Текст книги "Тиасса"

Автор книги: Стивен Браст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

ОСОБЫЕ ЗАДАНИЯ

ПЕРВАЯ ГЛАВА.

Как Выходец с Востока Был Обнаружен

При Необычных Обстоятельствах,

Вызвавших Некоторую Оторопь Властей

Тем, кто живет к северу от Адриланки, прекрасно известно, что в неудержимом движении своем, поворачивая к югу, великая река порождает заводи, мели, омуты и мелководья. Более того, в процессе этого поворота река часто выбирает упомянутые заводи, мели, омуты и мелководья для хранения случайных плавучих объектов, подхваченных ею в долгом пути с дальнего севера. Среди таких плавучих объектов может оказаться утерянное лодочником весло, утерянное купальщиком мыло, утерянный ребенком игрушечный солданик, утерянные дикой природой цветочные головки; или, порою, чье-то тело.

Мы полагаем, читатель извинит возможно избыточно театральный подход к представлению искомого объекта, которому суждено привлечь наше внимание. В любом случае, надеемся, что жизнь пока еще не стала столь незначительным явлением, чтобы ее окончание не стоило представлять с некоторым оттенком драматизма.

Тело, следует упомянуть, плыло лицом вверх и медленно описывало круг по каналу, отделенному от прочей реки короткой песчаной отмелью. Первым на него наткнулся текла, ведущий запряженную волом телегу к рынку Фавинто. Этот текла обрабатывал участок, примыкавший к реке за четверть мили до отмели; так что упомянутый текла, которого звали, заметим, Дифон, проходил мимо каждый день. В прошлом ему попадались на отмели искусно вырезанная кукла, жестяной колпак масляного светильника, трехфутовый кусок веревки из паутины креоты (сперва он принял его за бледно-желтую змею), трость – и более сорока иных интересных образцов плавучего материала, некоторые из которых Дифону удалось продать. Однако же тело он нашел впервые, и текла не был полностью уверен, что ему следует делать. Поразмыслив несколько минут, он решил хотя бы подтащить его к берегу; после работы в свинарнике и птичнике он не испытывал особого отвращения к трупам.

Войдя на несколько шагов в мелкую воду, Дифон взялся за сапог и потянул. Потом нахмурился и заметил:

– Ага, похоже, все-таки живой.

Вол, добавим мы, никак на это замечание не отреагировал.

Придя к выводу, что парень у его ног скорее жив, нежели мертв, Дифон продолжил исследования, сопровождая их должными комментариями.

– Выходец с Востока, клянусь своими овощами, – решил он. – У него под носом растет шерсть. И похоже, он ранен.

Подтянув выходца с Востока к берегу, Дифон задумался, не желая принимать поспешных решений, о которых впоследствие, возможно, придется пожалеть. Читатель должен понять, что Дифону никогда прежде не приходилось вытаскивать тела из реки, тем более – тело еще живого и кровоточащего выходца с Востока; посему нам представляется, что в данном случае несколько секунд на раздумья вполне извинительны.

В итоге – куда быстрее, чем могло показаться из вышеизложенного, – текла принял решение и, будучи практичным представителем своего Дома, сразу же взялся претворять это решение в жизнь. Он сел, снял башмаки и чулки – так уж вышло, что сегодня он надел сразу две пары чулок, – и накрыл последними (в смысле, чулками) две самые обширные раны выходца с Востока: порез на боку чуть выше бедра и колотую рану в плече несколькими дюймами выше сердца. Обвязав раны чулками – а они, хотя и не без прорех, были связаны из плотной шерсти – и затянув ткань так плотно, как только сумел, Дифон решил, что на этом его таланты лекаря заканчиваються, снова надел башмаки, и повел вола вместе с телегой на поиски помощи.

В двух милях впереди дорога разделялась надвое, одна вела непосредственно на рынок, вторая же – далее, к поселку Ручей-в-Пуще. На этой последней дороге, немного не доходя до только что упомянутого поселка, есть крошечный постоялый двор, где довольно-таки нередко можно застать ту пару гвардейцев Феникса, которым сегодня выпало нести ответственность за данный район. И поскольку Дифон как раз и надеялся их отыскать, он не был разочарован: стражники сидели в дальнем углу – он наслаждался кружкой стаута, она потягивала портер, а личности обоих явственно подтверждали золотые полуплащи, повешенные на спинки стульев.

Спустя краткое мгновение, собирая в кулак остатки храбрости, как если бы это были песчинки, которые надлежало сгрести в кучу, Дифон подошел к ним и поклонился столь низко, что чуб его коснулся половиц. Мужчина покосился на спутницу, не удостоив теклу отдельного взгляда, и проговорил:

– Любезная Нилл, я начинаю полагать, что наш рутинный обход местности приобретает некоторый интерес.

– Что ж, Фаринд, так же полагаю и я. Ибо, во-первых, текла никогда бы сам не заговорил с нами, за вычетом необычных обстоятельств…

– К каковому выводу пришел и я.

– А во-вторых, у него на обоих рукавах кровь.

– Причем кровь, заметь, ему не принадлежащая.

– Следовательно, мы сейчас услышим о мертвым или раненом.

– Причем это не текла.

– Не текла? Больше того: это не человек!

– О, вот тут ты меня обошла. Как ты это определила?

– Ты желаешь, чтобы я тебе рассказала?

– Если будешь столь добра, ибо я всегда готов учиться искусству получения умозаключений, весьма важному для всякого, желающего достичь более высоких чинов в гвардии Феникса.

– В таком случае, любезный Фаринд, слушай: как ты сам наверняка понимаешь, будь это кровь животного, тут и говорить не о чем. Имей место стычка между теклами, они не обратились бы к нам.

– Точно так.

– Но если бы потерпевший принадлежал к любому другому Дому, он сейчас был бы парализован от ужаса, что мы обвиним его в причинении вреда знатной особе, или в том, что он недостаточно быстро нам обо всем сообщил, или солгал; или от тысячи иных причин, по которым теклы боятся нас. – Тут стражница развернулась к текле, впервые обращаясь непосредственно к нему: – Выходец с Востока еще жив?

Дифон утратил дар речи, но сумел кивнуть, а оба дракона поднялись.

– В таком случае веди нас к нему, – велел Фаринд, – ибо я полагаю логику моей напарницы совершенно неопровержимой.

Текла снова попытался было заговорить, но сумел лишь поклониться и развернулся, поглядывая через плечо, следуют ли стражники за ним. Они следовали, попутно надевая форменные плащи. Оказавшись снаружи, оба отвязали лошадей от коновязи, подтянули подпруги и легко взлетели в седла. Дифон тем временем шагал к своей телеге.

– Нет, – сказала стражница по имени Нилл, – оставь ее. Телега нас замедлит.

– Напротив, – возразил Фаринд. – Бери телегу с собой, так легче будет перевезти тело.

Дифон открыл рот и закрыл его. Потом развел руками. Фаринд, заметив это, добавил:

– Можешь отдать это хозяину вместо того, что должен был привезти; он поймет.

И бросил текле серебряную монету; тот уронил ее и принялся поднимать.

– Спасибо, господин, – сумел выдавить Дифон, а Фаринд поставил аккуратную пометку в блокноте для расходов, после чего кивнул текле, показывая, что пора двигаться в путь.

Дифон возглавлял шествие, ведя вола обычным ровным шагом. Он думал: что, если выходец с Востока умер, пока его не было – или, напротив, очнулся и просто ушел? И страстно надеялся, что случись то или другое, стражники не возложат на него вину. Из этого мы можем заключить, что теклы способны надеяться не менее прочих; воистину, если существует в мире нечто присущее всем и каждому, то это должна быть надежда, или, вернее, способность надеяться. Весьма возможно, что ею наделены даже выходцы с Востока.

Дифон привел их куда следовало – и так уж сложилось, что выходец с Востока не просто остался на прежнем месте, но и все еще дышал. Драконы спешились и тщательно осмотрели его. Покосившись вверх, Нилл хихикнула.

– Боюсь, друзья, обеда вы сегодня лишились.

Дифон, взглянув туда же, увидел двух кружащих в вышине джарегов и вздрогнул.

– Интересно, – заметил Фаринд. – Видишь, при нем имеются ножны для меча, а в рукаве кинжал.

– А на шее талисманы.

– Доставим его к лекарю?

– Давай посмотрим, что у него еще есть. Я подозреваю, он из Дома Джарега, иначе как бы он осмелился открыто носить оружие?

– Однако, – отметил Фаринд, – цветов Дома он не носит.

– Да, я заметила.

– А это?..

– Что там?

– Имперская печать! Выходец с Востока с имперским титулом!

– Да, – решила Нилл, – загадочная история…

– Более чем загадочная.

– Точно.

– Предлагаю доставить его в управление. Там пусть решают, отправлять его к лекарю или нет.

– Однако, если он окажется важен в том или ином смысле, а дороги не перенесет, то управлению придется задуматься об оплате услуг по оживлению.

– И если так, то что?

– Если решат, что виноваты в его смерти мы, нас могут оштрафовать на сумму этой оплаты.

– О, подобное мне очень не понравится.

– Мне тоже.

– Так что?

– Давай осмотрим его раны и попробуем определить, насколько срочно необходимо все это решить.

– Отличный план, согласен.

Стражники провели быстрый осмотр и решили, что благодаря чулкам теклы выходец с Востока скорее всего переживет транспортировку. Приняв это решение, они переложили его на телегу, в которой раненый и переживал тряскую дорогу – с существенно меньшими неудобствами, нежели испытывал бы, находись он в сознании.

Главное управление Гвардии Феникса расположено во Дворце, в крыле Дракона, однако читателю следует знать, что управление, о котором говорили Фаринд и Нилл, находилось в ином месте. На Старокарьерной дороге, недалеко от рынка, куда изначально направлялся Дифон, стоял Северо-Центральный Гвардейский Пост, двухэтажное сооружение из глазурованного кирпича, покрашенного в омерзительно оранжевый цвет. Именно это управление имели в виду наши доблестные драконы, и следовательно, именно на этот пост и был в итоге доставлен выходец с Востока.

По их прибытии курьер немедленно отправился за лекарем. Нилл и Фаринд спросили у Дифона его имя и имя его хозяина, каковые сведения текла назвал хотя бы потому, что слишком боялся не сделать этого; также они записали все то немногое, что он знал, после чего отправились к дежурному офицеру. Дифон, со своей стороны, вернулся к прежним своим обязанностям. К нашему сожалению, здесь мы должны распрощаться с ним, поскольку в дальнейшей истории он не принимает никакого участия.

Представ перед дежурным офицером, подлейтенантом Ширип, стражники отдали честь и в ценимой подлейтенантом сухой деловой манере доложили о том, почему столь рано завершили плановый обход. Подлейтенант молча слушала, пока речь не зашла о найденном в кошеле у потерпевшего знаке; тут брови ее взлетели вверх, а из уст раздался звук, который Фаринд и Нилл сочли признаком удивления.

– Полагаю, – сказала дежурная, поразмыслив, – вы поступили правильно. Позволить имперскому аристократу умереть – это дурно отозвалось бы о нашей способности защитить наших граждан. Однако же…

– Да? – сказала Нилл.

– Выходец с Востока с имперским титулом. Это интересно. Более чем интересно, это совершенно необычно.

– И что? – уточнил Фаринд. – Нам следует его допросить, когда лекарь закончит работу?

– Нет, – ответила подлейтенант. – Меня не испугает война, как не испугает и перспектива скрестить мечи с любым известным вам противником, однако признаюсь, что есть вещи, которые меня пугают. И чем рисковать оскорбить имперского аристократа безосновательным допросом, или рассердить вышестоящее командование, позволив ему исчезнуть, я лучше извещу Крыло о происшедшем и буду ждать указаний.

Нилл проговорила:

– Разрешите обратиться, командир?

– Да.

– Мне это решение кажется мудрым, однако…

– Что?

– А что, если он придет в себя до того, как придут указания из Крыла?

– Ну, в этом случае…

– Что?

– Как говорят валлисты, сперва войдем в дом, а уже потом будем поджигать.

Фаринд нахмурился, поскольку совсем не был уверен, что у Дома Валлисты имеется такая поговорка; но и он, и Нилл поняли, что имелось в виду, а потому одновременно кивнули и ответили:

– Ясно, подлейтенант. Нам возвращаться к своим обязанностям?

– Да, именно так. А я позабочусь, чтобы весть об этом деле дошла до кого следует.

Нилл и Фаринд поклонились и удалились. Подлейтенант, сдержав обещание, немедля написала послание в Крыло, как здешние стражники именовали главное управление Гвардии Феникса. Она решила, что сведения не столь срочные, чтобы использовать псионическое общение, а потому, дописав послание, передала его с курьером, который, обладая, во-первых, парой быстрых ног, а во-вторых, желанием ими пользоваться, всего через полчаса достиг кабинета капитана Гвардии Феникса, расположенного в крыле Дракона во Дворце.

Оказавшись там, курьер не тратил время на обмен любезностями, а сразу передал послание в руки лорда Раанева, личного секретаря капитана (которого не следует путать с доверенным слугой капитана, с ним мы познакомимся позднее). Сей достойный гвардеец с важным видом принял послание, бросил на него быстрый взгляд и ответил единственным словом:

– Интересно.

Курьер, который не в первый раз слышал от достойного драконлорда подобное замечание, поклонился и сказал:

– Да, милорд. Ответ будет?

– Держись поблизости, – проговорил Раанев. – Я передам послание – и тогда посмотрим, будет ли ответ.

– Ни на шаг не отлучусь из этих покоев, – пообещал курьер.

– И будешь совершенно прав, – согласился секретарь.

После столь веского заверения курьер опустился на стул и принялся ждать. В ожидании, мы должны заметить, он был весьма искусен, поскольку занимался этим уже лет тридцать или тридцать пять, с тех самых пор, как начал исполнять свои обязанности. О чем он при этом думал, как именно сражался со скукой – этого мы сообщить не можем, однако для рассказа сии сведения не имеют особой ценности, а следовательно, и нам нет необходимости расходовать на них ценное время наших читателей.

Пока курьер – которого мы решили оставить безымянным, подчеркивая его несущественную роль как в истории в целом, так и в нашем рассказе в частности, – располагался на стуле, Раанев открыл дверь в дальнем углу своего кабинета и, миновав ее, предстал перед своим начальником, каковым был никто иной, как Кааврен из Замковой скалы, возможно, знакомый читателю по предыдущим повествованиям. Однако ради удобства читателя, который за отсутствием возможности либо по каким-то иным соображениям с этими повествованиями не ознакомился, мы добавим здесь пару слов о Кааврене, в настоящее время – капитане гвардии ее императорского величества.

Капитан был явственно среднего возраста – чуть более одиннадцати сотен лет; и там, где годы убавили ему толику юношеской гибкости тела и духа, они же и прибавили ему силы. Взгляд Кааврена оставался таким же острым и все так же сверкал быстрыми вспышками озарения; а если внезапная улыбка теперь реже кривила его губы, то подбородок оставался столь же решительным. Кроме того, запястье его оставалось столь же крепким и надежным, как ранее, а слух, благодаря которому Кааврен некогда имел честь заслужить внимание императора, нисколько не утратил остроты.

Представ перед своим достойным начальником, Раанев поклонился.

– Капитан, – сказал он, – поступила весть о выходце с Востока, найденном у реки, раненным.

– И? – отозвался Каарен, словно не понимал, какое отношение имеет к таким разведданным.

– Есть еще кое-что.

– Что же именно?

– Согласно найденному при нем знаку, он обладатель имперского титула.

– Выходец с Востока с имперским титулом.

– Раненый выходец с Востока с имперским титулом.

– Скажи-ка, Раанев, что тебе кажется более вероятным: выходец с Востока, обладающий имперским титулом – или выходец с Востока, который зачем-то украл знак?

– О, это-то очевидно, вот только…

– Да?

– Ко мне не поступало никаких сообщений о краже подобного знака.

Кааврен нахмурился, признавая явную справедливость этого замечания.

– И ко мне не поступало, – согласился капитан, – и ты прав, указывая на это.

– Я рад, что мой капитан так полагает.

– О, это так. И более того…

– Да, капитан?

– Я полагаю, нам надо как следует подумать над этим случаем.

– Не имею никаких возражений против подобного.

– Но для этого требуется больше сведений.

– Полностью согласен с капитаном – когда думаешь, всегда полезно иметь сведения, над которыми необходимо думать.

– Курьер еще здесь?

– Да, капитан.

– Тогда пусть возвращается к подлейтенанту Ширип. Распорядись, пусть она как следует проверит этого выходца с Востока и потом явится ко мне с докладом.

Из этого читатель может заключить, что Кааврен, ранее сам спешивший узнать все возможное, теперь перепоручал эту работу другим, с тем, чтобы полученные сведения потом доставлялись к нему; явилось это следствием дополнительной ответственности или дополнительных лет, мы предоставляем решать читателю. Раннев, со своей стороны, о подобном не задумывался, а просто выполнял распоряжения начальства.

Курьер, оставленный ждать именно ради этого, также выполнял его распоряжения, и делал это столь рьяно, что очень быстро подлейтенант Ширип получила приказ столь полный и точный, словно Кааврен собственноустно изрек его. Со своей стороны, подлейтенант, зная, что с приказами капитана не шутят, немедленно занялась осмотром выходца с Востока, для чего подробно расспросила занимавшегося им лекаря.

Сделав это, она вызвала служебный экипаж и, оставив на дежурстве сменщика, отправилась в Императорский дворец. Там Ширип добралась до кабинета капитана, где слуга по имени Бортелифф, о котором мы еще услышим позднее, проводил ее в личные покои Кааврена.

Кабинет был, в первую очередь, вместительным, как и подобает капитану гвардейцев Феникса, ответственного, помимо прочего, за безопасность ее величества. Кроме двери, через которую входил Раанев, а теперь и Ширип, там имелись еще четыре. Одна из них, позади, вела в выходящий наружу короткий туннель, которым капитан пользовался, когда приходил и уходил. Та, что слева (слева от вошедшей Ширип), сообщалась с большой галереей, которая была самым коротким путем, ведущим в крыло Иорича (хотя читателю следует понять, что даже самый корокий путь не всегда так уж скор). Третья дверь, рядом с задней, вела в обширный и плотно охраняемый зал, постоянно используемый для телепортации как во Дворец, так и из него, а кроме того, здесь имелись несколько комнат для совещаний, где капитан мог без помех встретиться с теми, с кем желал посовещаться по какому-либо вопросу. Наконец, за последней дверью, справа, располагался самый прямой из всех возможных маршрут к тронному залу в Императорском крыле.

Помимо этих дверей в кабинете имелась ниша, где капитан вешал шляпу, плащ, а также меч. Самой заметной частью прочего пространства был большой письменный стол из орехового дерева – стол, который капитан как правило держал чистым с помощью простейшего средства: перекладывая всю возможную бумажную работу на подчиненных. Перед столом полукругом выстроились пять кресел – все, добавим, довольно удобные, с подлокотниками и мягкими подушками, потому что на нынешней высокой должности Кааврена часто посещали те, кто заслуживает лучшего отношения, чем то обычно получают даже офицеры гвардии. Собственное кресло капитана вполне соответствовало своему хозяину: никаких подушек и резьбы, простое, но целиком и полностью функциональное.

Именно в этом кабинете, и еще точнее, именно в этом кресле находился Кааврен, кивком приветствовав появление подлейтенанта Ширип.

– Капитан, – она отдала честь, – как вы приказали, я проверила выходца с Востока.

– И правильно сделала. Он в сознании?

– Пока нет, но лекарь дает благоприятный прогноз.

– Каковы его ранения? «Его», как ты понимаешь, – добавил Кааврен, всегда предпочитающий избегать недополнимания, – относится к выходцу с Востока, а не к лекарю.

– Я прекрасно это понимаю, капитан, потому что лекарь – она.

– А, в таком случае никакой двойственности нет.

– Именно.

– Так ты сообщишь мне о его ранениях?

– Незамедлительно сообщу.

– Прекрасно. Слушаю.

– Четыре резаных и две колотых раны, капитан. Все, кроме одной резаной и одной колотой, мелкие и незначительные. Порезы на правом плече и локте и на правой ноге над коленом, а также глубокий разрез на левом боку чуть выше бедра. Укол в левое плечо и пробита грудь справа, лишь чудом не зацепило легкое.

– Сколькими клинками нанесены раны?

– Тремя.

– Значит, если только один из них не работал двумя клинками, было самое малое четверо нападавших.

– Четверо, капитан? Но…

Кааврен оставил это в стороне.

– Весьма искусный боец. Что ты узнала помимо ран?

– Не слишком крупный представитель своего народа. Он отрастил волосы над верхней губой, но не на подбородке. Скулы высокие, почти как у дзурлорда. Уши округлые, прижатые к черепу. Густые брови и длинные ресницы, на подбородке складка, словно вырубленная, но шрама там нет. Есть небольшой рубец на левом крыле носа и еще один над правым ухом, и у него недостает мизинца на левой руке.

Кааврен кивнул.

– Волосы темные? Вернее, черные?

– Да, милорд, – ответила Ширип.

– Мощные надбровья, подбородок крепкий, но не заостренный?

– Вы его описали, капитан, – отозвалась Ширип, вздернув бровь.

Капитан ответил на подразумевавшийся вопрос:

– Похоже, мне он знаком.

– И? – спросила подлейтенант.

– Я должен его повидать.

– Но он действительно обладатель имперского титула?

Кааврен резко кивнул, сообщив Ширип, что это не просто утвердительный ответ на ее вопрос, но и знак, что продолжать беседу капитан более не желает. Подлейтенант поняла оба ответа, которые таким образом имел честь сообщить ей старший офицер, и более вопросов не задавала.

Со своей стороны, Кааврен немедленно распорядился заложить карету, которая доставил бы его к раненому выходцу с Востока. Заметим вскользь, что хотя двести лет назад Кааврен предпочитал верховую езду перемещениям в карете, нам не следует забывать, что двести лет назад Кааврен был моложе – причем моложе ровным счетом на две сотни лет.

Благодаря оперативности, каковую наш тиасса требовал от всех своих подчиненных, карета и кучер были поданы всего через несколько секунд. Еще одним выразительным кивком капитан пригласил Ширип присоединиться к нему в этой поездке.

Пройдя через дверь, которую, как читатель несомненно помнит, мы недавно имели честь описать, они взошли в экипаж и приготовились к недолгой поездке. Кааврен, не имея настроения для беседы, таковую не начинал. Ширип сочла это намеком и также сохраняла молчание.

Спустя недолгое время они прибыли на Северно-Центральный Гвардейский Пост, где кучер – рядовой, которому доверили эту работу из-за его умения обращаться с лошадьми – спрыгнул на мостовую и придержал дверь кареты для капитана и подлейтенанта. Кааврен двинулся в здание первым, как подобает прирожденному военачальнику, и сразу направился к лазарету, вежливо хлопнув в ладоши у входа. Читателю следует понимать, что даже капитану гвардии Феникса не следует входить в лазарет, не получив заверений, что тем самым он никого не отрывает от деликатных обязанностей. Прерывать лекаря посреди операции, конечно, не столь рисковано, как прерывать волшебника посреди сложного заклинания, однако в равной степени невежливо.

В данном случае приглашения войти не последовало, дверь открылась и из нее вышла лекарь – атира, среднего роста и средних лет, с постоянной складкой на лбу и гордым носом, какой чаще встречается у ястреблордов. Она тихо закрыла за собой дверь, потом поклонилась Кааврену и сказала:

– Я ждала вас, милорд.

– Что ж, вот он я.

– Несомненно, вы желаете знать о состоянии моего пациента?

– Вы в точности назвали цель моего визита.

– Тогда я сообщу вам то, что вы желали узнать.

– И будете совершенно правы.

– Во-первых, вам следует знать, что он серьезно ранен.

– Это я уже понял.

– Более того, я не в состоянии наложить обычных заклинаний, предотвращающих омертвление тканей.

– Как – не в состоянии?

– Именно так.

– Но что вам мешает?

– Я не уверена, но все мои попытки потерпели неудачу.

– И что же?

Лекарь нахмурилась, складка на лбу у нее стала глубже.

– Я воспользовалась древними, примитивными способами очистки ран, и если это прошло успешно, полагаю, он выживет.

– Он очнулся?

– Пока нет.

– Можете вы сообщить, когда он придет в сознание?

– Не более, чем могу воспрепятствовать омертвлению тканей: это заклинание тоже не сработало.

Кааврен нахмурился:

– Тогда я подожду здесь, пока…

Тут его прервал звук, похожий на тот, что издает ветер, пронизывающий сквозную горную пещеру – звук, который явно исходил из-за двери, у которой оба они стояли. Лекарь молча отворила дверь и вошла, а сразу за ней и Кааврен.

ВТОРАЯ ГЛАВА.

Как Капитан Беседовал

с Выходцем с Востока,

а Выходец с Востока

Принимал Посетителей

В комнате стояла высокая узкая койка, на которой лежал выходец с Востока, накрытый простыней и одеялом. Глаза его, плотно зажмуренные, открылись при приближении Кааврена и лекаря. Он взглянул на черный шелковый шарф у нее на шее и прошептал:

– Если у вас есть что-нибудь от боли, я не буду неблагодарен.

– Простите, – ответила она, – но мои заклинания на вас не действуют.

Он снова закрыл глаза.

– Опий?

Лекарь нахмурилась.

– Это слово мне незнакомо.

Выходец с Востока вздохнул.

– Ну разумеется, незнакомо, – несмотря на слабость, в голосе его ощущалась насмешка.

Потом взгляд его обратился к капитану.

– Чему я обязан такой честью, милорд, что меня посещает… – Он закашлялся, поморщился, потом продолжил: – …столь высокопоставленный представитель личной отборной гвардии ее величества?

Здесь добавим, что, судя по тону, этот вопрос также не был лишен признаков насмешки, или по крайней мере иронии.

Кааврен, со своей стороны, оставил в стороне тон и просто ответил на вопрос, сообщая:

– Это в некотором роде касается ее величества, когда имперский вельможа обнаружен весь израненный, что само по себе вызывает ряд вопросов.

– О, – проговорил он, – так я не арестован?

– Никоим образом, заверяю вас, – холодно ответил Кааврен.

Выходец с Востока зажмурился, потом снова открыл глаза.

– Я вас знаю. Вы лорд Кааврен, не так ли? Бригадир гвардейцев Феникса?

– Капитан, – отозвался Кааврен в порядке подтверждения и уточнения, таким образом уложив в минимум слов максимум информации; автор вынужден признаться, что эту его привычку перенял и для себя, полагая эффективное использование письменной речи самым ценным для литератора качеством.

– Капитан гвардейцев Феникса, – согласился выходец с Востока. – И бригадир…

– Об этом сейчас не будем, – отрезал Кааврен.

– Хорошо.

– Могу ли я узнать ваше имя, милорд?

– Владимир, граф Сурке. Если желаете со мной поговорить…

– Желаю, если вы способны отвечать.

– Я соберусь с силами.

– Прекрасно. Мы встречались прежде, не так ли?

– У вас прекрасная память, капитан. Хотя в то время имя мое было несколько иным.

– Владимир из Талтоша, верно?

– Позвольте некоторое уточнение, никакого «из». Талтош – это второе, родовое имя; таков обычай моего народа. – Выходец с Востока, отметим мы, не разделял принципа капитана относительно эффективного использования речи, но мы постараемся не судить его за это слишком уж строго.

– Понимаю, – ответил Кааврен.

– Так что вы хотите знать?

– Что я хочу знать? Да я хочу знать, что с вами произошло! Как вы понимаете, в вопросе нападения на имперского вельможу шутки не могут быть уместны. Так что я хочу знать, кто на вас напал и что к этому привело.

– Понимаю.

– В таком случае, будьте любезны – расскажите, что в точности с вами произошло.

– Я охотно сделал бы это, однако…

– Да?

– Я понятия об этом не имею, заверяю вас.

– Как так – вы не знаете, что произошло с вами?

– Не знаю.

– А что вы помните?

– Я прогуливался вдоль реки на север, а потом оказался тут.

– Итак, вы не знаете, как оказались ранены?

– Я подозреваю, это была засада.

– Да, таково и мое подозрение. И если это так – а это почти наверняка так, – моя обязанность разыскать злодеев и позаботиться о том, чтобы они не избежали правосудия.

– Капитан, я заметил, вы сказали «они».

– А разве это неправильное слово?

– О, я ничего не имею против собственно слова, вопрос лишь в его употреблении.

– И?

– Мне представляется, оно подразумевает, что этих, как вы их назвали, злодеев было больше одного.

– Воистину так, – согласился Кааврен, признавая явную справедливость этого замечания. А выходец с Востока продолжил:

– Следовательно, вы полагаете, что их было двое или даже больше?

– Четверо или пятеро, как я полагаю, – сказал Кааврен.

– Так много? Поразительно, как это я выжил после подобного нападения.

– М-да, – коротко отозвался Кааврен.

– Если, как вы сказали, вы ничего не знаете об этом случае…

– Я так сказал, и более того, готов повторить.

– …то откуда же вам известно число нападавших?

– Исходя из количества и природы ваших ран, а также некоторых прорех в вашей одежде, которую я позволил себе обследовать.

– А. Что ж, на вашем месте я бы сделал то же самое.

– Несомненно.

– Кстати, о моем оружии…

– Подходящее к ножнам оружие найдено не было.

– А прочее оружие?

– Все ваши вещи в сундуке под кроватью.

– Хорошо.

– Но возвращаясь к теме беседы…

– Да, давайте лучше вернемся к ней.

– Вы сказали, что не помните, что с вами случилось.

– Совершенно не помню. И был бы чрезвычайно вам признателен, если бы вы сообщили мне то, что знаете.

– Вы желаете это узнать?

– Меня очень это волнует, заверяю вас.

– Да, понимаю. Что ж, насколько я могу судить, случилось вот что. На вас напали, вы защищались, но поскольку вас сильно превосходили числом – вы, пытаясь спастись, бросились в реку. Вы сумели спастись, но вскоре потеряли сознание – несомненно, от потери крови и от усталости, а также, возможно, от пребывания в холодной воде.

– Ясно. Вы рассказали немало интересного, и я весьма это ценю. Только странно, что…

– Да, что?

– Что я остался в живых, бросившись в реку, она ведь исключительно широкая и глубокая, а также холодная и быстрая.

– Это верно, в общем и целом.

– И?

– Однако нередко попадаются места, где отдельные части речного потока по той или иной причине отклоняются от общего течения. Такие места обычно мельче и уже, течение там медленное, а порой, возможно, и вода теплее. В таком вот месте вас и нашли.

– Я понимаю. Вы прекрасно все объяснили. Остается лишь одно.

– Да?

– Почему на меня напали?

– О, что до этого…

– Да?

– Возможно, вас пытались ограбить.

– О да, это возможно. Дороги нынче небезопасны.

– Мы делаем что можем.

– Я не собирался критиковать вас.

Кааврен поклонился, сообщая, что оскорбление не имело места, и продолжил.

– Поскольку оба мы желаем одного и того же – то есть в точности определить, что же с вами случилось, – возможно, есть способы этого достичь.

– О, неужели? Расскажите же, капитан, ибо вы весьма меня заинтересовали.

– Есть волшебники, которым порой удается войти в сознание и восстановить утраченные воспоминания.