Текст книги "Черный фотограф"

Автор книги: Светлана Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Еще только занимался рассвет, как он уже поднимался по темному подъезду заброшенного дома. Из-под ног с сухим шорохом, отсвечивая жуткими зелеными глазами, брызнули кошки. Дверь квартиры была приотворена и свободно качалась на петлях, уныло поскрипывая. Внутри было пусто. Очевидно, завсегдатаи квартиры спешно покинули свое убежище. В том месте, где был тайник с оружием, зияла черная яма; сквозь окна проникал призрачный серый свет зимнего мрачного утра. Да, они здесь больше не появляются. Они сменили место дислокации и теперь творят свои черные дела в более безопасных, хотя, может, и менее удобных условиях. Мало ли таких мест в Москве?

42

Целый день ушел на то, чтобы снять деньги с кредитных карт и подбить бабки. Наличности оказалось чуть меньше восьмидесяти миллионов. Это была солидная кучка денег, но по сравнению с тем, что требовалось ему, чтобы рассчитаться с бандитами, этого было чудовищно мало.

Они требовали тридцать тысяч долларов – это около ста пятидесяти миллионов, на руках же у него было чуть больше половины. Для Лени это было много, а для Корейца – пшик, судя по тому, какой огромный район находится под его влиянием. Ему были важны не деньги, нет. Ему важно поставить человека на колени, обломать его, довести до предела, за которым он становится нечеловеком. Этого он хотел и от шантажиста, перешедшего ему дорогу.

Соколовский понимал, что до тех пор, пока он не сдался, пока он не пошел на поводу у Корейца, ему за свою жизнь беспокоиться нечего. Его могут избить до полусмерти, пытать, но не убьют, потому что с трупа ничего не получишь. Это немного развязывало руки для действий. Во всяком случае, теперь ему не приходилось трястись хотя бы за собственную жизнь. Следовательно, только одна жизнь была в смертельной опасности – жизнь Леры.

Для начала можно поторговаться с Корейцем. Например, мол, я вам отдам деньги, если девушка будет на свободе. Может, предложить бандитам поменяться – Леру отпустить, а вместо нее он сядет под залог. Нет, «орешки» на это не пойдут. Нужен он им, как щучке зонтик. Ради его жизни никто и пальцем не пошевелит – это были горькие, но вполне справедливые мысли.

Нет, он может что-то сделать, пока находится на свободе, пока у него развязаны руки. Ему дали три дня, и один из них уже кончился. Тянуть дальше некуда. Он знает, что произойдет, когда время истечет: он позвонит с просьбой об отсрочке, и ему дадут насладиться криками Леры, насилуемой целой оравой бандитов. Так уже было однажды, он наблюдал все это собственными глазами. Нет, надо сейчас же расставить точки над «и», немедленно, не растягивая на три дня.

Сосредоточившись, Леня набрал номер телефона Быка. Опять послышался знакомый голос следователя. «Что он у них, постоянно сидит, что ли?» – с раздражением подумал Леня, а вслух максимально беззаботно сказал:

– Я тут порылся в своих закромах и обнаружил, что они наполовину пусты.

– И что это значит? – ледяным голосом спросил следователь.

– Это значит, что я собрал только половину денег.

– Это твои проблемы, парень. И здесь никого твои проблемы не волнуют. Девушка оценена – Кореец назвал сумму и ее не изменит. Не занимай телефонную линию понапрасну.

– Но у меня нет таких денег. Кроме того, я вам отдал все материалы, которые я собирал последние несколько месяцев. Давайте будем счи тать, что вы их купили за часть причитающейся с меня суммы. А?

– Ну, наглый тип? – восхитился Барчук. – Нет, он еще пытается диктовать свои условия! Мальчик, ты представляешь, с кем ты связался? Нет, кажется, ты не представляешь. А жаль. Ты еще жив только потому, что Корейцу понравилась твоя художественная работа. Иначе ты давно перестал бы дышать. Так что торопись, пока он не передумал. У тебя еще два дня.

Барчук бросил трубку. Итак, оставалось искать деньги. Где, у кого? Занять у друзей? У него не было даже друзей, у которых можно было бы занять и сумму в десять раз меньшую. Соколовский чувствовал себя в самой глубине бездонной ямы, из которой вовеки не выбраться. И самое ужасное в этой истории было то, что он нечаянно, не желая того, втравил в нее самого дорогого для себя и совершенно невинного человека. А скорее всего похищение Леры бандитами стало чудовищным стечением неблагоприятных обстоятельств.

Что он может им предложить? Свою квартиру? За три дня ее не продашь. Сначала надо найти покупателя, оформить все, потом получить деньги. Это хлопот на три месяца. Может, сами «орешки» ее у него и купят?

В таких размышлениях и бесплодных попытках занять денег и прошел весь следующий день. Все было абсолютно бесполезно. Ни под залог квартиры, ни по дружбе никто денег давать не хотел. Самое большее – предлагали тысяч пятьсот до получки – это была капля в море. В банке на просьбу оформить кредит сказали: чтобы выдать ему кредит под залог недвижимости, то есть квартиры, надо сначала выписаться из нее. Это заняло бы не меньше недели. Везде были расставлены бюрократические рогатки, загонявшие шантажиста в угол.

Вечером Леня опять набрал номер.

– Предлагаю на оставшуюся сумму купить у меня квартиру, – предложил он. – Она стоит гораздо больше того, что я вам должен.

– Твоя квартира грязная, потому что мы в ней уже побывали, она никому не нужна, – ответил опять Барчук. Очевидно, его держали на телефоне специально для разговоров с клиентом. – Завтра последний день. Поторопись, парень. У наших ребят уже слюнки текут на твою подружку.

Разговор прервался.

Но и в последний, третий день денег достать не удалось. Предчувствуя самое ужасное, Леня дрожащей рукой набирал номер – он был теперь весь их с потрохами, он был готов сдаться. Оставался только последний, ма-аленький шансик, совершенно призрачный и почти невозможный.

– Я не нашел денег, – убитым голосом сказал Леня. У него уже не было сил притворяться веселым и беззаботным. Эти три дня высосали из него все жизненные соки. Надежда на благоприятный исход стремительно улетучивалась.

– Очень жаль, – протянул Барчук. – Кореец огорчится. Он думал, что ты действительно из себя что-то представляешь…

– Но у меня есть деловое предложение, – поспешно сказал Леня. Он боялся, что следователь бросит трубку и все будет кончено.

– А. опять бред насчет квартиры и записей…

– Нет, кое-что посерьезнее. У меня есть картотека на многих богатых людей. С этого можно поиметь неплохой доход, я именно так начинал зарабатывать деньги. Ну, всякие некрасивые де лишки богатеев. Может, Корейца это все же заинтересует?

Барчук задумался. Соколовскому казалось, что на другом конце провода слышно, как колотится его сердце. Наконец томительное молчание прервалось:

– Вот что, позвони завтра, я попробую переговорить с Корейцем. Утром, в десять часов. И не вздумай кочевряжиться…

Ночь прошла в слабой надежде на благополучный исход, хотя Леня прекрасно понимал, что шансов на это мало. Если даже Кореец и согласится скостить ему часть денег, то где гарантия, что он выпустит Леру живой и невредимой? Оставалось только надеяться…

Утром бледный и решительный Соколовский, настроенный на самое худшее, стоял в холле гостиницы, ожидая, когда ленивая минутная стрелка подтянется к цифре десять. Внутри его все дрожало от дурных предчувствий. Он боялся, что сейчас наберет семь цифр и ему скажут: мол, опоздал ты, парень, ищи свою девочку в морге. Как там она сейчас?.. Хоть бы была жива… Господи, только бы была жива…

Наконец часы звякнули десять.

– А, это ты… – сразу же поднял трубку Барчук. – В общем, так. Кореец сам хочет с тобой поговорить. Бери с собой все деньги, свою картотеку, и через час тебя подберет машина у…

– Но моя картотека на даче, надо сначала съездить и забрать ее. Я успею только к вечеру.

– Да, не слишком хорошо ты подготовился… Ну ладно, короче, в пять часов будешь идти по левой стороне Волоколамского шоссе в районе летного поля. Тебя подберет машина. И без глупостей!..

– Хорошо, – согласился Леня и помчался на электричку, чтобы забрать свой архив. Он справедливо опасался, что за ним могут следить, и решил, чтобы не навести бандитов на квартиру своих родителей, забрать второй экземпляр картотеки.

Сердце у него выпрыгивало из грудной клетки – пришло время сунуть свою голову в пасть льву. Но в том-то и дело, что Леня был не дрессировщик, а лев был дикий и неприрученный. Что готовит ему встреча с Корейцем? В худшем случае их обоих, его и Леру, убьют, а деньги и архив заберут. А в лучшем случае? Удовлетворятся тем, что у него есть, и отпустят подобру-поздорову? Очень уж невероятным казалось так легко выпутаться из подобной передряги. Все равно он должен попытаться хоть что-нибудь сделать. И надо приготовиться к самому худшему: если ее не пожалеют, как он сможет потом жить?

«Бедная Лера, – думал Леня. – И на черта она со мной связалась! И зачем я ее пригласил к себе, когда дело было еще не завершено! Так бы сейчас я один отвечал за все и, конечно же, выпутался бы. Но кто же мог предположить…»

Так, каясь, бесплодно сожалея обо всем случившемся и думая о том, что может их обоих ждать в ближайшем будущем, Леня трясся в холодной пригородной электричке за своей картотекой.

Около пяти часов, держа под мышкой свой архив, сложенный в обыкновенный полиэтиленовый мешок, Соколовский брел по Волоколамскому шоссе, вздрагивая от каждого проезжавшего мимо автомобиля. Его успокаивало только то, что карман брюк ощутимо оттягивал пистолет, и это придавало шантажисту хоть немного уверенности.

«Если что – буду отстреливаться, – решил он. – Просто так не дамся».

Немного отвлекшись, глядя на учебные самолеты и вертолеты, стоявшие на поле, он очнулся лишь тогда, когда завизжали тормоза и черный «Опель» как вкопанный остановился у бордюра. Соколовский не успел ничего сообразить, его втолкнули в салон, и двери захлопнулись.

– Ну, что, есть? – раздался негромкий голос с переднего сиденья.

– Есть, – ответил ездящий рядом с Леней незнакомый парень.

В руке его очутился пистолет. Парень перебросил его сидящему впереди человеку.

«Такой же, как у меня», – подумал Леня и сразу же ощутил, что в кармане нет привычной тяжести – оказывается, это был его «ПМ». Теперь он был совершенно беззащитен перед бандитами.

– Ну, Соколовский, принес свои документы? – спросил тот, что на переднем сиденье, – Леня узнал в нем Барчука и счел нужным только кивнуть головой в ответ.

– Не дури, веди себя тихо, – предупредил Барчук. – Мы шумных не любим. К тому же ты сам пожелал встретиться.

Поездка продолжалась в молчании. Леня почувствовал, как в ребра тычется что-то твердое и холодное, и осознал, что теперь он находится под прицелом.

Мимо проносились улицы спальных районов московских окраин, совершенно одинаковые, неразличимые на вид, замелькали пригородные дачки, черная громада елового леса надвинулась на шоссе своей мрачной тенью. Машина свернула на лесную укатанную дорогу и вскоре остановилась перед забором, за которым виднелась островерхая крыша загородного дома. Ворота открылись, и автомобиль въехал в просторный двор.

«А ведь даже глаза мне не завязали, – с ужасом подумал Леня. – Наверное, уверены, что живым я отсюда не выйду».

Холодный ствол ткнулся ему в бок.

– Вылезай, – приказал парень, сидящий рядом. У него была бычья, налитая кровью шея, сломанный нос боксера и маленькие грозные глазки бультерьера.

Все, кроме шофера, прошли по расчищенным дорожкам в спрятавшийся среди деревьев дом. Леню провели в полутемный зал, освещенный только блуждающим огнем камина. Перед камином в кресле, спиной к вошедшим, сидел какой-то человек и задумчиво смотрел на огонь, держа в руках железную кочергу для помешивания углей.

– Проходи, Соколовский, – не оборачиваясь, обронил человек в кресле. По тому, как благоговейно замерли его провожатые, стало ясно, что это сам Кореец. – Что там у тебя, давай…

Он, не оборачиваясь, протянул небольшую сухую руку. Барчук забрал у оторопевшего Лени пакет и передал его главе ореховской банды. Тот высыпал все содержимое пакета на пол. Пачки денег беспорядочно смешались с фотографиями и кассетами.

– И это все? – разочарованно протянул он. – Впрочем, посмотрим…

Он небрежно перебирал снимки, ворошил диктофонные записи и видеокассеты и наконец презрительно бросил, повернувшись всем телом:

– Не густо.

Леня увидел перед собой обыкновенного человека вполне европейского вида, разве что в углах чуть прищуренных от огня глаз таилось что-то азиатское, коварное. Густая челка падала на высокий лоб, едва прикрывая безобразный темный шрам, белки глаз тревожно блестели, отражая огонь. Соколовский ожидал увидеть громилу, мордоворота, самого крутого из всех виденных им до этого ореховских бандитов, а это был человек, которому, наверное, даже муху было трудно убить, таким тщедушным он казался.

– И это все, что ты можешь мне предложить? – разочарованно, но спокойно произнес Кореец.

– Это все, что у меня есть, – оправдывался Леня. – Все, что я насобирал за полтора года, пока этим занимался.

Ему действительно теперь казалось, что такому могущественному человеку, крестному отцу ореховской мафии, смешно предлагать столь мизерные по своему значению документы. Это для шантажиста они казались важными и значительными, потому что они были частью его жизни, а для Корейца это был всего только ворох малоинтересных снимков незнакомых людей.

– Ну что же… Если с тебя нечего взять, кроме этого… – Голос Корейца замер в выразительной паузе.

Застыв в ожидании его слов, Леня напрягся всем телом. Сейчас сюда ворвется куча головорезов с пистолетами и ножами и будет его кончать. Нет, здесь вряд ли, зачем пачкать ковер. Его вывезут в лес и закопают в снег. И только весной дачники, идущие на свои участки, заметят обглоданный собаками труп. Это конец.

—…Тогда придется тебе оставшуюся сумму отработать, – закончил тот же спокойный голос.

– Как это? – удивился Леня.

– Так, как ты умеешь это делать. – Кореец опять повернулся к камину, и сноп потревоженных искр взлетел вверх.

– Но я ничего не умею, я фотограф…

– С тебя и не потребуется большего. Для того чтобы убивать или забирать деньги, у меня есть люди поопытнее. А ты должен будешь делать то, что уже умеешь. Снимать, выслеживать и так далее… Но на сей раз не того, кого тебе захочется, а того, кого я тебе укажу.

Кореец опять сделал паузу. Леня почтительно молчал. Неужели это выход из конца бесконечного туннеля, в котором он затерялся?

В комнату, медленно ставя тяжелые лапы, вошла огромная собака и, зевнув, улеглась у ног Корейца. Хозяин потрепал ее по густой шерсти и задумчиво сказал:

– У нас тоже есть враги, с которыми нам трудно договориться. А те, кто с нами не хочет договариваться, должны исчезнуть. Речь идет, если ты еще не понял, о казанской бригаде. «Казанцы» в последнее время очень осмелели. Мне это надоело. Я теряю отборных ребят, сводя с ними счеты. Зачем мне терять своих ребят? А? – обратился он к Лене.

Тот тупо молчал и не мог никак сообразить, к чему он гнет.

– Так вот, – продолжал Кореец, вороша шерсть блаженно щурившегося на огонь пса. – Мы хотим бороться с «казанцами» чужими руками. Например, руками ментов. Для этого нам нужны материалы на них наподобие тех, что ты нам любезно предоставил. Документальные свидетельства их преступной деятельности. Мы сделаем так, чтобы милицию они очень заинтересовали. Понял?

– А как я их достану? – растерянно спросил Соколовский.

– Сам придумай. Мы тебе только подскажем, где ты можешь собирать компромат, где у казанских бывают сходки, где живут их клиенты и так далее. Это тебе расскажут и, может быть, покажут мои люди, а остальное на твоей совести. Крутись сам как умеешь…

– А чем я буду работать? – возмутился Леня, обиженно звеня голосом. – Ваши архаровцы разбили всю мою аппаратуру. У меня теперь нет даже элементарного фотоаппарата. Все – объектив, видеокамера, подслушивающее устройство, – все разбито. И нет денег, чтобы это купить, вы же все у меня выгребли подчистую! Я теперь гол как сокол!

– Ай-яй-яй! – покачал головой Кореец. – Какие мои ребятки нехорошие! Ты, оказывается, невинный агнец, хотел нас в ментовку сдать, а мы такие-сякие… Вот что, Соколовский, это твои проблемы, в конце концов. Я тут ни при чем. Хочешь жить – расплатись по счетам. А не хочешь…

– Понятно… – протянул Леня. Что ему еще оставалось делать, как не согласиться с условиями бандитов.

– Молодец! Иди, ребята все покажут… – Кореец снова уставился на огонь. От пламени его глаза светились темным золотом.

– А как же… – вспомнил Леня.

– Что еще? – Кореец нахмурился.

– Тогда отпустите девушку, она ни в чем не виновата, она случайно попалась, я все равно уже у вас в руках и никуда не денусь.

– Это не важно. Девушка пока побудет у нас. Нам это, конечно, невыгодно, но надо быть уверенным, что ты не сбежишь.

– А как я могу работать, если не знаю, жива ли она?

Кореец отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

– Это детали. Обговори с ребятами…

Соколовский понял, что разговор закончен, попятился к двери и сразу почувствовал на своем предплечье чьи-то цепкие пальцы.

– Сюда, – пригласил его негромкий голос.

Его ввели в прокуренное помещение, в котором за столиком, уставленным стаканами и бутылками, сидели знакомые и незнакомые «орешки». Леня сразу узнал среди них Быка, Хамаза и еще нескольких боевиков, частенько заглядывавших в квартиру на Адельмановской. Они потягивали спиртное и курили. Штыря среди них не было, очевидно, от него уже давно избавились.

– Так вот он какой, шпион, – захохотал Бык. – А я-то думал…

– Дайте мне его, и он запоет, как пташка весной, – попросил Хамаз и сжал кулак перед носом Лени.

– Но-но, потише, руки не распускайте. Он Корейцу еще нужен, – предупредил парень со сломанным носом.

Вошел Барчук. Очевидно, он задержался, чтобы и получить у Корейца инструкции, на его лице еще играла угодливая улыбка.

– Поехали, ребята, отвезем парнишку, покажем, где «казанцы» тусуются.

– Неужели отпускает?! – изумился Хамаз. – Вай-вай, сбежит же, сволочь.

– Не сбежит, мы за ним присматривать будем, – пообещал Барчук.

Вся бандитская кодла загомонила, обмениваясь впечатлениями. Очевидно, нечасто у них бы вало, чтобы человека, изобличенного в столь тяжких преступлениях против их группировки, отпускали на волю. Это их пугало и вместе с тем внушало к этому человеку невольное уважение.

– Я никуда не поеду, пока не убежусь, то есть не убедюсь, что она жива, – внезапно заартачился Леня.

Он понимал, что если бандиты хотя бы немного в нем нуждаются (а судя по всему, они действительно нуждались в его услугах), то он может выторговать у них хотя бы мелкие уступки для себя и для Леры.

– Поедешь, – угрожающе надвинулся на него парень со сломанным носом.

– Спокойно, Миля, – остановил его Барчук. – А что сам Кореец сказал?

– Сказал, что… – Миля замялся, вспоминая. – Что это детали.

Все замолчали, недоумевая, в какую сторону толковать слова шефа. Если как отрицание, то этого фотографа придется долго обламывать, портить ему здоровье, а если в положительную сторону, то можно потом схлопотать от Корейца за инициативу.

– Ладно, – Барчук принял решение. – Поговоришь с ней по телефону.

– Нет, я хочу ее увидеть, – качал права Леня.

– Не борзей, парень. Неужели ты действительно думаешь, что она здесь сидит? Или мы повезем тебя, чтобы ты с ней миловался? По телефону поговоришь – это и так для тебя слишком много.

Он набрал номер и сказал в трубку.

– Эй, Ирик, как там твоя цыпочка? А? Позови-ка ее. С ней хахаль ее поговорить желает.

Трясясь от нетерпения, Леня схватил трубку. Вдруг они подсунут ему другую женщину, чтобы усыпить бдительность?

– Алло, – послышался в трубке далекий слабый голос.

– Привет, – сказал Леня и затих, ожидая ответа.

– Алло, Леня, это ты? Алло?

– Это я, все нормально, ты как? – Леня успокоился и уже был уверен в том, что это действительно Лера.

– Я тоже нормально. Что от тебя хотят? Алло!..

Барчук спокойно забрал радиотелефон из рук Лени и нажал отбой.

– Ну что, поговорил, убедился? Поехали?

Лене оставалось только согласно кивнуть головой. Через пять минут автомобиль уже мчался по загородному шоссе, за ним вздымалась сухая снежная поземка.

43

Растерянный и подавленный, Леня медленно брел по темным улицам, засыпанным густым февральским снегом. Огромные влажные хлопья плавно опускались на его непокрытую голову. Куда теперь ему идти? Продолжать скрываться за городом? Глупо, если за ним нет слежки. А если слежка все же есть? Идти в свою разоренную квартиру не хотелось.

Итак, он получил отсрочку. Конечно, это не Бог весть что, но все же отсрочка давала призрачную надежду выкарабкаться из патовой ситуации. Первых результатов Кореец ждал от него через неделю – это, безусловно, чудовищно малый срок для такой сложной работы. Сначала надо недели две обдумывать, с какой стороны к ней подсту питься. Но бандитов ничто не колышет, вынь да положь им снимки на стол. А чем он будет снимать? У него же не осталось никакой фотоаппаратуры! Где он будет проявлять и печатать, ведь все разгромлено? Не отдавать же в фотолабораторию… Пожалуй, все равно надо возвращаться домой. Может быть, хоть что-то уцелело.

Разбирая кучу битой посуды, хлама, вываленного из шкафов, и прочей ерунды, которая скопилась в доме за несколько лет холостой жизни, Леня наткнулся на вещь, явно ему не принадлежащую. Это была заколка для волос, украшенная морскими ракушками.

«Лерка, – неожиданно с нежностью подумал Леня, вертя в руках заколку. – Эх, Лерка, ну и занесло нас к черту в гости. Если бы не… сейчас, может быть, мы летели бы в самолете…» Он сел на пол и подпер голову рукой. С чего начать? Куда броситься? К кому обратиться? Реально ни один человек на свете не может ему помочь.

Он набрал номер телефона Женьки Васюхина. Для начала надо выпросить хоть плохонький фотоаппарат, а тогда можно и в бандитское пекло лезть, где наша не пропадала!

Договорившись, что с утра он заедет за фотоаппаратом, Леня только отмахнулся в ответ на дружеские сочувственные вопросы: что с ним, отчего он такой поникший.

– Дела, – буркнул он в ответ и добавил: – Потом расскажу… Если жив останусь.

И повесил трубку. Следующий этап – раздобыть диктофон. Его можно занять у Влады Петровны. Неудобно, конечно, просить у бывшей своей начальницы, от которой сбежал по-свински, без предупреждения. Но деваться было некуда. Однако все сошло неожиданно гладко, Влада Петровна посочувствовала его тяжелым обстоятельствам и попыталась разузнать с истинно женским любопытством, в чем они состоят.

Со вздохом вспомнив о своей былой спокойной жизни, когда ему не грозила никакая мафия, Леня взял веник и стал сметать мусор в одну кучу в углу. Ну что ж, завтра начинается неделя, возможно, последняя в его жизни. Надо встретить ее во всеоружии. Единственное, что он мог сделать сегодня, – это хорошо выспаться.

Соколовский сидел в пивном баре «Остап» и уныло смотрел в полупустую пивную кружку. На него подозрительно косился метрдотель, которому на ухо что-то нашептывала официантка. Денег на то, чтобы гулять, не привлекая внимания своим неприкаянным видом, абсолютно не было. Так, сущие гроши. Дурак он был, что отдал Корейцу все, что имел, ведь тому все равно – миллионом больше, миллионом меньше. А насколько он сейчас был бы свободнее в своих действиях, будь у него хоть одна пачечка из той кучи, что он вывалил на пол перед Корейцем!

Соколовский, опять принявший, на сей раз по принуждению, роль сыщика, уже третий вечер прохлаждался в баре «Остап». Про это заведение ему рассказал следователь Барчук. Очевидно, он был в ореховской группировке чем-то вроде контрразведчика и ведал всей внешней информацией о врагах Корейца и его недоброжелателях. Так же хорошо он был осведомлен о расстановке сил в самой казанской группировке и во всем районе, подвластном ей.

Сведения эти гласили, что хозяин «Остапа» в связи с падением доходов бара (выросла конкуренция, появились рядом другие заведения, и туда ушла часть клиентуры) просил «казанцев» снизить налог, иначе грозился совсем перестать платить им и перейти под защиту другой могущественной банды, ореховской – они обещали быть посговорчивее. Однако вряд ли «казанцы» согласятся на такое снижение доходов – ведь это проблемы самого хозяина. Или плати столько, сколько сказали, или закрывай заведение.

Срок уплаты как раз наступил, и со дня на день в баре должны были появиться крепкие казанские ребята, чтобы выбить деньги из упрямого владельца. В функции же самого сыщика входила съемка погрома и процесса выколачивания денег. В случае удачи такой материал можно было расценить как первую мелкую услугу Корейцу.

Если он успеет за неделю отчитаться и представить отснятое, то срок увеличат еще на неделю. И так до тех пор, пока сам Кореец не скажет «хватит». Это пахло бессрочной кабалой, рабством, но Лене не из чего было выбирать, и поэтому он сидел в «Остапе» уже третий вечер подряд, вызывая пристальное внимание обслуживающего персонала и чувствуя себя круглым дураком, у которого нет денег даже на лишнюю кружку пива.

Появился хозяин. Это был краснопиджачный грузин лет сорока, горбоносый, гортанный. Он внимательно, по-хозяйски осматривал помещение своего бара и его посетителей, цедящих светлое пиво за столиками. Метрдотель кивнул подбородком в сторону Лени и что-то сказал хозяину.

«Ну все, накапал, сейчас начнет выяснять, чего я здесь высиживаю, почему ничего не заказываю. Скажу, что жду армейского друга», – решил Леня.

Он уже сжал челюсти, чтобы с вызовом встретить вопрос, как вдруг в бар вошли новые посетители – трое могучих ребят с квадратными подбородками. Хозяин мгновенно побледнел, несмотря на свою природную смуглость. Начался тихий, но предвещавший грозу разговор.

Леня тихонько достал из кармана фотоаппарат, настроил его под столиком и, чуть приподняв над стаканом, незаметно щелкнул – это «казанцы», птицу видно по полету. Хозяин, суетясь, пригласил гостей за кулисы для разговора в более спокойной обстановке. Гости скрылись в кабинете.

Чуть покачиваясь на затекших от долгого сидения ногах, Леня подозвал официантку, расплатился и вышел в холл. Здесь он сделал вид, что идет в туалет, а сам проник в служебные помещения и по голосам, доносившимся из-за неплотно прикрытой двери, сразу определил, где кабинет хозяина. Тихонько достав диктофон, он приблизил его к дверной щели и стал записывать.

Сыщик чувствовал себя в дурацком положении. Что за детские методы работы! Стыдно, как он низко пал! Такую примитивную слежку мог позволить себе какой-нибудь шантажист-новичок, но ему, профессионалу с солидным стажем, на счету которого суперсложные дела, было не по себе.

Между тем разговор за дверью становился все горячее и все интереснее. Казанские молодцы требовали у хозяина денег, иначе грозили сейчас же разгромить его заведение. Хозяин, дрожа, умолял подождать, пока он не соберет нужную сумму, клялся, что дела идут из рук вон плохо, обещал все продать и расплатиться с «казанцами». Но ребята были непробиваемы, как скалы. Наконец главный из них произнес:

– Ну что, даешь бабки, в последний раз спрашиваю?

– Мальчики, один день, дайте мне один день! – умолял хозяин.

– Все, базары кончены. – Главный решительно поднялся, и его подручные тоже загремели стульями.

Прижимая к груди диктофон, Леня едва успел отскочить к двери туалета, когда мимо него прошествовали громилы. За ними с мольбами на устах семенил испуганный хозяин.

Из зала донесся грохот и первые крики. Заглохла музыка, зазвенела разбиваемая посуда, завизжали женщины.

«Началось». Леня забежал в зал и стал торопливо снимать весь этот погром. Он надеялся, что в суматохе никто на него не обратит внимания.

Между тем казанские громилы вовсю доказывали, что даром они свой хлеб не едят. За считанные минуты от прекрасно отделанного помещения осталась жалкая куча мусора. Вдалеке завыла милицейская сирена.

– Сматываемся, – бросил главный бандит своим товарищам и, внезапно обернувшись, увидел Леню с фотоаппаратом в руках.

Его реакция была молниеносной. Он заломил фотографу руку, так, что тот согнулся пополам, и, не отпуская ее, заспешил к выходу. За ним заторопились его напарники.

– Эй, Квадрат, зачем он тебе, брось! – прохрипел на ходу один из них. – Надо сматываться!

Но Квадрат продолжал молча тащить Леню, которому приходилось бежать за ним с вывернутой рукой, полусогнувшись в поясе.

Его мигом втолкнули в автомобиль, и с визгом на поворотах бандиты скрылись в лабиринте новостроек, заметая следы от возможной погони.

– И когда они успели мусоров вызвать? – зло проговорил один из громил, перевязывая носовым платком порезанную стеклом ладонь.

– Да сразу же и вызвали, как только мы зашли, – равнодушно ответил Квадрат и наконец отпустил Ленину руку. Тот со стоном вернул ее в естественное положение.

– Зачем ты этого хорька прихватил? – спросил тот, что за рулем, поглядывая на «хорька» в зеркало заднего вида.

– Он нас снимал.

– Ну и что? Засветить пленку, и пусть катится к чертовой бабушке. Куда его теперь?

– Не-е, – протянул Квадрат, который, очевидно, был у них за главного. – Отвезем Коляну. Пусть разбирается, кто его подослал.

С ужасом Леня начал осознавать, что попал из огня да в полымя, – еле вырвавшись из лап одних бандитов, он попал к другим, может быть, еще более жестоким и беспощадным. Ну все, теперь ему точно крышка… Он обреченно закрыл глаза. Все насмарку, напрасно он старался справиться с ситуацией. Ситуация давно вышла из-под контроля, и стремительный, с каждой минутой становящийся неуправляемым поток событий волочил его наподобие щепки, которую уносит вешняя вода.

Приехали довольно быстро.

– Выходи, – толкнул в плечо Квадрат. – И без глупостей, если перо в бок не хочешь получить.

Пленника ввели в темный подвал многоэтажного дома, заскрипев, за ним закрылась металлическая дверь, загремел замок. Темно здесь было – хоть глаз выколи. Леня стал пробираться ощупью вдоль стены. Стены были неровные, влажные, как будто заплесневевшие от сырости. Рука наткнулась на горячие толстые трубы, укутанные войлоком. Под ногами хлюпала вода.

Нащупав трубу пониже, Леня сел. Как величайшую ценность, положил на колени фотоаппарат и диктофон – залог своего и Лериного спасения, надежда на которое уменьшалась с каждой минутой. Ныла рука, та, что Квадрат безжалостно ему выкрутил, – наверное, растянуты связки.

«Подлюка, хотя бы левую выкручивал, – со злостью подумал Леня и начал, охая, массировать плечо. – Интересно, надолго они меня сюда засадили?»

Он просидел всю ночь на горячих трубах, отгоняя носком ботинка настырных крыс, тыкавшихся в него мордами, и глядя на светящийся циферблат часов. Только утром загремел замок, и кто-то, посветив фонариком в кромешную тьму, крикнул: