Текст книги "Кузница Тьмы (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Сегодня, – ответила Т'рисс, – я буду грезить о воде.

– Ты понимаешь, о чем я?

– Грезы в Витре... неприятны. Фарор Хенд, я начала понимать здешний мир. Чтобы создать, прежде нужно разрушить. Использованная мной трава уже теряет жизнь – и в коне, и в одежде. Мы обитаем в сердце разрушения. Вот природа вашего мира.

– Ты поистине чужая, – заметила Фарор. – Гостья. Ты пришла с какой-то целью?

– А ты? – отозвалась Т'рисс. – Ты знала все в миг рождения? Ту цель, о которой спрашиваешь?

– Живя, начинаешь понимать, что нужно делать.

– Значит, всё, что ты делаешь, служит цели твоего существования?

– Нет, – признала Фарор. – Не всегда. Извини, но я увидела в тебе вестницу горя. Созданную кем-то или чем-то неведомым, ради некоей цели – и прибывшую к нам не просто так. Но ты бросила мне вызов и устыдила. Никто не знает своего предназначения – зачем мы рождены, зачем нас поместили именно сюда. У любой жизни много смыслов, но ни один не избавляет от холодного вопроса: зачем? Мы спрашиваем у Бездны, но слышим лишь эхо своего крика.

– Я не хотела вызова, Фарор Хенд. Твои слова заставляют о многом задуматься. Я не помню времени, что было раньше.

– Но узнала азатенайский.

Т'рисс лишь наморщила лоб. – Какой азатенайский?

Фарор Хенд моргнула, глаза сузились. – В тебе таится знание, Т'рисс. Оно скрыто с намерением. Отгоняет мысли, желает, чтобы ты осталась не ведающей.

– И зачем бы это?

«Могу придумать лишь одно объяснение. Ты опасна» . – Не знаю, Т'рисс. Пока что я везу тебя в Харкенас. Твоя проблема – не моя компетенция.

– Витр – ваш враг.

Фарор уже отвернулась покормить лошадь, но тут метнула на Т'рисс взгляд из-за плеча. – Неужели?

Однако лицо странной женщины было безмятежным, большие глаза невинными. – Думаю, я голодна.

– Поедим и поскачем дальше.

Т'рисс влюбилась в пищу так же, как в воду; она съела бы все, не предупреди ее Фарор. Хранительница хотела было расспрашивать гостью и дальше, но не знала о чем. Детская непосредственность в ней казалась островами, их окружало глубокое, бездонное море. Каждый отысканный остров оказывался бесплодным, а в мятежных волнах Фарор начинала тонуть. Одно лишь стало ясным: Т'рисс потеряла память, как бы пораженная болезнью вроде "ущерба железа". Или, может, новое тело – юная, стройная как мальчик дева – предполагает детское невежество. На месте отсутствующего является что-то новое, что-то жадное до прелестей жизни.

Они вернулись в седла и поскакали дальше. Местность вокруг была ровной, лишь кое-где торчали колючие кусты; почва потрескалась и стала мертвой от засухи – так было, еще когда Фарор впервые поступила к Хранителям. Иногда ей думалось: не питается ли Манящая Судьба окрестными землями, вытягивая живительные силы, как речная пиявка сосет теплую плоть? Нельзя ли счесть море черной травы мелководьем Витра, свидетельством распространения его яда?

Взор Фарор Хенд упал на спутницу, что ехала впереди. Конь под Т'рисс трещал, до сих пор роняя песок, пыль и насекомых. "Не она ли истина Витра? Не это ли послание мы должны были узнать, смотря на нее, не ведавшую о нас и равнодушную к нашей возможной гибели? Таков ли глас природы – речь без смысла, действие без причин?

Но если это верно, зачем нужны посланники? Витр вполне ясно показывает свою истину, день за днем, год за годом. Что изменилось?" Фарор щурилась на Т'рисс. «Она. Из глубин выброшенная на берег. Рожденная только что – и нет. Одна. Но Финарра рассказывала о других, о демонах».

День утекал, холмы стали ближе. Они не встретили других всадников; не заметили признаков жизни, кроме низких кустов и бессмысленно летающих мошек. Небо без облаков, жара ужасающая...

У Фарор болели глаза – сказывался недостаток отдыха. Загадка Т'рисс казалась разуму скомканным листом пергамента. Куда-то пропали запретные желания, и даже тревога за участь капитана и Спиннока Дюрава смазалась и потухла, забытая во тьме.

Она наконец заметила дорогу, что прорезала грубый склон давно высохшей речки. Т'рисс тоже явно ее увидела и повернула туда скакуна.

– Осторожнее, – заметила Фарор.

Женщина оглянулась. – Мне поднять армию?

– Что?

Т'рисс показала рукой: – Глина и валуны, мертвые корни внизу. Оружие – куски камня. Еще глубже в глине есть кости и панцири огромных насекомых. Такой чудной раскраски.

– Ты можешь сделать что угодно из земли?

– Если мне придется, – ответила она, натягивая удила, – я могла бы сделать стражу из травы, но только в знакомых формах. Коней или таких, как я и ты.

– Однако ты создала меч, защищая себя, еще до нашей встречи.

– Верно... Не могу объяснить, разве что я уже видела такое оружие, но забыла. Разве память моя не испорчена?

– Думаю, да.

– Если нас много, преступники будут держаться в стороне. Ты сама говорила.

– Да. – Фарор помедлила. – Что за силу ты привлекаешь, Т'рисс, создавая такие существа? Она от Витра?

– Нет. Витр не создает, он уничтожает.

– Но ты пришла из него.

– Мне там были не рады.

Что-то новенькое. – Уверена?

Т'рисс на миг замолчала, потом кивнула: – Он нападал на меня. Век за веком я сражалась. Не было мыслей, лишь борьба, и борьба, кажется, пожрала всё, чем я была прежде.

– Но кое-что возвращается.

– Те вопросы, которые ты не станешь задавать, породили во мне много мыслей... нет, я не читаю твой разум. Я могу лишь догадываться, Фарор Хенд, ибо ясно вижу битвы, ведомые вопросами против твоей души. Даже утомление не ослабляет тревоги. Я помню боль Витра; она осталась словно призрак, еще готовый поглотить меня целиком.

– Так откуда исходит твоя сила?

– Не знаю, однако она несет боль вашему миру. Мне это не нравится но, если потребуется, я буду пользоваться силой.

– Я отсоветовала бы, Т'рисс. Мир и так терпит много боли.

Т'рисс кивнула.

– Теперь мне кажется, – продолжила Фарор, – что ты Азатеная. Что ты вела войну с Витром или пыталась выведать его истоки, его цели. В битве ты потеряла многое, даже память.

– Если это правда, Фарор Хенд, тогда моя цель – только моя, никто мной не руководит и не пытается меня использовать. Чувствуешь облегчение? Я – да. Как думаешь, я верну себе былое?

– Не знаю, но надеяться стоит.

Т'рисс отвернулась и послала коня вскачь.

Фарор Хенд поехала следом.

Дорога была набитой; не так давно по ней ехало десятка два подкованных лошадей – прискакали с запада вдоль линии холмов. Свежие отпечатки вели в ту же сторону, которую выбрали женщины.

– Думаю, у родника мы встретим целую компанию, – сказала Фарор, оказавшись рядом с Т'рисс. – Но это не преступники.

– Друзья?

Фарор осторожно кивнула. – Думаю, воинский отряд. Возможно, ополчение из Нерет Сорра или Ян-Тряса, что на юге.

– Увидим.

Путь извивался между оврагов, постепенно поднимаясь, и наконец вывел на гребень первой линии холмов. Впереди развалины ворот обозначали перевал. С одной стороны виднелась одинокая казарма с просевшей крышей; две стены обвалились, являя взорам мешанину камней и прогнивших балок. Осколки черепицы затрещали под копытами осторожно шагавшей лошади Фарор; она заметила, как животное насторожилось, раздувая ноздри и двигая ушами. – Уже недалеко, – сказала она тихо.

За воротами они пересекли остатки мощеной дороги. Кое-где мостовая провалилась, в других местах брусчатку заволокла белая, в тусклом свете почти серебряная грязь. А вскоре они заметили родник – пруд с каймой зелени, в полуокружении деревьев с блеклой корой. Там двигались силуэты, виднелись и лошади, привязанные к длинной веревке между двумя железными столбами.

Т'рисс дернула поводья. – Чую кровь.

Слова ее заставили Фарор заледенеть. Увиденные ею мужчины были в одинаковых серых рясах; ноги закрывали кожаные щитки доспехов, под тонкой шерстяной тканью бугрились кирасы. У поясов висели топоры. Мужчины были без шапок, волосы спутанные, всклокоченные.

Некоторые копали могилы, тогда как остальные сходились к этому не предназначенному для похорон месту, волоча залитые кровью трупы.

Т'рисс указала на одну из жертв. – Преступники?

Фарор Хенд кивнула. К ним приближались двое в рясах. Один был крупным, плотного телосложения. Приплюснутый сломанный нос господствовал на обветренном лице, синие глаза ярко сверкнули, когда он посмотрел на скакуна Т'рисс. На широких, словно с трудом держащих вес мускулов плечах лежала двуручная секира с клевцом; он ухватился за нее обеими руками.

В сравнении с ним спутник казался почти невесомым – кожа бледная, лицо одутловатое, словно у постоянно болеющего. За поясом заткнут топор со сломанной ручкой, а предплечья буквально залиты потемневшей кровью.

– Смерть в их дыхании, – холодным тоном сказала Т'рисс. – Они твои сородичи?

– Монахи монастыря Яннис, – отозвалась Фарор Хенд. – Мы во владениях Матери Тьмы. Это уже Куральд Галайн.

– Пленных они не берут.

Почти тридцать убитых отщепенцев – мужчины, женщины и дети – лежали в ямах. В стороне от пруда сквозь деревья виднелся наспех построенный поселок: хижины как отверстые раны – двери распахнуты, пожитки выброшены. Повсюду плывут клубы дыма.

Меньший монах заговорил с Фарор: – Хранительница, вы прибыли вовремя. Вчера вы оказались бы игрушкой здешних юнцов. Я лейтенант Кепло Дрим, командир отряда Ян-Тряса. А сей слюнявый идиот рядом – ведун Реш.

Реш обратился к Т'рисс – голос был мелодичным, словно вода зажурчала по камням. – Привет вам, Азатеная. Чудного коня вы сделали, но интересно, слышны ли вам его стоны?

Т'рисс повернулась к Фарор, лицо стало серьезным. – Кажется, мне нужно немного задержаться на пути в Харкенас.

– Ненадолго, смею полагать, – заметил ведун. – Ведь Ян-Тряс будет по дороге в Премудрый Град.

Фарор Хенд выпрямила спину. – Извините, но эта женщина под моей опекой. Я доставлю ее в Харкенас без задержек.

Кепло кашлянул, словно оказался в недоумении. – Извините, вы, должно быть, Фарор Хенд. Калат выслал полсотни хранителей на ваши поиски, не говоря уже о Кагемендре Туласе, который как раз оказался в лагере вашего командира. Командир требует вашего немедленного присутствия: вот что было передано всем, кто мог вас найти.

– А гостья, – вставил Реш, не отрывая от Т'рисс взора, в коем нельзя было отыскать малейших признаков гостеприимства, – отныне под защитой Ян-Тряса.

– Я доведу протест до Калата Хастейна, – яростно начала Фарор – но больше ничего выдать не смогла, столь спутались ее мысли от имени Кагемендры Туласа. «Он приехал за мной? Как посмел! Я хранительница Внешних Пределов, не заблудившаяся девчонка!»

Т'рисс сказала ей: – Подруга, кажется, мы должны расстаться. Благодарю за компанию.

– Тебя всё устраивает? – спросила Фарор, ухватившись за луку седла, дабы скрыть дрожь в руках.

– Если я утомлюсь их обществом, поеду в Харкенас сама, чтобы встретиться с Матерью Тьмой. Мне оказали уважение, я в полной безопасности. Ведун много мнит о себе, но он не опасен.

Кепло закашлялся. – Простите меня... Здесь никто никому не угрожает. Мы возвращаемся на юг, и я уверен – мать Шекканто Дерран пожелает встреться с Азатенаей, что предполагает краткую остановку в Ян-Трясе. Всего лишь знак внимания, уверяю.

– Лучше бы так, – рявкнула Фарор.

Т'рисс всмотрелась в лейтенанта. – Вижу, сир, вы не чураетесь крови.

– Да, Азатеная. Уверяю вас, банда головорезов полностью заслужила свою участь. Неприятная задача...

– А дети? Они тоже головорезы?

– Глина в недобрых руках, – сказал Кепло. – Сражались вместе со взрослыми. Младенцев зарезали свои, хотя мы готовы были принять сирот в монастырь.

– Отчаяние возводит высокие стены, – пошевелил плечами Реш. – Лейтенант, Азатеная говорит верно. В ней неизмеримая сила, словно готовый родиться ребенок. Лучше не выкручивать ей рук.

– Мы выкажем полнейшую вежливость.

– Тогда я попрошу об услуге, – обратилась Т'рисс к Кепло. – Обеспечьте Фарор Хенд сопровождением, дайте, если есть, свежего коня. Не хочу, чтобы на пути в лагерь с ней приключилось плохое.

– Вовсе не нужно, – скала Фарор. – Но спасибо тебе, Т'рисс...

– Т'рисс!? – выпучил глаза ведун. – Витр не шлет даров, женщина!

Фарор Хенд вздохнула: – И что ты хотел показать такой дерзостью? Лейтенант, в вестях от Хранителей не было ли слов о капитане Финарре Стоун?

– Да. Она выздоравливает. Если и следует питать тревогу, то о вашем нареченном – он спешно скачет к самим берегам Витра.

– Его решение. – Она не успела выговорить, как заметила вздернутые брови Кепло.

– Уверяю, он не один, – продолжил лейтенант с прежним недоумевающим видом. – Его сопровождает отряд Хранителей и Шаренас Анкаду.

– Шаренас Анкаду?

– Ваш командир принимает гостей – уверен, я ведь уже сказал? Ладно. Мы встретили на дороге капитана Хунна Раала, он с тремя запасными лошадьми скачет в Харкенас. Увы, о его задании мы ничего не знаем. – Однако он тут же метнул Т'рисс невинный взгляд. Та улыбнулась.

«Побери Бездна ваши игры!» – А спутник капитана Стоун?

– Полностью здоров, как я слышал. Ему силком помешали ехать на ваши поиски.

Ей казалось, она сумела скрыть реакцию на вести, но Реш сказал: – Кузен? Густота крови предполагает... – В тоне его была насмешка и некое презрение.

Кепло снова кашлянул. – В любом случае отдыхайте с нами, хранительница. Вижу, вы готовы упасть...

– Я в порядке.

– Тогда пощадите лошадь, она чуть не падает под вами.

Она вгляделась, но на лице мужчины написана была полная невинность. – Не люблю спать рядом с мертвецами.

– Как все мы. Но ведун позаботится, чтобы несчастные духи были изгнаны. Ничья душа не подпадет под власть лихорадки...

– Сколько бы крови ни было на руках, – бросила Т'рисс, слезая с коня и подходя к воде. – Какая тихая, – пробормотала она. – Разве нет? – Сбросила самодельную одежду и голышом вошла в пруд.

Фарор Хенд спросила: – Лейтенант, нельзя ли закрыть рот?

Хижины сломали, добывая топливо для костров. Пока готовился ужин, монахи по двое – трое заходили в воду, чтобы смыть следы дневной резни; мало кто брезговал пить воду, окрашенную кровью. Молодой монах придержал лошадь; Фарор Хенд взяла запасную палатку и поставила в некотором удалении от остальных. Она еще не решила, как относиться к Кепло Дриму. Ведун Реш, кажется, был мужчиной, привычным к своему размеру. Однако бывают личности, и среди мужчин, и среди женщин, которые живут неловко, то ли боясь занять побольше пространства, то ли воображая себя иными, нежели они есть на самом деле; такие склонны сталкиваться с вами или ломать вещи. Манера двигаться многое открывает...

Во внешних лагерях Хранителей, где находят дом чудаки и отщепенцы, Фарор часто замечала, что при первом появлении они бывают недоверчивы, приносят с собой раны одиночества, насмешек или пренебрежения. Однако неловкость постепенно пропадает, когда каждый встречает добрый прием. Доверие – семя, способное прорасти на самой бесплодной почве. Она видела это снова и снова.

Такой слабости ведун Реш из Ян-Тряса был лишен начисто. Нет, само его присутствие раздражало. Всякий жест бросал вызов. Она невольно взвилась, едва увидев его, и твердо решила не уступать. Несколькими годами ранее она отступила бы, потупив глаза. Но сейчас она хранительница Внешних Пределов, она встречает насмешливый взгляд равнодушным терпением. Типы вроде него заполняют все сточные канавы мира.

Она развела костерок, чтобы приготовить чай, и с приязнью встретила Т'рисс (та подошла, еще роняя капли влаги после долгого омовения). – Фарор Хенд, эти мужчины спят с мужчинами? Они презирают женщин и соединяются лишь с братьями?

Фарор улыбнулась. – Иные – да. Но не все. Монастыри трясов разделены на две секты. Эти – Ян, Сыны Матери. Есть еще Йедан, Дочери Отца. Многие сыны связаны с дочерьми на всю жизнь – своего рода брак, хотя необычный. Связавшие жизнь могут возлежать с кем захотят; могут жить порознь и никогда не видеться. Но по смерти разделяют одну могилу.

– Какое божество этого требует?

– Никакое. – Фарор Хенд пожала плечами. – Не меня спрашивай. На мой взгляд, они чудаки, но в их воинском мастерстве я не сомневаюсь.

– Кажется, умение сражаться важно в вашем мире.

– Всегда так было и будет, Т'рисс. Это средство обеспечить процветание рода. Чем нас больше, тем всё сложнее. Законы держат нас в узде, кары доносят необходимое послание тем, кто нарушает законы. Цивилизация приходит в упадок, когда многие ее члены избегают правосудия, оставаясь безнаказанными.

– Размышления солдата, Фарор Хенд?

– Мои отец и мать вели жизнь ученых. Редкое отклонение среди Дюравов. Их убила разбойничья партия Джелеков, убила в доме, который затем подожгла. Боюсь, судьба младших сестер была еще горше.

– И, чтобы ответить на такую жестокость, ты взялась за меч.

– Честно сказать, я сбежала. К чему ученость, когда варварство скалит зубы? Итак, я решила защищать цивилизацию, но отлично знаю эфемерность того, что защищаю. Против невежества нет единого фронта. Против порока не защитит никакая граница. Они легко расцветают за нашими спинами.

– Как насчет удовольствий жизни? Радостей, чудес?

Фарор Хенд пожала плечами: – Равно эфемерны. Но пока длится миг, пей глубоко. Ах, чай готов.

Двуручная секира упала наземь, через миг ведун Реш присоединился к ней, кряхтя и обеими руками почесывая шею. – Убийство вызывает у меня головную боль, – прогудел он тихо.

– Убитым пришлось хуже, – отозвался Кепло. Извернулся на стуле, чтобы поглядеть на далекий костер и двух женщин. – Я же склонен к низости.

– Настоящий политик.

Кепло поглядел на Реша. – Как я и сказал.

– Калат Хастейн требует их немедленного возвращения? Полная чепуха.

– Не совсем. Я уверен, он настроен твердо. К тому же вижу некую пользу в том, что именно мы доставим Азатенаю в Харкенас. Да и мать Шекканто ощутила ее прибытие.

– То есть ощутила скачок колдовских сил. Как и я. Под ней содрогается почва. Доставим ее – и заслужим порицание.

– Но это может принести и пользу.

– Вот талант твоего ума, Кепло: осаждать со всех сторон.

– Я принимаю возможность, дорогой мой ведун, что мы призываем гадюку в гнездо. Но ведь мы вряд ли похожи на неоперившихся птенцов.

– Говори за себя. Я до сих пор проверяю, не сижу ли в собственном дерьме.

– Ты таков долгие годы, Реш. Эта Азатеная – Т'рисс – заявляет, будто рождена из пены Витра. На редкость неприятные роды для такой красавицы. Какую угрозу она несет? Есть ли смысл объявлять об угрозе? С какой тайной целью она пожелала ехать в Харкенас?

– На этих трех ногах ты запнешься, Кепло Дрим.

– Все мы ходим на трех ногах.

– Шекканто вывозит тебя в жире и бросит в Цитадель, чтобы посмотреть, в какую щелку ты выскользнешь. Это ли цель твоей жизни?

– Трясы служат Куральд Галайну. Видел, как Хунн Раал прячется от наших взоров? Он желает перетянуть Калата Хастейна на свою сторону, не нашу. Но когда знатный муж совершал визит – формальный или неформальный – к нашим Матери и Отцу?

– Все ожидают от нас нейтралитета. Почему их ожидания тебя обижают, Кепло, если они, скорее всего, окажутся верными?

– Обида в предубеждении. Гнездо надежно, но прочен ли сук под ним? Крепки ли корни дерева?

– Мой ум раздваивается, – вздохнул Реш, откидывая голову на руки. – Жажду сорвать неведомый плод. Боюсь ощутить неприятный вкус. Не в этом ли суть искушения?

– Никакой ответ не искусил мой язык. Увы, придется тебе остаться неудовлетворенным.

– Магия просыпается. Чувствую ее жар. Трепещу в такт с биением ее сердца. Замолкаю как мертвый, слыша шелест змей. Сучки на земле – плохая преграда. Наши высоты не сулят защиты. Кто-то истекает кровью. Где-то.

– Мать Тьма?

Реш фыркнул. – Ее сила слишком холодна для огня, слишком черна для тепла. Ее сердцу еще предстоит пробудиться. В ее близости даже змеи слепы.

– Так ослепит ли она гостью, или гостья принесет пламя и конфликт?

– Честно?

– Честно.

– Полагаю, они мало что способны сказать друг дружке.

Над головами кружились звезды, скромные в яростном свете, ибо куда смелее были неосвещенные пространства. Кепло глядел на них некоторое время, пока брат укладывался спать. – Так крепче перехватим оружие и дерзко устремимся в атаку на новые вершины, пускай они щетинятся пиками. Ты заметил интригу вокруг хранительницы?

Реш зевнул. – Ее кузен известен всем, хотя, на мой вкус, слишком легко побеждает.

– Не готов сдаться твоему напору, да? Я уверен: Спиннок Дюрав быстро забыл бы о потере.

– А ее нареченный вырвет леса черной травы, ища любимую.

– Сразит мириад волков и еще менее приятных обитателей.

– Найдет подходящую дыру, чтобы вычерпать Витр.

Кепло зевнул. – И осадит ее, встречая вялое равнодушие.

– Ради ничего. Но, может быть, хитрая птичка уже видит каменный свод и читает неведомые слова.

– Слова еще не написаны.

– Иным не нужны ни резец, ни рука резчика.

– Весьма верно, о ведун. Но, думаю, у нашей Азатенаи иная цель, не связанная с Фарор Хенд. К тому же у милой Т'рисс нет ни таланта каменщика, ни присущей им комплекции.

Реш поднял голову, пошевелил тяжелыми бровями: – Думаешь? Обдумай лучше вон ту стреноженную лошадь. Только не напрягайся, чтобы не стать еще бледнее. Если это возможно.

– Никогда не слушал твою болтовню, Реш, но эти слова буду обдумывать. Только не сейчас. Убийства меня вогнали в сон.

– Ба, а в моей больной голове звенят копья, как будто целая равнина ими поросла.

Кони опустили головы. Пот спекся в корку на удилах, прочертил полосы на гладких шеях. Они миновали высокие как лес травы, выйдя на бесплодную границу, где виднелись лишь кривые бугры и похожие на язвы овраги. Шаренас Анкаду не верила, что такая скачка возможна; да, этим лошадям пришел конец. Мысль ее рассердила. Кагемендра Тулас в своей безумной охоте за нареченной сдался унылому равнодушию. Она оглянулась на остальных из отряда: осунувшиеся лица, стеклянные глаза. Они выехали на поиски одного из своих, но ничья жизнь не стоит жизни таких коней.

Никогда она не могла понять наглого возвышения одной личности над прочими, менее привилегированными существами – словно всякий мыслящий разум подобен гордой цитадели, самозваной добродетели, от потери которой содрогнется весь мир.

Ну, иные миры содрогаются. Поцелуй смерти всегда касается лично вас, холодные губы не сулят утешения. Незрячие глаза словно смотрят в прошлое, мимо тех, кто осмелился встретить взгляд. Пейзаж теряет краски, вздох кажется сухим на губах. Но эти чувства лишь жалят насмешкой, будучи отзвуками внезапной потери, плачем по ушедшему.

Животные знают то же горе. Она видела это раз за разом. Потеря универсальна. Ведь это – язык самой жизни.

Нет, она не "рассержена". Она в ярости. Когда Тулас снова схватил поводья, она выплюнула единственное слово. – Нет.

Он резко повернулся.

– Или ты решил ехать в одиночку?

Еще миг, и Кагемендра опустил плечи.

– Мы нашли след, – продолжила Шаренас. – Он ведет в обратную сторону, хотя, кажется, не совсем по нашему маршруту. Лорд Тулас, Калат Хастейн определил своим хранителям не одну только задачу. Мы, разумеется, должны узнать участь Фарор Хенд. Но еще мы должны подтвердить рассказ капитана Стоун. Можно вернуться сюда на обратном пути, но пока что наш план ясен – отдых и скачка к берегу, на запад.

– Тогда я намерен вас покинуть, – сказал Тулас.

Капитан отряда Беред, невысокий плотный мужчина средних лет, прочистил горло и вставил, сухо кашлянув: – Лучше всего оставаться вместе, лорд Тулас. Страна эта враждебна, и при всей вашей смелости вы не можете похвастаться близким с ней знакомством. Мы поддерживали вашу скорость, да, но напрасно. Теперь придется идти шагом, чтобы животные отдохнули. Потом отдохнем и сами. Воздух здесь дурной и будет только хуже.

– Она моя нареченная.

– И наша соратница. Друг любому из нас. Но мы питаем великую веру в ее способности, лорд Тулас. Если она все же погибла, спешка не изменит судьбы останков. Мы ее найдем, и будем надеяться, что в конце следа не будет мрачного зрелища. А пока что леди Анкаду права: мы должны ехать к берегу.

– К тому же, – сказала Шаренас, – неужели вы заехали так далеко, чтобы лишить себя зрелища Витра? Не желаете узнать смысл службы Фарор Хенд в диких землях? Не хотите собственными глазами узреть ее заклятого врага? Я это сделаю, хотя бы ради ее памяти.

Тут он вздрогнул, но не стал протестовать.

Тулас уже ощущал поцелуи смерти. Он вынесет новую потерю. Она видела, что мужчина вернул себе решимость, словно готов броситься в гущу терний; видела также, что к горечи примешивается некий намек на удовлетворение, даже наслаждение. – Верно сказано, Шаренас Анкаду. Рад, что вы здесь. – Безжизненный взор упал на Береда и других хранителей. – И вы тоже. Вижу в каждом напряжение – возможно, вы потеряли товарища. Мне ясно: нареченная нашла для себя достойный мир. Ваши старания – вот почтение к ней.

Ответ Береда был резким. – Мы надеемся, лорд, что через пару дней будем беззаботно веселиться в ее компании.

Тулас отвернул лошадь с пути. – Вы поведете, капитан, по слабому следу?

– Благодарю вас, лорд.

Шаренас и Тулас подождали, пока все проедут, и двинулись следом бок о бок.

– Считаете меня глупцом, – пробормотал он.

– В делах любви...

– Избавьте меня от этого, Шаренас. Вы отлично прочитали слабость моих нервов. Наречение было для меня наградой, а для Фарор Хенд – наказанием. Между нами нет тока любви. Но я сделаю ради нее все, что смогу. Мои ожидания невелики, я отброшу все цепи до того, как мы соединим руки. Пусть находит себе любовников, каких пожелает; пусть даже проведет все дни среди хранителей. Я не стану брюзжать над ее решениями.

– Но отдадите жизнь в ее защиту.

Он бросил косой взгляд. – Разумеется. Она моя нареченная.

– Боги благие, – тихо сказал она. – Ты настоящий дурак, Тулас.

– О чем вы?

– Сдержи гнев, пока я буду говорить откровенно. Нет, подожду, пока гнев испарится с твоего лица... Ладно, слушай. Дело не в смерти ради нареченной. Дело в жизни ради нее. Ты должен был отвергнуть предложение, зная достаточно о себе и грезах юной девушки. Ты сам сказал, это было наградой, и дар считался великим. А Дом Дюрав был жестоко перемолот в войнах, почти исчез – и за их потери был предложен другой дар. Значит, у Фарор Хенд не было выбора. Она должна была согласиться ради семьи – она приняла бы предложение любого знатного мужчины. Он нее ожидают наследников. – Шаренас внимательно всмотрелась в него и продолжила: – Возможно, ты ушел. От тебя остались лишь плоть и кости. Но этого достаточно. Понимаешь, о чем я?

– Почему ты поехала с нами? На поиски?

Она скривилась. – Признаюсь в жестокости и любопытстве. Но от тебя так мало осталось, Тулас, что игра не стоила свеч. Боюсь, я оказалась так же глупа. Так давай разгладим песок меж нами и начнем все заново. Если сумеешь.

Его кивок был уклончивым, что вполне понятно.

Он не замолкала: – Если друзья тебя бросили, я буду твоей спутницей. Если и такая связь кажется слишком крепкой – кивай в ответ на случайную улыбку, смотри в глаза. Можешь со мной без опаски говорить о чем угодно, я клянусь, что стану надежным хранилищем твоих секретов.

– А как насчет твоих секретов, Шаренас Анкаду?

– Увы, признаюсь, по большей части они недостойны. Но если настаиваешь, получишь их в изобилии.

Как ни странно, обветренное лицо сморщилось в улыбке. – Говорят, среди трех ты самая умная.

Она фыркнула: – Среди трех – едва ли славная победа ума.

– Ты будешь на стороне Урусандера?

– Не тратишь зря времени, Тулас.

Тулас издал непонятный звук и помотал головой. – Время? В избытке, пока мы готовимся. Но на любое дело его не хватает. Мы скапливаем груды времени, но восхищаемся умением его тратить.

– Ты целые годы готовился умереть, Тулас. Потеря времени? Очень явная.

– Я снесу уколы твоего языка и смахну кровь, если она потечет.

Шаренас поглядела на зернистый сумрак. Еще один день прошел, пришло время угасания света. – Калат Хастейн был стеной против мечущего аргументы Хунна Раала. Камень за камнем, и все лопаются и песком осыпаются вниз. Слова напрасные, как прах. Это было славно.

– Илгаст Ренд был медведем среди волков, но волки ничего не поняли.

– Ты знаешь, в чем его цель?

– Подозреваю. Он консервативен и все сильнее закаляется на своем пути. Его слова стали для Калата дополнительным оплотом, и стена даже не дрогнула.

– Мои сестры и кузины поддержат Урусандера, лишь бы уязвить Драконуса. Супруг лучше консорта, если ей суждено нами править.

– Дети склоняются к формальному союзу, когда речь идет о родителях. В их природе не любить любовника матери, каким бы он ни был. Среди Джелеков принято – когда самцы перетекают в форму волков – впадать в лихорадку насилия и рвать щенков соперника.

Шаренас поразмыслила, улыбнулась: – Мы делаем то же самое и называем это войной.

– Другие поводы не подходят?

Она пожала плечами. – Формы и правила помогают затемнять то, что по сути просто и банально. Да, ты спрашивал, на чью сторону я склонюсь. Я думала, но так и не решила. А ты?

– Я встану на сторону мира.

– Кто среди нас признается в обратном?

– Многие говорят о мире, но сердца их горят злобой. Они любят лишь насилие, расправу над врагами, и если нет подлинных врагов, они найдут кого-то еще. Интересно, сколь часто ненависть к Драконусу порождается завистью?

– Я думала о том же, – признала Шаренас.

Некоторое время они ехали молча. Жгучий в такой близости от Витра воздух горел в горле, щипал глаза. Они миновали трупы убитых волков, зверей скорее в чешуе, нежели в мехах. Хотя дней прошло немного, шкуры уже крошились, воздух разъедал торчащие кости.

Уже глубоко ночью Беред объявил остановку. Шаренас удивлялась, что хранители сумели не потерять давнишний след. Капитан спешился и вернулся к ней и Туласу. – Здесь Финарра Стоун пробралась среди камней, выходя с берега. Шаги ее были тяжелыми, поступь нетвердой. Нам лучше отдохнуть здесь, насколько это возможно в гнусной атмосфере, и спуститься к Витру на заре. Леди Шаренас, лорд Тулас, присоединитесь к нашей трапезе?

Солнце казалось раной неба, тускло отсвечивая на мертвенной поверхности моря Витр. Они рассыпались в линию вдоль обрыва, изучая россыпи покрытых выбоинами валунов. Прямо у берега простерся огромный безголовый остов. Рядом виднелся изуродованный труп коня Финарры Стоун.

– Значит, она говорила правду, – произнесла Шаренас. – Но как тварь с отсеченной головой могла двигаться, тем более атаковать?

Беред – лицо бледное и натянутое – покинул седло и схватился за меч у пояса. – Селад, Стенас, Квилл, с конями за мной. Готовьте копья.

Тулас что-то хмыкнул. – Капитан, зверь явно мертв. Плоть его гниет. Органы вывалились наружу и запеклись на солнце.

Не ответив, Беред пошел по природой проложенной тропе к берегу. Трое хранителей выбрали для себя другие пути.

Тулас соскользнул с коня и последовал за капитаном.

Шаренас перевела взгляд на Витр. Невинный вид, плохо скрывающий злобную натуру... Встав на стременах, она оглядела весь берег – вначале запад, затем восток. И нахмурилась. – Там что-то есть, – указала она рукой. – Тень, наполовину в воде, наполовину снаружи. Ни один валун долго так бы не пролежал.