Текст книги "Черный фотограф"

Автор книги: Светлана Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

11

Элегантно одетый молодой человек сидел за столиком уютного кафе. Журчала легкая музыка, на столике лежал букет недорогих цветов. Тяжелые портьеры на окнах создавали полумрак, необходимый для уюта. Со стороны Соколовский, а это был именно он, выглядел как влюбленный, с трепетом ожидающий свою пассию. Он вздыхал, смотрел на часы, теребил бахрому салфетки – короче, делал все, чтобы убить время.

В кафе вошла высокая красивая девушка с правильными чертами смугловатого лица, ярко-алой раной рта и тяжелой копной темных волос на голове. Она не глядя сбросила шубу на руки подбежавшего гардеробщика и, осматриваясь, прошла вдоль столиков. Все мужчины в кафе как по команде повернули головы. Кое-кто вздохнул: надо же, какая стильная особа! Соколовский же только равнодушно скользнул беглым взглядом и отвернулся – не узнал. Между тем девушка села к нему за столик и, улыбаясь, проговорила низким бархатным голосом, который вызывал стойкие ассоциации с экранными дивами:

– Привет! Давно ждешь?

Некоторое время Леня оторопело смотрел на нее, пока наконец до него не дошло, кто перед ним сидит.

– Светка! Ливанова! Ты ли это? – От избытка удивления Леня встал и поцеловал руку девушке. – А я тебя и не узнал. Какая ты стала! Кто бы мог подумать… – растерянно бормотал он, и ему сразу стало неудобно за скромное кафе, две чашки остывшего кофе и пару несвежих пирожных. Такая роскошная женщина требовала дорогого обрамления.

– А я тебя сразу узнала, – проговорила Ливанова своим бархатным голосом. – Чего это ты решил старых знакомых вспомнить?

– Таких старых знакомых невозможно забыть, – галантно журчал Леня. – И где были мои глаза, не понимаю… Такую девушку не разглядел!

Чтобы сгладить некоторую образовавшуюся неловкость, он заказал шампанское. Изящно потягивая вино из бокала, девушка спросила:

– Ты меня пригласил, чтобы наговорить мне комплиментов или чтобы детство вспомнить?

– Ни то, ни другое… – От воспоминаний пришлось вернуться к делам. – Вот что меня интересует. Я слышал, что ты с Феофановым встречалась, на работу хотела к нему устроиться. Не расскажешь, какой он, и вообще что и как?

– И это все? А я-то думала… Слушай, а зачем тебе? Гнилой мужик, лучше не связывайся. Да что я говорю, ты же сам все это знаешь!

– Считай, что меня просто попросили об этом узнать. Не хочешь сделать любезность другу детства?

– Охотно. Так что тебя интересует?

– Для начала, где располагается его контора и как называется?

Ливанова достала записную книжку, полистала ее, перебирая исписанные страницы длинными пальцами, и протянула собеседнику:

– Записывай. «Август ЛТД», вот адрес. Заместитель генерального директора, то есть своей жены.

– Это я знаю. Ты была у него?

– Естественно. Я хотела к нему устроиться на работу, а он вместо работы предложил мне встретиться в свободное от служебных обязанностей время.

– Интересно… – Соколовский даже оторвался от записной книжки. – А ты что?

– Послала его к черту. На кой мне этот старый хрен сдался? Я с детства помню его козлиный голос: «Светочка, детка, поцелуй дядю Толю». – Девушка достала длинную сигарету и элегантно закурила. – Ну, ты же помнишь его, какими маслеными глазками он на всех женщин смотрел. Противный старичок.

– Не, не помню, – задумчиво протянул Леня. – Меня это раньше мало интересовало. А скажи, он тебе предлагал постоянные встречи или как?

– Короче, говоря русским языком, он предложил мне стать его постоянной любовницей с твердым месячным содержанием. Я отказалась. Ну, ты понимаешь почему.

«Сведения что надо, – размышлял Леня. – Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит».

– Слушай, Светка, у меня гениальная идея. Она может тебе не понравиться, но ты не обижайся… Я надеюсь, все останется между нами, если тебя что-либо не устроит…

– Колись, – сказала Ливанова, стряхивая пепел в блюдечко. – Я вся обратилась во внимание.

– Как ты считаешь, у нашего дяди Толи денежки водятся?

Девушка кивнула головой:

– Не без того.

– Вот я и предлагаю тебе пощипать его немного. Короче, идея такая. Ты ему звонишь, говоришь, что, мол, одумалась, согласна, тяжелые обстоятельства вынуждают. Вы встречаетесь, я снимаю вашу встречу на пленку, это все довольно легко сделать. Потом мы ему говорим: «Плати, дядя Толя, «зелеными», если не хочешь, чтобы тетя Вика полюбовалась на твои проделки». Я думаю, он заплатит. А деньги пополам. Идет?

Ливанова, опустив длинные ресницы, рассматривала свои огненно-красные ногти и краешком рта задумчиво выпускала дым. Помолчав, она с растяжкой сказала:

– Ты не учел одного обстоятельства. Мне это все не надо.

– Тебе не нужны деньги? – удивленно спросил Леня.

– Можно сказать, что нет. Во всяком случае, не от такого человека и не таким способом. Грязновато это все.

Леня только развел руками:

– За чистую работу мало платят. Кроме того, мне хочется его немножко потрепать. Не все коту масленица.

– А, романтическая кровная месть… Теперь понятно. Но есть еще одно «но». Я выхожу замуж, и пачкаться перед свадьбой мне нет резона. И мотив мести мне совершенно не близок. Так что извини.

– Понятно, – разочарованно протянул Леня. – Ну, нет так нет. Мне эта идея только что в голову пришла. Может быть, она не совсем удачная. Не обижаешься?

– Да нет, – сказала девушка, собираясь уходить и складывая зажигалку и сигареты в сумочку и подводя губы. – Так вот чем ты занимаешься, друг детства… Ну ладно, мне пора. Цветы, очевидно, предназначались мне?

– Да-да, бери, – рассеянно проговорил Леня. – А чем фирма его занимается?

– По-моему, торговля лесом. Но ты классно все-таки придумал. Если его жена узнает про что-нибудь подобное, ему точно каюк. Она ему устроит вырванные годы. Он там никто, я видела, как он перед ней стелется. Боится. А ей, кажется, надоели его закидоны… Она там всем заправляет. И меня она на работу не взяла именно поэтому… Да мне, ты знаешь, плевать, не очень-то и хотелось. Ну, пока, Ленечка, маме и папе привет. Не бойся, этот разговор останется между нами. До встречи.

Ливанова чмокнула друга в щеку и ушла, помахивая цветами и слегка покачиваясь на каблуках, как яхта, выходящая из гавани. Леня сидел в задумчивости и теребил край салфетки. Значит, все так, как он и предполагал. Дядя Толя, несмотря на возраст, все еще неравнодушен к хорошеньким женщинам. А жена его все так же ревнива, а кроме того, у нее в руках еще и вся полнота власти. Значит, задача обрела более-менее ясные очертания. Надо или самому спровоцировать Феофанова на любовную встречу, или выследить его. Возможно, у него уже есть любовница или даже любовницы. А нет – так будут. Да, если бы Светка согласилась, все пошло бы как по маслу. Тем более он ее хорошо знает, выкрутасов от нее ждать не приходится. Если сказала – значит, сделает. С ней было бы легко. Может быть, стоит поискать партнершу для этого дела – главное, чтобы у нее не было доисторических моральных принципов. Принципы в этом деле только помешают. Елена? Нет, она не согласится. Хотя от нее потребовалось бы лишь несколько встреч в ресторане и романтическая прогулка по набережной – большего бы ей он и сам не позволил.

«Надо поговорить с ней, вдруг согласится», – решился Леня и подозвал официанта, чтобы расплатиться.

На душе у него было очень легко. Не смущала даже неудача с Ливановой. Что ж, отрицательный результат – это тоже результат. Задача наконец была определена, условие написано, оставалось только ее решить. Но вот только какой метод решения следует выбрать, чтобы не ошибиться?

Леня шел по улице и насвистывал: «Ну, держись, дядя Толя, ты у меня попляшешь!»

К разговору с Еленой Леня долго не отваживался приступить. Он не мог решить, какой тон ему выбрать и чем мотивировать свою просьбу. Между тем Елена замечала, что все мысли ее друга заняты чем-то потусторонним, не относящимся к их совместной жизни, но на разговор не шла, предпочитая ждать, когда Леня сам все расскажет.

А пока Соколовский не спеша, осторожно выяснил, что Феофанов живет все там же и даже номер телефона у него не изменился. Ездит он на подержанной «девятке», а у его жены новенький блестящий «БМВ» и шофер. Дом Феофанова был довольно удобен для наблюдения. В центре, в плотно застроенных кварталах, здания стояли близко друг к другу, и, не выходя из подъезда соседнего дома, можно было обозревать весь двор.

Сыщик выяснил, что Виктория Александровна, как настоящая деловая женщина, уезжает на работу уже в восемь, однако сам Феофанов не торопится начать рабочий день. Он выходит из дому когда в десять, когда в одиннадцать, да и то не всегда. И возвращается рано. По вечерам иногда где-то бывает – с женой (тогда они возвращаются домой вместе) или без жены.

Дети их, два двадцатипятилетних оболтуса, жили отдельно от родителей и появлялись у них редко. Соколовский едва узнал своих давних приятелей в этих откормленных, разодетых, что называется – «навороченных» парнях, лениво подкатывавших к дому на собственных тачках. «Я тут в подъезде торчу, как дурак, косые взгляды жильцов коллекционирую, – нерадостно размышлял он, – а эти закоренелые тунеядцы живут в свое удовольствие. А ведь все могло бы быть по-другому, если бы не…» И Леня, тяжело вздыхая, смотрел на окна своей бывшей квартиры, из которой им пришлось уехать более восьми лет назад.

В страстном стремлении побольше разузнать о жизни своего нового объекта наблюдения ему удалось даже проникнуть в офис акционерного общества, воспользовавшись ротозейством охранника. Он бродил по коридорам, отыскивая кабинет заместителя, и с трудом нашел его в каком-то закутке. На дверях висела черная с золотом табличка. Леня заглянул в приемную и увидел там некрасивую пожилую секретаршу в очках, болтавшую по телефону и одновременно вязавшую что-то похожее на носок. Самого заместителя директора на месте не было.

Результаты осмотра его удовлетворили. По всей видимости, здесь и правда крутились большие деньги. «Лицо» фирмы вполне соответствовало последним представлениям деловой Москвы о красоте и комфорте: искусственные пальмы и поглощающие звук ковровые покрытия, компьютеры везде, чуть ли не в туалете, мягко освещенные коридоры просматриваются видеокамерами, которые чуть слышно жужжат, поворачивая свои головки под самым потолком.

Клиент все больше нравился сыщику. Тем более что при любом исходе Леня не был в проигрыше. Даже если Феофанов не найдет деньги, что весьма маловероятно, или откажется платить, что тоже вряд ли случится, его жена получит массу удовольствия, а шантажист – чувство глубокого морального удовлетворения. А это, если вдуматься, тоже не так уж плохо.

Итак, тянуть дальше незачем, надо подключать к делу женщину.

– Как ты относишься к приключениям? – как бы между прочим спросил Леня Елену тихим зимним вечером.

– Отрицательно, если они происходят со мной, – ответила Елена, почти не задумываясь. – Ты хочешь предложить мне путешествие на байдарках по рекам Алтая? Я не умею плавать.

– Нет, кое-что поинтереснее. Ты знаешь, я тут по делам редакции как-то был в одном офисе… Помнишь про Феофанова? Так вот, это его контора была.

– Да-а? – удивилась Елена. – Ну и как, он тебя узнал?

– Нет, его там не было, но не в этом дело. Жирует человек, прямо лоснится жиром. Это вызывает во мне вполне законное раздражение. – Леня замолк, давая ей время осмыслить сказанное. – И вот мне в голову пришла одна идея. Идея, конечно, не слишком, но для ее воплощения нужна красивая женщина. У меня есть только одна такая знакомая. Это ты. Только, ради Бога, не возмущайся и не говори, что это непорядочно, грязно и так далее. Я сам все это понимаю. Ты, главное, выслушай.

Леня вкратце изложил свой план, опуская такую немаловажную деталь, как процесс получения денег. Он мотивировал свою идею благородным желанием отомстить.

– Я, конечно, понимаю тебя, Леонид. Но что-нибудь другое ты не можешь придумать? Мне почему-то не хочется лезть с головой в эту грязь.

– Да тебе ничего и не придется делать, – объяснял ей Леня. – Ты только позвонишь и встретишься с ним пару раз, а я позабочусь об остальном. Я же всегда буду рядом.

– А если он будет приставать? – с опаской спросила Елена.

– Конечно, будет, на это-то и весь расчет. Ты даже сама должна дать ему понять, что не прочь с ним иметь дело, что согласна… А как дело дойдет до решительного момента, тут появляюсь я и…

– Неужели тебе так хочется отомстить за своего отца? – вяло спросила Елена. – Столько лет прошло…

– Еще как хочется! Ты бы видела этого откормленного борова и его деток, с которыми я учился в одном классе… Зло должно быть наказуемо. Пусть я буду орудием отмщения, если Господу Богу некогда… Понимаешь, я бы сам все сделал, но он же сразу увидит, что я не женщина. А в отношении тебя, надеюсь, у него сомнений не возникнет.

– Теоретически я согласна, – с сомнением проговорила Елена, – а практически ты еще подумай; может, что-нибудь другое изобретешь? И что тебя тянет на всякие авантюры…

– Ты не волнуйся, я тебя в обиду не дам, – уверял Леня. – Я уже все продумал до мелочей. Завтра ты позвонишь ему и скажешь, что тебе твоя подруга Ливанова Света сказала, что он ищет секретаря. Он обязательно клюнет, вот увидишь. Я эту породу знаю…

12

– Ну, ты даешь! Прирожденная артистка! – восхищался Леня, обнимая Елену после того, как она позвонила Феофанову. – И как натурально получилось! Я думаю, он решил, что ты скромная девушка, оказавшаяся в стесненных обстоятельствах, и потому согласишься на все. Вижу, как по его сытой физиономии уже текут слюнки. Значит, завтра поедем. Я тебя подожду на улице. Ты не бойся, там он будет смирный. У него знаешь какой крокодил под дверью сидит! Я думаю, он сделает тебе только известное предложение, и на этом все. Ты не должна сразу же соглашаться, можешь его для проформы немного помучить, поторговаться.

У Елены все происходящее вызывало гораздо меньше энтузиазма.

– Я чувствую себя, как шлюха на панели, – сказала она мрачно. – Я, конечно, раз уж обещала тебе, поеду, но ты сам пойми, стоит ли мне отпрашиваться с работы из-за такой ерунды.

«Эта ерунда потянет на пару-тройку тысяч долларов», – чуть было не ляпнул Леня, но вовремя прикусил язык. Эту сторону дела не стоило пока освещать.

На следующий день они поехали «наниматься на работу». Елена экипировалась под руководством самого руководителя операции. Ей надо было выглядеть достаточно скромно, элегантно, что называется, «стильно», чтобы престарелый ловелас захотел найти в себе силы и время для любовных переживаний. В ее сумочке лежал диктофон, выпрошенный Соколовским у Влады Петровны.

– Когда начнется разговор, ты нажми тихонечко вот сюда, – объяснял Леня. – А еще лучше, когда только в кабинет будешь входить. Эти записи пригодятся в дальнейшем.

Весь процесс соблазнения был тщательно отрепетирован в лицах, записан несколько раз на пленку, прослушан и откорректирован. Все движения и фразы были строго отрепетированы придирчивым режиссером. Все, вплоть до таких моментов, когда и как Елена должна была положить ногу на ногу и наклониться за платком, чтобы продемонстрировать интересный вырез платья. Леня добился, чего хотел. Елена тоже начала входить во вкус игры, и азарт ловли на живца оказался ей тоже не чужд.

– Ты, главное, не бойся говорить ерунду, – внушал Леня. – Мужчины редко слушают, что говорит хорошенькая девушка, они в основном на нее смотрят. Ну, поехали…

«Что-то долго ее нет, – волновался, топчась на улице, Соколовский. – Там уже пленка должна была давно кончиться… Черт, и зачем я ее в это дело втянул? – переживал он, чувствуя запоздалое раскаяние. – Ходи тут теперь, волнуйся».

Наконец вдалеке появилась знакомая фигурка, быстро идущая по улице. Леня кинулся к ней со всех ног.

– Ну как? Ты что так долго? – тревожно спросил он, подходя. Елена шла, сосредоточенно глядя в землю и размахивая сумкой. – Ну, не томи, рассказывай. Лен, ну ты что? Что у вас там случилось? Я ж волнуюсь.

Елена, не глядя на него, так же молча шла быстрым шагом. Тогда он встал перед ней, взял за плечи и встряхнул.

– Ну говори, что случилось? Ну?

Елена подняла глаза, в которых, как веселые бесенята, мелькали янтарные отблески, и неожиданно расхохоталась:

– Что, испугался! Так тебе и надо! – И, показав язык, пошла на остановку.

У Лени отлегло от сердца.

– Точно все в порядке? Что он тебе сказал? Что он тебе предложил? Он клюнул на тебя?

– А как же! – самодовольно сказала девушка и ехидно добавила: – Так же, как и ты.

– Хватит смеяться, рассказывай, – нетерпеливо упрашивал Леня. – Я чуть с ума не сошел.

– А я? Я рисковала своим здоровьем, а он еще и ругается. Ладно, слушай. Этот жирный тюлень предложил мне стать его любовницей, причем он будет снимать квартиру и платить мне столько, сколько я захочу. Вот теперь даже и не знаю, сколько с него запросить… – с сомнением протянула Елена. – Продешевить, сам понимаешь, не хочется. Работу придется, наверное, оставить, буду теперь заниматься только своей внешностью. Ну их к черту, эти переводы с французского!..

– Ты что, серьезно? – оторопело спросил Леня.

Елена расхохоталась:

– У тебя, кажется, мозги замерзли, надо быстро домой ехать.

Лежа на диване, Леня прослушивал кассету уже третий раз.

– Леночка, вы такая очаровательная девушка, я просто теряю от вас голову, – говорил надтреснутый мужской голос.

– Ну что вы, Анатолий Вадимович, – отвечал ему знакомый, но чуть измененный в записи голос Елены. – Я только насчет работы у вас узнать…

– Такая женщина не должна работать, это большой грех для мужчины. Вы должны цвести, как прекрасная роза в оранжерее под присмотром опытного садовника…

Диалог становился все прозрачнее и прозрачнее.

– Ну и поворковали вы там, как голубочки на веточке, – удивленно сказал Леня. – Я-то думал, ты тык-мык, да и застесняешься, а ты вон как чешешь, как будто в кино снимаешься. И все так натурально…

– А вот в этом месте он мне руку на коленку положил, – заметила Елена, прислушиваясь.

– А ты?

– А я встала и сказала, что мне пора; да ты сам слушай.

Результаты рандеву полностью соответствовали ожиданиям. Рыбка заглотнула крючок, и теперь рыбак должен был осторожно подводить ее к берегу, чтобы она не сорвалась и не ушла на глубину. А потом – резкое движение удочкой, подсечка – и добыча трепыхается, бьет хвостом, готовая к разделке.

«Рыбак» с довольным видом потирал руки. Хорошо, что и его «наживка» воспринимала все происходящее должным образом. Ей самой, похоже, даже нравилась эта игра, игра, к которой все женщины готовятся с детства: завлекать и удерживать мужчин. Где-то в глубине души Леня все же почувствовал уколы ревности. Да, он не так богат, чтобы удержать около себя такую красавицу. В любой момент может появиться вот такой обрюзгший «дядя Толя», и кто знает…

Вслух свои опасения Соколовский не стал высказывать. Он уже прокручивал в голове детали операции. Наступал самый сложный в техническом отношении этап: непосредственный сбор компромата. Задача осложнялась еще и тем, что Елена, легкомысленно игравшая роль «наживки», была далеко не безразлична шантажисту. Если бы на ее месте оказалась какая-нибудь Ливанова, Леня даже не почесался бы о ее безопасности, понадеявшись, что сама выкрутится, не маленькая. Но здесь надо было организовать дело так, чтобы все результаты грехопадения дяди Толи явно просматривались на пленке, но чтобы при этом сама Елена не стала жертвой бурных приставаний пожилого сатира. «До этого не должно дойти. Не должно».

В случае возможной опасности Леня даже был готов прекратить свое дело. Это свидетельствовало о еще небывалой в его жизни глубине чувств. И его терзали не то беспокойство, не то угрызения совести, что он собственноручно втягивает в это свою Елену. «Что же делать? – маялся он. – Что бы такое придумать?..»

– Ты ему сразу не звони, – поучал опытный сердцеед Соколовский. – Он должен помучиться немного, дай ему возможность лишний раз о тебе подумать, поволноваться: согласишься ли. Чем дольше добывается победа, тем приятнее вкушать ее плоды.

– Какой ты неоценимый знаток мужской психологии, – ехидно парировала Елена. – Чувствуется богатый опыт в этом вопросе.

Выполняя желания руководителя операции, Елена только через неделю позвонила порядком истомленному ожиданием Феофанову. Готовый на все ее условия, влюбленный мужчина просил у нее только одной милости – встречи. И возможности целовать ее божественные ручки.

– Смотри, только ручки, – строго напутствовал перед свиданием Леня. – Для начала разреши сводить себя в ресторан, а потом я придумаю, как и где его обработать.

И потянулась канитель из свиданий, слежки, лавирований между желанием поддерживать отношения и нежеланием эти отношения углублять и придавать им статус интимных. Бедная Елена выкручивалась как могла, с каждой встречей ей все труднее становилось сдерживать распалившегося старичка. А Феофанов пылко требовал доказательств любви, но пока отваживался только на родительский поцелуй в лобик или в щечку. Девушка позволяла ему приглашать себя в рестораны, водила его по театрам и паркам, мотивируя тем, что им надо сначала поближе познакомиться. И везде, как черная безмолвная тень, за ними следовал сыщик, готовый при первом же намеке на опасность вырвать свою любимую из лап Феофанова.

Соколовскому пришлось пережить дополнительную трату – он купил миниатюрную видеокамеру. Он решил, что это уже несовременно – бегать за клиентом с фотоаппаратом, а потом потеть в тесной ванной, проявляя и печатая снимки. При видеосъемке и результат нагляднее, и не так хлопотно снимать, разве что размеры камеры немного мешают.

Несмотря на столь прогрессивный подход к делу организации слежки, ее плоды были минимальны. Так, несколько фривольных разговорчиков, записанных на диктофон, прогулки в парке, посещение театра, ресторан – все это, конечно, свидетельствовало в какой-то мере о внесупружеских отношениях Феофанова, но вряд ли произвело бы большое впечатление на Викторию Александровну, за столько лет притерпевшуюся к похождениям своего супруга. Требовались кадры похлеще, которые бы не только свидетельствовали о том, что измена – факт свершившийся, но и чтобы демонстрировали всю изнанку этого факта, поражая воображение.

– Слушай, он же обещал для тебя квартиру снять, помнишь? У меня все записано, – нервничал Леня.

Елена злилась.

– Ты думаешь, мне нравится таскать за собой повсюду этого слюнявого старикашку? Он же хитрый, как сто китайцев. Сначала, говорит, покажи, как ты меня любишь, а потом, мол, я все, что хочешь, для тебя сделаю. Слушай, Леня, я скоро не выдержу, меня уже начинает от одного его вида тошнить. Пристает, за коленки хватает, и где! В Большом театре! Ну и воспитание… Поехали, говорит, ко мне, жена в командировке. Нет, ты придумай, пожалуйста, поскорее что-нибудь. Ни его, ни меня надолго не хватит.

Соколовский волновался – самый ответственный этап операции затягивался. Клиент мог не выдержать наркоза и проснуться. Или умереть на операционном столе. И тот, и другой исход никак нельзя было назвать желательным. К тому же приходилось нести бремя расходов в ресторанах, тратить деньги на такси и технику – весь процесс слежки получался столь дорогостоящим, что по вечерам Леня со злостью подсчитывал убытки и в воображении своем назначал Феофанову такие астрономические суммы, какие только могло придумать его воспаленное воображение.

Он бы еще долго топтался вокруг да около, ни на что конкретно не решаясь, если бы ему опять не помог Его Величество Случай. После очередного посещения ресторана Елена вернулась домой слишком рано. Она напевала в ванной, снимая перед зеркалом косметику, и вдруг неожиданно спросила у Лени, который, лежа на диване, внимательно следил за приключениями телевизионного детектива:

– Слушай, а почему ты мне не сказал, что у твоего Феофанова есть маленький ребенок?

– Он такой же мой, как и твой, – лениво огрызнулся Леня, не отрываясь от телевизора. – Даже уже больше твой, чем мой.

– Что?! – переспросила из ванной Елена. – Не слышу.

Леня не удостоил ее ответом. На экране детектив перепрыгивал с крыши на крышу с легкостью дворовой кошки.

«Может быть, и мне стоит организовать что-то типа детективного бюро и брать за это деньги?» – в полудреме рассуждал Леня. Наконец до него дошли слова, произнесенные Еленой. И тогда он чуть не подпрыгнул на диване:

– Какие дети, какой маленький ребенок? Этим маленьким деткам лет по двадцать пять – не меньше…

Он еле дождался, пока Елена, благоухающая свежестью, не появилась из ванной, и спросил:

– Неужели он назвал своих сыночков маленькими детками?

– Во-первых, сыночков он никак не называл, а во-вторых, речь вообще шла о девочке, причем, если не ошибаюсь, о маленькой.

– У него девочка? Откуда? – изумился Леня. – Его жена в таком возрасте… И, кроме того, я бы знал… Ну-ка расскажи все по порядку.

– Да, в общем-то, особенно нечего рассказывать. Мы сидели в ресторане, зазвонил его радиотелефон, он спросил: «Марина, что случилось? Я же просил только в крайних случаях». Я тогда отвернулась и сделала вид, что не слушаю. А он вдруг в лице весь изменился и говорит: «Вызывай врача, немедленно еду». Потом извинился передо мной, расплатился, и мы вышли. В машине я его спросила: «Что-то случилось?» Он только и сказал: «Дочурка приболела, надо ехать». И высадил меня около метро. И все.

– Да, вот это интересно! Может быть, это его жена звонила? Как он ее называл?

– Марина, кажется, и так строго разговаривал… Нет, это не жена. Я слышала, перед ней он лебезит, слушать противно.

– Дочурка заболела… – ошеломленно повторил Леня и заходил по комнате. – Заметь, не внучка, не племянница, а дочурка. Значит, у него маленький ребенок… Ведь только к маленьким детям так срываются. Интересно… Марина, говоришь?

– Кажется.

– А вот мне кажется, что у нашего дорогого дяди Толи еще одна семья имеется. Как тебе такая идея?

– Слабо, – критически возразила Елена. – Если бы это действительно было так, он бы давно вылетел от своей жены вверх тормашками.

– Потому и не вылетел, что тщательно это скрывает. Представь, ты одинокая женщина с ребенком и твой единственный источник существования – богатый дядечка. Стала бы ты рубить сук, на котором сидишь, и закладывать своего благодетеля? Вряд ли. Ты бы с ним тихо встречалась и не беспокоила бы его, разве только в крайнем случае. Ну, ребенок заболел или еще что…

– А зачем тогда он мне предлагал… Зачем я ему тогда нужна, если у него уже есть две семьи?

– Ну, то семьи, а ты была бы просто любовницей. Беззаботной, бездетной, красивой, молодой. От такой ни один ловелас не откажется, будь у него хоть три семьи.

– Все это вилами на воде писано.

– В этом-то и надо покопаться. Ты ему завтра позвони и спроси как бы между прочим, как дочка. Посмотрим, что он тебе на это ответит.

Утром Леня нетерпеливо ожидал результатов эксперимента. Мысль о том, что гордиев узел затянувшегося расследования может легко и просто разрубиться одним телефонным звонком, не давала ему покоя всю ночь. Его подругу эта мысль, похоже, вовсе не волновала. Она спала, мирно посапывая и тихо улыбаясь во сне, тогда как Леня то и дело вставал, бегал на кухню пить, ворочался, сбивая горячие простыни в комок.

Наконец Елена пошла звонить, держа в одной руке недоеденный бутерброд, а другой крутя диск телефона:

– Анатолий Вадимович, доброе утро. Я не рано? Как там ваша дочурка? Ничего? Зубки режутся? Температура? Да-да, конечно, любой бы отец испугался. Вы, наверное, сегодня вечером будете с дочкой заняты и не сможете со мной встретиться… Нет, нет, что вы, не надо. Давайте на следующей неделе. Хорошо. Целую.

Елена положила трубку, Леня ошеломленно смотрел на нее.

– Зубки режутся, это сколько ей лет? Года два?

– Полгодика, наверное, или месяцев семь, совсем малютка.

– Во дает дядя Толя! Ему уже дедушкой пора быть, а он ребенка родил. Так, значит, вчера он к ней ездил. Надо поточнее разузнать, где она живет… – Леня был напряжен, как струна – Кстати, я думаю, тебе больше не стоит с ним встречаться, просто нет смысла. Дальше я сам.

Леня-шантажист не ожидал такой удачи. Хотя ему еще предстояли долгие дни муторной изматывающей слежки, но все это казалось пустяком по сравнению с теми сведениями, которые стали известны ему совершенно случайно. На всякий случай он обзвонил общих знакомых и выяснил, нет ли у Феофановых в семье маленьких детей. Как он и ожидал, никто об этом ничего не знал. Великовозрастные детки оказались еще не женатыми, никаких других детей в этой семье, которая была у всех на виду, не наблюдалось.

«Отлично, – рассуждал Леня. – Осталось только выяснить, где его жена и дочка обитают, и заснять их всех вместе. Дальше никаких интимных сцен даже и не понадобится. Только адрес, кассета, имя второй жены и имя ребенка. И мсье Феофанов покатится колбаской по Малой Спасской. Если, конечно, не захочет купить у меня столь ценный материал…»

Феофанова Леня совершенно случайно увидел в «Детском мире», когда тот рассматривал детские костюмчики и покупал манеж.

«Он собирается ехать к ней», – решил Соколовский и пулей выскочил из магазина.

Поймав первого попавшегося частника, он посулил ему крупную сумму, если в утренних пробках он не упустит феофановскую тачку. Водитель попался расторопный и толковый. Он не сидел на хвосте, мозоля глаза своим преследуемым, а умело прятался в потоке машин, не теряя «девятку» Феофанова из вида.

Новое семейство дяди Толи обитало в старой хрущевке без лифта. Пока любящий папаша выгружал из машины покупки, Леня, быстро и щедро расплатившись с шофером, снимал его из окна подъезда. Проследить номер квартиры, в которую Феофанов вошел, было проще простого. Адрес уже лежал у Лени в кармане. Оставалось снять только несколько чувствительных для женской души семейных сцен. И сыщик решил ждать до последнего.

Часа через два молодой человек, сидящий на лавочке во дворе, увидел, как семейство Феофанова с ребенком загружается в машину. Все это было аккуратно и незаметно снято из-за деревьев детской площадки. Пока феофановская «девятка» стояла на светофоре, Леня нашел парня, копавшегося с мотоциклом, и, хотя было холодновато для прогулки с ветерком, они быстро ее догнали. Через пару кварталов автомобиль юркнул во двор и остановился около входа в детскую поликлинику.

«То, что надо», – решил сыщик и, маскируясь под папашу, вошел внутрь. Прогуливаясь по коридорам, полным оглушительно кричащих грудных детей, Леня изящно прикрывал камеру шапкой. Наконец он нашел своего клиента с семейством – тот сидел в ожидании приема врача около кабинета. У юной жены Феофанова – женщины с заурядной внешностью, довольно скромно одетой – был вид утомленный и измученный, свойственный всем матерям.