Текст книги "Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Нил Гейман,Майкл Суэнвик,Стив Тем,Паоло Бачигалупи,Брайан Ходж,Дейл Бейли,Томас Лиготти,Карен Трэвисс,Люциус Шепард,Глен Хиршберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 53 страниц)

После того как мы закончили, я уже не ощущал никакого призрачного присутствия на чердаке. Отец извлек из моей головы зеленоватую субстанцию и поместил ее в маленькую баночку, которую отдал мне, когда закончил ее исследовать. Это была первая фаза его эксперимента в той области, где мой отец был настоящим Коперником или Галилеем. Тем не менее (как стало ясно теперь) я совсем не разделял его научного фанатизма. И хотя я больше не ощущал призрачного присутствия на чердаке, я никак не мог отделаться от образа человека, повесившегося на одной из деревянных балок чердака и оставившего после себя невидимую связь с потусторонним миром. Потому я был в полном восторге, обнаружив, что ощущение присутствия вернулось ко мне в виде маленькой баночки: когда я сжимал ее в руках, таким образом встраивая ее в свой организм, ощущение чего-то сверхъестественного возвращалось ко мне и было куда более сильным, чем то, которое я испытывал на чердаке.

Именно эту баночку я и нес Кэнди тем осенним вечером.

Когда я вошел в ее дом, там не происходило ничего такого, что могло бы отвлечь меня от моего замысла показать баночку Кэнди. Правда, в другом конце комнаты, прислонившись к стене, сидели два человека, но они, казалось, обращали мало внимания на то, что происходило вокруг, – если не сказать «были в забытьи».

– Ну, что ты принес Кэнди? – поинтересовалась моя подруга, глядя на бумажный пакет, который я держал в руках.

Я присел на диван рядом с ней, и Кэнди наклонилась ко мне.

– Это такая штука… – начал я, за крышку доставая баночку из пакета. И тут же понял, что не знаю, как объяснить ей, что же я принес. Я ни в коем случае не хотел огорчать Кэнди, но не смог сказать ничего, чтобы подготовить ее. – Не открывай ее. Просто держи.

– Похоже на желе, – сказала она, принимая баночку в свои пухлые руки.

К счастью, содержимое баночки не представляло собой ничего страшного, и в мягком свете телевизионного экрана оно выглядело достаточно безобидно. Кэнди осторожно сжала баночку – так, словно понимала, что ее содержимое чрезвычайно ценно. Моя подруга совсем не казалась напуганной, нет, она скорее выглядела даже расслабленной. Я не имел ни малейшего представления о том, как она отреагирует. Я только знал, что хочу поделиться с ней чем-то, чего никогда раньше не было в ее жизни, так же как она поделилась со мной своим домом.

– О господи! – тихо воскликнула она. – Я знала! Я знала, что он не покинул меня! Я знала, что я не одна…

Позже я понял, что то, чему я стал свидетелем, вполне совпадало с утверждениями моего отца. Как моя голова населяла чердак призраками повешенных, точно так же и голова Кэнди создавала свое собственное видение, совершенно непохожее на мое. Казалось, что она готова держать эту баночку целую вечность. Но вечность быстро подошла к концу: у дома Кэнди притормозила машина непонятной марки. Водитель быстро вышел из автомобиля, с треском захлопнув дверцу.

– Кэнди, кажется, сейчас что-то будет, – сказал я.

Мне пришлось дернуть баночку, чтобы забрать ее из рук Кэнди. Наконец она выпустила ее из рук и повернулась к двери. Я, как обычно, направился в одну из задних комнат, а именно в пустую спальню, где я любил сидеть в углу и думать о людях, когда-то спавших в ней. Но на этот раз я не стал сидеть в углу, а принялся наблюдать за тем, что происходило в передней комнате. Та машина снаружи остановилась слишком агрессивно, слишком резко, и водитель в длинном плаще шел к дому так же агрессивно и так же резко. Он распахнул дверь дома и даже не закрыл ее за собой.

– Где белый мальчишка? – спросил он.

– Здесь нет белых, – ответила Кэнди, глядя в телевизор. – Не считая тебя.

Человек подошел к людям, сидящим у стены, и пнул каждого по очереди.

– Если ты подзабыла, я один из тех, кто позволяет тебе проворачивать свои дела.

– Я знаю, кто вы, Мистер-Детектив-Из-Полиции. Вы забрали моего мальчика – и других тоже, я же знаю.

– Заткнись, толстуха. Мне нужен белый мальчишка.

Я достал из кармана ручку и скрутил колпачок, обнажая короткую, толстую иглу, напоминающую острие канцелярской кнопки. Держа ручку так, чтобы никто ее не заметил, я вышел в прихожую.

– Что вам нужно? – спросил я незнакомца в длинном плаще.

– Я пришел, чтобы отвести тебя домой, малыш.

Если я когда-нибудь и осознавал что-то с предельной холодной ясностью, так это то, что если я пойду с этим человеком, то он поведет меня отнюдь не домой.

– Лови! – сказал я – и бросил ему мою баночку.

Он поймал ее обеими руками, и на какую-то секунду его лицо осветилось улыбкой. Я никогда раньше не видел, чтобы улыбка исчезала с лица человека так быстро. Эта волшебная перемена произошла мгновенно. Баночка, казалось, выпрыгнула из его рук на пол. Человек пришел в себя, шагнул вперед и схватил меня. Не думаю, что Кэнди или ее невменяемые посетители заметили, как я уколол обладателя длинного плаща своей перьевой ручкой. Они всего лишь увидели, что человек отпустил меня и тут же свалился на пол бесформенной неподвижной кучей. Очевидно, ручка действовала молниеносно. Один из тех двоих выступил вперед и пнул упавшего – точно так же, как тот недавно пинал его самого.

– Он мертв, Кэнди, – сказал один из посетителей.

– Ты уверен?

Второй мужчина поднялся на ноги и пнул голову лежащего на полу человека.

– Похоже на то.

– Черт меня подери, – пробормотала Кэнди. – Ребята, он ваш. Я не хочу принимать в этом участия.

Я разыскал баночку, которая, к счастью, не разбилась, и уселся на диван рядом с Кэнди. В считанные минуты двое раздели труп до боксерских трусов. Один из мародеров начал стягивать и их, бормоча:

– Они вроде как почти совсем новые…

Однако он тут же остановился, заметив, что было под ними. Мы все видели, что там было, вне всякого сомнения. Мне было интересно, были ли остальные смущены увиденным так же, как я. Я всегда думал о таких вещах, несколько все идеализируя, – это было этакое мифологическое представление, передаваемое из поколения в поколение на протяжении веков. Но то, что предстало нашим глазам, было совсем не похоже на то, что я мог вообразить себе.

– Суньте его в дыру! – крикнула Кэнди, указывая на коридор, ведущий в холл. – Суньте его в эту чертову дыру!

Они оттащили тело в туалет и скинули его в подвал. Труп ударился о дно со звучным шлепком. Когда мужчины вернулись в комнату, Кэнди сказала:

– Теперь избавьтесь от остатков его шмоток, избавьтесь от машины – и избавьте меня от своего присутствия.

Перед тем как покинуть дом Кэнди, один из мужчин вернулся от машины:

– Здесь целая куча денег, Кэнди. Тебе они явно понадобятся, ты же не можешь оставаться здесь.

К моему облегчению, она взяла часть денег. Я поднялся с дивана и поставил баночку на подушку около Кэнди.

– Куда ты пойдешь? – спросил я.

– В городе полно местечек вроде этого. Без отопления, без электричества, без канализации… И без арендной платы. Я не пропаду.

– Я никому ничего не скажу…

– Я знаю, что не скажешь. Счастливо, малыш.

Я попрощался и поплелся домой, поневоле думая о том, что сейчас лежало в подвале дома Кэнди.

Я добрался до дома далеко за полночь. Мои мать и сестра, похоже, уже вернулись: я почуял вонь маминых «европейских» сигарет, едва успев войти. Отец лежал на диване в гостиной, явно измученный долгими днями работы в подвале. Вдобавок он выглядел взволнованным: его глаза были широко открыты, он качал головой, словно выражая отвращение или несогласие – или и то и другое одновременно.

– Безнадежное загрязнение… Просто безнадежное…

Эти слова помогли мне избавиться от мыслей о недавних событиях в доме Кэнди. Ко всему прочему они напомнили мне, что я хотел спросить отца о том, что он говорил тому молодому человеку в костюме из сэконд-хенда, заходившему к нам этим вечером. Однако состояние отца явно не располагало к беседе. Он ни на что не обращал внимания, и меньше всего – на факт моего присутствия. Поскольку я не был готов к противостоянию матери и сестре (я слышал их шаги где-то наверху, они, должно быть, распаковывали покупки после прогулки), то решил воспользоваться случаем и забраться в подвал, куда в обычное время доступ мне был заказан. Я думал, что это поможет мне отвлечься от последних волнующих событий.

Однако даже спускаясь в подвал, я чувствовал, что мои мысли возвращаются к темному подвалу Кэнди. Еще до того, как я достиг конца лестницы, это подземелье окружило меня атмосферой разрушения, краха и жуткого хаоса, и я обнаружил, что полностью захвачен ею. Когда же я увидел, в каком состоянии все было внизу, я страшно перепугался, чего никогда раньше не случалось.

Все было разгромлено. Казалось, что мой отец схватил топор и вдребезги разнес свой аппарат, с помощью которого он собирался осуществить какой-то ему одному ведомый замысел. Изрубленные провода и кабели свешивались с потолка, будто лианы в джунглях. Жирная зеленая масса покрывала весь пол и просачивалась в водосток. Я бродил среди усыпавшего пол битого стекла и изорванных бумаг. Я нагнулся и поднял несколько страниц, варварски выдранных из толстого отцовского блокнота. Причудливые диаграммы и графики были перечеркнуты словами, написанными толстым черным маркером. На каждой странице было слово «ЗАГРЯЗНЕНИЕ», намалеванное поверх записей, словно граффити в общественном туалете. Часто повторялись восклицания вроде «ТОЛЬКО ГРЯЗЬ», «ЗАБИТЫЕ ГРЯЗЬЮ ГОЛОВЫ», «НИЧЕГО НЕ ИСПРАВИТЬ», «НЕТ ЯСНОГО ПОНИМАНИЯ», «НЕВОЗМОЖНАЯ ГРЯЗЬ» и, наконец, «СИЛЫ ЗАГРЯЗНЕННОЙ ВСЕЛЕННОЙ».

В дальнем конце подвала я заметил странную штуку, больше всего похожую на гибрид королевского трона и электрического стула. К нему был привязан молодой человек в одежде из сэконд-хенда. Ремни охватывали все его тело – руки, ноги, даже голову. Глаза молодого человека были открыты, но взгляд его не фокусировался на чем-то конкретном. Я заметил, что зеленое желе вытекало из открытого контейнера размером с термос, стоящего рядом со стулом. На контейнере была бирка с надписью «результат очистки». Все призраки, привидения, нечисть и духи, обитавшие в голове молодого человека, теперь плыли в канализацию. Похоже, мой отец извлек все это в процессе очистки. Должно быть, они потеряли свои свойства, выдохлись вне контейнера, поскольку я не чувствовал никакого призрачного присутствия – ни враждебного, ни дружелюбного, – которое исходило бы от зеленого желе.

Я не знал, был ли молодой человек жив – в любом смысле этого слова. Пожалуй, он мог быть живым. Как бы то ни было, его состояние подсказывало, что моей семье стоило начать подыскивать дом для переезда.

– Что там случилось? – спросила моя сестра с другого конца подвала. Она сидела на лестнице. – Похоже, еще один папочкин проект зашел в тупик.

– Похоже на то, – сказал я, возвращаясь к лестнице.

– Как ты думаешь, у этого парня было много денег?

– Не знаю. Может быть. Он собирал пожертвования для какой-то организации.

– Вот и славно. Мы с мамой вернулись без копейки, хотя вроде бы ни на что особо не тратились.

– Куда вы ездили? – Я присел на ступеньку рядом с ней.

– Ты же знаешь, что мне нельзя об этом говорить.

– Но я не могу не спросить.

Немного помолчав, она прошептала:

– Дэниэл, ты знаешь, что такое гермафродит?

Я старался никак не выдать своей реакции на вопрос сестры, даже несмотря на то, что он вызвал у меня массу воспоминаний и эмоций. Вот что смутило меня в теле детектива: я всегда полагал (во всяком случае, воображал), что разделение половых органов у мужчин и женщин было строгим и однозначным. А у детектива, как я уже говорил, было и то и то… В общем, все было перемешано.

Спасибо тебе, Элиза.

Несмотря на то что мать запрещала ей о чем-либо мне говорить, сестра всегда находила способ рассказать мне – пусть и полунамеками – о том, что они делали.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – прошептал я. – Ты что, видела кого-то такого, когда была с мамой?

– Вовсе нет, – ответила она.

– Ты должна сказать мне, Элиза! Мама… Мама говорила обо мне… Говорила обо мне с тем человеком?

– Я не знаю. Я не знаю, правда, – сказала Элиза и пошла вверх по лестнице.

Дойдя до верхней ступеньки, она остановилась и спросила:

– Когда все это закончится, Дэниэл? Между тобой и мамой? Каждый раз, когда я заговариваю о тебе, она просто молчит как рыба. Это же бессмыслица!

– Это силы загрязненной вселенной, – сказал я патетически.

– Что-что? – переспросила сестра.

– Ничто из того, что заставляет человека совершать какие-либо поступки, не имеет смысла, если ты это еще не заметила. Причина всего – в наших головах, как любит говорить папа.

– Что бы это ни означало, тебе лучше помалкивать о том, что я тебе рассказала. Я больше ничего не собираюсь тебе говорить, – закончила она и пошла на второй этаж.

Я последовал за сестрой в гостиную. Отец уже сидел на диване рядом с матерью. Та открывала многочисленные коробки и вытаскивала из сумок разные вещи, видимо, показывая, что именно они с Элизой приобрели за время своей прогулки. Я устроился на стуле напротив них.

– Привет, малыш, – сказала моя мать.

– Привет, мам, – ответил я и обратился к отцу: – Пап, можно я кое-что спрошу?

Он по-прежнему выглядел так, будто был слегка не в себе.

– Папа?..

– Твой отец очень устал, солнышко.

– Знаю, знаю. Я просто хотел кое-что у него спросить. Пап, когда ты говорил с тем парнем, ты что-то сказал про три… Ну, ты назвал их принципами.

– Страны, божества, – сказал отец, словно выныривая из своей депрессии. – То, что мешает ясному постижению мира.

– Ага. Но есть же еще третий принцип. Ты никогда не говорил о нем.

Но отец уже замолчал и смотрел в пол безнадежным взглядом. Мать же почему-то улыбалась. Она-то уж точно слышала обо всем этом не один раз.

– Третий принцип? – переспросила она, выпуская сигаретный дым в мою сторону. – Что ж, третий принцип – это семья, дорогуша.

Морин Ф. Макхью
Приношение мертвым

Морин Макхью является автором четырех романов: «Чжан с Китайской горы» («China Mountain Zhang»), «Полдень – это ночь» («The Half of Day is Night»), «Дитя предназначения» («Mission Child»), «Некрополис» («Nekropolis»). Рассказы писательницы публиковались в таких журналах, как «Asimov's», «Intersections», «Tales of the Unanticipated», «Starlight», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Trampoline».

Морин Макхью является лауреатом премий «Хьюго», «Лямбда», премии имени Джеймса Типтри-младшего. Большую часть жизни она провела в Огайо, но жила также и в Нью-Йорке, и даже, в течение целого года, в Китае. Сейчас она проживает вместе со своим мужем и парой собак неподалеку от молочной фермы, и черно-белые голштинские коровы порой заглядывают за ограду ее дома.

«Приношение мертвым» впервые было опубликовано в «SCI FICTION», и мы рады возможности включить эту удивительную историю о посмертном путешествии в нашу антологию.

После смерти Рейчел жила одиноко. У нее был свой, сколоченный из досок домик и двор, полный серых гусей, которых корми не корми, они всегда будут довольны. В открытые двери кухни проникал пурпурный свет восходящего солнца. С тех пор как Рейчел умерла, здесь всегда стояло раннее летнее утро. Поначалу ей было интересно – не есть ли это некое подобие католического представления о загробной жизни. Ни присутствия Бога, ни его отсутствия она не ощущала, а застывшее во времени утро не пробуждало ни волнения, ни любопытства.

Гуси криком дали знать о приходе гостя. Гуси лучше собак, а может, и надежнее. Пришел Спид.

– Рейчел! – позвал он от изгороди.

При жизни Спид был дядей мужа Рейчел. Тогда они почти не общались – он был ей несимпатичен, и она его не одобряла. Но теперь, когда можно было не опасаться греха или дурных знакомств, Рейчел доставляла удовольствие его компания.

– Рейчел, тебе письмо из Китая.

Она вышла на порог и, заслонив ладонью глаза от солнца, переспросила:

– Что-что?

– Тебе письмо из Китая, – повторил Спид, показав большой конверт из плотной красной бумаги, опечатанный восковыми печатями.

Никогда раньше Рейчел не получала писем.

– Где ты его взял? – спросила она.

– В почтовом ящике, что в конце лощины, – ответил Спид. Его густые черные волосы напоминали проволочную щетку и без бриолина не поддавались расчесыванию.

– Нет там никакого ящика, – сказала Рейчел.

– Теперь есть.

– Господи, Спид, и кто тебя надоумил туда пойти?

– Все гораздо хуже – никто меня не надоумил. Давай, открывай.

Рейчел подошла к Спиду и взяла у него письмо. С левой стороны конверта столбиками красовались китайские иероглифы. На большой, размером с ладонь марке изображен летящий по золотому небу белый журавль. По центру конверта черными чернилами аккуратно выведен адрес получателя:

Рейчел Болл 1892–1927 гг.

Свонд Понд Холлоу, Кентукки

Соединенные Штаты Америки

Рейчел не спешила открывать письмо. Спид уже был близок к апоплексическому удару, а она все рассматривала конверт с обеих сторон. На красной бумаге едва различались водяные знаки в виде извивающихся китайских драконов – тоже очень красиво.

Рейчел неохотно надорвала конверт.

В письме сообщалось следующее:

Уважаемая Прародительница Амелии Шогнесси, на ваше имя в храм Тин Хау в Ю Ма Тей, Гонконг, поступило приношение денег смерти и имущества. Если вы желаете заявить свои права, пожалуйста, свяжитесь с нами письмом или по телефону № ГК 8–555-4444.

Дальше шел текст на китайском, вероятно дублирующий предыдущий.

– Ну, что там? – поинтересовался Спид.

Рейчел показала ему письмо.

– Ага. Понятно.

– Что тебе понятно?

– Ничего, – сказал Спид. – Разве только то, что китайцы действительно чтят своих предков. Будешь звонить?

Рейчел вернулась в дом. Спид, топая тяжелыми ботинками на двойной подошве, прошел следом. Рейчел была босиком и потому двигалась бесшумно.

– Хочешь кофе? – предложила она.

– Нет, – отказался Спид. – Ты им ответишь?

– Я позвоню.

Александр Грехам Белл считал, что со временем телефон позволит общаться с душами умерших, так что связь была установлена. Своим телефоном Рейчел еще ни разу не пользовалась. И вот она стоит посреди чистенькой кухни – намокший от росы подол юбки липнет к ногам – и набирает нужный номер.

Четыре гудка и следом чей-то голос:

– Wei.

– Алло, – сказала Рейчел.

– Wei, – повторил голос. – Wei.

– Алло, вы говорите по-английски?

Вместо ответа – тишина в эфире. Рейчел нахмурилась и посмотрела на Спида.

– Алло, слушаю, – произнес голос в телефонной трубке.

Рейчел решила, что это тот же голос, говорили с акцентом, но четко и понятно. Голос не был похож на человеческий, у него был какой-то неестественный, дребезжащий тембр.

– Это Рейчел Болл. Я получила письмо, в котором говорится, что мне следует позвонить по этому номеру по поводу… э-э, – Рейчел сверилась с письмом, – приношения мертвым. – При жизни она читала не особенно хорошо, но эта проблема, как и некоторые другие, после смерти решилась сама собой.

– Так. Рейчел Болл. Секунду.

– Да.

– Есть. Значительная сумма денег, а также имущество. Желаете заявить свои права?

– Да, – ответила Рейчел.

– Не вешайте трубку, – определить, мужской это голос или женский, было невозможно.

– Ну, что там? – спросил Спид.

Рейчел только отмахнулась.

– Уважаемая прародительница, ваше заявление зарегистрировано. Вы можете приехать и предъявить свои права в любое время в течение девяноста дней с настоящего момента, – сообщил странный голос.

– Приехать туда? К вам? – переспросила Рейчел.

– Да, – ответил голос.

– А вы не можете прислать это?

– Увы, – ответил голос, – не можем. – На этом связь прервалась.

Спид с задумчивым видом наблюдал за Рейчел. Она взглянула на свои босые ноги и поджала пальцы.

– Поедешь? – спросил он.

– Наверное. Хочешь со мной?

– Я при жизни вдоволь наездился. – Таков был ответ.

Рейчел при жизни отъезжала от Свон Понд Холлоу не дальше чем на двадцать пять миль, а после смерти и того меньше. А Спид во времена Великой депрессии был «хобо»,[46]46
  Хобо – рабочий, перебивающийся случайными заработками, бродяга.


[Закрыть] ни слова не говоря жене и детям, он покидал дом и отправлялся колесить по стране в поисках заработка. Рейчел не знала, как Спид оказался «на небесах», или почему кто-то был здесь, а кто-то – нет, и где все остальные. Для себя она решила, что этот вопрос ее не волнует, потому что она уже мертва.

Умерла Рейчел в 1927 году в местечке Свон Понд, штат Кентукки, предположительно в результате осложнения, наступившего после перенесенного менингита. Одно время она верила, что Роберт, ее муж, когда-нибудь с ней воссоединится. Но в жизни Роберт очень быстро женился в очередной раз и нарожал еще семерых детей, двое из которых умерли в младенческом возрасте. Рейчел видела его время от времени, но ничего, кроме слабой привязанности к бывшему мужу, не испытывала. Он отдалился от нее при жизни, и даже после смерти это был уже не ее Роберт.

А вот сейчас что-то шевельнулось в душе, какое-то чувство неудовлетворенности, досады. Амелия Шогнесс… Это ее внучка. Дочь Эвелин. Амелия сделала пожертвование на ее имя. Рейчел в задумчивости прикоснулась пальцами к губам, поправила волосы.

Кто говорил с ней по телефону? Какой-нибудь китайский дух? Не ангел, это точно.

– Расскажу обо всем, когда вернусь, – пообещала она Спиду.

Рейчел ничего не взяла в дорогу, даже не закрыла дверь.

– Рейчел, – окликнул ее Спид. Она остановилась у ворот. – Ты не хочешь обуться?

– Думаешь, мне это нужно?

Спид только пожал плечами. Гуси собрались в серую пушистую стайку в огороде возле дома и что-то выискивали в зарослях рассады помидоров. Прекратив поиски, они дружно повернули головы в сторону хозяйки.

Рейчел вышла за ограду. Дорога была покрыта мягким слоем светлой, похожей на тальк пыли. Ступать по ней было приятно, и Рейчел порадовалась, что не надела туфли.

Она спустилась вниз по склону, вышла из лощины, прошла мимо фермерского дома с амбаром и силосной ямой. Казалось, она не просто идет по дороге, а движется вперед во времени. Из окон дома доносится репортаж с бейсбольного матча между «Редс» и «Падрес». У дома припаркован черный «рэмблер», во дворе вывешено сушиться белье, ветер раздувает паруса белых простыней.

Неподалеку от того места, где дорога сливается с шоссе, выстроен кирпичный дом с подъездной дорожкой. В тени дерева разлеглась пастушья овчарка. На крыше дома установлена похожая на громоотвод антенна. Овчарка увидела Рейчел, но лаять не стала.

Рейчел остановилась на обочине шоссе и вскоре увидела приближающийся автобус дальнего следования. Было слышно, как урчит на поворотах извилистой дороги его двигатель, то замедляя, то ускоряя ход. На лобовом стекле табличка: ЛЕКСИНГТОН. «Стало быть – это следующий пункт в маршруте», – решила Рейчел.

Автобус, вздохнув, остановился напротив Рейчел, и двери с шипением открылись.

К тому времени, когда они достигли Лексингтона, автобус модернизировался – в нем появился санузел, а стекла приобрели дымчатый оттенок. Двадцать пятое шоссе превратилось в Семьдесят пятую автостраду. За окном мелькали коневодческие фермы, по зеленым холмам поднимались и опускались белые изгороди, гривы лошадей сверкали на солнце.

– Аэропорт, – объявил водитель, судя по говору – северянин. – Следующая остановка – автостанция, направления: Цинциннати, Нью-Йорк и Саусалито, Калифорния.

Выйдя из автобуса, Рейчел ступила на теплый гудрон, ветер коснулся шен, колоколом раздул юбку.

«Надо было надеть шляпу», – подумала Рейчел.

Страшно не было – что с ней может случиться? Она ведь мертва. Стеклянные двери терминала открылись сами собой по какой-то невидимой подсказке. В противоположном конце просторного помещения располагалась стойка «Гонконгавиа», за ней стояла миниатюрная китаянка в зеленом костюмчике и крохотной шляпке-таблетке с золотистой каемкой. На бейджике китаянки значилось – «Нефритовая девушка», хотя кожа у нее была белее фарфоровых зубов.

Впервые с тех пор, как она покинула дом, Рейчел усомнилась в правильности принятого решения. Эта внучка и ее приношение… К чему все это обязывает? Более семидесяти лет, а это дольше, чем срок ее жизни, Рейчел провела в домике у истока ручья в Свон Понд Холлоу. Она затосковала по дружелюбным крикам своих гусей; тоска была такой щемящей, что Рейчел в испуге подняла руку к своему давно умолкнувшему сердцу.

– Чем могу вам помочь? – осведомилась китаянка за стойкой.

Рейчел молча показала ей конверт.

– Миссис Болл? Ваш рейс через два часа. Но ваш билет у меня.

С этими словами «Нефритовая девушка» протянула Рейчел ярко-красную пластиковую карточку с золотистыми драконами. Руки у китаянки были очень красивые, а у Рейчел – руки женщины, работающей на земле, – чистые, но неухоженные и загрубевшие.

Когда Рейчел прикоснулась к билету, внутри у нее что-то вздрогнуло и она испугалась. Да, испугалась. Она не боялась уже больше семидесяти лет. К тому же в этот момент она была босиком и без шляпы.

– Может, вы желаете сделать кое-какие покупки, – предложила девушка и указала на таблички над стойкой: «Терминал А/Вход 1–24А», затем стрелка и «Терминал В/Вход 1–15В». – Магазины в главном зале.

Рейчел сверилась с билетом, где среди иероглифов было написано по-английски: «Вход 4А», и, еще раз взглянув наверх, поблагодарила служащую «Гонконгавиа».

Страх улетучился, Рейчел снова почувствовала себя уверенно. «Что это было?» – подумала она и, следуя указателям, направилась в ярко освещенный зал. Там были книжные и цветочные магазины, киоски, торгующие открытками, наборами для специй и всевозможными чучелами. Продавали и пластиковые сандалии – яркие, разноцветные. На Рейчел была светло-голубая юбка, и она выбрала в тон – синие, с ремешками, которые продевались между пальцами ног. Ощущение непривычное, но Рейчел решила, что, если уж ходить в них будет совсем неудобно, шлепки всегда можно снять и нести в руках.

Продавца в магазине не было. Рейчел выбрала открытку с симпатичной лошадкой и, взяв со стойки авторучку, написала: «Дорогой Саймон, поездка автобусом прошла хорошо». Саймон – это настоящее имя Спида. Рейчел задумалась, не зная, что еще добавить. Хотелось рассказать о тех странных ощущениях, которые она испытала, взяв в руки билет, но как это выразить в словах, она не знала и поэтому просто написала: «Вылетаю в Гонконг через два часа. Твоя Рейчел» – и адресовала: Саймону Филпоту, Свонд Понд Холлоу. У входа в магазин был установлен почтовый ящик, Рейчел опустила письмо и подняла флажок. Когда она представила, как Спид вынимает открытку из новенького почтового ящика, призрак сердечной боли снова шевельнулся в ее сердце. Рейчел решительно развернулась, как нынче утром от собственных ворот, и пошла прочь… Новые сандалии тихонько шлепали по полу. Пройдя ползала, она решила еще кое-что написать Спиду и вернулась к почтовому ящику. Дописать она хотела: «Не уверена, что полечу», но флажок уже был опущен и открытки в ящике не было.

На диванах у входа № 4 сидели люди. Среди них китаец с лицом синего цвета и темными кругами вокруг глаз. В блюдцах белков чернели зрачки. На нем были необычные туфли с загнутыми носами, красные краги, красные же латы искусной работы и красная шляпа странного фасона. Он читал газету на китайском языке.

Рейчел присела на два ряда подальше от этого демона и принялась обмахиваться своим красивым конвертом, хотя душно ей совсем не было. Тут же был установлен телевизор, с экрана которого какой-то лысеющий мужчина объяснял людям, что им следует делать, а что не следует. Он был кем-то вроде доктора, доктор Фил. Говорил он примитивные, грубые вещи, а зрители, положив руки на коленки, словно дети, внимали ему и кивали головами.

– Летите за приношением? – спросил Рейчел мужчина в темном костюме, белой рубашке с белым галстуком и в белой фетровой шляпе. – Мой сын женился на китаянке, и теперь я вынужден летать туда каждый год. – Он улыбнулся.

– Вы уже делали это раньше? – поинтересовалась Рейчел. – Это безопасно?

Мужчина пожал плечами:

– По-разному. Я вот приобрел новый костюм. У них хорошие портные. Хотя после жизни все уже не так… Буддизм и все такое…

Буддизм, отрешенность. На секунду все закружилось у Рейчел перед глазами. Она поняла, что не склонна размышлять о буддизме.

Мужчина продолжал:

– Знаете, я все еще чувствую привязанность сына ко всему этому. – Он ухмыльнулся. – Притяжение живых, то, как они нам угождают.

Рейчел уже давно не чувствовала никакой привязанности к живущим. Все ее дети, кроме двоих, умерли. Не осталось никого, кто помнил бы ее.

– А это кто? – Она показала на демона.

– Не смотрите на него, – тихо посоветовал мужчина.

Рейчел опустила глаза, на коленях у нее лежали красный конверт и пластиковый билет.

– Я не уверена, что мне следовало приезжать, – сказала она.

– Почти со всеми так, – ответил мужчина. – У вас какое место?

Рейчел взглянула на билет, теперь к надписи на английском «Вход 4А» прибавилось «Место 7А».

– Я надеялся – наши места будут рядом, – сказал мужчина, – боюсь, это не так. У меня 12Д. Это у прохода. Я предпочитаю сидеть у прохода. А вы у окна сможете любоваться звездами.

Любоваться звездами Рейчел могла и дома.

– А вот и наш самолет, – заметил мужчина.

Послышался вой и лязг металла о металл. Это был большой пассажирский «Боинг-747», красный, с белым брюхом и золотистым драконом, извивающимся вдоль всего борта. Рейчел он не понравился.

На посадку она пошла вместе с мужчиной в белой шляпе. Молодой человек в отлично скроенном узком золотистом костюме с бейджиком «Золотой мальчик» проверял билеты. Лицо у него было цвета платины. У входа в самолет стояли две стюардессы в этих чудесных зеленых костюмчиках и шляпках-таблетках. И у той и у другой бейджики – «Нефритовая девушка». В салоне спутник Рейчел показал ей, где ее место.

Рейчел села и посмотрела в иллюминатор. Пока они ожидали своего рейса, стемнело, но звезды еще не взошли.

К Гонконгу подлетали на рассвете. Лайнер шел на посадку, пересекая гладкую, блестящую, как олово, гавань. Опускаясь все ниже и ниже, самолет, казалось, вот-вот заскользит по воде, а потом вдруг – соприкосновение с землей и скрежет шасси о посадочную полосу.

Сердце Рейчел подпрыгнуло, она непроизвольно вскрикнула и схватилась за грудь. Сердце еще раз стукнуло под рукой. Рейчел судорожно вдохнула, воздух проникал в ее спящие легкие, пока они наконец с легким скрипом не расправились и не обрели эластичность. Биение сердца дарило необъяснимые ощущения: наслаждение, страх, возбуждение, сливаясь, опьяняли ее. Цвета стали ярче, одна из «нефритовых девушек» открыла дверь, и в салон ворвалась волна резких, незнакомых запахов – смесь сладких ароматов и запаха людской толпы и старых носков.

– Добро пожаловать в Гавань Ароматов, – на одной ноте пропели «нефритовые девушки».

Мужчина в белой шляпе прошел мимо Рейчел, потом оглянулся и ободряюще улыбнулся. Рейчел двинулась следом и только в проходе, почувствовав запах отсыревшего угля, поняла, что демон теперь у нее за спиной. От него исходил жар, как от печки.