Текст книги "Витязь в медвежьей шкуре"
Автор книги: Степан Кулик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Хорошо…
– Еще бы… Часом позже… – Носач не договорил, и без слов все было понятно. Часом позже меня можно было бы только прирезать. Безногим калекой, особенно в этом мире, я и сам не захотел бы жить.
– Помоги встать…
Носач охотно исполнил мою просьбу, а с противоположной стороны плечо подставил кто-то еще.
Первым делом я осмотрел поляну, стараясь при этом особенно не вертеть головой.
Вокруг толпилось не менее полусотни воинов, среди которых находились и «браконьеры» Фридриха. Все они, как и их капитан, были связаны и с заткнутыми ртами. Учитывая то, что мы находились на землях барона, предосторожность не лишняя. Мало ли, вдруг кому-то из наемников взбредет в голову поиграть в героя? Или – попытаться заработать вознаграждение. Сам фон Шварцреген оставался на своем месте у дуба и сидел с таким презрительным выражением лица, что можно было бы даже восхититься, если б не бегающие по сторонам глаза.
– Я слышал, господина барона интересовало мое происхождение? Ну так слушайте все, и пусть небеса станут мне в этом свидетелями. Клянусь, что рожден так высоко, как только может родиться человек. Потому что выше уже только Господь!..
М-да… Сказанул так уж сказанул. Сам не знаю, как такое получилось. Хотя каждое слово – правда. А виной всему неопытность моих родителей. Хорошо на турбазе фельдшер опытный попался… Так что небеса, соответственно, мою речь приняли вполне благосклонно, гром не грянул и молнии не сверкнули. Зато поляну накрыла такая тишина, словно я мгновенно оглох.
Эх, гулять так гулять!
– Носач, помоги снять камзол… Что-то я еще не в себе.
Тот только головой мотнул. Все-таки поосторожнее надо со словами обращаться. Так и немоту на друзей нагнать можно. Они же тут все буквально воспринимают.
За камзолом последовала рубашка, а потом я поднял руки и повернулся левым боком к десятнику.
– Смотри.
Я-то знал, что он там увидит, благодаря настойчивости моего отца. Как только мне исполнилось шестнадцать, и я стал довольно часто разъезжать по заграницам на разные соревнования, он в приказном порядке отвел меня в салон красоты и заказал татуировку. На всякий случай…
«IV (AB) Rh+» – вот что было наколото красными чернилами у меня подмышкой.
Носач только охнул.
– Думаю, этого достаточно, чтоб господин барон счел меня достаточно благородным для поединка?
– Да… – Лицо фон Шварцрегена, который сидел достаточно близко, чтоб рассмотреть наколку, мрачнело все больше.
– Тогда, как оскорбленная сторона, выбирайте оружие…
Почему не проявить дополнительное благородство, когда вокруг столько глаз, а тебе это ничего не стоит. По одной простой причине – ничем, кроме кулаков, я все равно сражаться не обучен. То есть совсем…
* * *
Как и следовало ожидать, барон выбрал меч. А что я мог противопоставить рыцарю, владеющему этим оружием с колыбели? Тоже ухватиться за железяку, в надежде, что подфартит, и я смогу победить? Вообще-то в жизни и не такое случается, вот только шанс этот исчезающе мал. Как детский мат, поставленный гроссмейстеру учеником, заучившим в шахматах только «е2-е4». Спасибо, птица «наивняк» тут не пролетала.
Единственная моя возможность уравнять шансы, это выйти на поединок вооруженным собственным умением. Согласен, голые кулаки против меча смотрятся глуповато, но это если именно их считать главным оружием боксера. Тогда как на самом деле «бокс – не драка, это спорт отважных и т. д.». Тут важно множество вещей. Реакция, умение двигаться по рингу, держать дистанцию, предугадывать замысел противника, изматывать его промахами, заставлять «проваливаться» в ударе и, по возможности, контратаковать самому. И если все сделать по уму, то к концу поединка измотанный противник действительно сам свалится с ног, как в упомянутой песенке.
Длинный, обоюдоострый ножик в руке рыцаря конечно же усложняет задачу, но не запредельно. Меч не рапира и не шпага, другой вес и инерция, – молниеносных уколов опасаться не придется. Надо только подумать, как защитить себя в самые пиковые моменты, которые, как ни берегись, все же неизбежны. Воинскому искусству дворяне обучались всю жизнь. А мастерство, как известно, не пропьешь. В Средневековье его обычно теряли вместе с головой или руками…
– Степ… э-э-э, ваше… э-э-э…
– Ты чего заблеял, десятник? – я удивленно посмотрел на Носача. – Забыл как меня зовут?
– Нет.
– Вот и славно. Хочешь что-то спросить?
– Да.
– Так спрашивай, е-мое!
– Мы нашли тебя безоружным. Прикажешь поискать твой меч или окажешь мне честь? – Носач протянул мне ножны с мечом.
– Спасибо, – я благодарно кивнул и с удовольствием отметил, что затылок не отозвался на это движение болью. – Если не передумаешь, то мы потом обязательно обменяемся оружием. А сейчас я буду сражаться тем, что имею.
Десятник посмотрел на землю рядом, потом – заглянул за спину и непонимающе уставился на меня.
– Руками… – я продемонстрировал воину пустые ладони.
– Не надо, – в его взгляде отразилось понимание. – Мы и так верим.
– Вера – это прекрасно. Но, как говорится, лучше один раз увидеть… Ты бы мне лучше кусок ткани какой-нибудь дал и перчатки поплотнее нашел. Можешь?
– Сейчас гляну… А кольчугу?
– Лишнее…
Фон Шварцреген, усиленно делая вид, что совершенно не интересуется нашим разговором, скис окончательно. Он же не знал правды, а потому наверняка решил, что мое нежелание брать в руки оружие продиктовано запредельным мастерством. Что только подтверждало высочайший уровень моего происхождения. Ведь в мире, где власть удерживалась мечом, всякий правитель обязан владеть им в совершенстве. Телохранители и прочие бодигарды – это здорово, но бывают мгновения, когда между короной и врагом остается только голова монарха. А уж принц, если хотел дожить до инаугурации, и подавно.
– Вот… – Носач протягивал мне примерно метровый шмат домотканого полотна и пару кожаных рукавиц.
– Угу. Годится…
Я оторвал от полотна полоску и стал бинтовать кисть. Десятник ухватил идею, вынул из-за голенища нож и ловко откромсал мне еще пару лент. Рукавицы на слой из двух лент садились как влитые.
– Обмотай раструбы и завяжи плотнее. Чтоб не слезли… – попросил я Носача, назначившего себя моим секундантом.
Десятник проворно проделал требуемые манипуляции, потом оглядел все критически и хмыкнул.
– Степан, а если вот так?..
Похоже, он все приготовил заранее, потому что развернулся и поманил к себе ближнего дружинника. А когда снова поворотился ко мне, то уже держал в руках кулачный щит и… подкову. Ну если классический баклер, [62]62
Баклер– маленький круглый щит.
[Закрыть]только не металлический, а деревянный, я узнал сразу, то назначение лошадиного атрибута сразу не просек. А когда понял – восхитился простоте решения. Ведь идеальный кастет – и держать удобно, и назначение свое он выполнит сурово. Главное – попасть в нужное место… Например, в скулу.
Я решительно поднялся, притопнул сапогами, решая при этом – снять или нет. Но решил оставить. Тяжесть обуви с лихвой компенсировалась тем, что наступив босой ступней на острый сучок, я вообще рисковал охрометь и потерять подвижность.
– Барон, я готов!
Фон Шварцреген тоже поднялся, вынул меч, отбросил в сторону ножны и встал напротив меня.
Зрители, негромко переговариваясь, подались назад, освобождая пространство примерно метров пять в диаметре, и замерли.
– Начинайте, – громко произнес десятник западно-гатинской стражи, а потом прибавил чуть тише: – И да поможет Господь правому…
Гм, никогда раньше над этим не задумывался, а ведь это не просто так говорится. А ведь ошибался Наполеон, утверждая, что Бог всегда сражается на стороне больших батальонов! Чувствовал нечто такое и фон Шварцреген. При столь очевидном преимуществе вооруженного воина против безоружного рыцарь нападать не торопился.
Так мы и стояли, выжидая. Но если моя тактика «играть черными» была понятна, то нерешительность рыцаря зрителям не понравилась.
– Ну чего замер, барон? – не очень громко, но хорошо слышимо в общей тишине проворчал кто-то из дружинников Носача. Жителей вольного города никогда не отличала особая почтительность к титулам и знатности.
– А он только со связанными пленниками воевать может… – вторая реплика, еще более обидная, не заставила себя ждать.
– Эй, Степан! Топни ногой, может, убежит…
– Га-га-га! Го-го-го!
Смех и оскорбительные выкрики толпы сделали свое дело.
Барон очнулся и почти небрежно, но очень ловко и быстро ткнул в направлении меня острием меча.
Слишком долгое ожидание едва не сыграло злую шутку. Едва успел отпрянуть.
– Эй, поаккуратнее! – возмутился я, работая на публику и выводя противника из себя еще больше. – Так и проткнуть можно!
Зрители шутку оценили и засвистели громче.
Барон засопел и нанес рубящий удар. Я опять чуть отошел.
– О, совсем другое дело. Мухи можешь отгонять. Надоедливые твари, так и лезут в глаза.
Под общий хохот фон Шварцреген взвинтил темп. Удары сыпались со всех сторон, и мне иногда казалось, что с противоположной стороны не один мечник, а несколько. Или у барона, как у Шивы, по крайней мере шесть рук, и в каждой по клинку. Держать дистанцию и уходить становилось все труднее. Если раньше я просто отодвигался, то теперь все чаще приходилось использовать щит. А баклер, усиленный только медным умбоном, долго такого обращения не выдержит. Но ведь и рыцарь не железный. Силы в атаки он вкладывает гораздо больше, чем я в уклоны. Это уже даже мне заметно. Вихрь ударов хоть и не становился менее быстрым, но отдыхал барон между сериями все чаще.
А еще я заприметил, что если до этого рыцарь больше финтил, стараясь меня просто зацепить, то сейчас – почти каждый завершающий удар наносился в полную силу. Попади он в цель – и легким ранением уже не отделаться.
Понимая, что мою подвижность надо как-то ограничить, фон Шварцреген прекратил сверкать клинком, а взяв его обеими руками, стал производить неторопливые широкие махи, при этом – упорно тесня меня к дереву. Сам по себе дуб мне не помешает, успею отскочить, а вот корни, толстыми змеями выпирающие из-под земли, таили в себе нешуточную угрозу.
Жаль, понял я это слишком поздно. После того как зацепился за один из них. А в следующее мгновение оценил по достоинству еще одну хитрость противника. Он не зря держал меч обеими руками. И как только я потерял равновесие, клинок оказался в левой руке и устремился к моему неприкрытому щитом боку. Единственное, что я успевал сделать – это подставить под удар руку.
Барон долго ждал и использовал шанс на все сто. Удар его был так силен, что чуть не сбил меня с ног. Хорошо я к тому времени уже успел переставить ступню за корень. Звякнуло, хрустнуло… Боль в месте удара отозвалась даже в плече, заставив меня перенести вес тела на правую ногу…
А в следующее мгновение мы оба замерли, уставившись на обломок меча в руке рыцаря.
«Наручи!»
Не стану клясться, что я подумал именно так, и именно в ту секунду, но в себя я пришел на долю секунды раньше «Шварцнеггера». Используя положение, я «выстрелил», словно пружина, вкладывая в апперкот справа всю пролетарскую ненависть, свой личный страх и массу тела!
Рыцаря оторвало от земли и бросило на спину. Что-то при этом противно захрустело, но в такие подробности я уже вникать не стал. Аут! Тут и без подковы все ясно. Смертельно хотелось присесть или хотя бы встать на колено, но сработала привычка держаться на ногах, пока рефери не объявит конец поединка. Мутным, расплывающимся взглядом я глядел на зрителей и никак не мог сообразить, зачем студенты обрядились в какие-то средневековые костюмы?..
Глава восьмая
Терпеть ненавижу побудку. Вечером ты ложишься в кровать, исполненный надежд и планов, клятвенно обещая себе самому и всему миру, что с утра обязательно и непременно исполнишь все по списку, а как подходит время вставать – тело словно свинцом наливается. И проще подписать согласие на собственную казнь, если она состоится после обеда, чем выползать из-под одеяла.
Созвучно этому в набор моих любимых анекдотов входит случай с десантником, у которого не раскрылся парашют. Падает он и молится: «Господи, спаси меня! Если выживу – уйду в монастырь, брошу пить, курить, за юбками волочиться». И хлоп на скирду сена… Встает, отряхивается и думает: «Лезет же в голову всякая ерунда…»
Стоп! Какой сон? Какое утро?! Я же только что с бароном сражался! Неужели не устоял и тоже в обморок хлопнулся? А какие сомнения, если лежу с закрытыми глазами? Но если мы оба в отключке, то кто победил? Второй поединок я не переживу. Везение – штука не резиновая…
Глаза упорно не хотели открываться, но, собрав в кулак всю волю, я заставил веки раздвинуться.
– Очнулся? Слава богу…
Похоже, у меня появилась персональная нянька, она же – сестра-сиделка.
– Что… с бароном…
– Ну, так это… умер…
Только благодаря тому, что язык сейчас весил не меньше пуда, мне удалось обойтись без дурацких восклицаний типа: «Как умер? Почему умер?»
– Ты-то как себя чувствуешь?
– По сравнению с Бубликовым – неплохо.
– Что?
Ну да. Как тут оценить шутку, если не то что «Служебного романа», а даже «Иронии судьбы» не видел?
– Хорошо, говорю. Помоги подняться…
О, а я уже начинаю привыкать. Ладно, это в последний раз… сегодня. Надеюсь, мне больше ни с кем не придется драться и, соответственно, падать в обморок.
Акт второй. Те же и я. Впрочем, судя по тому, что декорации и массовка не изменились, я недолго пробыл без сознания, и публика еще не расходилась. Даже тело фон Шварцрегена валялось на том же месте, где рыцарь рухнул после моего удара.
– А чего ждут?
После удара по голове – я имею в виду еще тот, полученный от Жнеца – людям позволительно задавать разные глупые вопросы. Так что Носач не удивился.
– Вас.
– В смысле?
– Ну надо же наследием распорядиться, пока тело не предано земле.
– А-а-а…
Я совсем позабыл, что по средневековому обычаю победителю полагается имущество побежденного противника. Лошадь, доспех, оружие… Все это можно присвоить, а можно и вернуть за оговоренный выкуп. Но если барон умер – то торговаться мне не с кем, а имущества у него – лошадь да кольчужка. И то и другое мне без надобности.
– Да хороните как есть.
Носач помолчал немного, потом нерешительно прокашлялся…
– Я понимаю… чего там… Действительно… зачем вам… Но все же… если с умом распорядиться.
– Тебе.
– Простите?
– Мы договорились, что ты обращаешься ко мне на «ты» и по имени.
– Как прикажете.
– Прикажешь…
– Да, – Носач кивнул и обескураженно замолк.
– Ты пойми – не мой размер.
– Конечно, – кивнул тот. – Крепость махонькая. Гать и то побогаче будет. Но все-таки на перекрестке стоит. Место удобное. А если вы… ты откажешься ее принять, тут такая свара начнется. Пограничье. Каждый будет рад подхватить с межи все, что плохо лежит. И опять-таки – людей жалко. Без господина они все мятежниками становятся. А это почти верная смерть…
До меня начинало доходить. Почти как до жирафа насморк. Я о кольчуге, а Носач о замке! Собираясь с мыслями, повел глазами по сторонам и наткнулся на взгляд Фридриха. Рыжий Лис, как и все его люди, по-прежнему оставались связанными, – поэтому капитан только кивнул.
– Да освободите вы их, – указал я на наемников. – Небось не убегут.
Носач кивнул, и дружинники принялись развязывать пленных ландскнехтов.
Замок, значит, в личную собственность предлагаете. По сходной, так сказать, цене. Ну, насколько я помню из курса истории, все не так просто, как кажется. Желание победителя вещь существенная и важная, но право собственности должен подтвердить сеньор, владеющий землями, на которых стоит недвижимость, в обмен на вассальную клятву. И совсем не факт, что у сеньора нет на примете иной, более подходящей для него кандидатуры. Но до тех пор, пока корону не нацепит легитимный правитель, во избежание смуты и сопровождающего ее бессмысленного кровопролития – я вполне могу изображать из себя феодала. А потом, если не придусь ко двору, смогу чего-нибудь попросить взамен за сохраненное имущество. Или – свалить по-английски, если все пойдет не так и очень прижмет…
– Фридрих, иди сюда.
Капитан наемников неторопливо приблизился, растирая онемелые запястья.
– Ты-то, со своей компанией, что делать станешь?
– Барон умер, – пожал плечами тот. – Контракт закончился. Убит фон Шварцреген в честном поединке, мстить за его смерть некому. Значит, надо уходить…
– И что, нет желания остаться?
– Если без контракта – то мы все становимся разбойниками… – капитан опять передернул плечами. – Это не слишком приятно. Конечно, целая рота ландскнехтов – не шайка лесных бродяг, и призвать нас к ответу будет не так просто, но это сегодня. А завтра? Кому-то наскучит жизнь вне закона, кого-то прибьют в пьяной драке или на грабеже, кто-то просто уйдет… Вот тогда тем, кто останется, припомнят все. И придорожные деревья украсят десятки висельников. Мне такое будущее не по нутру. Я – воин, а не тать…
– Скажи, я могу предложить тебе контракт?
Рыжий Лис мгновенно подтянулся и пристально глянул мне в лицо, выискивая в его выражении подвох или насмешку.
– А как платить будешь?
– Это надо обсудить… Кто ж такие вопросы влет решает?
– Тоже верно, – уважительно кивнул капитан. – Что ж, не будем забегать вперед, но… я почему-то уверен: мы договоримся.
– Добро… Носач, – я повернулся к притихшему рядом и даже отступившему на пару шагов десятнику западно-гатинской стражи, – а на твою помощь я могу рассчитывать?
Тот молча преклонил колено, обнажил меч и протянул его мне.
Е-мое, ну я и попал! С этого мгновения шутки и сомнения закончились. Теперь отступать поздно – либо пан, либо пропал. Барон умер – да здравствует барон!
* * *
Процедура вступления в права наследования оказалась упрощена до предела. Всего-то и понадобилось, что встать над трупом, протянуть над ним руку и произнести достаточно громко и пафосно:
– Упокойся с Богом, рыцарь. Отныне твои мирские заботы я принимаю на себя.
Классная, кстати, формулировка. Ни один юрист не подкопается и не докажет, чего именно я принял, а под чем и не подписывался. Огласите, пожалуйста, весь список? Какие такие заботы? Чем докажете, что покойного фон Шварцрегена именно они напрягали, а не, скажем, цены на редис или картофель?
Одно плохо, свидетелем столь незамысловатой клятвы был лично тот самый Судия, которому для вынесения вердикта нет надобности ни в прокурорах, ни в адвокатах. Так что ты можешь все обустраивать по своему разумению, если готов за все и ответ держать. Хоть в рознь, хоть оптом…
После того как традиции были соблюдены, я оставил на полянке нескольких человек из компании Рыжего Лиса, приказав им похоронить барона под тем самым дубом, где тот выбрал себе место для отдыха, еще не подозревая, что для вечного. А чтоб не вникать в тонкости вероисповеданий, вместо креста и прощальной надписи, велел воткнуть в ствол дерева обломок меча. Тем самым поставив в изголовье могилы и опознавательный знак, если кто-то озаботится перезахоронением или иными какими почестями покойному, и – символ креста.
Сам же, в сопровождении Носача и капитана уже почти моей роты наемников, двинулся обратно к замку. Естественно, пешим ходом. Во-первых – даже обозвавшись бароном, я все равно не научился ездить верхом. А во-вторых – тем самым предоставляя возможность слухам опередить мое возвращение. А поскольку те передвигались вместе с конными дружинниками Носача и частью «браконьеров» Фридриха, то и в правдивости их усомниться было затруднительно.
Зачем? Да чтоб дать время всем обитателям Шварцрегена определиться: принять новую власть или нет? Ну а чего мне их после по одному вылавливать из нор, куда они от неожиданности забьются? А так – все согласные и благоразумные смогут настроиться на новую волну, а антагонисты, они же верные соратники и преданные слуги покойного – решить: бежать или сражаться? Как первое, так и второе меня вполне устраивает. Вот только…
– Фридрих!
– Да, господин барон?
– В счет наших с тобою будущих приятельских отношений сделай мне одолжение.
– Приказывайте, – кивнул тот.
– Что-то неспокойно мне. Как бы приспешники покойного напоследок не учудили чего.
– Не понял?
– О купце беспокоюсь. Ведь он там один, и если кому-то взбредет в голову отомстить за смерть барона, то лучшей жертвы, чем Круглей, и искать не надо. К тому же среди рыцарей, я думаю, многие посвящены в истинную причину истории с белозерским купцом. Например, тот же пан Лешек. Да и все те, кто вместе с ним был в Западной Гати и участвовал в похищении племянницы Круглея. Эти даже не из мести, а чтоб следы замести – купца убьют. А потом уйдут через Проход, в тот монастырь, откуда к фон Шварцрегену аббат приходил. И все – ищи-свищи виновных.
– Я понял. – Рыжий Лис поманил к себе ландскнехта, ведущего в поводу коня барона. – Разрешите?
– Конечно.
Фридрих ловко, одним прыжком взлетел в седло.
– Не беспокойтесь. Все сделаю.
– Уверен?
– Компания подчиняется мне, а не рыцарям. Барон мог отдать приказ через мою голову, всем остальным – и пытаться нечего. Возьмем купца со всеми его людьми и имуществом под такую охрану, что ворон на голову не нагадит.
Фридрих пришпорил коня, и только отдаляющийся топот указывал, что он еще мгновение назад был рядом.
– Добрый воин, – оценил капитана ландскнехтов Носач. – Думаю, не пожалеете, что оставили его.
– Не пожалею…
– Что? Ах да… Извини, Степан. Слишком быстрый переход. Никак не могу привыкнуть. Кто ты, а кто – какой-то десятник.
– Кстати, спасибо, что напомнил.
– О чем?
– Наемники – это, конечно, сила. Но только тот сражается до конца, кто защищает свой собственный дом и семью. Такого ратника ни испугать, ни перекупить нельзя. Согласен?
– Вполне… – кивнул Носач. – Нет страшнее зверя, чем волчица, защищающая свой выводок. Да что там волчица, обычная наседка на ястреба бросается, когда цыплята в опасности. Вот только… – он выразительно пожал плечами. Мол, одной только отчаянной храбрости мало. И как не хорохорься, а собакам лису прогнать от курятника проще, чем самым храбрым петухам.
– Хочешь сказать, что у ополчения умения того нет, что у наемников?
– Ты и сам это сказал.
– Так надо учить.
– Надо… – вздохнул десятник. – Но, знаешь, как оно обычно бывает? Назначит сотник занятия, а придет с десяток мужиков, не больше. Да и те – с ленцой. У того сено не убрано, другой строить что-то затеял, третий – плетень подправляет, у четвертого – корова телится. В общем, как ни старайся, как ни увещевай, что для их же пользы все – без толку. Лишь бы день до вечера переколотить…
– Ну, как мужиков к прилежности склонить – это моя забота, – я с пониманием подмигнул. – А ты обучить их возьмешься? Героев меча и магии не потребую, но чтобы через пять-шесть седмиц вдвоем одного Лисовского ветерана победить могли… Ладно – втроем.
– Если отлынивать не будут, так почему бы и нет? – заинтересованно посмотрел на меня Носач. – С мечами, обещать не стану – это наука длительная. Иной и через год клинок как половник держит, а с копьями да топорами…
– Вот и договорились, – не дал я ему закончить. – А как только сотню наберешь, так и сам сотником станешь. Я мог бы тебя прямо сейчас им назначить, но – считаю, так будет вернее. А ты?
– Сотник должен при сотне быть, кто спорит… – не слишком уверенно ответил Носач. – Но где мне стольких новобранцев взять? Замок не город. Тут из мужского, нератного населения – конюхи да повара. Остальные – либо наемники, либо оруженосцы…
– А вот этот вопрос мы зададим Круглею… – я ободряюще похлопал десятника по плечу. – Верь мне, и месяца не пройдет, как ты не узнаешь ни сам замок, ни окрестности. И вот тогда, господин будущий сотник, настанет твой черед сдержать слово. Не станешь пятиться да отказываться?
– Да ни за что! – Носач размашисто перекрестился. – Господь мне в том свидетель… – а потом гораздо тише прибавил, уже не для всех: – Как и в том, если я хоть что-нибудь понимаю.
* * *
Похоже, Фридрих исполнил все как надо, поскольку даже издалека было заметно, что в бывшем владении фон Шварцрегена сегодня «день открытых дверей». Обе створки ворот замка оказались распахнуты на всю ширь, словно изнутри ломилось на свободу стадо буйволов. Стражников рядом тоже не наблюдалось. Хотя это я поторопился. Какая-то одинокая фигура сиротливо топталась перед воротами, периодически хватаясь за створку. То ли пытаясь закрыть, что совершенно невозможно проделать в одиночку, то ли – наоборот, обдумывая, как их снять с петель и приспособить в личном хозяйстве.
– Эй, служивый! О чем грустишь? – весело выкрикнул Носач.
– Так непорядок, – стражник кивнул на распахнутые ворота.
– А где остальные?
Воин повернулся, и я узнал в нем Гленя. Того самого пожилого стражника, который впустил меня в замок не взимая пошлины.
– Решают: уходить или оставаться служить новому господину, – подслеповато щурясь, ответил тот.
– Ну а ты чего не с ними?
– Мне уходить некуда, – махнул рукой тот. – Сами-то откуда будете, такие любопытные? А то – подсобили бы…
– Это запросто, – Носач кивнул своим ратникам, да и сам ухватился за створку. Тяжелые ворота уступили общим усилиям и вернулись на свое место.
– Спрашиваешь, кем будем? – продолжил разговор десятник. – Люди того самого, нового хозяина замка. А вот, кстати…
– Говоришь, идти некуда? – перебил я Носача. – А как же Верея? Поди, заждалась уже суженого?
Глень удивленно вытаращился на меня, явно не узнавая. Но уже в следующее мгновение широко улыбнулся.
– А, это ты… парень. То-то я думаю: кто еще о Верее знает? Ну как? Понравился капитану?
– Эй, стража! Какой болван запер ворота перед прибытием господина барона?! – Рыжий Лис выскочил через калитку и, увидев меня, бросился навстречу. – Ваше сиятельство! Простите великодушно. Не уследил!..
– Ваше сиятельство? – Глаза Гленя сделались как два чайных блюдца, переплюнув любые японские мультики.
Я только плечами пожал. Мол, вот как-то так, ничего не попишешь.
– Ты не ответил о Верее.
– Что о ней вспоминать-то, – вздохнул стражник. – Небось померла давно. Или – замужем.
– Это не о той ли Верее вы толкуете, у которой жених перед самой свадьбой сгинул? – заинтересовался Носач. – Лет двадцать тому, кажется.
– Дочь столяра Михея?
– Ну…
– И что? Говори…
Носач хмыкнул.
– А чего говорить-то? Баба как баба. Справная. Хозяйственная. Только дурная чуток. Кто к ней ни сватался, всем отказала. Все суженого своего ждет. Верит, что тот когда-нибудь вернется. Глень – так его, кажись, звали. Чудит, в общем. А парень у нее добрый вырос. Кстати, вот же он… Эй, Рекун, иди сюда.
Молодой, статный дружинник не заставил себя ждать.
– Ну, вы тут поговорите, – я похлопал Гленя по локтю, – а как надумаешь чего, подойди. У меня тоже есть что сказать. Тебе понравится…
– Ваше…
– Потом, – я решительно отстранил стражника. – Сперва сам пойми, чего хочешь.
– Господин барон! – Фридрих наконец-то дождался своей очереди. – Прикажете открыть ворота?
– Ну чего их возить туда-сюда?.. – проворчал я. – Чай, не казенные. И вообще, Лис. Ты не можешь как-то проще обращаться? А то у меня от «сиятельства» скулы сводит.
– Прошу прощения, но никак нельзя, – упрямо мотнул головой капитан наемников. – Этим, – он кивнул на Носача и его дружину, – все равно. Они в своей вольности ко всему привычные. А у нас народ гордый. И равному никогда не поклонятся. Будь ты хоть трижды герой и мудрец, но если хочешь уважения и послушания – обязан носить благородный титул. И чем громче он, тем лучше. Тем почетнее служить такому господину.
«Где-то я уже это читал. Кажется, у поляков есть такая поговорка, что любой лях скорее признает себя байстрюком самого захудалого шляхтича, чем холопским сыном. Ну так что из того? У всякого народа свои примочки, а в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят».
– Ладно. Но только на людях.
– Как прикажешь, Степан, – Рыжий Лис подошел ко мне почти вплотную. – Обещаю, если засядем опять в какой-нибудь каморке за ведром пива, почтительности не жди.
– Кстати… – слова о темнице замка напомнили мне о Круглее. – Что с купцом?
– Все в лучшем виде. Сидит вместе со своими людьми под замком, стража приставлена.
– Разумно. А что с твоими людьми, рыцарями?..
– Ландскнехты ждут, чем наши переговоры закончатся. И думать будут, когда узнают условия контракта. А пока – уничтожают запасы спиртного в харчевнях. За наличный расчет. Ветеранам и сержантам я лично пообещал вознаграждение, если в замке будет порядок. Уж с ними-то мы рассчитаться сможем, я думаю?
– Конечно. Спасибо. Носач, ты в этом деле самый опытный. Так что передаю охрану замка в твои руки. Лис, я надеюсь, вы с сотником найдете общий язык и не станете, как фаворитки, подсиживать друг друга? Поверьте – в моих планах всем дела выше бровей хватит.
– Никогда не любил проверять караулы, – ухмыльнулся капитан и протянул руку Носачу. – Фридрих. Для друзей – Лис. Рыжий Лис.
– Карпо… – стражник, не чинясь, ответил на рукопожатие. – Для друзей – Носач.
– Потом познакомитесь, – прервал я их. – Что с рыцарями?
– Сперва, как вы и предполагали, узнав о смерти фон Шварцрегена, они хотели захватить замок. Но после того, как наемники их не поддержали, а стражники Западной Гати распустили слух, что завтра на выручку гостя Круглея должны прибыть княжеские дружинники, они – оценив свои силы, решили покинуть пределы баронства.
– Никакой не слух, – вмешался Носач. – От нас Чичка в Белозерье поскакала. И чтоб мне с места не сойти, если этот чертенок в самое ближайшее время не подоспеет с целым войском.
– Пусть так… – кивнул Лис. – Ну а я к тому времени, убедившись, что пленница и в самом деле исчезла, перевел в ее комнату купца с товарищами и усилил охрану подземелья. Велев без моего разрешения никого туда не впускать и – не выпускать. Затевать свару рыцари не решились, все же у меня на каждого из них, вместе с оруженосцами, по десятку бойцов. А доспехи и оружие рыцаря – даже без дополнительного вознаграждения – ценная добыча.
– И?
– Примерно полчаса тому все благородные господа и их свита оставили ваш замок. На всякий случай я отправил следом своих «браконьеров». Так что о каждом их шаге мы будем знать вовремя. Но и весть о вашем баронстве тоже недолго останется тайной.
– Это меня меньше всего заботит, – отмахнулся я. – Что ж, пока все складывается неплохо. Носач, свою задачу ты уже знаешь. Ну а ты, Фридрих, выдели сотнику в помощь сержанта порасторопнее и пошли к Круглею. Чем быстрее мы с ним побеседуем, тем скорее и условия контракта обсудить сможем.
