Текст книги "Тот самый сантехник 9 (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Задержал со множественными переломами и гематомами на лице, хочешь сказать? – уточнил Хромов, чисто вслух, без протокола. – Оба подозреваемых теперь в реанимации.

– Да с хуя бы они подозреваемые? Поймали «на горячем»! – заспорил бывший подчинённый, так как был бывшим.

– Состояние стабильное, но тяжёлое, – помнил этот момент Хромов, а потому продолжил спокойно, без споров, пытаясь вернуть всем логическое мышление и остудить горячие головы. – Дай бог, если доживут до утра. Иначе превышение придётся переквалифицировать в непреднамеренное убийство. А это уже другая статья, ребята. И герой наш следом на зону поедет. Вот и получится, что хотел, как лучше, а получится… как всегда.

– А что их в жопу целовать надо было? – уточнил уже Григорий Сомов, стоя у окна и поглядывая на собирающийся у участка народ в чёрных одеждах. Всё бы ничего, чёрный – цвет классики. Но к никабам добавлялись балаклавы. И от того голос звенел на смеси страха и адреналина. – Это же – дети! Дети – это святое! А эти… наркоты ёбанные! Обкурились и едва ребёнка не изнасиловали. Похищение при свидетелях. Среди бела дня, майор. Если бы не Боря, одной поломанной психикой было бы больше!

– Но свидетель несовершеннолетний, да и мать напугана, – снова уточнил Хромов и со вздохом добавил. – А других мы днём с огнём теперь не найдём. Разбежались все. И что в сухом остатке завтра останется? Ходатайство диаспоры. В том числе уважаемых бизнесменов города с бумагой, что ручаются.

– Выдворят за границу и всё. Нет человек – нет проблем, – буркнул Сомов. – А через лет пять могут вернуться и по новой беспредел творить. А по сути всё просто – мы проёбываемся с таким подходом.

– А по сути, – подчеркнул и Хромов. – Есть общие законы для всех. Но выпустим Борю сейчас и его на куски под окнами и порвут, на них наплевав. По пути только после этого система начнёт разбираться и накажет всех виновных.

– Но это будет постфактум, – добавил тихо Кишинидзе, очень желая собрать эту картинку в рамках закона, но в ней явно не хватало пазлов.

Тут уже все трое подошли к окнам, где количество что-то требующих бородатых мужчин, махающих руками всё пребывало, как и количество скрытых лиц. А с ними росло и количество женщин в закрытых одеждах, требующих покарать «мстителя за порчу мужей», как гласили таблички. Причём с жуткими опечатками, так как писать по-русски из них мало кто умел, но отлично умел требовать от России дотаций. Держава богата. Державе не жалко.

– Ну да, – глядя на это дело, добавил Сомов. – Они теперь не могут работать и обеспечивать перевезённые с южных окраин семьи. Но могут получать пособия по потери трудоспособности, как уже получают пособия на детей. Ведь все записаны в нуждающиеся. У диаспор хорошие осведомители из юристов. Свои подскажут. Свои не бросят.

– А может на пятнадцать суток его закрыть? До выяснения обстоятельств, так сказать. А там и эти устанут стоять, рассосутся, – первым предложил Кишинидзе, которого своя диаспора хоть и поддерживала, но почему-то такой информацией не обеспечивала.

Напротив, заставляла не бузить и спокойно работать, не поднимая шума. Свои люди в органах всегда пригодятся, абы что. Ведь в то время, как Армения третье десятилетие готовилась потерять Нагорный Карабах, Грузия второе десятилетие готовилась лишиться Южной Осетии и Абхазии. Эта была игра на тоненького, где никто не мог предсказать результат. Но готовился к исходу заранее, если имел голову на плечах.

– Ну или лагерь организуют, с дежурствами, – хмыкнул Сомов. – Не митинг же, не разгонят. Да, Андрей Валентинович? Вот нахуй мы вообще нужны с такой работой, если помимо наших законов «для всех» есть их законы на нашей территории? Почему они от нас требуют своё? По какому праву? Нас захватили? Мы капитулировали? Что вообще произошло, что нам всегда хуй, а им банку варенья?

– Гриша, не доёбывай. У меня нет ответов, – обрубил Хромов, оказавшись в затруднительном положении, как начальник участка, возле которого зрело зерно недовольства. – Насильников будем судить по нашему закону, это понятно. Но чтобы никаких самосудов мне. А то распизделись. Признаки насилия фигурантами на лицо. Скорая помощь всё зафиксировала на девочке. Но и их побои сняты. Мало ли какой отчёт по итогу потеряется? И пока оба закона не договорятся между собой, какой сейчас уместнее, Борю лучше поберечь. Иначе на следующий отопительный сезон… самим трубы варить придётся. А руки у тебя, Сомов, из жопы растут. Только и умеешь, что мышку дёргать.

Тут все резко посмотрели на Глобального, который весь последний час активно писал кому-то по телефону, так и не обронив ни слова. Последние его слова после входа в кабинет были: «Я сделал то, что должен был. У меня всё».

– Слушайте, а может в дурку его сдадим? На месяц-другой, – всё ещё искал варианты Кишинидзе. – Явно же не в себе парень. Молчит битый час. А ему ещё дом мне искать. Не Сому же доверять это дело.

– Батареи, дом, – пробубнил Григорий Сомов. – О себе всё думаете. О своих интересах. А Глобальному теперь без охраны в городе не показаться. Каждая не по-нашему лающая собака уже знает, что он сделал. И хочет укусить простого русского мужика без связей. Прав или не прав – не имеет значения. Подкараулит не здесь, так при случае. И реанимацией дело уже не ограничится. Камнями забьют, как в Средневековье. Дикари ёбанные. Так их ещё и вооружают. Мы с Кишкой семнадцать ножей и три ствола только в этом месяце по району разоружили. А что будет дальше? РПГ находить с гранатами по квартирам начнём?

Поморщившись от представления такой картины, не выдержал даже Хромов:

– Боря! Ну чего ты молчишь? Скажи уже, что думаешь?

Задержанный без наручников сантехник «до выяснения» вдруг поднял голову и выдал как на духу:

– А что мне надо сказать? Что у нас два фронта? Так это не новость. Но проблема не в том, что чёрные орды свои законы поверх наших кладут, заодно и на нас положив с усмешкой. А в том, что нет у нас проблем со свободой слова, мнений и действий. Но есть проблема с тем, что возникает после выражения этих мнений. И вот мне интересно, за что мне быстрее срок дадут, за то, что ребёнка от насилия защитил или за то, что высказался по этому мнению в свободной форме?

– Боря, ты говори, да не заговаривайся, – тут же выдал Хромов рекомендацию по инерции. – А то наговоришь сейчас ещё на статью! А статьи известные.

– Я что тебе, расист? Я насильникам лица поломал без оглядки. И только! – тут же добавил на эмоциях Глобальный. – Каждый из вас, думаю, поступил бы точно так же. Мне без разницы какой они национальности и какого вероисповедания. Если человек говно и сукин сын, то он в любой одежде говно и сукин сын. А я защищал ребёнка! – и боря повернулся к грузину за поддержкой. – Арсен, будь это твой ребёнок, ты бы разбирался, кто там перед тобой?

– Нет, – уверенно ответил Кишинидзе. – Наши, отечественные, ничуть не хуже их, заморских. Но мы их детей не трогаем. И от наших пусть подальше держаться.

– Вот и у меня будь возможность всё отмотать назад, ничего бы не поменял, – продолжил Боря. – Но если те за окном стоят даже за «таких» своих, то нам как раз «в целом такие» в нашем социуме нахуй не сдались! Вот моё мнение, мужики.

Глава 12

Восьмое Марта: день бонусов и прочих плюшек

Зазвонил телефон. Хромов метнулся к стационарному телефону, нервно подхватил трубку и ответил стальным голосом:

– Да!.. Вы уверены?.. Понял… Принял… Так точно!

Договорив с полковником Кашиным, майор вернул трубку на место и оповестил всех в кабинете:

– Кафешка горит.

– Какая кафешка? – спросил Кишинидзе, так как все точки общепита в городе знал. Лично посетил, не чуждый дегустаций. Так методом проб и ошибок мог хоть кулинарную карту составлять.

– Ну та, придорожная. По трассе из Новосибирска в город, – ответил Хромов, не спеша высылать наряд по указанному адресу.

– А-а, которая клиентов в больницу отправляет с отравлением стабильнее, чем гололёд зимой в травматологию? – припомнил Арсен. – Да я после их шаурмы с котами килограмм пять сбросил!

– Опасная у них методика похудения, что ни говори, – добавил и Сомов. – Я там лишай подхватил просто присев чаю попить. К чебурекам и близко не подходил. Но видел, как собака ими блевала.

– А меня чёрт дёрнул перекусить, – продолжил Арсен. – Херачил потом как из пушки. В присяде почти прямой наводкой выходило.

– Там же со времён Царя Гороха ремонт не делали, а про оборудование вообще молчу, – поддержал Сомов.

– Хреновая кафешка! – подытожил Кишинидзе и честно признался. – Не жалко. Я за СССР и дружбу народов, конечно. Но если они не за СССР, то нахрена мне такая дружба с признаками острой дизентерии?

Хромов только поморщился и добавил:

– И шиномонтажки на выездах горят. Все три. И кафе в центре города. И офисы по Пушкина. И на Калинина. Многовато для совпадения с коротким замыканием.

– Те самые офисы, которые «уважаемых бизнесменов» и подателей прошения с уверениями? – уточнил снова Сомов. – Так они в конец охуели со своими микрокредитами под триста процентов годовых на Пушкина. У меня сосед из-за постоянных звонков и угроз от коллекторов повесился. Приблуда у него такая была – всегда брать трубку. А это был лучший печник по области! Кто теперь вообще печки класть людям будет, кроме чёрно-ордынцев? А ведь брал всего двадцать тысяч на два месяца. Дочери на свадьбу. Да вот не смог отдать сначала тысячу. Приболел, затянул пару дней. Потом десять нагорело, пока выздоравливал. А как в себя пришёл и работать в полную силу начал, уже сотню должен оказался. И далее по нарастающей. Но пока за миллион не перевалило, сражался. Только на этот долг и работал днями и ночами. Пока очередная платёжка не подкосила.

– Ага, и ставки эти на спорт ещё на Калинина. Контора на конторе, чтобы видимость конкуренции была и было на кого спирать, – поддержал Кишинидзе. – Нахуй нам такой спорт, где всё решают ставки? Я теперь к каждому подозрительному голу присматриваюсь. Не пиздёж ли? Всё в большом спорте теперь кажется такой же пиздоболией, как реклама безалкогольного пива по телеку. Головой-то мы все по-прежнему понимаем, что это всё равно реклама пива. Не так ли? Или без алкашки и тотализаторов профессиональный спорт не вытягивает? Так на кой ляд он нам нужен, если в мировых чемпионатах не участвуем? Понизьте планку, займитесь любительским. Вложений меньше, зрелищность та же самая… Скажите, мужики? Я на дам в обтягивающих шортиках хоть в дворовых соревнованиях готов ходить смотреть. Ну а если мужики друг другу по лицу дают, то почему обязательно миллионы им платить? Слесари тоже готовы подраться. За тринадцатую зарплату… да и футболистам много не надо. Кальян, мяч, гольфы и пива ящик. Хоккей, конечно подороже выходит. Но ничего, скинемся всем районам на клюшки… Скажи, Борь?

Боря ничего не ответил. Зато Хромов доверил служебную информацию бывшим подчинённым:

– Походу, поздно уже понимать, что истина, а как верно. Принимать пора. Передел сфер влияния в городе начался, Кишка. Генерал Дронов нам разнарядку выдал. Пока не дёргаемся наблюдаем. Утром разбираться будем. Что, мол, за акция такая с массовыми пожарами? А пока сам Дронов к новому мэру на экстренное заседание поехал. Решать что-то будут по части новых законов в городе, и на область предлагать.

– Зашевелились, наконец-то! – откровенно радовался Сомов, готовый в любой момент из стадии «ожидания» к стадии «действия» перейти.

Но переходить никуда не пришлось. Кто-то заранее перешёл. И за окном поздний вечер обратился в день!

Все разговоры в участке стихли сами собой. Дело было совсем не в редких кострах, которые разожгли на асфальте приезжие, но в свете множества фар. Те вспороли пространство с трёх сторон!

– И что теперь делать с последствиями таких решений? – посуровел Хромов, но свет в кабинете отключил и присмотрелся.

– Наблюдать, – улыбнулся Глобальный, получив новое сообщение, которое подсветило лицо. – Ведь пока вы думаете, что это их город, я уверен, что всё ещё наш.

– Глобальный! – повысил голос Хромов. – Что ты задумал?

– Я? Ничего, – покачал головой Боря и тише добавил. – Это местное, народное решение. Не скажу, что соборное, но и на вече уже не похоже. Технологии вмешались и групповой чат.

Если точку обзора в окне можно было считать югом, то с запада, востока и севера началось неожиданное…

Так с востока подъехал белый арендованный ПАЗик с надписью с баллончика на боку «спорт – это сила» и начал выгружать качков и спортсменок фигуристых с талией осиной. Дарья Сергеевна с транспарантом показалась на месте рядом с водителем, как проводник этой силы. Волосы блондинки торчат из-под спортивной шапки. Хорошо в свете салона видно. Всех, кого смогла собрать со спортзала «Юность» по первому зову, те и прибыли.

Тогда как с севера сразу три автомобиля подъехало: буханка и два уазика с прогрунтованными и покрашеннным в крошку корпусами, как для рыбалки для защиты от камней. Из него мужики в военном камуфляже посыпали с бандами на лицах. Кто-то флаг достал, махнул. Его хорошо видно. Написано: «Кровь. Честь. Родина. Отвага». А у автобуса тут же закурили Шац, Стасян-Гробовщик и Бульдозер, даже не думая скрывать контуры лица платками и прочим.

– Ёбанный-бобанный. Фенита ля комедия! Вагнера подъехали, – сказал Хромов и тут же к сейфу подошёл за дополнительными обоймами на служебный пистолет. – Сомов, дуй в оружейку на первый. Пусть автоматы раздают. Я вызову всех на ночное усиление и распоряжусь насчёт дополнительного вооружения.

Пока отдавал приказ, с запада ещё один ПАЗик подъехал. Военного цвета. Там по вооружению видно: спецназ милицейский. Ребят суровых в балаклавах капитан ведёт с оружием на перевес, щитовые в ряд тут же построились перед ним и ещё двумя. А в тех двоих Боря быстро Лаптева признал с фингалом под левым глазом и полковника Вишенку с фингалом под правым. Оба закурили и стоят, смеются, как старые приятели.

– Что вообще происходит? – удивился Кишинидзе, не помня случая, чтобы столь разные силы сообща работали.

Спецназ тут же щитами протестующих с запад и прижал, да вагнер с севера поддавил. У толпы тут же транспаранты и исчезли. Оставалось лишь два варианта: прижаться к зданию с юга или отступить с восточного направления.

Но в этот момент снова случилось неожиданное. И с восточной стороны все мужчины встали, а на север и запад вдруг перед собой женщин поставили.

Спецназ с вагнерами с недоумением на тех посмотрели. Не распознать никого, не зафикисровать за тёмными одеждами. Вооружены или нет – не определить. Опасно, но не с женщинами же бороться. В то же время всё равно, что в балаклавах они. Вскинут двустволку и заметить не успеешь. А когда первый коктейль Молотова полетит – лишь вопрос времени.

– Охуеть, – подытожил общую ситуацию Хромов и снова к телефону пошёл, за инструкциями. – Не думал, что доживу до такого. Хотя да, чтобы ещё градус повысить, только высадка инопланетян и осталась.

На помощь осаждающим осаждающих резко спортсмены подоспели. Мужики-качки напротив оставшейся стороны встали, замкнув коридор. Дашка тут же всех девушек за собой отвела и перед щитовыми поставила. Так женщины с открытыми лицами напротив девушек с закрытыми лицами и встали, готовые рвать и метать без всяких условностей. А рядом с Дашкой Боря Татьяну Юрьевну разглядел, Лесю и Наташку, которых вообще не известно каким боком занесло.

Тут-то Боря и понял, что рекреационные силы и силы диаспоры сравнялись. Пришло время переговоров.

– Отдайте нам мстителя! – потребовали уже мужчины на ломанном русском за спинами своих женщин в закрытых одеждах.

– Чемодан-вокзал-аул, – донеслось от Шаца, который у Дашки рупор забрал. – Пиздуй домой, там и требуй! А у нас своих законы. И ваши сполна за преступление получат. Педофилию с рук не спустим! Беспредел не пройдёт!

– Мы сами их судить будем! По нашим законам! – донеслось из толпы. – По закону Шариата. По закону ислама!

На что Шац лишь покачал головой и добавил:

– Ислам повелевает людям быть милосердными и сострадательными. Милосердие занимает особое место в культуре и традициях многих народов и стал его неотъемлемой частью, но разве Всевышний не запрещает строго преступления и непристойности, нарушающие покой общества? Разве не Всевышний Аллах говорит вам в Коране: «Не распространяйте нечестия на земле после того, как она приведена в порядок» (сура «аль-А’раф», 56). Не Он ли говорит вам: «Аллах не любит распространяющих нечестие» (сура «аль-Маида», 64). Так что вот что я вам скажу, если не читали своих Книг! Насилие и надругательство над несовершеннолетними детьми – это вид распространения нечестия и непристойности! Это харам!

– Ага, совсем уже охуели детей наших трогать? – добавил Стасян грозно, но не в рупор, так как чужих детей в такие моменты не бывает.

Да и сам на полшага ближе к удочерению Катёнка с Донбасса.

– Свалили в сторону заката! – тут же подалась на носительниц никабов и хиджабов Леся, оттесняя мощной грудью голосящую на своём, на птичьем, женщину.

Дашка рядом поднавалилась, Наташка помогла, так «оборону женскую» и прорвали втроём, да при участии прочих спортсменок. А следом спецназ навалился и начал теснить уже мужиков, выдавливая протестующих с территории полицейского участка.

От сердца Хромова в этот миг отлегло. Пока ни один выстрел не прозвучал, ни один факел в толпу не полетел и все служебные автомобили на территории и рядом целы. Никаких погромов, а значит никаких отчётов.

Но нервы в струну натянуты! Всё может перемениться в момент.

– Я пошёл, короче, – вдруг послышалось в кабинете от Бори.

– Куда, бля? – резко повернулся к нему Хромов. – Не провоцируй толпу!

– Там за меня женщины беременные стоят, а я тут сидеть должен? – ответил Боря, не поворачиваясь и быстро покинул кабинет. – Нет уж, у меня ещё есть совесть. А если у этих нет, потолкуем.

Кишинидзе и Хромов кинулись следом за сантехником. А с первого этажа уже Сомов с автоматами в руках поднимается. И в каске не пристёгнутой. Старой. Очень похожей на трофейную, немецкой, каких достаточно в Сибирь вместе с пленными немцами на строительство прибыло.

– Каску-то нахуя напялил? – первым спросил Арсен. – Где ты её вообще откопал? Ты в ней на гриб похож. Чисто ствол и залупа.

– Это для тебя, человек-залупа! – ответил Сомов и каску на Кишинидзе напялил, автомат системы Калашникова следом протягивая. – Ты ж будущий отец. Хотя Боря, считай, многодетный теперь. Так что позалупастее будет.

– С чего вдруг? – не сразу понял Арсен.

– Так теперь каждый ребёнок в городе под его защитой от несправедливости, – улыбнулся Сомов мрачно. – А мы как внутренние органы имеем задачу сократить её количество, но и не получить в процессе по куполу.

– Бля, да я же теперь как боровик! – ответил следом Кишинидзе, пристроившись у зеркала, висящего на первом этаже для служивых.

Но каску не снял. Мужики говорят – носить, значит надо носить. В конце концов, чёрных крестов, рун и загнутых свастик на неё нету, можно использовать по назначению. Напротив, Арсен в очереди на получение бронежилета встал.

Те пыльные лежат на складе, с «девяностых», считай, не доставали. Но ещё лежат, на «час иск» рассчитанные.

Боря к тому времени спустился на первый этаж и распахнув подпёртую изнутри дверь, начал орать то, что читал ранее с телефона почти в течение часа:

– Насилие над детьми не пройдёт! Как и любое другое насилие над гражданами правого государства. Вы либо живёте как все на территории Российской Федерации, либо должны покинуть государство по своей воле или депортированы по нашей.

– Это же Боря! – донеслось от Стасяна, и он замахал огромными ручищами. – Сиди там, мы сейчас к тебе пробьёмся!

– Не надо пробиваться, надо слушать! – ответил Боря и снова обратился к толпе. – Что вы творите, мусульмане? Кого защищаете? Не ваш ли знаменитый табиин-последователь Муджахид, известный своими комментариями к аятам Священного Корана, толкует слова «распространение нечестия на земле» как «прелюбодеяние, воровство, убийство, уничтожение поколения и посевов»? Так какого хрена вы жжете наши «посевы»? Какого хрена позволяете себе прикасаться к нашим детям? Это – харам!

– Кто ты такой, чтобы это комментировать? – раздалось в толпе.

– Я – будущий отец! И я видел горе в глазах матери того ребёнка! – ответил Глобальный и закричал ещё громче. – И всякий, что совершит насилие над ребёнком будет наказан вне зависимости от расы, национальности и религии. Аллахом – там, нами – здесь. Вам же растолковали, да вы не слушали. Так послушайте уже! А последствия этого ужасного преступления заключаются для каждого ублюдка, посмевшего на подобный шаг, в следующем. Во-первых, это действие, которое идет против воли ребёнка и может стать серьёзным препятствием для его правильного развития. Это может привести к венерическим заболеваниям. Во-вторых, ребёнок может страдать неизлечимым психологическим заболеванием после насилия. В-третьих, это наносит большой урон репутации семьи, а из наших семей состоит наше общество. Трогаете семью – тревожите общество. В-четвёртых, это может сломать будущее ребёнка. А если преступник совершит такое ужасное преступление и убьёт свою жертву, то он заслуживает самое суровое наказание… Пожизненное!

– Повторяю для непонятливых! – подхватил рупор у Шаца Вишенка с другой стороны. – Педофилия – очень серьёзное преступление против человеческой природы, поэтому мусульманские учёные применяют к таким преступникам жёсткие наказания вроде смертной казни через пытки. Однако в связи с тем, что наша страна является светским правовым государством, педофилия карается Уголовным кодексом, а не шариатом. То есть педофилов приговаривают к длительным срокам или пожизненному заключению! Их будут судить, и они больше не покинут спецстен строго режима или покинут их очень нескоро! И так будет с каждым! Защищать педофилов, к какой бы диаспоре они не принадлежали, означает одно – немедленная депортация. Или новые сроки для всех, кто сопротивляется. Так что выбор невелик, либо немедленно рассасываетесь, либо начинаем процедуру задержания!

Дашка снова взяла рупор и добавила:

– Я – будущая мать. И вы, как матери и отцы – должны понять меня, что мне просто страшно. А когда матери страшно за ребёнка, она за себя не отвечает. Уходите и другим передайте, что трогать детей – харам. Это не просьба и не рекомендация. Это просто нужно принять или последствия будут самыми суровыми… Пропустите их, ребят. Разумные уйдут. Остальных сочтут соучастниками. Выбор за вами!

В этот момент ЧВК, спецназ и спортсмены создали коридор для толпы и первыми его начали покидать женщины. Ведь дома каждую ждали дети. Затем начали выходить добитые доводами мужи, которых дома ждали семьи. А последними ушли религиозники, оставшись в меньшинстве против сплотившегося народа государства, приютившего их. Не в том положении, чтобы качать права, насколько бы радикально настроены не были.

И случилось чудо. В этот день так и не прозвучало ни одного выстрела. Разъехались машины и подогнанные к территории маршрутки. Территория Первого участка вскоре опустела, а пожары в разных точках города потушили.

Боря прошёл по мокрому асфальту подмерзающих луж, уже не ловя на себе косые взгляды.

«Страха нет, когда стоишь за правое дело. И точно нет, когда тебя в этом поддерживают», – отметил внутренний голос.

Так русский сантехник направился прямо к Наташке, Лесе и Дарье. Пришло время быть честным. Пришло время разговоров с девушками. Прямо сейчас, лицом к лицу со всеми. А потом ещё дома Рае повторит.

И только Боря подошёл к девушкам и рот открыл, чтобы всё как есть на духу рассказать, как Наташка вдруг без всяких объяснений упала в обморок.

«А чего ты хотел?» – тут же добавил внутренний голос: «Если в каждой женщине живёт ведьма, ангел, хозяйка и стерва, то представь, как там тесно? А ты и так ещё одного подвёз».

Ничего не оставалось делать, как подхватить падшую на руки и поставив в приоритет над всем прочим, понести к автомобилю. Всё-таки рамный внедорожник отлично ездил и со смятым бампером. Одну женщину из пункта А в пункт Б да доставит.

– Ты куда? – только и спросила Татьяна Юрьевна, довольная тем, что у Бори много друзей, но не довольная тем, что одних он на руках носит, а для других и слова найти не может.

– Она беременна. Надо отвезти её домой, пусть придёт в себя. Столько потрясений кого хочешь в обморок отправят, – ответил Боря.

– Так может скорую или забрать её есть кому? – спросила уже Дашка, которой не очень-то и хотелось, чтобы чужих женщин на руках носили, тогда как она на руках носила матюгальник и всё ради него.

– У неё никого нет, кроме меня, – добавил Глобальный грустно. – Единственный сын служить уехал. Так кто я такой, чтобы отказывать ей в помощи? Он всё-таки мой брат! А она – мать моего ребёнка.

– Ребёнка? – округлила глаза Даша и голос сорвался на хрип. – КАК ЭТО РЕБЁНКА?

– Будущего ребёнка, – подтвердил он, прошагав дальше и стараясь не оборачиваться.

От такой наглости Дашка тут же поняла, что сама не против в обморок упасть от такого заявления, но Татьяна Юрьевна тут же под руку придержала и прошептала:

– Не сейчас, мать. Не сейчас. Вторых рук у него нет. А двоих не потянет. Давай хотя бы до завтра обожди.

Переглянувшись и с Лесей, в глазах которой вообще одни знаки вопросов мельтешили, женщины сразу приняли, что следующий разговор по душам придётся перенести. А пока всем в душ и по коечкам. Досыпать последний праздничный час Международного Женского Дня, а с утра снова готовиться к будням.

Глава 13

Другой день

Женщина на руках ничего не весит, когда в опасности. А когда несёшь сразу двоих, каждый шаг бережный, выверенный. И нет заботливее в мире мужчины, чем тот, кто ожидает первенца.

Если перед толпой Боря был немного растерян, то теперь это была боевая единица, заряженная на победу. Руки как стальные, зрение сосредоточено, ноги пружинят. А глаза постоянно оценивают обстановку, готовясь спасать, бежать, догонять или врываться в бой за то, что дорого. По ситуации.

Не игнорируя, но отсекая все разговоры «на потом» одним взглядом, он прошагал до внедорожника среди спецназа, спортсменов и контрактников, кивнул Вишенке с Шацем, чуть дольше задержал взгляд на Стасяне.

– Помочь? – вызвался крановщик и тут же распахнув дверь без всякого ответа, пока пальцы перебирали брелок с сигнализацией.

– Кресло откинь, – попросил сантехник, так как рабочие профессии должны выручать друг друга.

Следом Боря уложил Наталью на переднее сиденье, после чего пристегнул и прикрыл дверь тихо, без хлопка.

Крановщик присмотрелся к корешу. Вздохнул. Конечно, понятно, что если рыжая, кудрявая и с довольно массивной грудью в беду попала, то надо выручать. Но мог бы и ему доверить. По-дружески. А сам бы здесь разруливал.

«Значит самая рыжая, самая кудрявая и грудь что надо», – понял Стасян и обратился к сантехнику напрямую. Но шёпотом, чтобы лишние уши не навострились:

– Слушай, ну я понимаю, что если даме с пышной грудью не застёгивать три верхних пуговицы, то губы можно не красить, но Рае-то что сказать при таких обстоятельствах?

– Как что? – не понял Боря, а потом как понял. – Скажи, что скоро буду! И… ты про глаза забыл. Глаза они тоже красят. Как в пустыне научились для защиты от песка, так и повелось. Традиция!

Оба застыли друг напротив друга. Один насчёт неожиданного исторического экскурса, другой насчёт благодарности. Но не одного же благодарить, когда все вокруг – заслуживают.

– Когда «скоро», Боря? – на всякий случай тут же поинтересовался крановщик, так как любил точность хотя бы до временного отрезка в час-другой, а этот ответ подразумевал интервал от «немедленно» до «к майским праздникам управимся».

– Да откуда мне знать? – хмыкнул Боря и с удовольствием нос почесал обеими свободными руками. – Как в себя придёт, сразу домой и рвану.

– Ладно, я прикрою, – улыбнулся Стасян. – Но по части ребёнка сам расскажешь, да? Мы и так… постарались.

Тут Глобальный носом-то и повёл. ППринюхался. От крановщика пахло не только куревом, но и костром. Как будто шашлыки жарил.

«Но не на ночь же глядя!» – возмутился внутренний голос и тут же объяснил: «Мангала рядом не вижу».

– Стасян, ты что… кафешку поджигал? – прошептал Боря, сглаза прищурив.

«Сейчас скажет, что не поджигал, просто с пацанами рядом стоял, пока они поджигали», – тут же предположил внутренний голос.

– Скажешь тоже, – хмыкнул крановщик и стрельнув у мужиков новую сигарету, признался в более интересном занятии. – Банки деду ставил.

– А не пиздишь? – на всякий случай поинтересовался уже Боря, так как ему очень не хотелось, чтобы друзья из-за него страдали.

На что крановщик тут же поправился:

– Точно… прадеду!

Вернувшись за руль, Глобальный тут же подушку пострадавшей под голову подложил, которую всегда возил с собой в чехле водительского сиденья. Ведь ему не раз приходилось спать в салоне.

– Подуша, – пробормотала Новокурова, не открывая глаз.

– Подушка, – поправил Боря, немного опасаясь за нарушение когнитивных функций после падения женщины.

Но головой вроде не билась. И как мешок картошки не падала. Просто осела на асфальт листочком, согнутым на ветру. Словно заранее готовилась.

– Нет, она такая мягкая и тобой пахнет. Потому – подуша, – улыбнулась рыжая лиса, начиная в себя приходить. – Ты же… душа моя!

Сколько весит душа, если её так легко выдворить из тела девятиграммовой пулей, Боря не знал. Но на всякий случай сглотнул. Так ничего и не ответив, только осторожно повёл автомобиль по известному адресу в спальный район.

Момент тишины без радио и толчеи на дорогах много стоит. Трасса пустая. Есть время посмотреть прямо перед собой и о многом подумать. Ночной город, замерзающие лужи на асфальте, свет фонарей по глазам. Душа не подстрелена, но нараспашку. На ней больше ни тревоги, ни груза. Ощущение, что всё прошло как по маслу. И не хочется больше думать ни о долге, ни об обязательствах.

Как будто одно обязательство резко другое перебило. Которое правильное и верное сразу, а не потом.

«Ну а что девушки в обморок падают, так это от полноты чувств», – тут же добавил внутренний голос: «Ничего, откачают. Главное, что за тебя полгорода вписалось. Мэру Лупову бы такую поддержку! Помнишь, как за него голосовали? Весь город в растяжках был – „за Лупова!“. Он и не подвёл. Фамилия говорящая оказалась. Не человек, а залупа. Сколько на освещении украл, что только каждый пятый фонарь по городу работает, а дорога – яма на яме! А ведь на них по федеральным и государственным программам выделяли. Но всё равно – освоил».

Снова подхватив Наташку на руки, Боря дверь ногой закрыл. За барсетку с документами больше не переживал. Пусто в кошельке, только ветру раздолье. А документы его кому теперь нужны? Полежат с часок, никуда не денутся.