареты, одну протянул Александре, почему-то почувствовав к ней глубокую нежность.
– А где Марта? – спросила жена, включая электрочайник. – Вскипит – обдашь эту матадорскую колбасу. Только не ошпарься… Чем там она занята?
– Кто?
– Да Марта же! Ты сегодня весь день какой-то отмороженный.
– Где-то бродят с Родионом. Просится остаться ночевать.
– Серьезно? С какой это стати?
– Марте здесь нравится. Она давно хотела.
– Ну, не знаю, посмотрим. Ты же понимаешь – не от нас зависит…
Он ждал, что жена спросит о Наташе – Александра несомненно ее видела и узнала. Однако жена молчала, будто ничего подобного и быть не могло, а сам он поднимать тему не спешил.
А может, просто не успела: в кухню стремительно вторгся Смагин-старший с вопросом, как идут дела и куда запропастилась Инна, потому что ее рыжая Джульетта окончательно спятила и орет в зимнем саду благим матом. Сбегай, найди ее, Сережа, а заодно и дочку моего Криницкого. Пусть ведут девчонку к отцу.
Вслед за Савелием Максимовичем на пороге кухни возник солидный, хорошего роста господин в светлом пиджаке, в котором Федоров мгновенно признал юриста, несколько лет сотрудничавшего с фирмой, в которой он работал. Холодным летом две тысячи третьего они вместе побывали в Венгрии, в деловой поездке. В группе было человек семь, сплошь менеджеры верхнего звена, лишь они с Криницким сошки, обслуга – Сергей по технической стороне, а Григорий по юридическому обеспечению сделки с оборудованием. В Будапеште обоих поселили вместе в крохотном дешевом отельчике. Переговоры продолжались четыре дня, после чего начальство осталось развеяться, а их отправили обратно самолетом через Москву.
Криницкий, в ту пору еще только начинавший практику, специализировался на вопросах международной экономики и вскоре расстался с их фирмой, но запомнился Сергею по давней поездке. Не то чтобы они как-то сблизились за несколько дней проживания в одном номере, ничего подобного. Но его поразило агрессивное честолюбие этого, в сущности, совсем молодого парня: разница в возрасте между ними составляла около десяти лет. Криницкий не злоупотреблял спиртным, не курил, архитектурой и видами Будапешта не интересовался, был педантично аккуратен. Где-то пропадал до поздней ночи, а возвращаясь в гостиницу, долго мылся в душе, пил на ночь молоко, которое приносил с собой, и лишь однажды открылся Сергею. Пожалуй, только потому, что уже два дня подряд лил холодный дождь, завтра в полдень они улетали, а Григорий где-то подхватил насморк.
Вечером, лежа в гостиничном купальном халате, хлюпая распухшим породистым носом и возбужденно блестя слезящимися глазами, он изложил Сергею проект собственного будущего. Федоров, со своей стороны, пытался лечить его местной водкой с паприкой и медом из супермаркета. План-максимум был таков: вилла в Биаррице и юридическая практика в Европе. Минимум заключался в том, чтобы наконец-то сплавить родителей на постоянное место жительства в Германию, желательно в приграничный курортный городок на юго-западе, а самому до поры оставаться дома, потому что трамплинов для карьерного взлета – бери не хочу. Затем – женитьба, и не просто на хорошенькой, но на самой ослепительной и достаточно обеспеченной девушке. Для начала – пара лимонов баксов. Он владеет тремя языками, правда, без французского, который придется освоить в ближайший год. Красив, умен. Достаточно сексуален. И все у него получится.
Федоров кивал и пил, не закусывая. Ему не хотелось уезжать из Будапешта.
Наутро оба мучились похмельем – водка оказалась никудышной, в полупустом самолете сели почему-то порознь, а на фирме по делу больше не пересекались, при встрече перебрасываясь парой пустопорожних фраз, вроде: ну и погодка сегодня, чистая гнусь…
Криницкий вежливо поздоровался, безразлично скользнув взглядом поверх федоровской макушки. «Не узнал, стало быть, – подумал Сергей. – Однако как же ты, брат, изменился за эти семь лет… Прихварываешь, что ли? Похудел, залысины в полголовы, один нос торчит гордо, по-прежнему. И такой же надменный пижон. Интересно, выучил он французский?»
– Сергей, так сбегаешь за Инной? – донесся до него голос Савелия Максимовича. Полковнику и в голову не пришло представить юриста.
– Ну, – сказал Федоров и покосился на Александру, которая пилила неподатливую чоризо, не поднимая глаз. – Она под навесом, кажется, с Наташей… Накрывают.
– Давай, – кивнул полковник. – Нет, погоди, я вот что… – Он метнул в рот ломтик колбасы, аппетитно зажевал. – Сашенька! Не в службу – пока то-се, сделай людям перекусить… Чай, бутерброды. В холодильнике торт. Григорий Александрович, к сожалению, не может задерживаться, а отпускать человека голодным – не в моих правилах. Я попозже загляну попрощаться…
Подхватив Федорова под локоть, Савелий Максимович вывел его в коридор, прикрыв за собой дверь. Сергей не удержался и тут же сообщил, что знаком с Криницким по работе в фирме.
– И как он тебе?
– По-моему, толковый. Хотя я его не слишком коротко знаю.
– Верно, – сказал полковник, – толковый. Но с норовом и амбициями. Отсюда и проблемы. Я Григорием доволен, он меня не подводил, да и аппетиты у парня умеренные. Знаешь, почему не хочет остаться? Среди тех, кого мы с Инной пригласили, будет один прохиндей, с которым у Криницкого война не на жизнь, а на смерть. Принципы, понимаешь…
– Зачем он вам понадобился?
– Кто, прохиндей? Для дела, Сергей Викторович, и такие годятся. Этот стервец – толковый подрядчик, но вор. Причем хитрый. Криницкий ему тяжбу проиграл и с тех пор ненавидит. Уперся – не останусь, и все тут. Черт с ним! Баба с возу – кобыле легче. Гриша голова, этого не отнимешь, – Савелий Максимович хмыкнул. – Только в личной жизни ему не поперло. Женился на сущей курве, содержит ее и кучу родичей, сам возится с дочкой. Еле наскреб на приличные колеса… Я вот о чем хотел с тобой переговорить, Сергей… только не спрашивай, почему да зачем…
– Не буду. – Сергей остановился в холле.
– В порядке одолжения – возьми на себя моего братца. Явятся гости – посади рядом с собой. Подальше от юбиляра, – Савелий Максимович криво усмехнулся, – сделай такой подарок, дружище… жены наши будут при делах, Александра не сможет его держать на коротком поводке. Главное – пить помногу не давай, Валентин по этой части слабак. Поговори с ним, пятое-десятое… А как застолье расшевелится, наши семейные отношения, какие б они там ни были, всем по фигу… Инна в лепешку расшиблась, стол будет царский…
– Идет, – сказал Сергей. – Какие вопросы, товарищ полковник.
– Ну, спасибо, уважишь. Я ведь всегда говорил Александре – у тебя, сестренка, мужик – поискать. Ладно, я – наверх. И глянь – где там дочка Григория?
Смагин-старший озабоченно затопал вверх по лестнице, а из коридора, ведущего к зимнему саду, донесся сиплый вопль Джульетты.
6
Валентин переоделся еще до появления первого гостя. Неизвестно, настояла ли на этом сестра, заметив косые взгляды Савелия в сторону младшего брата, или сам Валентин решил сменить свой бутафорский прикид, – во всяком случае, в его сумке нашлась, словно заранее ждала часа, светлая хлопковая рубашка. Александра тут же ее и выгладила, прямо на кухонной барной стойке.
Гости начали собираться, когда Валентин бесцельно слонялся по участку, исподтишка следя за Наташей, которая в своем куцем платьице и фартуке с оборками хлопотала вокруг стола и не обращала на него ни малейшего внимания. Пару раз он подходил к очагу, пытался завести разговор с Родионом, но племянник не реагировал, отвечал односложно, якобы поглощенный неотложным делом, требующим полной сосредоточенности. Марты нигде не было видно.
Ни одна сволочь не обращала на него внимания. Словно его тут не было.
Только усилием воли Валентин Смагин не позволил ядовитой ненависти затопить мозг, отравить кровь и заставить сердце беспорядочно колотиться.
Он умел с этим справляться. Глубоко прятать чувства и мысли. По-настоящему легко ему было только с детьми, да и то не всегда и не со всеми; попадались в рейсах колючие, настороженные, недоверчивые, похожие на старичков, умудренных житейским опытом. В таких случаях он предпочитал налаживать контакты с их мамашами и папашами, умученными дальней дорогой и нытьем отпрысков.
Неторопливо, заложив руки за спину и рассеянно поглядывая на верхушки сосен, Валентин обошел по периметру лужайку, чтобы оказаться поближе к приглашенным и слышать разговоры.
Машины припаркованы, сад и дом заполнились голосами, рукопожатия, взаимные представления, витиеватые поздравления юбиляру, женщины с фальшивыми улыбками и восклицаниями взаимного восторга обнимают Инну, мужчины хлопают по плечу Родиона, а тот прячет руки за спиной, дергает плечом – пардон, весь в саже. Душноватый ветер с озера на минуту прибивает дымок от очага к земле, а в следующую минуту Инна, сияя высоко подведенными глазами, появляется на ступенях со сверкающим подносом, уставленным высокими разноцветными бокалами, и передает его Наталье, чтобы та предложила гостям аперитивы. Все, как в высшем обществе, – перед тем, как усесться за стол, необходимо малость выпить, расслабиться, взбодрить печень и все такое прочее. В каком кино Инна все это подсмотрела? Общий слитный гомон, всплески смеха, отдельные возбужденные возгласы…
Рядом с Савелием осанистым барином переминается брыластый, нездорово бледный господин в очках в тонкой золотой оправе. С прищуром, будто целясь, оглядывает девушку, принимает стакан, что-то говорит, наклонясь к брату. Валентин, лавируя между гостями, пробирается поближе, на ходу небрежным движением сметает с подноса бокал. Не везет – там оказывается ананасовый сок со льдом. Отхлебнул, поморщился, проводил взглядом Наталью, которая уже торопится к дому за новой порцией напитков. Инна подходит к мужу, подхватывает Савелия под руку, слегка прижимается, и Валентину удается услышать конец фразы:
– …Хорошая девочка. Вы же сами ее рекомендовали, Геннадий Иванович. Она у вас работала.
– Да не эта, – со смехом говорит очкастый. – Моя была… хм… с более внушительными формами, пониже ростом, разговорчивая. Все шутила – мол, впервые вижу вблизи живого прокурора. А вот откуда ваша птичка прилетела…
– Та или другая – какая разница? – нетерпеливо перебивает брат. – Главное – результат. Что-то вы сегодня, Геннадий Иванович, прямо как при исполнении. Идемте-ка лучше со мной, хочу вас кое с кем познакомить. Инна, у тебя гости скучают…
Савелий сводит нужных людей и на собственном юбилее. Похоже, затевает что-то серьезное, не без выгоды, как обычно.
Валентин отодвинулся, отвернулся и тут же снова увидел Наталью. Осторожно ступая по гравию на острых каблучках, несет густо уставленный бокалами поднос. Хмыкнул: тоже кино, сущая горничная в своем передничке. Шагнул, перекрыл дорогу, ощупал взглядом ее лицо без тени улыбки.
– Дай пройти, пожалуйста! – ровно проговорила девушка.
– Где у тебя тут с градусами? – спросил он, заглядывая в бокалы и поводя носом. – О! Кажись, «Чинзано»…
Наташа стояла молча, ожидая, пока он выберет. Валентин пригубил, пожевал губами: мало льда, и раздельно произнес:
– Держись подальше от господина в золотых очках. Он тобою интересуется, подруга. Расспрашивал твоих работодателей.
– Ну и что? – не выдержала она. – Тебе-то какое дело?
– Такое, – негромко сказал Валентин, отходя. – Не просто так прокуроры интересуются прислугой. Вечером едешь со мной, тебе здесь оставаться ни в коем разе не следует!
Она не ответила – направилась со своим подносом к гостям, а его кто-то легонько тронул за локоть. Валентин резко обернулся – перед ним стоял муж Александры.
– Что пьем? – поинтересовался Федоров.
Валентин почему-то ему обрадовался.
– Серега! – преувеличенно оживленно воскликнул он. – Ты глянь, что творится: мы тут ближайшие родственники юбиляра, а нас даже гостям не представили. Не удостоились, блин!
– Да брось ты, – миролюбиво сказал Федоров. – Инна всех перезнакомила. Это ты все где-то бродишь. Кто тебя интересует?
– Да никто, – отрезал Валентин, стремительно мрачнея. – Я их и без того насквозь вижу.
– Ну и настроеньице у тебя!..
– Вон, дочка твоя кого-то ищет, – перебил Валентин, прикрываясь ладонью от солнца. Марта, смешно надув губы, вертела головой во все стороны, приближаясь к ним. Валентин залпом проглотил содержимое бокала и захрустел кубиком льда. – Нашему гордому маленькому семейству на Савелия с его гостями с прибором. Как, впрочем, и им на нас.
– Марта! Иди к нам! – позвал Федоров, стараясь не раздражаться. Делать нечего – обещание, по глупости данное Смагину-старшему, придется выполнять.
Марта в своих мятых шортах и яично-желтой футболке казалась еще больше загоревшей: нос покраснел, вихры торчат, глаза синющие, блестят. Но взгляд по-прежнему настороженный. Федоров широко улыбнулся дочери, как только она оказалась рядом.
– Родьки здесь нет, – тут же объявил Валентин.
– Я вижу, – кивнула Марта. – Папа, это я тебя искала… Ты поговорил с дядей Савелием? Мы остаемся?
– Ох, Мартышка, не успел, – повинился Федоров. – Однако мы этот вопрос непременно решим. А лучше б ты сходила к маме и…
– Мама занята. Поговори сейчас.
– Марта!
– Мы же решили… Родион обещал взять меня на рыбалку. И Володя будет ждать. Быстро перекусим…
– Какой Володя? Ты разве не видишь? К Савелию Максимовичу сейчас не подступиться. Давай попозже.
– Ты обещаешь?
Федоров не успел ответить. Валентин, неожиданно широким жестом приобняв Марту за плечи, вмешался:
– А я? Меня возьмете с собой? Буду у вас на веслах. Помнится, когда мы с Савелием рыбачили… Правда, там у него был катер…
По лицу Марты пробежала тень, но она не вздрогнула, не сбросила, как обычно, его влажную ладонь.
– Не знаю, Валентин Максимович. Как Родион решит… – Она вытянула шею, высматривая кузена. – Только он куда-то запропастился…
– Видал, Серега, – Валентин убрал руку и насмешливо уставился на девочку. – Старики никому не нужны… Но вообще-то ты, Марта, не права. Не с того конца заходишь. Начни с Родиона. Как он скажет, так и будет. Они ему ни в чем никогда не отказывали. Так что договаривайся со своим двоюродным, а родителей не дергай. Пошли, дорогуша, поищем его…
Федоров посмотрел дочери вслед – она смирно шла рядом с Валентином, глядя в землю и размахивая на ходу руками, – от этой привычки отучить ее было невозможно. Пробежала Инна, спросила на ходу, где сын, вот-вот за стол. Он ответил, что Марта с дядей пошли за Родионом, а Инна вдруг проговорила, странно на него взглянув:
– Хотя бы ты не пропадай, Сережа!
– Куда я денусь, – Федоров пожал плечами и поплелся в беседку, куда уже со всех сторон подтягивались гости. Полковник сам рассаживал – согласно одному ему известному регламенту…
– Видишь избушечку? Прямо у причала? – вполголоса пробормотал Валентин, приноравливаясь к быстрому шагу племянницы.
Марта промолчала.
– Там ба-анька! Не какая-нибудь деревенская, с низким потолком, пауками и старыми березовыми вениками. Савелий Максимович такого не допускает. Там все по науке, полный сервис. И места полно… Может, заглянем, мышка, я тебе хвостик помою. Ты такая чудесная, хоть бы коленки прикрыла, мучаешь дядюшку…
– Ты больной, – сказала Марта сквозь зубы, впервые в жизни обращаясь к Валентину на «ты». – Тебе лечиться надо!
Он немедленно пришел в восторг:
– Молодец, детка! Я сегодня это уже не впервые слышу. И вот что я тебе скажу: никто не знает Валентина Смагина. Все уверены, что об него ноги можно вытирать. Твои родители…
– Заткнись, – выдохнула она, однако справилась с собой. – Чего вы ко мне привязались?
– А вон и твой Родя. Сохнешь по нему? Ну-ка, скажи ему, какой у тебя жуткий дядюшка… Эй, Родион! Мы тут с Марточкой хотели тебя кое о чем попросить!
Родион молча выслушал.
– Никаких проблем. Я уже обсудил это с мамой. Она не возражает, чтобы Марта провела у нас пару дней.
– А с остальными как?
– Ну, не знаю… Я говорил только о Марте. Это уж вы сами решайте. Извините – нас зовут.
Валентин так и остался у порога бани, как бомж с протянутой немытой лапой. Дернул дверь предбанника – заперто. Тупо заныло в паху, он скрипнул зубами.
Щенок, пуп земли, чванливый сучонок, такой же, как Савелий. И эта втрескавшаяся в него по уши дурочка… Ненавижу! За что мне эта мука? Они как сговорились – считают, что я не умею пить, не умею жить, даже смеют – я же вижу! – жалеть меня!.. Где тут этот чертов нужник?..
