Текст книги "Буря Жнеца (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Мать Тьма, Отец Свет, я ожидаю вашего слова. Я жду…»

Дальше пути не было.

Плачущий Ханнан Мосаг уткнулся головой в камни. – Как скажете, – пробормотал он. – Я не отвергну знак. Хорошо. Не мне решать. Он станет Смертным Мечом Эмурланна – нет, не надо древних титулов. Новый, в соответствии с эпохой. Смертный Меч. «Безумие… разве он согласится…» Летериец. Да будет так.

Наступал сумрак. Он ощутил тепло на щеке и открыл глаза: на востоке облака разошлись, образовав колонну темноты. На западе облака пробил другой столб – тусклого солнечного света. – Да будет так, – снова шепнул он.

***

Брутен Трана отступил от простертого тела Короля-Ведуна. Мосаг содрогнулся, ноги зашевелились как у раздавленного насекомого.

Миг спустя раскрылись налитые кровью глаза. Казалось, они не видят ничего. Но затем взор обратился вверх. – Воин, – тяжело произнес бывший король, поморщился и выплюнул на темные плиты пола полный рот слизи. – Брутен Трана. К’ар Пенет настойчиво хвалил твою честь, твою верность. Ты настоящий Тисте Эдур. Такими все мы были прежде. До… до Рулада. – Он закашлялся и медленно сел, с явным усилием повернув голову и уставившись на Трану. – И потому я должен отослать тебя.

– Король-Ведун, я служу империи…

– К Страннику проклятую империю! Ты служишь Тисте Эдур!

Брутен Трана молча глядел на уродливое существо.

– Знаю, – сказал Мосаг, – ты готов вести воинов через дворец, что над нами. Очищать комнату за комнатой от зловредных шпионов канцлера. Разрывать опутавшую Рулада паутину. Но дурак на троне не узнает свободы, даже если она раскроет крылья на его собственных плечах. Он увидит в этом нападение, восстание. Слушай! Канцлера предоставь мне!

– А Кароса Инвиктада?

– Всех, Брутен Трана. Я клянусь перед тобой.

– Куда же вы желаете меня послать? За Фиром Сенгаром?

Ханнан Мосаг вздрогнул и потряс головой: – Нет. Я не решаюсь произнести имя того, кого ты будешь искать. Здесь, в этом мире, Скованный Бог плывет в моих венах. Там, где я странствовал миг назад, я был свободен. Свободен понимать. Свободен… молиться.

– Как же мне узнать, куда идти? Как узнать, кого мне искать?

Корлль-Ведун колебался. Он облизал губы… – Он умер. Но не мертв. Он далеко, но он призван. Его могила пуста, но она никогда и не была занята. О нем не говорят, но его касание все время тревожит нас.

Брутен Трана поднял руку, не удивившись, что она дрожит: – Довольно. Где мне начинать путь?

– Там, где умирает солнце. Я так полагаю.

Воин скривил губы: – На западе? Но вы не уверены?

– Я не уверен. Не смею.

– Я пойду один?

– Решать тебе, Брутен Трана. Но прежде всего ты должен получить нечто у летерийской рабыни, Пернатой Ведьмы – она прячется под Старым Дворцом…

– Я знаю те тоннели, Король-Ведун. Что я должен взять?

Мосаг рассказал ему.

Трана посмотрел на уродливого ведуна – глаза Ханнана Мосага блестели жадно и лихорадочно, как у одержимого – развернулся кругом и вышел из палаты.

***

Размахивающий фонарями взвод стражи сотворил островок желтого света на поверхности канала Квилласа – солдаты брели, звякая оружием и громко бранясь, по мосту. На другой стороне взвод повернул направо, следуя по главной улице в квартал Ползунов.

Едва они удалились, Теол толкнул Аблалу и они вдвоем вышли на мост. Оглянувшись на полукровку, Теол поморщился и прошипел: – Следи за мной, дурачина! Я крадусь. Не так! Пригнись, внимательно оглядись, перебегай от стены к стене. Пригнись, Аблала!

– Но я не смогу видеть.

– Тихо!

– Извините. Можно уйти с моста?

– Сначала ты поглядишь, как я крадусь. Давай. Тебе нужно практиковаться.

Аблала Сани с рычанием пригнулся, наморщил кустистые брови, поглядывая налево и направо.

– Чудно. Теперь быстро крадись за мной.

– Хорошо, Теол. Там как раз соблюдают комендантский запрет, а мне неприятности не нужны.

Они перебежали на другой конец моста. Теол шел в тридцати шагах за стражниками; затем резко свернул влево, оказавшись вблизи от Хранилища Торговой Палаты. Добежав до аллеи, он присел и яростно помахал Аблале, приказывая делать то же самое.

– Ну ладно, – шепнул он. – Ты знаешь, какое крыло?

Аблала заморгал в темноте. – Что?

– Ты знаешь, где проживает твой Тартенал?

– Да. С прочими поборниками.

– Отлично. И где это?

– Ну… где-то.

– Хорошее соображение, Аблала. Стой рядом. Разве не я мастер мошеннического воровства?

– Неужто? А вот Багг сказал…

– Что? Что сказал мой жалкий лакей? Обо мне? За моей спиной?

Аблала пожал плечами: – Много чего. То есть ничего. О, вы не так поняли. Я ничего не буду пересказывать. Вы не тупой дуб с башкой, забитой елюзиями величия. И никто иной. Как-то так. – Тут он просиял: – Хотите, я снова заеду ему в ухо?

– Позже. Постой, я думаю. Рядом с Имперскими казармами, у крыла Вечной Резиденции. Или между Старым Дворцом и Резиденцией?

Аблала молчал.

– Итак, – продолжил Теол, – мы идем?

– Куда?

– Мне почему-то кажется, нынешняя ночь нам не пойдет на пользу. Но ты просто иди следом.

Окинув взглядом ближайшие улицы, Теол Беддикт двинулся, держась у самой стены. Когда они подошли ближе к Вечной Резиденции, темноты стало меньше – столбы с фонарями на перекрестках, более широкие улицы; солдаты на постах у ворот, на углах – короче говоря, солдаты повсюду.

Теол затащил Аблалу на последнюю сносную улицу, и они снова скорчились в полутьме. – Плохо выглядит, – прошептал он. – Там много народу. Аблала, слушай – это была хорошая попытка. Но повышенная бдительность нас победила. Увы, это так.

– Они стоят в кругах света, – возразил Аблала. – Ничего не видят, Теол. К тому же я замыслил отвлекающий маневр.

– Вроде твоих обычных? Забудь, Аблала. Шерк Элалле мне рассказала о том, когда…

– Да, вроде того. Сработало же, а?

– Но тогда она пробралась в имение Геруна. Она, а не ты. Сейчас именно ты хочешь попасть к поборнику.

– Потому отвлекать будете вы, Теол.

– Я? ты с ума сошел?

– Другого пути нет.

Они услышали на улице стук сапог. Громкий голос проревел: – Эй, там? Кто прячется на улице?

Аблала сжался: – Откуда он узнал?

– Лучше бежать!

Они рванулись, как раз когда копье света ворвалось в устье улицы; под крики бросившихся следом солдат беглецы достигли ее конца.

Там Теол повернул налево.

Аблала направо.

Ночь огласилась тревожным звоном.

***

Ответ на молитвы оказался не таким, какого ждал Брутен Трана. Он не думал, что ответ придет через гротескное существо – Ханнана Мосага, Короля-Ведуна. Того самого мужа, что толкнул Тисте Эдур на гибельную тропу. Амбиции, алчность, измена – Брутен Трана с трудом стоял перед Мосагом, не пытаясь выдавить из него жизнь.

Однако из уродливых губ вылетела… надежда. Это кажется невозможным. Зловеще – шутовским. Мечты Брутена Траны о героическом спасении осмеяны. Рулад падет – исчезнет весь род Сенгаров – и придет Ханнан Мосаг? «Нет, придет его черед. За все преступления. Честь надо завоевывать. Я понимаю это. Так и должно быть».

Его не особенно беспокоили судьбы летерийцев. Канцлеру больше не жить. Дворец будет очищен. Истопаты будут сокрушены, их агенты убиты, а несчастные узники, чьим единственным преступлением было несогласие с методами истопатов (Брутен уверен в этом), выпущены все до единого. Нет никакого реального подстрекательства. Нет бунта. Карос Инвиктад использует обвинения, будто они не нуждаются в доказательствах, будто они разрешают ему любое обращение с обвиняемыми. Какая ирония: тем самым он порочит идею человечности, делая себя самым главным предателем.

Но не это главное. Брутену Тране не нравится этот человек; неприязни достаточно, чтобы убить мерзавца. Карос находит удовольствие в жестокости, становясь одновременно и жалким, и опасным. Если позволить ему продолжать в том же духе – возможно настоящее восстание народа Летера. Тогда канавы всех городов империи наполнятся багровой слизью. «Неважно это всё. Я не люблю его. Я годами замечаю в его глазах презрение. И больше не потерплю обиды».

Именно это больше всего сердит Брутена Трану. Ханнан Мосаг приказал немедленно отправляться на место смерти солнца. Куда-то. На запад. Нет, не на запад. Король-Ведун неправильно понял свои видения…

Внезапная мысль заставила его замедлить шаг. Вокруг уже были коридоры и комнаты подземной части Старого Дворца. Кто ответил на молитвы? Кто показал тропу? Он намекнул, что это не Увечный Бог. Отец Тень? Неужели Скабандари Кровавый Глаз вернулся к ним?

Нет, не он. Но кто?

Миг спустя Трана скривил губы, тихо выругался и продолжил спуск. «Я получил надежду – и что же делаю? Убиваю ее своими руками. Нет, я понимаю путь яснее, чем сам Мосаг.

Солнце умирает не на западе.

Под волнами. В глубинах моря.

Разве не демон моря утащил его тело? Нет, Ханнан Мосаг, ты не решишься назвать его имя. Он же не Тисте Эдур. Но он должен стать нашим спасением.

Каждый из нас несет шепот Эмурланна. Любой и каждый Тисте Эдур. Вот почему ни один раб не сумел сбежать из наших земель».

Кроме одного, как напомнил он себе. Удинааса. Но К’риснан знает, где он. Так подозревает Брутен Трана. Они всё знают, но решили ничего не делать.

«Неудивительно, что Рулад не доверяет.

Как и я».

Подойдя ближе, он смог ощутить горькую вонь магии, расслышать в ее комнате бормотание. Он понял – что-то изменилось в особе, называемой Пернатой Ведьмой, в силе, которой она наделена.

Что же – он не даст ей времени приготовиться.

Пернатая Ведьма в страхе и тревоге глядела на врывающегося в комнату воина – Эдур. Она с визгом попятилась, прижилась к стене, оседая и закрыв лицо руками.

На лице воина читалась неуклонная решимость.

Он схватил ее за волосы и поднял на ноги, потом в воздух. Боль исторгла из ее груди громкий вопль.

Другой рукой Эдур ухватил висевший на груди женщины кожаный кисет. Оторвал. Шнурок, словно удавка, врезался в шею и ухо. Она ощутила, как брызнула кровь; она подумала, что ухо почти начисто оторвано, висит на полоске кожи…

Он швырнул ее на пол. Голова с треском ударилась о каменную стену. Она распласталась, издавая тяжелые вздохи, рыдая. А также прислушиваясь – преодолевая рев крови в голове – к удаляющимся шагам.

Он забрал отрезанный палец.

Он намерен найти душу Брюса Беддикта.

***

Теол доковылял до единственной комнаты своего дома и шлепнулся возле очага. Он был покрыт потом, он с трудом дышал.

Багг, сидящий у стены с кружкой чая, неторопливо поднял брови: – Пострадали от иллюзии собственной компетентности. Понимаю.

– Это… это ты так сказал Аблале? Жестокий, бессердечный…

– Разумеется, наблюдение относится ко всем смертным.

– Он не так передавал!

Джанат (она тоже пила чай из выщербленной глиняной кружки) сказала: – Вся эта суматоха по городу из-за тебя, Теол?

– Теперь устроят поиски человека в одеяле, – заметил Багг.

– Ну что же,– брякнул Теол, – полагаю, таких найдется достаточно.

Ответа не прозвучало.

– Должны быть такие, – настаивал Теол. Голос звучал нервно даже для его собственного слуха. Он постарался говорить тоном более уверенным. – Всё возрастающая разница между богатством и нищетой, и так далее. Одеяла стали писком моды среди бедняков. Совершенно уверен…

Слушатели молча опустошали кружки.

Теол скривился. – Что вы такое пьете?

– Куриный чай.

– Ты имел в виду суп.

– Нет, – отозвалась Джанат. – Чай.

– Постойте! А где курицы?

– На крыше, – сказал Багг.

– Они не упадут?

– Одна или две могут. Мы регулярно проверяем. Пока что они выказывают несвойственную разумность. Уникальное явление для нашего дома.

– О да, пинать утомленного беглеца вы умеете. Беднягу Аблалу, наверное, поймали.

– Может быть. Он же планировал отвлекающий маневр.

Глаза Теола сузились. – Эти космы над ушами, Багг, нуждаются в стрижке. Джанат, ножик есть?

– Нет.

– Ты перешла на его сторону, да?

– Багг необычайно достойный человек. Теол, ты его не заслуживаешь.

– Уверяю тебя, академик, незаслуженность у нас взаимная.

– И что это значит?

– Знаете, по запаху я с полным основанием умозаключаю, что куриный чай ничем не отличается от куриной похлебки или, на худой конец, бульона.

– Семантические тонкости тебе никогда не давались, Теол Беддикт.

– Припоминаю, мне ничего не давалось. Но защищать свое прилежание буду. А также упрямую жажду искушающего знания, чистоту истинно академического… гм, вожделения… я мог бить и бить в одну точку…

– Вечный твой порок, Теол.

– … но не бил, ибо окружающие не вдохновляли на подвиги. Скажи, Багг, почему Аблала так жаждет узреть своего чистокровного Тартенала?

– Полагаю, он хочет понять, бог ли он.

– Что?

– Новый бог. Или властитель, говоря более точно: сомневаюсь, что у Тартенала имеются поклонники. Пока.

– Да уж, Тартеналы ведь поклоняются тому, что их пугает. Он просто еще один воин, обреченный умереть под мечом императора. Едва ли такое развитие сюжета вдохновит несчастного Аблалу.

На это Багг молча пожал плечами.

Теол вытер пот со лба. – Дадите мне куриного чая, не правда ли?

– С или без?

– С чем или без чего?

– Я про перья.

– Это зависит… Перья чистые?

– Уже чистые, – заверил Багг.

– Ну ладно. Не могу представить ничего более нелепого… С.

Багг потянулся к глиняной кружке. – Я знал, что могу рассчитывать на вас, хозяин.

***

Ее пробудил металлический лязг в коридоре.

Семар Дев села и уставилась в темноту комнаты.

Показалось, что за дверью кто-то дышит; затем раздалось какое-то приглушенное хныканье.

Она встала, обернувшись одеялом, и подошла к двери, откинула защелку. Хлипкая дверь отворилась.

– Карса?

Громоздкая фигура повернулась к ней.

– Нет, – произнесла она. – Не Карса. Ты кто?

– Где он?

– Кто «он»?

– Подобный мне. В какой комнате?

Семар Дев вышла в коридор. Огляделась и заметила слева двоих стражников, обыкновенно стоящих у выхода, по сторонам дверей. Сейчас они лежали подозрительно близко друг к другу, особенно головами; железные горшки шлемов выглядели порядком помятыми. – Ты убил их?

Громадный мужлан оглянулся и хмыкнул: – Они не туда смотрели.

– То есть, тебя даже не заметили.

– Может, руки заметили.

Нелепый, но странно забавный разговор велся шепотом. Семар Дев жестом велела ему идти следом и провела к двери Карсы Орлонга.

– Он тут.

– Стучи, – приказал гигант. – Потом войдешь передо мной.

– Или?

– Или я стукну тебя по голове. С обеих сторон.

Она вздохнула и подняла кулак, чтобы постучать.

Дверь открылась, острие кремневого меча уперлось ей в кадык.

– Кто там позади тебя, ведьма?

– К тебе посетитель. Извне.

Карса Орлонг (он был голым по пояс, татуировки беглого раба безумной паутиной тянулись по плечам и торсу) отвел меч и отступил.

Незнакомец оттолкнул Семар и шагнул вперед.

Войдя в маленькую комнату, он пал на колени и склонил голову. – О Чистый, – произнес он молитвенным тоном.

Семар Дев закрыла за собой дверь. Карса Орлонг бросил меч на лежак, размахнулся и врезал мужлану кулаком в висок.

Тот покачнулся, кровь потекла из ноздрей. Гость тупо заморгал.

Карса сказал ему: – В тебе кровь Тоблакаев. Тоблакаи никому не кланяются.

Семар Дев скрестила руки на груди, оперлась спиной о стену. – Первый урок общения с Карсой Орлонгом, – буркнула она. – Ожидай неожиданного.

Великан с трудом поднялся на ноги, стер кровь с лица. Ростом он уступал Карсе, но был почти так же широк в плечах.

– Я Аблала Сани из Тартеналов…

– Тартеналов?

Семар Дев пояснила: – Полукровки, остатки местной популяции Тоблакаев. Раньше в городе их было больше, хотя лично я не встречала ни одного на рынках и улицах. Они куда-то пропали, как почти все представители покоренных Летером народов.

Аблала сердито поглядел на нее: – Не пропали. Побеждены. Те, что остались в живых, обитают на островах моря Драконов.

При слове «побеждены» Карса скривился.

Аблала снова посмотрел на Тоблакая и с некоторым стеснением сказал: – Веди нас, Воевода!

Во взоре Карсы блеснул огонь. – Ведьма, однажды я сказал тебе, что поведу армию моего рода. Началось.

– Они не Тоблакаи…

– Если хоть одна капля крови Тоблакаев горит в их жилах, они Тоблакаи.

– Истребленные колдовством летерийцев…

Раздалось фырканье: – Колдовство летерийцев? Мне оно нипочем.

Но Аблала Сани качал головой. – Даже лучшие наши шаманы, о Чистый, не смогли победить их. Даже сам Арбэнет…

На этот раз Семар Дев прервала гостя: – Аблала, я видела, как Карса Орлонг пробивает тропу через их магию.

Полукровка смотрел на нее, разинув рот. – Пробивает? – Он едва шептал, слово прозвучало почти неразборчиво.

Она невольно кивнула: – Хотела бы я сказать тебе иное, бедный ублюдок. Хотела бы я посоветовать тебе бежать к своим родичам на острова, потому что он дает пустые обещания. Увы. Пустых обещаний он не дает. Пока не давал. Разумеется, – добавила она с горечью, дернув плечом, – император убьет его.

На это Аблала Сани покачал головой.

«Отрицание? Или отчаяние?»

Карса Орлонг обратился к Аблале: – Воин, когда все кончится, ты должен уехать. Ты должен добраться до островов, собрать народ и привести его ко мне. Отныне вы моя армия. Я Карса Орлонг. Тоблакай и Теблор. Я ваш воевода.

– Это отмечено на твоем лице, – прошептал Аблала.

– Как?

– Ты разбит, как Тартеналы. Разорван и разбросан как Тоблакаи. Так сказано в древних легендах – разбросаны льдами и предательством…

Семар Дев показалось, что воздух вокруг стал ледяным – словно холодное море окружило скалы. Она вздрогнула. «Ох, не нравятся мне его слова. Звучат слишком похоже на правду. Слишком ясно».

– Но узри мое лицо под татуировками, – ответил Карса.– Две истины. Что было, что будет. Ты станешь отрицать, Аблала Тартенал?

Молчаливое отрицание. Воин метнул взгляд на Семар и снова посмотрел на Карсу. – Воевода, я хочу рассказать… о Руладе Сенгаре, эдурском Императоре. Рассказать о… его тайне.

– Покинь нас, – произнес Карса.

Ведьма вздрогнула: – Что? Никаких шансов…

– Покинь нас, или я прикажу воину стукнуть тебя по голове. С обеих сторон.

– Ох, ну разве ты не идиот?

– Семар Дев, – настаивал Карса. – Воин проломил все преграды вокруг этого здания. Мне интересны его слова. Ты не слышала звуков тревоги? Он бился как Тоблакай.

– Они уже пытались отправить меня на Топляки.

Семар Дев фыркнула: – Рядом с ним трудно сохранить спокойствие, не говоря уже о достоинстве. Карса Орлонг, вот лекарство от заносчивости: держи этого парня рядом с собой.

– Иди.

Она жестом выразила внезапно нахлынувшее презрение: – Ну ладно. Секретничайте. Но потом, Карса, я напомню тебе кое о чем.

– О чем?

Она открыла дверь. – Этот пень не смог даже найти твою комнату.

В коридоре Семар услышала, как один из солдат завозился, застонал и произнес довольно отчетливо: – Откуда все эти огни?

Глава 12

 
Я поглядел на запад и узрел закат тысячи солнц.
 

 
Сайдивар Трелюс
 

Первому взгляду на армию овлов предшествовал терпкий запах кизячных костров. В тусклом свете ущербной луны Атрипреда и Брол Хандар во главе группы разведчиков подъехали к подножию холма и спешились. Оставив солдата охранять лошадей, отряд двинулся вверх по склону.

Вершина была почти лишена травы; угловатые выходы скальных пород торчали среди содранной ветрами тощей почвы. Низко пригнувшись, шестеро летерийцев и Тисте Эдур пробирались среди утесов, прижимаясь к черному базальту.

Примерно в трети лиги перед ними дымились костры врага: море упавших, едва курящихся звезд заполнило днище большой долины и выплеснулось на дальний склон. Там граница стоянки была весьма резкой.

– Сколько их, по – вашему? – тихо спросил Брол Хандар у Атрипреды.

Биветт вздохнула: – Бойцов? Десять, одиннадцать тысяч. Смотритель, их военные походы больше напоминают переселение. Тащатся всем скопом.

– Тогда где стада?

– Наверное, в соседней долине.

– Итак, утром мы поскачем в бой.

– Да. Снова советую вам и вашим телохранителям остаться с обозом…

– Не нужно, – отрезал Хандар, повторяя слова, уже сказанные им десятки раз за последние трое суток. – С вами идут эдурские воины, и вы готовы их использовать. Так?

– Если потребуется. Но ожидающая нас битва скорее всего не будет отличаться от всех прежних сражений с этим народом. Вероятно, Красной Маске не удалось поколебать старейшин, навязать им новые схемы. Старая тактика – та, что вновь и вновь приносила им поражение. – Она немного помолчала. – Долина за нами называется Лыковый Баклан. Для овлов она имеет некое таинственное значение. Там мы и встретимся.

Он повернул голову и вгляделся в нее сквозь сумрак. – Вы довольны, что они сами выбирают место битвы?

Женщина фыркнула: – Смотритель, если бы местность была полна оврагов, каньонов, непроходимых рек или лесов, я бы трижды подумала, прежде чем встречаться в противником на выбранном им месте. Но здесь не так. Прямая видимость не важна – от наших магов овлам не скрыться. Здесь нет тупиков, нет трудностей для отступления. Утренняя битва станет жестокой, но короткой. Дикость овлов против дисциплины Летера.

– Во главе с Красной Маской они станут действительно неистовыми.

– Да. Но в конце концов они падут.

– Вы уверены, Атрипреда?

Он разглядел ее улыбку. – Я чувствую облегчение, Смотритель. Сегодня ночью я увидела то, что видела уже десятки раз. Но не думайте, что я недооцениваю врага. Дело предстоит кровавое.

Тут она взмахнула рукой, и группа начала отступать вдоль гребня холма, спускаясь к ожидающим лошадям.

Брол Хандар сказал: – Я не заметил дозоров. Не видно и конных разведчиков. Вам всё это не кажется странным?

– Нет. Они знают, что мы рядом. Они хотели, чтобы мы увидели их лагерь.

– Ради чего? Желают напугать нас? Напрасно.

– Думаю, вроде того.

«Ты пытаешься вызвать во мне презрение к овлам. Почему? Чтобы оправдать неучастие в битве Тисте Эдур? К’риснана? Ты хочешь, чтобы завтрашняя победа досталась летерийцам. Да, ты не желаешь оказаться зависимой от Эдур – хочешь сама произвести великий захват земель и стад, поимку рабов.

Полагаю, таковы инструкции фактора. Летур Аникт здесь не единственный человек, отмеченный пороком алчности.

А вот я, Атрипреда – я не чувствую облегчения».

***

– Каменные наконечники. Ты поистине дурак. Они разобьются о доспехи летерийцев. От тебя пользы не будет. Хорошо, что я понял это сейчас, а не в разгаре боя.

Тук Анастер присел на корточки и поглядел в спину уходящего Ливня. «Скрылся из круга света ради чего-то важного. Например, отхожей ямы». Тук снова поглядел на оперение имасской стрелы. Дар старого друга, хрустящего и скрипящего собрания дурацких костей. Он с трудом припоминал время, когда был среди друзей. Может, с Грантлом? Другой материк. Пьяный вечерок. Там было салтоанское вино? Гредфалланский эль? Трудно вспомнить.

Его окружает бормотание тысяч уст – люди ходят по лагерю, тихо переговариваются около костров. Старики, старухи, дети. Калеки. Каждый овл разжег особый костер.

А где-то на равнине Маска и его воины – никаких костров, ночь безмолвия. «Думаю, там лишь точат клинки. Шепот камня и железа в ночи».

Простой обман, и результат его зависит от ожиданий летерийцев. Вражеские лазутчики, как и ожидалось, нашли лагерь. Бесчисленные огни в темноте, близко к Лыковому Баклану, месту грядущей битвы. Все как должно быть.

Но у Красной Маски другие планы. Тук подозревал, что его обману способствует какое-то загадочное волшебство К’чайн Че’малле.

На фоне огня появился кривоногий старик. Тук видел его беседующим с Маской; он часто скакал рядом с вождем. Старик присел напротив Тука и полдюжины ударов сердца вглядывался в него, затем сплюнул в огонь, кивнул прозвучавшему шипению и сказал: – Я не верю тебе.

– Я раздавлен.

– Эти стрелы наделены магией. Но никакой дух не благословлял их. Что это за колдовство? Летерийское? Ты порождение Оплотов и Плиток? К нам пробрался изменник. Ты планируешь предательство, ты готов отомстить за то, что мы бросили тебя.

– Пытаешься разжечь меня, старец? Не хотел бы огорчать тебя, но зола давно погасла, нечему возгораться.

– Ты молод.

– Не так молод, как тебе кажется. Но к чему этот разговор?

– Красной Маске ты нравишься.

Тук поскреб рубцы на месте глаза. – Что, от старости мозги перекосило?

Старик хмыкнул: – Я знаю тайны.

– Я тоже.

– Но твои тайны не сравнятся с моими. Я был там, когда сестра Красной Маски убила себя.

– А я сосал из груди Матроны К’чайн Че’малле. Если грудь – подходящее слово.

Лицо старика исказилось недоверием: – Хорошее вранье. Но я не играю в такие игры. Я собственными глазами видел большие каное. На северном берегу. Тысячи и тысячи.

Тук начал складывать стрелы в кожаный колчан. – Стрелы сделаны мертвецом. Он был мертв уже сто тысяч лет или еще больше.

Лицо старика напротив кривилось все сильней. – Я видел скелеты в ночи – на этой самой равнине.

– Это тело не мое. Я его украл.

– Я один знаю истину Лыкового Баклана.

– Отцом моего тела был мертвец – он выдохнул в последний раз, когда его семя было взято прямо на поле брани.

– Давняя победа была на самом деле поражением.

– Мое тело взросло на человеческом мясе.

– Красная Маска предаст нас.

– Вижу тебя – и слюнки текут.

Старик вскочил. – Злой говорит ложью.

– А добрый знает одну истину. Но это ложь, ибо истин всегда много.

Новая порция мокроты плюхнулась в костер. Старик произвел серию сложных жестов, выводя над огнем вязь колдовских знаков. Казалось, они становятся завитками тонкого дыма – и улетают. – Ты изгнан, – провозгласил старик.

– Ты даже не понимаешь, как далеко.

– Ты должен был умереть давным-давно.

– И больше раз, чем я могу сосчитать. Начнем с куска луны. Потом треклятая кукла, потом… да ладно.

– Ливень говорит, что ты сбежишь. Он говорит, ты лишился мужества.

Тук посмотрел в пламя. – Вполне возможно, – согласился он.

– И тогда он убьет тебя.

– Ну, если сможет поймать. Если я что-то и умею делать, так это скакать.

Старик зарычал и поспешно ушел.

– Мужество, – пробурчал Тук. – Да, так и есть. Может быть, трусость таится в самых костях. «Если подумать, Анастер не был холодным железом. Да и горячим железом тоже».

Где-то в ночи жалобно завыл волк.

Тук хмыкнул: – Но ведь мне не предоставили право выбора, не так ли? Вряд ли кто-то из нас его имеет. Всегда так было… – Он возвысил голос: – Знаешь, Ливень – да, я вижу, ты спрятался вон там – мне пришло в голову, что именно вам, овлам, придется наутро обдумать вопрос собственной трусости. Не сомневаюсь, Красная Маска, если сейчас думает о чем-то, то именно об этом. Гадает: а можно ли положиться на вашу честь?

Смутно видимый Ливень побрел прочь.

Тук замолчал, подбросил в огонь еще один кусок помета родара. Он думал о старых, пропавших друзьях.

***

Одинокая строчка смазанных следов присела наконец к фигуре, бредущей по далекому глинистому, покрытому щебнем склону. «Так всегда бывает, когда идешь по следу», – напомнил себе Еж. – «Легко забыть, что проклятые отпечатки принадлежат кому-то реальному. Особенно если охота заняла недели».

Т’лан Имасс, как он и думал. Кривые костистые ноги косолапят, а подъем у существа такой высокий, что след разбит на две части – носок и пятку. Правда, подобные следы моги бы оставить некоторые кривоногие виканы, но ни один викан не шагал бы так широко, что Еж никак не мог догнать его. Ни шанса. Но самое странное – что древний неупокоенный воин вообще ходит.

Пустынные пространства легче преодолевать в виде горсти праха.

«Может, тут слишком сыро. Может, ему не нравится становиться грязью. Надо бы спросить. Если он не убьет меня сразу. То есть не попытается убить. Все время забываю, что я уже мертвый. Если мертвец что и должен помнить, так именно эту важную деталь. Не так ли, Скрип? Ба, тебе откуда знать? Ты еще живой. И ты не здесь.

Возьми меня Худ! Недостает компании.

Дурацкий ветер – шептун не больше не суется. Хорошо, что он пропал. Разорвало в клочья, едва он попытался приблизиться к Т’лан Имассу. Хотя у того только одна рука. Побитый парень, да уж…»>

Еж был уверен: Имасс знает о его присутствии тут, в тысяче шагах позади. «Может быть, он знает, что я дух. Потому и не потрудился напасть.

Думаю, я начал привыкать».

Еще треть лиги – и Ежу удалось приблизиться настолько, чтобы привлечь взгляд немертвого воина. Он встал и не спеша обернулся. Клинок в единственной руке походил скорее на саблю, нежели на меч; конец был странно изогнут. Гарду эфеса сделали из плоского разветвления оленьего рога; от времени кость стала бурой. Половина лица когда-то была жестоко сплющена, но вторая сторона тяжелой челюсти осталась нетронутой, отчего казалось – существо зловеще ухмыляется.

– Изыди, дух, – хриплым голосом произнес Т’лан Имасс.

– Я бы с радостью, – ответил Еж, – только, кажется, мы идем в одном направлении.

– Не может быть.

– Почему?

– Потому что ты не знаешь, куда я иду.

– О, совершенная имасская логика. Другими словами – полный идиотизм. Нет, я не знаю в точности, куда ты идешь, но, несомненно, я направляюсь в ту же сторону. Что, для тебя это слишком глубокая мысль?

– Почему ты держишься за плоть?

– Полагаю, по той же причине, по которой ты цепляешься за остатки своей. Послушай. Меня звать Еж, я был солдатом из Сжигателей Мостов. Малазанская морская пехота. А ты изгнанник из клана Логроса?

Воин помедлил и проскрипел: – Я была среди Т’лан Имассов Крона. Рождена в сезон Крови Гор в клане Эптр Фината. Моя собственная кровь потекла на берегах Джагра Тил. Зови меня Эмрот.

– Женщина?

Плечи неуклюже дернулись.

– Ну что же, Эмрот… зачем ты бредешь по Худом забытой ледяной яме?

– Здесь нет ямы.

– Как скажешь. – Еж огляделся. – Это сюда попадают заблудшие Т’лан Имассы?

– Не сюда, – отвечала Эмрот. Ее сабля поднялась, указывая направление.

Вперед. Туда, где Еж решил расположить север. – Значит, мы движемся к громадной куче мерзлых костей?

Эмрот отвернулась и двинулась в путь.

Еж пошел рядом с неупокоенным существом. – Ты была прекрасна, Эмрот?

– Не помню.

– Мне с женщинами не везло, – продолжал Еж. – Слишком большие уши. Да, именно поэтому я ношу кожаную шапку. И колени узловатые. Потому я и стал солдатом. Чтобы встретить женщин. Но обнаружил, что все женщины – солдаты ужасны. Еще ужаснее, чем обычные женщины – а это что-то значит. Полагаю, среди вас, Имассов, все были солдатами?

– Понимаю, – произнесла Эмрот.

– Понимаешь что?

– Почему ты остался без подружки, Еж из Сжигателей Мостов.

– Ты не намерена обернуться кучкой пыли?

– В этом месте не смогу. А жаль.

Еж что-то буркнул и продолжал: – Конечно, я не помер девственником. Даже уродливые ублюдки вроде меня… ну, когда монеты есть в руке… Но хочу сказать тебе, Эмрот, это не настоящая любовь. Верно? Так что, если подытожить, я ни с кем ее не разделил. Любовь то есть. Со дня взросления до смерти.

Ну, была однажды одна солдатка. Большая, крутая. Звали ее Деторан. Она решила, что любит меня, и доказала, избив до потери памяти. Знаешь, не сработало. Она была еще меньше способна вызывать любовь, чем я. Бедная старая корова. Жаль, что я сразу не понял. Был слишком занят, прячась от нее. Ну разве не смешно, а?