Текст книги "Полицейская Академия"

Автор книги: Стивен Гуттенберг

Соавторы: Хач Вильсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Латиноамериканец, натянув парик и подложив под женский халат большие накладные груди, пошел на женскую половину на разведку. Девки, по всему видать, тоже весьма изголодались без мужчин, и недостатка выбора Хуан не испытывал…

Вернувшись незадолго до отбоя к себе, латиноамериканец, поймав МакКони, принялся наставлять его:

– Да, тут оучень, оучень неплохо, тут тоже моужно жить. Вриемя от вриемени моужчине оучень нужна жиенщина, а жиенщине оучень, оучень нужен мужчина. И никакие приеграды тоут не помоугут… Жиенщины – этоу блага, а блага для тоуго и соузданы, чтоубы ими поульзоваться. Я не моугу всие времья учиться, я доулжен ниемножко отдоухнуть. Ви доулжны знать, чтоу женщина – это оучень, оучень приятная форма оутдыха, мой камрад, ну проусто оучень приятная фоурма…

– Слушай, приятель,– перебил его МакКони,– что-то я замечаю, что у тебя иногда совсем пропадает твой идиотский акцент. С чего бы это?…

Хуан замялся:

– Ладно, ты, вижу, хороший парень, и я могу тебе рассказать, почему я кошу под латиноамериканца. Вообщето, я никакой не Хуан, мое настоящее имя – Джон, я американец в четвертом поколении. А кошу я под испаноязычного вот почему: знаешь, наши американские девки в последнее время совсем подурели; они вбили себе в голову, что настоящий трахальщик должен быть или негром, или латиноамериканцем – у них, мол, и перцы побольше, и вообще, владеют они своими инструментами лучше. Закосить под негра я не могу – сам понимаешь, разве что сапожной ваксой намазаться, а вот под латиноамериканца – в самый раз, тем более, что моя бабушка – из Гваделупы.

– Ну, и как результаты?– поинтересовался Джерри,– Получается?

– Ты знаешь, я умею оттрахать кого угодно, да так, что любой негр с бадангой длиной в полтора ярда позавидует, но вот раньше на меня девки не клевали…

– А теперь?

– Лезут, как мухи на мед,– довольно улыбнулся Джон,– стоит мне только сказать:– Идиите сюуда, я, диеувачки, заусажу вам поу самыу поумидоры…

– Да, классно ты придумал,– вздохнул Джерри,– а, кстати, где ты пропадаешь по вечерам?

«Латиноамериканец» вытащил из кармана накладные волосы и поддельные груди:

– Вот благодаря этому нехитрому приспособлению мне иногда удается проникать на женскую половину…

– А мне сможешь одолжить,– у МакКони сразу же загорелись глаза,– есть там одна классная телка, Мери…

– Мери Томпсон?– переспросил Джон.– Знаю, знаю… Только она неприступна, как Форт-Нокс. Сколько я к ней не подкатывал – ничего не получается…

Джерри повеселел:

– Да, умный ты человек, Джон… Я бы ни за что не

додумался до такого… Тот только довольно хмыкнул:

– Сам знаю. Хочешь, расскажу анекдот по этому поводу?

– Валяй,– согласился МакКони.

– Слушай: ползут сперматозоиды во влагалище. Все такие живые, энергичные, целеустремленные, ползут, хотят поскорее в матку, а сзади всех один такой маленький, плюгавенький, едва передвигается.«Ну,– думает сперматозоид,– никак мне туда не попасть… Надо что-то делать!» А его братья все ближе и ближе… «Друзья мои!– вдруг закричал сперматозоид во всю глотку.– Друзья! Там – спираль, мы все погибнем! Назад! Назад!» «Назад!– закричали сперматозоиды на все влагалище,– там засада! Нас предали!…» Тот, маленький, плюгавенький, первым добрался куда хотел, внедрился и через девять месяцев…»

– К чему это ты?– не понял МакКони.

– Вот так рождаются умные люди!– расхохотался Джон.

Ну что, как наши успехи?– спросил комендант Лассард лейтенанта Харриса.

Ничего, сэр,– ответил тот. Лассард нахмурился:

Я спрашиваю: почему за восемь недель вы,

лейтенант, еще не отсеяли ни одного человека? Харрис замялся:

– Не отсеиваются, сэр!

– Вы, Харрис, плохой патриот. Неужели вы не понимаете, что такой ужасный контингент окончательно развалит нью-йоркскую полицию, что он непоправимо подорвет устои нашего общества!…

Харрис молчал.

– Неужели вы ничего не делаете, чтобы избавиться от нежелательных элементов?

– Почему же не делаю? Делаю, сэр. У меня есть два помощника – кадеты Колтон и Робертс, бывшие морские пехотинцы, в свое время побывали в Иране и Никарагуа.

Очень положительные ребята…

– Это все только слова, Харрис, это слова. А мне нужны дела…

– Я постараюсь, сэр… Лассард перебил его:

– То же самое вы уже говорили мне, дорогой Харрис. Надо придумать что-нибудь конкретное. Что вы. могли бы предложить для начала?

Лейтенант наморщил лоб.

– Надо подумать…

– Вы тугодум, Харрис, долго будете соображать и все равно ничего путного у вас не получится…

– Может быть, сэр, у вас есть какой-нибудь

интересный план, какая-нибудь задумка? Комендант самодовольно улыбнулся:

Есть конечно…

Какой же план, сэр?

Очень простой. Скоро все без исключения кадеты получат свои первые увольнительные в город. Вы, Харрис, прекрасно знаете, что курсантам Полицейской Академии категорически запрещается употреблять в увольнении спиртные напитки…

Знаю, сэр. Только я никак не могу понять, что вы имеете в виду…

– Я имею в виду то, что они обязательно соберутся

на какую-нибудь идиотскую вечеринку… Харрис недоуменно пожал плечами: Ну и что?

– Как это ну и что? Неужели вы сами не учились в Полицейской Академии и не знаете, что делают кадеты, устроив вечеринку в свое первое увольнение?…

Харрис с надеждой в голосе предположил:

– Наверное, обсуждают устав патрулирования улиц или устав внутренней службы, сэр?

– Да нет же, не то! Хотя, конечно, хорошо было бы, если бы курсанты занимались именно этим…,– мечтательно продолжил комендант.

– Так чем же они занимаются, сэр? Лассард нахмурился:

– Лейтенант, вы должны прекрасно знать, что на подобных сборищах курсанты вверенной мне Полицейской Академии предаются блуду, разврату, а главное – употребляют без меры горячительные напитки!

Виски, сэр?

Да, и виски тоже.

– Вы считаете, что кадетов не следует пускать в увольнительную?– спросил Харрис.

– Я, дорогой лейтенант, считаю, что в увольнительную следует отпустить всех без исключения, даже самых отпетых мерзавцем, даже этих гнусных черножопых – Ларвела, Фокс и Хайталла. Да, даже их!

– Чтобы они напились?

– Именно, дорогой Харрис, именно так! Вы прекрасно угадали мою мысль.

– Но зачем?– не понял Харрис.

– Затем, лейтенант, чтобы их выследить и накрыть. А за пьянку в увольнении полагается…

– …немедленное исключение из Полицейской Академии,– закончил лейтенант фразу начальника.– «Устав внутренней службы нью-йоркской полиции, глава четвертая, раздел восьмой, параграф второй, пункт «а».

Лассард дружески похлопал Харриса по плечу:

– Хорошо, очень хорошо. Если бы все американские полицейские были такими, как вы, лейтенант, с преступностью в стране было бы давно покончено.

Харрис вытянулся:

– Рад стараться, сэр! Комендант вопросительно глянул на Харриса:

– Кстати, вы говорили, что у вас есть неплохие ребята, бывшие морские пехотинцы.

– Да, сэр, Колтон и Робертс.

– Так вот, Харрис, скажите этим парням, чтобы они тоже обязательно пошли на вечеринку. Когда все кадеты напьются и начнут предаваться блуду, они должны немедленно позвонить в Академию. А мы их, голубчиков…

Вечером Колтон подошел к Барби и, дружески приобняв его, подмигнул:

– Слушай, приятель, ты, наверное, знаешь, что завтра, в субботу, все мы идем в свою первую увольнительную…

– Да,– ответил Барби.

– Ты, наверное, знаешь, что намечается какая-то веселая вечеринка?

– Да, МакКони приглашал меня, но я поблагодарил и отказался…

– Почему?

– Я давно не видел мамочки,– сокрушенно ответил Барби,– и мне хотелось бы съездить к ней…

– А МакКони не говорил тебе, будет ли там Хайталл – видишь, вот тот высокий черножопый?

Говорил, что будет.

А та плюгавая негритянка – Саманта Фокс?

Тоже обещала быть.

А этот подонок – Джон Ларвел?

– Все, все будут. И Хуан, и Дуглас, и Мери Томпсон… А зачем ты об этом спрашиваешь?

– Понимаешь, когда ребята договаривались насчет вечеринки, мы с моим другом были заняты – учили уставы, так что теперь нам самим как-то неудобно набиваться…

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Да, если можно, спроси у МакКони, где и во сколько, только не говори, что мы туда придем – мы хотим всем сделать один небольшой сюрприз.

– Хорошо,– Барби направился в комнату Джерри. МакКони лежал на койке и читал порнографический журнал

– видимо, готовился к предстоящей вечеринке.

– Джерри,– несмело начал Барби,– понимаешь, такое дело: тут готовится вечеринка…

– А, друг, ты наконец передумал? Решил присоединиться к нам? Очень рад,– произнес Джерри, на минутку оторвавшись от чтения.– Найдем мы и тебе бабу, Барби, не бойся. Хочешь, что-то покажу?– не дожидаясь ответа, МакКони протянул ему журнал,– посмотри, какая отвальная телка! Какие у нее сиськи, какая шикарная

задница!… Барби несмело переступал с ноги на ногу.

Я не за этим к тебе, Джерри…

А зачем же?

– Понимаешь, эти типы, Колтон и Робертс, они тоже хотят пойти с вами…

– А почему они сами не подошли, а послали тебя?

– Колтон говорит, что хочет устроить какой-то сюрприз, только не сказал, какой именно…

– А, от этих козлов только и жди сюрпризов. Они, наверное, хотят нас заложить начальству…

– Так что же мне им сказать? МакКони на секунду задумался:

– Знаешь что,– он наклонился к самому уху Барби,– знаешь что, скажи этим ублюдкам, что вечеринка будет проходить в баре «Голубая устрица». Не забыл? Бар «Голубая устрица»…

– Но, помнится мне, ты называл раньше какое-то совсем другое место…

– Так, все верно. Но им скажи, что в «Голубой устрице»…

А что там такое? МакКони весело подмигнул Барби:

Очень веселое место. Потом расскажу…

Бар, а точнее – ночной клуб «Голубая устрица» был типичным придорожным заведением с подъездом по кругу, яркими неоновыми огнями, расфранченным швейцаром и большой стоянкой, заставленной относительно недорогими машинами. Однако главное, что отличало «Голубую устрицу» от многих заведений подобного толка – весьма специфический контингент посетителей – это был клуб гомосексуалистов.

Пристроившись в одной из шеренг, Колтон остановил двигатель своей «тоеты» и выключил фары, потом, прошествовав сквозь строй машин, вернулся к главному входу.

Швейцар любезно приложил руку к козырьку, одновременно толкая для вошедших кадетов стеклянные двери.

Колтон и Робертс неспешно вошли в огромный аляповатый вестибюль, ища глазами хотя бы кого-нибудь из знакомых курсантов. Однако публика «Голубой устрицы» была какая-то странная: тут собрались исключительно мужчины, не было видно ни одной женщины. Впрочем, заметив одну грубо размалеванную девицу, Колтон устремился за ней. Девица почему-то направилась в мужской туалет. Каково же было удивление кадета, когда девица, приподняв юбку и приспустив ажурные трусики, вынула оттуда член весьма устрашающих размеров. Поймав взгляд Колтона, девица шмыгнула носом и спросила мужским голосом:

– Что, нравится? Колтон, застегнув штаны, помчался прочь. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, Колтон и

Робертс очутились в ярко освещенном коридоре. Впереди призывно сверкнула неоновая надпись «Голубая устрица. Только для настоящих мужчин». Робертс толкнул двери.

Они очутились в большом зале, в дальнем конце которого виднелся подковообразный бар. Почти вся площадь была заставлена столиками, за которыми сидела публика весьма странного вида.

Робертс толкнул Колтона в бок:

Ты не ошибся?

Барби сказал:«Голубая устрица»…

Может быть, мы не туда попали? Что-то не видно ни одной знакомой физиономии…

Да нет, вроде бы туда. Мне кажется, что мы пришли слишком рано.

Народ за столиками был действительно какой-то непонятный. Звероподобные мужчины, одетые преимущественно в кожанки с блестящими заклепками, походили одновременно и на рокеров, и на артистов какогото мужского кордебалета. Женщины – все, как на подбор – были несколько вульгарны, многие курили, жеманно держа мундштуки с тонкими сигаретами.

Пошли, сядем за столик,– предложил Робертс,– может быть, чего-нибудь закажем?

По уставу нельзя,– возразил ему Колтон,– да мы и не за этим сюда пришли: нам следует раскрыть преступные замыслы этих черномазых…

Тогда закажем «Пепси-колы» или «Фанты»,– предложил Робертс.

Кадеты уселись за ближайший столик. К ним подбежал официант:

Чего хотите, ребята?

Две «пепси», парень,– сказал Колтон.

– И все?– удивился официант. Робертс утвердительно покачал головой. Официант удалился.

На эстраде около стойки бара за разбитым старым роялем сидел какой-то тип, лениво наигрывая медленные вальсы. Пианист этот был под стать своей остальной публике

– в такой же кожаной тужурке с блестящими металлическими заклепками, в узких черных брюках, обтягивающих ягодицы. Пианист этот вполне сошел бы за труп в любом анатомическом театре, если бы хоть минуту посидел смирно, вместо того, чтобы истязать клавиатуру плохо гнущимися пальцами. Процент попаданий по нужным клавишам был удручающе невысок. Музыкант явно нажрался под завязку – было только неясно чем. Колтон и Робертс уставились на музыканта. Наконец, тот повернулся в их сторону. У него были печальные глаза без зрачков – точно две червоточины, зияющие в сгнившем изнутри яблоке.

– Видите, до чего может довести человека несчастная любовь,– неожиданно обратилась к кадетам высокая крашенная блондинка напротив,– жалко парня. Пьет каждый день – скоро совсем сопьется.

Колтон обернулся:

– А что, его, наверное, бросила какая-нибудь девушка, а он все никак не может успокоиться?

Девица вздохнула:

– Да, бросила. У него была Катрин – хорошая девчонка, он ее очень любил, а она, прошмандовка, теперь вон с тем лысым,– блондинка показала на какого-то толстого типа за столиком напротив,– а бедный Билл играет тут каждый вечер, вынужден играть – у него контракт, и все время наблюдает, как она отсасывает у него прямо здесь в баре, под столиком.

– А что, действительно красивая девушка?– поинтересовался Робертс.

– Вы что, не знаете Катрин?– удивилась девица,-

ее знают тут все… Робертс несколько смутился:

– Понимаете, мы первый раз сюда попали, мы сами

не местные, только-только пришли с другом из армии… Девица оживилась:

С другом из армии? Ой, как интересно! Скажите, а что, сейчас таких, как мы, берут в армию?

Мы служили в морской пехоте, а сейчас поступили в Полицейскую Академию…

Генри, Генри,– замахала девушка руками,– ты слышал? Оказывает, нас, гоев, уже начали брать в вооруженные силы…

Колтон несказанно удивился:

– Что, что? Вы сказали -«гоев»? Я не ослышался?

– А вы что, не гомики?– удивилась в свою очередь девица,– вы что, не знаете, что в «Голубой устрице» собираются исключительно сексуальные меньшинства?

Робертс остолбенело смотрел на девушку. Только теперь он заметил, что это – переодетый и раскрашенный мужчина, в парике и с накладными грудьми.

– Вы что, не «голубые»? – повторила девица.

М-м-м,– неопределенно замычал Робертс Девчонка не унималась:

Вы что, предпочитаете совокупляться с этими мерзкими отродьями – я имею в виду баб? С этими грязными девками, которые никогда не подмываются? Может быть, вам приятно зализывать их клитора во время

месячных?…

Робертс продолжал во все глаза смотреть на сидящего рядом педераста.

– С этими низкими, ничтожными существами, которые могут только требовать, требовать, требовать и никогда не способны дарить любовь бескорыстно!…

Наконец, Колтону удалось перебить собеседника:

– Вы неправильно поняли нас: мы приезжие. А тут мы оказались совершенно случайно, точнее, даже не случайно, а по приказу нашего командира, коменданта Лассарда…

– Так вы, значит, шпионить сюда пришли?– взорвался собеседник.– Шпионить, вынюхивать, выведывать? Мальчики, девочки, идите сюда,– замахал руками «голубой»,– идите сюда. К нам в гости пожаловали копы поганые!…

Педерасты обступили столик. К незадачливым стукачам подошел толстый лысый тип – тот самый, что отбил у пианиста его подружку Катрин:

– А ну, говорите, что вам тут надо?– грозно спросил он.– Если вы действительно копы, мы вам все жопы разорвем!– он повернулся к огромному волосатому мужику лет сорока, с большой синей татуировкой на правой руке:

– Катрин, девочка моя, есть ли у тебя вазелин?… Катрин заулыбался и похлопал себя по карману:

– Конечно, дорогой. Конечно же есть! Колтон и Робертс не на шутку перепугались:

– Тут просто какое-то недоразумение,– начал объяснять Колтон,– понимаете, мы сами – кадеты Полицейской Академии, сегодня нас в первый раз отпустили в увольнительную. Но у нас на курсе полным-полно всякого сброда: разных цветных, черножопых…

– Кого, кого?– к столику подошел чернокожий верзила с огромными, размером с баскетбольный мяч, кулаками,– кого-кого у вас там полно?…

При виде негра стукачам едва не сделалось дурно.

– Мой друг неправильно выразился,– вступил в разговор Робертс,– он имел в виду, что у нас на курсе очень много чернокожих – наших братьев, наших хороших товарищей. Однако среди них есть такие, которые во время увольнения могут вести себя плохо: пить, безобразничать… Вот начальство и приказало нам проследить за их нравственностью…

– То-то же,– засмеялся чернокожий верзила,– в следующий раз будьте поосмотрительней в выражениях!

– Так я не поняла: что вы тут делаете?– спросил кадетов Катрин.

– Понимаете ли, они сегодня собираются явиться на вечеринку сюда, в «Голубую устрицу», с вином, с подружками…

Лысый впервые за все время улыбнулся:

С подружками? С подружками, говоришь?

Да, с подружками… А они хорошенькие?

Кто?– не понял вопроса Робертс.

– Ну не ты же!– оскалился лысый.– Я спрашиваю о подружках. С тобой и так все понятно: подобных тебе типов можно трахать только, с дикой голодухи и напившись как следует…

– По-моему, подружки – первый сорт!– ответил за друга Колтон.– У них такие сиськи, такие попки… Хотя бы как у той, Мери Томпсон…

– А сколько ему лет?– вновь поинтересовался лысый.

Кому?

Мери Томпсон.

– Сэр, вы хотели спросить -«сколько ей лет?» Мери Томпсон – женщина.

– Как это женщина!– возмутился лысый,– Какого черта тогда им тут надо! Пусть эти низкие, жалкие существа идут трахаться куда-нибудь в другое место, в нашем мужском обществе им делать нечего!…

– Правильно, правильно, пусть трахаются гденибудь в других местах,– зашумели остальные,– в «Голубой устрице» не место таким! Нечего оскорблять

мужскую дружбу своими грязными действиями!… Лысый испытывающе глянул на кадетов:

– А теперь скажите честно: как вы относитесь к

нам, педерастам? Колтон и Робертс затравлено молчали.

– Относятся, относятся,– внезапно закричала та самая «девица», что сидела за их столиком,– конечно же относятся. Ты только посмотри, какие это симпатичные мальчики. Не понимаю, и почему они тебе не понравились? Это, наверное, все потому, что ты активный…

Лысый с Катрин отошли от стола. Стукачи вздохнули с видимым облегчением.

– Ребята, что же вы сидите, скучаете,– «девица» привстала из-за столика,– пошли, потанцуем…

– Да мы, собственно, не хотим,– вяло ответил Робертс,– спасибо за приглашение, но лучше как-нибудь в другой раз.

Та не унималась:

– Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, Я тоже раньше стеснялась своей «голубизны», а теперь отношусь к этому совершенно спокойно… Главное – избавиться от всех комплектов, мальчики, комплексы только мешают нормально жить и получать от жизни удовольствия…

Не сговариваясь, Колтон и Робертс встали и направились к выходу. – Обождите, обождите, куда же вы, мальчики?– возмутилась «девица»,– вы оставляете меня одну?

– Не бойся, малышка,– положил ей на плечо руку подошедший Катрин,– идем с нами. Все равно они далеко не уйдут.– Дорогой,– кивнул он лысому,– не дадим нашей подружке умереть с голоду?…

Трое педерастов последовали за кадетами.

– Ой, как интересно,– все время лепетала «девица»,– еще никогда в жизни не трахалась с копом!…

– Потрахаешься,– успокоил ее лысый,– потрахаешься, моя хорошая…

Перед тем, как унести ноги, Колтон и Робертс решили зайти в туалет отлить. Это была их роковая ошибка…

Застегивая замок-молнию на брюках, Робертс увидал, что двери сортира открылись, и в проеме появились лысый, Катрин и «девица». Томно глянув на кадетов,«девица» задрала юбку и спустила трусы, после чего подошла поближе к Робертсу и повернулась к нему своей белой задницей…

– Что вы имеете в виду?– со страхом пробормотал

кадет. Лысый и Катрин засмеялись.

– Что имею, то и введу,– сказал лысый,– а ну, коп поганый, снимай штаны!

– Но мы – представители закона, мы охраняем правопорядок,– завопил Колтон,– мы находимся при исполнении служебных обязанностей!…

Катрин злорадно ухмыльнулся:

– Вот и замечательно! А то девочка только что жаловалась мне, что никогда не имела копа при исполнении им служебных обязанностей!…

Переодетый девицей педераст завилял от удовольствия задницей. Лысый и Катрин засучили рукава:

– Ну что, приступим?…

В то же время весь остальной курс кадетов отмечал первую увольнительную. Вечеринку было решено провести за городом – во-первых, во избежание встреч с лейтенантом Харрисом и его ублюдками, а во-вторых – подобные вечеринки редко когда не оканчивались трахалками, так что проводить вечер где-нибудь в отеле было бы крайне неудобно из-за отсутствия нужного количества отдельных комнат.

МакКони твердо решил поиметь в этот вечер Мери Томпсон – по ряду косвенных признаков он заметил, что тоже ей небезразличен. Маленькая негритянка Саманта Фокс все время вертелась около долговязого, похожего на баскетбольного нападающего негра Хайталла – Джерри со смехом представлял себе, как они будут совокупляться: негр был, наверное, в два раза выше. Хуан, он же Джон, подцепил какую-то симпатичную брюнетку с аппетитными сиськами и совершенно чудесными бедрами. Желая показать свои дружеские чувства МакКони, он предложил расписать ее на двоих, но Джерри вежливо отказался. Ларвел увивался за какой-то мулаткой, все время веселя ее своими звукоподражательными талантами.

Таким образом, никто не остался обижен и все были в сборе – если не считать Барби, который уехал навестить мамочку, и Дугласа – за ним приехала жена, впервые доверив кадету руль «олдсмобиля».

Приехав за город, кадеты быстренько насобирали сухих сучьев и разожгли костер. Кто-то включил магнитофон, и из динамиков полились звуки старых забойных рок-н-роллов Литлл Ричарда.

– А ты почему не танцуешь?– обратился МакКони к печально сидящему Хайталлу,– бери свою подружку Саманту, иди к нам…

Хайталл поднял глаза:

– Да нет, спасибо, приятель, что-то не хочется…

– Чего же ты сидишь тут такой скучный!– продолжал Джерри,– ты что, скучать сюда пришел? Или, может быть, тебе неудобно?

– Понимаешь, я сам приехал с Юга, со штата Луизиана,– ответил тот,– у нас там к чернокожим совершенно другое отношение. Будь такая вечеринка гденибудь в Новом Орлеане, меня ни за что бы на нее не пригласили!… Вот и Саманта тоже может подтвердить: она также с Юга, из Алабамы…

– И это все?– засмеялся МакКони,– и из-за этого ты переживаешь? Какая чушь,– Джерри кивнул негру головой в сторону танцующих,– бери свою подружку и пошли!

Хайталл благодарно посмотрел на МакКони:

– Ты отличный парень, Джерри. Я так благодарен тебе…, – Хайталл поднялся с земли во весь свой гигантский рост.– Ты не такой, как эти проклятые расисты – комендант Лассард и лейтенант Харрис…

МакКони увлек его и Саманту к танцующим:

– Ладно, ладно, мы же все тут друзья. Не бери в голову разные глупости, приятель!…

Кадеты набросали в костер слишком много хвороста, и поэтому, несмотря на прохладный вечер, всем стало жарко от огня.

– Давайте устроим тут клуб нудистов!– предложил неожиданно для всех МакКони,– а чего стесняться: все же свои… Смотрите, я первый же и разденусь,– Джерри привычным движением снял с себя рубашку и брюки и, оставшись в одних трусах, обратился к присутствующим,– вы что, стесняетесь? Какие же вы после этого полицейские?

Вскоре его совету последовали все остальные.

– А ты почему откалываешься от коллектива?– спросил он у одиноко стоявшей Мери Томпсон,– ты же видишь: все нагие и только ты одна одетая. Мери, это просто неприлично по отношению к своим товарищам…

– Ты классно придумал, Джерри, просто замечательно придумал,– ответила Томпсон,– только понимаешь – мне что-то не хочется демонстрировать себя перед всеми. Я стеснительная…

МакКони улыбнулся:

– Понимаю, понимаю… Домашнее воспитание. Ну, хорошо, а если бы нудистский клуб состоял только из двух человек, ты бы согласилась?

Мери на секунду задумалась:

– Пожалуй, да. Один член кружка, видимо, я, а другой, как я понимаю, ты?

Джерри приобнял подругу за задницу.«Видимо, все будет о'кей!– решил он,– безусловно, девка тоже не прочь побыть со мной…»

– Так что, пошли отойдем?– предложил он подружке,– вон за тем оврагом как раз есть прекрасные заросли орешника…

– Пошли,– сказала Мери,– А вообще-то – ты очень смелый парень. Чтобы предлагать такие вещи…

Какие?– поинтересовался Джерри.

Открыть на вечеринке клуб нудистов, например…

Так нот, чтобы предлагать такие вещи, надо быть уверенным, что с тобой согласятся. Скажу честно, мне очень понравилась твоя уверенность в себе.

– А знаешь, что мне нравится в тебе?– спросил

МакКони. Мери опустила глаза:

– Знаю. Мои бедра…

МакКони и Томпсон проснулись от утреннего холода. Накинув на ноги край одеяла, которое Джерри предусмотрительно захватил с собой, чтобы не спать на голой земле, Мери повернулась на бок и увидела, что ее друг не спит. Он смотрел в лицо, положив свою горячую ладонь на спину девушке. Прижал ее ближе к себе, и они молча посмотрели друг на друга. Мери была уверена, что они думают об одном и том же – почему этого не случилось раньше.«Боже, как крепки его руки, как горячи его бедра на ногах моих,– с замиранием сердца думала девушка,– как любяще ласкает он мои ноги, которые я распахиваю ему навстречу… И как замирает мое сердце в тот миг, когда ты со вздохом входишь в меня, разжигая радостным огнем внизу живота все нарастающее пламя! Какая в тебе нежность и сила когда ты любишь меня, когда ты входишь в меня… Боже мой, как мне хорошо с тобой!»

Джерри нежно погладил грудь девушки.

– Я иногда бываю слишком вульгарен и похабен,– тихо, как бы извиняясь, произнес он,– но ты не обращай на это никакого внимания…

Мери в ответ лишь погладила его по щеке:

– Ничего, ничего,– также тихо ответила она,– я понимаю тебя: людям иногда хочется казаться вульгарными и грубыми, так они стремятся убедить всех, и прежде всего себя, что они очень сильны… Чтобы быть сильным, мой дорогой, не обязательно кем-нибудь казаться. Достаточно просто быть им…

Джерри поцеловал девушку в грудь. Он целовал ее жадно, все сильнее и жарче, и через минуту яростно вошел в нее – тела их пронзила острая судорога восторга, от которой захотелось зажмуриться, потерять сознание, остановить ее, продлить как можно дольше.

Как ни бурно провели кадеты ту вечеринку, но на утреннее построение все явились без опозданий. Лейтенант Харрис, оглядывая сильно помятые лица своих подопечных, конечно же, догадался, в чем дело.

– Ну, что вы можете сказать?– лейтенант подозвал к себе Колтона и Робертса,– все ли было в порядке? И почему вы мне не позвонили?

Колтон откашлялся:

– Сэр, в тот же вечер мы отправились в бар «Голубая устрица», где, как нам сообщили, и должна была проходить вечеринка. Однако там никого из кадетов не оказалось…

– Может быть, вы их не искали?– спросил Харрис. Робертс, потирая задницу, посмотрел на начальника:

Да нет, сэр…

Так да или нет?– нахмурился лейтенант.

– Я хотел сказать – да, мы их там искали. Но в том баре их действительно не было.

– Господин лейтенант,– вмешался в разговор Колтон,– дело в том, что «Голубая устрица»– это гнусный вертеп – сказать страшно кого!– гомосексуалистов!…

– Интересно, интересно,– к говорившим неожиданно подошел комендант.

Лейтенант и стукачи-кадеты вытянулись по стойке смирно, поедая начальство глазами.

– Продолжайте, кадет,– Лассард сделал знак «вольно»,– продолжайте. Так вы утверждаете, что это – притон педерастов?

Продолжая почесывать пострадавшее на службе место, тот ответил:

– Это так, сэр…

– А что же вы делали там?– грозно спросил Лассард.– Вы что, тоже «голубые»?… Лейтенант!-

обратился он к Харрису,– этого нам еще только не хватало!

– Господин комендант,– вступился за своих протеже Харрис,– дело в том, что в том баре должна была проходить вечеринка…

– Откуда вы об этом узнали?– спросил Лассард.

– Нам сказал толстяк Барби, а ему, в свою очередь, сообщил МакКони…,-принялся оправдываться Колтон.

– О, этот МакКони,– зашипел Лассард,– это он тут главный зачинщик безобразий. Все неприятности от этого МакКони…

– Так говорите, МакКони сказал вам, что встреча назначена именно там? Он просто провел вас за нос!

Взгляд Лассарда приобрел необычайно злобное выражение, что никак не вязалось с его старческим румянцем.

Лейтенант Харрис!– скомандовал он.

Я!– отозвался тот.

– Лейтенант Харрис, вы поручились за этих людей, а они не оправдали нашего доверия… Моего доверия,– поправил Лассард.– Вам объявляется выговор с занесением в учетную карточку. Этих двоих тоже следовало бы наказать.

– Слушаюсь!– рявкнул в ответ лейтенант.– Будет исполнено. Когда прикажете приступить к наказанию?

– Да хоть сию минуту. Об исполнении доложите лично!

Лейтенант завел опальных стукачей в свой кабинет и закрылся изнутри.

– Ну что, голубчики, допрыгались?-в голосе Харриса были слышны явные нотки злорадства,– допрыгались, идиоты? Теперь из-за вас, пидаров поганых, у меня неприятности по службе. Я же, в свою очередь, выбараю вас сейчас так, как вас не барали даже в армии…

Стукачи понуро молчали.

– Принять упор лежа!– скомандовал лейтенант.– Приступить к отжиманиям от пола! Раз, два, три, четыре… поживей, мерзавцы, это только начало… десять, одиннадцать,

двенадцать,., вы на всю жизнь запомните, что значит подставить своего непосредственного начальника!

После сотого раза Робертс упал на пол и тихо-тихо произнес:

– Не могу больше…

– Ах, не можешь?– обрадовался Харрис,– очень хорошо, что не можешь! А ты,– лейтенант ткнул носком ботинка в лицо Колтона,– ты, подонок, можешь?

Тот лишь отрицательно помотал головой. Харрис гадко заулыбался:

– Сейчас, сейчас, дорогие мои, сейчас вы все сможете. Знаете, что на свете имеет самый отвратительный запах?

Обессиленные кадеты едва нашли в себе силы отрицательно покачать головами.

– Не знаете? Кипящая сера в котле дьявола. А что

пахнет еще хуже, еще омерзительнее? Отставные стукачи молчали.

– А еще хуже, еще омерзительнее пахнут мои носки, когда я их неделю не снимаю,– Харрис гаденько захохотал,– а если вы не можете продолжать физические упражнения, вы сами в этом убедитесь!…

Харрис медленно принялся расшнуровывать свои ботинки на рифленой подошве. Сняв их с ноги, лейтенант стянул носки и положил их – Колтону левый, Робертсу правый – под нос кадетам.

– Может быть, теперь вы сможете продолжать отжиматься?– издевательски поинтересовался лейтенант.