Текст книги "Витязь в медвежьей шкуре"
Автор книги: Степан Кулик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Степан Кулик
ВИТЯЗЬ В МЕДВЕЖЬЕЙ ШКУРЕ
В этом мире неясное чудится,
А другого не будет вовек.
Я очнусь, волосатое чудище,
И завоет во мне человек…
К. К. Кузьминский
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
– Дядя Степа, нежнее, блин! Работай аккуратнее, – прошипел Ромка, едва успевая уйти от моего джеба [1]1
Джеб( англ.Jab) – внезапный удар, тычок. В боксе – длинный прямой удар.
[Закрыть]левой.
– Чего?
– Очнись, мыслитель!.. У меня свидание вечером… Губы разобьешь, как целоваться буду?
Дядя Степа – это я. Ромка – мой постоянный и, если не считать полутяжа Димки Калюжного, единственный спарринг-партнер. Высокий, худой, жилистый, длиннорукий, как и положено боксеру в первом тяжелом, где восемьдесят девять с половиной килограммов железный предел. Чтобы при взвешивании, из-за лишней булочки или пары котлет, принятых внутрь накануне соревнований, не выскочить в супердивизион. То есть – прямиком в совершенно недружеские объятия тех, кому щадящие диеты не прописаны. Впрочем, особенно долго обниматься рефери не позволит, – клинч [2]2
Клинч– запрещенный прием, захват с удержанием рук соперника.
[Закрыть]в боксе запрещен, – и все закончится банальным избиением младенца, как только более легкий противник устанет бегать по рингу.
Ставя нас на тренировках в пару, «Фома», он же Евгений Николаевич Фоменко, убивал сразу нескольких зайцев, – заставлял меня двигаться, чтобы поймать соперника на удар, а Ромку – считать калории и держать вес.
Это только в фильмах субтильные ботаники и изящные девушки валят крупных мужиков легким толчком в грудь, как будто вдруг исчезли все законы физики. В реале эти герои попросту вывихнули бы себе кисть или ступню. Кто сомневается, можете попытаться стукнуть шкаф или что-то помягче. Например, мешок с мукой или сахаром. Но и у «шкафа» свои проблемы с попаданием в увертливую и быстрее двигающуюся цель. Инерция другая…
Ромка, конечно, не кисейная барышня, если попадет – мало не покажется. Поэтому, при равном мастерстве, мои «лишние» пятнадцать кило мышц заставляют нас обоих больше работать головой и ногами, чем перчатками. Чего, собственно, Фома и Герасимович – второй тренер – от нас и добиваются.
Но и мы не вчера в зал пришли…
Примерно через неделю, хорошенько пропотев и притершись, выработали систему имитации спарринга. И если у кого-то из нас были весомые причины не выкладываться, как сегодня у Ромки, включали ее на всю катушку. В принципе, ничего нового в нашем изобретении не было, банальное парное ката, составленное из полутора десятка ударов, блоков, нырков и уклонов. Со стороны – достойное зрелище, а по энергетическим затратам – как на танцах. Главное, не перепутать, какое движение следующее, и не нарваться… Что, собственно, едва не случилось только что из-за моей невнимательности.
Ну тут Ромка сам виноват. Группа поддержки на соревнованиях – это одно, а на тренировки был уговор девушек не приводить. Отвлекают.
Пока в зале с грушей работаешь, еще можно не обращать внимания на посторонних, но шагнув за канаты – уже без вариантов. Ринг на возвышении, – и так получается, что ноги людей, стоящих на навесной галерее, оказываются чуть выше головы спортсменов.
Две-три серии ударов, смена позиции и, глядя Ромке в глаза, я всего лишь в нескольких метрах от себя, прямо над его макушкой, невольно фиксирую периферийным взором ажурную балюстраду балкончика и десяток искусно выточенных ножек. Причем, учитывая летнее время и возвращение в моду мини-юбок, могу рассматривать эту вопиющую красоту вплоть до места их произрастания.
– Я тебя сейчас еще не так поцелую… – шиплю зло, мотнув головой. – Ты нафига этих «Барби» сюда притащил?
– Психологическая обработка… – отвечает тот полушепотом, непроизвольно косясь на девушек.
– Чего?
– Не идет Люся на сближение. Понимаешь? – сопит Ромка. – Все пучком вроде. Она мне нравится, я ей тоже – а дальше поцелуев за неделю ни на полшага не продвинулись.
– И при чем тут бокс?
– Эй, не тупи! Это ж для разогрева. Посмотрит на меня, такого мужественного, поволнуется, глядишь – и дрогнет сердечко. А еще я слышал, что запах мужского пота самый крутой афродизиак.
– Ничего не скажу о мужестве, а насчет пота – ты прав, тут на всех хватит. Нюхать не перенюхать. Кстати, вон та, рыженькая, вполне…
– Какая рыженькая? Ирка? Так она блондинка вроде. Или тебе снизу виднее?.. – хохотнул Ромка.
– Иван! – в наш разговор вплелся бас Фомы. – Тебе не кажется, что эта сладкая парочка считает нас идиотами?
– Когда кажется, крестятся… – сипит Иван Герасимович. – Я за ними давно наблюдаю. Даже думал предложить федерации использовать эту постановку на День города.
– Какой, к матери собачьей, день?! А на чемпионат я кого повезу? Мэра? Ну-ка, бери скакалку. Будем изгонять дурость из симулянтов.
Вот и еще одна причина нарисовалась, по которой не стоило приводить на тренировку девушек.
Фоменко и Козак тренера еще советской школы и уверены, что самым высоким коэффициентом убеждения обладает спарринг с ними самими, а еще скакалка – в приложении к филейным частям спортсмена. При этом к спаррингу мастера-международники прибегают только в самых вопиющих случаях нарушения режима и дисциплины, а вот скакалки не жалеют. Но только по делу. И на моей памяти, за семь лет еще не было случая, чтобы кто-то из парней обиделся на наставников. Хотя многие тут уже и сами мастера, и выступают не только в стране.
Но признавать, что заслужил, и не обижаться на метод воспитания – это одно, и совсем другое – быть выпоротым на глазах у любимой девушки. Да и просто девушки. Любой! Пусть самой посторонней и не слишком красивой. О каком мужестве потом заикаться? А оба тренера уже у канатов! Караул!
Ромка покраснел, потом – побледнел, а глаза у него стали совершенно дикие. Похоже, влюбился всерьез.
– Не надо, Евгений Николаевич, – шагнул я к Фоме, с самым решительным видом готовящемуся к экзекуции. – Пожалуйста. Мы сейчас отработаем без дураков. Не позорь парня. Лучше посекундируйте нам. Три по три хватит?
Фома сердито зыркнул на галерею, откуда доносились взволнованный шепот и ароматы разнотравья, раздавленных фруктов и прочих изысков парфюмерного искусства, потом – на Ромку и кивнул.
– Лады. Но за вами должок, парни. Так что отработаете полный контакт. Сейчас по углам. Пять минут восстановить дыхание – и в бой. Иван – твой синий угол. Помоги Степе отдышаться, а я займусь нашим Ромео.
* * *
До апперкота, способного вырубить супертяжа, Ромке еще тренироваться и тренироваться, но кросс, через руку, у него очень даже неплох. Да и хук в печень нормально поставлен. И если не уйти, дополнительные килограммы не помогут, а даже наоборот.
Правда, для этого Роме надо подойти на ближнюю дистанцию, что не так просто, – я ведь тоже не сплю. Точнее – не всегда… Поэтому в конце первого раунда мое правое ухо явно пошло в рост, а под правым глазом моего соперника разгорается красным цветом очень пристойный фингал, которому еще только предстоит эволюционировать до состояния, известного в народе как синяк.
А что делать? Слово не воробей. Начнем филонить, кто нам в следующий раз поверит? Да и последнее это дело, обманывать тренера. После такого финта можно смело уходить из спорта. Толку все равно никакого не будет.
Какая тишина на галерке и в зале. Парни затихли и подтянулись к рингу, понимая, что у нас реальный бой. А девчонки… Не-е, эти вряд ли визуально заметили разницу между предыдущим спектаклем и сражением, – но пресловутая женская интуиция наверняка и им чего-то нашептала. Глазища распахнули и молчат, перегнувшись через балюстраду. Особенно рыженькая. Ух, а там, оказывается, и верхняя часть скомпонована вполне адекватно. С учетом требований золотого сечения. Как же я раньше не обратил на нее внимания? Кстати, о золоте. И все-таки Ромео не прав, красной меди в ее волосах гораздо больше, чем желтизны.
Бац!
Вспышка северного сияния в одном отдельно взятом глазу засвидетельствовала, что Ромка использовал мою несобранность и не отказал себе в удовольствии внести посильную лепту в изменение внешности соперника. Словно отстаивал свою точку зрения в нашем мысленном споре.
А вот это зря! Тут ты совсем не прав!
Считая, что я поплыл, «Ромео», рисуясь перед «Джульеттой», шагнул на сближение. Вполне возможно, что он хотел только произвести впечатление на свою красавицу и добивать не собирался, а так только – обозначить удар, но я не Вольф Мессинг и ни будущего не предвижу, ни чужих мыслей читать не умею. Да и навыки, вколоченные Фомой, сработали в полную силу именно потому, что мозг на пару мгновений потерял контроль над телом. А то вещество, что в хребте, абстрактному мышлению не обучено и пощады к врагам не знает. Потому как не понимает разницы, где угроза реальная, а где хозяин шутки шутить изволит.
Бац!!!
В последнее мгновение я все же успел исключить из удара толчок ноги, но Ромке хватило и массы тела. Сказалась та самая разница в весе, которой его все время пугали оба тренера.
– Ой! – единогласно выдохнула галерка.
Ромка вздрогнул, отшагнул назад на подгибающихся ногах и, сгибая колени, ничком повалился на ринг. Готов…
– Стоп!
Между ним и мной тут же вклинился Герасимович, указывая на угол.
Это понятно. Я и так перестарался. Можно и не считать. Явный аут.
И кто-то еще станет спорить, что все беды не из-за женщин? Ну-ну… Ничего ведь не произошло бы, не появись эти красавицы на галерке. Значит, поделом Ромке. В следующий раз будет знать, как нарушать правила и договоренности. Впрочем, не так уж сильно я ему влепил, успел сдержать удар. Вон, поднимается уже…
Я посопел чуток и покосился на галерку. Левым глазом, правый все еще слезился и непроизвольно подмигивал.
А интересно, рыженькая Ира оценила мой удар, или как большинство дам сопереживает поверженному бойцу? Тоже, кстати, странный вывих в сознании современного общества. Если на заре человечества женские сердца покоряли только победители, то теперь слабому полу подавай убогих. А каких сыновей вырастят битые мужчины? М-да, тоже спросил… Понятное дело – умных. Ух ты! Так вот он каков, потаенный путь эволюции человечества?..
– Пожалел? – Фома подошел ко мне и помог снять рукавицы.
– Не знаю, наверное… – я неуверенно пожал плечами. – Тормознуло что-то. Он же друг мне.
– Это да, – проворчал тренер. – Но если, Степа, ты и на соревнованиях так тормознешь, – уйдешь с ринга битым. Запомни, если во время удара успеваешь думать, нафига такой удар. Думать надо раньше, или, – он кивнул на Ромку, – позже. А ввязавшись в драку, размышлять можно только о том, как обмануть противника и на ударную дистанцию выйти без ущерба для своего здоровья.
– Да, я помню, Евгений Николаевич, только…
– Ладно, проехали. Хорошо отработал. А если б на девчонок не заглядывался, вообще отлично могло получиться.
– Я…
– Последняя буква алфавита, – ткнул меня в бок кулаком Фома. – Двигай в душ – и сегодня свободен. Тебя уже заждались, наверное…
Было бы неплохо.
Я с надеждой глянул на галерку, но та была совершенно пуста. Девушки ушли. Впрочем, чему удивляться – спектакль окончен. Занавес… Публика расходится, актеры смывают грим.
«М-да, – я осторожно потрогал подпухший глаз. – Вот только такой грим не смоется».
Лежал он и думал, что жизнь хороша.
Кому хороша, а кому ни шиша!..
* * *
Смыв с себя контрастным душем кровь и пот сражения, посвежевший и готовый к новым свершениям, я вышел на ступени спорткомплекса, решая важнейшую задачу. Почти как былинный богатырь. Да, да – ту самую: налево пойти или направо податься?
Тропинка налево вела к пивному ларьку, где по капризу крайнего владельца, или каким-то торговым соображениям, подавали еще и великолепный хлебный квас. И при всей его дороговизне, один бокал я мог себе позволить без нанесения непоправимого ущерба бюджету. А та дорожка, что направо, стелилась мимо продуктового магазина, в котором за те же деньги я мог принять на грудь три стакана березового сока. Или – сока сливового с мякотью.
Дилемма. Квас вкуснее, а соки – полезнее.
После непродолжительных размышлений разум победил эмоции, и я выбрал путь праведный. Потому что после ларька мне пришлось бы топать к трамваю, а потом, от конечной остановки, еще с полкилометра, тогда как у магазина можно было тормознуть маршрутку и подъехать почти к парадному.
Но, как оно чаще всего в жизни происходит, ни возвышенным мечтам, а равно – и приземленным желаниям, было не суждено исполниться. Потому как судьба, дав мне возможность выбрать одно из двух, тут же подсунула вариант под номером три. Такой симпатичный, рыжеволосый вариант.
Она стояла чуть поодаль от группки подруг, озабоченно хлопочущих вокруг раненого героя, то бишь – Ромки, и смотрела на меня. Что интересно, без осуждения, которое массово читалось во взглядах других девушек.
– Ира, – шагнула ко мне рыжая, протягивая руку, как только я спустился со ступеней на гравий парка.
– Петя, – брякнул я, растерянно глядя на ее кисть, которая в моей лапе казалась произведением искусства, изумляя фарфоровой белизной кожи, с характерной полупрозрачной розовой каемкой по контуру. Как у самых драгоценных, тончайших китайских чашек, неважно какой династии, но обязательно с тысячелетней историей. – То есть Вася.
Девушка взглянула в мою растерянную физиономию и весело рассмеялась. Может, ее позабавил сам факт моей неадекватности, а может – вспомнила старую кинокомедию «Наваждение» из цикла о похождениях Шурика.
– Шурик тебе не идет, не тот типаж, – тут же подтвердила Ирина мою догадку, по-прежнему улыбаясь и не торопясь забирать руку.
– Степа… я.
– Сте-пан, – чуть нараспев повторила рыжая. – Пан степи… Владыка, господин, хозяин бесконечной равнины, где лишь ковыль, ветер и свобода. Достойное имя. Оно тебе очень идет.
Она едва доставала мне до подмышек и говорила, запрокидывая назад голову, от чего волосы спадали вниз посверкивающим водопадом, но тем не менее я почему-то чувствовал себя рядом с ней, как школьник перед учительницей. Будто не с красивой девчонкой знакомился, а выслушивал замечания от тренера.
– Дядя Степа великан! – подыгрывая своим поклонницам, хохотнул Ромка.
Я хотел ответить, но увидев, что Ирина даже бровью не повела в его сторону, тоже проигнорировал затасканную шутку.
– Дядя Степа, достань воробушка! – не унимался Ромка.
Глупо и обидно. Очередная иллюстрация к тому, что с людьми делают особи противоположного пола. Не-е, не зря Стенька Разин бросал их «в набежавшую волну». Нормальный же парень, столько лет знакомы, и вдруг такая ерунда. Рисоваться за счет товарища…
– Я гляжу, что языком ты управляешься лучше, чем кулаками… – вдруг пропела рыжая, поворачиваясь к Ромке.
Тому словно по физиономии съездили. Покраснел. Захлопал глазами, открыл рот… и закрыл.
– Да ну их, Ромочка, – тут же засуетились его подружки, хватая кумира под руки и уводя прочь. Ну точь-в-точь как санитарки утаскивали с поля боя раненых бойцов или выводили немощных стариков из опасных участков.
– Ну что, пойдем и мы? – поинтересовалась Ирина, мягко высвобождая ладошку, которую я безотчетно стиснул чересчур крепко, и беря меня под руку.
– Куда? – спросил автопилот раньше, чем я осознал суть вопроса.
Да что за ерунда? В самом деле, наваждение какое-то. Никогда прежде так не тупил. Я что, в монастыре рос и впервые в жизни с девчонкой общаюсь?
И в тот же миг глухая злость поперла в голову откуда-то из самых затаенных уголков сознания. Злился на себя, а выплеснул ее на Иру.
– А и в самом деле, чего время терять? – я с силой прижал локтем руку девушки к боку. Фиг вырвешься. – Пошли… Я там, в парке, одну скамейку приметил. Никто не помешает… Можно по-быстрому, а можно и не торопясь… Ты как предпочитаешь?
Рыжая вздрогнула, словно ее кнутом стегнули. А потом посмотрела на меня.
– Зачем ты так, Степан? Не надо. Ведь ты совсем другой.
– Откуда тебе знать? Может, я маньяк, садист и людоед? А добрым только прикидываюсь, чтоб ловить на живца доверчивых курочек.
Этот бой я проигрывал Ире бесспорно, но хотя бы не ввиду явного преимущества.
– А давай проверим? – лукаво блеснула глазами рыжая чертовка, совершенно не обижаясь. Чем отправила меня в глубокий нокаут. – Хочешь?
– Не понял… – помотал я головой. – В том смысле, что ты согласна на… скамейку?
– Хуже!.. – рассмеялась девушка. – Я сама приглашаю тебя в страшный и дремучий лес. Вот там и поглядим, кто из нас настоящий людоед, а кто только погулять вышел.
– Да? – я оглянулся. – И где тут лес? В какую сторону топать?
– Завтра. В шесть тридцать утра буду ждать тебя на железнодорожном вокзале, у касс. Наша электричка отходит в семь, не опоздаешь?
– А-а. – Информация начала приобретать смысл. – Это ты меня в поход приглашаешь?
– Не совсем, – улыбнулась Ира. – На ролевку.
– Типа эльфов по кустам гонять? – наконец-то пришла моя очередь усмехаться. – Смешно. Хотя если таково условие продолжения знакомства, то почему бы и нет? Легкую нагрузку на свежем воздухе Фома одобряет.
– Вот и договорились. А сейчас отпусти меня, пожалуйста. Совсем пальцы затекли. У тебя там не мышцы, а камень сплошной.
– Извини, – я только сейчас сообразил, что по-прежнему зажимаю ладонь девушки в подмышке. – Договорились, да. Только кем я там буду? Китайским наблюдателем? У меня даже костюма нет. Да и фэнтези никакого давненько не перечитывал.
– Людоедом и будешь, – засмеялась Ирина. – Горным великаном. Большим и страшным. А такого во что ни наряжай, все в масть. Кроме смокинга с бабочкой. Те людоеды, что их носят, не в лесах обитают. Вот и соответствуй…
– Хорошо. А сейчас, может, по мороженому?
– Ох, искуситель, – опять рассмеялась девушка. – Знаешь, чем в силки заманить, а таким увальнем прикидывался.
Глава вторая
До института я каждое лето проводил на природе. Но начиная с десятого класса деревенские каникулы остались в прошлом. В еще не столь отдаленном, а уже изрядно позабытом детстве, – теплом и беззаботном. В том прекрасном времени, когда любые невзгоды воспринимаются как нечто, не имеющее к тебе самому никакого отношения, и исчезающие с приходом следующего утра. Мир добр, уютен и приветлив, – а тебе в нем отведена невероятная, уникальная роль – зрителя, актера и постановщика в одном лице. Смотри, играй и наслаждайся…
Понятно, ничего подобного в те годы мне даже в голову не приходило, это я теперь такой умный. А чего? Четыре курса физмата сделают философом кого хочешь. Как пресловутая плохая жена. Не-е, лавры Сократа я на себя не примеряю, но тем не менее некоторую привычку к рассуждению и осмыслению приобрел.
О чем это я? Ах да. О деревенских каникулах… Вернее – о лете. До восьмого класса я предпочитал проводить свободное время на диване с книжкой в руках, – когда родители дома. Прочий досуг, естественно, протекал за компьютером. Стрелялки, рубалки, наши и их сериалы, а также – прочие занятные сайты отнимали практически все время. Отец что-то ворчал о жизни овощей, но поскольку мама была довольна, – принудительными пробежками по утрам и тасканием гирь по выходным его репрессии и заканчивались. Пока однажды я крепко не получил по шее. Прямо у школы.
Телосложением я в папу. И всегда выглядел лет на пять старше реального возраста. Поэтому драться со сверстниками, обычно не достающими макушками до моего подбородка, почти не приходилось. Они понимали, что не одолеют меня даже вдвоем, а мне не было нужды ни убеждать их в этом, ни разубеждать. Но в любом случае драка подразумевала наличие причины. А эти шакалы избили меня просто так. Причем парни дрались зло, получая удовольствие от возможности причинить боль другому существу.
Природные данные все же не подкачали, и я кое-как отмахался от хулиганов. Но, самокритично подсчитав дома у зеркала разницу между нанесенными и пропущенными ударами, я умылся и пошел записываться в секцию бокса.
Глянув на меня, Фома заинтересованно спросил:
– Сколько?
– Пятеро…
– Убежал?
– Ушел.
– Добро.
Потом тренер помолчал и прибавил:
– Разрешение от родителей. По окончании четверти покажешь табель. Тренировки в понедельник, среду и пятницу с семнадцати до девятнадцати. Суббота – бассейн в восемь утра. Один пропуск без уважительной причины – три круга вокруг парка. Два пропуска – не поедешь на летние сборы. Три… Больше не приходи. Все понятно?
– Да.
– Сколько раз подтягиваешься?
Этого вопроса я боялся больше всего. Ну не хватает моим мышцам силы побороть вес тела. Пудовые гири таскаю, а себя – никак не получается.
– Ни разу.
– А отжимаешься?
– Восемнадцать.
– Хорошо… – кивнул тренер каким-то своим мыслям. – В том смысле, что перекачанный бицепс боксеру только мешает, а так, конечно, форменное безобразие. До конца года надо выйти на семь подтягиваний и тридцать отжиманий. Ну все, Степан. Топай за разрешением и приходи. Иван! – крикнул в глубь зала, второму – невысокому поджарому мужчине в спортивном костюме. – Брось мячик!
– Лови…
Мячик для большого тенниса выпорхнул у него из руки сам, без какого-либо замаха, словно шел на реактивной тяге, – с соответствующей скоростью. Мне в лоб. Не ожидая ничего подобного, я потерял время и только успел, что дернуть головой в сторону А следом летел второй снаряд. Но адреналин уже был в крови, и этот мяч я поймал рукой.
– Угу, – опять кивнул Фома. – В общем и целом… не передумаешь, приходи.
Разрешение на занятие боксом отец не только написал, но и лично занес тренерам буквально на следующий день. И в моем распорядке дня появилась еще одна позиция. Правда, в спортивный лагерь тем, первым летом я все-таки не поехал.
Ох как непросто, оказывается, жить по режиму и делать не только то, что хочется, а и то – что должен…
Давно заметил, ничто так не способствует погружению в себя, как перестук колес. И любая, самая оживленная беседа, подчиняясь ритму железной дороги, потихоньку стихает, – и вот уже все либо дремлют, либо погружаются в приятные мечты или – воспоминания.
Казалось бы, мы с Ирой только вчера познакомились, значит, интересных тем для общения – не переговорить. А уже минут через сорок девушка пристроила голову у меня на плече и притихла. Может, уснула?.. Ведь по городским меркам не просто раннее утро, а – сумасшедшая рань. Только-только на второй бочок переворачиваться.
Ну, пусть поспит. А мне есть о чем подумать и что вспомнить. Тем более когда от золотистых волос исходит такой дивный аромат. Не набивший оскомину садо-огородный парфюм, имеющий массовое хождение в этом сезоне, а какой-то легкий флер ромашек, калужниц и нежной утренней росы. Так пахли в предрассветной мгле луга, когда мы с дедушкой шли косить сено. Вернее, он – косить, а я ворошить покосы, чтоб трава быстрее высыхала.
Электричка заполнена разночинным людом, но по совокупности примет, большинство путешествует с аналогичной целью, – на пикник. Дремлющие или все еще оживленно шушукающиеся парни и девушки примерно двадцатилетнего возраста, одетые… м-м-м… по-походному, с пухлыми рюкзаками и… только не надо смеяться – оружием. Да, да – именно оружием. Не с автоматами и винтовками, но все же. Наверное, так могло выглядеть ополчение Минина и Пожарского, готовящееся начистить табло обнаглевшим ляхам, если бы ратников и дружинников приодеть в современные спортивные костюмы и джинсу, а все остальное снаряжение оставить. Разве что шеломы, шишаки [4]4
Шишак– тип шлема. У восточных народов употреблялись довольно разнообразные шлемы в виде шишаков, полусферической формы с возвышением на макушке и навершием – шишечкой. Часто они были с совершенно открытым лицом, на которое иногда опускался лишь тонкий наносник. Иногда лицо закрывала личина.
[Закрыть]да мисюрки [5]5
Мисюрка,шапка мисюрская – тип шлема. Мисюрки делались из железа или стали и представляли собой небольшой шлем. К его краям обязательно крепилась кольчужная бармица, которая достигала большой длины и полностью или частично закрывала лицо, шею и плечи. Изредка к бармице могли крепиться науши.
[Закрыть]в рюкзаки уложить, временно сменив на бейсболки и армейские панамы.
Хотя нет, ошибочка. Вот такой вид рекомое ополчение могло иметь только после славной победы, когда на пиру ряды суровых воинов изрядно разбавили освобожденные пленницы, веселые девицы из ближайших поселений и проезжающий мимо цыганский табор в полном составе. Ибо всевозможной пестротой и стилем одеяния пассажирок утренней электрички с легкостью могли затмить любой восточный базар. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что при всей яркости палитры преимущество имел зеленый колер и разные его оттенки.
* * *
Наверно, я тоже задремал, поддавшись общему гипнозу дороги. Причем даже не заметил когда! Но тем не менее, открыв глаза в следующий раз, понял, что электричка уже остановилась, а странствующий народ – зевая и потягиваясь, начал продвигаться к выходу.
Дав основной массе схлынуть, а Иришке проморгаться ото сна и даже что-то подправить на лице, используя вместо зеркальца отражение в окне, я забросил на плечо рюкзак, подхватил с пола мешок из полипропиленовой соломки со своим инвентарем, небольшую, удивительно легкую сумку девушки и тоже поднялся.
– Пойдем, что ли, спящая царевна?
– Почему спящая? – нахмурила бровки Ира.
По правилам игры мне следовало пошутить в такт, примерно так: «Ага, что спящая, тебя задело, а что царевна – это нормально?» Но в этот момент мы уже добрели до тамбура, где перемещение возможно только колонной по одному, и моя ехидная реплика пришлась бы в макушку незнакомого парня. А это значит, что Ира ее попросту не расслышала бы, да и парень вряд ли смог бы оценить по достоинству, – так зачем же попусту содрогать эфир?
Потом я оказался на перроне и помог сойти своей спутнице.
– Темные силы налево, светлые – направо! Светлые – направо! Темные силы – налево! Темные силы налево, светлые – направо!..
В центре довольно просторного полустанка, шагах в десяти от полотна, так чтоб его хорошо было видно из всех вагонов, стоял невысокий, коренастый мужчина в камуфляже типа «флора» и, как закольцованный файл, непрерывно выкрикивал в допотопный жестяной рупор системы «воронка» одну и ту же фразу.
А чтоб вышеназванные силы таки не перепутали: кому куда, – чуть поодаль, разойдясь в стороны шагов на двадцать, на приезжий народ с добрыми улыбками а-ля «Welcome to Miami!» взирали два паренька, навесив себе на грудь большие таблички. У того, что стоял слева – надпись на ней гласила «Темные», а у парня справа – соответственно «Светлые».
Наверно, помогало. Потому что позади парней уже образовались две толпы, человек по сто пятьдесят, и шмыгающих между ними туда-сюда, заблудившихся «перебежчиков» не наблюдалось. Зато, с высоты моего роста, среди людей были замечены кони!
Интересно, а лошадкам тоже был предложен выбор фракции, или их судьбу определил жребий и его величество Случай?
– Ну все, – потащила у меня из рук свою поклажу Ира. – Тут мы расстанемся. Тебе – налево, а мне – к светлым силам.
– Не понял? – от неожиданности я даже не возмутился. – Как же я тебя потом найду в этом бедламе?
– Тому, кто любит, – промурлыкала рыжая бестия, явно цитируя какого-то классика, – сердце укажет направление, а разум отыщет путь.
Потом быстро чмокнула меня в губы и упорхнула, оставив решать самый интересный вопрос: «Как она смогла это проделать, если разница в росте составляет больше тридцати сантиметров, а я к ней не наклонялся?»
– Чего завис, парень? – Мужчина с рупором, наверное, устав вещать в «матюгальник», доверил сортировку народных масс наглядной агитации и, покинув свой пост, подошел ко мне. Впрочем, ничего удивительного, – к этому времени праздношатающихся особей на перроне почти не оставалось, ибо все прибывшие присоединились к своим командам. – Что-то я тебя не припоминаю. Первый раз, что ли? Не знаешь, чью сторону принять?
– Да вот, сомневаюсь, однако, – улыбнулся я приветливо, игнорируя оценивающий взгляд. Привык, что незнакомые люди смотрят на меня, как на… В общем, по-разному смотрят. Но в основном со снисхождением, – будучи свято уверенными, что поговорка: «Сила есть – ума не надо» сложена именно о моей персоне.
– А что так?
– Понимаете, мой дедушка всегда говорил, что в раю благостно, зато в аду компания веселее. Вот я и размышляю.
– Видимо, знающий человек… – кивнул мужчина, протягивая ладонь. – Михалыч. А тебя как звать?
– Степан. Студент и… людоед.
– В смысле? – опешил чуток Михалыч, от чего даже затянул крепкое рукопожатие. Но быстро сообразил. – Тьфу ты, блин… Хочешь сказать, огр? Или – тролль?
– Не знаю, но вряд ли, – мотнул я головой. – Если честно, то не хотелось бы национальность менять. Обычный русский великан.
– Ага, – ухмыльнулся Михалыч. – Былинный витязь. А людоед, как я понимаю, хобби. Или для разнообразия трапезы?
– Не-е, из-за лени, – поддержал я немудреную шутку. – Злаками и овощами сыт не будешь. За зверьем еще побегать надо, а этих – вон сколько. И потом, только, чур, никому… – я доверительно понизил голос. – Мозги люблю. Правда, иной раз, такие дурни попадаются, что их пустые головы только на пепельницу и годятся. Жаль, не курю… Приходится выбрасывать. В общем, никакого толку, одно расстройство… желудка.
– Это точно, от дурня нигде толку нет, – согласился Михалыч как-то чересчур серьезно. – Только в русских сказках. Ну ладно, поглядим потом на твой костюм и определимся, к какому сословию приписать. А пока, Степан, коль людоедом обозвался, двигай к темным. Среди воинства света порою тоже далеко не ангелы попадаются, но в поедании человеков еще никто замечен не был. Даже сердцем побежденного врага брезгуют…
– Как скажете, – согласился я. – Налево так налево. Оно даже звучит как-то более обнадеживающе, что ли.
– Вот и договорились. Пошли, представлю тебя твоему Мастеру. Да и выдвигаться уже пора. Кто хотел, прибыл, а кто не успел – тот опоздал. Захочет – найдет… Лес, он, конечно, большой, – но ни второго Светлого озера, ни еще одних Чертовых скал в округе не найдется.
– Говорят, что заблудиться и в трех соснах можно… – я по-прежнему пребывал в шутейном настроении.
– Можно и в ложке воды утонуть, – кивнул Михалыч. – Ежели очень постараться. Только дурни среди нашей братии не водятся. – Помолчал и добавил задумчиво: – Разве из новичков кто подсуетится?..
* * *
Наверно, нигде так точно не работает поговорка: «Встречаем по одежке, а провожаем по уму», как среди ролевиков. Что ты за человек – еще надо поглядеть, проверить, оценить и взвесить, а костюм с первого взгляда кричит о твоем характере, увлеченности и… финансовых возможностях. Всерьез увлекаешься играми или досуг убиваешь. И хоть я сам принадлежал не к фанатам, а всего лишь с красивой девушкой свежим воздухом подышать пришел, на первом же смотре мордой в грязь ударять не собирался. Тем более что у меня имелась превосходная возможность приодеться, не потратив при этом ни копейки…
Семья наша не нищенствовала, но и из горла не лезло. Поэтому, дабы не нахлебничать, на собственные нужды я уже пару лет старался зарабатывать сам. И чего там греха таить, по-разному зарабатывал. От написания курсовых и расчеток до способствования своевременному возвращению долгов. Но с явным криминалом никогда не связывался, хотя именно туда спортсменов чаще всего и зовут.
А еще с самого первого курса было у меня одно место практически постоянной работы, позволяющее проводить ночи под крышей, в закрытом помещении и – не дома. Что чрезвычайно важно для нормализации физиологических процессов молодого, жаждущего избавиться от юношеских прыщиков организма… и спокойствия материнского сердца.
