Текст книги "Дань псам (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Она плотно прижималась к нему, и он ощущал ее трепещущее сердце. Он медленно опустил ее, поставив на ноги, и нежно отодвинул от себя.

Если подумать, это был самый неподходящий момент, чтобы увидеть перед глазами проблеск железного клинка. Боль взорвалась в груди, когда острие меча проникло глубоко, чуть ли не насквозь; пьяный дурень, владелец меча, пошатнулся и почти упал в руки Муриллио.

Сам он упал назад. Меч неохотно вышел из тела.

Делиш завизжала. На лице Прелика было написано торжество.

– Ха! Умри, насильник!

Со стороны дома слышались новые шаги. Зазвучали голоса. Озадаченный Муриллио встал, поддернул брюки и потуже застегнул пояс. Лимонно-зеленая блуза покрылась багровыми пятнами крови. На подбородке тоже кровь, пенистая, вытекающая с каждым тихим, хриплым покашливанием. Руки ухватились за него – он отмел их и пошел, шатаясь, к воротам.

Сожаления, да. Толчки в надоедливой уличной толпе. Моменты ясности, непонятной длительности периоды мутно-алой дымки… он стоит, опираясь рукой о каменную стену, блюет кровью… Ох, много сожалений.

Одно хорошо… он был уверен, что преследовать его не станут.

* * *

Что придает лицу Скорча выражение вечного удивления – привычка или особенность фамильных черт внешности? Сказать трудно, потому что каждое слово этого человека также проникнуто тоном ошеломленного неверия. Как будто Скорч никогда не уверен в достоверности того, что чувства доносят о внешнем мире, а в смысле звучащих в голове мыслей уверен еще того меньше. Сейчас он уставился на Леффа, широко раскрыв глаза и нервно облизывая губы; друг, в свою очередь, постоянно косится на Скорча, будто вновь и вновь убеждаясь в непроходимом идиотизме приятеля.

– Они нас вечно ждать не будут, Лефф! Нужно было вообще не подписываться. Говорю тебе, сядем на первый же корабль. В Дхаврен, а может, и дальше. У тебя нет кузена в Менгале?

Лефф медленно заморгал. – Да, Скорч. Они позволили ему украсить камеру, и уж он постарался. Хочешь, чтобы мы замешались в его неприятностях? К тому же надо закончить список.

На лице Скорча выразились изумление и страх. Он отвернулся и прошептал: – Этот список нас прикончит. Список…

– Мы знали, что будет нелегко, – сказал Лефф, пытаясь успокоить друга. – Такие штуки всегда нелегко делать.

– Но мы еще никуда не ходили!

– Всего неделя прошла.

Настало время деликатно прокашляться, промокнуть шелковым платочком маслянистый лоб, задумчиво подергать за крысиную бородку. – Господа! – Ага, он завладел их вниманием. – Воззрите на Застрельщиков на поле боя и Монетку Наемника. Она блестит столь же завлекательно, как блестит золото… где угодно. Но в особенности здесь, когда кости все еще томятся в потной ладони удивленного Скорча, слишком долго лишенные возможности блеснуть и лечь на стол. Игра сия становится бесконечной, но Крюпп терпелив, ибо восседает на самой краю славной победы!

Лефф скривился: – Ты ничего не выиграл, Крюпп! Ты здорово проигрался, Наемная у тебя Монетка или еще какая. Да и зачем ее вообще вытащил – ни одного наемника поблизости, так кому платить? Никому!

Улыбающийся Крюпп отодвинулся от стола.

Этой ночью толпа в «Гостинице Феникса» была беспокойная; все больше пьяных возвращалось в зал после приятной прогулки по пыльным, мрачным улочкам. Крюпп, разумеется, чувствовал по отношению к ним великодушие, как и подобало его великодушной натуре.

Скорч метнул кости и уставился на полудюжину щербатых костяшек с таким видом, будто они решали его участь.

И действительно, решили. Крюпп склонился поближе. – Хо, показалась Прямая Дорожка. Видите, по ней маршируют шесть Наемников. Убивая налево и направо! Один бросок костей изменяет вселенную! Запомните зловещий урок, дражайшие компаньоны Крюппа. Когда Монетка показывается, долго ли ждать загребущей руки?

Было ясно, что ни один из возможных бросков Ответного Раунда не сумеет спасти невезучих Королей, а также их невезучих игроков, Скорча и Леффа. Зарычав, Лефф провел рукой по доске, разбросав фигурки. Одновременно он схватил Монетку и зажал в ладони, намереваясь бросить в рукав… но Крюпп качнул головой и протянул пухлую руку, раскрыв ладонь.

Неслышно выругавшись, Лефф бросил Монетку в руку.

– Грабителю вся победа, – улыбнулся Крюпп. – Увы бедным Скорчу и Леффу, ведь сия монета – лишь малая часть сокровищ, принадлежащих отныне торжествующему Крюппу. По два консула с каждого, так?

– Это недельное жалование, а неделя не прошла, – сказал Лефф. – Мы будем тебе должны, дружище, ладно?

– Ужасающий прецедент! Крюпп, однако, понимает, как сильно перемены могут выбить из колеи неподготовленного человека – на то они и перемены. В соответствии с этим, учитывая необходимость недели тяжкого труда, Крюпп счастлив отодвинуть предельный срок выплаты сказанного долга на одну неделю, начиная с сего дня.

Скорч со стоном шлепнулся на место. – Список, Лефф. Мы вернемся к треклятому списку.

– Велико число не исполняющих обязательства, – вздохнул Крюпп. – И настойчивы требующие должного, столь упрямы, что составили ужасный список. По мере вычеркивания имен наполняются кошельки тех, что взяли на себя труд выколачивания долгов. Не так ли?

Собеседники уставились на него. По лицу Скорча можно было заподозрить, что он получил тяжелый удар в голову и еще не успел собрать разлетевшиеся мозги. Лефф просто скривил рожу: – Да, Крюпп. Список. Мы взялись за такое дело, потому что не знаем, чем заняться после внезапной… кончины Тяпка. Похоже, скоро в списке появятся и наши имена!

– Чепуха! Или, скорее, должен уточнить Крюпп, таковая угроза не нависает даже в случае грядущего невозвращения одолженных Крюппом монет. Списки подобного рода воистину опасны и, вполне вероятно, контрпродуктивны, и Крюпп находит их существование достойным осуждения. Мудрый его совет – расслабиться и не думать о таком исходе. Разумеется, все иначе, если вы обнаруживаете в карманах лишь пух, а крайний срок неумолимо приближается. Тогда нужен иной совет: победно окончите список, получите должную награду, немедля расплатитесь с Крюппом и очиститесь таким образом от скромных долгов. Увы, но альтернатива такова, что нам придется прибегнуть к совершенно иному решению проблемы.

Лефф облизал губы. – И какое это будет решение?

– Ну, скромное участие Крюппа в укорочении списка, разумеется. За скромный процент.

– Ты готов помогать нам в ловле бедолаг из списка?

– Сделать так в интересах Крюппа, учитывая наличие долга между ним и вами двоими.

– И какой процент?

– Ну, разумеется, тридцать три.

– Ты назвал это скромным?

– Нет, я назвал это крошечным. Дражайшие партнеры, вы отыскали хоть одного человека из списка?

Ответом послужило жалкое молчание. Скорч все еще выглядел сконфуженным.

– В Даруджистане, – сказал Крюпп, вздохнув так гордо, что две упрямые пуговицы на жилете с трудом выполнили свой долг, – нет ни одного человека, которого не сумел бы отыскать Крюпп. – Он откинулся в кресле. Бравые пуговицы заблестели от гордости.

Крики, грохот двери; Миза выкрикнула имя Крюппа.

Крюпп вздрогнул и вскочил с места, но не смог ничего разглядеть через головы посетителей – как на подбор рослых. Как унизительно! Ему пришлось обогнуть столик и с пыхтением пробираться к бару, куда Ирильта уже протащила покрытого кровью Муриллио и положила на стойку, разбросав кубки и тарелки.

«Ух ты». Крюпп встретился глазами с Мизой, отметил ее страх и тревогу. – Миза, немедленно позови Коля.

Бледная женщина кивнула.

Толпа расступилась перед ней, ибо, как говорят в квартале Гадроби, даже пьяница лучше дурака. Пьяные они или нет, но никто не глуп в достаточной степени, чтобы загородить дорогу этой женщине.

* * *

Двуручный меч Хватки лежит на столе, и острие его покрыто запекшейся кровью. Дергунчик положил рядом свой короткий меч (с еще более неприглядным лезвием). Два молчаливых свидетельства о материях, которые предстоит обсудить на срочной встрече.

Синий Жемчуг сел на конце длинного стола и пытался успокоить головную боль кружкой эля; Дымка замерла у двери, сложив руки на груди и опираясь о раму. Колотун сел в кресло слева от Жемчуга; все его нервы словно переселились в ногу – бедро и колено так и пляшут, а вот лицо застывшее. Он не желал встречаться взглядом ни с кем. Возле погрызенного крысами гобелена, остатка тех времен, когда бар был храмом, встал Дюкер, некогда Имперский Историк, а ныне сломленный старик.

Хватка была довольно-таки удивлена, узнав, что он принял приглашение. Вероятно, некие искры любопытства еще тлеют в пепле Дюкеровой души… хотя он, кажется, больше интересуется сюжетом выцветшего гобелена (воздушная флотилия драконов несется к храму, весьма похожему на тот, в котором они сейчас находятся).

Никто не казался желающим начинать разговор. Эта задача вечно падает на нее, словно раненая голубка. – Ассасины Гильдии взяли контракт, – сказала она намерено резким тоном. – Цель? Как минимум, я, Дергун и Жемчуг. А скорее всего, все мы, партнеры. – Она помедлила, ожидая услышать возражения. Тишина. – Дергун, мы отвергли все предложения о продаже?

– Хватка, – таким же тоном отвечал фалариец, – никто никогда не предлагал покупать это место.

– Чудесно, – ответила она. – Кто-нибудь слышал молву о возрождении культа К’рула? Какой-то Верховный Жрец явился в город и желает вернуть храм?

Синий Жемчуг фыркнул.

– И что ты намерен этим сказать? – требовательно сверкнула глазами Хватка.

– Ничего, – отвечал маг – напан. – Лично я ничего такого не слышал, Хва. Если Ганоэс Паран вернется оттуда, куда пропал, мы сможем получить точный ответ. И все-таки я не верю, что культ пытается занять прежнее место.

– Откуда знаешь? – спросил Дергунчик. – Ты их нюхом чуешь или как?

– Ох, не сегодня, – застонал Синий Жемчуг. – Никаких вопросов. Мокра изжевал мне все мозги, одни корки остались. Ненавижу Мокра.

– Это духи, – провозгласил Колотун своим странно нежным голосом. Метнул взгляд на Жемчуга. – Правильно? Они больше ничего не шепчут, как прежде. Не молят о крови. – Его глаза уставились на мечи. – Значит, здесь пролита кровь. Принесенная снаружи не считается. К счастью.

Дымка подала голос: – Дергунчик, попробуй не резаться при бритье.

– Внизу слышались странные шорохи, – сказала Хватка и нахмурилась, поглядев на Колотуна: – Говоришь, кто-то кормит треклятых духов?

Целитель пожал плечами: – Слишком скудно. Разницы нет.

– Нужен некромант, – провозгласил Синий Жемчуг.

– Мы не туда движемся, – сказала Хватка. – Контракт, вот что важно. Нужно понять, кто за этим cтоит. Найдем его, бросим долбашку в окно спальни, и все дела. Итак, – продолжала она, озирая слушателей, – нужно состряпать план атаки. Для начала – информация. Давайте послушаем ваши идеи.

Снова тишина.

Дымка отошла от двери. – Кто-то идет, – заявила она.

Они все уже слышали топот ног на лестнице, глухие проклятия вслед гостю.

Дергунчик взял свой меч, Синий Жемчуг не спеша встал; Хватка смогла уловить внезапное пробуждение магии. И подняла руку: – Подождите, ради Худа.

Дверь открылась.

Вошел широкоплечий, хорошо одетый человек. Он тяжело дышал; голубые глаза обежали всех, прежде чем остановиться на Колотуне. Тот встал.

– Советник Коль. В чем дело?

– Нужна ваша помощь, – ответил дарудж – аристократ, и Хватка хорошо различила тревогу в его голосе. – Высший Денал. Вы нужны мне. Прошу.

Не дав Колотуну ответить, Хватка вышла вперед. – Советник Коль, вы пришли один?

Мужчина нахмурился. Небрежно махнул рукой: – Скромный эскорт. Два стражника. – Только сейчас он заметил меч на столе. – Что такое?

– Хватка, – сказал Колотун, – я возьму Жемчуга.

– Мне не нравится…

Однако целитель оборвал ее: – Нам же нужна информация? Коль сможет пособить. К тому же они не могли послать за нами несколько кланов сразу. С одним вы разобрались. Гильдии требуется время придти в себя, назначить новых – хотя бы день у нас есть.

Хватка оглянулась на советника, который, если раньше не понял, что тут происходит, только что получил необходимые намеки. Сказала ему со вздохом: – Кажется, кто-то желает видеть нас мертвыми. Возможно, вы не захотите встревать в такое…

Но Коль потряс головой, не сводя взгляда с Колотуна. – Целитель, прошу.

Колотун кивнул скривившемуся Жемчугу. – Ведите, Советник. Мы с вами.

* * *

«… и обнаружил Оссерика, верного союзника, поверженным, и кровь была на лице его, и был он лишен сознания. И Аномандер пал на колени и воззвал к Тысяче Богов, кои поглядели сверху на Оссерика и узрели кровь на лице его. Милосердно они вернули его к сознанию, и он встал.

И так стоял Аномандер, и они обратились лицом друг к другу – Свет против Тьмы, Тьма против Света.

И гнев обуял Аномандера.

– Где Драконнус? – вскричал он верному союзнику. Ибо когда Аномандер покидал его, злой тиран Драконнус, Убийца Элайнтов, был рукою Аномандера повержен и лишен сознания и кровь была на лице его. Оссерик же, принявший обязанность охранять Драконнуса, пал на колени и воззвал к Тысяче Богов, ища милосердной их защиты от ярости Аномандера. – Я был превзойден! – воскликнул, отвечая, Оссерик. – Сестра Злоба поймала меня неведающим! О, Тысяча Богов отвернулись, и она смогла лишить меня сознания. Узри кровь на лице моем!

– Однажды, – поклялся Аномандер, и тьма его взметнулась ужасной бурей, и Оссерик отпрянул, словно солнце зашло за тучу, – окончится наш с тобой союз. Обновится наша вражда, о Сын Света, Дитя Света. Мы оспорим каждую пядь земли, каждый клок небес, каждую струю чистой воды. Мы будем сражаться тысячу раз и не будет милосердия между нами. Пошлю я бедствия на род твой, на дочерей твоих. Ослеплю я рассудок их Неведомой Тьмой. Рассею я их, смущенных, по мирам незнаемым, и не будет милости в сердцах их, ибо облако темноты разделит их с Тысячью Богов.

Таков был гнев Аномандера, и хотя он стоял один, Тьма против Света, сладость грела ладонь руки его, сладость лицемерного касания Леди Зависти. Свет против Тьмы, Тьма против Света – два мужа, ставшие орудиями двух сестер, дщерей Драконнуса.

И было решено между ними, что Аномандер вновь отправится в путь, дабы выследить злого тирана Драконнуса. Чтобы уничтожить проклятый его меч, мерзость в глазах Тысячи Богов. Оссерик же, решено было, отыщет Сестру Злобу, дабы учинить праведное отмщение.

Услышав клятву, Аномандером сказанную, постиг Оссерик корни ярости, ее породившей, и в молчании поклялся дать ответ свой в должное время. Сражаться, противостоять, оспаривать каждую пядь земли, каждый клок небес, каждую струю чистой воды. Но дела подобные стоит предать спокойной земле, дабы семя пробудилось к жизни.

Раздор Драконнуса остался между ними, как и судьба Злобы. Дети Тиам не взывали к отмщению! Кровь была на лицах слишком многих Элайнтов, и потому Аномандер и Оссерик возложили на себя роковую охоту.

Знай Элайнты все, что произойдет от этого, они лишили бы бурного дыхания своего и Аномандера, и Оссерика. Но судьбы были им неведомы, и потому рыдали Тысяча Богов…»

Потирая глаза, Верховный Алхимик Барук откинулся в кресле. Первая версия, как подозревал он, вовсе не была такой вот грудой манерной чепухи. Смутные, но перегруженные фразы принадлежат промежуточному веку, когда историки пытались заменить простое свидетельство очевидцев описываемых вещей пышным стилем компилятора. Результат причиняет головную боль.

Он никогда не слышал о Тысяче Богов; этот пантеон можно обнаружить только в компендиуме Диллат «Тьма и Свет». Барук подозревал, что Диллат попросту выдумала его, что вызывает вопрос: сколько еще выдумок содержится в книге?

Снова склонившись над чтением, он подкрутил фитилек лампы и принялся прокручивать свиток, пока внимание его не привлек другой отрывок.

«И была в тот день война между драконами. Перворожденные все, кроме одной, склонили шеи, подчинившись сделке К’рула. Их дети, лишаемые всего, что надеялись унаследовать, в великой спешке прянули с башен в небо; но, кроме отрицания выбора Перворожденных, мало что объединяло их. Возникли фракции, и багряный дождь полился с небес всех миров. Челюсти смыкались на шеях; когти рвали подбрюшья. Дыхание хаоса слизывало плоть с костей.

Аномандер, Оссерик и многие другие уже испили крови Тиам; но явились новые, алчущие с яростной злобой, и множество отвратительных созданий рождено было на кровавом нектаре. Пока Врата Старвальд Демелайна оставались отверстыми и не охраняемыми, войне не видно было конца, и багряный дождь продолжал литься с небес всех миров.

Куральд Лиосан первым из Королевств замкнул портал, ведущий в Старвальд Демелайн; и сказания повествуют об истреблении, учиненном Оссериком ради очищения мира от претендентов и злобных соперников, Солтейкенов и чистокровных; удалось ему даже изгнать со своих земель первых Д'айверсов.

Началось это в то время, когда Оссерик и Аномандер сразились в семнадцатый раз, и кровь была на лицах их перед Килмандарос, той, что говорит кулаками; и взяла она на себя труд разнять их…»

Барук поднял глаза и повернулся в кресле, чтобы поглядеть на гостью, деловито расхаживавшую по столу карт.

– Карга, непоследовательность этого текста приводит в ярость.

Мать Великих Воронов склонила голову набок, клюв на мгновение раскрылся в смехе.

– И что? Покажи мне записанную историю, в которой есть смысл, и я докажу – это сказка. Если ищешь смысла, обратись к чему-то иному! Мой хозяин заключил, что чепуха Диллат станет хорошим прибавлением к твоей коллекции. Если ты так недоволен – в его библиотеке полно других идиотизмов. То есть тех, которые он потрудился спасти с Отродья Луны. Знаешь, он оставил целые комнаты, загроможденные до потолка.

Барук медленно моргнул, пытаясь не отразить на лице охватившего его ужаса:

– Нет, я не знал.

Карга, которую было нелегко обмануть, кашлянула смехом. Потом сказала:

– Хозяин особенно веселился, читая отрывки, в которых он падает на колени и взывает к Сотне Богов…

– К Тысяче. Тысяче Богов.

– Как скажешь. – Голова склонилась, крылья наполовину раскрылись. – А также клянется биться с Оссерком. Их союз распался из-за нарастающего взаимного неприятия. Неудача с Драконусом, похоже, нанесла смертельный удар. Вообрази, подпасть под действие женских чар – и к тому же дочки Драконуса! Неужели Оссерк даже смутно не подозревал о ее мотивах? Ха! Самцы всех видов, существующих во вселенной, так … предсказуемы.

Барук улыбнулся:

– Если я правильно припоминаю «Аномандариса» Рыбака, Леди Зависть учинила с твоим хозяином то же самое.

– Он вовсе не был неведающим, – сказала Ворон и странно заквохтала, подчеркивая слова. – Мой хозяин всегда понимал необходимость жертв. – Она расправила ониксовые перья. – Подумай о результате!

Барук скривился.

– Я голодна! – заявила Карга.

– Я не доел ужин. На той тарелке…

– Знаю, знаю! Как ты думал, отчего я проголодалась? Застынь в изумлении пред моим терпением, Верховный Алхимик! И прекрати упиваться чтением.

– Ешь быстрее, подруга, – посоветовал Барук. – Иначе умрешь от истощения.

– Прежде ты не был таким нелюбезным хозяином, – заметила Великий Ворон, прыгая к тарелке и подбирая кусок мяса. – Проблемы, Верховный Алхимик?

– Да, множество. Ривийцы говорят, что Белолицые Баргасты пропали. Все целиком.

– Точно, – подтвердила Карга. – Почти сразу после падения Коралла и его передачи под власть Тисте Анди.

– Карга, ты Великий Ворон. Твои дети реют на ветрах и видят все.

– Возможно.

– Почему бы им не поведать мне, куда пропали Баргасты?

– Кстати, Серые Мечи ушли на юг, к Элингарту, – сказала Карга, подбирая с блюда мелкие объедки. – Ты сам знаешь. Там они купили корабли. – Пауза, наклон головы. – Не видели ли они следы на воде? Знали ли они, куда плыть? А может, посреди океана таится большая дыра, захватывающая все суда своей страшной пастью?

– Белолицые пустились в моря? Необычайно. И Серые Мечи поплыли за ними.

– Все это неважно, Верховный Алхимик.

– А что важно?

– Твое беспокойство, разумеется. Утомляешь допросами бедных гостей ради собственного удовольствия.

Со дня прошлого визита Карги прошли месяцы; Барук уже начал думать, с некоторым сожалением, что сердечная дружба с Сыном Тьмы подходит к концу – без видимой причины, просто из-за хронической хандры Тисте Анди. Говорят, что вечный сумрак, воцарившийся в Черном Коралле, полностью соответствует его обитателям, как Анди, так и людям.

– Карга, прошу донести до хозяина искреннюю благодарность за дар. Он был совершенно неожиданным и щедрым. Но я все же прошу, если это не слишком смело с моей стороны, вновь обдумать официальное предложение Совета об установлении дипломатических отношений между нашими городами. Делегаты будут ждать приглашения твоего хозяина, для посольства будет выделено хорошее место. Совсем неподалеку.

– Имение, разрушенное бесславным падением демона – Солтейкена, – сказала Карга, посмеявшись, прежде чем приняться за очередной кусок. – Ах, это овощи! Отвратительно!

– Да, Карга, именно это имение. Как я сказал, недалеко отсюда.

– Хозяин обдумывает высказанное предложение. Подозреваю, будет и дальше обдумывать.

– И долго ли?

– Без понятия.

– Его что-то тревожит?

Великий Ворон, склонила набок голову и долго рассматривала Барука с блюда.

Барук неожиданно ощутил тошноту и отвел глаза. – Итак, я не без причины… беспокоюсь.

– Хозяин спрашивает: когда начнется?

Верховный Алхимик опустил глаза на размотанный свиток – дар Аномандера – и кивнул. Но ничего не сказал.

– Хозяин спрашивает: тебе нужна помощь?

Барук моргнул.

Хозяин спрашивает, – неумолимо продолжала Карга, – должна ли сказанная помощь быть официальной, или лучше подходит тайное содействие?

«О боги!»

– Хозяин спрашивает: следует ли милой Карге оставаться в гостях всю ночь, ожидая ответов на эти вопросы?

Стук за окном. Барук торопливо поднялся и подошел к окну.

– Демон! – заорала Карга, раскрыв огромные крылья.

– Один из моих, – успокоил Барук, открывая задвижку и железную ставню. Сделал шаг назад, когда Чилбес показался на глаза и закряхтел, неловко влезая внутрь. – Хозяин Барук! – завизжал он. – Вон! Вон! Вон!

Теперь Барука не просто тошнило, а словно промораживало до костей. Осторожно закрыв окно, он поглядел на Великого Ворона. – Началось, Карга.

Демон заметил ее и оскалил зубы, прошипев: – Гротескная монструозность!

Карга изобразила, будто бьет его клювом. – Раздутая жаба!

– Тихо вы! – рявкнул Барук. – Карга, можешь остаться на всю ночь. Чилбес, найди себе место. Для тебя еще будет работа. Когда потребуешься, позову.

Показав Ворону раздвоенный язык, неуклюжий демон пошел к очагу. Залез в мерцающие угли, потом скрылся в дымоходе. Черная сажа посыпалась дождем, над очагом нависла туча пыли.

Карга каркнула: – Слуги твои дурно воспитаны, Верховный Алхимик.

Но Барук не слушал. Вон.

Вон!

Одинокое слово звенело в уме громче храмового колокола, заглушая прочие звуки и мысли; однако он успел уловить некий быстро угасающий отзвук…

«… верный союзник, поверженный, и кровь была на лице его…»