Текст книги "Дневники голодной акулы"

Автор книги: Стивен Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

К 1950-м годам у Уорда было шесть тел, к 1970-м – шестнадцать, к 1980-м – тридцать четыре. Непреодолимая тяга к самосохранению вела к настойчивому желанию увеличить свое присутствие в мире. В результате система подвергалась постоянной модификации, включая развитие новых технологий, позволяющих осуществлять процесс стандартизации быстрее и эффективнее, абсорбируя все благоприятное для распространения того, что некогда было Майкрофтом Уордом. Он предлагал «договор» банкирам, руководителям корпораций и политикам, превращаясь в разрастающуюся массовую личность. Она изучала фондовые рынки, покупала нефтяные месторождения, разрабатывала методики психологического воздействия, инвестировала в развитие новых технологий. Каждый проходящий час давал ей время на исследования, равное трем дням, и она всегда изыскивала новые пути, чтобы распространиться. То, что когда-то было единым человеком, стало огромной разведывательной машиной, сосредоточенной только на том, чтобы выживать и становиться все больше, больше и больше безотносительно ко всему остальному.

К исходу 1990-х Уорд-машина стала огромной онлайновой базой данных о самой себе с дюжинами постоянно включенных серверов, противодействующих повреждениям системы и вирусным атакам извне. Сам разум был теперь гигантской сверхсущностью, слишком массивной, чтобы поместиться в какой-нибудь одной голове, со стандартизирующими загрузками и информационно-накопительным полем. В одном из тысяч исследовательских проектов Уорд-машины было разработано программное обеспечение, способное наводиться на подходящих индивидуумов и внедрять в их сознание «договор» через интернет.

Четыре года назад у нее имелось шестьсот тел, каждый день накапливавших более чем двухлетний опыт. Примерно тогда она вышла на Скаут.

Очередная дощечка, отодранная от поддона, испускала тонкую хлопчатую нить дыма, постепенно обугливаясь по краям. Мы все трое смотрели на костер, причем полузакрытые сонные глаза Иэна широко распахивались, когда в огонь, поднимая маленькие фейерверки из углей, падали новые куски дерева, затем его взгляд снова делался неподвижно-сонным, ясно свидетельствующим о том, что кот наш наелся до отвала.

– Как это произошло?

Скаут оставалась сосредоточенной на языках пламени.

– Однажды ночью я сидела дома, у своих родителей, шарилась в интернете. Это было в начале лета между колледжем и университетом, и я искала, чем бы заняться. Нашла этот сайт – что-то вроде «теста на сообразительность». Должно быть, решила его посмотреть, и следующее, что помню, – это как пять минут спустя чувствую тошноту, головокружение и вижу на экране сообщение – «соединение прервано».

– Только и всего?

Она кивнула.

– Я бросилась в ванную, и меня вырвало. Оказывается, Полли – это моя сестренка – вытащила кабель, чтобы воспользоваться телефоном, и отключила модем.

– Ну и ну.

– Знаю. Она всегда так делала. Мы, бывало, дрались с ней из-за этого.

– Ты заметила, что что-то не так?

– Да. Этого нельзя было не почувствовать. Теперь я могу размышлять об этой мертвой зоне в моем сознании, где хранится его информация, но в то время все волновались, что у меня случился какой-то приступ или что-то вроде. Вызвали врача.

– И что же сказал врач?

– Он был не один. Меня к разным врачам водили, и они меня отфутболивали друг дружке, потом послали к какому-то специалисту. Только тот, к кому они меня послали, оказался не специалистом – или, по крайней мере, он не был специалистом к тому времени, как я к нему добралась.

– Уорд?

– Ну. Меньше всего ему хотелось, чтобы я жила себе поживала, будучи только наполовину обработанной. По-моему, он потратил изрядные ресурсы, чтобы закончить то, что начал. Он все еще меня ищет и, вероятно, всегда будет искать. Поэтому я здесь.

– А что случилось со специалистом?

– Я сбежала. Я ведь никогда не умела просто принять то, что мне говорят, – грустно-счастливая улыбка, – это мой изъян. Но так или иначе, мне не нравилось, как звучит его «диагноз». – Она легонько постучала по компьютеру Никто, по-прежнему притороченному к ее рюкзаку. – Зато теперь у меня есть его ноутбук.

– Что, ты украла ноутбук своего врача, из больницы?

– Ну да. Это оказалось не трудно.

– Скаут, – сказал я, стараясь не показывать волнения, – для чего именно ты нужна Уорду?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Из-за моей приятной внешности? Характера? Сообразительности? – Она кашлянула. – Результатов вступительных экзаменов в Оксфорд? – Она снова кашлянула.

– Да, – сказал я. – Думаю, из-за этого. Или, может быть, потому что ты прошла какую-никакую подготовку в МИ-пять? [32]32
  МИ-5 (Military Intelligence, Section 5, т. е. Военная разведка, Отдел 5) – бюро военной разведки Соединенного Королевства, основано в 1909 г. Носило название МИ-5 с 1919 по 1929 г. С 1931 г. переименовано в Службу безопасности (Security Service). Подчиняется Министерству внутренних дел. В задачи Службы входит защита британского парламентаризма и демократии, защита экономических интересов, контртеррористическая и контрразведывательная деятельность на территории Великобритании. С 2007 г. Службу возглавляет генеральный директор Джонатан Эванс.


[Закрыть]

– Да не собиралась я поступать в Оксфорд. Просто хотела посмотреть, смогу ли попасть в университет.

– Ты поступила в Оксфорд, но не собиралась там учиться?

– Ну да. После того как я выдержала экзамены, я решила не ходить туда. Только давай прекратим сейчас обсуждать мою привычку к принятию опрометчивых решений, а? Пожалуйста.

– Прости. Мы остановились на том, что ты сбежала?

Она кивнула.

– Лето провела в разъездах, пытаясь разобраться со своей головой. Ноутбук тот был все время при мне и сообщил кое-что полезное, но я плохо разбиралась в программах. Тыкалась туда и сюда, и это привело к блокировке: ноутбук вышел из строя. Но это послужило для меня толчком. Уйму времени я проводила в библиотеках, разыскивая сведения о Майкрофте

Уорде и по кусочкам воссоздавая ту историю, что только что тебе рассказала. Одна библиотекарша, милая, хотя немного с приветом, дала мне работу – по нескольку часов в день я проводила внизу, в архивах. Там-то я и отыскала дорогу во внепространство.

Некоторое время мы сидели молча.

– Кое-чего я не улавливаю. Понятно, зачем Уорд хочет заполучить тебя, но для чего ему понадобился я?

– На самом деле ты ему вовсе не нужен. Ему нужна акула.

– Никто говорил об этом, но я не был уверен…

– Опасным ограничителем в распространении Уорда является процесс стандартизации. Даже сейчас существует очень жесткий потолок для количества тел, которые возможно стандартизировать в одну личность: просто информации слишком много, а система несовершенна, так что застряла на тысячной отметке. Уорд считает, что устройство людовициана могло бы стать ключом к усовершенствованию процесса стандартизации, так чтобы новыми знаниями одновременно наполнялось любое количество тел. – Скаут подумала. – Но Уорд никогда не рискнет приблизиться к акуле.

– Вот как?

– Знаешь, – сказала она, вороша костер палкой, – ты вроде как считаешь все это вполне естественным.

– Все это?

Она посмотрела на меня, и я улыбнулся.

– Это очень нелегко, – сказала она. – Это, черт его побери, и впрямь очень даже нелегко.

– Понимаю. Просто я… может быть, это из-за того, что я, как ты говоришь, все время нахожусь на грани коллапса. Может, из-за этого я так плохо осознаю происходящее. Даже если происходит что-то ужасное.

– Прости, что я так сказала.

– Ничего, ты ведь была права. Так или иначе, но я буду последним, кого станет беспокоить, что там ты носишь у себя в голове.

– Хм…

– Я не шучу.

Она рассмеялась.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, и очень тебе признательна. Правда-правда. Спасибо.

– Мне просто нравится, что ты рядом, – сказал я, вороша огонь палкой.

– Да, – сказала она, вороша костер со своей стороны. – И мне тоже.

– Урм, – вот что сказал я спустя пару секунд.

Скаут хихикнула.

– Урм!

Мы оба усиленно ворошили костер.

Прошло какое-то время.

– Итак. Как долго ты пробыла здесь, внизу?

– Четыре года.

– Боже, срок-то немалый.

– Да нет. Ни капельки, как подумаешь, сколько мне здесь еще торчать.

– Ты, должно быть, страшно по ним скучаешь.

– По семье? Ну да, я вообще по всему скучаю – по друзьям, по всякому барахлу, по прохладным барам, в которых каждого знаешь… У меня были занятия, музыка, одежда – между прочим, очень-очень классные вещицы – и, о господи, всякая всячина для ухода за волосами. Были любимые напитки и блюда, любимый телесериал. Вся эта ерунда, обычная человеческая ерунда, понимаешь? Папочка, который заставлял меня слушать вместе с ним стареющие рок-группы, и косметика, и сестренка, Бледная Молния, которая доводила меня до белого каления… Всего этого не стало, – Она на миг задумалась. – Только нет, все это как раз есть, как прежде, а не стало меня самой. Все остальное продолжается наверху как ни в чем не бывало, но без меня.

Я обернулся, чтобы проверить, как там Иэн. Он спал на моем рюкзаке, уткнувшись мордой в лапы.

– Я словно бы выпала из мира, – сказала Скаут. – У тебя когда-нибудь бывало такое чувство?

Я помотал головой:

– У меня скорее такое чувство, что выпали все остальные, оставив нас с Иэном заботиться друг о друге.

Скаут тихонько кивнула, глядя в огонь, и ничего не сказала в ответ. Я представил себе шесть миллиардов человек, медленно, как на цевочном колесе, перемещающихся в пространстве, и все эти крохотные звездочки в кильватере почти пустой планеты. Тающий след привидений.

21
Урм…

Лежа на спине, я смотрел вверх.

В ночном небе над окнами в крыше, походившими на перфорацию кинопленки, проплывали облака. Костер обратился в ярко-оранжевую кучу золы, и я натянул молнию спальника до самого своего носа.

Согласно предсказанию Скаут, завтра для меня станет последним спокойным днем. А послезавтра пройдет уже достаточно времени, чтобы людовициан сумел оправиться после удара буквенной бомбы, смешавшего и спутавшего все течения. Тогда мне снова придется укрываться за личностью Марка Ричардсона, опять устанавливать диктофоны. Сегодня Эрик Сандерсон высунулся наружу, разбив головой тонкий лед черного озера, словно крыши домиков и шпиль церкви давным-давно ушедшей под воду деревушки, но послезавтра ничто не должно тревожить водную гладь. Мне не хотелось снова делаться пустынным горизонтом. Я подумал о словах Никто – «Сдавайтесь, идите себе ко дну вместе с крабами». Не это ли я делал? Не шел ли я ко дну, даже не осознавая этого? Завтра, сказала Скаут, мы найдем доктора Фидоруса. Глядя на облака, я надеялся, что встреча с ним сможет что-нибудь принести, дать какой-нибудь способ добиться перемен к лучшему.

– Эй!

– Да? – сказал я.

Скаут со скатанным спальником под мышкой обогнула останки костра. Она расчистила место, чтобы лечь рядом со мной.

– Как самочувствие?

– Мне холодно, – сказала она. – Ты не против?

– Конечно, нет. Мне и самому холодно.

Лежа на боку, она обхватила меня рукой, натягивая свой расстегнутый спальник поверх нас обоих, словно стеганое одеяло. Она еще немного поерзала, устраиваясь головой у меня на груди.

– Это стандартная внепространственная процедура.

– Ясно.

Теперь, когда она прижималась ухом к моей грудной клетке, я был уверен, что стук моего сердца звучит для нее так же громко, как для меня самого.

– Так и есть.

– Я же не спорю. – Выпростав руку из своего спальника, я обнял ее за плечи. – Вот. Кажется, так я лучше понимаю эту самую процедуру.

Я почувствовал, как сквозь ее тело пробежала легкая дрожь смеха.

– Похоже, да.

Через несколько секунд касаний кончиками пальцев и оглушительного сердцебиения она тихо произнесла:

– Можно, я кое-что тебе скажу?

– Да, конечно.

– Вообще-то это совет. Я смущаюсь, поэтому шепну тебе на ухо, – Скаут вытянулась и заерзала, пододвигаясь к моему уху и таща за собой край спальника. – Вот так. – Крошечные, микроскопические отзвуки, слетающие с ее губ, вились вокруг произносимых шепотом слов. – Тебе следует знать, что, если девушка раздевается перед парнем, это обычно что-то означает.

Кто-то обронил мне на грудь ящик с петардами. Они взвились кверху и осыпались разноцветными сполохами.

– Да ну?

– Ну да.

Ее губы прижались к моему уху в легчайшем из поцелуев. У меня отвисла челюсть. Скаут посмотрела на меня.

– Урм… – прошептала она.

Я поцеловал ее.

22
Тетрисовская брешь в кирпичной стене

Открыв глаза, я увидел, что через потолок склада бьют солнечные лучи. Воздух покалывал холодом, но небо было синим и чистым.

Скаут, одетая в свои камуфляжные штаны и мой огромный для нее голубой джемпер, раздувала костер.

Я думал о том, каково было осязать пальцами ее кожу, о ее боках и бедрах. О том, как ее влажные черные волосы падали ей на лоб, щеки и нос, о ее дыхании, о звуках, которые она производила губами, сдувая прядь с глаз. Эти мысли кололи меня горячими иглами.

– Уже почти полдень, – сказала она, заметив, что я ворочаюсь.

Ерзая под обоими нашими спальниками, я привел себя в сидячее положение.

– Спасибо, что дала поваляться.

– По-моему, это было необходимо.

Выстроив новый вигвам из дерева и бумаги, Скаут дула в самую сердцевину присыпанных белым пеплом углей. Некоторое время я за ней наблюдал.

– Итак, – сказал я, – что теперь?

– Ну а вот это зависит от того, о чем ты говоришь. Если ты спрашиваешь о нашем путешествии, то мы потеряли добрых четыре часа, но все же можем управиться, если как следует поднажмем.

– О чем я говорю? О чем… – Я снова повалился навзничь. – Ну, о том… Как тебе было?

– Ты имеешь в виду ночью?

– Да.

– В смысле – что мы с тобой переспали?

– Ну да.

– Хм…

– Хм?

Что, черт возьми, означает это самое «хм»?

Некоторое время Скаут возилась со своим костром, словно хирург над пациентом. Я пытался придумать, как возобновить разговор, когда заметил, что она краснеет. Скаут и в самом деле краснела.

– Когда я была маленькой…

Я поднял взгляд. Скаут сильно подула на угли, поворошила оперяющийся огонь палкой.

– Когда я была маленькой, лет семи или восьми, я очень сильно хотела одну игрушку. Вообще-то это была такая научная игра…

– Научная игра?

– Перестань, Сандерсон. – Еще одно колдовское движение над огнем. – Так или иначе, я все выяснила, и получилось, что если бы я смогла копить свои карманные деньги на протяжении шести недель, то мне их хватило бы. Но когда ты ребенок и по-настоящему чего-то хочешь, хочешь очень-очень сильно, так хочешь, что не можешь как следует ни спать, ни есть, то шесть недель равны вечности. Так что я ее украла.

– И тебя поймали?

– Нет, но мне было ужасно стыдно, что я украла эту игрушку, и я потеряла к ней интерес. Она не доставила мне ни секунды радости, ничего не было, кроме чувства вины. В конце концов я бросила ее в речку, с моста.

Я улыбнулся.

– И это я слышу от девушки, которая коллекционирует ноутбуки?

– Дело в том, что… пойми, это вроде притчи, да? Я пытаюсь сказать, что не делаю чего-то, если на следующий день придется почувствовать себя полным дерьмом.

Я подумал над ее словами.

– Ты хочешь сказать, что я не полечу с моста?

– Ты не полетишь с моста. – Скаут робко улыбнулась. – Если только я сама не полечу…

– Скаут, ты никогда не полетишь с моста.

Что-то в интонации, с какой я это сказал, вынудило ее оставить костер в покое и повернуться, чтобы пристально на меня посмотреть. Из-за этого у меня возникло чувство, что я и сам внимательно себя разглядываю.

– Никогда?

– Никогда.

– Откуда ты знаешь?

Что-то меня подбивало – скажи ей. Скажи, что почувствовал, когда впервые ее увидел, скажи о татуировке на ее большом пальце, о том, как твои руки в точности знали, когда и где к ней прикасаться, как вам обоим удалось с самого первого раза так приладиться друг к другу. Она должна думать о том же. Прямо сейчас она сама об этом думает: это, мол, словно бы… «Стоп, – сказал я себе, – не сегодня».

– Я это просто чувствую, – сказал я.

Она прикинула мои слова на вес.

– Ты это просто чувствуешь? Ты знаешь это в своем сердце? Вроде этого?

Она пыталась дразниться, но позади иронии так и выпирало любопытство, вопрос был слишком честным, и его честность сводила шутливость на нет.

– Да, в самом деле, – сказал я. – Очень даже похоже.

Скаут кивнула, как кивают друг другу шахматисты.

– Хороший ответ.

– Слушай, глупо с моей стороны об этом спрашивать, но – у тебя нет такого же чувства?

Она снова принялась ворошить свой огненный вигвам.

– Господи, – сказала она в него. – Он тоже хочет сделаться одним из нас.

Она метнула в меня этой своей острой улыбочкой, меж тем как из костра начали разматываться первые клубы дыма.

Двадцатью минутами позже, после черного кофе и хлеба, а также банки тунца для Иэна, мы почти упаковали свой лагерь.

– Скаут, когда ты говорила, что не бросишь меня с моста, – ты говорила всерьез?

– Да.

– Без обмана?

Она посмотрела на меня, прежде чем надеть свой рюкзак.

– Да, – сказала она. – Без обмана.

* * *

Этот день протянул перед нами еще одну последовательность туннелей и лазов, лестничных колодцев и обширных пустынных пещер. Мы по очереди несли Иэна, обмениваясь шутками, случайно-преднамеренно соприкасались костяшками пальцев таким образом, что после этого брались за руки на манер «я об этом промолчу, если ты ничего не скажешь», шагами покрывая и разговорами коротая расстояние под шипящими лампами дневного света.

Мы остановились, чтобы наполнить свои бутыли водой, хлеставшей из трубы главного контура водоснабжения, – водой, которая пенилась и с грохотом неслась в промышленный резервуар, частично закрытый. Стоя на самом краю, мы поцеловались, и Скаут сказала, что это наименее романтичный водопад на планете.

Темнота, когда мы в нее вошли, сменила свою возвещающую о конце света резкость на нечто интимное, близкое и неизбежное. В глубоком хранилище, заваленном надувными пляжными матрасами и устаревшими путеводителями, мы выключили свои фонари и снова целовались и касались друг друга. Материя, волосы, кожа, кончики пальцев, ладони и рты. Невидимый твердый пол. Пуговицы, дыхание и звуки.

И каким-то образом, даже при всем при этом, нам удалось продвинуться вперед.

Мы прошмыгнули по служебному коридору за раздевалками в универмаге, прошли через подземную автостоянку и спустились в кладовую закусочной, чтобы пополнить запасы еды.

– Чего я не понимаю, – сказал я, пока Скаут загружалась венскими булочками и чиабатами, – так это почему мы не могли спуститься во внепространство позже. Например, здесь.

– Просто так уж оно устроено. Ты знаешь, что схема лондонского метро не соответствует указанным над ней улицам?

– Да.

– В общем, это что-то наподобие того. В любом случае, ты же не хочешь сказать, что предпочел бы перепрыгнуть через последние сутки, правда?

– Нет, – сказал я с улыбкой. – Определенно не хочу.

– Вот и хорошо.

* * *

Ранним вечером мы устроили малый привал, восседая на своих рюкзаках и передавая друг другу бутылку с водой. Иэн стучал лапой в дверцу своего контейнера. Он стал склоняться к мысли, что совсем неплохо выбираться наружу и все вокруг обследовать всякий раз, как мы останавливаемся, но была одна проблема. Иэн не испытывал ни малейшего интереса к нашему расписанию и запросто мог прошляться целый час неизвестно где.

– Нет, – сказал я ему, – мы просто присели на минутку. Но в следующий раз ты сможешь сделать все, что захочешь.

Два больших зеленых глаза излучали на меня презрение сквозь проволочные прутья контейнера.

– Как продвигаемся? – спросил я Скаут, передавая ей бутылку с водой.

Она оторвалась от своего красного блокнота.

– Неплохо. В конце этого коридора должен быть доступ в подвал библиотеки. В следующий раз мы должны уже находиться там.

– Этого коридора? – Я огляделся. Проход, о котором шла речь, выглядел коротким и тусклым, больше похожим на тупик. – Ты уверена?

Скаут улыбнулась.

– Разве я до сих пор хоть раз ошибалась?

– Откуда мне знать? Мы пока что никуда не добрались.

Она встряхнула головой, поднимаясь на ноги.

– Прекрасно, вот что я тебе скажу. Сейчас пойду и все проверю. Ты оставайся здесь – нет, не беспокойся, – а я пойду и вдвойне, втройне уверюсь в том, что мы идем правильной дорогой. Как звучит, убедительно?

Я поднял брови в притворном удивлении.

– Погоди. Ты хочешь сказать, что у тебя еще нет уверенности?

Скаут надела на плечи рюкзак.

– Помолчи. Не доставай меня, Сандерсон.

– Я буду здесь! – крикнул я ей вслед, когда она устремилась вниз по проходу.

Она обернулась, чтобы погрозить мне пальцем, и исчезла в черноте.

Я еще немного попил, потом убрал бутылку с водой, поднялся и натянул на себя рюкзак. Проверяя карманы, чтобы убедиться, что все нужное при мне, я вдруг заметил красный блокнот Скаут, лежавший на полу возле стены. Я нагнулся, чтобы его поднять. Когда я его перелистывал, у входа в коридор снова появилась Скаут.

– Говорила я тебе, что мы на верном пути! – крикнула она. – Здесь пролом в кирпичной кладке, и он ведет к библиотечным хранилищам. Мы… Эрик, стой.

Скаут смотрела на меня.

– Нет, извини, я не… – Я протянул красный блокнот в ее сторону. – Ты оставила его на полу. Я не собирался читать. Я просто его поднял.

– Эрик.

– Хорошо, – я протянул назад руку с блокнотом, – я даже положу его обратно и сделаю вид, что никогда…

– Эрик, черт тебя побери, заткнись и не двигайся.

И я увидел, какое у нее выражение лица.

Сердце словно бы ударило меня копытом, издав «Бум!». Ошеломленный, я застыл, по-прежнему простирая назад руку с маленьким красным блокнотом Скаут.

– Не оборачивайся, – спокойно сказала она. – Просто убери руку – очень, очень медленно.

Я начал украдкой, сантиметр за сантиметром, перемещать руку, но потом что-то там появилось, тень быстро нарастающего движения в полу у меня за спиной, и мой взгляд метнулся в сторону и вниз. И тогда:

Отдернув руку, я бросился бежать, а мысленная воронка острых как лезвия зубов вырвалась из пола и с отчетливым звонким лязгом захлопнулась там, где полсекунды назад находились моя рука, плечо и голова.

– Людовициан! – крикнул я в ужасе, пробравшем до самых кишок, и что было сил оттолкнулся ногами от земли, а массивная идея вынырнувшей акулы обрушилась обратно вниз и под пол у меня за спиной, и ее приводнение вызвало ударную волну значений и мыслей, которая подхватила меня и бросила вперед и вниз, на бетон.

Вскочив на ноги, я хватаю контейнер Иэна за ручку, потом мчусь по направлению к Скаут.

Вместе со Скаут мы несемся по коридору.

– Сквозь стену, – кричит Скаут, – сквозь дыру в стене!

– Господи! – Идея пола вздымается из-под наших ног раскатывающейся накрененной волной. – Он поднимается, он опять поднимается!

Скаут ныряет сквозь тетрисовскую брешь в кирпичной кладке в конце коридора. Я следую за ней, затем меня дергает назад – контейнер с Иэном застревает в проходе у меня за спиной. Я выворачиваю запястье, сильно дергаю, после чего ящик со скрипом протискивается сквозь выступы известкового раствора и раскрошенного кирпича, а инерция посылает меня задом наперед и кувырком вслед за Скаут.

Я приземляюсь на мощенном плитами полу, с контейнером Иэна сверху.

– Шевелись!

Подняв взгляд, вижу падающий на меня книжный шкаф, перекатываюсь, выталкивая Иэна с траектории падения, а шкаф меж тем падает, вытряхивая книги в твердых переплетах, разбиваясь о стену и погребая брешь, сквозь которую я только что пробрался, под расщепленным деревом и беспорядочной грудой книг.

С другой стороны стены доносится глухой звук тяжелого удара.

Груда книг двигается с места.

Потом из-за упавшего книжного шкафа проталкивается Скаут и встает надо мной, вся бледная и потная.

– Боже, прости, мне надо было… Эрик, господи, да что с тобой?

Но я уже поднимался на ноги, хватаясь за ручку контейнера.

– Эй-эй-эй, – сказала она, останавливая меня и кладя мне руки на плечи. – Мы в безопасности, в безопасности. Он не может сюда явиться. Оглянись вокруг. Ну давай, Эрик, приди в себя.

Ничего не соображая, я шарил по сторонам застывшими от ужаса глазами.

Мы находились у края затененных стеллажей книгохранилища огромной библиотеки. Я снова посмотрел на Скаут.

– Видишь? Все в порядке, – сказала она. – Книги. Все эти книги означают, что он не сможет сюда явиться, не сможет отыскать к нам дорогу. – Она обвилась рукой вокруг моей талии, наполовину меня поддерживая. – Давай отойдем подальше от края, просто чтобы не сомневаться.

– Твой блокнот, – сказал я, все еще находясь где-то вне самого себя. – Я потерял твой блокнот.

– Это не имеет значения, глупый. Нам все равно уже рукой подать до цели.

– Я думал, что до завтрашнего дня он не сможет снова нас отыскать.

– Я тоже. Давай найдем какое-нибудь местечко, чтобы как-то прийти в себя.

– Черт возьми!

– Как там кот?

Пребывая в оцепенении, мы выгрузили свои пожитки и какое-то время сидели молча, прислоняясь спиной к полке с толстыми томами географических атласов. С Иэном все обстояло хорошо – он был напуган и сердит, но оставался в полном порядке. Пороптав несколько минут, он повернулся к нам спиной и притворился, что уснул.

– Вот черт! – сказал я.

Скаут кивнула, глядя прямо перед собой.

Три-четыре минуты мы сидели тихо и неподвижно.

– Скаут?

– Хм?

– Ты сказала, что у тебя есть сестра. Может, расскажешь мне о ней?

– Зачем?

– Просто чтобы я перестал думать об акуле.

Скаут посмотрела на меня.

– Прости, – сказал я. – Я не собирался…

– Нет, ничего страшного. Возможно, это неплохая идея – поболтать. Это Полли. У меня есть сестра по имени Полли. Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала?

– Просто… что угодно. Какая она?

Скаут подумала.

– Она – плохая девчонка. Пьет всякую молодежную дрянь, носит юбки до пупа, бегает на танцульки… В общем, юная стервозина.

– В самом деле?

– В самом деле. – Она рассеянно улыбнулась. – Знаешь, если мне когда-нибудь приходилось пробираться в дом поздно ночью, я вынуждена была красться на цыпочках мимо ее комнаты, чтобы добраться до своей, потому что если она меня слышала, то подсовывала мне под дверь записку – «Пять фунтов, или я расскажу папе, когда ты сегодня пришла домой».

– Что ж, она нашла быстрый способ разбогатеть!

– Да, вымогательство чистой воды. Шантаж – чтобы на белый сидр хватало. Однажды она умудрилась вляпать меня в такую неприятность, что я пропустила большую поездку за город на выходные в честь окончания учебного года, которую мы с друзьями планировали целую, целую вечность. И сделала она это нарочно.

– И как же ты ее ставила на место?

– Почему ты думаешь, что я ее как-то ставила на место?

– А разве нет?

Скаут улыбнулась.

– Валяй, выкладывай, – сказал я.

– В ее классе по геометрии был один парнишка, которого она совершенно обожала. Звали его Крейг, и он попросил отпустить ее с ним на вечеринку. Она по нему сохла сотню лет, вела тайный дневник, писала стихи…

– И ты показала ему этот дневник?

– Нет, я сказала ему, что она – гермафродит. И что с этим ничего не поделаешь. Такая уродилась!

Звук нашего смеха покатился вокруг пыльных книжных полок, устремляясь по бетонному полу наружу.

– Вот это на самом деле ужасно!

– Ладно уж, на самом деле ужасна была она сама. – Секундная пауза. – Была. – Взгляд Скаут упорхнул от меня. – Здесь, внизу, трудно уследить за временем. Теперь ей уже восемнадцать.

– Прости, – сказал я после долгого молчания.

– За что? – Скаут, отвернувшись от меня, поправляла лямки своего рюкзака, так что лица ее я не видел. – Что ты такого сделал?

* * *

Стеллаж за стеллажом, лестница за лестницей пробрались мы к глубочайшему основанию библиотеки, к помещению со старыми мигающими лампами и бесконечными полками с книгами, вышедшими на переломе веков и стоящими здесь в пыли и старомодном порядке.

– Смотри.

– Что такое?

Я поставил на пол контейнер с Иэном и подошел туда, где опустилась на корточки Скаут.

Она передала мне свою находку – оторванный уголок газеты, с одной стороны наполовину покрытый выписанными шариковой ручкой буквами с завитушками. Что-то вроде формулы.

– Мы приближаемся, – сказала она.

– Это писал Фидорус?

– Да, это его почерк.

Я уставился на клочок бумаги, ведя большим пальцем над маленькими синими буквами, чтобы почувствовать тот необычайно легкий нажим, с которым писала его ручка.

– Мы что, управимся сегодня?

– Думаю, да, – сказала Скаут, снова устремляясь в путь между стеллажами. – Мы можем оказаться там в пределах часа. – Оглянувшись, она просияла улыбкой. – Если ты будешь хорошим мальчиком и разберешься с картами.

– Разберусь с картами?

– Идем.

Несколькими минутами позже мы нашли еще один обрывок газеты, потом еще и еще. Мы шли по следу из словесных крошек среди пирамид из старых книг и по пыльным лестницам опускались еще глубже в недра книгохранилища. Книги внизу были даже еще более старыми – мрачные колонны вылинявших серых и красных кожаных переплетов. Я представил полк Британской империи, застывший на плацу и забытый там на века. Когда мы спустились ниже, ветераны постарели – это была уже армия Веллингтона, [33]33
  Веллингтон, Артур Уэллсли (1769–1852), герцог – британский военачальник и политик, уроженец Ирландии. Служил в Индии, прославился во время Испанской войны с Наполеоном (1808–1814), разбил Наполеона при Ватерлоо (1815). Участник Венского конгресса, возглавлял Министерство иностранных дел (1834–1835), член кабинета министров (1841–1846). С 1827 г. периодически, а с 1842-го – постоянно возглавлял Вооруженные силы Соединенного Королевства.


[Закрыть]с корешками в осыпающейся позолоте, а дальше стояли гвардейцы времен Реставрации [34]34
  Реставрация – период английской истории 1660–1700 гг., начавшийся с реставрации королевской власти в лице Карла II (1630–1685) после падения протектората Кромвеля. Характеризуется католическими симпатиями Карла, покровительством искусствам и науке и значительной, по сравнению с «пуританской», свободой нравов в обществе и при дворе.


[Закрыть]с узорами на переплетах ручной выделки. Через некоторое время книги вообще исчезли, уступив место рукописям, скрепленным истлевшими шелковыми завязками.

– Скаут, где мы, черт побери?

– Ничего не трогай, – вот все, что она сказала откуда-то сверху.

Бумажный след привел нас к горе бумаг, возвышающейся в тусклом закоулке среди стеллажей. Она была сложена из газет, журналов, огромных полос обоев, из товарных чеков, инструкций к бытовой технике, тетрадных листов, страниц, вырванных из дневников, из гроссбухов, из фотоальбомов. Тонны бумаги, и вся она, вплоть до каждого клочка, была покрыта завитками синих, черных, зеленых и красных слов, написанных шариковой ручкой.

– Черт побери, – сказал я.

Скаут сбросила рюкзак и принялась разглядывать эту кучу бумаг. В конце концов она уселась и начала зачерпывать, поднимать и отбрасывать в сторону страницы.

– Что ты делаешь?

– Подойди, тогда увидишь.

Она толкнула кипу старых автомобильных журналов, и те заскользили и рассыпались, словно колода игральных карт. За ними оказался стул. Видны были только две задние ножки и спинка, все остальное было скрыто и погребено, вдвинуто прямо в газетные пачки.

– Не понимаю.

– Опустись на колени и посмотри.

Я сделал, как она сказала. Увидел маленький темный туннель, окаймленный сиденьем и задними ножками и уходящий в недра кургана. Я поднял на нее взгляд.

– Шутишь?

Скаут улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в лоб.

– Нет, – сказала она. – Туда-то мы и направимся.