Текст книги "Настоящая фантастика – 2013 (сборник)"

Автор книги: Степан Вартанов

Соавторы: Марина Ясинская,Дмитрий Скирюк,Дмитрий Володихин,Антон Первушин,Сергей Чекмаев,Андрей Дашков,Дарья Зарубина,Игорь Минаков,Елена Первушина,Татьяна Томах
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 48 страниц)

Крив, вон, тоже не смог. Если не врёт, конечно.

– Как, ты сказал, с какого ты аллода? – спросила я.

– С Кадагана, – повторил Крив.

– Он большой? Насколько больше нашего?

– Я думаю, раз в десять, – осторожно ответил тот. – Если не в сто.

Ого, подумала я и в то же время подивилась этакой неточности: нельзя же в самом деле так разбрасываться – где десять и где сто!

Парень явно темнил.

– Значит, ваша земля тоже цела. Как же вы тогда справляетесь с астралом?

– Маг справляется. На каждом аллоде есть Великий маг. Он и удерживает свой аллод от разрушения.

– У нас нет мага, – возразила я. – Ни великого, ни малого, никакого.

– Может, ты хочешь сказать, что не знаешь, кто у вас Великий Маг?

– Я сказала то, что сказала, – раздражённо ответила я. – Какой тут маг-шмаг! Зачем, ты думаешь, я под камнями шарю? Заколдованные вещи ого-го как ценятся! Таких уже не делают. Это потому, что магия запрещена. Даже старую башню заклинателей наместник велел разобрать, а из камней построить мост в Туар-Гелене. Он так и называется – Заговорённый мост. С него, бывает, рыбачат, а когда вытаскивают рыбу, то она сама…

– Погоди, постой. – Крив помахал рукой. – Как ты сказала, какая башня? Значит, маг у вас всё-таки был?

– Да был, был.

– И что с ним… э-э… произошло?

– С ним ничего не произошло. Он погиб. Раз… это самое…

– Развоплотился? – подсказал Крив.

– О! Точно. Расплатился, когда накладывал заклятие.

– И это заклятие…

– То самое заклятие бессмертия, – пояснила я, – которое стало бичом нашего аллода.

– Бичом? – нахмурился Крив. – Не понимаю. Почему?

– Потому, что оно убило всех, кто старше тридцати трёх… – Я помедлила, потом закончила: – И младше двадцати пяти.

Мне показалось, этим я его добила. Крив выглядел по-настоящему ошеломлённым, я даже испытала некое злорадное удовлетворение. Впрочем, он быстро опомнился.

– Но зачем? – воскликнул он. – То есть я хочу сказать, что за нужда? Кому могла понадобиться такая жертва?

Я пожала плечами. В жизни не думала, что придётся кому-то снова всё это объяснять.

– Наместнику. Это он приказал, чтобы оставшиеся могли жить вечно. Сосчитал своих придворных, всяких там любимчиков, любовниц и прочую шушеру и решил, что двадцать пять и тридцать три – хорошие границы. Остальных не надо.

– Но я правильно понимаю, что заклинание убило всех прочих – детей, подростков, стариков?..

– Всех подчистую, без разбора, – мрачно подтвердила я и заглянула в кружку, где уже виднелось дно. – А остальные выжили. И до сих пор живут. Я не хочу об этом говорить. Ты правда хочешь знать?

– Хочу. Только не спрашивай зачем.

Не спрашивай… Легко сказать! А я никак не думала, что мне будет так тяжело рассказывать эту историю, как наш мир сделался таким, а я из обычной девочки стала маленьким чудовищем, Крысиндой, недоучившейся магичкой по прозвищу Смерть. Я подумала-подумала и поняла, что говорить надо. Потому что всё это живёт во мне, стучится, режет душу без малого два десятка лет. И может быть, этот бритоголовый то ли маг, то ли друид с дурацкой кличкой – единственный, кому имеет смысл это рассказывать. Во всяком разе был шанс, что он меня поймёт.

– Ну, – я задумалась, – честно сказать, я плохо помню. Это случилось, гхм… давно. И это было… как болезнь. Что-то страшное, неизлечимое. Три дня – и всё. Как мор. Поветрие. Зараза. Никакой надежды.

– Никакой надежды… А ты как же? Ты ведь уцелела! Ведь тебе… ты… – Тут он смерил меня странным, каким-то оценивающимвзглядом и покачал головой. – Вряд ли тебе тогда исполнилось двадцать пять.

– Не исполнилось, ага. – Я кивнула. – Только я не стала ждать, пока загнусь, и расплела заклятие.

– Как расплела?

– Как косу расплетают. Или шарфик вязаный. Взяла и распустила, ниточка за ниточкой. Чего уставился, будто я раньше не рассказывала? Я, может быть, и других успела бы спасти – и маму, и отца, и братьев, и сестру… и может быть, подружек и друзей. Но я такого раньше никогда не делала, а потом стало поздно. Всё было очень быстро, очень страшно: три дня – и они умерли. Все умерли.

Я выдавила это и умолкла. Не стала дальше говорить. У меня и без того глаза были на мокром месте. Я чувствовала: если начну рассказывать, как скиталась и вообще, то точно разревусь, а хвастать, как я грабила то, грабила сё, мне не хотелось.

– Невероятно… – прошептал одними губами Крив и повторил уже громче: – Невероятно! Слушай, как это у тебя получилось? Ты же не волшебница! Ты сама до этого додумалась?

– Нет. Додумаешься тут… Тогда я не умела ничего.

– Значит, тебя кто-то научил?

– Да. Парнишка по имени Ярре.

– Так он и был вашим Великим магом?!

– Нет. Он был его учеником. А мага звали Крессин.

Крив дёрнулся, будто его ударили.

– Как? – спросил он, словно не поверил ушам. – Как ты сказала… Крессин? – Я кивнула. – Это имя я знаю. Ты правду говоришь, не врёшь?

– Не вру. С чего мне врать? Эй, какого…

Крив глядел на меня так, что от его взгляда мне опять сделалось не по себе.

– Потерянный аллод, – тихо вымолвил он, как будто это что-то объясняло.

И воцарилась тишина.

Наверное, это нас и спасло.

Я отвлеклась. Заслушалась, заболталась, ушла в дурацкие воспоминания и потому насторожилась слишком поздно. Впрочем, мы с ним оба были хороши – зажгли костёр, орали… Ладно, Крив почуял неладное раньше меня и схватил посох на изготовку, прежде чем со всех сторон послышалось тихое «Гррр…», «Гррр…», и через миг из темноты в круг света выступили маленькие согнутые фигурки.

Святые Камни! Гиберлинги!

Настоящее проклятие Оскола, маленькие дряни, отродье гоблинов! В последнее время их расплодилось не мерено, но обычно мне удавалось их избегать. Старая раса Йула, взрослому они по пояс, мне – по макушку. Счастье, что они ужасные трусы и долго не решаются накинуться – выталкивают вперёд одного, другого и только потом наваливаются скопом. Один гиберлинг всё равно что ничто, два легко прогонят кошку (на которых они, кстати, похожи), три уже опасны для человека. Говорят, они когда-то были шибко умными, и у них есть вожди и шаманы, только верится в это с трудом: где в их головах мозгам-то поместиться? Живут они лет двадцать, память никакая, но даже они усвоили, что нападать на людей бесполезно – смерть есть смерть, а человека на Осколе не убьёшь, разве что потопчешь. Но, видно, малых допекло: позарились на сумки и харчи. Я не ношу меча (его мне даже не поднять, не то что им ударить), предпочитаю убежать или залезть на дерево – гиберлинги плохо бегают и до смерти боятся высоты. С ножом я легко отобьюсь от двух-трёх, но здесь их был десяток или два. Чёт с Нечетом давно почуяли неладное и смылись. Да и я бы смылась, кабы не нога.

Я поняла, что сейчас нас будут рвать, и завизжала.

Что-что, а визжать я умею. Говнюки шарахнулись назад, и я успела встать, но через мгновение они опомнились и накинулись на нас, крича «Гар! Гар!», размахивая кольями и каменными топорами.

И тут Крив явил себя во всей красе! Я аж залюбовалась. Наконечник его посоха затеплился зелёным, из него ударило – раз, два – и в стане нападавших сделались прорехи. Одни упали и задёргались, кто поумней рванули наутёк, остальные замешкались. А маг встал в позу, выкрикнул заклятие, и началось совсем уж несусветное. Я глазам не поверила, когда убитые вдруг стали подниматься и дубасить друганов по кумполу (преимущественно со спины). Да-а… недооценила я этого парня! Сперва я думала, он их заколдовал, но после поняла, что дело серьёзнее. Посох исторгал волны белого света, заливавшие лужайку, даже я прищурилась, чего уж говорить о гиберлингах… Атака захлебнулась, все верещали и вслепую лупили друг друга почём зря. Если кто валился с рассечённой черепушкой или с копьём в печёнке, то спустя мгновение вставал и ввязывался в свару, но уже на нашей стороне, а те, кто встать не мог, кусали недругов за пятки.

А Крив стоял и словно дирижировал побоищем, его посох сверкал, а бритая голова блестела, как череп. Я потеряла чувство времени, но, наверное, минут через пять-десять всё было кончено – поломанные, искалеченные, перемазанные кровью гиберлинги выстроились в ряд и убрели обратно в лес – покорно, медленно, безмолвно. Впрочем, «убрели» – это громко сказано, ведь если кто и вправду шёл, то другие ковыляли кое-как на трёх ногах, а некоторые и вовсе ползли. Из ран торчали кости, ветки и обломки копий, а один тащил за волосы собственную оторванную голову.

– Что это было? – потрясённо вымолвила я, когда последний поганец скрылся в темноте. – Что ты… сделал с ними?

Крив показал рукой, чтоб я молчала, долго прислушивался, потом сел у кострища и кивнул мне, чтоб я тоже садилась. Посох давно погас, на поляну вернулась темнота. Огонь пришлось зажигать заново. Котелок опрокинулся, супа уцелело на донышке, но у меня кусок в горло не лез. Меня трясло. Мне было по-настоящему страшно, но не от вида одичавших гиберлингов, а от мысли, что и я могла бы сейчас вот так же идти в лес с копьём, торчащим в животе, и головой под мышкой. Я ничего не поняла, ведь эти твари точно были мёртвые – и в то же время некоторым образом живые. Или небо упало на землю и астрал потёк вспять, а гиберлинги тоже стали бессмертными?!

Волшебник смотрел им вслед как-то странно.

– Крив! – не выдержала я. – Как ты это сделал?

Если б я не видела собственными глазами, никогда бы не подумала, что этот человек только что стравил между собою два десятка озверевших тварей и заставил их забить друг друга до смерти. Взгляд его был полон жалости.

– Это были гиберлинги? – спросил он вместо ответа. Я закивала. – Они здесь все такие?

– Ну… я других не встречала. А какие «такие»? Что в них этакого?

– Давай пока не будем об этом.

– Что значит: «не будем»? – взвилась я. – Ничего себе! Ты заставил их перебить друг дружку, а теперь – «не будем об этом»! Как это называется по-твоему, а?

– Девочка, – тихо сказал Крив, будто хотел меня успокоить, – иногда убить врага – не главное. Сядь, успокойся. А лучше ляг поспи. Нас больше никто не побеспокоит.

– Да? Вот как?! А кто нас будет охранять?!

– Они и будут охранять, – был ответ.

Он сказал это, и я осеклась. А что тут скажешь? (Вообще, я много чего хотела ему сказать, мне было над чем подумать.)

– Кто ты, Крив? – холодея сердцем, спросила я. – Зачем ты здесь? Как ты сюда попал? И что значит «Потерянный аллод»?

Крив посмотрел на меня усталым взглядом, потёр переносицу, потом перехватил поудобнее посох и ответил, но как-то странно, невпопад и не на тот вопрос.

– Крессин-бунтарь. Крессин-отступник, – сказал он, будто это что-то объясняло. – Ты знала что-нибудь о нём? Он изучал проблему смерти и всерьёз считал, что может её решить. Когда-то это почти удалось волшебникам народа зэм. Вряд ли он о них знал, но, наверное, нашёл похожий способ.

Он сказал это так, будто эти «зэм» были по меньшей мере джуны. Между тем я никогда о них не слышала и поэтому спросила с самым глупым видом: «И что?» Я имела право на глупый вид. При моём занятии я привыкла к разным гадостям, но на меня в эти дни свалилось столько, что хватило бы на много месяцев – папоротники, заброшенный портал, пришелец ниоткуда, разворованный курган, плита, потом ещё голем этот проклятый, ловушка дурацкая… а теперь ещё и гиберлинги! У меня нога болит, наконец, а этот тип играет в загадки! Впору было по-настоящему разозлиться.

Впрочем, и Крив выглядел слегка растерянным.

– Ну, так и что? – опять спросила я.

– И всё, – ответил Крив.

Сколько-то времени мы молчали. Потом Крив полез себе за спину, порылся в мешке и достал продолговатую синюю бутылку.

– Ты пьёшь? – спросил он меня.

– Вино? – Я поморщилась. – Пробовала раз или два. Мне не понравилось.

– Понятно: печень детская. Не вздумай начинать. Но это не вино. Бальзам. У нас его перегоняют маги в… э-э… ну, в общем, ты не знаешь, но они его перегоняют, а потом настаивают на травках. Выпей, от двух глоточков не умрёшь. Заодно и нога будет меньше болеть.

– А г’хаша у тебя случаем нет?

– Г’хаша? Г’хаша нет.

Я вздохнула.

– Ладно, давай свой бальзам.

Пахучая мятная жидкость обожгла язык и горло и упала в желудок. В носу у меня защипало, я закашлялась, потом почувствовала как по жилам расходится тепло. Настойка была что надо, крепкая, я никогда такой не пробовала. Очень скоро в голове у меня зашумело, стало трудно смотреть перед собой – в общем, начались обычные пьяные штучки, но боль в ноге и верно притупилась. Крив тоже приложился, заткнул горлышко пробкой, помолчал, потом неожиданно начал рассказывать.

* * *

И странную же историю он мне поведал.

У нежити есть имя, и это имя – зэм. Давным-давно, когда планета Сарнаут ещё не была расколота на мелкие куски, существовало государство зэм (если верить Криву, находилась оно там, где ныне были три аллода – Игш, Арав и Язес). И если большинство Великих магов старого Сарнаута искали могущества, шлифовали заклинания и открывали источники силы, то целью колдунов народа зэм было как раз таки изучение жизни и смерти. В этом деле им не было равных. Один их маг по имени Тэп пришёл к выводу, что у любого существа есть некая основа жизни, покидающая тело после смерти. Он назвал её «искрой жизни» и после долгих исследований и экспериментов сумел выделить её и заключить в особый сосуд.

Спору нет, это было удивительное открытие, и поделись им Тэп с соплеменниками, история Сарнаута могла повернуться совсем по-другому, но в итоге она пошла так, как пошла. Тэп был уже не молод, жертвоприношения и опыты подточили его силы, и жажда личного бессмертия оказалась сильней, чем долг учёного и мага. Тэп вознамерился собрать невероятное, дичайшее количество «искр жизни» в одном месте, чтобы с их помощью жить вечно, и для этого построил посреди пустыни громадную пирамиду – Хранилище душ. Она должна была действовать как магнит, притягивая жизненные «искры» после того, как люди умирали. И что самое интересное, она так и действовала.

До этого момента я слушала как-то вполуха. Боль, усталость и настойка на травках подействовали на меня как снотворное. Веки мои слипались, я всё чаще зевала и непременно уснула бы, но далее события в рассказе приняли такой поворот, что сон слетел как снег от ветра, а на душе у меня похолодело, словно от фальшивой виделки.

То, что известно в мире как «естественная смерть» – не более чем догорание «искры», ничего не оставляющее после. В общем, не ахти какой секрет. Мага-отступника не интересовали старики, ему нужны были молодые, сильные «искры». Тэп спешил, потому не стал искать сложных путей, и в государстве разразился мор – ужасная болезнь, которая грозила уничтожить всех. Люди гибли сотнями, а их «искры жизни» устремлялись в Хранилище. Наивно думать, что другие маги были дураками: они быстро смекнули, откуда ноги растут, объединились и атаковали Тэпа прямо в пирамиде. Но поскольку тот уже поднакопил достаточно жирка, чтоб воскресать сколько угодно раз, он победил, но в ходе битвы растерял магическую защиту и в итоге… заразился сам.

Лекарства против мора не существовало. Тэп умирал и воскресал, чтоб снова подхватить заразу и через пару дней умереть – и так без конца. Опустошение империи было стремительным – все, кто не умерли, бежали прочь, подальше от чумных земель, рассеялись по миру, и только руины древних городов напоминали, что тут когда-то жили люди. Полторы тысячи лет никто не рисковал даже близко подходить к пирамиде, где умирал и воскресал (а в промежутках страшно мучился) проклятый волшебник, пока Великий Катаклизм, расколовший мир на аллоды, не прекратил его страдания. Астрал разъел и поглотил Хранилище, и миллионы, биллионы «искр» вырвались на волю и устремились на поиски новых вместилищ. Вот так из-за безумства Тэпа часть народа зэм спустя века вдруг получила шанс воскреснуть в собственных разрушенных телах.

– Так на аллодах появилась нежить, – подытожил Крив. – То, что ты видела, это мелочи. Поймать и удержать «искру», не дать ей уйти, повелевать ею – в этом и состоит искусство некромантии. Я родился на Игше и видел, как появились ожившие мертвецы, которые обладали разумом и свободой воли. Долгое время даже маги этого не понимали, считали их обычными зомби и использовали их труд на рудниках, пока однажды не воскрес маг по имени Нефер-Ур. Этот Нефер-Ур был одним из тех, кто штурмовал Хранилище, он сразу понял, что к чему. Он поднял восстание, и нежить обрела права свободного народа, собственное государство и аллод Кадаган.

– Так ты, выходит, этот самый… некромант, так? – спросила я. Крив кивнул утвердительно, и я задала следующий вопрос, который показался мне вполне логичным: – Ну а что ж ты делаешь здесь, у нас?

– Кто-то же должен исследовать заброшенные порталы! Я не соврал. Была война, потом восстание, карты земель потерялись, сгорели, были съедены мышами… Мы составляем новые. Порталов много, большая часть неизвестно куда ведёт. Всего-то нужно – подпитать, шагнуть, а дальше будь что будет.

– И ты не боялся?

Крив пожал плечами.

– Я разведчик, у меня задание, – просто сказал он. – И потом, чего бояться? Раз портал активен, значит, выход цел. Раньше ими пользовались по всему Сарнауту, чтоб сократить путь, что же удивительного, если некоторые теперь способны перебрасывать с аллода на аллод? Мы уже исследовали семь или восемь, но они ведут из Кадагана в Кадаган и только два – на Игш и на Арав. Я думаю…

– А если бы это был клочок земли в астральном море, на котором портал – и больше ничего, что тогда?

– Это маловероятно, – покачал головой Крив. – Слишком много времени прошло. Маленький аллод давно б уже распался и исчез без присмотра, а на обжитом, крупном есть Великий маг, а значит, население, наместник, порталы. Меня могло, конечно, забросить в дикие места, но… – Он поднял свой посох. – Я могу за себя постоять.

– Нет, ну а если бы? – упорствовала я. – Я б вот ни за что не рискнула! Представляешь: ты выходишь, а вокруг только тишина, пустыня, холод, звёзды, ветер воет… и астрал со всех сторон! Ни еды, ни воды. Хоть садись и помирай, если сможешь.

Крив развёл руками.

– Значит, мне б тогда не повезло, – сказал он. – Но видишь, обошлось.

Мы помолчали. В котелке над костром закипала вода. Крив приготовил луковицы, сыр, крупу, вяленое мясо и собрался варить новую похлёбку вместо опрокинутой, а мне всё никак не засыпалось.

– Ну а нам-то что до ваших дрязг? – наконец не выдержала я. – Может, мы и нежить, но мы всё-таки не умирали. Мы же не эти, как их… зэм, мы местные, оскольцы.

Крив покачал головой и уставил на меня палец.

– Нет, Крысинда, вы хадаганцы. Я понимаю, когда случился мор, ты была ещё слишком мала и плохо знала историю. Оскол был частью большой империи. Кания оторвала этот кусок, но прожевать не сумела, и наш правитель Незеб начал ответную войну. Хадаган и сам долго воевал, прежде чем добился независимости. А после Великого Катаклизма, когда Сарнаут раскололся и в трещины хлынул астрал, ваш аллод сочли пропавшим. В самом деле, трудно было поверить, что такой клочок уцелеет! Царила паника, можно сказать, мир рушился, всех волновало другое. Море астрала поглощало обитаемые земли, все знания и силы были брошены на поиски путей спасения. Когда Незеб собирал под своей рукой обломки империи, он не захотел сражаться с нежитью, вместо этого вызвал Нефера на переговоры и не прогадал. Нефер-Ур получил во владение собственный аллод, а Незеб – целую армию нежити. Нефер и его соратники принесли с собой знания и магию своего народа, почти такую же древнюю, как эльфийская и джунская. Это помогло остановить астральную эрозию и соединить аллоды в глобальную сеть. А сейчас, когда Кания и Хадаган опять воюют, любая помощь и содействие неоценимы. Так что мы – один народ.

– Мы тоже, – не удержалась и съязвила я.

Он был прав. Но не во всём. Ещё до Катаклизма наш аллод столько раз переходил из руки в руки, что мы уже не помним, кому принадлежали изначально. Большинство местных жителей – это осевшие после кампаний наёмники и дети наёмников, а также тех, кто шли за ними. Так что имперские ценности для нас ещё не повод драться.

Крив на мгновение замешкался, потом оценил ремарку, усмехнулся и продолжил.

– Тем более. Любая разведка – ерунда по сравнению с тем, что у вас творится. Тут всё так перепуталось, канийца от имперца не отличишь. Но я о другом. Пусть я некромант, но я пока не понял сути здешнего бессмертия, хотя есть у меня кое-какие догадки… Знаешь, я даже начинаю думать, что наша встреча была не случайной. Маг Крессин, которого ты давеча упомянула (если это был, конечно, тот самый Крессин), преподавал когда-то в магическом университете на Яхче. Если память меня не подводит, он возглавлял кафедру Исторических Изысканий и не сошёлся во мнениях с профессурой, чуть ли не с самим Гурлухсором. Они нашли какую-то рукопись в катакомбах на Суслангере…

– Э-э… Суслангер – это тоже аллод? – устало уточнила я.

– Да, и тоже Хадаганский. Но если честно, тёмная была история, о ней не стоит говорить. Лучше расскажи, что ты помнишь и знаешь о вашем мире. Я же вижу, как что-то тебя гнетёт! Расскажи, хуже не будет. Может, мы оба выиграем от этого.

Крив говорил гладко, как по писаному. Не иначе, долго готовился. И всё-таки что-то в этом было страшное, неправильное, но что – я не смогла понять и решила молчать. К тому же, пока Крив излагал свою историю, я слопала полную миску похлёбки, высосала два кумквата и окончательно запуталась во всех этих «зэм», «тэм», «зэп» и «тэп». У этих древних явно были трудности с воображением, если они вместо имён брали себе такие собачьи клички. И вообще, я слегка осовела от вина, и мне, если честно, было уже не до разговоров.

– Завтра, – пробормотала я. – Я всё расскажу тебе завтра… может быть. А сейчас я устала. Спать хочу.

– Тогда спи, – просто сказал Крив и сам тоже стал готовиться ко сну.

Разрешил, видите ли…

А здорово было бы хапнуть эту пирамиду Тэпа! Уж я бы там пошарилась, пока он подыхает от своей заразы! Меня же она не убила бы? Всяко нет, хотя и подхватить такое мало радости. А небось штуковин у него волшебных было – всех чисел в математике не хватит, чтобы сосчитать, пришлось бы новые придумывать. Да… Жаль, что она сгинула в астрале, а то б я ею непременно занялась.

Постепенно ветер прекратился, стало холодать. Вызвездило. Вскорости вернулись Чёт и Нечет. Уцелели, вредины. Я для приличия выругала обоих за то, что они вовремя не подняли тревогу, но потом простила и пустила спать, одного, как всегда, на шею, второго в рукав. Но сама я до утра вздрагивала и просыпалась, когда убитые гиберлинги копошились и шуршали около кургана в темноте. А когда рассвело, там обнаружился только холм вывороченной земли и больше ничего.

Проклятые твари похоронили друг дружку.

Я долго стояла там, зевая и ёжась от утреннего холодка, смотрела на этот холмик и недоумевала, что такого притягательного в этом зрелище, почему я не могу от него оторваться.

Потом внезапно поняла.

Я очень долго не видела свежих могил.

К полудню я более-менее пришла в себя. А Крив ещё утром отправился в ближайшую деревню (это были Малые Пятаки) купить еды. У него были свои деньги, но я предпочла не рисковать и дала ему наших местных, чтоб не привлекать внимания. Я примерно объяснила дорогу, подсказала, где там лавка Гарика и Ярика и сколько те запросят. Правда, в последнее время они малость забросили торговлю и занялись сочинительством историй на потребу публике. Бывает же… В мире без смерти хотя бы люди не меняются, можно быть уверенной, что сыровар и лавочник даже через сто лет останутся сыроваром и лавочником, и вряд ли оба сменят имена (самое большее спятят). А я никуда не пошла – дорогу я по-любому не осилю. Этот «бальзам на травках» всё-таки зверская штуковина, а печень у меня и правда детская. Меня ещё поташнивало, но уже терпимо. Я выломала костыль и ковыляла по поляне, время от времени отмачивая ногу в ручье, или пыталась что-нибудь состряпать без огня, не привлекая внимания. Если подумать, всё складывалось не так уж плохо. Дня через три опухоль спадёт, а тут всяко безопаснее, чем на дороге. А что курганы близко, это даже хорошо. Я что-то не слыхала, чтоб скелеты вылезали и разгуливали днём, а с заклятиями у меня разговор короткий. К тому же мы ведь не какие-нибудь там зэп-кэп, а нормальные, порядочные оскольцы. Впрочем, после вчерашнего я уже ни в чём не была уверена.

Зато теперь можно было спокойно рассмотреть, что я в этот раз нашла в кургане.

А нашла я ровным счётом пять штуковин (шесть, если считать табличку). Тут был запечатанный свинцом кувшин неизвестно с чем, весь фигурно выгнутый, изукрашенный всяко-всяко да ещё как-то и вдобавок тёплый на ощупь. Потом – некая штуковина с блестящими висюльками; если её покачать, они как будто пели, и всякий раз получалась новая мелодия. Я немного с нею позабавилась, потом взялась за адамантиновую кисточку, которая, если снять колпачок, оставляла в воздухе тонкий, долго не тающий синеватый след. Ещё была красивейшая маска рубинового стекла – маленькая, как раз на моё лицо, с позолотой и прозрачными глазницами; я сняла её с какой-то статуи. Мне ужасно хотелось примерить эту маску, но я не рискнула, а то вдруг она потом не снимется или ещё чего. Я слыхала, будто некоторые маги умели заключать в предметы часть сознания их бывшего владельца, и мне совсем не улыбалась мысль, что у меня в черепушке поселится дух какой-нибудь джунской жрицы. Может, я бы и не отказалась от такой советчицы, но ещё неизвестно, кому они там поклонялись. Но диковинней всего были песочные часы – на полторы минуты, странной формы, со светящимся песком, который, вдобавок, ещё и сыпался снизу вверх. Ну, дела! Чего только в древние времена не клали в гробницы… Удивительно, как это всё не побилось, когда я загремела в яму. И то сказать: бутылка вдребезги, нога едва не пополам, а этим хоть бы хны. Вот были маги в прошлые века! Крив наверняка сказал бы что-нибудь по этому поводу, но я не стала хвастаться находками, а то у мужиков какие-то свои понятия насчёт больших сокровищ и маленьких девочек, даже если вторые добывают первое.

Если учесть, что вещи были старинные, джунской работы, да ещё и заколдованные, за всё скопом можно было отхватить порядочно (или огрести – смотря кому попадёшься). А если принять во внимание, что весь курган я не обшарила, только чуток пощипала, всё было ещё впереди. Даже самый беглый осмотр выявил как минимум одну замурованную нишу, где довольно подозрительно светились кирпичи, и две агатовые вазы таких размеров, что я б не смогла их не то что унести, а даже укатить. В нише могло быть золото, а могли быть волосы и ногти древнего жреца, которому религия не позволяла их сжечь или выбросить, а вот на вазы моя рамочка реагировала бурно.

Я приободрилась, даже дохромала до кургана, где полюбовалась на провал и на упавшую плиту и вдруг поймала себя на странной мысли, будто мне понравилось быть с кем-то вместе. То есть не то чтобы мне это действительно понравилось, а как бы это сказать… ну, короче, можете смеяться, только мне ужасно не хотелось снова оставаться одной. Я ещё раз осмотрела холмик, под который закопались гиберлинги, убедилась, что под ним всё тихо, и повернулась, чтоб идти к костру.

И там увидела очередного незваного гостя.

Сперва я подумала, что это Крив, но тут же заметила, что к дереву рядом привязана лошадь, да и ростом мужчина был пониже Крива, и сложением плотнее, и одет богаче. Я поколебалась, подходить или нет, но у меня все вещи были в лагере, и дядька был один, а что мне может сделать один человек? Он не выглядел опасным или настороженным, просто сидел у огня и ждал меня, поскольку ждать тут больше некого. И он ещё издалека меня заметил, но нарочно ждал, пока я подойду поближе, а после встал, снял свой берет небесно-голубого цвета, поклонился, выпрямился и сказал учтиво, глядя мне в глаза:

– Здравствуйте, леди Смерть.

И по тому, как он это сказал – спокойно, печально, одновременно с каким-то облегчением и сожалением, я поняла: он пришёл сюда умирать.

Ну вот, подумала я, опять двадцать пять. Что за неделя выдалась! Врагу не пожелаешь.

Я вздохнула, крепче перехватила костыль, который мне уже натёр подмышку, и заковыляла к костру.

* * *

Я умею убивать, да. Я умею убивать так, как никому и не снилось, потому что я умею убивать бессмертных. И это не оттого, что я, допустим, «бессмертнее» прочих или я злая волшебница, а просто потому, что их хвалёное бессмертие – не что иное, как зацикленное заклинание. А я умею расплетать чужие заклинания. Это мой дар и моя ноша. Но что там, за гранью смерти, я не знаю. Вот Ярре наверняка бы додумался. Он был по-настоящему хороший маг… вернее, стал бы им, успей он вырасти и закончить обучение. Вот его бы в этот самый университет на Яхче! Как жаль, что с нашего аллода невозможно было убежать, как сбежали уцелевшие из этих… тэм-зэм. Здесь никому не дали доучиться и дожить до старости, чтоб повзрослеть и полюбить, свершить задуманное, воспитать детей… Оскол – застывшая частица прошлого, засушенный цветок, муха в янтаре. Здесь никогда и ничего не происходит, потому что по большому счёту людям не для чего жить. Зачем вспахивать поле, строить дом, сажать сад, когда это некому оставить? Как может счастье прийти в дом, в котором не звучит детский смех?

Мы не стареем и не умираем, но время всё равно каким-то образом берёт своё. Тела изнашиваются, от ранений остаются шрамы и увечья, неизвестно откуда появляются новые загадочные болячки… Думаю, пройдёт лет триста-четыреста, и мы все превратимся в мумии, ходячие трупы, о которых рассказывал Крив. Ума останется у каждого – только чтобы руду ковырять. Крессин наложил заклятие, от которого наши «искры жизни» не могут отделиться от тел, но не могут и догореть. Наверное, все так или иначе это понимают. Я так думаю, что единственная цель, которую теперь можно ставить перед собой, – это забыться. Забыться любым способом: пить вино, курить г’хаш, предаваться разврату, дикой охоте, разным удовольствиям и глупым извращениям – скакать по крышам, прыгать с водопадов Рано-Ароа, заключать дурацкие пари, щеголять нарядами, обжираться вкусностями и прочим образом сходить с ума. Впрочем, это знать, а у бедноты труба пониже, дым пожиже. Но цель у них едина. Накапливать знания никто не хочет, да и как их накопить? Кто этим будет заниматься? После наложения Заклятия наместник первым же указом повелел уничтожить библиотеку, чтоб никто ни сейчас, ни потом не смог повернуть дело вспять. Из творчества разрешены поэзия и музыка, да ещё живопись, а из наук – единственно что математика, и то лишь затем, чтобы дома на голову не падали. Ну и чтоб деньги знали счёт… хотя, я слышала, банки десять лет уже не принимают вклады под проценты. Неудивительно, если подсчитать, сколько набежит за две-три вечности.