Текст книги "Те, кого нет (СИ)"
Автор книги: Светлана Климова
Соавторы: Андрей Климов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Когда раздался внезапный грохот, она вздрогнула – на пол упала пустая бутылка, и перед ее глазами запрыгало багровое лицо отца с кривым мокрым ртом, жадно хватающим воздух.
– Плохо мне, – засипел он. – Воды дай… сделай что-нибудь… позови… Я тебя прошу!..
– Убийца, – она выпрямилась, глядя в упор. – Ты хоть раз о нашей матери вспомнил за эти годы?
– Не сметь, Сашка! – отец задохнулся, пальцы с посиневшими ногтями судорожно заскребли по клеенке. – Т-ты…
Он подался вперед, словно хотел схватить ее, умолк и вдруг рухнул ничком, с маху ударившись всем лицом об пол.
На непривычный шум в кухню вбежал Валентин и застыл на пороге, вопросительно глядя на сестру.
– Кончено, – сказала Александра. – Теперь мы с тобой свободны…
Часть четвертая
1
Марта никому не сказала о том, что на протяжении всего этого дня с ней творилось что-то странное. Приступы возбуждения сменялись вялостью и безразличием, кружилась голова, тупо ныл висок, ломило поясницу.
Такого с ней еще не бывало. Она едва пересиливала себя, чтобы не поддаться слабости, и даже купание в озере не помогло. Но как только сошлось одно к одному и стало понятно, что отступать некуда и ждать больше нечего, – внутри все распрямилось, сердце забилось ровно. Словно кто-то принял за нее решение, и она согласилась, а теперь только и оставалось – все довести до конца.
Смутная мысль о том, что возможность, пусть и не очень определенная, существует, мелькнула у нее еще тогда, когда они бродили с Родионом по дому. Потом – катамаран и приступ отвращения к самой себе. Валентин на скамье с малышкой в кружевной шляпке, и позже, возле бани Смагиных, с глазу на глаз, – ужас, ненависть и полная беспомощность. И конца этому не предвиделось, по крайней мере до тех пор, пока не надумала окотиться рыжая Джульетта, а Родиона не отправили за ветеринарным профессором.
Только тогда Марта поняла, что Инна Семеновна будет занята исключительно кошкой, а на втором этаже вообще никого нет.
Вспыхнуло, обозначилось в деталях и так же внезапно погасло.
Она все еще оставалась за столом, место слева, где раньше сидел Родион, опустело, перед ней стояли тарелка и бокал с соком, но заставить себя проглотить хоть что-нибудь Марта не могла. Дурнота, преследовавшая ее весь день, мгновенно прошла, и сейчас она чувствовала себя как стрела, перед которой нет ничего, кроме цели. Оставалось поймать момент, когда никто не смотрит.
Он и наступил. Дядя Савелий поднялся и полез из-за стола, развалистой походкой направляясь из-под навеса беседки к очагу. Гости нестройно зашумели, кое-кто присоединился к хозяину, а отец с Валентином еще раньше улетучились из ее поля зрения. Оба они сегодня все время держались рядом, будто бы дружески беседуя, и Марта никак не могла понять, в чем причина.
Но это уже не имело значения. Главное сейчас – чтобы никто не обратил на нее внимания.
Марта исподлобья взглянула на мать, потом на сидевшую напротив темноволосую женщину, убедилась, что та не смотрит в ее сторону, и выскользнула из беседки, сразу же свернув за угол. Прямой путь через лужайку оказался закрыт – там на самом виду топтались отец и дядюшка. Валентин жестикулировал и озирался, вертя головой, что-то втолковывал отцу.
Она нырнула за гостевую беседку и с отсутствующим видом, словно не зная, чем заняться, неторопливо побрела вдоль ограды, глядя под ноги. Миновала с тыльной стороны очаг, у которого хлопотал Савелий Максимович в окружении других мужчин, а еще через несколько шагов оказалась на площадке перед гаражом, где сгрудились машины гостей. Пригибаясь и прячась за их корпусами, Марта пересекла площадку, свернула за угол флигеля и остановилась.
Теперь оставалось преодолеть длинный открытый участок между флигелем и ступенями, ведущими на террасу. Это ей также удалось, и она взлетела по ступеням и юркнула в холл, отметив при этом, что никто из тех, кто терся вокруг беседки, даже бровью не повел в ее сторону.
На всякий случай у нее была заготовлена отговорка насчет того, что ей срочно приспичило в туалет. Однако туалет находился на первом, и чтобы объяснить, что она делает наверху, пришлось бы срочно выдумывать что-нибудь поубедительнее. Но в этом Марта предпочла положиться на того, кто принял за нее решение, а самой пока продолжать действовать.
Отдышавшись, она на цыпочках поднялась по лестнице и немного подождала наверху. Повсюду было тихо. То есть нет, конечно же, – из сада доносились разные голоса, разбилось что-то не очень крупное, кто-то охнул, выругался, вокруг засмеялись, – но здесь, на втором, только осторожно поскрипывала паркетная доска, когда она, не двигаясь с места, переносила вес тела с одной ноги на другую.
Медленно, словно входя в незнакомую воду и пробуя дно босой ступней, Марта двинулась через большую столовую, потом свернула в коридор и начала приближаться к дверям кабинета полковника. Через каждые два-три шага она останавливалась и снова прислушивалась.
Никто не помешал ей приоткрыть дверь и протиснуться в это угрюмое помещение, где со стены враждебно таращился клыкастый кабан и тянулась когтями из-под стекла несчастная отрубленная тигровая лапа.
Не теряя ни секунды, Марта сразу же двинулась к столу. Она в точности, до последней мелочи, помнила все, что проделывал Родион, поэтому первым делом сунулась под крышку в поисках ключей, совершенно не обратив внимания на то, что они торчат прямо на виду, в скважине верхнего ящика. А как только заметила – схватила и бросилась отпирать стальной ящик, чтобы взять вещицу, без которой ничего не получится. Помнила она и о том, что ключ в хитром замке поворачивается совсем не так, как обычно.
«Браунинг-бэби», про который было известно, что он заряжен, она сунула в просторный накладной карман шортов, слегка удивившись, какой же он тяжелый, хоть и помещается на ладони. Застегнула кнопку, вынула из другого кармана пару салфеток, прихваченных со стола, и, как полагается в детективных сериалах, протерла стальную поверхность там, где к ней прикасалась.
Возвращая ключ на место, на секунду замешкалась, но все же отперла ящик письменного стола, потянула к себе и заглянула. Деньги! Слева, на самом виду, лежала пачка в надорванной банковской упаковке. Новенькие стодолларовые купюры.
Марта заколебалась. Внезапно будто что-то толкнуло ее под руку – двумя быстрыми движениями она отделила от пачки две трети, на глаз прикинув, сколько там может быть, и запихнула в задний карман. Задвинула ящик, заперла и тем же быстрым движением протерла головку ключа и лицевую панель, уронив скомканную салфетку, которая закатилась куда-то под стол.
Искать времени не было.
Уже спускаясь в холл, она спросила себя: зачем? Для чего ей понадобились эти деньги? Ответа не последовало. Вместо этого голосишко в голове, тонкий, как у девчонки лет семи, противно пискнул: «А как ты думаешь, рыжая, сколько бы твой дядя Савелий согласился заплатить киллеру, чтобы отделаться от своего младшего братца?..»
Спустя две минуты Марта уже сидела на своем месте за столом, поглядывая на мать и ловя паузу, когда можно будет встрять со своим якобы капризом. Родион обещал ей прогулку по озеру и рыбалку, а теперь его нет, и когда вернется – будет поздно, начнет темнеть, и ничего, ну совершенно ничего уже не получится…
С этим она и сунулась к матери, воспользовавшись тем, что она наконец-то расслабилась, а отца не было поблизости. При этом вела себя в точности как та противная девчонка из головы – жалобно заглядывала в глаза, нудила, давила и настаивала, пока мать не заколебалась.
Тяжесть в раздутом кармане шортов все время отвлекала, не давала сосредоточиться, и Марта осторожно сунула туда руку, ощупала прохладный рубчатый металл и обнаружила, что кроме пистолета в кармане находится мобильник. Совершенно машинально, продолжая настаивать и клянчить, она вынула телефон и положила на скатерть рядом с чьей-то тарелкой. Теперь оттянутый карман не должен так бросаться в глаза.
Наконец мать, уже накаляясь, проговорила:
– Марта, да ты просто рехнулась! Ты что, в самом деле думаешь, я отпущу тебя одну? На незнакомом водоеме, да еще и на лодке, которой ты вообще не умеешь управлять? Что за дикая блажь?
– Как это не умею! – взвилась Марта, чувствуя, что все висит на волоске. – Почему? Родион меня научил, когда мы с ним плавали днем, я…
– Плавали – и отлично. Довольно. Что с тобой творится? Я тебя просто не узнаю! И дядя Савелий наверняка не разрешит…
– Но ма-ам!.. – жалобно взвыла Марта. – Если ты думаешь, что без взрослых никак – пусть кто-нибудь поедет со мной. Вот дядя Валентин, например…
Она даже не посмотрела в ту сторону, где он сидел. Боялась спугнуть. Знала, что все слышит, и догадывалась, что у него сейчас на уме. Сомневается. Не может понять, в чем дело. Ищет – где подвох, и не верит, что она говорит всерьез.
Знала Марта и о том, что именно в конечном счете перевесит любые колебания.
– Валик?! – полувопросительно адресовалась к брату мать.
– Да, Саша? – отозвался он, делая вид, что не следил за их с Мартой переговорами.
– Ты не хочешь чуть-чуть прогуляться? Эта девчонка меня сейчас с ума сведет!
– А в чем там у вас дело? – спросил он, аппетитно закусывая маринованным огурчиком.
– Съезди с Мартой прокатиться на этом чертовом катамаране. Я тебя прошу. Одну ее я боюсь отпускать.
Голос сестры звучал не особенно уверенно.
– Х-м-м… – Он потянулся, сцепив пальцы и откинувшись на спинку пластикового кресла, потом прищурился и быстро взглянул на Марту, которая ждала, потупившись. – Ну… почему бы не доставить маленькое удовольствие любимой племяннице?
– Очень обяжешь, – с облегчением вздохнула Александра, выбираясь из-за стола. – Сейчас схожу к Савелию, узнаю, что он об этом думает…
Марта не стала ждать – захлопала в ладоши и пулей сорвалась со своего места, бросив на ходу: «Жду на причале!» Мать проводила ее возгласом:
– Бейсболку не забудь захватить! Голову напечет! – И добавила, обращаясь к брату: – Только я прошу тебя, Валентин, – не больше часу. Не заплывайте далеко…
Промчавшись по гравийной дорожке, Марта обогнула старую иву. Под подошвами кедов загудели толстые доски причала. Поплавки катамарана сверкали на солнце, как яичный желток, а само светило уже начало клониться к западу и теперь находилось справа – примерно там, куда она собиралась плыть.
Она спрыгнула в кокпит, оглянулась на пока еще пустой берег и распахнула бардачок, находившийся под приборной доской. Сунула туда пистолет и мгновенно захлопнула. Затем присела на корточки и пересчитала деньги. Тридцать одна купюра.
Тридцать зеленых сотенных Марта переложила в тот карман, где раньше находилось оружие, а одну оставила в заднем – он надежно застегивался на кнопку. Одновременно ей пришло в голову, что если доллары не пригодятся, вернуть их на прежнее место будет гораздо труднее, чем взять.
Наклонившись, Марта сполоснула испачканные ружейной смазкой руки. Масляные пятна остались и на шортах, белесая радуга расплылась по воде, но тут уж ничего не поделаешь. Теперь оставалось набраться терпения и доиграть свою роль до конца.
Она перепрыгнула с катамарана обратно на причал и тут же с досадой вспомнила, что ее мобильник остался лежать на столе в беседке. Какая глупость! Но возвращаться нельзя – вдруг мать передумает, да и поздно, не успеть: вот он, уже спускается к причалу, насвистывая бодрый мотивчик.
Марта наклонилась и стала отвязывать причальный конец. Валентин тем временем подошел вплотную, остановился и стал наблюдать, как девочка возится с тугим узлом нейлонового тросика. Наконец узел поддался, и она выпрямилась.
На его губах играла ухмылка. Лицо лоснилось от выпитого. Через плечо Валентина был переброшен сложенный вчетверо плед, которым он где-то успел разжиться, а в руке болтался раздутый пластиковый пакет.
– Это еще зачем? – спросила Марта.
Он перепрыгнул с причала на палубу катамарана, покачнулся, поймал равновесие и забрался в кокпит. Затем свернул плед еще раз вдвое и бросил на сиденье рядом с собой. Только после этого проговорил:
– Тебе под попочку. Зачем, спрашиваешь? Причалим в каком-нибудь уютном местечке, устроим ма-ахонький пикничок. Ты да я. Сок, сладкое, даже полбутылки винца имеется. Или откажешься – папа-мама запрещают?
Он все еще гадал – что у нее на уме. Не верил удаче и провоцировал. Но глаза блестели и слегка косили от возбуждения.
Марта перебралась на катамаран и ногой оттолкнула суденышко от причала. Уселась на водительское место, убрав оттуда плед, надвинула на глаза козырек бейсболки и взглянула вопросительно.
Дядюшка хмыкнул.
– Ты и в самом деле знаешь, как обращаться с этой калошей? На меня не рассчитывай – я в этом профан. Могу на веслах, но что-то я их тут не вижу.
– Не беспокойтесь. – Марта тоже заметила, что кургузых алюминиевых весел, похожих на ложки, больше нет – должно быть, Родион унес их в сарай. А затем последовательно, одну за другой, нажала все нужные кнопки. Стрелки качнулись, мотор вздрогнул и тихонько заработал на самых малых оборотах. Она вывернула руль, потому что течение понемногу прижимало катамаран к тростнику, и направила суденышко в проход.
Как только они оказались за краем тростника, Марта прибавила скорость. Теперь катамаран шел к середине озера; он хорошо слушался руля, и легкий ветерок, тянувший с запада, почти не сбивал его с курса. Но чем дальше уходил берег, тем скованнее вел себя ее спутник. Открытой воды Валентин явно побаивался.
Он притих, отодвинулся от борта, опустил свою горячую влажную ладонь на ее голую коленку и сжал. От него явственно попахивало спиртным и еще чем-то. Марте этот запах напомнил, как пахнут утром кучки водорослей на море, накануне выброшенные прибоем: йодистая растительная гниль, подсыхающая на солнце морская соль, крабья падаль. От прикосновения он забыл о своих страхах и снова завелся.
– Так куда путь держим, Марточка?
Она и сама пока еще не решила. Как можно дальше от Шаур.
– Убери лапу! – не оборачиваясь, Марта смахнула с колена чужую руку и огляделась. – На тот берег. Там симпатичные места, мне Родион сегодня показывал. Как раз для твоего пикничка.
– Супер, – с натянутым оживлением воскликнул Валентин. – Вот и дуй туда, мышка! А это корыто может ползти быстрее?
– Может, – сказала Марта и тут же сбросила обороты мотора, раздумывая, как поступить. Слева виднелась тростниковая отмель, где они с Родионом побывали днем. До противоположного берега отсюда больше километра. Подножие возвышенности, которая торчит на берегу, совершенно голое, а это идет вразрез с ее планами. Зато в той стороне, где сейчас висит низкое солнце и далеко в озеро выступает темный силуэт мыса, клубятся заросли. Что там, за мысом, она не знала, но Родион упоминал какой-то Гавриловский плес.
Она осторожно повернула руль, прицелилась на самый кончик мыса, и катамаран снова начал набирать скорость. Сейчас Марта жалела, что он такой неповоротливый и не может двигаться вдвое быстрее. Но тут был и плюс: чем ближе к сумеркам они окажутся на берегу, тем лучше. На озере все еще немало лодок с рыбаками, а желтый катамаран – штука приметная.
От лодок она и сейчас старалась держаться подальше. Две-три стояли на якорях почти у них на пути, и пришлось описать широкую дугу, чтобы не оказаться слишком близко. С самой крохотной лодчонки, ощетинившейся удилищами, им помахали.
Марта нахмурилась – этого только не хватало. Скорее всего, там рыбачит приятель Родиона, Володя. Несмотря на расстояние, она узнала его сутуловатую фигуру и старую шляпу, но ответить и не подумала. Валентин заерзал, почему-то согнулся, словно его внезапно заинтересовало днище кокпита, но вскоре выпрямился – лодки остались далеко позади.
Временами Марте начинало казаться, что она слышит буквально все, о чем он думает. Этот человек так давно, так осторожно, изобретательно, подло и безуспешно охотился за ней, что сейчас возможность заполучить добычу в полное свое распоряжение его буквально опьяняла. Она чувствовала, как он мучительно напряжен, как единственная мысль, будто заноза, ноет и распухает в нем, и как лихорадочно он боится упустить то, что, как ему казалось, само идет в руки. Добровольно, без всякого насилия и принуждения. И все-таки еще не может опомниться от удивления. Потому что она сама его позвала. Ничего подобного с ним пока не случалось.
Словно в подтверждение, он снова потянулся, медленно провел рукой от ее затылка вниз, ненадолго задержавшись там, где находилась тугая резинка шортов, и спросил:
– А скажи-ка, лягушечка, с чего это тебе вздумалось прокатиться со мной? Ты же меня вроде как не жалуешь?
Марта дернула плечом и отвернулась, глядя на носовую часть левого поплавка: там вздувался маленький зеленоватый бурунчик. По мере того как солнце скатывалось к горизонту, все вокруг окрашивалось в медные тона, даже поверхность озера.
– А с кем же еще? – сказала она первое, что пришло в голову. – Никто бы не поехал. Все думают, что это какая-то блажь. А я просто хотела доказать Родиону…
– Родиону? – переспросил он.
– Ну да.
– Чем же это он перед тобой провинился?
– Не люблю, когда люди не держат слово. Он мне кое-что обещал.
– Понимаю, – с насмешливой готовностью закивал Валентин. – Ты у нас, лягушечка, гордая.
– У меня, между прочим, имя есть, – огрызнулась Марта.
Валентин засмеялся, поскреб в ухе и быстро понюхал пальцы. Жест был до того гнусный, что Марту передернуло.
Они как раз огибали оконечность мыса. И как только мыс остался позади, открылось обширное пространство совершенно неподвижной зеленовато-розовой воды, окаймленное низкой дугой сильно заросшего берега. Ни одной лодки вокруг. «Так это, значит, и есть Гавриловский плес», – сказала про себя Марта, поворачивая к берегу.
Вблизи местечко оказалось так себе – ольховник, водомоины, переплетенные щупальца корней, свисающие над водой, заросли тростника с редкими просветами. Глухие дебри, не видно даже следов старых стоянок, значит, по суше рыбаки сюда не добираются.
В полусотне метров от берега Марта снова повернула, и катамаран неторопливо пополз параллельно береговой полосе, пока она высматривала, куда бы причалить. Она попробовала прибавить скорость, но почему-то ничего не получилось, а в следующую минуту на приборной панели замигал красный светодиод. Ровное бормотание мотора стало тоном ниже.
– Что случилось? – встревожился Валентин.
– Чепуха, – сказала Марта. – Не ту кнопку нажала.
Суденышко вело себя в точности как издыхающий мобильник, и Марта слегка запаниковала, вспомнив, что Родион говорил про аккумулятор. Но даже это сейчас не казалось ей важным. Впереди появился просвет в зарослях, к воде сбегала небольшая глинистая осыпь, к которой можно было причалить. Она торопливо заложила вираж, пока мотор еще кое-как тянул, направила катамаран прямо к берегу и выключила питание.
Толчок – и поплавки по инерции с влажным шорохом врезались в береговую отмель.
2
«Приехали», – сказала Марта, стараясь спрятать поглубже охватившую ее тревогу. Пока они плыли сюда, а присмиревший на воде дядюшка только предвкушал продолжение, все, что она задумала, казалось ей нереальным. Вроде тех полудетских фантазий насчет того, что бы она с ним сделала, если бы это было в ее власти. Но теперь отступать было некуда – в самом буквальном смысле слова, и она это знала.
Валентин выбрался из кокпита, прихватив плед и пакет, протопал по палубе в носовую часть катамарана и спрыгнул на берег. Затем поднялся вверх по осыпи и стал осматриваться, вытягивая шею, – выбирал место.
Что он там высмотрел, Марта не видела. Пришлось пойти следом. За бровкой склона лежала небольшая травянистая прогалина, со всех сторон окруженная ольховником и кустами лещины. У дальнего края было сыро, там начиналась низина, которую скрывали заросли, слева возвышался небольшой пригорок, наполовину покрытый отцветшими стеблями иван-чая. Не было ни старых кострищ, ни обычного мусора – словно про это место все на свете забыли. Прогалину перекрывала густая тень – до заката оставалось не так уж много времени.
Валентин направился к пригорку, бросил плед на траву, постоял, глядя на небо, потянул носом медленно остывающий воздух и вдруг мечтательно пробубнил:
– Да тут прям рай… Правду говорю, Марточка?
Он уже не суетился, не горел, не задыхался, как бывало, когда ему удавалось настичь ее на короткое мгновение в каком-нибудь закоулке их квартиры. Здесь, на суше, он окончательно почувствовал себя хозяином положения. Вокруг ни души, без лодки к этому берегу вообще не подобраться.
– Угу, – кивнула она. – Я, пожалуй, схожу искупаюсь. А вы тут хозяйничайте.
Он дернулся было возразить, но внезапно передумал. Начал аккуратно стелить плед и выкладывать все, что притащил с собой в пакете, на трухлявый пенек, торчащий прямо посреди пригорка.
Марта спустилась к воде. Расшнуровала кеды, сбросила шорты и футболку и осталась в купальнике. Затем собрала одежду и, шлепая по мелководью, перенесла на катамаран. Сунула шорты с тремя тысячами в кармане отдельно под сиденье и на всякий случай попробовала главную кнопку. Движок не шелохнулся, только красный огонек на щитке помигал и тоже погас. Все.
Так она себе и сказала: вот и все. Вошла в воду, неторопливо проплыла стометровку медленным кролем, глядя прямо на закатное солнце, перевернулась на спину, послушала гул в ушах и вернулась.
Валентина не было видно – наверно, все еще возился на поляне. Марта снова забралась на катамаран, открыла бардачок и переложила пистолет в карман шортов, еще раз удивившись, какой он маленький, меньше игрушечного пластмассового. На какое-то мгновение накатила дурнота, заколотилось сердце, снова заныло внизу живота, но она с этим справилась.
Стоя на палубе, начала натягивать шорты прямо поверх купальника, взялась за футболку – и вздрогнула. Он появился совершенно бесшумно и теперь сидел на корточках на откосе, пристально разглядывая ее плечи, узкую полоску купальника, едва прикрывающую крохотные напряженные соски, смуглый живот и влажные короткие волосы. Обычно острое и напряженное, лицо Валентина сейчас морщилось, плыло, беспрестанно меняло выражения, словно было сделано из воска, который комкала и сминала чья-то рука. Глаза прятались в щелках, но Марта заметила, как остро и возбужденно они блестят.
Она выпрямилась и встряхнула футболку, расправляя.
– Дурочка! – хрипло сказал он. – Сними мокрое. Никто не увидит, кроме нас с тобой, тут никого нет.
– Может, мне совсем раздеться? – с вызовом спросила Марта.
– Было бы неплохо, – коротко хохотнул он. – Тебе, наверно, говорили, что ты красивая? Всякие мальчишки, Родион опять же? И целоваться ты, наверно, уже умеешь?
– Нет. Меня эта чепуха не интересует.
– Вот как? Тебя долго не было, и я уже подумал, что ты решила сыграть со мной в кошки-мышки. Бросить беспомощного дядю на необитаемом берегу и уплыть. А почему не уплыла?
– Иди отсюда, – сказала она, невольно копируя интонацию взрослой женщины. – Хватит глазеть. Я сейчас…
Как только он скрылся за кустами, Марта натянула футболку, еще раз проверила, все ли на месте, и вдруг почувствовала, что ее бьет дрожь.
Зато Валентин совершенно успокоился. Опустился на плед, отхлебнул вина, сорвал травинку и пожевал. Горький травяной сок смешался со вкусом чилийского каберне. Внезапно ему пришло в голову, что ведь он на самом деле влюблен в эту строптивую девчонку. Давно и, похоже, всерьез. Но сестра этого никогда не поймет, не говоря об ее отце. Поэтому все будет так, как он и рассчитывал. Не пройдет и получаса, как он ее разденет. Главное, чтобы она не слишком сопротивлялась, не визжала, не пустила в ход ногти. Не помешала ему. Потому что если он потеряет контроль, может случиться всякое. В таких обстоятельствах он за себя не в ответе.
– Иди сюда, садись рядом, – сказал он, как только Марта показалась на прогалине. – Что ты там стоишь, как испуганная нимфа? Хочешь вина?
Она пожала плечами.
– А я ведь, – продолжал он, – и в самом деле подумал, что ты собралась надо мной подшутить.
– Какие шутки, – не разжимая зубов, проговорила Марта. – Я ведь не просто так позвала тебя прокатиться.
– Понимаю. Девочка созрела. Я тебе помогу, и все будет просто отлично. Ты даже не представляешь…
– А как же твоя невеста? – насмешливо спросила она.
– Присаживайся. Сейчас я тебе все объясню, – нетерпеливо проговорил он.
Марта провела ладонью по волосам и уронила руку, коснувшись кончиками пальцев тяжести в правом кармане. Но с места не двинулась.
– Хочешь знать, – сказала она, – чего я сейчас хочу больше всего на свете?
– Догадываюсь, – Валентин перевернулся на бок и приподнялся, опираясь на локоть и не сводя с нее пристального взгляда.
– Не догадываешься. Я хочу, чтобы ты сгинул. Причем окончательно. Чтобы больше не поганил наш дом. Чтобы тебя вообще не было! Понятно?
Выкрикнув эти слова, она вдруг с отчаянием почувствовала, что весь ее план – полная чепуха. Ничего не получится.
– Что ты задумала, Марта? – с натянутым смешком произнес он. – Ну, бросишь ты меня здесь, а дальше? Что ты скажешь родителям? Что я утонул? Что высадился на берег и скрылся в неизвестном направлении? Кто тебе поверит? Не будь такой глупышкой – никуда ты от меня не денешься…
– Поверят. Ты всегда делал только то, что тебе в голову взбредет.
– Кто тебе это сказал? – Теперь он тянул время, исподлобья поглядывая на нее и что-то прикидывая в уме.
– Мама.
– Значит, сестра считает меня человеком, который способен на необдуманные поступки?
– Мне все равно, – сказала Марта, – что она о вас думает. И знать не хочу.
– И куда же, по-твоему, я должен отправиться? Дома все мои вещи, компьютер, документы… Послушай, давай договоримся – завтра же, как только мы вернемся в город, я уйду. Раз уж я всем в тягость. Сниму жилье и перееду. Тебя это устроит?
Он протянул руку – словно просил милостыню. Марта отшатнулась, отстегнула клапан заднего кармана и нащупала свернутую вдвое пачку долларов.
– Сейчас, – твердо сказала она, забывая о том, что от катамарана никакого толку. – Назад я с вами не поплыву. И с вещами вашими разберемся потом. Вот деньги – можете проваливать куда угодно.
Она скомкала купюры, швырнула на плед прямо перед его носом и добавила:
– Запомните твердо: если еще раз появитесь в нашем доме, я все равно вас убью.
– Вот, значит, как? – Он мельком покосился на доллары, потом все-таки поднял, неторопливо разгладил и сунул в нагрудный карман светлой рубашки. – Мы уже опять на «вы»? Ты это все сама придумала или богатенький мальчик Родя надоумил?
– Заткнись, – сказала Марта. – Заткнись, сволочь!
– А твой обожаемый кузен случайно не рассказал тебе, что ты всю жизнь прожила с чужими людьми?
Она молча смотрела. Ладони неожиданно стали влажными.
– Выходит, ты до сих пор ничего не знаешь, золотце мое? – в голосе Валентина зазвучало вкрадчивое сочувствие. – Ни того, как одну крохотную девочку бросила сразу после родов ее распутная мамаша, пьяная деревенщина, ни того, что твои приемные родители забрали тебя из приюта, потому что моя сестра Александра не хотела рожать сама, а твой будущий отец вбил себе в голову, что ему нужен ребенок? Ты в самом деле не в курсе?
– Врешь! – в ярости выкрикнула она, отступая к кустам, потому что Валентин неожиданно рывком вскочил на ноги. – Ты специально все врешь! Я тебя ненавижу…
– Чистая правда, – проговорил он, дернув острым плечом. – Зачем мне врать? Я же тебя люблю, девочка, – ты разве еще не догадалась? Мы с тобой так похожи, и разница в возрасте тут ни при чем: тебя удочерили, я вырос без матери и отца… Это же классная идея, просто блеск, – давай свалим отсюда вместе! Ты да я, и больше никого на всем этом паскудном свете…
– Так вот, значит, что ты называешь любовью? – спросила Марта.
– Эй, эй, ты что – совсем рехнулась? – забормотал Валентин, пятясь. Прямо в живот ему смотрел слепой зрачок кургузого ствола. – Брось сейчас же эту штуку, брось!..
– Вот это ты называешь любовью? – повторила Марта, все крепче сжимая рубчатую рукоятку «Бэби» в потной ладони и опуская большим пальцем рычажок слева.
В следующую секунду пистолет дернулся, глухо кашлянул, облачко сухой трухи и мелкие щепки взлетели от пня. Стоявшая на нем бутылка опрокинулась, и темное винное пятно начало расползаться на расстеленном на траве клетчатом пледе.
Валентин отпрыгнул, метнулся из стороны в сторону и бросился прочь. В дальнем конце прогалины он с треском вломился в глухие заросли черемухи и орешника, и густая листва, в полусумраке казавшаяся почти черной, сомкнулась за ним. Но до того Марта успела еще раз поймать его спину на мушку и нажать спусковой крючок.
Вместо выстрела раздался пустой щелчок бойка. Она нажала еще раз, оттянула затвор – и окончательно убедилась, что на все про все у нее был один-единственный патрон.
Из зарослей донесся далекий треск сучьев, хлюпанье болотной жижи в низине и сдавленное восклицание. Потом все стихло.
Теперь она была уверена, что Чужой не вернется. Даже за мобильным, забытым на месте несостоявшегося «пикничка». Марта наклонилась, подняла телефон и взглянула – связь была отключена.
Она спустилась к кромке воды. Солнце село, и, как бывает в августе, с каждой минутой сумерки становились все плотнее. Вода налилась свинцовой тяжестью, но оставалась по-прежнему гладкой, как лист новенькой жести. От нее тянуло прохладой. Дальний берег, на котором находились Шауры, превратился в шершавую чернильную полоску.
Марта размахнулась, зашвырнула новенький плоский «айфон» так далеко, как только смогла, посмотрела, как широко и неторопливо расходятся по плесу круги, и повернулась к катамарану. В принципе, даже если грести какой-нибудь доской, часа за три можно пересечь озеро. Однако возвращаться к Смагиным она не собиралась. Потому что еще не решила, что ей делать с тем, что сказал Валентин.
Она разулась, зашла в воду и стащила катамаран с отмели. А когда он закачался, почуяв под собой глубину, изо всех сил оттолкнула суденышко от берега. Катамаран проплыл по инерции метров двадцать, а затем его подхватило поверхностное течение и понесло все дальше и дальше, пока он не превратился в темное бесформенное пятно на фоне светлой полосы заката.
Марта постояла, покусывая верхнюю губу, как всегда в тех случаях, когда не могла сразу принять решение, а потом повернулась и пошла по мелководью вдоль берега в сторону мыса, рассчитывая рано или поздно набрести на тропу, которая приведет ее к проселку. Вспомнив о пистолете, который машинально сунула в карман, она достала его и бросила в гущу первого попавшегося куста.
Там, где рос тростник, ей приходилось выбираться на берег и двигаться напрямик через заросли. Здесь было темно, ныли комары, сухие ветки и малинник царапали колени и щиколотки, поэтому она старалась держаться как можно ближе к озеру. Через полчаса Марта почти добралась до конца излучины плеса. Заросли как будто начали редеть, когда низ живота снова пронзила острая боль.
