Текст книги "Буря Жнеца (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

***

Она очнулась от звука его шагов, удаляющихся, ставших неразличимыми среди шума текущей и каплющей воды. Было темно и холодно – такого холода она еще не знала – она в другом месте, другом подземелье – но в том же кошмаре.

Она подняла руку – насколько смогла – и утерла лицо. Ладонь стала скользкой от слизи. Однако… цепей не было. Женщина попыталась подтянуть ноги – и расслышала лязг железа о камень. Ах, не совсем свободна…

Пришла боль – яростная, обжигающая ломота в каждом суставе. Сухожилия и связки, так долго бывшие растянутыми, начали сокращаться словно обгорелые канаты. «О, возьми меня Странник…»

Веки вновь открылись, вместе с сознанием вернулся голод, змеей извивающийся в желудке. Она упустила водянистый кал.

Зачем плакать? Разве важно, кто из них более безумен – Танал со своими низменными страстями и тупой жестокостью или она, бестолково цепляющаяся за остаток жизни. Битва воли, да, только очень уж неравная – она понимала это с самого начала, сердце знало…

Собрание важнейших лекций, которые она проговаривала в уме – это пустой обман. Их вкус слишком горек. «Он победил, ибо владел оружием бессмысленности – а я поднимала щит безумия. Думала, это сработает. Но увы, я сдала все, что считала важным. Теперь, когда смертный холод обнимает меня, остается лишь мечтать о превращении в злобное привидение, мстительно терзающее обидчика, готовое сделать с ним то, что он сделал со мной. Верить, что в этом равновесие, справедливость… что за безумие. Делать как он – стать таким, как он.

Оставьте же меня здесь навеки…»

И она ощутила, как подкрадывается безумие, обнимает ее – сейчас оно унесет ощущение себя, знание, кто она и кем была раньше. Педантом, отстраненным академиком. Она верила в первичный разум, создающий и пересоздающий мир. Реальная жизнь стала для нее ничего не значащей, даже не достойной обсуждения – внешний мир мерзок, зачем вспоминать о нем? Он принадлежит людям вроде Танала Ятванара и Кароса Инвиктада, радостно барахтающимся в грязи, из коей они сотворены, ибо лишь густая вонь способна коснуться грубых органов чувств…

«… но они добрались до меня. Слышу! Он возвращается. Шаги неуверенные…»

На лоб опустилась мозолистая ладонь.

Джанат Анар открыла глаза.

Со всех сторон льется свет. Теплый свет, мягкий словно дыхание. Над ней склонилось лицо. Старое, худое, обветренное – глаза глубокие как море, и в них блестят слезы.

Она ощутила, как скрежещет цепь. Старик потянул – и звенья рассыпались словно гнилой тростник. Он склонился и без усилий поднял ее тело.

«Бездна, у тебя такое милое лицо…»

Снова тьма.

***

Под дном реки Летер, под слоем ила толщиной в дом покоятся остатки почти шестнадцати тысяч горожан. Их кости заполняют старинные колодцы, высверленные еще до прихода реки – прежде чем потоки восточных гор катастрофически переполнились и змея укусила свой хвост, прорыв новое русло, затопившее рожденный бесчисленные тысячелетия назад город.

Сотни лет назад летерийские зодчие наткнулись на подводные тоннели, поразились кривым коридорам и купольным комнатам, удивились широким и глубоким колодцам с чистой, ледяной водой. Они не способны были объяснить, почему тоннели почти сухие, почему камень поглощает воду как губка.

Отчетов об этих сооружениях не сохранилось – тоннели, комнаты, колодцы стали тайным знанием немногих. О существовании параллельных ходов, секретных дверей в стенах и сотнях малых гробниц ведают и вовсе единицы. Эти тайны принадлежат лишь богам.

Старший Бог внес истерзанную, истощенную женщину в один из таких боковых проходов. Выскользнув из потолка, дверь бесшумно упала за ним. Он терзался горьким стыдом, он гневно себя упрекал. Он и не воображал полного размаха бесчинств и жестокостей, творимых истопатами; его мучило искушение высвободить свои силы, обрушить на обнаглевших садистов всю полноту ярости.

Разумеется, это привлечет нежелательное внимание и, без сомнения, приведет к бесчинствам еще большим, к резне, не делающей разбора между виноватыми и случайными жертвами. Да, таково проклятие силы.

Он хорошо знал, что Каросу Инвиктаду скоро предстоит это понять.

«Блюститель, ты глупец. Гибельный взор уже устремлен на тебя. Гибельный? О да, хотя немногие это понимают – слишком уж простецкие и весьма добрые черты лица окружают сей взор.

И все же, Карос Инвиктад… Теол Беддикт решил, что тебе пора уходить.

Мне почти жаль тебя».

***

Теол Беддикт стоял коленями на грязном полу своего дома, просматривая кучку мусора. Тут кто-то поскребся в дверь. Теол бросил взгляд через плечо. – Аблала Сани! Входи, дружище.

Здоровенный полукровка – Тартенал вошел в комнату, пригнувшись под низким для него потолком. – Что вы делаете?

– Ищу деревянную ложку. Или хотя бы часть ложки. Ложки играют главную роль в процедуре приготовления и принятия пищи. Я боюсь, что Багг бросил ее в очаг. А! вот она, видишь? И в ней комочек жира!

– По мне, похоже на грязь.

– Даже грязь имеет вкус, – ответил Теол, подползая к висящему над очагом котлу. – Наконец – то мой суп приобретет тонкую пикантность. Аблала Сани, ты можешь поверить? Погляди на меня: я опустился до работы холопа – сам себе еду готовлю! Скажу больше: мой лакей совсем забылся. Лезет выше головы, милейший мой Багг. Не надаешь ему по ушам?

Но ладно! Я не такой бесчувственный, как тебе кажется. Я заметил на твоем довольно-таки туповатом и невыразительном лице крайнее возбуждение. Что стряслось? Вернулась Шерк Элалле?

– Если бы, был бы я здесь? – ответил Аблала. – Нет, Теол Беддикт. Она пропала. Ушла в моря. И все ее пираты – молодые люди. Видите ли, я был слишком большой. Приходилось спать на палубе в любую погоду, а это невесело. Пираты всё пытались привязать ко мне парус и смеялись. Неужели смешно?

– Да ладно, дружище, у пиратов умы недалекие. Пираты – неудачливые матросы; они склонны доводить любую глупость до крайности.

– Это как? У меня новости.

– Свежие?

– Точно.

– Можно услышать?

– А вы хотите?

– Разумеется. Иначе спрашивать не стал бы.

– Реально хотите?

– Слушай, если тебе не интересно рассказывать…

– Нет. Мне интересно. Именно вам. Вот зачем я здесь. Ну, и от вашего супа не откажусь.

– Аблала Сани, я буду рад предложить тебе суп. Но дай сначала выудить тряпку, которую я туда бросил. Чтобы ты не подавился.

– Тряпку? Какую тряпку?

– Гм. Почти квадратную. Я полагаю, ее использовали для вытирания стойки бара. Значит, она впитала множество ароматов пищевых продуктов.

– Теол Беддикт, в город прибыл один из чистокровных.

– Это и есть новость?

Великан торжественно кивнул.

– Чистокровный?

Еще один кивок.

– Итак, некий Тартенал…

– Нет, – оборвал его Аблала. – Чистая кровь. Чище, чем у любого Тартенала. И он носит каменный меч. На лице ужасные наколки, похожие на разбитую плитку. Он покрыт многими рубцами, и за ним вьются бесчисленные призраки…

– Призраки? Ты их увидел?

– Нет, конечно. Но учуял точно.

– Неужели? И чем пахнут привидения? Забудь. Тартенал, который больший Тартенал, чем все Тартеналы, прибыл в город. И чего ему нужно?

– Вы не понимаете, Теол Беддикт. Он поборник. Он приехал бросить вызов Императору.

– Жаль беднягу.

– Да, жаль, хотя он и Тисте Эдур.

Теол Беддикт нахмурился: – Ага, мы говорим о разных беднягах. Слушай, недавно прибыл гонец от Ракет. Похоже, Чешуйчатый Дом обвалился во время землетрясения. Но это не обычное землетрясение – ведь землетрясений у нас никогда не бывало. Аблала Сани, есть другой поборник, и он гораздо страшнее любого чистокровного Тартенала. На Гильдию Крысоловов снизошел великий испуг; кажется, они знают больше, чем рассказывают. Похоже, на этот раз невод Императора притащил смертельно опасный улов.

– Ну, ничего насчет того не знаю, – задумчиво протянул Аблала, почесывая заросший подбородок. – А чистокровный носит каменный меч, обколотый, как те каменные наконечники копий, что продают на Нижнем Рынке. Он почти в его рост, а он выше меня. Я видел как он схватил летерийского стражника и бросил.

– Бросил?

– Как мешочек с грибами… или еще чем.

– Да, его темперамент похуже твоего.

– Чистая кровь не ведает страха.

– Верно. А откуда ты узнал про чистую кровь?

– Серегалы. Наши боги, те, которых я помогал убивать… они были чистокровные, но падшие. Изгнанные.

– Итак, прибывший равен вашим богам, Аблала? Прошу, не говори, что ты планируешь его убивать. То есть у него каменный меч и всё такое…

– Убивать? Нет, вы не поняли. Этот чистокровный, он достоин настоящего поклонения. Не такого, как мы поклонялись Серегалам – прося их держаться подальше. Ждите, следите – увидите, что случится. Мой род соберется, едва пролетит слово. Все соберутся.

– А что, если император его убьет?

Аблала Сани молча покачал головой.

Тут оба оглянулись: в дверях появился Багг, на руках он нес тело нагой женщины.

– Скажу прямо, – буркнул Теол, – котелок слишком маленький. Да, я голоден, но во всяком аппетите есть некая грань. Поедать академиков…

Слуга нахмурил лоб: – Вы узнали эту женщину?

– Да. Она из прошлой жизни, наполненной суровыми наставниками и, по временам, невинными школярскими шалостями. Увы, время ее не украсило. Я слышал, что ученый мир безжалостно истерзан. Интересно, какой нюанс в дебатах стал тому причиной?

Багг положил женщину на свой лежак.

Едва слуга выпрямился, Аблала шагнул к нему и заехал кулаком в ухо столь сильно, что старик ударился о стену.

– Стой! – заорал Теол. – Хватит!

Потирая висок, Багг воззрился на Аблалу. – И к чему это было? – требовательно спросил он.

– Теол сказал…

– Неважно, что я сказал, Аблала. Это была мимолетная мысль, лишенное всяких оснований предположение, безответственный намек без всякой связи с физическим воплощением. Я никогда не…

– Вы сказали надавать ему по ушам, Теол Беддикт. Вы просили меня, потому что он лезет выше какой-то головы и его нужно осадить. По мне, он и так ниже всех. Но вы так сказали. Сказали, он забылся и…

– Я говорил не «забылся», а «заблудился». Я имел в виду… мы имели… не смотри на меня так. Я просто высказал жалобу на некоторые неудобства домашнего хозяйствования. Кто подозревал, что Аблала Сани поймет всё буквально?

– Хозяин, это же Аблала Сани.

– Знаю, знаю. Похоже, мой острозаточенный интеллект в последнее время порядком затупился. – Тут он просветлел: – Но теперь у меня есть наставница!

– Жертва истопатов, – сказал Багг, косо поглядывая на Аблалу. Он подошел к очагу, нагнулся… – Клянусь Бездной, хозяин! Это скорее похоже на грязную воду!

– Да. Увы, мне жутко необходима твоя кулинарная магия. Патриоты? Ты вырвал ее из темницы?

– Можно и так сказать. Я не думаю, что они обыщут весь город, охотясь на одного человека. Она из тех, что должны были тихо исчезнуть.

Аблала засмеялся: – Если будет охота на человека, ее никогда не найдут.

Господин и слуга уставились на него.

Полукровка показал рукой на очевидное: – Не человек, а женщина. Смотрите, у нее и груди и что пониже.

Багг тихо сказал Теолу: – Ей нужно бережное исцеление, хозяин. И покой.

– Ну что ж, нет лучшего убежища от ужасов мира, нежели жилище Теола Беддикта.

– Охота на человека. – Аблала снова засмеялся, мотая головой. – Истопаты – идиоты.

Глава 8

 
Когда камень – вода, время – лед. Когда все заморожено, судьбы упадают вниз талыми потоками.
Лик мой открыт в том камне, что есть вода. Рябь, намертво застывшая в странной форме.
Века сокроются, когда камень – вода.
Циклы привязаны к глубинам, и они – неудавшиеся иллюзии, нарушающие цельность потока.
Когда камень – вода, время – лед. Когда все заморожено, наши жизни – камни в потоке.
Мы стекаем вниз, стекаем вниз, как вода по камню, при каждом взмахе нашей руки.
 

 
Вода и Камень,
Старейший Фент
 

«В Королевстве Теней есть множество ужасных мест, но ни одно не сравнится с ужасом теней, упавших на душу». Котиллион уже несколько дней кряду не может избавиться от подобных мыслей. Сейчас он стоит на склоне; внизу находится спокойное озеро. В сорока шагах слева виден сооруженный на скорую руку лагерь – длинный барак, по сторонам его полуземлянки, а также хлев и курятник. Всё это (по счастью, почти не использовавшееся и населенное только дюжиной куриц, петухом, сердитым грачом со сломанной лапой и двумя коровами молочной породы) было похищено из другого мира вследствие случайности, каприза или даже нарушения неких неведомых законов природы. Такое периодически случается с Королевством Теней в его непрестанных перемещениях.

Непонятно, когда всё это появилось; но Темный Трон узнал своевременно и отрядил духов занять здание и окрестные постройки, защитить от набегов демонов или Гончих.

После побоища у Первого Трона горстка выживших была доставлена сюда. Чтобы бродить и удивляться странным артефактам, оставленным предыдущими обитателями: покрытые сложными извивами узоров выгнутые носы ладей, служащие коньками крыши; загадочные тотемные украшения из серебра, а также янтаря; куски тканей грубых и тонких; деревянные кубки; чаши из кованой бронзы… Бродить, бредить с пустотой во взорах…

Оправляться.

Как будто после такого можно оправиться.

Справа от него одиноко возвышался человек, закутанный в плащ с капюшоном. Он был неподвижен и, казалось, смотрел на пустынную гладь озера. Котиллион знал: озеро это совершенно особенное, хотя предстающий глазам пейзаж кажется вполне мирным. Вот только отсутствие птиц… а также моллюсков, раков, насекомых и любых форм жизни…

Каждая кроха пищи для домашних питомцев – и жалкого грача – доставляется сюда призраками, которых Темный Трон приставил с этой задаче. И все равно петух умер через несколько дней. «Похоже, от тоски. Нет зари, незачем кукарекать».

Он слышал голоса из-за барака. Панек, Айстар и прочие выжившие дети… ладно, больше не дети.

Они повидали битвы, повидали смерть друзей, они узнали, что мир – все миры! – являются местами мерзкими, что жизнь человеческая в них мало что стоит. Они узнали также, что это значит – быть пешками в чужой игре.

По берегу, в отдалении за одинокой фигурой, прогуливались Тралл Сенгар и его Т’лан Имасс, Онрек Сломанный. Словно художник и неупокоенная муза… или нет – критик жуткого обличья. Странная дружба. Но ведь Т’лан Имассы полны сюрпризов.

Котиллион вздохнул и начал спускаться.

Закутавшийся в плащ повернулся, заслышав шаги. Лицо цвета обожженной кожи, под тонким войлоком капюшона черные глаза. – Ты пришел с ключом, Котиллион?

– Быстрый Бен, рад видеть тебя выздоровевшим.

– Более или менее.

– Какой ключ?

Улыбка была безрадостной и быстро исчезла: – Тот, что даст мне свободу.

Котиллион встал рядом с колдуном м посмотрел на мрачные воды. – Полагаю, ты можешь уйти в любой момент. Верховный Маг, в твоем расположении много садков. Проделай портал и пройди в него.

– За дурака держишь? – спокойно ответил Бен. – Проклятое королевство блуждает. Невозможно предсказать, куда я попаду – если правильно догадываюсь, сейчас мне пришлось бы совершить длинный заплыв.

– А. Ясно. Боюсь, в последние дни уделял этому мало внимания. Мы пересекаем океан?

– Я так полагаю.

– Тогда согласен: путешествие вовне потребует нашей помощи.

Колдун метнул на него взгляд. – Как я и думал. Вы создали тропы, врата с фиксированными выходами. Как удалось, Котиллион?

– Уверяю, это не мы. Мы просто набрели на них, образно говоря.

– Азаты.

– Очень хорошо. Ты всегда был умен, Бен Делат.

Тот скривился: – Эту версию имени я уже давно не использую.

– О? Когда в последний раз – не припоминаешь?

– Эти Азаты… – продолжал Бен, игнорируя вопрос. – Дом Теней как таковой, вот это владение – тоже Азат? Я верно понимаю? Он как-то присвоил врата, подлинные врата Куральд Эмурланна. Дом существует одновременно как отброшенная тень и подлинно физическое воплощение. Между ними нет границы. Спайка… но ведь это не обычная конструкция Азата? Значит, врата Эмурланна были уязвимы, что и породило узурпацию?

– Думаю, это была необходимость, – ответил Котиллион. Он нахмурился, увидев, что к берегу приближается рябь от неведомого источника. «Все здесь не такое, каким кажется…»

– Что ты имел в виду?

Бог пожал плечами: – Королевство было разрушено. Умирало.

– Азат принимает участие в исцелении фрагментов? По чьему-то замыслу? Намеренно? У него есть разум? Или все происходит так же, как кровь создает струп? Азат – всего лишь иммунная система природы, при помощи которой наше тело борется с инфекцией?

– Меня впечатляет широта твоих книжных познаний.

– Да ладно. Садки – величайшее из жертвоприношений К’рула. Его собственная плоть и кровь. Но не Старшие Садки. По крайней мере так нас учат. Чьи вены были вскрыты, чтоб их создать, Котиллион?

– Хотел бы я знать. Но не знаю. И сомневаюсь, что это имеет значение. Азат инстинктивно исправляет повреждения или за ним стоит некий разум? Я не имею ответа. Вряд ли кто-либо имеет. К чему всё это?

– Честно? Сам не знаю. Но незнание заставляет волноваться.

– У меня есть ключ, – подумав, сказал Котиллион. Тралл и Онрек направлялись к ним. – Скорее для вас троих. Если захотите.

– А есть выбор?

– Не для них, – сказал бог, кивнув в сторону Эдур и Т’лан Имасса. – Им потребуется твоя помощь.

– Как и Каламу Мекхару, – бросил Быстрый Бен. – Не говоря уже об Адъюнкте Таворе.

– Они выжили.

– Ты не можешь быть уверен, особенно в случае Калама. Откуда уверенность?

– Он был жив, когда Мертвый Дом взял его.

– Так говорит Темный Трон.

– Он не стал бы обманывать.

Колдун грубо, с горечью рассмеялся.

– Калам еще жив, Быстрый Бен. Мертвый Дом вывел его из-под власти времени. Но он исцелится. Яд станет инертным, распадется. Темный Трон спас жизнь ассасина…

– Почему?

– Вот это вопрос посложнее, – признал Котиллион. – Может, просто назло Лейсин, и тебе не следует удивляться, если это единственная причина. Поверь, для Амманаса вполне достаточная. «Радуйся, Бен Адэфон Делат, что я не объяснил истинной причины».

Тралл Сенгар и Онрек подошли ближе и встали. К спине Эдур было привязано новое копье с каменным наконечником; он укутался от холода в длинный шерстяной плащ насыщенно-бордового цвета – одно из полезных сокровищ, найденных в бараке. Плащ скрепляла чудесная серебряная фибула в форме стилизованного молота. На его фоне тело Онрека выглядело столь потрепанным, поломанным и изрубленным, что хотелось удивиться тому, как воин не рассыпается на части.

Т’лан Имасс сказал: – Это озеро, бог… Тот берег…

– Что?

– Берега нет.

Котиллион кивнул.

Тралл Сенгар спросил: – Как такое возможно? Онрек говорит, там не врата. Там вообще ничего нет.

Котиллион провел рукой по волосам и поскреб подбородок («пора побриться»). Прищурился, смотря на волны. – Та сторона еще не… обдумана.

– И что это должно значить? – спросил быстрый Бен.

– Чтобы хорошенько понять, нужно побывать там. Вам троим. Это путь вашего странствия. Отправитесь вскоре.

– Прости нас, но мы не удовлетворены, – сухо сказал Тралл. – Тот кошмар, в котором мы побывали по твоей вине, лишил нас любви к путешествиям. Выдай объяснение получше, Котиллион.

– Я так и думал.

– Мы ждем. – Быстрый Бен скрестил руки на груди.

– Увы, ничем не могу помочь. Любое объяснение исказит ваше видение того, что ждет ТАМ, в конце пути. Это недопустимо, ибо способ восприятия и понимания действительно сформирует реальность, ожидающую вас. – Он снова вздохнул. – Знаю. Не очень помогает.

– Тогда призови Темного Трона, – предложил Тралл. – Может, ему удастся лучше.

Котиллион кивнул и снова пожал плечами.

Миновало двенадцать ударов сердца – и между ними встала почти бесформенная тень, из которой выступали узловатая трость и кисть артритической руки. Бог посмотрел на них, потом вниз; обнаружил, что стоит по лодыжку в воде. Темный Трон с шипением подобрал края обтрепанной мантии и прыгнул на сухую землю.

– И что такого смешного?– спросил он. – Вы все негодяи. Чего вам нужно? Я занят. Вы понимаете? Занят.

Онрек ткнул костяной рукой в сторону озера: – Котиллион желает послать нас через воду ради миссии, суть которой не разъяснил, цели которой не определил. И даже места действия не описал. Потому мы вызвали тебя, о бесформенный, чтобы ты объяснил все, что он отказался объяснить.

Темный Трон хихикнул.

Котиллион отвернулся. Он подозревал, что сейчас случится.

– Я буду рад, о костистый. Отвечу вам так. Всё как и думал Котиллион: петух помер от тоски.

Быстрый Бен успел выругаться, пока Повелитель Теней обращался в ничто.

Котиллион не поворачивался. – Припасы ожидают вас возле дома. Когда вы вернетесь сюда, будет готова лодка. Попрощайтесь с Миналой и детишками. Как можно скорее. Впереди трудный и долгий путь, а мы уже выбились из графика.

***

«Вечная Благодарность» резко накренилась на правый борт. Налетел холодный шквал, запахло талым льдом. Команда отчаянно отражала нападение стихии; старпом Скорген Кабан, с трудом удерживаясь за леер, прошел к рулевому колесу. Там, широко расставив ноги и привязавшись кожаным ремнем, стояла Шерк Элалле.

Похоже, ее падающая температура не тревожила: лицо нисколько не покраснело под порывами ветра. Воистину зловещая женщина. Зловещая, ненасытная, неземная – она подобна древней морской богине. Очаровательный суккуб, влекущий их по роковому пути – но нет, это нехорошая мысль… не здесь, не сейчас. Пока он ходит под ее парусами…

– Капитан! Они, кажись, приближаются! Ледяные горы в заливе движутся быстрее, чем мы! Откуда они, во имя Странника?

– Мы успеем, – уверила его Шерк. – Зайдем под защиту острова – буря ударит по северо-западному берегу. Буду удивлена, если стены цитадели выстоят. Посмотри на Косу, Красавчик – одни ледяные клыки – откуда бы лед ни прибыл, он уже поглотил все побережье.

– Чертовски холодно, вот оно что, – проворчал Скорген. – Может, нам повернуть, капитан? Флот за нами не гонится – мы войдем в устье Летера…

– Нет, помрем с голода на полпути. Красавчик, форт Вторая Дева стал независимым государством, и меня это умиляет. И привлекает. А тебя?

– Не так сильно, чтобы полезть в ледяные челюсти!

– Мы успеем.

Гребень наползавшего айсберга имел цвет старой кожи; он состоял из кусков ломаного льда, корней, поломанных стволов, камней. По бокам полз туман, разрываемый яростными шквалами. Шерк Элалле оглянулась и увидела, что за кормой бушует настоящий водоворот. Он приближался, но не слишком быстро; остались считанные мгновения до того, как они обогнут край острова, скалистый, выглядевший достаточно прочным, чтобы разломать фронт ледяного поля.

Ну, она на это надеется. Если нет – гавань Второй Девы обречена. Как и команда, и ее корабль. Что до нее самой – если удастся избежать раздавливания и вмерзания в лед, ей удастся выплыть, возможно, даже вскарабкаться на крутой берег.

«До такого не дойдет. Острова не стащит с места. Может быть, лед пройдется по ним… но ведь основной удар примет Фентская Коса, сюда дошел лишь край, и вскоре его разломает прилив. Сохрани Странник вообразить, что творится на родине Эдур – весь тот берег, должно быть, изгрызен или полностью проглочен. Интересно, что же разрушило ледники…»

«Вечная Благодарность» со стоном обогнула мыс. Ветер быстро сбавил свой напор; корабль успокоился и начал приближаться к высокой стене форта. Воистину остров-тюрьма: все признаки – массивные фортификации, стены, на которых устроены бойницы на обе стороны, глядящие и в море, и внутрь острова. Большие баллисты, манголеты и скорпии возвышаются на каждом подходящем месте; в самой гавани миниатюрные островки, насыпанные из камня, с башнями, у которых дремлют быстроходные галеры на десять весел.

Десяток кораблей плясали на неспокойных водах. У доков было заметно движение – крошечные фигурки сновали туда – сюда, словно муравьи вокруг потревоженного гнезда. – Красавчик, бросить якорь с обратной стороны того нелепого дромона. Кажется, на нас никто внимания не обращает. Слышишь шум? Лед ударил по северо-западному берегу.

– Капитан, похоже, весь треклятый остров скоро затопит.

– Вот мы и останемся на борту. Поглядим, что случится. Если придется бежать к востоку, нужно быть готовыми.

– Смотрите, приближается ялик.

Проклятие. – Так и знала. Мир рушится, но сборщиков это не остановит. Ладно, готовьтесь принимать.

Якорь загремел, опускаясь в воду; в это время ялик уже вставал у борта. Взошли две официально выглядящих женщины, одна повыше, другая пониже. Эта заговорила первой: – Кто тут капитан и откуда вас принесло?

– Я капитан Шерк Элалле. Мы пришли из Летераса. Двадцать месяцев в море, трюмы забиты товаром.

Более высокая из женщин – стройная, бледная блондинка – улыбнулась. – Очень любезно с твоей стороны, милашка. Теперь будьте так любезны, Краткость спустится в трюм и все осмотрит.

Краткость – коренастая брюнетка – сказала: – А Сласть примет портовый сбор.

– Пятнадцать доков в день.

– Ничего себе!

– Ну, – передернулась Сласть, – похоже, дни гавани сочтены. Пытаемся выжать что можно.

Краткость нахмурила лоб, разглядывая помощника Шерк: – Ты случайно не Скорген Кабан, он же Красавчик?

– Да, это я.

– Так случилось, что у меня твой глаз. В кувшине.

Старпом покосился на Шерк, скривил губы: – Его с тобой делят не меньше чем пятьдесят человек.

– Что? Но я заплатила кучу монет! Многие ли люди теряли глаз, чихнув? Ради Странника! Ты знаменитость!

– Чихнув? Вот что тебе рассказали? Духи глубин! Сколько ты отдала тому жулику, красотка?

Шерк обратилась к Сласти: – Прошу тебя и твою подругу проинспектировать груз – но выгружаться мы пока не будем. Это будет зависеть от того, какие цены захотят предложить ваши закупщики.

– Я докажу, – сказала Краткость, подходя к Кабану. – Точно такой же. Сразу видно.

– Не точно такой же, – отвечал старпом. – Глаз, что я потерял, был другого цвета.

– У тебя были глаза разного цвета?

– Точно.

– Это что, проклятие моряков?

– Может, поэтому он и выпал. – Скорген кивнул в сторону ближайшего дромона: – Откуда он свалился? Никогда не видел таких обводов. Похоже, ему не раз досталось.

Краткость пожала плечами: – Иноземцы. Мы получили…

– Хватит об этом, – оборвала ее Сласть. – Проверь груз, милая. Теряем время…

Шерк Элалле повернулась и оглядела иноземное судно более тщательно, чем в первый раз. Дромон выглядел потрепанным; она подумала, что у помощника действительно острый глаз – корабль побывал в битве с участием магии. Черные обугленные полосы исчертили бока, словно нарисованная паутина. Сильная магия. Должно быть, корабль горел.

– Послушайте, – сказала Сласть, поглядев на берег. – Они отбросили его. Как и обещали.

Действительно, катаклизм по ту сторону острова, над которой вздымались фонтаны ледяной крошки, казался быстро угасавшим. Шерк Элалле завертела головой, осматривая море, лежащее южнее мыса. Ледяное поле, казавшееся отсюда застывшим озером, толкало перед собой иззубренные льдины, которые уже почти касались кормы «Вечной Благодарности». Но его энергия быстро уходила. Над палубой пронесся теплый ветерок.

Скорген Кабан хмыкнул. – И сколько жертв сброшено с утесов, чтобы купить умиротворение? – спросил он. – Но ведь недостатка в заключенных у вас нет?

– На острове нет заключенных, – высокомерно, скрестив руки на груди, ответила Сласть. – И в любом случае, тупой болван, жертвенная кровь не помогла бы. Это же просто лед. Обширные ледовые поля севера разломались – неделю назад мы страдали от необычайной жары. Такого на Второй Деве еще не бывало. Я знаю, я тут родилась.

– От заключенных?

– Ты не расслышал, Скорген Кабан? На острове нет заключенных…

– С тех пор, как вы изгнали тюремщиков?

– Хватит вам, – сказала Шерк, заметившая, что настроение женщины со скрежетом опустилось еще на несколько пунктов относительно и прежде невысокого уровня. – Вторая Дева стала независимой, по поводу чего я выражаю полнейший восторг. Скажите, сколько эдурских ладей осаждало вас во время вторжения?

Сласть фыркнула: – Они бросили взгляд на укрепления, унюхали магов, что стоят у нас на стенах – и предпочли обойти стороной.

Капитан слегка подняла брови: – А я слышала, был бой.

– Было и такое. Когда мы объявили независимость. Как раз тогда на смотрителя и его приспешников обрушились неожиданные несчастные случаи.

– Несчастные случаи, ха! Остроумно.

Шерк Элалле сверкнула глазами на старпома – но он, как и большинство мужчин, оказался невосприимчивым к невербальному воздействию.

– Сейчас я беру пятнадцать доков, – холодным тоном сказала Сласть. – Плюс пять доков за высадку, если вы намерены сойти на берег, чтобы пополнить запасы или продать товар.

– Ты не упоминала о пяти…

– Красавчик, – прервала его Шерк, – спустись в трюм, помоги Краткости – могут возникнуть сложности при осмотре товара.

– Слушаюсь, капитан. – Мужчина кивнул Сласти и потопал к люку.

Сласть еще мгновение смотрела на Шерк, потом перевела взгляд на ее живописных матросов.

– Вы пираты.

– Не будь смешной. Мы независимые торговцы. На твоем острове нет заключенных, на моем судне нет пиратов.

– На что ты пытаешься намекнуть?

– Очевидно, если я пыталась намекнуть, ты намек не уловила. Надеюсь, ты не начальник порта, а простая сборщица пошлин. – Она повернула голову: старпом и Краткость показались на палубе. Глаза коренастой женщины сияли.

– Сласть, у них всего полно!

– Что за сжатый рапорт! Краткость, не поленись сообщить начальству, что мы желаем пристать к одному из каменных пирсов, чтобы быстрее разгрузиться. Тот, кто сообщит потенциальным покупателям, не останется… внакладе. – Она бросила взгляд на Сласть и тут же отвела глаза. – Что до пошлин, я договорюсь непосредственно с начальником порта. Хочу выторговать скидку.

– Думаешь, такая умная? – воскликнула Сласть. – Я могла привести с собой взвод. Как бы тебе понравилось, капитан? Они порылись бы тут и там, все проверили досконально. Как тебе такое?

– Краткость, кто правит Второй Девой? – спросила Шерк Элалле.

– Тряс Брюллиг. Он Великий Мастер Мнимой Ассамблеи.

– Мнимой Ассамблеи? Ты уверена, что правильное слово выбрала? Мнимой?

– Я же сказала. Все точно, да, Сласть?

– Капитан считает себя умной, но она ведь вовсе не так умна. А? Погоди, вот увидит Тряса Брюллига и еще не так удивится…

– Не то чтобы особенно, – сказала Шерк. – Так случилось, что я знаю Тряса Брюллига. Знаю даже, за какие грехи он сослан сюда. Одному удивляюсь: что он еще жив.

– Тряса Брюллига убить трудновато, – сказала Сласть.

Один из матросов разразился смехом, но тут же притворился, будто кашляет.

– Подождем ответа начальника порта, – предложила Шерк Элалле.

Сласть и Краткость полезли в ялик. Последняя села на весла.

– Странные бабы, – пробурчал Скорген, следя за уходящей лодкой.

– Остров переполнен плодами кровосмешения преступников, – шепнула в ответ Шерк. – Неужели ты удивляешься, Красавчик? Если этого недостаточно, вот тебе чистопородный тряс (по совместительству чисто чокнутый) на насесте. Скажу одно: гостить тут будет интересно.