Текст книги "Лиорн (ЛП)"

Автор книги: Стивен Браст

Лиорн

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Текст содержит: сарказм, узкоспециализированный юмор и самоиронию.

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Торжественно посвящается памяти Джона М. «Майка» Форда (1957–2006).

Ибо сердце мое разрывается из – за того, что я не могу ему показать эту книгу…

Спасибо Эмме Булл, Памеле Дин и Виллу Шеттерли за славное Переписание.

Моя благодарность грезам Джона Скальци, столь чудодейственно опасным.

Особая благодарность – Нилу Гейману за некоторые чрезвычайно полезные замечания, и Скайлер Грей, которая вроде как спасла все. Также спасибо Алексу Кею и Джону Линсикуму, они помешали мне допустить слишком много ошибок, и Стивену Бонду, который ответил на несколько вопросов так, как может только он один. Онтологического упоминания и благодарности также заслуживает Роберт Чарльз Морган. И как всегда, я признателен моему редактору, Клэр Эдди, и выпускающему редактору, Кристине МакДональд, и ответственному за вычитку, Джейме Хербеку; а еще всему производственному отделу издательства «Тор», они продолжают придавать мне вид более привлекательный, чем на самом деле.

Дополнительная вычитка – sQuirrelco Textbenders, Inc.

Плотке: Он говорит о своей чести.

Дювани: Честь, она как резь в горле: чем больше ее у тебя, тем меньше хочется о ней болтать.

(Криниста, «Последний настоящий журналист»[1]1
  Название пьесы – отсылка к американскому ситкому «Последний настоящий мужчина» (2011–2021) (здесь и далее прим. перев.).


[Закрыть] – день 1, акт 4, сцена 4)

ПРОЛОГ

– Работай тише, – вновь и вновь повторял мне дед. – Если ты, парируя, вынуждаешь клинок противника скользнуть мимо тебя далее, чем на полдюйма, значит, ты слишком сильно давишь, и контрвыпад твой будет слишком медленным. В бою случается всякое, так что заканчивать надо так быстро, как сможешь, а это значит – не дать ему возможности тебя достать. Работай тише.

Поразительно, насколько часто дедовы советы касаемо фехтования прекрасно подходили под то, что к фехтованию не имело никакого касания.

Но позвольте начать с начала, с того крошечного подвальчика, где мы с Сарой пили кляву и болтали, и она сделала ошибку, поинтересовавшись:

– Так чем ты был занят, Влад?

Она молча выслушала все, пока я не иссяк, а затем сказала:

– Пожалуй, смогу помочь.

Вот так вот. Не «Влад, это потрясающе!», или «Поверить не могу, что ты сотворил такое!», или «Тебя же могли убить!» – и конечно, никакого «Значит, ты разобрался с Организацией, но теперь тебя хочет прикончить Левая Рука?»[2]2
  См. «Ястреб»


[Закрыть]. Ничего подобного. Просто «Пожалуй, смогу помочь». Я ведь все это рассказывал ей не потому, что думал, что она сможет помочь, просто выговориться хотелось, и ответ Сары меня порадовал и удивил.

– Я слушаю, – проговорил я.

– Тебе нужно скрыться от Левой Руки, чтобы они не смогли обогатиться, убив тебя теперь, когда ты взял и, в смысле, когда у тебя больше нет прежней защиты от волшебства.

– Верно.

– Однако ты хочешь оставаться здесь, в Городе.

– Точно так.

– Значит, тебе нужно место с защитой от волшебного поиска.

– Верно.

– Но обосноваться в Императорском крыле Дворца ты не можешь.

– Угу.

– И на уме у тебя кто – нибудь из тех, кого твое выживание волнует в достаточной степени, чтобы постоянно поддерживать такую защиту.

Я кивнул.

– Кое – кого я знаю, но или там защита слабовата против Левой Руки, или же это слишком очевидное местечко, вроде моей старой конторы.

– А наводить где – нибудь новую защиту – это все равно, что вешать табличку «вот он я», теряется весь смысл.

– В точку.

– Ты когда последний раз спал, Влад?

– Позапрошлой ночью.

– Так что место, где ты сможешь расслабиться и выспаться, нужно срочно.

– Угу.

– Да, – кивнула Сара, – я могу помочь.

– Я слушаю.

– В этом – то и загвоздка. Если я правильно тебя поняла, возможно, не только ты.

– Хм. Пожалуй.

Тут в разговор мысленно вмешался мой дружок:

«Босс, ты имел в виду Деймара?»

«Может, и нет.»

– Итак, – сказал я Саре, – мне нужно быть уверенным, что меня не подслушивают и не отслеживают достаточно долго, чтобы мы успели добраться туда, куда идем.

Она кивнула.

– Можешь это сделать?

– Пожалуй. Вернее, думаю, я могу это организовать.

– Тогда я подожду, а потом расскажу остальное.

Что ж – имея в друзьях, раз уж так вышло, самую могущественную волшебницу за всю историю мироздания, иногда можно вот так вот попросить ее о скромном одолжении.

«Влад. В чем дело?»

«Приветствую, Сетра. Я хотел попросить тебя кое о чем. Или сейчас неудобно?»

«Нет, все в порядке. Чем я могу тебе помочь?»

«Можешь сделать так, чтобы меня не могли засечь псионически – достаточно долго, чтобы я успел добраться до безопасного места? Скажем, где – то на час?»[3]3
  В «Дзуре» способностей Сетры хватило закрыть Влада от поиска с помощью волшебства лишь на десять минут.


[Закрыть]

Молчание, потом:

«Отсюда?»

«Ага.»

«Ты хочешь куда – то пойти, будучи уверен, что никто не знает, что ты туда идешь. И хочешь, чтобы я сделала это отсюда, пока ты там.»

«Да. Я и еще одна персона. В смысле, я не против, если ты сама сперва прибудешь сюда, но…»

«Нет, я хочу попробовать как раз отсюда. Я такого еще никогда не делала. Дай минутку поразмыслить, я что – нибудь придумаю.»

Сара вопросительно посмотрела на меня, я поднял палец.

Кстати сказать, мы сидели в крошечном подвальном заведении на Крюке, именно сюда я и добрался, прошагав всю ночь по городу, не желая останавливаться из опасений, что меня вдруг волшебным образом развеют в пар или что – нибудь в этом роде. Там стояли девять столиков, в основном на двоих, пара четырехместных; вся мебель нуждалась в покраске и полировке, а единственным источником освещения были два затянутых бумагой окошка со стороны входа. Тут, однако, имелся и задний выход. Я хоть и устал, но был слишком на взводе, чтобы чувствовать сонливость. Поздним утром в подвальчике никого не было, кроме нас двоих и персонала, каковой я одарил должным количеством звонких штуковин, а они одарили меня клявой, и все остались довольны.

Кляву я просто обожаю. Самое худшее, когда умираешь, это мысль, что ТАМ никакой клявы уже не будет.

Ладно, может, не самое худшее.

Пока же я ощулил легкое прикосновение к своему сознанию, возникло знакомое присутствие и вновь прозвучал мысленный голос Сетры:

«Да, – сообщила она, – я могу это сделать. Сейчас?»

– Сейчас? – спросил я у Сары. Та кивнула.

«Да," – ответил я Сетре.

Затем в моем сознании словно развернулось теплое одеяло, если в подобном сравнении есть смысл. Сара выглядела слегка удивленной.

«Спасибо, Сетра.»

«Всегда пожалуйста. Мне редко выпадает удовольствие сотворить нечто такое, чего я ранее не делала. Как – нибудь поведаешь мне всю историю.»

«Как – нибудь.»

– Теперь мы можем разговаривать, – сообщил я Саре, – и передвигаться.

Не засекут.

Она поднялась, подхватила футляр с инструментом, повесила через плечо и вывела меня наружу, а впереди нас метнулись Лойош и Ротса, которые предпочитают самостоятельно удостовериться в подобных вопросах. Саре пришлось придержать дверь, чтобы они вылетели вон. Пока мы шагали по улице, Лойош вернулся ко мне на плечо, Ротса же продолжала кружить вверху, со стороны – обычный джарег, что летает над городом и надеется поживиться чьими – нибудь объедками.

Сара сразу повернула на юг, в сторону моря – океана, вниз по склону. И еще до того, как я спросил, проговорила:

– Ты и представить себе не можешь, кто возводит секретность в статус полной паранойи.

– И кто же?

– Театральные труппы.

– Правда?

Она кивнула.

– Они совершенно уверены, что соперники, дай им только шанс, сопрут все их идеи, образы и интерпретации.

– А это полный бред?

Она пожала плечами.

– Порой такое случалось, так что кое – какие основания у них есть.

– Ладно. То есть у них отличная защита?

– Каждый театр в Городе зачарован на противодействие волшебству, а специальные могучие заклинания препятствуют ясновидению и иным способам дальнего наблюдения вплоть до запуска спектакля, причем обычно они не утруждаются и не снимают этих заклинаний и потом, когда все закончилось.

– Ха. Понял, ты права, такого я и правда не ожидал. А как насчет псионического общения? Я буду вне доступа?

– Этот канал, как правило, оставляют открытым, чтобы режиссер мог вовремя подбросить актеру реплику, которую тот забыл. Как все это работает, я не уверена, но до Державы ты дотянешься, просто тебе не позволят пустить даже толику сил на какое – либо волшебство.

Псионическая связь, как полагают многие, предполагает хотя бы капельку волшебства, так что вот узкое место, и возможно, указание на способ, как Левая Рука могла бы найти меня. Но похоже, это лучший из доступных мне вариантов.

– Значит, ты предлагаешь мне спрятаться в театре?

Она кивнула.

– За кулисами, как правило, имеется место, где народ может отдохнуть, а в зданиях многих театров есть весьма просторные подвалы. Некоторые, в том числе и тот, куда мы сейчас идем, по сути представляют собой блок квартир, над которыми расположен собственно театр.

– И как мне уговорить их позволить мне остаться?

– Я знакома кое с кем из актеров. Многие музыканты работают и в театре.

У меня впервые екнуло внутри.

– Ты о мюзиклах?

– В том числе.

– Ладно, – проговорил я.

Мы вновь поднмались, я так понимаю, по склону Северного холма.

Какое – то время мы шли молча, и да, это был Северный холм, и мы свернули на Листопадную улицу. Театр именовался «Плачущий Паяц», и рядом с ним висела большая афиша. Я остановился и прочел:

«Премьера – 14‑го Тсалмота. Новое Прочтение классических «Песней Прессы» Линески, расширенное до Трех Дней! Включает Шесть Новых Песен, сотворенных Нашей Несравненной ЛЕДИ СИНДРОЙ! Представляем МОНТОРРИ в роли Кераасака и МАРСКО в роли Летры Савоуд!»

Я посмотрел на Сару.

– Летра Савоуд?

– Чтобы избежать ответственности, – пояснила она.

– Хм. Ладно. В любом случае, одно достоинство у трехдневного мюзикла имеется.

– Он не четырехдневный?

– Точно.

Сара чуть улыбнулась.

– Мне нравятся мюзиклы.

– Правда?

– Там обычно хорошие голоса, а легкость постановки позволяет достучаться до самых закрытых зрителей.

– Ха. Что ж, лично я не так много их видел. Давняя детская травма, можно сказать. И начнется постановка через шесть дней?

– Да, начали распространять слухи о премьере примерно неделю назад, а генеральная репетиция, скорее всего, пойдет через пару дней.

Мы обошли здание, чтобы добраться до бокового входа. Сара дернула за хлопушку; открылся глазок, потом закрылся, дверь отворилась. Пожилой креота, не обратив на меня внимания, спросил Сару:

– Кого – то подменяете?

– Нет, – ответила она. – Я друг Коты. Можно его повидать?

Старый креота что – то неразборчиво буркнул и отступил, освобождая вход.

Сара провела меня по лабиринту коридоров и помещений, смахивающих на ремесленные лавки, затем вверх по лестнице, затем снова по коридорам, и вот мы добрались до главного зала. Последний коридор вывел нас к, как я потом узнал, «краю семь», то есть откуда можно выйти на сцену, не проходя мимо зрителей. Она задержалась, выжидая, чтобы никто не оказался посередине реплики или что – то в таком роде, и появилась на сцене. Там сидело несколько музыкантов, вооруженных практически незнакомыми мне инструментами и внимательно следящих за неким углублением слева от нас.

Пройдя по сцене пару шагов, мы спрыгнули туда.

– Привет, Сара, – сказал один из них, похожий на джагалу. Последний раз он причесывался где – то в Междуцарствие, в руках – скрипка.

– Кота, – проговорила она, – рада тебя видеть.

– А кто этот выходец с Востока? – вопросил он.

– Друг.

Кота с чуть удивленным видом кивнул.

– Можешь представить его режиссеру? – попросила она.

– Конечно. А в чем дело? В смысле, если можешь рассказать.

Она взглянула на меня, я пожал плечами.

– В общих чертах – конечно. Если договоримся, они все вскоре узнают.

– Мой друг попал в неприятности, – сообщила она, – и я хотела бы попросить, чтобы ему позволили укрыться здесь.

– Ха, – только и сказал он. – Ладно. До конца репетиции подождете? До обеда еще полчаса.

Мы согласились, мол, конечно, и Сара отвела меня в дальний угол «края четыре», где мы никому не мешали. И пока мы петляли промеж декораций, я поинтересовался:

– А вот эти «Песни Прессы» – о чем оно?

– В основе сюжета – запрет другой пьесы, «Последний настоящий журналист», дело было в Четырнадцатом Цикле и там…

– Погоди, – прервал я, – они ставят пьесу о том, как ставили пьесу?

Она кивнула.

– Ха. Как – то оно…

Меня прервала женщина, сидящая прямо в середине театра, ближе к первым рядам, громко приказав:

– Так, пройдемся, начиная с драматурга. Кераасак, твоя реплика – «О, видите ли».

Парень – полагаю, Кераасак, – обратился к стоящей рядом женщине этаким сценическим тоном:

– О, видите ли, наша труппа не похожа на другие. У нас есть свой собственный драматург.

– У вас есть свой собственный драматург?

– У нас есть свой собственный драматург!

Музыканты, которых я видел ранее, начали играть, и мне стало страшно.

Некий тип вышел на сцену оттуда же, откуда и мы, развернулся, демонстрируя себя со всех сторон, и провозгласил:

– Я их собственный драматург!

А потом случилось то, чего я и боялся. Он запел.

 
Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю:
Панихидами вскормлен и гимнами, я на память все эпосы знаю.
Изучил все отсылки с аллюзиями я по Ландзе и по Экрасену,
Знаю я, почему шесть краев непременно есть на каждой достойной сцене;
Знаю я, как размеры и ритмика изменялись в процессе истории,
Дайте срок – все свои предпочтения на подмостках пред вами раскрою я!
 
 
Знаю я, сколько платят актерам (в ужасе содрогнись, мироздание!) —
И конечно же, знаю все штрафы за прогулы и за опоздания.
Мне костюмов сценических ведомы все особенности и тонкости,
А еще – что ко всем гримерам подступает безумие с возрастом;
В общем, все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю,
Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю.
 
 
Я часами способен цитировать «Норпорт» лорда Нееринга славного
И умею отбиться от цензоров, чтоб сыграть при дворе Императорском.
Ах, продюсеры! Все вы взыскуете моей мудрости эзотерической,
Как в ручьи обратить золотые воплощение ремесел сценических.
Я‑то знаю, какие сюжеты отобьют все вложенья с лихвою,
А какие – провалятся с треском, вас оставив с мошною пустою.
 
 
Знаю я, что актер может запросто искрометнейших трюков стать пленником,
Знаю я, почему никогда не поставят той дурацкой «Гвардии Феникса».
А еще – как оформить буклеты, чтобы в зал рвались аристократы,
И как тех, кто уже не столь ловок, поддержать незаметным канатом,
Ибо все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю,
Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю.
 
 
О, в театре нужны и премного важны реквизит и чеканные речи,
Темпоритм и акцент, чтоб под маской – герой изначальный был вами замечен,
Чтобы верно менял осветитель цвета, чтобы роль – управляла актером,
Чтоб явленье – являло на зрительский суд, где на страже стоят билетеры,
Чтобы в ногу с прогрессом стремился сюжет, не забыв изначальную тему,
С головой в театральный я омут нырнул, чтобы всплыть посреди этой сцены.
 
 
Контрамарки и привилегированные, за год выкупленные места…
Что? важна драматургу, вы скажете, постановки одна красота?
Что ж, пусть даже актеры на сцене от советов моих отмахнутся,
Пусть сыграют они, как умеют, и на «бис» никогда не вернутся, —
Все же все мастерство театральное я во всех проявлениях знаю,
Драматурга из Цикла Четырнадцатого я всей сущностью воплощаю.
 

– Так, – проговорила женщина, что явно была режиссером, – хорошо, но давай попробуй в начале второго куплета сделать пару шагов, чтобы когда вступил хор, ты мог развернуться и…

Дальнейших ее инструкций я уже и подавно не слушал, неинтересно было.

Повернулся к Саре, которая искоса глядела на меня.

– Итак? – вопросила она.

– Нет слов, – признался я.

Она рассмеялась.

– Если ты сможешь удержаться от критики, пожалуй, мы сумеем устроить тебе тут укрытие. На тот срок, который тебе понадобится, чтобы все уладить.

Я кивнул.

– Я буду сильным.

– Как всегда, – улыбнулась она.

– И спасибо тебе, – добавил я.

1. ДЕНЬ 1 АКТ 1 СЦЕНА 1

Кераасак и хор:

 
Костюмов долгие ряды и тесные гримерки,
Сплетенье мастерских, и гардеробных, и кладовок,
И преотвратная безвкусная еда —
Вот так работает театр, господа.
 
 
Уборщики со швабрами, чтоб наводить порядок,
Продюсеры с улыбками, исполненными яда,
И тысячи коробок с бумагами, о да…
Вот так работает театр, господа.
 
 
Танцоры, хореографы, зеркальные барьеры
И критики, что портят блестящие премьеры,
И режиссер – тиран, не знающий стыда —
Вот так работает театр, господа.
 
 
Если не ел ты три дня и три ночи,
Если бродяжить уж больше нет мочи —
Стань театральным актером, и вскоре
Ты пожалеешь о вольных просторах!
 
 
Печатать в типографии афиши и билеты,
Искусно лгать, чтоб сотворять красивые буклеты,
Сценарии, где смысла часто нету и следа —
Вот так работает театр, господа.
 
 
Билеты с контрамарками, что пропуск в зал даруют,
И боль в измученных телах, покуда дух пирует;
Перст указующий лучей «смотри сюда» —
Вот так работает театр, господа.
 
 
Веревки, декорации, ступеньки и крепления,
И сволочи, что свистом срывают представление,
Поток импровизаций, текущий как вода…
Вот так работает театр, господа.
 
 
Если не ел ты три дня и три ночи,
Если бродяжить уж больше нет мочи —
Стань театральным актером, и вскоре
Ты пожалеешь о вольных просторах!
 

* * *

– Перерыв на обед, через девяносто обратно! – объявила режиссер.

Мы с Сарой подождали Коту, и когда он подошел, режиссер – кстати, из Дома Креоты, – уже беседовала с хорошо одетым деятелем, похожим на орку.

Разговора мы не слышали, но режиссер яростно мотала головой и жестикулировала, тогда как орка лишь пожимал плечами и разводил руками.

Я осмотрелся. Народу изрядно, однако и театр большой. То есть «помещение». Сюда, пожалуй, и тысяча человек влезет, но я в подобных вопросах полный профан, так что могу ошибаться. Высокий арочный свод, окрашенный в темную синь с золотыми вихрями, что сходились в центре.

Балкона не было, хотя когда – то таковой, похоже, тут имелся. С потолка свисали под различными углами несколько декораций, но пожалуй, принадлежали они к разным наборам: на одной были нарисованы несколько низких строений, словно вид из окна, вторая же демонстрировала часть интерьера со столом и стульями.

Чуть погодя я понял, что могу легко разобрать, кто есть кто: актеры развалились на стульях, обращенных к «краю два», техники заполонили сцену, аки оккупационная армия, а музыканты – за вычетом Коты, разумеется, – остались в своем уголке, утопленном ниже сцены перед «краем один».

Несколько человек с ящиками на шее обходили помещение, выдавая какие – то штуки, вроде как обед. Это сразу и неприятно напомнило мне тот опыт, который я пережил, когда оказался в армии во время событий, каковые я не хочу сейчас обсуждать[4]4
  См. «Дракон».


[Закрыть]. Что бы там ни раздавали в театре, возможно, оно вкуснее.

Наконец орка кивнул и удалился. Кота же подвел нас к режиссеру, звали ее, как уже сказала мне Сара, Пракситт. Она все так же с хмурым видом стояла у дверей. И до того, как Кота перешел к ритуалу представления, режиссер подняла взгляд.

– Сара?

Сара выдала одну из своих улыбок, подобных рассвету на Востоке.

– Не думала, что вы меня помните.

– Помню, разумеется. «Цвет воды», высокое сопрано. Совершенно незабываемо. Откуда вы знаете Коту?

– Мы несколько раз работали вместе, и вообще мы старые друзья, – сообщила она. – А это мой несколько более молодой друг, Влад Талтош.

Я видел, режиссеру очень хотелось спросить, как это она завела себе в друзьях выходца с Востока, однако учтивость победила и она промолчала.

Леди Телдра, длинный кинжал, что висел у меня на боку слева, несомненно, одобрила бы. Каким образом кинжал может что – либо одобрять или не одобрять, несколько сложный вопрос, мы к нему еще вернемся.

Пракситт легонько поклонилась.

– Господин Талтош.

Обращение «господин» свидетельствовало, что от нее не ускользнул факт ношения мною оружия, так что в любом случае дурой она не была.

– Госпожа Пракситт, – отвесил я ответный поклон, чуть более глубокий.

Мой кинжал и это одобрил бы.

– Просто Пракситт. Так что я могу для вас сделать? – спросила она.

Кота чуть стиснул руку Сары, улыбнулся и вернулся туда, откуда пришел, а Пракситт провела нас через всю сцену на задворки, откуда пришли мы. Там был этакий зальчик, сейчас пустой, где, вероятно, актеры ждут своей очереди выйти на сцену; выходы такие, как правило, устроены схожим образом, хотя иногда актеры специально являются из глубин зрительского зала или откуда – нибудь сбоку.

Тут Пракситт остановилась и повернулась к Саре.

– Владу, – проговорила она, – нужно бы спрятаться здесь на несколько дней, возможно, на пару недель.

– Нужно спрятаться от кредиторов? – чуть улыбнулась Пракситт.

– Боюсь, вопрос более серьезный, – сказала Сара.

– Ах вот как, – молвила она. – Что ж, тогда, пожалуй, лучше не говорите мне, от кого. Если скажете, слух распространится, а актеры есть актеры, могут продать, если будут знать, кому. Хмм. Собственно, я и сама такая, если подумать.

– Ха, – заметил я. – Ценю такую откровенность. Если подумать.

– Так это возможно? – спросила Сара.

– Для него – остаться здесь? Может быть. – Она посмотрела на меня внимательнее. – Видели орку, с которым я говорила?

– Да, – сказал я. – Кто он?

– Продюсер нашей постановки.

– А что делает продюсер?

Глаза ее чуть округлились.

– Вы не знаете?

Я доволен был уже тем, что она не ответила «продюсирует». Я бы на ее месте так и сказал.

Я же честно признался:

– Я едва знаю, как называются разные края сцены.

– Не театрал, я так понимаю? – хихикнула она.

– Случалось, несколько раз заходил, когда я еще был… в смысле нет, не театрал.

Она кивнула.

– Продюсер обеспечивает деньги для финансирования постановки, нанимает режиссера, труппу, а иногда еще кое – кого, и арендует помещение.

Короче говоря, он владелец труппы, и мы все работаем на него.

– Богатый деятель, похоже.

– Своих собственных средств он вкладывает не так много, в основном находит инвесторов.

Я кивнул.

Какое – то время все молчали, наверное, каждый ожидал реплики со стороны. Пракситт словно клонила куда – то, но непохоже, чтобы была особенно заинтересована в итоговой цели. Наконец Сара проговорила:

– Так что скажете? Он знает, как не лезть под ноги. Можно это сделать?

– Может быть, – окинула меня Пракситт изучающим взглядом.

– Ммм? – вставил я.

– Вы – выходец с Востока, – заметила она, наверное, решив подойти к искомому делу медленно и обстоятельно.

– Да.

– И носите меч.

– О, вы и это заметили?

Тронув губы языком, она спросила:

– Вы имели дело с Домом Джарега?

Я уставился на нее, пытаясь понять, шутит она или нет, потом сообразил, что уже не ношу прежних цветов, и просто кивнул.

– Тогда, – сказала она, – вы знаете, как они работают?

– Ага, – отозвался я.

– Тогда, возможно, вы сможете что – нибудь сделать для меня взамен.

Первой моей мыслью было – спросить у Сары, знает ли она какой – нибудь другой театр, однако тут она сама заметила:

– Как вы понимаете, выходить отсюда ему не хочется.

– Понимаю, – согласилась режиссер.

– Что вам нужно? – спросил я.

– Хочу, чтобы вы поговорили с деловыми партнерами Женьки[5]5
  Вот такие у драгаэрян бывают имена…


[Закрыть].

– А Женька – это кто?

– Продюсер.

– А, конечно. Я так понимаю, партнеры его – джареги?

– Да. И есть кое – какие сложности.

– Мне нужно знать больше. С одними сложностями я лишь рад буду разобраться, с другими же… – я оставил фразу незаконченной.

Она кивнула.

– Я скажу Женьке, чтобы сообщил вам подробности, если вкратце, он обещал им процент, потом что – то случилось, а теперь им нужны деньги, и они грозятся закрыть лавочку.

– Странно, – проговорил я, – большинство джарегов договора не нарушают.

Она посмотрела на меня, словно сомневаясь, не сарказм ли это. Как правило, только мои знакомые сомневаются в подобном.

– Нет, правда, – сказал я, – джареги, которые меняют условия уже заключенной сделки, или мухлюют… в общем, слухи в Организации распространяются быстро.

– Считаете, что Женька врет?

– Он орка, так что – конечно же, врет. Но я не могу быть уверен, что он врет насчет этого; если нет, любопытно.

– Так вы поговорите с ним?

– Уж это – то я точно сделаю, – пообещал я.

– Тогда переночевать у нас вы точно можете.

– Спасибо.

Режиссер указала подбородком на Лойоша и Ротсу, что оседлали мои плечи.

– Они тренированы? – поинтересовалась она.

«Осторожнее, босс.»

– Не уверен, что такое «тренированы», – отозвался я, – обычно они делают то, о чем я попрошу, если попрошу вежливо. А что?

– Да так, размышляла о возможностях применения тренированного джарега.

«Нет, босс, я не желаю быть звездой.»

«Как, а если твое имя будет на афише?»

«Очень, очень не желаю.»

«Ощутить упоение…»

«Заткнись, босс.»

– Это вряд ли, – сообщил я. – У них уже есть работа: присматривать, чтобы я оставался в живых.

Она дернула головой.

– Наверняка из вашей истории можно сотворить интересное представление.

– И даже не одно, – согласился я, – но никаких песен.

– Песни можем добавить мы.

– Вот не надо угроз.

Усмешка мелькнула и пропала.

– Женька вернется ближе к вечеру. Поговорите с ним тогда?

Я кивнул.

– А пока пойдемте, покажу норку, где вы можете залечь.

– Мне пора, – сказала Сара, – у меня еще дела имеются.

– Не пропадайте.

– О, такое я ни за что не пропущу.

– Вот и хорошо.

Мы обнялись, и она удалилась. Я смотрел ей вслед, потом заметил взгляд Пракситт и кивнул:

– Пойдемте.

«Норка» оказалась вполне точной характеристикой. Мы спустились по лестнице, миновали несколько помещений, похожих на мастерские, и еще спустились, пройдя мимо комнат совершенно непонятного мне назначения, потом спустились еще, я уж начал задаваться вопросом, как глубоко тянутся подвалы театра, но вот наконец мы добрались до комнатушки, куда с трудом вошла бы детская кроватка. Все мастерские, как я заметил, имели в потолке люки разного рармеза, видимо, чтобы поднимать на сцену разные штуковины; я это отметил на случай, вдруг понадобится избежать встречи с недружелюбно настроенными персонами. Такие моменты я замечаю всегда, и не помню ни одного случая, когда бы мне это пригодилось. С другой стороны, суеверная половина меня свято убеждена, что если я однажды не замечу подобного, вот тут – то оно и понадобится.

Комнатка была крошечная, но главное – тихая и темная, и Лойош сообщил, что рядом никого – и он уже много лет не мог позволить себе так расслабиться. И вероятно, это и правда помогло, потому что позднее, когда я заснул, это был самый лучший сон с тех пор, как я покинул Адриланку, оставив позади разветвленную организацию, состоящую в изрядной степени из вышеупомянутых недружелюбно настроенных персон. Но я забегаю вперед – в тот момент я спать не отправился, хотя искушение было немалым. Провернул громадную операцию, почти умер, пришел пешком из – за города[6]6
  См. «Ястреб»


[Закрыть], а потом еще всю ночь провел на ногах и глаз не сомкнул, – после такого чувствуешь себя несколько утомленным.

Вот теперь вы это знаете, и не говорите, что полезной информации из меня не выжать.

Просто сперва я хотел хотя бы начать разбираться, где тут что и куда я вообще попал, чтобы подступиться к тому, что я согласился сделать. А еще поесть. Да. Еще я хотел есть.

Это оказалось ошибкой. Показав мне место, Пракситт предложила мне то, чем они тут кормили актеров и прочих, и нет, это было ничуть не лучше, чем то, что давали мне – солдату, и нет, говорить об этом я не хочу. Слушать – тоже не хочу, но пришлось, потому что Лойош тоже съел кусочек и желал убедиться, что я оценил его самопожертвование.

Он может быть чрезвычайно красноречив, обсуждая оскорбления, нанесенные его деликатной пищеварительной системе.

Избалованное существо.

Пракситт вернулась к работе, а я немного прогулялся по зданию, пытаясь уложить в голове лабиринт нижних этажей. Чем – то он мне сперва напомнил гору Дзур, но вскоре я начал понимать общий принцип, в сетрином доме это не удавалось никогда.

Спустя пару часов вновь появилась Сара. Я сидел в зрительном зале, так что заметил ее почти сразу. Выяснилось, что ее «дела» касались в том числе и меня – она добыла книгу «Империя и подмостки» авторства некоей Хисинчи из Дома Ястреба. Сара сообщила, что по этой книге Линеска сотворила «Песни Прессы», так что если мне захочется, я могу посмотреть, на чем основан этот мюзикл, затем чмокнула меня в щеку и ушла петь для людей с хорошим вкусом, которые платят ей за это. Имея выбор между «почитать», «сидеть, ничего не делая» и «смотреть обрывки представления в беспорядке и с постоянными прерываниями», я решил, что лучше уж книга.

* * *

«Валенда Второй – одна из самых противоречивых фигур в имперской истории, причем историки и прочие исследователи обоснованно спорят относительно сложностей в нескольких разных аспектах. Был ли он жестоким тираном, или же просто человеком, которому пришлось делать неприятный выбор? Послужили бы сделанные им решения каким – либо заметным изменениям в правовых кодексах в том виде, какими они дошли до нас? Был ли он отклонением среди лиорнов, или же идеальным воплощением природы своего Дома?

Трудно, если не вовсе невозможно, привести ключевые события за время его правления, не остановившись на этих проблемах: подбор фактов, то, как они выражены, должны проистекать из определенных позиций, равно как и вести к таковым, более или менее эмпатически с точки зрения автора. И воистину, автор склонна согласиться с теми, кто вслед за уважаемым Вельсигором полагает, что сама попытка достичь беспристрастности есть лицемерие по сути своей, и авторская точка зрения является самым прямым и надежным способом выразить противоречия.

Тем не менее я намерена приложить все усилия и постараться раскрыть события и их последствия так, чтобы минимизировать свои собственные симпатии и антипатии.

Насколько следует углубиться, чтобы понять события времен правления Валенды – само по себе предмет постоянных ожесточенных споров, но как минимум нам следует знать, что к середине Тринадцатого Цикла Империя расширилась до пределов, которые, с учетом некоторые пограничных конфликтов в Восточных горах, занимает и сегодня. Последнее существенное расширение произошло на дальний северо – восток и завершилось Битвой при Утесах, где альянс нескольких Восточных королевств был сломлен после ужасного кровавого столкновения, продолжавшегося девять дней.

Знаменитая история как раз из той битвы – Энивска[7]7
  Имя персонажа – Enivsca. Возможно, совпадение, но по – шведски enivska – «упрямая»…


[Закрыть] э'Терикс перед тем, как двинуть свой батальон в атаку, указала на Водопады Врат Смерти и сказала: не переживайте, любимые мои, если все закончится плохо, мы хотя бы тут, рядом. Большинство историков сомневаются в достоверности этого эпизода, поскольку Водопады расположены на несколько сот миль южнее поля битвы и определенно оттуда не видны; тем не менее, сюжет твердо вошел в историю.

В любом случае сама Энивска – не вымысел, и в той битве сыграла столь значимую роль, что Наследница драконов, Лисса, даровала ей баронство на противоположном краю Империи, чуть к востоку от Канефтали. Земли переименовали в честь Энивски, это изолированный регион, в котором есть большое озеро с солидными рыбными ресурсами, а также холмы, содержащие богатые железные руды. Холмы и рудные жилы простируются на северо – запад, на территорию соседнего Чернокаменного баронства, каковым семья Чернокаменных владела в течение трех Циклов.