Текст книги "Лиорн (ЛП)"

Автор книги: Стивен Браст

– Осветителем, меняю цвета, – сказала она с таким видом, словно я должен быть впечатлен.

– Э. Так, позволь предположить – ты отвечаешь за лучи освещения и смену их цвета?

Взгляд ее был еще тот.

– Правильное предположение.

– Это требует волшебства?

– Не знаю, как еще можно изменять цвет световых лучей.

– Я думал, в театре волшебство невозможно.

– Так и есть, – сказала она, – исключение – для тех, кто накладывает защиту от него.

– О, – проговорил я, – то есть именно осветитель, меняющий цвета, накладывает заклинания, препятствующие волшебству?

– А кто ж еще? – вопросила она, мол, только идиот такого не знает.

– Э, да.

«Босс, правду сказать, мне уже даже неуютно становится, тут все ведут себя с тобой так вежливо.»

«А как же Искрец?»

«Ну, почти все.»

Я бы представился ей, но ответь она этаким презрительным фырканьем, мне бы пришлось ее убить или учинить нечто схожее, что вряд ли помогло бы успеху моих планов, так что я просто кивнул и двинулся дальше.

Да, с годами я стал куда менее резким, но я – все еще я, понятно?

Я вышел в вестибюль, поскольку Демон сказал, что пошлет ко мне своего человека, а действует он обычно быстро. В этом вопросе я не ошибся; ожидать его появления мне не пришлось и получаса, по Державе.

Пожилой, точно за две тысячи лет, повислые плечи, пальцы на левой руке чуть шевелились, словно поглаживая нечто невидимое и закрепленное на ноге. Опасным он не выглядел, однако полагаться на это впечатление я не собирался: масса парней специально работают над тем, чтобы выглядеть крутыми, но другие не менее тщательно стараются выглядеть безобидными, так что тут не угадаешь.

– Вы Талтош, – произнес он это правильно. – Я Жинден. – Странный какой – то акцент, этак намеренно забавный, возможно, он специально практиковался именно в таком ключе, примерно как я оттачивал свое остроумие.

Я кивнул типу с забавным акцентом и сказал:

– Пройдемте в мой кабинет.

Он последовал за мной, а я сообщил через плечо:

– Я вообще – то пошутил. Здесь у меня кабинета нет.

Объяснение было воспринято, сколько я видел, примерно так же, как и шутка, то есть никак, и я решил на этом и закончить. Хотя должен сказать, мне несколько обидно, когда мое отточенное годами остроумие не приносит желаемого результата.

С чем мне в этом месте повезло, так это с кучей небольших комнатушек на нижних этажах. И стены там довольно – таки толстые. Вот так вот навскидку, возможно, их специально такими устроили, чтобы актеры могли попрактиковаться в пении, не мешая друг другу и посторонним. Могу ошибиться, конечно. Но для моих целей – то, что надо.

– Демон все объяснил? – уточнил Жинден.

– Да. Нам надо настроиться друг на друга, чтобы я как можно быстрее сумел отправить ему сообщение в случае, ну, в общем, если понадобится.

– Да, – подтвердил он.

Странное дело, руки мои дернулись, а желудок чуть свело, когда я потянулся, чтобы снять амулет, которого уже не носил. Забавно, как привычки управляют нами, да?

Отстегнув ножны с Леди Телдрой, я положил ее на стол перед собой, ладонью касаясь рукояти. Он посмотрел на клинок, потом на меня.

– Вы знаете, что это такое? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Мне сообщили. Не беспокойтесь. У меня нет иных распоряжений, кроме настройки для общения.

– Хорошо, – согласился я, – тогда этим и займемся. Полагаю, вы знаете, как, потому что я – не очень.

Он кивнул.

Скажу вам, было странно. Обычно, со временем, знакомясь с человеком, вы в конце концов представляете его себе достаточно хорошо, чтобы появилась возможность псионически общаться с ним. А вот намеренно настраиваться для этого – как – то забавно. Я об этом не подумал, когда Демон высказал сию мысль, а сейчас стало несколько неудобно.

К счастью, ощущение это никогда мне не препятствовало что – либо сделать.

* * *

«Когда начала раскручиваться вся эта история, журналист – креота по имени Нестрон из Плоткарсы, он же «Плотке», как подписывался в статьях, которые поставлял в газету «Придворные сплетни», был тем, кто сообразил и посмел взять интервью у Сетры Лавоуд. Изрядная часть интереснейших аспектов данного действа – а именно, как он с ней связался, и объяснил, чего хочет, и откуда вообще у него родилась сама мысль, – увы, Плотке попросту даже и не подумал записать. С другой стороны, то, что он зафиксировал в письменном виде, было куда важнее.

Интервью имело место в «неупомянутом месте вблизи Изнанки, но не в ней самой» и, опять же согласно Плотке, продолжалось более десяти часов.

Он в высшей степени уважительно отзывался о Сетре за то, что та дала четкие и прямые ответы на все вопросы журналиста, включая и описание собственных усилий выполнить пожелание Его Величества помешать раскрытию истории. Некоторые из этих усилий, по ее же собственным словам, легко могли послужить причиной для судебного преследования, однако не так уж невозможно, что она имела должную уверенность в своих значительных силах, как и в своем статусе, и потому сделала вывод, что никаких действий против нее предпринимать не станут, в чем оказалась совершенно права.

Опубликованное интервью отозвалось волнами потрясений во всем городе, и в первую очередь – при дворе. Сетру ни в чем не обвинили открыто, но немедля изгнали, как выразился Его Величество, «в свои владения», и столь же немедля арестовали самого Плотке, а «Придворные сплетни» закрыли. Когда историю эту подхватили другие издания, у них под дверью немедля возникли гвардейцы Лиорна. Из почти сотни известных нам тогдашних газет и журналов шестьдесят перепечатали статью Плотке более – менее без изменений, и пятьдесят девять были тут же закрыты до тех пор, пока владельцы не пообещают более данный сюжет не развивать, или как минимум согласовывать все описания с интересами Империи. Сорок одно согласие было получено, двадцать восемь прекратили издаваться. Последняя же газета, «Фексовы Кексы», была попросту уничтожена вместе с редакцией и типографией вследствие наводнения и внезапного прорыва плотины. Все свидетельства, как современников, так и при последующих расследованиях, сходятся, что наводнение было чистым совпадением и просто сэкономило Империи малую толику хлопот, хотя потом стали утверждать, что тут – де поработали волшебники – заклинатели, и рассматривали данное событие как еще одно свидетельство беспощадности императора. Суть, однако, в том, что Империя вполне эффективно закрыла все источники, распространяющие информацию.

И это в рассматриваемом деле было последним, что Империя вообще проделала эффективно…»

* * *

– Сядьте, – проговорил Жинден. – Расслабьтесь. Глаза держите открытыми и продолжайте смотреть на меня. Ничего специально высматривать не нужно, просто смотрите.

Я так и сделал. Красавцем назвать его было сложно: нос слишком маленький и острый, глаза слишком близко посажены, подбородок явно маловат.

– А теперь, – сказал он, – сосредоточьтесь у меня на лбу и изобразите, будто смотрите сквозь него.

– Э…

– Постарайтесь как только можете. И одновременно вообразите металлическую пластину, что прикрывает ваш собственный лоб, а затем приподнимите ее.

Мне как колдуну такие вот игры разума не в новинку; полагаю, озадачило меня частично то, что от драгаэрянина я такого не ожидал – волшебство, в моем представлении, должно быть более… механистично, что ли.

Но я сделал все, как он сказал, так хорошо, как мог. И где – то через минуту уточнил:

– Уже должно что – то случиться?

– Нет, пока нет. Это подготовка.

– Хорошо.

«Босс, ты уверен во всем этом?»

«В чем? Пустить к себе в голову незнакомого типа? Конечно. Он ведь работает на того, кому я совершенно не доверяю, так о чем тут вообще волноваться?»

«Босс?»

«Я рассчитываю, что ты будешь бдить, приятель. Хотя бы намек, что он творит больше, чем мы оговаривали, и Леди Телдра преподаст ему урок хороших манер.»

«Лады.» – Слишком убежденным Лойош не казался.

– Вы родились в Империи? – поинтересовался Жинден.

Я начал было сочинять уклончивый ответ, а потом понял, что это, вероятно, часть процесса, а потому сказал:

– Да. Сюда пришел мой прадед, когда дед был еще ребенком. А вы родились в Доме Джарега или присоединились потом?

– Родился, – ответил он. – Унаследовал баронство от матери.

– Старший ребенок?

– Единственный.

– А баронство настоящее?

– Нет, сугубо бумажное. А ваше владение настоящее?

– Ага, годовой доход где – то в несколько империалов. Никогда там не был, да и неохота.

– Но у вас также есть имперское графство, не так ли?

– Ага, там я гостил несколько лет назад. Милое и пасторальное.

– Доход с него приличный?

– Не особенно. Тому, кого я там поставил главным, лень возиться со сбором налогов.

– Но с целого графства должно бы выйти неплохо.

– Там большая часть территории занята горами. Когда – нибудь подумывали обзавестись настоящим земельным владением?

– Думал, может, однажды и устрою такое. Продолжайте смотреть на меня и продолжайте открываться.

– Кстати, мне нравятся ваши сапоги.

Жинден на миг опустил взгляд. Они были довольно схожи с той обувью, что я носил, когда путешествовал – мягкие, но крепкие, голенище стянуто кожаными ремешками. Общий стиль его явно не беспокоил, а еще он в ближайщее время не планировал садиться в седло. Я тоже не планировал передвигаться верхом, вообще.

Мы пообщались на тему лошадей и почему они нам не нравятся.

Отсюда, естественно, перешли на иные способы перемещения, и я поведал ему, что выходцев с Востока тошнит от телепортации, только вот лично у меня есть сработанный дедом амулет, который это предотвращает[26]26
  См. «Феникс»


[Закрыть]. Далее речь зашла о волшебстве вообще и как долго он ему учился, а потом я почувствовал нечто вроде осторожного прикосновения пальцами к своему сознанию и отстранился.

– Откройтесь снова, – сказал он, – и в то же время потянитесь ко мне.

– Ага, – кивнул я, – просто растерялся.

Он кивнул, и я сделал так, как он сказал, и…

«Вот и все, господин Талтош.»

И правда, все. Я чувствовал, что Лойош пребывает в полной готовности, высматривая любые признаки того, что он пытается что – то провернуть, коль скоро в моей голове возникло нечто вроде бреши для него. Но Жинден играл честно.

«Тогда все, – мысленно же произнес я. – Хорошо. Я свяжусь, если будет что сообщить Демону.»

«Аналогично," – кивнул он и встал.

Я вернул Леди Телдру обратно на пояс и проводил нового друга, ну или, скажем так, близкого знакомого, обратно к выходу, потому как отыскать в этих лабиринтах правильный маршрут не так уж просто. Когда он удалился, я сверился с Державой; весь процесс у нас занял около часа. И теперь я знал, как такое сделать. Мне всегда нравилось узнавать новое. И это уже второе мое новое приобретение за последние два дня, причем, полагаю, знать, как настроиться для псионического общения с незнакомцем, с куда большей вероятностью сохранит мою жизнь, нежели иметь представление о том, чем занят хореограф.

Да, как – то я куда больше стал задумываться о сохранении собственной жизни, чем несколько лет назад. Забавно, с чего бы.

Интересно, когда Жинден вновь появится на связи, и с каким новым вопросом. Нет, конечно, всегда есть вероятность, что новость окажется приятной, но – часто ли подобное случается?

Я прошел в зрительный зал и немного поболтал с Котой, который друг Сары. Он попытался выяснить, от чего я тут прячусь, но делал это вежливо и не настаивал. Потом мы обсудили музыку, о которой я знал больше, чем он ожидал. Естественно, всплыло имя Сары, и я спросил, как они познакомились, и мы поговорили уже о ней. Я спросил, как обычно музыканты взаимодействуют с актерами, и вот тут ему пришлось подумать над ответом.

– Это ведь труппа, понимаешь?

– Э, не очень. В смысле не полностью.

– Они держатся вместе. Актеры, в смысле. Актерский состав и рабочие сцены всегда те же самые, неважно, что они играют, а уже для конкретной постановки нанимают музыкантов и кого им там нужно еще.

– Но разве в труппу входят не все?

– Вовсе нет, иногда продюсер снимает здание, нанимает режиссера, нанимает актерский состав и работников, делает постановку, а потом – все, разбежались.

– А.

– Я к тому, что в такой вот труппе, когда они всегда вместе и, в общем, очень тесно связаны, и я как музыкант не то чтобы чувствую себя частью коллектива.

– Странно. Мне – то показалось…

– Что?

– Меня вот честно удивило, как тут все ко мне дружелюбно относится.

Я‑то выходец с Востока и правда к такому не привык.

– А, это. – Он пожал плечами. – Просто в театре такой народ. Они сами считают себя изгоями общества, понимаешь? Неважно, кто в каком Доме родился, от тех, кто принадлежал к благородным Домам, скорее всего уже отреклись. Так что здесь всегда дружески примут еще одного изгоя, понял, о чем я?

– Что, даже осветительница, которая меняет цвета?

– О нет. Этих всегда нанимают для конкретной постановки. Они не часть труппы, не больше, чем музыканты.

– Ха. Интересно.

Потом кто – то его позвал. Мы оба посмотрели в ту сторону, тиасса указала на него, потом подняла руку, растопырив пять пальцев. Я перевел взгляд на Коту, который как раз ей кивнул.

– Похоже, начинаем снова.

– А это кто?

– Резза, она у нас дирижер.

– И как с ней работается?

Он вновь пожал плечами.

– Лучше, чем кое с кем еще. Но ненавидит, когда ее заставляют ждать.

Пообщаемся позже.

– Ага.

И я задумался об истории, о той книге, что дала мне Сара. Не отрицаю, интересно. Мой интерес к истории Империи всегда был легкий и не совсем искренний, просто потому, что я знаком с Сетрой Лавоуд, которая сама бывала частью этой долгой – долгой истории. Я мог, конечно, представить, как я просто сижу и читаю исторические труды. Было бы неплохо. Но это «неплохо» – для джарега, а я, кем бы нынче ни являлся, джарегом быть точно перестал.

Ах да, наверное, стоит пояснить: боссы всегда мечтают заработать такую кучу денег, чтобы уйти на покой и жить в роскоши и без забот; почему – то ни у кого не получается.

И этим, я внезапно понял, Демон и отличается от остальных: он совершенно не намерен уходить на покой. Он делал то, что хотел, и ему нравилось, и он это знал. Поэтому, наверное, он мне и нравился больше, чем следовало бы. Интересно, сумею ли я когда – нибудь стать примерно таким же.

Учитывая все обстоятельства, не слишком вероятно.

Пока же я по – прежнему ожидал плохих новостей.

Чтобы добраться до меня, им понадобилось всего часа два.

7. ДЕНЬ 2 АКТ 1 СЦЕНА 6

Журналист:

 
Что ж – прощай, Плотке,
Да, прощай, Плотке,
Печально, право, что ведут тебя в тюрьму.
Ты правдоруб, Плотке,
Ты сам сглупил, Плотке —
И там, где будешь ты сейчас,
Не зазвучит уж твой рассказ.
 
 
Возможно, суд скажет,
Что ты шпион вражий,
Но мне отсюда дела нет до твоих бед.
А я пером верным
Построю ка – рьеру,
На лжи и лести пробиваясь в высший свет.
Ведь я – не ты, Плотке,
Мне не заткнут глотку,
Раз сочиняю я лишь так, как хочет трон.
И твой позор, Плотке,
С моей руки легкой
Войдет в известный всей Империи шансон.
Ах, бедный мой Плотке,
Твой гонорар – плетки,
Я ж с удовольствием плоды твоих трудов
Себе все при – свою
И получу – вдвое,
И пусть в сраженьях льют другие пот и кровь!..
 

* * *

«Жинден?»

«Да.»

«Что – то случилось?»

«Здание приобретено.»

«Кем?..»

«Прошу прощения. Покупатель – Демон, как и планировали.»

«Это отличная но…»

«А еще у нас имеется весьма расстроенный лиорн.»

«Уж конечно.»

«Он знает, кто вы.»

«Откуда?»

«Мы не знаем.»

«А почему вы решили, что он меня знает?»

«Слышали, как он поминал выходца с Востока, что сидит в театре.»

«Хм. Ладно. Спасибо за предупреждение.»

Так, значит, тот лиорн, с которым я не желал драться, почти наверняка уже собирается меня прикончить. Или просто намерен угрожать мне таким образом, чтобы в итоге я попытался прикончить его. Неважно. Оба варианта не ахти.

В вестибюле, просторном и открытом, все шансы на его стороне; в зрительном зале, среди рядов сидений, ему будет сложнее, плюс у меня появится возможность что – нибудь в него швырнуть.

Я проверил все пригодные для метания штуковины, которые остались при мне, и пожалел, что их так мало.

С другой стороны, он ведь не знает о моем тайном вооружении.

«Ты бы лучше не думал о Леди Телдре, босс.»

«Я вообще – то и не думал, но пожалуй, и ее тоже стоит учесть.»

Найдя одну из туалетных комнат, я с помощью насоса плеснул себе в лицо немного воды, вытерся и поднялся по лестнице. Далее я не сразу сообразил, что тот, кто поет на сцене – это вроде как гример. Интересно, а у билетеров тоже песня будет? Все возможно. Я снова проверил свое вооружение и прошел дальше, пока дверь в вестибюль не оказалась в десяти футах от меня. Десять футов – наилучшее расстояние для броска ножа.

Я правда не хотел драться с тем парнем, но знаете, такой выбор не всегда делаете вы, вот в чем суть – то.

А с другой стороны, я был почти уверен: что бы лиорн не намеревался со мной сделать, мое местоположение Левой Руке он вряд ли выдаст. Он один, я вооружен, в крайнем случае – пущу в дело Леди Телдру, а уж Лойош и Ротса крайностей дожидаться не будут. Так что – давай, лиорн, покончим с этим.

Десять минут спустя я уже жалел, что оставил книгу внизу.

Три часа спустя я наконец сообразил, что тот тип, возможно, и не намерен просто войти сюда и прикончить меня, или вывести из равновесия, или что там положено делать нормальному человеку – или драгаэрянину.

«Так, Лойош. Если он не хочет явиться сюда и предстать передо мной, что он сделает?»

«Может, ничего?»

«Я бы не против.»

«Может, пора побеседовать с Сетрой о Доме Лиорна.»

«Да, может быть.»

Я был слишком зол, чтобы читать, и еще более зол, чтобы смотреть, как они репетируют эту дурацкую пьесу, и вообще во мне накопилось слишком много энергии, которой я планировал воспользоваться, чтобы попытаться выжить. Так что я спустился в танцевальный зал и примерно час фехтовал с собственным отражением. Затем убрал шпагу в ножны и позволил себе еще одну долгую прогулку по всему театру. Потом задал несколько вопросов, пока не выяснил, как тут обстоят дела с горячей водой, и мне указали путь в купальни. Оказалось, теперь я мог сам организовать себе горячую воду, чтобы искупаться – в этом своем умении я уверен не был, – а вечером спешить было некуда. Здешнее мыло оказалось дешевым и едким, но просить Крейгара добыть для меня приличного мыла я не стал, в конце концов, всему есть пределы.

Коти по части мыла была очень придирчива, выискивала его в Восточных кварталах: самая чуточка щелочи, а запах походил на корицу, но лишь чуть – чуть. В нашу квартиру мы купили большую ванну. Купаясь вместе, мы редко занимались любовью, но я помню, как волосы ее лежали у меня на плече, и как она расслабленно дышала, пока мы там отмокали, а я держал ее в объятиях.

А у Сары есть любимое мыло?

Я вытерся, оделся и вновь пошел по театру, пытаясь не слишком задумываться, потому как думать сейчас мог лишь о будущем и о прошлом, а ни то, ни то не казалось приятным. Подумал было, не попрактиковаться ли еще с клинком, ибо это лучший из известных мне способов ни о чем не думать, однако почему – то заставить себя заняться этим не смог, и решил сперва продолжить чтение.

И я как раз двигался к своей скромной «норке», когда меня поймала Пракситт.

– Я тебя искала, – сообщила она. – У нас новая проблема. Тот лиорн.

Сердце мое екнуло. Я сделал вдох и коснулся эфеса шпаги.

– Разумеется, – кивнул я и двинулся к зрительному залу, до которого оставалось несколько коридоров и две лестницы. Она покорно следовала за мной, похоже, мое будущее ее мало интересовало. Когда мы добрались до сцены, я проговорил: – Хорошо. Я готов.

– Ты знаешь, что лиорн планировал выкупить этот театр?

Предположительно, чтобы запретить нашу постановку.

– Да, но этого не будет.

– А. Значит, ты знал. Верно, теперь разговора о покупке здания больше нет.

Я фыркнул.

– Полагаю, что так. И где же он? Лучше с этим наконец покончить.

– А?

– Где он?

– А, он ушел.

– Ушел?

– Да, несколько минут назад.

– О. – Мне пришлось сражаться с нервами, собранными для боя вот уже второй раз за сегодня. – И чего же он хотел?

– Как я и сказала, о покупке театра он уже не говорит.

– Да, слишком поздно.

– Что?

– Неважно. Так что у него теперь на уме?

– Он сказал, если мы не отменим постановку, он подаст в суд.

Подаст в суд. Хм. Ну, это решительно отличается от намерения меня прикончить. Наверное.

– А он может? – уточнил я.

– Не знаю, я ведь не адвокат. Сколько я понимаю, подать в суд может кто угодно, но дальше все это никуда не двинется, если нету реальных оснований или хорошего адвоката.

– Не слишком – то обнадеживающе.

– Не слишком. И я понимаю, что это уже вне твоей компетенции, но подумала, тебе стоит хотя бы знать, что происходит.

– Ага, спасибо.

– А что ты имел в виду насчет…

– По моей наводке мой друг выкупил здание, так что нас отсюда уже не выгонят.

– У тебя имеются друзья, которые такое могут?

– Я знаком с некоторыми успешными персонами.

Этим я ее определенно впечатлил, отчего мне почему – то стало неудобно.

– Как бы то ни было, – добавил я, – похоже, они уже нашли новый подход. Спасибо, что сообщила.

В общем, да, пожалуй, это к лучшему, а то я уж боялся, что мне тут не о чем будет беспокоиться. Если что, я знал парочку адвокатов, но никто из них определенно не специализировался на тех сферах, которые будут затронуты здесь. Такие уж они, адвокаты, досконально штудируют какой – то один аспект законотворчества, а во всех остальных не лучше своих клиентов.

Если бы у лекарей было так же, вышло бы куда больше трупов, и одним из них был бы я. Раз несколько.

Глядя на все это совокупно, я мог сказать, что бывал я в ситуациях куда как похуже. Да, моя жизнь в опасности, но теперь вопрос не потребует кодового слова «Морганти», и прямо сейчас мне ничего не угрожает. Плюс все всплывающие второстепенные заботы пока, похоже, имеют решения, когда мне не нужно рисковать перерезанной глоткой – или резать чужую. Могло быть куда как похуже. И раньше или позже, верятно, еще будет.

Ладно, Влад. Еще разок. Хорошо бы поговорить с тем лиорном, да только он, пожалуй, не захочет со мной говорить, и точно не пожелает появляться здесь, а я не хочу выбираться из убежища. Тогда какие имеются варианты?

Я слишком мало знал, чтобы понять даже, есть ли эти варианты вообще.

Что ж. Тогда, пожалуй, пора узнать то, что можно узнать о Доме Лиорна вообще. Я представил себе Сетру Лавоуд и потянулся.

«Влад.»

«Сетра.»

«Что у тебя на уме?»

«Дом Лиорна.»

«И что с ними?»

«Оказалось, мне нужно их понять.»

«Желаю удачи.»

«Сетра?»

«Рассказать тебе одну историю?»

«Конечно.»

«В конце Тринадцатого Цикла была война между лиорнами и драконами, которая чуть не уничтожила оба дома.»

«У драконов такое не редкость, да?»

«Возможно, я несколько преувеличиваю, так далеко, как в войнах драконов и джарегов, дело все же не зашло, но все было плохо.»

«Так.»

«Ты когда – нибудь присутствовал на церемониях, когда объявляют формальный титул императрицы?»

«Не-а. А почему это важно?»

«Он длинный, почти на час. Императрица Драгаэры, принцесса Воронова Крыла, герцогиня Удиласта, герцогиня Шрова, герцогиня…»

«Суть я понял, но…»

«Один из титулов – герцогиня Кальшелома, это номинально владение лиорнов, а другой – герцогиня Долгой Ночи, формально драконий домен.»

«И?»

«При формальном равенстве титулов первым называется тот, кто старше.

Удиласт – самый старый, за вычетом нескольких месяцев в начале Десятого Цикла, когда его удерживал некий дзурлорд.»

«Ты имеешь в виду то, о чем я подумал?»

«Да. Лиорны начали войну из – за того, в каком порядке должны идти титулы императрицы.»

«Нет слов.»

«И вот тебе еще. Иерархия аристократов.»

«А тут что не так?»

«Бароны служат графам, графы служат герцогам, герцоги служат принцам, принцы служат Державе.»

«Э…»

«Княжества, которыми правят принцы – исторически сложилось, – разделены на герцогства, которые разделены на графства, которые разделены на баронства, а иногда на виконства…»

«А, я понял, о чем ты, но так вот аккуратненько никогда не бывает.»

«В Доме Лиорна – только так и бывает.»

«Я не…»

«Каждое владение находится в строгом, однозначном и четком положении в смысле связи со всеми остальными.»

«Но как они поддерживают этот порядок? Уже в силу естественной неравномерности рождений и смертей, плюс союзы, войны, торговля…»

«Как – не знаю, но поддерживают.»

«Это… ну ладно. Я тебе верю, просто не понимаю.»

«Никто не понимает лиорнов, кроме самих лиорнов, и то не всех.»

«Ха. Никто?»

«Ну разве что одну персону еще вспомнить могу.»

Она назвала мне эту персону, я позволил себе выругаться – сам бы мог подумать, – поблагодарил ее и снова спустился по лестницам на самый нижний этаж, а там забрался в самый отдаленный закуток, какой смог разыскать.

«Босс?»

«Не уверен насчет радиуса, но так, по ощущениям, должно хватить.»

«Я не об этом беспокоюсь.»

«Ты имеешь в виду, после всех сумасшедших эскапад, которые я пережил, ты беспокоишься об этом?»

«Ага.»

«Я уже делал такое.»

«Знаю.»

«И тогда тебя это волновало?»

«Да.»

«О. Прости.»

В дальнем конце коридора после того закутка, где я спал, была ведущая вниз лестница, за ней – еще одна дверь. Я открыл ее, вошел, закрыл.

Попытался сделать свет, напрочь позабыв, что в театре это невозможно. Что ж, по крайней мере, я по – прежнему в пределах театра.

«Тут что – то есть, Лойош?»

«Ага. Темнота, и много.»

«А можешь сказать, насколько большая комната?»

«По – моему, это коридор, который ведет куда – то туда.»

«Ладно.»

Должно сработать; а то так и заблудиться можно.

Знаю, я обещал не обнажать Леди Телдру, и когда я так говорил, я честно собирался сдержать данное обещание, пока это будет уместно.

Я нарушил свое обещание и обнажил Леди Телдру.

* * *

Я словно стою, раскинув руки, набирая полные легкие воздуха, и чувствую, словно делаю именно это, хотя у меня нет ни рук, ни легких.

Ощущаю шорох – вкус – запах мышей и мелких насекомых где – то неподалеку, но ничего такого, что могло бы стать угрозой.

Затем думаю о Доме Лиорна и знаю, что это ОН задал мне вопрос.

Как ответить? Как объяснить необъяснимое?

Нет; необъяснимого – не бывает, так меня учили всю жизнь, так я училась сама. Ни один человек не выделяется среди себе подобных настолько, чтобы его мысли и действия нельзя было понять другому человеку. Все наши особенности, неважно, обусловлены они Домом, местностью либо же личными обстоятельствами, в итоге служат лишь для подтверждения того, что – да, мы способны понять друг друга. Если слово «человек» вообще имеет какое – либо значение, так это оно. Человек, слово, которое восходит к древнему понятию сариоли, которое можно перевести как «делатель планов», на самом деле следует возводить совсем к иному слову, каковое значит «те – кто – может – понять – друг – друга».

Я могу понять, а раз я могу понять – могу и объяснить так, чтобы понял другой.

Лиорны. Головы они вздымают, как их животное – покровитель, гордо и высоко, хотя рог – этакое постоянное предупреждение быть осторожнее, когда приближаешься – в случае людей скорее метафора, нежели фактическое обстоятельство.

Все, что я знаю и понимаю о лиорнах, разворачивается перед моим мысленным взором, бесконечная череда картинок и чувств, и я знаю, это полезно, но – недостаточно. Надо глубже. Изнутри. Что в этом Доме такого, что делает его тем, чем он является? Что во всех его генетических цепочках, во всей его внутренней истории и истории прочих Домом, во всей известной истории и мифах об этой истории, всплывает при вопросе, что значит быть лиорном?

Китавех, хиджасик.

В конце концов, знаю, это – все для лиорна. Начало и конец; итог и семя, что использовали для начала исследований, и… Но нет; ЕМУ не нужно абсолютно все. ОН практик, ЕМУ нужно ровно столько, чтобы узнать, как сделать следующий верный шаг. Так что – сузить, уплотнить, сосредоточиться, подытожить.

Мы, иссолы, не изучаем историю так, как лиорны, однако делаем это по – своему. Меньше имен, больше обычаев; меньше дат, больше поведения. Но из обычаев и поведения можно узнать очень немало.

Китавех, хиджасик.

Честь сердца, честь ока.

Честь. Концепция, над которой у меня ранее не было причин думать.

Теперь – думай, Телдра. Тебя учили и этому, а что учителя твои не знали, чему на самом деле учат, лишь делает их уроки сурово – выпуклыми.

Честь означает совершенно разное для каждого Дома, но есть нити, общие для всех. Это очень старая концепция, она восходит ко Второму Циклу, а то и к концу Первого. Идея выросла бок о бок с торговыми отношениями и ссудами, когда стало важно иметь надежную репутацию в смысле оплаты долгов. Далее она изрядно расширилась, обзавелась изящными узорами и украшениями, однако сохранила в сути своей тот оригинал. И как у всех идей, что перерастают исходные границы и убегают на вольные хлеба, именно узоры и украшения начинают считать их сутью, и ни в одном из Домов это не возведено в такую степень, как у лиорнов. Джареги и орки, которые в основном используют честь в ее чистейшем смысле, никогда не употребляют это слово иначе как иронии для.

Китавех, хиджасик.

Ничто не ассоциируется с честью столь же плотно, как обычай дуэли, каковой ввели в Доме Лиорна в Третьем Цикле. Развитие этого обычая идеально иллюстрирует собственно перемены: идея, что тот, кто готов рискнуть своей жизнью ради пустых слов, достаточно честен, чтобы к его обязательствам относиться всерьез – полностью преобразилась, и стали полагать, что тому, кто не готов ради пустых слов рискнуть своей жизнью, нельзя доверять и относительно выполнения им взятых на себя обязательств.

Отсюда дело развивалось по – разному у тиасс, драконов и дзуров, которые привнесли в него свою практику и свои обычаи, и искусство дуэли стало фетишом до такой степени, что к Восьмому Циклу орки, джареги, тсалмоты, креоты, джагалы и, разумеется, теклы уже считались, даже будучи у вершины цикла, недостойными как бросать вызов, так и принимать его.

Лиорны добрые и непрошибаемые. Сделают то, что правильно, но категорически неподатливы, решая, что есть «правильно», отчего их доброта легко превращается в жестокость, а непоколебимость в слепоту. Упорные как тсалмоты, жестокие как благородные атиры, гордые и, временами, опасные как животное, имя которого носят.

Таковы лиорны, которые учились драться там и тогда, где они не могли сотворить себе оружия, дабы стать равными своим противникам, и поэтому научились драться даже без оружия, и по – прежнему дерутся так, ибо так делалось всегда, а значит, так – Правильно.

Мне нравятся… нравились лиорны. Они безупречно вежливы и, если вопрос ясный и недвусмысленный, на них всегда можно положиться в том, что они поступят правильно. И винить их за это нельзя даже если, как часто и бывает, правильно – это что угодно, только не ясно и недвусмысленно.