Текст книги "Тиасса"

Автор книги: Стивен Браст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Волшебники, вы сказали.

– Да.

– Ну… – Выходец с Востока замолчал, словно смущенный. И миг спустя продолжил: – Да, боюсь, волшебство не… вернее сказать, это невозможно.

– Невозможно?

– Увы, заверяю вас.

– А останется ли оно столь же невозможным, если вы снимете амулет, висящий у вас на шее?

Глаза выходца с Востока чуть расширились, потом он проговорил:

– Вы весьма наблюдательны и искушены в умении производить умозаключения.

– Итак?

– В любом случае, амулет я не сниму: он обеспечивает мою безопасность.

– Если я могу задать вопрос, безопасность от чего?

– О, вы желаете это знать?

– Желаю.

– Ну, от того, что желает причинить мне вред – а я почти верю, что существуют те, кто желает причинить мне вред.

– О, этого я не отрицаю – мы практически доказали их существование.

– Таково и мое мнение.

– Однако же у вас нет мнения относительно личности тех, кто желал бы причинить вам вред?

– Совершенно никакого.

– Однако же.

– Ну да.

– А не могут это быть джареги?

Выходец с Востока ответил столь же равнодушным взглядом, с каким Кааврен задал этот вопрос.

– Джареги? А какое они ко мне имеют отношение?

– С одной стороны, уже никакого. С другой стороны – очень серьезное. Например, они хотят, чтобы вы были мертвы.

– Вы так полагаете?

– У меня есть надежные источники.

– Что ж, не стану отрицать.

– И правильно сделаете, заверяю вас.

– Однако же в свою очередь готов вас заверить, капитан, что кто бы на меня ни напал, это были не джареги.

– Вы меня озадачили.

– Это не входило в мои намерения.

– Вы заверяете, что нападавшие не были джарегами.

– И что?

– Но при этом вы утверждаете, что самого нападения совершенно не помните. Как же такое возможно?

– А как вы узнали, сколько было нападавших, если вас там не было?

– Простое умозаключение из фактов.

– Именно. Как и мой вывод, что напали на меня не джареги.

– Ах вот как? Тогда не объясните ли ход ваших умозаключений?

– Сперва вы, если не возражаете.

Кааврен пожал плечами.

– Ваши раны нанесены тремя различными клинками.

– И что же?

– Нападение не застало вас врасплох, иначе вы были бы убиты.

– Что ж, это верно.

– Человек, способный уцелеть после нападения троих нападавших, определенно способен свалить как минимум одного из них до того, как его успеют ранить.

– Восхищаюсь вашей логикой.

– От ее имени благодарю вас. А теперь вернемся к вашему выводу.

– На такие дела джареги не посылают толпу исполнителей; достаточно одного, максимум двоих. Более того…

– Да?

Выходец с Востока холодно улыбнулся.

– Они хотят, чтобы я был не просто мертв.

Кааврен, с минуту поразмыслив, понял, ЧТО ему только что сообщили, и невольно вздрогнул.

– Что ж, вы меня убедили.

– Это утешительно.

– Однако, если позволите еще один вопрос…

– Да?

– Если вы пытаетесь держаться подальше от джарегов…

– Вы вправе так говорить.

– …то почему же вы вернулись в Адриланку?

– Вообще говоря, я не вернулся. Я скорее покидал Адриланку после того, как посетил ее.

– Посетили?

– У меня здесь семья.

– О, понимаю. У меня тоже есть семья, и меня весьма расстраивает, когда я должен пребывать вдали от них хоть сколько-то долго.

– Да. Поэтому я возвращаюсь, когда могу.

– Я бы сделал то же самое.

– Я польщен, что вы понимаете.

Кааврен кашлянул.

– Тогда давайте перейдем к подробностям.

– Да, давайте. Всегда уважал подробности.

– Приятно слышать. Тогда скажите, будьте любезны – где вы находились, согласно последним воспоминаниям?

– У реки, милях в девяти или десяти к северу от Профимина.

Кааврен кивнул.

– А причина, почему вы там находились?

– Милорд?

– Я спросил о причине…

– Я вас понял, капитан – но не понимаю, чему обязан честью слышать подобный вопрос.

– Таковы мои обязанности, – коротко ответил Кааврен.

– А, ваши обязанности.

– Именно так.

– Что ж, не имею никаких возражений против обязанностей.

– Я рад это слышать.

– И однако же не понимаю, почему ваши обязанности требуют от вас вмешиваться в мои личные дела.

– А откуда вы знаете, что ваши личные дела не связаны тем или иным образом с нападением на вас? Подобное случалось, я не раз был тому свидетелем.

– В этом я не сомневаюсь.

– Итак?

– Но мои дела тем не менее остаются моими личными.

– Если вы подвергаете сомнению мою способность хранить секреты…

– О, ни в малейшей степени!

– Итак?

– Все же, разве я обязан рассказывать о делах, важных лишь для меня самого? Обычно Империя подобного не требует.

– Обычно – да, однако при данных обстоятельствах…

– Обстоятельствах? А какие тут обстоятельства?

– Обстоятельства, сделавшие вас жертвой преступления. Вы ведь безусловно желаете, чтобы преступников настигло правосудие, не так ли?

– О, до этого мне нет дела, заверяю вас.

– Вы меня поражаете.

– Неужели?

– О да.

Выходец с Востока пожал плечами.

– Несомненно, их причины совершить это как-то связаны с неспособностью влиться в общество, неизбытыми детскими переживаниями и тому подобным. Однако разве не ответят они за все свои преступления в Залах Правосудия? А если туда они так и не попадут, что ж, это само по себе правосудие, не так ли?

После столь выдающегося заявления Кааврен долго рассматривал выходца с Востока, словно подбирая слова для ответа. И наконец проговорил:

– Вы чрезвычайно самонадеянны, милорд.

– Таков уж я, – отозвался тот.

– Понимаю, – ответил Кааврен, весьма искушенный в науке понимания. – И все же вы сознаете, сколь важными будут эти сведения для исполнения моих обязанностей.

– О, снова это слово!

– Подумайте, в каком настроении будет ее величество, узнав, что мало того, что на имперского графа напали прямо на тракте, но ее собственная гвардия даже не начала расследование! Вы, надеюсь, сознаете, в какое положение меня ставите.

– А сейчас вы взываете к моему состраданию.

– Оно у вас есть?

– Немного. Но я стараюсь крайне осторожно его расходовать.

– Вы полагаете, нынешний случай того не стоит?

– Несомненно, стоит.

– Итак?

Выходец с Востока вздохнул.

– Что ж, если вы правда ходите знать…

– Заверяю вас, хочу.

– Я прогуливался вдоль реки. Всегда был к ней привязан, понимаете ли, и частенько гулял по берегу.

– Прогуливались.

– Именно.

– Понимаю. Итак, вы сказали, что помните, как были в десяти милях севернее Профимина.

– Правильно.

– Но это ведь почти за двадцать миль до того места, где вас нашли.

– Вот как? Немалое расстояние.

– Крайне маловероятно, чтобы река протащила вас, раненого, двадцать миль, и тем не менее выбросила на берег живым.

– Мне это также представляется маловероятным, капитан.

– И тем не менее, ответа на эту загадку у вас нет?

– С чрезвычайным огорчением должен вам сообщить, что нет, увы.

– Значит, искать ответ придется мне.

– Разумеется, я желаю вам всяческого успеха.

– Но я могу положиться на ваше содействие?

– Полностью.

– Рад это слышать.

– А я полагаю, что вы будете сообщать мне то, что отыщете?

– Несомненно, милорд.

– С чего же вы начнете расследование?

– О, это я еще обдумаю. Что до вас, милорд…

– Да?

– Отдыхайте и слушайтесь лекаря.

Назвавшийся лордом Сурке коротко кивнул и снова закрыл глаза. Кааврен же вместе с лекарем вышел из комнаты.

Распрощавшись с лекарем, капитан направился в кабинет подлейтенанта Ширип, которую обнаружил сидящей за столом. Жестом велев ей не вставать, он сам опустился на стул напротив. Подлейтенант ничего не сказала, готовая слушать со всем вниманием и ответить на любые распоряжения или вопросы, каковые капитан сделает честь адресовать ей.

Кааврен, со своей стороны, не тратил времени на то, чтобы перевести беседу в требуемое ему русло.

– Посмотрим, сможем ли мы выяснить, что случилось с выходцем с Востока. Будет нелегко, он отказывается сотрудничать.

Подлейтенант нахмурилась.

– Что может быть само по себе уликой.

– Может быть, – согласился Кааврен.

– Что мне предпринять в связи с расследованием?

– Пошли пару-тройку дозоров в Профимин, пусть поразнюхают. Если наш выходец с Востока действительно там был, кто-то его да заметил. Посмотрим, кто там еще был.

– А если ничего не обнаружим, капитан?

Кааврен пожал плечами.

– Посмотрим. А пока, выполняй…

Тут его прервал хлопок за дверью.

– Кто там? – спросила подлейтенант, разумно предполагая, что поскольку кабинет ее, отвечать входит в ее обязанности.

– Эрбаад, – ответили из-за двери. – С сообщением.

– И что, это не может подождать, пока капитан не закончит разговор со мной?

– Не знаю, подлейтенант, – отозвалась за дверью Эрбаад, – сообщение-то для капитана.

Кааврен нахмурился и кивнул собеседнице, а та велела курьеру войти. Когда она подчинилась и отдала честь, Кааврен спросил:

– У тебя сообщение для меня?

– Даю слово.

– Значит, ты должна что-то мне передать?

– Капитан понял совершенно верно: я должна кое-что вам передать.

– Что ж, слушаю.

– Вот сообщение: прибыл посетитель.

– Посетитель? Кто-то прибыл встретиться со мной?

– Не с вами, капитан.

– Не со мной?

– Нет, капитан. С выходцем с Востока.

– Встретиться с выходцем с Востока?

– Именно. Я позволила себе сообщить, что для такой встрече всякому посетителю необходимо ваше разрешение, капитан.

– И была совершенно права, – подтвердил Кааврен. Повернулся к подлейтенанту и спросил: – Как давно здесь находится выходец с Востока?

– Несколько часов.

– И кому сообщали, что он здесь?

– Кроме вас, никому.

– И тем не менее к нему является посетитель.

– Точно так.

– Это стоит отметить. – Капитан снова повернулся к Эрбаад и велел: – Опиши его.

– Ее, капитан. Иссола, чрезвычайно хороша собой; тонкие брови, высокий лоб, нос острый, но привлекательный, чувственные губы, твердый подбородок. Светлые волосы, светлая кожа. Худощавая, но крепкая; ростом, пожалуй, чуть ниже средних шести с половиной футов. Пальцы длинные и изящные, с мозолями, по которым я заподозрила, что она играет на музыкальном инструменте. Носит зеленое и белое с кожаными нашивками, как одеваются в дальную дорогу, и судя по потертостям на коже – хорошая наездница. При ней меч, тяжелый и недлинный, и судя по простому и функциональному виду – она знает, как с ним обращаться.

– Ясно, – проговорил Кааврен, мысленный портрет посетительницы предстал перед ним столь четко, как если бы он сам видел ее. – Как она представилась?

– Леди Саручка из Рефлина.

– Не знаю такой. Чего она хотела?

– Она ничего не сказала, кроме того, что желает повидать выходца с Востока.

– Как она назвала его?

– Лорд Талтош.

– Талтош. Не Сурке. Ясно. Что ж, проводи меня к ней.

– Сюда, капитан.

Следуя за Эрбаад, Кааврен добрался до приемной, где ожидала описанная выше дама. При появлении Кааврена она поднялась и поклонилась со всем изяществом, доступным представителю Дома Иссолы. Капитан, поклонившись в ответ, проговорил:

– Леди Саручка из Рефлина? Я Кааврен из Замковой скалы.

– Для меня честь, равно как и удовольствие, видеть вас, лорд Кааврен. Разумеется, я слышала о вас, и о том, что вы сделали для Империи.

– Вы слишком добры, миледи.

– Вовсе нет.

– Мне сказали, вы желали посетить пациента.

– Если будете столь любезны, капитан.

– Могу я спросить о причинах вашего желания? Даю слово, я не задал бы столь невежливого вопроса, если бы того не требовали мои обязанности.

– О, капитан, я вполне это понимаю, и была бы поражена, не услышав подобного вопроса.

– Вы весьма любезны, миледи.

– Я хочу его повидать, потому что он мой друг, и я узнала, что он ранен, и поэтому я сама желаюсь удостовериться во всем, что касается его здоровья и уюта.

Помешкав, Кааврен спросил:

– Простите за назойливость, миледи, но не будете ли вы столь добры поведать, как именно вы узнали, что он ранен?

– У нас есть общий друг, капитан. Я понимаю, что того требуют ваши обязанности, но подобный допрос, уж извините, представляется мне избыточным.

– Я понимаю, миледи, что он таковым представляется, но заверяю вас, тому есть причина.

– Ах вот как.

– Именно.

– А можете ли вы, не преступая, разумеется, границ служебных обязанностей, сообщить мне эту причину? Ибо признаюсь, что в данном вопросе я любопытна не хуже ястреба.

– Если желаете знать, я вам расскажу.

– Очень желаю.

– В таком случае вот причина: граф Сурке, или, если предпочитаете, лорд Талтош, не просто ранен – на него было совершено нападение.

– Нападение!

– Именно так. И было бы полной безответственностью с моей стороны допускать к нему кого бы то ни было, не уверившись, что тем самым я не подвергаю его новой опасности.

– Я полностью понимаю это, капитан, и более того, искренне восхищаюсь тем вниманием, с которым вы относитесь к своим обязанностям.

– Вы столь добры, миледи.

– Со своей стороны, я отдаю свой меч вам на хранение и, более того, клянусь надеждой своей на Врата Смерти, что не желаю причинить лорду Талтошу никакого вреда, но, напротив, жажду лишь одного – чтобы он как можно скорее полностью восстановил здоовье.

При этом она отстегнула портупею и вложила оружие в руки Кааврена. После ее слов Кааврен поклонился и сказал:

– Миледи, этого более чем достаточно. Пойдемте, я провожу вас к его покоям.

У двери Кааврен небрежно хлопнул в ладоши, потом открыл дверь и отступил на шаг, чуть поклонившись в знак, что пропускает иссолу вперед. Когда она вошла в комнату, Кааврен, чей внимательный взгляд ничего не упускал, внимательно наблюдал за лицом выходца с Востока, и нисколько не усомнился, что выражение этого лица могло быть лишь сильным удовольствием. О да, несмотря на слабость, граф Сурке улыбнулся и попытался сесть.

Леди Саручка метнулась к нему, когда он снова рухнул на кровать, а следующий за ней по пятам Кааврен услышал, как выходец с Востока говорит:

– О, миледи, не следовало вам появляться здесь.

– Что за чушь ты мелешь! – Потом повернулась к капитану. – Как видите, я ничем не угрожаю его благополучию; могу я попросить остаться на несколько минут с ним наедине?

Кааврен поклонился и ответил:

– У меня нет ни малейших возражений.

– Благодарю вас, любезный капитан.

Кааврен еще раз поклонился и вышел из комнаты. Поразмыслив, он решил не подслушивать под дверью и передал Эрбаад клинок леди Саручки вместе с указанием вернуть его иссоле, когда та будет уходить. Затем приказал подлейтенанту Ширип организовать себе коня; Ширип без вопросов и замечаний выполнила приказ, и в итоге пять минут спустя Кааврен уже был в седле и ехал на север.

Через час капитан обнаружил место, где выходца с Востока прибило к берегу. Там он провел некоторое время, наблюдая за рекой, подмечая особенности течения и отмелей. В итоге он решил, что скорее всего в реку выходец с Востока попал на этом, западном берегу (который в действительности был скорее южным); переплыв реку, он навряд ли остался бы в живых. Весьма удачно, поскольку ехать до ближайшего моста было более часа, а пересечь реку вплавь столь близко от устья превыше сил как лошадиных, так и человеческих.

Придя к такому выводу, он направил коня (чалого мерина эгьеслабской породы) на север (то бишь скорее на запад) вдоль берега, внимательный взгляд капитана не упускал ни малейших подробностей. Примерно через четверть мили он остановился, кивнул сам себе, спешился, стреножил мерина и взглянул на землю повнимательнее. Этим он занимался, пока не опустилась ночь, темным покрывалом нависнув над грязными водами; однако Кааврен не оставил своего занятия, а лишь зажег предусмотрительно прихваченный с собой фонарь.

Наконец, решив, что выяснил все возможное, он задул фонарь, снова оседлал оголодавшего мерина и поехал обратно в управление, где по-прежнему дежурила Ширип, твердо решившая не покидать поста, пока твердо не узнает, что пока капитан в ней более не нуждается.

В данном случае подлейтенант оказалась права, потому что побеседовать с ней было первым, чего пожелал вернувшийся Кааврен. Беседу он начал с вопроса:

– Как поживает наш пациент?

– Лекарь заходила к нему часа три назад, вскоре после ухода иссолы, и решила, что он почти наверняка будет жить.

– Тем лучше. А я осмотрел место, где произошло столкновение.

– И вы что-нибудь выяснили, капитан?

– В смысле, помимо того, что мы и так подозревали – что наш выходец с Востока врет как йенди? Да, выяснил. Или во всяком случае пришел к ряду выводов, которые проверю, снова переговорив с графом Сурке, надеясь, что он либо признает истинность того, что я ему сообщу, либо каким-то образом выдаст себя, если начнет отрицать очевидное.

– Имею ли я честь поздравить капитана с хорошим планом?

– Тебе кажется, что это хороший план, подлейтенант? Заметь, я прошу честного мнения.

– Я заметила, за что и благодарю. Да, мне представляется, что план хорош, если вы добыли надежные сведения, а я уверена, что так и есть.

– Сама рассуди. Я подозревал, что нападавших было четверо или пятеро. И ошибся.

– Как – ошиблись?

– Их было девять.

– Девять!

– Да, девять. Подсчитать нетрудно – земля была мягкой, а до того, как началась ссора, все девять выстроились в ряд лицом к нему, а он стоял лицом к ним, спиной к реке. Какое-то время они так стояли и, несомненно, разговаривали, потому что подошвы его сапог ушли достаточно глубоко в землю, а стоял он так, как стоят во время разговора, а не в какой-либо защитной позиции.

– Да, но девять!

– Есть объяснения, почему он выжил, оказавшись один против девяти. То есть объяснения помимо его мастерства, которое нельзя недооценивать.

– И какие же объяснения?

– Во-первых, ему в некотором роде помогли.

– В некотором роде, капитан?

– Да, и были это не люди.

– Не понимаю.

– Я тоже, подлейтенант. Однако остались четкие признаки, что как минимум двое из нападавших сражались явно в стороне от графа Сурке. При этом рядом с ними нет никаких следов помимо их собственных. Возможно, он мастер иллюзий, и два противника сражались с фантомами. Возможно также, что он способен призывать или повелевать птицами, и спустил их на своих врагов. У этих мест нет никаких следов крови, но разбросано немало ветвей и листьев, причем судя по деревьям, нападающие яростно вертели мечами где-то над головой.

– Однако, капитан, остается еще семеро.

– Судя по следам, едва разговор закончился, одну противницу он тут же вывел из игры – то ли броском ножа, то ли заклинанием; она упала на колени и какое-то время стояла так, а потом рухнула на землю, где и осталась, истекая кровью, и лишь когда все завершилось, двое ее друзей помогли ей покинуть поле боя.

– Ясно. Но все же остается шестеро.

– И один из них был убит на месте. Тело рухнуло практически под ноги всем остальным участникам схватки, и на земле осталось столько крови, что выжить после такого невозможно.

– Значит, осталось все же пятеро. Но…

– Судя по следам, он практически одновременно ранил двоих. Словно…

– Да, капитан?

– Словно это он на них напал, а не они на него. Но это невозможно, потому что… а, ясно, сообразил. В общем, пока важно другое: в ближнем бою было трое против одного, и каждый из них хотя бы раз его зацепил. Они теснили его к реке, и когда он был серьезно ранен, то бросился в воду и положился на удачу, потому что драться больше не мог.

Ширип кивнула, мысленно представляя себе схватку так, словно сама была ее свидетелем. Это она и сообщила Кааврену, который добавил:

– Есть еще одна важная подробность.

– Какая, милорд?

– После схватки подул ветер. Насколько после, сказать не могу, но там разбросаны листья, которые прикрывали многие следы, но не были вдавлены в землю.

– И что в этом важного?

– На самом берегу реки на земле остался отпечаток тонкого меча, как раз таким иногда пользуются выходцы с Востока. И рядом были следы сапог – дорогого кроя и небольшого размера. Сапоги эти наступили на некоторые из листьев, упавших после схватки.

– И?

– После схватки кто-то появился, осмотрелся, подобрал оружие выходца с Востока и ушел.

– О да, понимаю, бригадир.

– Интересно, выходец с Востока знает, кто бы это мог быть?

– Вы его спросите?

– Да, и обо всем прочем тоже.

– Мне представляется, капитан, – проговорила она, – будет странно, если вы не сумеете ничего больше узнать у нашего выходца с Востока, выложив перед ним собранные вами факты.

– Вот и хорошо, – поднялся Кааврен. – Тогда я пойду загляну к нему.

Приняв это решение, Кааврен не тратил времени, претворяя его в действие. Он сразу направился в комнату к пациенту, хлопнул в ладоши, не получил ответа и вошел сам. Спустя не далее как три минуты он вернулся в кабинет подлейтенанта Ширип и снова сел на стул.

– Что ж, – сообщил он, – наш пациент сбежал.

Ширип вскочила и воскликнула:

– Как – сбежал?

– Вероятно, вернее будет сказать, что он нас покинул, он ведь не был заключенным. Однако покинул он нас, выбравшись через окно.

– Как он ухитрился?

– Вот этого сказать не могу. Но я не заметил никаких следов, свидетельствующих о том, чтобы ему кто-либо помогал.

– Но, капитан, что же нам делать?

– Делать? Да ничего.

– Как – ничего?

Кааврен пожал плечами.

– У нас не было законных оснований удерживать его, а сбежав через окно, он доказал, что и медицинских оснований тоже не было.

– Но ведь дело…

– Ах да, дело.

– И?

– Продолжайте опрашивать очевидцев и выясняйте все, что сможете. Будем собирать сведения и придержим, пока не понадобятся.

– То есть вы полагаете, что дело не закончено?

– Я вообще не знаю, в чем было собственно дело, подлейтенант. Но судя по всему – нет, не думаю, что все закончилось. Полагаю, с графом Сурке мы еще пересечемся, причем до того, как Империя станет существенно древнее.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Как Кааврен Тайно

Встретился с Другом,

Что Привело к Возобновлению

Старого Расследования,

и Как Кааврен и Даро

Наслаждались Приятным Вечером

Читатель, надеемся, извинит нас за то, что перед тем, как продолжить рассказ, мы сообщим кое-что относительно рассказа как процесса, поскольку это поможет объяснить, почему мы столь уверены в принятых нами решениях касательно того, в каком порядке надлежит описывать происходящее.

Знаменитый музыкант и композитор лорд Левас заметил, что музыка состоит из нот, которые играют, и пауз между ними, причем оба равно важны. Точно так же всякая рассказанная история состоит из того, что рассказано, и того, что опущено. История – такая же наука, как физика, математика и волшебство; а рассказывание историй – это искусство, как музыка, псионические отпечатки и скульптура. Искусство, таким образом, состоит из выбора тех событий, которые надлежит включить, и тех, которые надлежит исключить, чтобы с максимальной эффективностью обнажить процесс работы научных законов.

Необразованный, но внимательный читатель здесь забеспокоится, как бы историк, аккуратно подобрав события, не попытался «доказать» тем самым истинность догматов, которые от истины весьма и весьма далеки. Не будем отрицать: подобное случается, что могут засвидетельствовать многие знакомые с «историей», написанной некоторыми рожденными в пустыне мистиками.

Но такой анализ, столь явственно убедительный, оставляет в стороне существенный фактор: мыслящий разум читателя. Иными словами, буде предпогагаемый историк попытается исказить смысл, значение и причины описываемых им событий, тем самым он, как нам представляется, неизбежно выдаст себя внимательному читателю. А поскольку историку это известно, то у него просто нет иного выбора, кроме как подходить к своему занятию со скрупулезной честностью и безжалостной точностью.

Мы ввели все эти объяснения, потому что читатель не мог не заметить, как наш рассказ, изначально плавно перетекающий от теклы к стражникам, потом к подлейтенанту и в итоге к Кааврену, теперь начнет прыгать туда-сюда во времени. И мнение наше таково, что подобное поведение рассказа необходимо объяснить, что и сделано: прерывистость течения времени в рассказе является сугубо следствием желания историка исключить подробности, которые он полагает несущественными либо отвлекающими, а вместо этого – сосредоточить свое и читательское внимание на вещах важных.

Посему с позволением и, надеемся, пониманием читателя мы, как обещали, сейчас продвинемся во времени вперед – действие, которое мы предпринимаем, осознавая всю внезапность такого сдвига, но уверенные, что именно так лучше всего изложить читателю избранную нами историю. Итак, три месяца миновало после событий, описанных в предыдущих главах, и Кааврен, более ничего не узнавший о раненом выходце с Востока и таким образом временно обо всем этом забывший, вновь вынужден был вспомнить то дело. А случилось это так.

Кааврен был в своем кабинете и изучал свежие отчеты относительно местоположения и готовности своих подчиненных, когда раздался громкий звук трущихся друг о друга кусков дерева, обозначавший, что некто дернул за шнур трещотки за дверью, ведущей в комнату для совещаний. Лишь немногие имели право войти в эту дверь, и ни одна из этих персон не явилась бы сюда просто так, а потому Кааврен немедленно предложил явившемуся войти.

Дверь открылась, вошел некто – некто, добавим мы, облаченный в темно-серый плащ с капюшоном; походка его была твердой и размеренной, а подойдя к столу капитана, он опустился в одно из кресел.

– Что ж, – проговорил Кааврен, – хотя я нимало не сомневаюсь, что в мой кабинет тебя привело не удовольствие, тем не менее, заверяю, что я этому всецело рад.

– Даю слово, – раздался в ответ мягкий, почти музыкальный голос, – что мои чувства полностью совпадают с твоими.

– Рад слышать это. И хотя я с удовольствием насладился бы продолжительной беседой, но полагаю, что твое прибытие преследовало определенную цель, причем цель в некотором роде срочную.

Под капюшоном сверкнули белые зубы.

– Ты так полагаешь?

– Обычно, друг мой, посещения твои именно таковы.

– Не стану отрицать.

– Итак?

– Да, есть кое-что, по моему мнению, требующее твоего внимания.

– Что ж, мое внимание к твоим услугам, так что самое время изложить это самое кое-что.

– Тем лучше. Ты помнишь, месяца три назад ты расследовал нападение на имперского графа?

– Ты же знаешь, Пел, три месяца – не тот срок, чтобы я забыл нечто подобное.

– Это правда, я лишь хотел, чтобы ты освежил в памяти те события.

– Что ж, ты этого добился. Что дальше?

– Возник один вопрос, причем того сорта, которым, я полагаю, следует заняться Отряду особых заданий.

– Значит, ты так полагаешь. А что думает ее величество?

– Она об этом еще не знает. Посвящать ли ее – решать тебе после того, как ты услышишь то, что я собирался сказать.

– И это как-то связано с нападением на графа Сурке?

– Я расскажу тебе, а дальше сам рассудишь.

– Хорошо.

– У тебя есть отчеты по проведенному тобой расследованию?

Кааврен дернул головой.

– Вопрос, пожалуй, надо задать иначе: есть ли у ТЕБЯ отчеты по проведенному мной расследованию?

Пел хихикнул.

– Ты же знаешь, я порой слышу то, что другие говорят.

– И читаешь то, что другие пишут.

– Ладно тебе, это разве так плохо?

Кааврен покачал головой.

– Оставим это. Лучше скажи, что тебе показалось важным в этих отчетах.

– Я заметил то же, что и ты, друг мой.

– Ты про опросы, связанные с селом Бугор?

– Точно.

– Тогда мы действительно заметили одно и то же.

– Давай посмотрим. Будь любезен, прочитай соответствующий раздел.

– Хорошо, если хочешь.

Кааврен поднялся, открыл шкаф рядом со столом, и достал из него ящик, помеченный нынешним годом и словом «открытые». Там он отыскал толстый конверт, перетянутый белой резинкой, а порывшись в конверте, нашел искомую папку. Снова сел за стол, пролистал, и прочел вслух:

– «Вопрос: за последние дни или недели здесь бывали выходцы с Востока? Ответ: Выходцы с Востока, ваш-милость? Нет, никаких выходцев с Востока. Только пивовары-креоты, несколько орков, драконлорды как вы, несколько иссол, пара странствующих торговцев-джагал, да еще лиорн, он навещал двоюродного брата. Никаких выходцев с Востока, ваш-милость».

– А, так этот абзац привлек твое внимание, Кааврен? Я поражен.

– Да ну? Но если во всех прочих имелось нечто важное, признаюсь, я этого не заметил.

– Что ж, это честно, потому что я не заметил ничего важного в том, что ты зачитал.

– Что ж, я объясню тебе, что я заметил, если ты скажешь, что я упустил.

– Вполне равное соглашение, и я его принимаю.

– Тогда слушаю.

– Если ты вернешься к одиннадцатой странице…

– Кажется, ты хорошо знаком с документом, Пел.

– Возможно, я его видел.

– Ладно. Вот, открываю одиннадцатую страницу.

– Видишь, здесь твои наблюдательные и прекрасно обученные стражники описывают, что купили шесть бутылок вина, чтобы развязать языки тем, кого решили расспросить?

– Вижу, и более того, одобряю.

– А на полях, как ты, несомненно, заметил, ими приведена стоимость этих бутылок.

– Таковы правила, Пел, ведь если бы они не привели список расходов, то не могли бы требовать их возмещения, а значит, пришлось бы им за все платить из своего кармана.

– Разумеется, и это разумные правила.

– Тогда что же… ага, понимаю. Тогда это от меня ускользнуло. Очень уж невелика сумма за шесть бутылок «Эпришки».

– Точно.

– И все же я не понимаю…

– Кааврен, друг мой, что ты можешь сказать о вине «Эпришка»?

– Что оно, как на мой вкус, слишком сладкое, но все же пользуется хорошим спросом, и что его производят и разливают в Эприше.

– И это правильно, друг мой. Позволь также заметить, что в данном вопросе вкусы наши полностью совпадают. А ты знаешь, как это вино распространяется?

– Распространяется? О, сознаюсь, об этом я никогда не думал. Вероятно, в фургонах, загруженных бочками либо ящиками с бутылками…

– Я не совсем это имел в виду, говоря о распространении.

– А что же?

– Это вино не поставляется в розницу, а только непосредственно в рестораны и гостиницы, оптом.

– И что же?

– Для сельского кабачка такая покупка оправдана лишь в том случае, если запланировано некое важное событие.

– А поскольку бутылки продавались дешево, это значит, что событие было запланировано, однако не произошло.

– Дорогой мой Кааврен, твой рассудок нисколько не утратил былой сообразительности.

– Так ли? Что ж, это и к лучшему, ибо в беседе с тобой эта сообразительность ему требуется как никогда. Однако, похоже, он все же недостаточно сообразителен, чтобы понять, чем сей средней важности факт привлек твой интерес.

– Сам по себе он не столь важен, но я удивился, какое такое событие могло быть запланировано и почему вдруг оно не произошло.

– Ты удивился?

– Да.

– Что ж, обрати я тогда внимание на цену, я бы наверное тоже удивился.

– Не сомневаюсь.

– Я не просто удивился бы, Пел, я бы этот вопрос исследовал.

– Уверен, что так и было бы.

– И если бы я исследовал…

– Да, если?

– То что бы я выяснил?

– Ты бы выяснил, что на следующий день после того, как пострадал граф Сурке, в кабачке ожидалось выступление менестреля. Но в тот самый день это выступление отменили.

– Действительно интересно.

– И самое интересное тут – менестрель. Это не текла, как можно было бы ожидать, а иссола. И зовут ее…

– Саручка!