Текст книги "Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Нил Гейман,Майкл Суэнвик,Стив Тем,Паоло Бачигалупи,Брайан Ходж,Дейл Бейли,Томас Лиготти,Карен Трэвисс,Люциус Шепард,Глен Хиршберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц)

Он сел на прилавок лицом к дороге, надеясь, что скоро проедет Чарли. Пару недель назад Чарли укусила мужика, который привез свою собаку в приют для животных, чтобы ее усыпить.

Мужчина притащил к ним собаку потому, что та его укусила. Так он заявил, но Чарли сказала, что если бы они видели этого мужика и его собаку, то сразу же поняли бы, что у собаки была на то веская причина.

Мясистое предплечье мужика кольцами обвивала татуировка в виде русалки, и сам вид этой русалки был противным: чешуйчатая тушка, затянутая в корсет, маленькие черные глазки, кислая клыкастая улыбка. Чарли сказала, что русалка так и напрашивалась, чтобы эту руку укусили, так она и поступила. А когда она это сделала, собака просто рехнулась. Мужик, пытаясь отодрать Чарли от руки, выронил поводок. И собака, не разобравшись – а может, скорее разобравшись, но не до конца, – вцепилась в ногу Чарли, вонзив зубы в икру.

Им обоим – Чарли и хозяину собаки – понадобилось накладывать швы. Но именно собака была обречена. И ничего не изменилось.

Начальник хотел было уволить Чарли из приюта, собственно, он ее уже уволил, но не сразу, а в ближайшем будущем. Просто пока не нашлось никого, кто сменил бы ее, и поэтому она осталась работать там еще на несколько дней, под другим именем. Все, кто работал в приюте, понимали, почему ей пришлось укусить мужика.

Чарли сказала, что собирается проехать через всю Канаду. Может, не останавливаясь, до самой Аляски. Поехать и посмотреть, как медведи роются в отбросах.

– Перед тем как впасть в спячку, – рассказывала она Бату и Эрику, – медведица ест особую пищу. Орехи и специальные листья. Она спит всю зиму, так ни разу и не помывшись. И вот она просыпается весной – и у нее страшный запор, и первым делом ей надо освободиться от распирающего ее дерьма. Тогда она идет и кидается в реку. И там из нее все выходит, почти все. Когда она вылезает из реки, шерсть ее покрыта льдом. Она неистовствует, обезумев от ярости, и при этом неуязвима, будто на ней – доспехи. Это ли не здорово? Такая медведица может позволить себе укусить все, что пожелает.

Uykuin geldi.

Хочется спать.

Снег все падал. Иногда он прекращался. Проехала Чарли. Эрику приснились плохие сны. Бату не ложился спать. Когда заходили зомби, он шел следом за ними по магазину и делал записи. Зомби все было до лампочки. Похоже, они ни о чем не думали.

На Бату была голубая пижама, которая нравилась Эрику больше всех. На ней вздымаются бело-голубые волны в стиле Хокусая, и на самом гребне волн болтаются лодки с совами – очень серьезными и умными. Если подойти поближе, видно, что совы крыльями сжимают газеты, а если еще приблизиться – можно прочитать дату и заголовок:

«Цунами смыло киску за борт, все пропало».

Бату много времени потратил на то, чтобы заново разложить сласти, на этот раз разделив их на жевательные конфеты и леденцы. Неделю назад он расположил их таким образом, что по первым буквам названий сластей, если читать слева направо, а потом вниз, можно было прочитать первое предложение из романа «Убить Пересмешника», а потом еще и строчку из турецкой поэзии. Что-то о луне.

Зомби вошли и вышли, и Бату убрал свою тетрадь. Он сказал:

– Я пошел бы еще дальше и поставил здесь вяленое мясо из Сладких Папиков. Чем тебе не сласть. И к тому же долго жуется. Так долго, что замучишься жевать. Жевательная Мясная Резинка.

– Пенный Мясной Напиток, – непроизвольно подхватил Эрик. Они всегда придумывали продукты, которые никому никогда не пришло бы в голову купить и которые никто никогда не стал бы продавать.

– Податливая Свинина. Подумаешь о ней – она уже во рту, вот это свинина! Помнишь эту рекламу? Она может жить у нас, – сказал Бату. Это были все те же старые речи, но с каждым разом он произносил их чуть более настойчиво. – «Ночи-Напролет» нужны женщины, тем более такие женщины, как Чарли. Она в тебя влюблена, а я ничуть не возражаю.

– А как же ты? – спросил Эрик.

– А как же я? – переспросил Бату. – У нас с Чарли есть турецкий язык. Мне этого хватает. Да разве мне что-нибудь нужно? Мне даже сон уже не нужен!

– О чем ты говоришь? – сказал Эрик. Он терпеть не мог, когда Бату говорил о Чарли, если не считать того, что ему нравилось слышать ее имя.

Бату сказал:

– «Ночь-Напролет» – чудесное место, чтобы создать семью. Здесь есть все, что необходимо. Подгузники, «венские сосиски», «волшебные» маркеры с запахом винограда, «Лунные пироги» – дети любят «Лунные пироги» – и однажды, когда они подрастут, мы научим их вести учет.

– Это – противозаконно, – буркнул Эрик, – Это Марсу нужны женщины. А не «Ночи-Напролет». И у нас закончились «Лунные пироги». – Он повернулся спиной к Бату.

Некоторые пижамы Бату нервируют Эрика. Он в жизни их не наденет, хоть Бату и сказал, что он может носить любую приглянувшуюся ему пижаму.

Например, на одних пижамных брюках океанский лайнер идет между айсбергов. Какой-то мужчина с огромными ножницами гонится за женщинами, а их длинные волосы развеваются за ними, подобно красным и желтым флагам, – так быстро они бегут. И здесь же – паутины с домами. На вышитой пижамной куртке запечатлена свадьба бородатой женщины и акробата, который взгромоздился на шелковый шнур, натянутый над проходом в церкви. Цветы несет лилипутка. В бороду невесты кто-то вплел розы и ландыши. У священника нет рук. Он стоит у алтаря словно аист, рукава его ризы скреплены сзади и подняты вверх, напоминая расправленные черные крылья, Библию он держит пальцами левой ноги.

На пижамных брюках вышита брачная ночь.

Некоторые из пижам однотонные, но только с лицевой стороны. Эрик как-то раз сунул было ногу в одни штаны, прежде чем заметил, что на них с изнанки.

Несколько ночей назад, часа в два или три ночи, в магазин вошла женщина. Бату находился у стойки с журналами, и женщина прошла и встала рядом с Бату.

Глаза у Бату были закрыты, что вовсе не означало, что он спит. Женщина стояла и пролистывала журналы и вдруг, в ка-кой-то миг, она осознала, что на мужчине, который стоял там с закрытыми глазами, надета пижама. Она перестала читать журнал «People» и вместо этого принялась читать пижаму Бату. От удивления она открыла рот и ткнула в Бату костлявым пальцем.

– Откуда у вас это? – спросила она. – Каким образом вы это достали?

Бату открыл глаза.

– Простите, – произнес он. – Может, помочь вам подобрать что-нибудь?

– На вас – мой дневник, – заявила она. Голос ее повышался и перешел в крик. – Это же мой почерк! Это – дневник, который я вела, когда мне было четырнадцать! На нем же был замок, и я прятала его под матрас, и никому не давала читать. Никто никогда не читал его!

Бату протянул руку.

– Это неправда, – заметил он. – Я прочитал его. У вас очень красивый почерк. Очень разборчивый. Больше всего мне понравилось то место…

Женщина завизжала. Она закрыла уши руками и пошла, пятясь назад, по проходу, а затем, все так же визжа, повернулась и выбежала из магазина.

– Из-за чего это? – спросил Эрик. – Что это с ней?

– Не знаю, – сказал Бату. – То-то мне ее лицо показалось знакомым! И ведь я нрав. Ха! Как по-твоему, разве не странно, что женщина, которая вела дневник, и так ведет себя в магазине?

– Наверное, лучше не надо ее надевать, – сказал Эрик. – На всякий случай, а то вдруг она опять придет.

Gelebilir miyim?

Можно войти?

Раньше Бату работал со вторника по субботу, во вторую смену. Теперь он работает весь день каждый день. Эрик работает всю ночь каждую ночь. Им теперь никто не нужен, разве что Чарли.

Вот что случилось. Одна из женщин-управляющих исчезла, вероятно, для того, чтобы родить ребенка, хотя с виду она ничуть не походила на беременную, как сказал Бату, причем ясно, что ребенок – не от Бату, поскольку он сделал себе вазэктомию. Затем, вскоре после происшествия с человеком в плаще, другой управляющий уволился, заявив, что его тошнит от всего этого дерьма. На его место никого не прислали, вот Бату и занимается всем.

Входная дверь зазвенела, и вошел покупатель. Канадец. Не зомби. Эрик обернулся и успел заметить, как Бату, пригнувшись, проскользнул за угол мимо ряда со сластями и направился в кладовку.

Покупатель купил «Маунтин Дью», и Эрик отчаялся объяснять, что наличными платить не обязательно. Он знал, что Бату, слушая, как посетитель покупает по старинке, трясется от раздражения в кладовке. После ухода покупателя Бату снова появился.

– Ты когда-нибудь думал, – обратился к нему Эрик, – собирается ли компания прислать другого управляющего? – Ему снова привиделся Бату из сна, управляющие из сна и словно нарисованная, непреодолимая Расщелина Озабл.

– Не пришлют, – сказал Бату.

– Могут, – возразил Эрик.

– Не пришлют, – повторил Бату.

– Откуда ты знаешь? – спросил Эрик. – А что, если пришлют?

– Во-первых, сама идея была неудачной, – пояснил Бату. Он указал в сторону автомобильной стоянки и Расщелины Озабл. – Дела идут не слишком хорошо.

– В таком случае зачем мы тут торчим? – спросил Эрик. – Как мы можем повлиять на развитие торговли, если к нам сюда никто не заходит, кроме спортсменов-бегунов, водителей-дальнобойщиков, зомби и канадцев? Например, я пробовал объяснить прошлой ночью одной женщине новый поход к торговле, так она послала меня куда подальше. Она смотрела на меня, как на больного.

– Тебе надо просто не обращать внимания на таких людей. Покупатель не всегда прав. Иногда покупатель – придурок. Это первое правило торговли, – сказал Бату. – Но не похоже, что где-нибудь в другом месте – лучше. Раньше, когда я работал в ЦРУ, вот там была дерьмовая работа. Поверь мне, здесь – лучше.

– Больше всего я ненавижу, как они смотрят на нас, – признался Эрик. – Как будто нас не существует. Словно мы – призраки. Будто они – настоящие люди, а мы – нет.

– Мы, бывало, ходили в один бар – я и мои сослуживцы, – начал рассказывать Бату. – Правда, нам приходилось делать вид, что мы не знаем друг друга. Никакого проявления дружеских чувств. И вот мы все сидели там за стойкой бара и не говорили друг другу ни слова. Все эти ребята, все мы, между собой могли говорить где-то на пятистах языках и диалектах, что-то в этом роде. Но в этом баре мы не разговаривали. Просто сидели и пили, сидели и пили. Эдакие привидения из Управления, все подряд. Это страшно раздражало бармена. Он ведь знал, кто мы такие. Мы обычно оставляли хорошие чаевые. Но он все равно злился.

– А ты когда-нибудь убивал людей? – спросил Эрик. Он так и не знал, шутит Бату или нет, когда рассказывает о ЦРУ.

– А что, я похож на убийцу? – отозвался Бату, стоя в пижаме – весь помятый, с воспаленными глазами. Когда Эрик рассмеялся, он улыбнулся, зевнул и почесал голову.

Когда другие сотрудники уволились из «Ночи-Напролет» – все по разным причинам, – Бату не стал их заменять.

К этому времени подружка Бату выставила его из дома, и с согласия Эрика он перебрался в кладовку. Это произошло как раз накануне Рождества, а спустя несколько дней после Рождества мать Эрика потеряла работу в службе безопасности в торговом центре и решила, что пора найти отца Эрика. Она поискала в Интернете и составила список имен, под которыми, по ее мнению, он мог скрываться. Адреса она тоже раздобыла.

Эрик так и не понял, что его мать будет делать, если найдет отца, но, кажется, она сама еще не поняла. Она сказала, что просто хочет с ним поговорить, но Эрик знал, что у нее в бардачке машины припрятан пистолет. Прежде чем мать уехала, Эрик переписал у нее список имен и адресов и отправил всем этим людям рождественские открытки. Впервые в жизни у него появился повод послать рождественские открытки, и это было совсем не просто – подобрать подходящие слова, тем более что каждый из них мог и не оказаться ему отцом, как бы там его мать ни думала. В любом случае не все они.

Прежде чем уехать, мать Эрика свезла большую часть мебели на хранение. Все остальное – включая гитару Эрика и его книги – она распродала у дома однажды субботним утром, пока Эрик работал в дополнительную смену в «Ночи-Напролет».

До конца января за жилье было уплачено, но после того как уехала мать, Эрик стал работать в магазине все дольше и дольше, пока однажды утром решил не утруждаться и не идти домой. И действительно, о чем он думал, живя в доме вместе с матерью? Он ведь уже выпускник средней школы. У него вся жизнь впереди. «Ночи-Напролет» и Бату – он им нужен. Бату говорил, что такое отношение означает, что Эрик просто предназначен для великих свершений в «Ночи-Напролет».

Каждый вечер Бату посылал факсы в «Weekly World News», в «National Enquirer» и в «The New York Times». В этих факсах речь шла о Расщелине Озабл и о зомби. Рано или поздно какое-нибудь из этих изданий пришлет журналистов. Все это было частью плана, который должен изменить представление о том, как нужно торговать. Наступит совершенно другое время, изменится мир, а Эрик и Бату станут первопроходцами. Знаменитыми героями. Революционерами. Героями Революции. Бату сказал, что Эрику пока не обязательно вникать в эту часть плана. Для плана очень существенно, чтобы Эрик не задавал вопросов.

Ne zaman gelecksiniz?

Когда вы вернетесь?

Зомби похожи на канадцев, в том смысле, что с виду, на первый взгляд, они вполне настоящие люди, это сбивает с толку.

Но если приглядеться получше, становится ясно, что они – от-куда-то из другого места, где все другое, где даже одинаковые вещи, те, что встречаются повсюду, хоть чуть-чуть – но будут отличаться.

Зомби совсем не разговаривали, а если вдруг говорили что-нибудь, то какую-то бессмыслицу.

– Деревянная шляпа, – сказал один зомби Эрику. – Стеклянная нога. Ездил весь день и прямо в жену. Вы слышали меня по радио? – Они хотели платить Эрику за то, что не продавалось в «Ночи-Напролет».

Настоящие люди – не те из них, кто направлялся в Канаду или возвращался из Канады, – обычно находили себе лучшее занятие, чем приезжать в «Ночь-Напролет» в 3.00 ночи. Так вот, настоящие люди, если все-таки входили, тоже казались до некоторой степени загадочными. Эрик обычно не спускал глаз с настоящих людей. Однажды один парень наставил на него пистолет – понять это невозможно, но с другой стороны, ты хотя бы точно знаешь, что происходит. А с зомби разве узнаешь?

Даже Бату не знал, на что способны зомби. Иногда он говорил, что они – просто еще одна реальность, с которой приходится иметь дело, когда торгуешь. Это такие покупатели, которым невозможно угодить, покупатели, которые хотят то, чего у вас нет, у которых в обращении вместо денег – мрачные, неполезные, бестолковые и, возможно, опасные вещи.

Между тем все, что зомби явно пытались приобрести, – это те же самые предметы, которые они приносили с собой до этого в магазин, – предметы, упавшие сами или кем-то выброшенные в Расщелину Озабл, такие как куски небьющегося стекла. Камни со дна Расщелины Озабл. Жуки. Зомби нравились блестящие предметы, сломанные вещи, всякий хлам вроде пустых бутылок из-под содовой, пучков листьев, липкой грязи и грязных палок.

Эрик думал, что, может, Бату все понял не так. Может, ни о каких торговых отношениях речь и не идет. Может, зомби просто хотят подарить что-нибудь Эрику. Да, но что ему делать с их листьями? И почему ему? И чего они ждут от него взамен?

– Оставьте себе, – обычно говорил он им. – На опавшие листья нынче скидка.

В конце концов, когда становилось ясно, что Эрик не понимает, зомби затихали и расходились – прочь от прилавка снова по проходу или сразу в дверь наружу, пробираясь, подобно енотам, они торопливо перебегали через дорогу и все так же сжимали в руках листья. Бату обычно откладывал в сторону тетрадь, шел в кладовку и посылал свои факсы.

Общаясь с посетителями зомби, Эрик чувствовал себя виновато. Наверное, он не достаточно хорошо старался. Зомби никогда не грубили, не проявляли нетерпения, не пытались красть вещи. Он искренне надеялся, что они найдут то, что ищут. Ведь, в конце концов, он тоже когда-нибудь умрет и окажется по ту сторону прилавка.

Возможно, его приятель Дэйв рассказывал правду и там внизу действительно находится страна, которую можно посетить, как, например, Канаду. Возможно, когда все эти зомби добираются до самого низа, они залезают в шустрые зомбийские машины и отправляются на свою зомбийскую работу или возвращаются домой к своим хорошеньким зомби-женам, а может, едут в зомби-банк и кладут в сейф на хранение камни, листья, спутанные клубки ниток, похожие на птичьи гнезда, и прочий мусор, которому настоящие люди просто не знают цену.

Но дело не только в зомби. Средь бела дня тоже случаются загадочные вещи. Однажды – тогда еще работали управляющие и другие продавцы, в смену Бату в магазин вошел один тип в плаще и шляпе. На улице в тот день стояла жара, градусов тридцать, и Бату впоследствии признался, что ему сразу не понравился этот тип в плаще, но его отвлек другой покупатель – спортсмен-бегун, – он все ощупывал бутылки с водой, выбирая самую холодную. Тип в плаще расхаживал по магазину, складывая шоколадные батончики и безопасные лезвия к себе в карманы, как будто готовился к Хэллоуину. Бату тогда еще подумал, не нажать ли тревожную кнопку.

– Сэр? – обратился он к типу. – Простите, сэр?

Человек этот подошел и остановился прямо перед прилавком.

Бату не сводил глаз с плаща. Казалось, что под плащом этот парень носит электрический фен, пристегнутый к груди, и этот фен гоняет воздух снизу. Слышно даже, как он жужжит. Это было разумно, и Бату рассказывал, что он в ту минуту подумал: «У этого парня свой собственный кондиционер под плащом». Хорошо придумано, но только вряд ли кому захочется прийти к такому типу в дом во время Хэллоуина и требовать у него угощения.

– Ну как, жарко? – спросил человек, и Бату заметил, что этот парень потеет. Он дернулся, и из рукава его серого плаща вылетела пчела. Бату и тип в плаще – оба проводили пчелу взглядами. А затем человек распахнул свой плащ, взмахнул руками – едва-едва, – и пчелы внутри плаща начали покидать его, разлетаясь вытянутыми, плотными, яростно гудящими роями, пока весь магазин не заполнился звенящими тучами пчел. Бату нырнул под прилавок. Тип в плаще – любитель пчел – протянул руку к прилавку уверенным и знающим движением, после чего звякнул кассовый аппарат, резко выдвинулся ящик, и парень выгреб всю наличность из кассы.

После этого он вышел из магазина, оставив всех своих пчел. Залез в свою машину и уехал. Так заканчиваются все истории в «Ночи-Напролет», когда кто-то обязательно уезжает.

Но в тот раз им пришлось вызвать пчеловода, чтобы выкурить пчел. Бату пчелы ужалили трижды: один раз в губу, второй – в живот, и еще раз, когда он сунул руку в ящик кассы, но вместо денег обнаружил там еще одну пчелу. Спортсмен-бегун подал на владельцев «Ночи-Напролет» в суд, предъявив иск на большую сумму денег, но Бату и Эрик так и не узнали, чем все это дело закончилось.

Karanlik ne zman basar?

Когда здесь темнеет?

Эрику недавно снился этот сон. Во сне он стоит за прилавком в «Ночи-Напролет», и вдруг его отец идет по проходу магазинчика, мимо журнальных стоек прямо к прилавку, и в руках у отца – черные камни. Что в общем-то нелепо, ведь его отец жив, более того – живет в другом штате, может, в другом часовом поясе, возможно, под другим именем.

Когда он рассказал Бату свой сон, Бату сказал:

– Ах да, этот сон. Он мне тоже приснился.

– О твоем отце? – спросил Эрик.

– О твоем отце, – сказал Бату. – Кого, по-твоему, я называю моим отцом?

– Но ты же ни разу не видел моего отца, – заметил Эрик.

– Жаль, если тебя это огорчает, но определенно, это был твой отец, – повторил Бату. – Ты очень на него похож. Если он снова мне приснится, как мне вести себя? Не обращать на него внимания? Сделать вид, что его нет?

Эрик никогда не знал, когда Бату морочит ему голову. Эрик думал, что, наверное, Бату тоскует по своим снам и поэтому собирает пижамы, вроде тех людей, что тоскуют по детству и собирают игрушки.

А вот другой сон, но о нем Эрик не стал рассказывать Бату. В этом сне входит Чарли. Когда она подходит к прилавку, Эрик осознает, что на нем – куртка от одной из пижам Бату, той, что лицом наизнанку. Рисунки на внутренней стороне пижамы трутся об его руки, спину, живот и переходят ему на кожу, как татуировка.

И на нем нет никаких штанов.

Batik gemilerle ilgileniyorum.

Я увлекаюсь затонувшими кораблями.

– Тебе надо что-то предпринять, – сказал Бату. Он говорил это снова и снова, изо дня в день, пока Эрику не стало тошно слышать все это. – В любой день в приюте найдут кого-нибудь на ее место, и Чарли смоется. И кто знает, где она может оказаться? Говорю тебе, что надо делать: скажи ей, что хочешь приютить собаку. Чтобы она здесь жила. У нас здесь много места. Собаки – хорошая тренировка для вас, когда вы с Чарли станете родителями.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Эрик. Он понимал, что говорит слишком раздраженно, но ничего не мог с собой поделать. – Это же совсем не имеет смысла. Если собаки – хорошая тренировка, то какой же матерью, по этой логике, должна стать Чарли? Что ты несешь? Скажешь еще, что, когда у Чарли будет ребенок, она прикончит его, сделав укол, чтобы он не плакал всю ночь и не мочился в постель?

– Я совсем не об этом, – сказал Бату. – Единственное, что меня волнует, Эрик, честное слово, так это то, что Чарли может оказаться слишком стара. В этом возрасте труднее заводить детей. Может не получиться.

– О чем ты говоришь? – спросил Эрик. – Чарли не старая.

– А сколько, ты думаешь, ей лет? – вопросом на вопрос ответил Бату. – Как по-твоему? Может, поставить зубную пасту и приправы рядом с клеем, гелем для волос и смазочными материалами? И получится полка с липкими товарами? Или поставить их с жевательным табаком и растворами для полоскания полости рта и сделать небольшую витрину из товаров, которые нужно сплевывать?

– Конечно, – сказал Эрик. – Сделай небольшую витрину. Я не знаю, сколько лет Чарли, может, она – моя ровесница? Девятнадцать? Немного старше?

Бату засмеялся.

– Немного старше? В таком случае сколько, по-твоему, мне лет?

– Не знаю, – ответил Эрик. Он оценивающе оглядел Бату. – Тридцать пять? Сорок?

Бату выглядел довольным.

– Знаешь, с тех пор как я стал меньше спать, по-моему, я перестал стареть. И может, даже становлюсь моложе. Ты продолжай спать по полной программе, и довольно скоро мы с тобой сравняемся в возрасте. Пойдем, посмотришь и скажешь, что ты думаешь.

– Неплохо, – сказал Эрик.

Проехала машина, вильнула, посигналила и поехала дальше. Не «шевроле».

– Кажется, у нас заканчиваются некоторые товары.

– Не так уж это и важно, – сказал Бату. Он опустился на колени в проходе, отмечая наличие товаров по списку. – Не беда, если Чарли старше, чем ты думаешь. Нет ничего плохого в том, что женщина старше. И это хорошо, что ты не зациклен на собачьих призраках и тебя не волнует то, что кто-то кусается. У всех есть трудности. Единственное, что меня в самом деле беспокоит, так это ее машина.

– А что с ее машиной? – спросил Эрик.

– Ну что ж, – сказал Бату. – Это не страшно, если Чарли будет жить с нами. Она может поставить машину здесь, на какой угодно срок. Для этого и существует автомобильная стоянка. Но чем бы ты ни занимался, если она пригласит тебя покататься – не соглашайся.

– Но чего ради? – спросил Эрик. – Что это ты такое говоришь?

– Только представь себе, – продолжил Бату. – Все эти призраки собак. – Он проехался на заднице по проходу. Эрик пошел за ним. – Каждый раз она проезжает мимо нас с какой-нибудь бедной собачкой, и эта собачка – обречена. Ее машина приносит несчастье. Особенно для пассажира. Ты должен держаться подальше от ее машины. Я бы скорее полез в Расщелину Озабл.

Кто-то кашлянул: это зомби вошел в магазин. Он стоял позади Бату, глядя на него сверху вниз. Бату поднял на него глаза. Эрик отступил назад по проходу к прилавку.

– Держись подальше от ее машины, – повторил Бату, не обращая внимания на зомби.

– И кем выстрелят из пушки? – произнес зомби. Он был в костюме и при галстуке. – Моим братом выстрелят из пушки.

– Ну почему вы не можете разговаривать как разумные люди? – спросил Бату, обернувшись. Он все еще сидел на полу, и казалось, вот-вот расплачется. Затем он шлепнул зомби.

Зомби снова покашлял зевая. Он корчил им рожу. На серых губах стало что-то проступать, и зомби поднял руку. Он выдернул что-то изо рта и стал тянуть, выкашливая из себя черную блестящую скомканную веревку. Рот зомби так и оставил открытым, словно показывая, что там ничего больше нет, даже когда протянул влажную черную веревку Бату. Она свисала с его рук и вдруг превратилась в пижаму. Бату оглянулся на Эрика.

– Мне это не нужно, – сказал он, будто застеснявшись.

– Что я должен делать? – спросил Эрик. Он завис над журналами. Шарлиз Терон улыбалась ему, будто она знала такое, о чем он даже не догадывался.

– Ты не должен быть здесь. – Было не понятно, то ли он говорил это Эрику, то ли – зомби. – У меня есть все необходимые пижамы. – В его голосе Эрику послышалось страстное желание.

Зомби ничего не сказал. Он сбросил пижаму Бату на колени.

– Держись подальше от машины Чарли! – велел Бату Эрику. Он закрыл глаза и захрапел.

– Вот черт, – сказал Эрик зомби. – Как вы это сделали?

Еще один зомби появился в магазине. Первый зомби взял Бату за руки, а второй зомби взял Бату за ноги. Они потащили его по проходу по направлению к кладовке. Эрик вышел из-за прилавка.

– Что вы делаете? – спросил он. – Вы же не собираетесь его съесть, я надеюсь?

Но зомби уже были в кладовке. Они надели на Бату черную пижаму, натянув ее поверх другой пижамы. Уложили его на матрас и накрыли одеялом по самый подбородок.

Эрик вышел из кладовки вслед за зомби и закрыл за собой дверь.

– Итак, я полагаю, он теперь поспит немного, – сказал он. – Это ведь отлично, не правда ли? Ему необходимо было поспать. Но как у вас так вышло с пижамой? Может, это именно вы постоянно снабжаете его пижамами? Неужели у вас там внизу есть такая своеобразная пижамная фабрика? А он проснется?

Зомби не обращали внимания на Эрика. Держась за руки, они шли по проходам, останавливаясь поглазеть на шоколадные батончики, и на «Тампакс», и на туалетную бумагу, и на вещи, которые сплевывают. Они ничего не купят. Как всегда.

Эрик вернулся к прилавку. Посидел за кассой немного. Потом вернулся в кладовку и посмотрел на Бату. Бату храпел. Его веки подрагивали, губы растянулись в понимающей улыбке, как будто он видел сон, и в этом сне ему все наконец-то объяснили. Вряд ли стоит беспокоиться о ком-то, кто выглядит подобным образом. Эрик, может, даже позавидовал бы ему, если бы не знал, что никому еще ни разу не удавалось удержать все эти объяснения, стоит только проснуться. Даже Бату.

Hangi yol daha kisa?

Который путь короче?

Hangi yol daha kolay?

Который путь легче?

Чарли приехала к началу своей смены. Она не стала заходить в магазинчик «Ночь-Напролет». Вместо этого она стояла на стоянке рядом со своим автомобилем и смотрела через дорогу, на Расщелину Озабл. Кузов машины повис низко над землей, будто багажник был забит вещами. Когда Эрик вышел наружу, он заметил на заднем сиденье чемодан. Даже если в машине и были собачьи призраки, Эрик их не видел, но на окнах собаки оставили следы.

– А где Бату? – спросила Чарли.

– Спит, – ответил Эрик. До него только сейчас дошло, что он так и не придумал, как продолжить разговор.

Он спросил:

– Ты уезжаешь куда-то?

– Я еду на работу, – ответила Чарли. – Как обычно.

– Хорошо, – кивнул Эрик. – Обычно – это хорошо. – Он стоял и смотрел на свои ноги. Какой-то зомби забрел на автостоянку. Он кивнул им и прошел в «Ночь-Напролет».

– Разве ты не пойдешь внутрь? – спросила Чарли.

– Чуть погодя, – ответил Эрик. – Не похоже, чтобы они нашли здесь что-нибудь нужное для себя. – Но краем глаза он поглядывал на «Ночь-Напролет», на зомби, а то вдруг он направится в кладовку.

– Скажи, сколько тебе лет? – спросил Эрик. – То есть можно спросить тебя об этом? Сколько тебе лет?

– А сколько тебе лет? – ответила Чарли вопросом на вопрос. Она развеселилась.

– Почти двадцать, – ответил Эрик. – Знаю, я выгляжу старше.

– Вовсе нет, – заявила Чарли. – Ты выглядишь именно так – почти на двадцать.

– Ну а тебе сколько лет? – настаивал Эрик.

– А сколько ты мне дашь? – поинтересовалась Чарли.

– Примерно моего возраста? – сказал Эрик.

– Как мило, – отметила Чарли. – Ты что же, заигрываешь со мной? Да? Нет? А если считать по собачьим меркам? Сколько бы ты дал мне собачьих лет?

Зомби завершил свои поиски неведомо чего внутри «Ночи-Напролет». Он вышел наружу и кивнул Чарли и Эрику.

– Красивые люди, – сказал он, – почему бы вам не посетить мою рану?

– Простите, – сказал Эрик.

Зомби повернулся к ним спиной. Он спокойно заковылял через дорогу, не глядя ни налево, ни направо, и пошел вниз по тропинке в Расщелину Озабл.

– Ты был? – Чарли показала на тропинку.

– Нет, – ответил Эрик. – То есть когда-нибудь обязательно, я полагаю.

– Как ты думаешь, у них там внизу есть домашние питомцы? Собаки? – спросила Чарли.

– Не знаю, – пожал плечами Эрик. – Обычные собаки?

– О чем я иногда думаю, – призналась Чарли, – так это, есть ли у них там приюты для животных и есть ли кому ухаживать за собаками. И приходится ли кому-нибудь там усыплять собак. И если собак усыпляют, то где они потом оказываются?

– Бату говорит, если тебе нужна другая работа, ты можешь жить с нами в «Ночи-Напролет», – сказал Эрик. Он дрожал.

– Бату говорит такое? – Чарли начала смеяться.

– Я думаю, ты ему нравишься, – заметил Эрик.

– Он мне тоже нравится, – улыбнулась Чарли. – Но не до такой степени. И я вовсе не желаю жить в каком-то магазинчике. Без обид. Я уверена, ваш магазинчик – хороший.

– Все нормально, – сказал Эрик. – Не знаю. Мне совсем не хочется работать в торговле всю свою жизнь.

– Есть работы и похуже, – заметила Чарли. Она прислонилась к своей машине. – Может, я бы и зашла позже вечерком. А пока мы могли бы прокатиться, съездить куда-нибудь, поболтать о торговле.

– Куда, например? Куда ты собираешься? – спросил Эрик. – Ты хочешь отправиться в Турцию? Вот почему Бату учит тебя турецкому языку? – Он будто спал и видел сон. Ему хотелось стоять вот так и задавать Чарли вопросы всю ночь.

– Я учу турецкий для того, чтобы, когда я поеду куда-нибудь еще, все думали, что я – турчанка. Я притворюсь, что говорю только по-турецки. В этом случае никто не будет меня доставать, – призналась Чарли.

– Да, – сказал Эрик. – А я и не знал, что ты пускаешь кого-нибудь еще – ну, понимаешь, других людей – ездить на своей машине.

– Большое дело, – сказала Чарли. – Покатаемся в другой раз. – Неожиданно она вдруг стала выглядеть намного старше.