Текст книги "Буря Жнеца (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Бормоча под нос проклятия, он оторвался от стены и пересек двор, рассекая волны зноя, чтоб встать рядом с Джагом. – Если ты оставишь здесь оружие, – сказал он, – то сможешь свободно гулять по городу.

– И свободно изменять намерения? – слегка улыбнувшись, отозвался Икарий.

– Это мало что изменит – разве что нас немедленно казнят.

– Это было бы милосердно.

– Икарий, я не верю твоим словам. Ты пытаешься посмеяться надо мной?

– Возможно, Таралек Виид. Что же до города, – Джаг покачал головой, – я еще не готов.

– Император может вызвать в любой миг…

– Не вызовет. Время есть.

Граль скривил губы: – Почему ты так уверен?

– Потому что, Таралек Виид, – сказал Икарий медленно и спокойно, отворачиваясь к стене, – он боится.

Гралиец молча смотрел ему в спину. «Боится? Тебя? Что он знает? Семь Святых, кому известна история этой страны? Ее легенды? Они предупреждают об Икарии и том, что он несет с собой?»

Икарий исчез в тени дверного проезда. Таралек последовал – десять ударов сердца прозвучали быстро – не для того, чтобы не разлучаться с суровым спутником, но в поисках кого-то, способного дать ответы. Его уже осаждали полчища вопросов.

***

Варат Таун, прежний помощник Атрипреды Яни Товис, скорчился в углу пустой комнаты. Единственной его реакцией на приход Яни Товис стала дрожь. Он сжался еще сильней и не поднял головы. Этот мужчина – и только он один – вывел Таралека Виида и Икария через садки – тоннель, открытый при помощи неведомой магии через все миры, которые пересекала их экспедиция. Атрипреда сама видела разверстую рану, которая была выходным порталом; сама слышала визгливый вой, звук, проникший в грудную клетку и схвативший сердце словно когтями; не веря своим глазам, следила за ковыляющими фигурками – двое, ведущие третьего под руки…

Больше никто не выжил. Ни Эдур, ни летерийцы.

Рассудок Варата уже тогда был поврежден. Он бормотал, неспособный к внятным объяснениям, кричал, едва кто-то подходил близко; он не мог или не хотел оторвать выпученных глаз от бесчувственного тела Икария.

Тогда Таралек прохрипел несколько слов. «Мертвы. Все. Первый Трон разрушен, все защитники убиты – Икарий не пропустил никого. Даже сам он тяжело ранен. Он… он достоин вашего Императора».

Но гралиец говорил так с самого начала. Истина в том, что никто ничего не знает. Что же произошло в подземной гробнице, где находился Первый Трон?

Но ужасные откровения еще не кончились. Трон Тени также уничтожен. Яни Товис помнила ярость и трепет на лицах Тисте Эдур, когда те разобрали произнесенные с грубым акцентом слова Виида.

Нужна вторая экспедиция. Хотя бы это ясно. Нужно убедиться в истинности его заявлений.

Врата захлопнулись сразу после прохождения троих выживших. Исцеление раны было почти таким же быстрым и яростным, как и ее открытие. Какофония воплей – словно собрались проклятые души – вырвалась из портала в последний миг, оставив свидетелям тягостное впечатление, что остальные бежали, но не успели выйти…

По свежему следу этих впечатлений пришли вести о неудачах эдурских ведунов – сразу на множестве кораблей – пытавшихся проложить новые тропы через садки. Травма, причиненная закрывшейся раной, каким-то образом запечатала все возможные пути к Трону Тени, как и к трону Т’лан Имассов. Навечно? Никто не знал. Даже выход из контакта стоил ведунам сильнейшей боли. Жар, рассказали они: словно сама плоть сущего стала буйным огнем.

По правде говоря, Яни Товис всё это мало интересует. Она потеряла солдат… а особенно удручает ее состояние заместителя, Варата Тауна.

Она уставилась на скорченную фигурку. «Вот ЭТО я привезу его жене и детям в Синюю Розу?» Летерийские целители касались его, но без толку – раны разума превосходили их лекарские возможности.

В коридоре раздался стук сапог. Женщина отступила от входа; появилась стражница, шагавшая вслед за охраняемым. Еще один «гость». Босоногий. Монах с теократического архипелага Кабаль – он, как ни странно, добровольно присоединился к эдурскому флоту (позднее оказалось, это соответствует местной традиции предоставлять заложников потенциальным врагам, умиротворяя их). Флот Эдур был в то время слишком потрепан, чтобы представлять угрозу – они зализывали раны после столкновения с обитателями Напасти; но это оказалось неважным, традиция первого контакта с иноземцами соблюдалась нерушимо.

Монах – кабалий встал на пороге. Ростом он был по плечо Полутьме; тощий, лысый мужчина разрисовал круглое лицо в подобие комической маски – толстые слои очень ярких красок создавали преувеличенно веселое выражение, вполне гармонировавшее с блеском в его глазах. Яни Товис не знала, чего ожидать… но разумеется, не ТАКОГО.

– Спасибо вам за согласие его осмотреть, – произнесла она. – Как я понимаю, вы наделены целительским даром.

Монах, казалось, готов разразиться смехом после каждого слова. Полутьма ощутила укол раздражения.

– Вы поняли меня? – спросила она строже.

Лицо под слоями красок было спокойным и лишенным выражения. Монах сказал на сносном летерийском: – Я понимаю каждое ваше слово. Судя по напевному говору, вы с севера империи, с побережья. Вы также освоили необходимые для командира словечки и интонации, что не вполне маскирует следы низкого происхождения, но заставляет большинство сослуживцев задумываться о настоящем вашем месте в иерархии. – Каждое заявление сопровождалось веселым блеском темно-коричневых глаз. – Разумеется, все это не относится к временному акценту, усвоенному вами среди моряков, равно как и среди Тисте Эдур. Будьте спокойны: этот акцент быстро пропадает.

Яни Товис бросила взгляд на застывшую рядом стражницу. Отослала ее жестом.

– Если вы считаете это шуткой, – сказала она, едва женщина ушла, – то даже краска вам не поможет.

Глаза блеснули. – Уверяю вас, я не намеревался шутить. К делу. Мне сказали, что ваши целители не преуспели. Все верно?

– Да.

– А Тисте Эдур?

– Им… не интересна судьба Варата Тауна.

Кивнув, монах поднял край просторной шелковой рясы и бесшумно подошел к человеку в дальнем углу.

Варат Таун завизжал и начал царапать стену ногтями.

Монах замер, покачал головой и повернулся, возвращаясь к Полутьме. – Желаете выслушать мою оценку?

– Давайте.

– Он сумасшедший.

Женщина поглядела в бегающие глаза – и внезапно ощутила желание придушить кабалия. – Это всё? – прохрипела она тоном, близким к угрозе.

– Всё? Это очень важно. Сумасшествие. Мириады причин – некоторые являются следствиями физического повреждения мозга, другие связаны с дисфункцией органов и могут быть описаны в терминах наследственности, то есть врожденных пороков. Другие источники связаны с дисбалансом Десяти Тысяч Секреций плоти, смешиванием различных флюидов, обманным поцелуем лихорадок. Эти дисбалансы могут явиться следствием уже упоминавшихся повреждений или дисфункций.

– Вы сможете его исцелить?

Монах моргнул: – А это необходимо?

– Ну, ради этого я за вами и послала. Извините, как ваше имя?

– Мое имя отброшено после принятия нынешнего ранга в Объединенных Сектах Кабаля.

– Понимаю. И какой у вас ранг?

– Я Старший Оценщик.

– Что же вы оцениваете?

Выражение лица монаха не изменилось. – Всё, что нуждается в оценке. Нужны дальнейшие уточнения?

Яни Товис поморщилась: – Не уверена. Думаю, мы теряем время.

Глаза монаха дико завращались. – Появление иноземного флота среди наших островов нуждалось в оценке. Пославшая корабли империя нуждалась в оценке. Требования императора нуждались в оценке. И я оценил всё.

– Но откуда исходит ваш талант врачевания?

– Врачеванию должна предшествовать оценка возможного успеха или неудачи целительных мер.

– Каких мер?

– Требуется последовательность мероприятий, каждое из которых следует полностью завершить, прежде чем переходить к следующему. Поэтому я оценил настоящее состояние солдата. Он сумасшедший. Затем я для вашей пользы описал всяческие условия возникновения сумасшествия, а также возможные последствия. Потом мы обсудили вопросы моего личного статуса, что оказалось излишним отходом от темы. Теперь я готов приступить к практическому решению задачи.

– Простите меня за вмешательство.

– Не извиняйтесь. Продолжим. Солдат перенес травму, оказавшуюся достаточной для причинения дисбаланса Десяти Тысячам Секреций. Различные органы внутри его мозга вовлечены в цикл дисфункции вне возможностей самоизлечения. Травма оставила последствия в форме инфекции хаоса – должен добавить: никогда не бывает разумным пить убийственную воду пространств между садками. Что еще хуже, хаос оказался наделен примесью присутствия лжебога.

– Лжебог… что в нем ложного?

– Я монах Объединенных Сект Кабаля, и теперь кажется необходимым объяснить природу моей религии. Среди народа Кабаля имеется три тысячи двадцать сект. Они все как одна посвящены Одному Богу. В прошлом острова Кабаля опустошали ужасные гражданские войны, каждая секта сражалась за господство равно в мирских и духовных вопросах. Лишь после Большого Синода, состоявшегося в Первом Новом Году, мир был установлен и закреплен для всех грядущих поколений. Отсюда название «Объединенные Секты». Решение бесконечных конфликтов оказалось блистательно простым. «Вера в Одного Бога преграждает путь всем прочим заботам».

– Как может быть столько сект и всего один бог?

– Ах. Что же, вы должны понять. Один Бог ничего не предписывает. Один Бог наделил своих детей языком и мыслью в ожидании, что желания Одного Бога будут записаны руками смертных и истолкованы умами смертных. То, что в Первом Новом Году было три тысячи двадцать сект, может удивлять, но лишь потому, что перед этим их были десятки тысяч. Результат прежней неправильной политики, предоставлявшей каждому гражданину право на образование; эта политика была изменена в интересах объединения. Теперь в каждой секте есть одно училище, определяющее ее доктрину. Поэтому Кабаль познал уже двадцать три месяца непрерывного мира.

Яни Товис снова оглядела коротышку: дергающиеся глаза, нелепая маска из красок. – И к доктрине какой секты принадлежите вы, Старший Оценщик?

– Ну как же – к Насмешникам.

– А их учение?

– Вот оно: Один Бог, не послав писания, предоставив дело толкования веры и поклонения незрелым умам слишком хорошо образованных смертных, недвусмысленно явил себя безумным.

– Вот почему ваша маска являет дикий хохот…

– Вовсе нет. Нам, Насмешникам, запрещен смех, ибо он – приглашение к истерии, раздражающей Одного Бога. Посредством Священного Выражения моего лица вы одарены истинным образом Того, Кто Стоит за Великим Замыслом. Насколько способна его просчитать наша секта. – Монах неожиданно хлопнул руками, держа их под подбородком. – Но наш несчастный солдат слишком долго страдает, а мы опять отклонились. Я оценил примесь лжебога в потрясенном рассудке раненого. Этот лжебог, соответственно, должен быть изгнан. Когда это будет свершено, я удалю мозговые блокады, мешающие самоисцелению, тем самым восстанавливая балансы. Эффект сказанного лечения будет немедленным и вполне ощутимым.

Яни Товис моргнула. – Вы действительно способны исцелить его?

– Разве я уже не сказал?

– Старший Оценщик.

– Да?

– Вы знаете, ради чего привезены в Летерас?

– Полагаю, от меня ждут встречи с Императором на поле, где каждый из нас попытается убить другого. Более того, мне довелось понять, что Император не может быть сражен окончательно, ибо таково проклятие лжебога – того же лжебога, кстати говоря, что поразил присутствующего здесь солдата. Отсюда оценка: я буду убит на состязании к неудовольствию никого и всех.

– А ваш Один Бог не поможет старшему жрецу своего Храма?

Глаза монаха блеснули: – Один Бог никому не помогает. В конце концов, если он поможет одному, будет вынужден помогать всем. Такое потенциально универсальное служение неминуемо вызовет неразрешимые конфликты, кои, в свою очередь, сведут Одного Бога с ума. Как это и случилось уже очень давно.

– И этот дисбаланс невозможно исправить?

– Вы заставили переоценить себя, Атрипреда Яни Товис. Вы весьма умны – интуитивным образом. Я полагаю, что ваши Десять Тысяч Секреций текут чисто и свободно. Возможно, это результат безжалостной объективности или похожего извращения разума – уверяю вас, что против этого я не имею особых возражений. Итак, мы разделили это свойство, что приводит нас в самое сердце доктрины Насмешников. Мы верим, что если каждый смертный этого мира обретет ясность мысли и настойчивое внимание к вопросам морали, овладевая глубоким смирением и уважением ко всем соседям по миру, то исправится и дисбаланс, а к Одному Богу вновь вернется здравый ум.

– О… понимаю…

– Я уверен, что понимаете. Теперь я вижу, что исцеление неизбежно удастся. Соединение Высшего Мокра и Высшего Денала. Физическое здоровье обеспечивается последним, изгнание примесей и снятие блокад – первым из упомянутых садков. Разумеется, оба садка слабо проявлены в этом городе, по многим причинам. Тем не менее я действительно наделен значительными талантами, и некоторые прямо применимы к данной ситуации.

Яни Товис потирала лицо. Она ощутила некое онемение, закрыла глаза – но, услышав хриплый вздох Варата Тауна, снова открыла, увидев помощника, медленно расправляющего руки и ноги. Спазмы мышц шеи исчезали на глазах; мужчина замигал и осторожно поднял голову.

Увидел ее.

– Варат Таун.

Улыбка, слабая, печальная… но это настоящая печаль. – Атрипреда… Значит, мы вернулись…

Она нахмурилась, потом кивнула: – Ты вернулся. За это время, лейтенант, флотилия пришла домой. – Она обвела рукой комнату. – Ты в приделе Резиденции Летераса.

– Летераса? Что? – Он попытался встать и замер, удивленно глядя на монаха – кабалия; затем выпрямил спину, оперся о стену. Встретил взгляд Полутьмы. – Но это невозможно. Мы должны были пересечь два океана…

– Твое спасение оказалось серьезным испытанием, лейтенант. Ты пролежал в коме много, много месяцев. Думаю, чувствуешь себя слабым…

Он скорчил гримасу. – Истощенным, госпожа.

– Твое последнее воспоминание, лейтенант?

Бледное лицо исказилось ужасом, глаза забегали. – Резня, госпожа.

– Да. Варвар по имени Таралек Виид выжил, как и Джаг Икарий…

Варат Таун дернул головой: – Икарий! Да… Атрипреда, он… он – извращение… мерзость…

– Момент! – вскричал Старший Оценщик, сверкнув глазами на лейтенанта. – Икарий? Джагский воитель? Икарий Хищник Жизней?…

Внезапно испугавшись, Яни Товис сказала:– Да, кабалий. Он здесь. Как и вы, он бросит вызов Императору… – Она замолкла, ибо монах выпучил глаза и ударил себя обеими руками по лицу, сдирая краску. Зубы щелкнули, захватив и сильно сжав верхнюю губу. Потекла кровь. Монах пятился, пока не ударился затылком о стену около входа – затем вихрем развернулся и выбежал из комнаты.

– Возьми нас Странник, – прошипел Варат. – Что это такое?

«Запретный смех?» Она покачала головой. – Не знаю, лейтенант.

– Кто… что…

– Целитель, – сказала она с дрожью в голосе, заставляя себя успокоить дыхание. – Тот, что пробудил тебя. Гость Императора – из флотилии Уруфи.

Варат Таун облизал обветренные, потрескавшиеся губы. – Госпожа? Икарий… Спаси Странник, его нельзя пробуждать. Таралек знает, он был там, он видел. Джаг… отошлите его подальше, госпожа…

Она подошла, громко стуча сапогами по полу. – Значит, заявления гралийца не преувеличены? Он принесет уничтожение?

Послышался шепот: – Да.

Она не удержалась – протянула скрытую перчаткой руку, схватив Варата за край рваной рубахи и подтащив к себе. – Говори, чтоб тебя! Может он его убить? Может Икарий убить его?

Ужас клубился в глазах кивающего солдата.

«Благослови Странник… Может, на этот раз…» – Варат Таун. Слушай. Я уведу отряд через два дня. Назад, на север. Ты поедешь со мной вдоль побережья, потом поскачешь на восток, в Синюю Розу. Я приписала тебя к команде тамошнего фактора, понял? Два дня.

– Так точно, госпожа.

Она отпустила его, внезапно ощутив смущение от собственной импульсивности. Ноги уже едва держали ее. Женщина утерла пот со лба. – Добро пожаловать назад, лейтенант, – сказала она хрипло, не поднимая глаз. – Ты достаточно окреп, чтобы сопровождать меня?

– Госпожа… да. Попытаюсь.

– Отлично.

Они вышли из комнаты и нос к носу столкнулись с варваром – гралийцем. Варат Таун нервно вздохнул.

Таралек Виид встал посреди коридора и уставился на лейтенанта. – Ты… оправился. Я не думал… – Он покачал головой. – Рад за тебя, солдат…

– Ты снова и снова предупреждал нас, – отозвался Варат.

Гралиец скривил лицо и приготовился сплюнуть, но передумал. Он тяжело проговорил: – Да. И я оказался достаточно глуп, чтобы стань свидетелем…

– А в следующий раз? – Вопрос Варата Тауна прозвучал вызовом.

– Тебе не нужно спрашивать.

Лейтенант сверкнул глазами на варвара и тут же сник; Яни Товис с изумлением увидела, как Таралек подходит, чтобы поддержать лейтенанта. «Да, у них теперь общее прошлое. Точно. Тяжелое прошлое».

Гралиец посмотрел на нее: – Он полумертв от усталости!

– Да.

– Я помогу. Куда ты ведешь нас, Атрипреда?

– На более гостеприимные квартиры. А ты что здесь делал, Виид?

– Внезапный страх, – ответил варвар, натужившийся под весом снова впавшего в забытье Варата.

Она подошла помочь. – Какой страх?

– Что его могут остановить.

– Кого?

– Икария. Что ты можешь его остановить… особенно теперь, когда он выздоровел. Он расскажет тебе… расскажет всё…

– Таралек Виид, – сказала она суровым тоном, – лейтенант и я уедем из города через два дня. Мы поскачем на север. А пока что Варат Таун под моим присмотром. Никто иной…

– То есть я.

– Если хочешь услышать.

Гралиец смотрел на нее через голову лейтенанта. – Ты знаешь, не так ли. Он рассказал…

– Да.

– И ты решила никому не передавать. Предупреждения не будет…

– Совершенно верно.

– Кто еще может подозревать? Все ваши древние сказания о Первой Империи. Здешние ученые…

– Ничего не знаю. Есть тут одна… Но думаю, нашей лжи она не помешает. «Проклятый монах. Всё вполне очевидно. Жрецы Кабаля не поняли. Они послали к нам переговорщика, не поборника. Какой смысл его убивать… бедняга не умеет драться – воображаю гнев Рулада, который зря потратит время. Да, так все и будет».

– Нет ученых?

Она поморщилась: – Они или убиты, или в тюрьме. – Тут Атрипреда сверкнула глазами: – Как насчет тебя? Убежишь с нами?

– Ты же знаешь, что не смогу. Я должен разделить участь Икария. Но не так, как они ожидают. Нет, Атрипреда, я не покину город.

– В этом была твоя миссия, Таралек Виид? Доставить Икария сюда?

Он не желал встречать ее взор.

– Кто его послал? – вопросила она.

– Разве это важно? Мы здесь. Слушай, Полутьма – твой император жестоко использован. Идет война богов, мы для них ничто – и я, и ты, и Рулад Сенгар. Так что скачи, о да – так далеко, как сумеешь. И забери этого бравого воина с собой. Сделай так, и я умру без тоски…

– А как насчет сожалений?

Он плюнул на пол. Единственный ответ. Но она хорошо его поняла.

***

Запечатанный тяжелыми и толстыми стенами из песчаниковых плит, давно заброшенный коридор во всеми позабытом уголке Старого Дворца скрывал древний Храм Странника, не существовавший более в коллективной памяти жителей Летераса. Центральный купол, похожий на улей, не видел света более четырехсот лет, воздух в нем давно стал спертым и неподвижным; более пяти столетий нога человека не будила эха в расходящихся спицами колеса боковых приделах.

Ведь Странник ушел в мир. Алтарь пуст, холоден, наверное, даже разрушен. Последние жрецы и жрицы – их титулы держались в тайне из опасения погромов – унесли традиции своего гнозиса в могилы, не найдя учеников.

«Владыка Оплотов ушел в мир. Он среди нас. Отныне не будет поклонения, не будет жрецов и храмов. Отныне Странник сможет отведать только собственную кровь. Он предал нас.

Предал всех нас».

Но шепот не пропал. Шепот отзывался эхом в разуме бога при каждом произнесении его имени, каждой молитве, проклятии; он мог ощущать трепет силы – насмешку над тем, что он держал в руках, над яростным огнем кровавых жертвоприношений, над живой и горячей верой. Да, бывают времена, когда он ощущает сожаление. Всё, что он добровольно и так охотно сдал…

Владыка Плиток, Ходок среди Оплотов. Но Оплоты пришли в упадок, их сила забыта, похоронена под слоями прошедших веков. «И я тоже поблек, я пойман этим куском земли, жалкой империей на задворках одного континента. Я ушел в мир… но мир постарел».

Он стоял, смотрел на стену в конце коридора. Еще несколько нерешительных ударов сердца… он двинулся вперед…

И оказался во тьме. Сухой воздух першил в горле. Когда-то давно ему нужны были плитки, чтобы пройти сквозь прочную каменную стену. Когда-то давно его силы казались новыми, он был преисполнен возможностей; когда-то он, как казалось, мог кроить и перекраивать мир. Что за дерзость. Она отражала все атаки реальности. До поры.

Он все еще держится за свои заблуждения. Проклятие богов. Он мог забавляться: подтолкнуть там, потянуть тут, а потом стать в сторонке и глядеть, как изменяется сплетение судеб, как струны дрожат от его прикосновений. Но так делать все труднее. Мир сопротивляется. «Потому что я последний. Я последняя нить, тянущаяся назад, к Оплотам». Но если нить вдруг будет перерезана, притяжение оборвется, оставив его свободным… он выйдет, шатаясь, на свет дневной… что тогда?

Странник взмахнул рукой – и пламя снова вырвалось из подобных раковинам ниш в основании купола, отбросило трепещущие тени на мозаики пола. Алтарь на высоком подножии познал касания молота. Страннику казалось: разбитые камни до сих пор вопиют и обвиняют. «Кто кому служит, чтоб вас? Я вышел к вам, чтобы все изменить – я мог принести мудрость, всю, какой наделен. Я думал… я думал, мир будет благодарен.

Но вы предпочитали лить кровь во имя мое. Мои слова встали на вашем пути; мои крики, просьбы о милости к падшим – о, как они разъярили вас!»

Мысли его прервались. Волосы на затылке встали дыбом. «Что это? Я не один…»

Тихий смех донесся со стороны одного из приделов. Он медленно повернулся.

Скорчившийся там человек скорее походил на огра: широкие плечи в щетине черных волос, сутулая, очень короткая шея, голова – булыжник. Нижняя челюсть, скрытая курчавой бородой и усами, сильно выступала вперед; торчали кверху желтые клыки, раздвигая губы и густые волосы. Корявые руки с ободранными костяшками кулаков доставали до пола.

От существа доносилась кислая звериная вонь.

Странник прищурился, пытаясь пронизать взором сумрак, увидеть узко посаженные глаза под тяжелыми надбровьями. Тусклый блеск, словно два не ограненных граната. – Это мой храм, – сказал он. – Не припоминаю, что звал… гостей.

Раздался новый смешок. В нем нет юмора, понял Странник. Горечь, густая и жгучая, защипала ноздри.

– Помню тебя. – Голос существа звучал низко и раскатисто. – И знаю это место. Я помню, каким оно было. Безопасным. Но кто сейчас помнит Оплоты? Кто знает достаточно, чтобы заподозрить? О, они могут загнать меня, если захотят – да, в конце концов меня отыщут, я знаю. Может, скоро. Еще скорее, раз меня нашел ты, Владыка Плиток. Знаешь, он мог вернуть меня, как и другие… дары. Но он не сумел. – Смех получился резким. – Типичное свойство смертных.

Голос доносился не из пасти огра – этот неуклюжий, тяжелый голос раздавался в голове Странника. Это и к лучшему – такие клыки исказили бы до неузнаваемости каждое слово… – Ты бог.

Снова смех. – Я бог.

– Ты сошел в мир.

– Не по собственному выбору, Владыка Плиток. Не как ты.

– А.

– И мои поклонники умерли – о, как они умирали! Их кровь оросила земли половины мира. И я ничего не смог сделать. Не могу.

– Уже кое-что, – заметил Странник, – если ты можешь удерживаться в столь скромной форме. Но надолго ли сохранится контроль? Как скоро ты взорвешь пределы моего храма? Как скоро ты предстанешь перед взорами всех, расталкивая плечами облака, стирая горы во прах…

– К тому времени я буду далеко отсюда, Владыка Плиток.

Улыбка Странника была кривой. – Какое облегчение, бог…

– Ты выжил, – сказал бог. – Так долго. Почему?

– Увы, мои советы для тебя будут бесполезны. Сила быстро исчезает. Она уже жестоко ранена – тому свидетельством погромы Форкрул Ассейлами моих поклонников. Мысль о втором подобном поражении была непереносима… и я добровольно отказался почти от всего. Это делает меня бессильным за пределами города и небольшого отрезка реки. Так что я не представляю угрозы ни для кого. «Даже для тебя, клыкастый». Но ты не сможешь выбрать то же самое. Им нужна сырая сила твоей крови – и они желают разбрызгать ее, прежде чем выпить, прежде чем искупаться в остатках тебя.

– Да. Меня ожидает последняя битва. Ну, об этом я не жалею.

«Счастливчик». – Битва. И… война?

В мыслях бога ощущалось оживление. – Действительно, Владыка Плиток. Война. Этого достаточно, чтобы сердце налилось жизнью и голодом. Как же иначе? Я Летний Вепрь, Повелитель Полчищ на Поле Брани. Хор умирающих… ах, Владыка, радуйся, что это будет далеко отсюда.

– Не уверен.

Плечи бога дернулись. Странник нахмурился, спросив: – И сколько ты намерен оставаться здесь?

– Ну, сколько смогу, прежде чем контроль порушится – или если буду призван на битву, то есть на смерть. Что же, ты решил изгнать меня?

– Я не рискну обнаруживать силу.

Рокочущий смех. – Думаешь, я по-тихому не уйду?

– Знаю, что не уйдешь, Летний Вепрь.

– И верно. – Бог войны колебался; наконец он сказал: – Даруй мне убежище, Странник, и я отдарюсь.

– Отлично.

– Не будем торговаться?

– Нет. У меня мало энергии. Что за дар?

– Вот этот: Оплот Зверя пробужден. Понимаешь, меня изгнали, и появилась нужда, необходимость, потребность в наследнике моего места – принимающего голоса войны. Трич был слишком молод, слишком слаб. Потому пробудились Волки. Они стоят по сторонам трона… нет, они и есть трон.

Странник с трудом смог выдохнуть. Что за откровение! Оплот пробужденный! Рот его стал сухим как пыль. – Убежище тебе дано, Летний Вепрь. Что до оставленных тобой следов, я приму все меры по… отведению. Никто не узнает, никто даже не станет подозревать.

– Прошу также блокировать тех, кто еще зовет меня. Их крики заполнили череп… их слишком много…

– Знаю, знаю. Сделаю всё, что смогу. Твое имя… они призывают Летнего Вепря?

– Редко, – отвечал бог. – Фенер. Они взывают к Фенеру.

Странник кивнул, низко поклонился.

Миновал каменную стену и снова оказался в забытом коридоре Старого Дворца. «О Бездна… неудивительно, что Цедансия пришла в хаотическое состояние. Волки? Неужели это…»

***

Хаос! Смысла нет! Пернатая Ведьма опустила глаза к потертым плиткам, разбросанным по камням пола. Секира, связанная одновременно со Спасителем и Предателем из Пустого Оплота. Костяшки и Белый Ворон кружат у Ледяного Трона, словно листья в водовороте. Старейший из Оплота Зверя встал у Портала Азата. Врата Драконов и Кровопийца наступают на Сторожа Пустого Оплота – «нет, нет, одно безумие. Оплот Драконов был практически мертв. Все это знают, каждый Бросающий Плитки, каждый Видящий Века. Но здесь он борется за первенство с Пустым Оплотом. А Лед? Безвременной, неизменный… его трон был мертв тысячи лет. Белый Ворон… да, я слышала. Какой-то бандит из пределов Синей Розы принял это прозвание. Его выслеживает Ханнан Мосаг – значит, в наглых притязаниях бандита есть сила. Нужно опять поговорить с Королем – Ведуном, с этим кривым и сломанным уродом».

Она покачнулась на четвереньках, утерла холодный пот со лба. Удинаас утверждал, будто видел белого ворона; кажется, века прошли с того дня на берегу около эдурского села. Белый ворон в сумраке. А она призвала вайвела – жажда власти превозмогла всякие опасения. Удинаас, он и его украл. Она грезила о дне, когда он будет пойман, беспомощен, скован цепями.

«Дурак верит, что его чувства тронули меня. Можно сыграть на этом. Нужно сыграть. Сковать по рукам и ногам своими цепями, притащить сюда. Вдвоем мы могли уничтожить Рулада еще до того, как он обрел силу». Она смотрела ни плитки, те, что упали картинками кверху – остальные в счет не идут, судьба их отвергла. Но нигде не видно Странника. Как такое возможно? Она протянула руку к одной из лежащих вниз изображением плиток, перевернула. Находящий Форму. Глянь-ка! Даже сейчас Странник ускользнул. Она прищурилась, разглядывая плитку. Ярая Заря, новые намеки… Это Менандора. «Я думала об Удинаасе – да, теперь понятно, почему. Ты ждала меня, ждала, что я подниму твою плитку. Ты – тайное звено, связь между всеми».

Она припомнила ужасную сцену из сна, устрашающую ведьму, схватившую Удинааса и… «Возможно, его цепи отныне принадлежат ей. Надо подумать. Да, он подвергся насилию… но иногда мужчинам нравится быть жертвами. Что, если она защищает его? Бессмертная… соперница. И вайвел избрал его. Это должно что-то означать… потому и она взяла его. Наверное».

Внезапно она смешала плитки, сбросила в деревянный ящик, который обернула куском кожи и запрятала под матрац. Затем вытащила из ниши в стене том в заплесневелом кожаном переплете, расстегнула пряжки. Дрожащие пальцы торопливо перелистали несколько хрупких пергаментных страниц; наконец Ведьма нашла то место, на котором закончила запоминание имен. Имен, заполнявших весь том.

Компендиум богов.

Стылый воздух колыхнулся. Пернатая Ведьма оглянулась, блестя глазами. Никого. Вход свободен, фонари горят ярко – на стенах нет нежелательных теней. Но что-то невесомое, словно легкое дыхание…

Она захлопнула книгу и положила на полку; сердце быстро стучало в груди. Ведьма быстро прошла в середину комнаты, встала на плиту, на которой заранее начертила железным стило сложный рисунок. Ловушку. – Оплоты со мной, – шепнула она, смыкая веки. – Я вижу Ловца Зверей, ступающего по следу того, кто таится, кто думает сбежать. Но выхода нет. Добыча ходит по кругу, однако всё ближе к ловушке. Он тянет, он тащит – тварь вопит, но ей не скрыться – она сдается на мою милость – и она навсегда будет пленницей! – Девушка открыла глаза, увидела среди линий рисунка смутное туманное пятно. – Поймала! Дух, шпион, покажись!

Тихий смех.

Туман завихрился и снова успокоился, выбрасывая усики, пытаясь выйти за границы рисунка.

Пернатая Ведьма вздохнула. – Ты дразнишь меня силой – но ты трус, ты не готов показаться.

– Милая девочка, такая игра сожрет тебя заживо. – Слова были тишайшим шепотом, движением воздуха, едва достигавшим ушей. Вздрогнув, она начала озираться… ощутила присутствие за спиной, развернулась… ничего.

– Кто здесь? – спросила она требовательно.

– Берегись собирания имен. Это… преждевременно…

– Назовись, дух! Здесь я командую.

– О, принуждение – вечное оружие недостойных. Давай вместо него заключим честную сделку. Отрезанный палец на шнурке, что вокруг твоей шеи. Бросающая, что ты хочешь сделать с ним?