Текст книги "Тьма (сборник)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Нил Гейман,Дэн Симмонс,Клайв Баркер,Поппи Брайт,Джозеф Хиллстром Кинг,Питер Страуб,Келли Линк,Стив Тем,Элизабет Хэнд,Джо Лансдейл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Я шучу с ними, говоря им: «Может, вас».

Потому что, рожая их, я тоже перенесла ****** осколки ******, которые по большей части забыла ******* поскольку все раны заживают и всякая боль остается в прошлом… не так ли?

Что случилось в то потерянное воскресенье в июле 1969 года в доме дяди Ребхорна на берегу Гросс-Пойнта – настоящая загадка для того человека (меня), который это испытал. Потому что в центре этого – пустота ******* черная прямоугольная пустота, надвигающаяся на меня ****** будто дыры в воздухе. Моя дрожь переходит в безудержный смех… Я помню облегчение, когда мой двоюродный брат не утонул, помню облегчение, когда мы вернулись к причалу, который прогнил и шатался, но не обрушился, устоял, когда дядя Ребхорн закинул канат, чтобы пришвартоваться. Помню, как мы, вернулись, едва дыша, возбужденные, после того как плавали по озеру Сент-Клэр, как тетя Элинор сожалела, что не сделали фотографий на память о моем приезде, как дядя Ребхорн спросил, где «Полароид» и почему, ради всего святого, тетя Элинор этого никогда не помнит. Жизнь и счастье проходят, и никто не оставляет об этом воспоминаний.

Полдню, как мы вошли в дом, как опять лихорадочно переодевались в темной каморке под лестницей (комнате моей двоюродной сестры Одри) из купальных костюмов, насквозь мокрых, в сухую одежду, и на этот раз даже тетя Элинор, не то что Одри, не смогла помешать открыть дверь, помню Одри, кричащую ********* ********* – «Папа, нет! Папа, нет, пожалуйста!» Потом кричала и я, вопила и смеялась, когда грубые мужские пальцы*** скользили по моим ребрам, оставляя синяки***, вьющиеся жесткие волосы на его груди и животе, щекочущие мне лицо***, пока то, что было под нами, что я считала «полом», вдруг не провалилось***, расходясь, как*** вода. Я не плакала, не сопротивлялась – я была хорошей девочкой, понимаете? ********

Нил Гейман
Съеденные
(сцены из кинофильма)

Нил Гейман – автор, удостоенный медали Ньюбери за книгу «История с кладбищем», также вошел в список авторов бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс»; многие его книги экранизированы, включая недавнюю – «Коралина». Широкую известность ему принесли графические романы «Песочный человек», а также многочисленные комиксы, рассчитанные на самую широкую аудиторию, от взрослых до подростков. В разное время он выигрывал «Хьюго», «Небьюлу», Мифопоэтическую премию, Всемирную премию фэнтези и другие литературные премии.

Кроме того, Гейман известен как автор эмоционально сильных рассказов и стихотворений. А вот его кровавые «страшилки» знакомы читателю гораздо меньше, хотя за время долгой и плодотворной творческой карьеры Гейман, конечно же, создал несколько «пугающих» произведений, включая и это душераздирающее стихотворение в прозе, впервые опубликованное в 1996 году.

КОНТОРА ВЕБСТЕРА. ДЕНЬ

Когда Вебстер сидел, читая «Лос-Анджелес таймс», вошедший Макбрайд заговорил с ним.

РЕТРОСПЕКТИВА

Как сестра его в Голливуд тому уж одиннадцать месяцев отправилась, чтобы удачу за хвост поймать и всех звезд повидать.

Вскоре друзья сообщили, что «странной стала она».

Сразу представив иглу или что-то похуже, он сам поспешил в Голливуд, обнаружив ее под мостом.

Кожа ее бледна. «Прочь убирайся!» – кричала она.

Разрыдалась и наутек. Высокий мужчина в черном, поймав его за рукав, вымолвил прямо в лицо:

«Забудь о своей сестре». Но это ему не по силам.

СТАРОЕ КИНО

Двух подростков мы видим.

Юный Макбрайд и сестра его, они на веранде шалят. «Я покажу тебе мой…».

Ближе, пожалуй, они, чем прилично родным.

ВЕРТИКАЛЬНАЯ ПАНОРАМА

Подобно случайному мотыльку, мы слышим, как в темноте они возятся и сопят.

КРУПНЫЙ ПЛАН

Струей извергается он ей в ладонь, пальцы сестра облизнула, скривилась сперва, потом улыбнулась…

ЗАДЕРЖКА КАМЕРЫ

Ее губы, зубы и язык.

КОНЕЦ РЕТРОСПЕКТИВЫ

Вебстер решается взяться за дело.

Жесткость Лос-Анджелеса он вспоминает.

Город, который способен девушку выплюнуть, прожевав перед тем, берет сотню баксов задатка.

ВРЕЗКА

Розовая киска.

ОТЪЕЗД КАМЕРЫ

Три женщины голыми пляшут за деньги.

Вебстер тут входит, одну к себе манит, двадцатку сует ей и тычет на фото.

Стриптизерша так близко, что можно потрогать, но вышибалы не дремлют (что стоит им руку сломать вам?), она признается, что, кажется, фото знакомо.

И Вебстер уходит.

КВАРТИРА ВЕБСТЕРА. НОЧЬ

Видео ждет его дома.

Женщина на экране прекрасней, чем жизнь сама. Крупный кадр – ее груди, выставленные напоказ. Советует плюнуть и растереть, забыть о делах, обещает, что свидятся скоро…

НАЕЗД КАМЕРЫ

ГОСТИНИЧНЫЙ НОМЕР МАКБРАЙДА. НОЧЬ

Макбрайд одиноко в кровати лежит, смотрит легкое порно на платном ТВ.

Голый. Натирает член вазелином медленно и печально, не желая кончить до срока.

Вдруг стук в окно. Он вскочил, напуганный и дрожащий (этаж-то второй), открывает фрамугу.

Входит сестра, покойницу напоминая, просит о ней позабыть. Он молчит.

Шаркает к двери сестра.

В холле – еще одна женщина, в черном.

Брюнетка затянута в кожу, как адский посланец, через порог, улыбаясь, шагает.

Они занимаются сексом.

Сестра стоит в стороне.

Молча глядит, как брюнетка Макбрайда имеет (не снимая одежды, ее кожа синюшного цвета). Движеньем небрежным брюнетка срывает одежду с сестры, растерянно смотрит.

Сморщена кожа ее и пожухла, соски лишь торчат. Перчатки снимает сестра, видны ее руки: пальцы, как веточки или как крылья цыпленка, обглоданные и без плоти совсем.

Кости сухие с остатками мяса волокон.

Пальцы сует она прямо брюнетке меж губ…

ЗАТЕМНЕНИЕ ПОЛНОЕ КОНТОРА ВЕБСТЕРА. ДЕНЬ

Телефонный звонок. Это Макбрайд: «Забудьте о просьбе, Сестру я нашел и возвращаюсь домой.

Чек на пять сотен пришлю с благодарностью вместе».

ОТКАТ КАМЕРЫ

На Вебстера, растерян он и озадачен.

МОНТАЖ

Снова Вебстер в конторе, проходит неделя.

Мы видим – он ест, он справляет нужду, надирается пьяным. Видим, он прочь прогоняет подружку из койки.

Видим, включает он видео это по новой…

Видео-девочка пристально смотрит и говорит с ним, скорую встречу она обещает: «Жди меня, Вебстер, я скоро».

ВРЕЗКА

СБОРИЩЕ ПОЖИРАТЕЛЕЙ, ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Бледные люди стоят, как коровы на бойне.

Видим Макбрайда. Сорвана плоть с его ребер.

Белое мясо манит. Видно сквозь голые ребра – сердце пока что стучит, шевелятся легкие, дышат, судорожно и натужно. Слезы, как капельки гноя, бегут по запавшим щекам. Он в моче и дерьме.

Он неподвижен. Мечтает о смерти, похоже.

СОН

Вебстер с кровати вскочил.

Он видит Макбрайда бездыханное тело под мостом, вперемешку с разной едой, натолкнув на раскрытие темы: все неспроста.

ЛОС-АНДЖЕЛЕС. ДЕНЬ

Идеей навязчивой Вебстер захвачен.

С экрана ту женщину хочет найти непременно.

С кем-то дерется, совокупляется с кем-то.

В мыслях лишь: «Жди меня, Вебстер, я скоро».

Вот он в тюрьме. И они посещают его.

В черном мужчина, а с ним и брюнетка.

Ключом открывают темницу, с собой увлекают прочь из тюремного здания. Сквозь главный выход.

Ведут его к автостоянке. Вниз опускаются, ниже парковки, все глубже под землю.

Корчатся темные твари, причмокивают и шипят, Твари лоснятся, хихикают твари, кричат.

Вот человечину жрущие вышли навстречу…

Вебстер прикован наручниками к коротышке, кожу которого сплошь покрывают тату – вагины и пасти с оскалом.

Так они Вебстера вводят в Салон королевы.

САЛОН КОРОЛЕВЫ

Здесь я прервусь ненадолго: проснулась супруга, дрожа от кошмара ночного. «Ты отвратителен мне.

Ты девку домой приволок – незнакомку, но меня она знала. Боролись мы с нею.

Крики и шум услыхав, ты как буря ворвался.

Боялся увидеть, что трахают девку и жрут».

Это меня не смутило – писатель работой своей может злобные силы призвать. Пожимаю плечами.

Сняты наручники. Вебстер стоит одинокий.

Бархатный занавес – алый – сползает, пред ним – королева. Мы узнаем ее сразу, женщина, что появлялась на видео ночью.

«Мир разделен так удачно, в нем кто-то – добыча, кто-то же пожирает других», – так заявляет она голосом нежным и сладким.

Медового муравья вы видали? Крошечная голова, грудь, лапки-былинки, а ниже всего – от сладости вздутое брюшко, огромное, полупрозрачное, медом заполненное, утоление жажды сулящее.

Восхитительно личико у королевы, грудь белоснежна в синих прожилках вен, розовые соски, белые руки у ней. Но ниже, под грудью, будто кит притаился или же храмовый купол.

Человек она иль муравей медовый? Огромна она, будто зал, будто слон, будто страшный дракон иль любовь неземная.

Рябь пробегает по плоти, когда она манит несчастного Вебстера. Кивнул обреченно и ближе шагнул (В королеве длины две дюжины футов, пожалуй.)

Приказала она Вебстеру снять всю одежду.

Тверд его член. Он дрожит, озираясь украдкой.

Стонет: «О, никогда не был я столь возбужден».

Языком и губами ласкает его естество королева…

Задержим подольше картину. Язык с каждым мигом ее все настойчивее и нежней исполняет минет (ее губы лоснятся, алеет язык).

крупный ПЛАН

Королевы лицо.

Слышно, как Вебстер вздыхает: «О да!

Детка, о да! Крепче ласкай меня, жарче».

Шире свой рот распахнув, улыбаясь, зубы вонзила она Вебстеру в фаллос.

Алая кровь мощной струей брызжет ей в рот, не пролито ни капли.

Камера не сместится и не покажет лицо его, только ее. Это – тот выстрел, что зритель оплатит.

Едва лишь обмяк его член, и кровь унялась, видим его мы лицо. Взгляд удивленный и светлый.

Несколько пожирателей подошли, увлекая его за собой.

В стойле внизу он прикован вблизи от Макбрайда.

Чисто обглоданные остовы, в грязь погружаясь, повсюду лежат, скалятся зубы голодных, в них пищу увидев.

Несчастные твари.

Мы почти завершили.

Оставим их там.

ВРЕЗКА

Некий проем без двери, где бродяга тянет холодные пальцы к бродяге другому, истощены они, но друг друга пальцами трахают, будто черти, под обрывками грязной одежды, кусками картона, газетами мятыми, пол их не разобрать.

ВЕРТИКАЛЬНАЯ ПАНОРАМА

Камера, как улетающий прочь мотылек.

Конец.

Келли Линк
Шляпа специалиста

Келли Линк – автор трех сборников: «Все это очень странно», «Магия для новичков» и «Милые чудовища» (третий – в разделе для молодежи).

Последние из ее рассказов – «Оловянный дом», «Воскрешение Феникса», «Галдящие изгнанники», «Неугомонный папа», «Ущелье звезд» и «Взгляд тролля». Ее работы Трижды удостаивались премии «Небьюла», а также получали премии «Хьюго», «Локус», Премию Британской Асоциации Научной Фантастики и Всемирную премию фэнтези. Однажды она выиграла бесплатное кругосветное путешествие, ответив на вопрос «Почему вы хотите путешествовать вокруг света?» – «Потому, что не могу путешествовать сквозь него». Линк и ее муж Гевин Дж. Грант основали издательство «Смолл Бир Пресс», дважды в год выпускают журнал «Розовый браслет леди Черчилль».

Некоторые считают, что Линк – «сенсация на один день», хотя ее произведения в жанрах научной фантастики, фэнтези, хоррора и других, не подпадающих под четкое определение, публикуются с 1988 года, а с середины 90-х привлекли внимание читателей. Она превосходный стилист и со временем приобрела отличное умение структурировать повествование. Представленный ниже рассказ «Шляпа Специалиста» был опубликован в 1998 году и в 1999 получил Всемирную премию фэнтези.

– Если ты Мертвец, – говорит Саманта, – тебе незачем чистить зубы.

– Если ты Мертвец, – говорит Клэр, – ты живешь в гробу, где всегда темно, но тебе не становится страшно.

Клэр и Саманта – двойняшки, их друг от друга не отличить. На двоих им двадцать лет четыре месяца и шесть дней. Клэр лучше играет Мертвеца, чем Саманта.

Няня зевает, прикрывая рот изящной белой рукой.

– Я сказала, почистить зубы и спать, – говорит она. Сидит, скрестив ноги, на цветастом покрывале. Она учила их карточной игре под названием «паунс», в которую играют тремя колодами карт – по одной на каждого игрока. В колоде Саманты не хватает валета пик и двойки черв, а Клэр все время мухлюет. Даже при этом няня всегда выигрывает. У нее на руках до сих пор пятна высохшего крема для бритья и клочки туалетной бумаги. Сложно сказать, сколько ей лет, сначала они думали, что она взрослая, но сейчас она выглядит едва старше их. Саманта забыла, как зовут няню.

У Клэр упрямое лицо.

– Когда ты Мертвец, – говорит она, – ты всю ночь не спишь.

– Когда ты мертвец, – резко отвечает няня, – вокруг всегда очень холодно и сыро, и ты должен вести себя очень, очень тихо, иначе тебя заберет Специалист.

– Этот дом проклят, – говорит Клэр.

– Я знаю, – отвечает няня. – Я здесь жила раньше.

 
Кто крадется по ступеням,
Кто за дверью затаился,
Кто там плачет в темноте;
Кто вздыхает на полу…
 

Клэр и Саманта приехали на лето к отцу в дом под названием «Восемь труб». Их мать умерла. Ровно 282 дня назад.

Их отец пишет историю «Восьми труб» и о поэте Чарльзе Читэме Раше, жившим здесь на рубеже веков; Раш сбежал в моряки в тринадцать и вернулся, когда ему было тридцать восемь. Женился, родился ребенок. Раш написал три тома скверной и мрачной поэзии и, что еще хуже, еще более мрачный роман под названием «Тот, кто следит за мной в окне». И снова исчез в 1907 году, на этот раз навсегда. Отец Саманты и Клэр говорит, что некоторые из его стихотворений вполне читабельны, а роман по крайней мере не слишком длинный.

Когда Саманта спросила, зачем он пишет о Раше, отец ответил, что больше некому, и почему бы ей и Саманте не пойти на улицу и не поиграть. Когда она возразила, что она и есть Саманта, он просто скривился и спросил, как ему их различать, если они обе в синих джинсах и фланелевых рубашках. Почему бы одной из них не одеваться в зеленое, а другой – в розовое?

Клэр и Саманта предпочитают играть на улице. «Восемь труб» огромен, будто замок, только еще более темный и пыльный, по мнению Саманты. Здесь больше диванов и фарфоровых пастушек с отбитыми пальцами, меньше доспехов. И рва нет.

Дом открыт для посещения, и весь день люди, семьями едущие по Блю-Ридж Парквэй, останавливаются, чтобы погулять вокруг и осмотреть первый этаж. Третий этаж принадлежит Клэр и Саманте. Иногда они играют в проводников, иногда ходят вместе со смотрителем, который проводит экскурсии для посетителей. За пару недель они запомнили все, что смотритель рассказывал, и могут повторять за ним. Они помогают ему продавать открытки и томики стихов Раша туристам, заходящим в небольшой магазинчик подарков.

Когда мамаши улыбаются им и говорят, какие они хорошенькие, девочки лишь молча смотрят в ответ. В полутьме дома мамаши выглядят бледными и уставшими, готовыми упасть в обморок. Они уходят из «Восьми труб», мамаши и их семейства, выглядя уже не такими реальными, какими были до того, как заплатили за вход, и, конечно же, Клэр и Саманта больше никогда с ними не увидятся, так что, наверное, они и впрямь ненастоящие. «Лучше оставаться внутри дома, – хочется им сказать семействам, – а если пора уходить, то идите прямиком к машине».

Смотритель говорит, что среди деревьев небезопасно.

Их отец каждое утро сидит в библиотеке на втором этаже, печатая, а во второй половине дня подолгу гуляет. Берет с собой карманный диктофон и плоскую фляжку «Джентльмена Джека», но не Саманту и Клэр.

Смотритель «Восьми труб» – мистер Кослак. Его левая нога намного короче правой. Этот ботинок на высоком каблуке. В его ушах и ноздрях растут короткие черные волосы, а на макушке волос нет. Зато он разрешает Саманте и Клэр ходить по всему дому. Именно мистер Кослак сказал им, что в лесу водятся щитомордники и что дом проклят. Сказал, что все они, и духи, и змеи, весьма скверного характера, и Саманте с Клэр лучше ходить только по размеченным тропинкам, не забираясь на чердак.

Мистер Кослак различает двойняшек в отличие от родного отца. Говорит, что у Клэр глаза серые, как кошачья шерсть, а у Саманты – серые, как океан во время дождя.

Саманта и Клэр отправились погулять в лес на второй день пребывания в «Восьми трубах». Они кое-что увидели. Саманте показалось, что это – женщина, а Клэр сказала, что это – змея. Ведущая на чердак дверь оказалась закрыта. Они поглядели в замочную скважину, но внутри было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Итак, у него была жена, и, как говорили, очень хорошенькая. Был другой мужчина, который хотел ее увести, но сначала она не соглашалась, боясь мужа, а потом уступила. Муж узнал и, говорят, убил змею, взял змеиной крови и подмешал в виски, а потом дал жене. Он научился этому от человека с островов, с которым ходил на одном корабле. Через шесть месяцев змеи размножились внутри нее и стали ползать у нее под кожей. Говорят, было видно, как они ползают у нее под кожей ног, вверх-вниз. Говорят, что она стала пустой, с ног до головы, но тело двигалось, пока она не умерла. А теперь мой папа сказал, что видел это.

Устные предания о «Восьми трубах».

Дому «Восемь труб» больше двухсот лет. Он назван в честь восьми дымоходов, каждый из которых такой большой, что Саманта и Клэр вдвоем уместятся в один камин. Дымоходы сложены из красного кирпича, на каждом этаже по восемь каминов, всего двадцать четыре. Саманта говорит, что дымоходы похожи на толстые стволы секвойи, выходящие сквозь шиферную крышу дома. У каждого камина стоит тяжелая черная подставка для дров и набор кованых железных кочерег в виде змей. Клэр и Саманта иногда фехтуют на них, у камина в их спальне на третьем этаже. В трубах гуляет ветер. Сунув голову в камин, они чувствуют, как вверх идет влажный воздух – с шумом, будто река. В дымоходе пахнет старой сажей и влагой, будто мокрыми камнями из реки.

Их спальня когда-то была детской. Они спят вместе в кровати с балдахином, напоминающей четырехмачтовый корабль. Кровать пахнет нафталином, Клэр во сне брыкается. Чарльз Читэм Раш спал здесь маленьким мальчиком, а потом здесь спала его дочь. Она исчезла вместе со своим отцом. Наверное, игорные долги. Раш с дочерью могли перебраться в Новый Орлеан. Ей тогда было четырнадцать, сказал мистер Кослак. «Как ее звали?» – спросила Клэр. «Что случилось с ее матерью?» – хотела узнать Саманта. Мистер Кослак на мгновение закрыл глаза, будто моргнул. «Миссис Раш умерла за год до того, как ее муж и дочь исчезли, – сказал он, – от загадочной смертельной болезни». Как звали бедную девочку, он не помнит.

В «Восьми трубах» ровно сотня окон, все они – с теми волнистыми стеклами ручной выработки, какие были в них изначально. «Когда столько окон, – думает Саманта, – «Восемь труб» должен был быть очень светлым домом, но деревья стоят так близко к нему, что в комнатах на первом и втором этажах – и даже в некоторых на третьем – царит зеленый полумрак». Будто Саманта и Клэр живут в глубинах моря. Именно этот свет делает туристов похожими на призраков. Утром и вечером дом окутывает туман. Иногда серый, как глаза Клэр, иногда серый, как глаза Саманты.

 
Я встретил женщину в лесу
С губами в виде красных змей.
И улыбнулась мне она,
Бесстыдно, с пламенем в глазах.
 

Пару ночей назад, когда отец уложил их и выключил свет, ветер стал вздыхать в дымоходе детской. Клэр подбила Саманту сунуть голову в дымоход в темноте, и она это сделала. Лицо Саманты обдувал поток холодного влажного воздуха, шурша, будто кто-то тихо что-то бормочет. Но она не могла разобрать слов.

Отец практически не обращал, внимания на дочерей с тех пор, как они приехали в «Восемь труб». Он никогда не упоминает об их матери. Как-то вечером они услышали его крик в библиотеке. Когда они спустились, то увидели на столе большое липкое пятно – на том месте, где опрокинулся бокал с виски. «Оно на меня смотрит, – сказал он в окно. – У него оранжевые глаза».

Саманта и Клэр удержались от того, чтобы сказать, что библиотека на втором этаже.

Ночью у их отца сладкое дыхание от выпивки, он все больше и больше времени проводит в лесу и все меньше в библиотеке. Обедают они чаще всего хот-догами и консервированной тушеной фасолью с бумажных тарелок в столовой на первом этаже под австрийской люстрой (в которой ровно 632 подвески из свинцового хрусталя в форме капелек), и их отец цитирует стихи Чарльза Читэма Раша, на что ни Саманта, ни Клэр не обращают внимания.

Он читал судовой дневник, который вел Раш, и говорит, нашел в нем доказательство того, что «Шляпа Специалиста» (знаменитейшее стихотворение Раша) – вовсе не стихотворение, и в любом случае написал его не Раш. Это нечто вроде скороговорки, которую повторял один из моряков китобойного судна, чтобы призвать кита. Раш просто записал ее, добавил окончание и сказал, что это его стих.

Тот моряк был родом с Мулатуппу, места, о котором Саманта и Клэр никогда не слышали. Их отец говорит, что этот человек был кем-то вроде волшебника, но он утонул, незадолго до того как Раш вернулся в «Восемь труб». Остальные моряки хотели выбросить за борт сундук волшебника, но Раш убедил их оставить все ему, пока он не сойдет на берег на побережье Северной Каролины.

 
Шляпа Специалиста с голосом агути;
Шляпа Специалиста с голосом пекари;
Шляпа Специалиста с голосом белогубого пекари;
Шляпа Специалиста с голосом тапира;
Шляпа Специалиста с голосом кролика;
Шляпа Специалиста с голосом белки;
Шляпа Специалиста с голосом гокко;
Шляпа Специалиста с голосом кита морского;
Шляпа Специалиста стонет, как ветер в кудрях жены моей;
Шляпа Специалиста шипит, как змея в траве;
Я повесил на стену мою.
Шляпу Специалиста.
 

Саманте и Клэр нужна няня, потому что их отец встречается с женщиной в лесу. Он отправляется туда по вечерам, они устраивают себе ужин и смотрят на звезды. Сейчас то время года, когда Персеиды видно каждую ночь, пролетающие по ясному небу. Их отец говорил, что он прогуливается с этой женщиной каждый день во второй половине дня. Она – дальняя родственница Раша; кроме того, говорил он, ему необходимо каждый вечер отдыхать и говорить с кем-то взрослым.

Мистер Кослак не остается в доме на ночь, но согласился найти кого-нибудь, чтобы приглядывать за Самантой и Клэр. Потом мистер Кослак куда-то пропал, зато появилась няня ровно в семь вечера. Няня, имя которой близняшки не смогли расслышать, носит синее хлопчатобумажное платье с короткими легкими рукавами. И Саманта, и Клэр считают ее хорошенькой, но старомодной.

Они были в библиотеке с их отцом, ища в атласе в красной кожаной обложке Мулатуппу, когда она пришла. Няня не стучала в дверь, просто вошла и поднялась по лестнице, будто точно знала, где их искать.

Отец поспешно поцеловал девочек на прощание (чмокнул второпях), сказал, чтобы хорошо вели себя, и тогда на выходные он отвезет их в городок посмотреть диснеевские мультики. Они подошли к окну и глядели, как он уходит в лес. Уже темнело, в воздухе летали жуки-светляки, будто желтые искорки. Когда их отец окончательно исчез среди деревьев, девочки отвернулись от окна и поглядели на няню. Она приподняла одну бровь.

– Ну? – сказала она. – В какие игры играть любите?

 
Против солнца вкруг трубы,
Раз, два, три.
Спицы тикают часами
И считают дни людские.
 

Сначала они играли в «рыбу», потом в «восьмерки», а потом изображали из няни мумию, намазав ей руки и ноги отцовским кремом для бритья из ванной и обмотав ее туалетной бумагой. Она лучшая няня из всех, какие у них когда-либо были.

В девять тридцать она попыталась уложить их спать. Ни Клэр, ни Саманта не хотели ложиться спать, и они стали играть в Мертвеца. В Мертвеца они играли уже 274 дня, каждый день, но никогда не делали этого при отце или других взрослых. Когда они Мертвецы, им позволено делать все, что захочется. Можно даже летать, прыгая с детской кровати и просто размахивая руками. Когда-нибудь у них получится, если они будут стараться.

У игры в Мертвеца три правила.

Первое. Числа очень важны. Двойняшки ведут список важных чисел в зеленой записной книжке, которая принадлежала их матери. Экскурсия мистера Кослака стала хорошим источником важных чисел и количеств: в них записана трагическая история чисел.

Второе. Двойняшки не играют в Мертвеца при взрослых. Оценив как следует няню, они решили, что она не в счет. И рассказали ей правила.

Третье, лучшее и самое важное. Когда ты Мертвец, тебе не надо ничего бояться. Саманта и Клэр не знают, кто такой Специалист, потому и его не боятся.

Чтобы стать Мертвецом, они задерживают дыхание и считают до тридцати пяти, столько, сколько было отпущено их матери, не считая пары дней.

– Ты никогда здесь не жила, – говорит Клэр. – Здесь живет мистер Кослак.

– Только не по ночам, – отвечает няня. – Это была моя спальня, когда я маленькой была.

– Правда? – спрашивает Саманта.

– Докажи, – говорит Клэр.

Няня внимательно глядит на Саманту и Клэр, будто оценивая их: сколько им лет, насколько они умны, насколько отважны, какого роста. И кивает. В дымоходе гудит ветер, и в полумраке детской они видят, как из камина начинают струиться молочные клубы тумана.

– Идите и станьте в дымоход, – говорит она им. – Выставьте руки вверх, как можно выше, там слева есть маленькая дырка, в которой ключ.

Саманта глядит на Клэр.

– Пошли, – говорит Клэр. Клэр на пятнадцать минут и сколько-то секунд старше Саманты, поэтому она имеет право говорить сестре, что делать. Саманта вспоминает бормочущие в дымоходе голоса, а потом говорит себе, что она Мертвец. Идет к камину и ныряет в клубы тумана.

Когда Саманта встает внутри дымохода, то видит лишь краешек комнаты. Бахрому на изъеденном молью синем коврике, одну ножку кровати, рядом с ней – ногу Клэр, качающуюся туда-сюда, как метроном. У Клэр шнурок развязался, а на лодыжке пластырь. Из дымохода все выглядит приятно и мирно, будто сон, и на мгновение ей хочется, чтобы она не была Мертвецом. Но так безопаснее на самом деле. Она выставляет вверх левую руку и проводит ею по бугристой стене, пока не нащупывает углубление. Думает насчет пауков, насчет отрезанных пальцев, ржавых бритвенных лезвий, а потом сует руку внутрь. Продолжает глядеть вниз, сосредоточившись на углу комнаты и болтающейся ноге Клэр.

Внутри выемки – крохотный холодный ключ, бородками наружу. Она вытаскивает его и, пригнувшись, вылезает обратно в комнату.

– Она не врала.

– Конечно, не врала, – говорит няня. – Когда ты Мертвец, тебе не разрешается врать.

– Если не захочется, – говорит Клэр.

 
Мрачно, зловеще бьется о берег море.
Бледный и влажный туман за дверью.
В холле часы пробили раз, два, три, четыре.
Утра не будет, нет, никогда, совсем.
 

Каждое лето Саманта и Клэр отправлялись в лагерь на три недели с тех пор, как им исполнилось семь. В этом году их отец не спросил, хотят они снова поехать или нет, и, поговорив об этом, они решили, что так даже лучше. Не надо будет объяснять всем друзьям, почему они теперь наполовину сироты. Они привыкли, что им завидуют, потому что они совершенно одинаковые. Саманта и Клэр не хотят, чтобы их жалели.

Еще не прошло и года, но Саманта понимает, что начала забывать, как выглядела мама. Не ее лицо, но ее запах, будто сухое сено, похожий на «Шанель № 5», и что-то еще. Она не помнит, были у ее матери серые глаза, как у нее, или такие серые, как у Клэр. Мама ей больше не снится, но ей снится Прекрасный Принц, жеребец, на котором она однажды каталась в лагере на конном представлении. Во сне Прекрасный Принц пахнет вовсе не как конь. Он пахнет духами «Шанель № 5». Когда Саманта Мертвец, она может кататься на любых лошадях, на каких захочет, и все они пахнут духами.

– И от чего этот ключ? – спрашивает Саманта.

Няня протягивает руку.

– От чердака. На самом деле вам он не нужен, но по лестнице туда забраться проще, чем через дымоход. По крайней мере в первый раз.

– Ты не собираешься нас спать укладывать? – спрашивает Клэр.

Няня не обращает внимания на Клэр.

– Мой отец запирал меня на чердаке, когда я маленькой была, но я не обижаюсь. Там есть велосипед, и я там каталась, пока меня мама не выпускала. На велосипеде ездить умеете?

– Конечно, – говорит Клэр.

– Если ехать очень быстро, Специалист не поймает.

– А что за Специалист? – спрашивает Саманта. – Велосипеды – хорошо, но лошади быстрее скачут.

– Специалист носит шляпу, – говорит няня. – Шляпа издает звуки.

Больше она ничего не говорит.

 
Когда ты у мер, трава зеленей
на могиле твоей и ветер свежей.
Впадают глаза, распадается тело.
И ты привыкаешь к задержкам. Обычное дело.
 

Чердак почему-то кажется больше и пустыннее, чем думали девочки. Ключом няни они открывают дверь в конце коридора, за которой узкая лестница. Она машет им рукой, показывая вперед и вверх.

На чердаке не так темно, как они ожидали. Дубы, которые загораживают свет на первых трех этажах днем, делая их мрачными, зелеными и загадочными, не дотягиваются сюда. Свет луны, бледный и пыльный, струится в треугольные слуховые окна. Освещает весь чердак, такой большой, что здесь в софтбол играть можно. Рядами стоят сундуки, в которых, как представляет себе Саманта, могут спрятаться люди, тайно подглядывая за ними. Потолок наклонный, его пронзают восемь толстых дымоходов; они кажутся живыми, будто их заточили в этом пустом и заброшенном месте; кажется, дымоходы гневно пронзают крышу и пол чердака. В свете луны создается ощущение, что они дышат.

– Они такие красивые, – говорит она.

– А какой дымоход идет из детской? – спрашивает Клэр.

Няня показывает на ближайший справа.

– Вот этот, – говорит она. – Идет из бального зала на первом этаже, через библиотеку и детскую.

На гвозде в идущем из детской дымоходе висит длинный черный предмет. Он выглядит тяжелым и пузатым, будто чем-то набит. Няня снимает его и крутит на пальце. В черном предмете дырки, и он заунывно свистит, когда крутится.

– Шляпа Специалиста, – говорит она.

– Это не похоже на шляпу, – говорит Клэр. – Это вообще ни на что не похоже.

Она идет к коробкам и сундукам, стоящим у дальней стены, чтобы поглядеть на них.

– Это Шляпа Специалиста, – повторяет няня. – И она не обязана быть похожей на что-либо. Но она может издавать любые звуки, какие угодно. Ее сделал мой отец.

– Наш отец пишет книги, – говорит Саманта.

– Мой отец тоже писал, – говорит няня и вешает шляпу обратно на гвоздь. Шляпа чернеет на фоне дымохода. Саманта глядит на нее. Шляпа ухмыляется.

– Он был плохим поэтом, но магом – еще худшим.

Прошлым летом Саманта ничего так не хотела, как коня. Думала, что готова отдать за коня все, – даже быть двойняшкой не так хорошо, как завести коня. Коня у нее так и нет, но теперь нет и матери, и она не может отделаться от мысли, что виновата в этом. Шляпа недобро смеется, а может, это ветер в дымоходе.

– Что с ним случилось? – спрашивает Клэр.

– После того как он сделал Шляпу, пришел Специалист и забрал его. Пока он искал отца, я спряталась в дымоходе в детской, и меня не заметили.

– Ты испугалась?

Стучащий, дрожащий, щелкающий звук. Клэр нашла велосипед няни и везет его к ним, за руль. Няня пожимает плечами.

– Правило номер три, – говорит она.

Клэр сдергивает шляпу со стены.

– Я Специалист! – заявляет она, надевая шляпу на голову. Та прикрывает ей глаза, бесформенные поля с маленькими нашитыми пуговицами. Пуговицы разной формы, блестят в лунном свете, будто зубы.