Текст книги "Тот самый сантехник 9 (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Лишь разогрев в третий раз чайник и дождавшись, пока сантехник помоет руки, Соне удалось усадить его за стол, где под пирог и подписали бумаги на нового владельца.

Боря не сразу заметил, что дети под разным предлогом к этому моменту квартиру покинули. Даже стиснув зубы, Вера ушла, повела малую на прогулку.

Что бы это могло значить?

Внутренний голос тут же добавил мрачным тоном: «настоящие ценители свободы спят без трусов».

Глава 10

Восьмое Марта: день вскрытых резервов

Пирог с яблоками называют шарлоткой. Но только в том случае, если яблоки сверху. А как называют закрытый пирог с яблоками Глобальный не знал. Не кулинар совсем. Но просто наслаждался его вкусом, как дегустатор и рядовой потребитель.

Со сладким кофе яблочная сладость начинки и пресное, немного солоноватое тесто заходили как нельзя лучше. И гость не заметил, как слопал три куска. Что составляло треть сего пирога.

«Гость – в горле кость!» – тут же возмутился этому делу внутренний голос: «Тут вообще-то проживают ещё четыре человека, и они тоже любят вкусненькое и сладенькое. Совесть есть?»

Совесть у Бори была, а вот пирогов по жизни было мало. Но едва хозяйка покинула кухню, он тут же подскочил и убрался со стола и начал намывать всю посуду. Заодно проверил кран. Не шатается ли? Нет ли протечек? Но вроде не так давно заглядывал. Потому ни капли не просачивается, да и слив ещё не забился. Вода убегает бодро. А лезть под раковину и копаться в грязи после сытного угощения не хотелось. Как и вообще думать о плохом.

После пирога с яблоками весь мир прекрасен! Лучше только – сразу поспать. Но это пока из разряда фантастики подраздела «ближайшее несбыточное время».

Домывая последнюю тарелку и сонно глядя на убегающую пену в раковине, Боря вдруг понял, что паха коснулась рука. Главное, не его рука, а чья-то другая. Чужая и женская.

Мужчина опустил голову пониже. И воспользовавшись ситуацией, что пуза нет, а довольно прокачанный пресс ещё позволяет разглядывать хоть волосню в паху, с вялым интересом смотрел на ухоженную дамскую ручку. Она не большая совсем, но умело шарит под шарами и поглаживает крупнокалиберное орудие. То ещё не готово к бою, но уже навострилось. Оно и понятно – лишних ногтей нет, коротко стрижены, но и кутикулы убраны, а крем нет-нет, да попадают на кожу. От чего та выглядит мягкой на вид. Наверняка будет приятно, когда коснётся его кожи, проникнув под резинку штанов и тем более за ткань семейных трусов.

«Странная ситуация. Семейные трусы есть, а семьи нет», – вдруг сказал внутренний голос, разогнанный кофе, но приторможенный большой порцией пирога. И так это всё Боре двойственно показалось, что спросил.

– Соня, зачем?

– Как зачем? – прошептала она уже у уха, обнимая сзади. – Ты такой хозяйственный, а это надо… поощрять.

Последнее слово благодарная милфа выдала горячим дыханием на ухо, от чего по шее мурашки пошли. В спину уткнулись навострившиеся соски. Даже через майку понятно. А ещё по кухне пошёл тонкий-тонкий, но приятный запах женщины в том состоянии, когда хочет близости. И очень для здоровья надо.

Химия сработала в голове мгновенно! Подъёмный кран подскочил, как будто орда маленьких человечков затеяла стройку и уже кричала друг другу: «Ближе! Выше! А теперь – глубже надо!»

Боря домыл тарелку, закрыл кран и тщательно вытерев руки кухонным полотенцем, повернулся. Он не торопился по той причине, что прекрасно знал, что ни одна женщина не может удовлетворить мужчину так же, как…две.

Но приятная глазу картинка перед ним всё же предстала. Только повернулся, а Соня голая стоит! Ни намёка на трусики, бюстгальтер или халатик. Только заколка в волосах. Как будто к чему-то подготовилась заранее и всё сама для себя решила.

«Надуваюсь!» – как будто бы даже донеслось откуда-то ниже пояса.

А женщина оказалась простой и даже бесхитростной. Так как тут же присела на колени, решив показать, к чему именно готовилась. Словно прилежная ученица, показывающая домашнюю работу, она тут же потянула резинку спортивных штанов вниз, чтобы сразу перейти к сути.

Понимая, что сейчас пронзит её в глаз копьём, Боря сам присел и подняв под локти Соню, встал вместе с ней. Орудие упёрлось в живот, конечно. Но поговорить пока можно.

«Чехол не покинуло!» – обнадёжил внутренний голос.

– Соня, я просто благодарен тебе за пирог, потому и помыл посуду.

– Ну ты не только посуду помыл, – улыбнулась она и коснулась носом щеки. – Ты же помогаешь нам… девочки от тебя в восторге.

– Соня… – дыхание участилось, так как сердце ускорило ход и перед глазами начинала проявлять себя пелена. Больше всего на свете Глобальному хотелось раздеться и обнажив шпагу, ворваться в бой, тыкая во все щели, которые сможет найти на расстоянии вытянутой руки.

Хотя бы за пирог. Однако, перед глазами стояла и Рая. И стол её был ничуть не хуже, даже больше. И стиснув зубы, Боря рыкнул и снова в глаза Соне посмотрел. Пристально.

– Соня, ты делаешь это потому что прямо хочется и надо или потому, что… благодарна?

– Я очень тебе благодарна! – пошла в атаку женщина, начав покрывать поцелуями щетину на щеке, что появилась с утра в следствии большого количества тестостерона в молодом организме, потому целила ближе к губам, где помягче. – И… очень хочется, Боря!

Оборона крепости «имени Бориса Глобального» готова была пасть. И такими вдруг тонкими и зыбкими стали принципы. А когда за ствол схватили, так ещё и внутренний голос завопил: «Ну какие ещё обязательства? Кольца я у тебя пока не вижу! Только долговые браслеты. Ты же раб, по сути, Боря. Пользуйся моментом и поживи немного».

И он даже тоже немного начал отвечать на поцелуи. Но тут Соня допустила роковую ошибку, брякнув:

– Ещё и цветы всем подарил. Четыре букета. Ничего себе. Ты знаешь, когда в последний раз нам Егор цветы дарил? Всем – никогда. А мне в последний раз ромашки. Летом. На клумбе сорвал в соседнем дворе. А лицо было довольное, как у викинга-завоевателя.

«Блядь! Ну что мы творим, Борь? Уверен, что надо всех разведёнок с грузом на районе радовать?» – тут же справедливо возмутился внутренний голос таким тоном, что вообще не при делах и сугубо осуждает: «Дело даже не в том, что у неё трое детей. Они все – чудо. Но есть помощь тем, кому нужно, а есть это… ты сейчас просто трахнешь её и уйдёшь, как ни в чем не бывало ужинать с Раей?»

Боря тут же лицо отвёл, в сторону окна посмотрел, стараясь восстановить дыхание.

– Но ты же тоже хочешь! – попыталась удержать его за продукт потенциального внедрения хозяйка.

– Тело глупо, Соня, – ответил сантехник как хриплый, прокуренный алкаш. Горло перехватило, гормоны били по вискам смесью адреналина. Но что-то на грани сознания ещё позволяло контролировать этот процесс. И он добавил максимально пафосно. – Ты мне ничего не должна.

Как можно мягче отстранившись, он вышел в коридор. Температура тела подскочила градусов до трёхсот, и это только в районе ушей. На голову хоть чайник ставь греться. А в районе паха – перегретая плазма. Выстрелит и прожжёт насквозь весь дом и ещё пару соседних.

– Борь… – уже стыдливо прикрывая грудь, сказала она с кухни. – Это потому что я… старая? Да?

ЛЮБОЙ ответ был бы не верным!

Словно заглянув в будущее, Глобальный вдруг понял, что если начнёт убеждать её в обратном, очнутся в спальне. Ну потому что может и молод. А женщины к сорока не могут быть старыми. Это доказать надо. Конечно, ему! Конечно, ей. Ведь она – тоже чудо, как и её дети. И вроде бы на развод пошла, вроде бы без пяти минут свободна. И ничего с прошлым не связывает. Не витает бесплотным духом рядом Егорка, не давит на ту самую совесть. Никто никому ничего не должен.

Но себе – должен! Хотя бы признаться в том, что это не та женщина, с которой хочет остаться на необитаемом острове и за год-другой заселить его, сделав очень даже обитаемым.

Потому Боря сделал единственное, что мог в этой ситуации.

– Я тебе напишу, – обронил он сипло и выскочил за дверь, пока мозг не начал анализировать ситуации и пришёл бы к выводу, что как мужик он должен был вдуть. Ну потому что мог и молод, а она не старая. И всё по второму кругу в этом замкнутом цикле перерождающихся душ!

Захлопнув за собой дверь, он некоторое время слушал шаги. Может же психануть и выскочить, крикнуть что-нибудь вдогонку. Тогда и ему стыдно будет, и ей потом извиняться.

А в чём конкретно его вина? Не ясно.

Зато ясно, что в штанах тесно. Бесхитростный организм, чуждый душевных метаний и как раз был не против ходить по каждой квартире в подъезде и удовлетворять всех женщин от восемнадцати до шестидесяти. «Но если следит за собой», то и семидесяти. Но подобные опыты проводить не хотелось. Потому что есть зов плоти, а есть какие-то внутренние направляющие. Тайные. И его вектор развития в данный момент был не здесь.

– Чего ушёл-то? – раздался вдруг голос с лестницы.

Боря поправился, дошёл до лифта и выглянул из-за него. Прислонившись спиной к стене, на лесенке сидела Вера и вертела в руке так и не початую пачку сигарет. Тонких, женских, но вообще не подходящих её образу юной и красивой.

«Вероятно, малую спихнула средней», – выдал короткую аналитику внутренний голос, не способный из-за гула в ушах пока думать шире.

– А ты чего тут? Пытаешься начать курить? – он хотел было присесть рядом, но тут же передумал сгибаться, так как ракета по-прежнему целится в космос. Разве что одну ступень отбросила. Заранее. Чтобы легче взлёт был.

Девушка подняла глаза к нему. Хмыкнула и открыв пачку на его глазах, начала безбожно врать:

– Да я уже три месяца курю. Вот как о тебе думать начинаю, сразу что-нибудь положить в рот и тянет.

В подтверждении своих слов, Вера достала сигарету и тут же взяла губами… фильтром наружу.

– Врёшь! – тут же забрал у неё сигарету Боря и смял одним движением.

– Нет, не вру. Это по Фрейду! – возмутилась девушка и следом даже зажигалку достала из сумочки. Полную. – Как представлю, что беру твой прибор, так рот слюной и наполняется.

– Вера! – следом забрал и пачку Боря и без всяких сомнений выкинул в мусоропровод.

– А что Вера? – тут же скуксилась девушка. – Мамке значит, можно, а мне нет?

– Да нет у нас ничего с твоей мамой! – возмутился сантехник, но зажигалку забрать уже не сумел.

– А в прошлый раз? – тут же уличила старшая дочь Егора.

– Ну там прямо… надо было, – растерялся сантехник, понимая, что спалили, когда на кухне спасал положение дел.

Оба замолчали, испытывая неловкость. Боря уже хотел вызвать лифт, не испытывая никакого желания ходить по лестнице на трёх ногах, но тут Вера шмыгнула носом и добавила:

– Ну вот что за пиздец по жизни происходит? Мужика люблю – не понимает. Покурить думала – не дают. Воспитывает меня ещё. А я тебе не маленькая! Мне через месяц восемнадцать!

– А мне двадцать, – припомнил очевидное Боря.

– Так между нами разница всего в два года!

– И что?

– А то! – ответила она грозно, но не было чем подкрепить. И она снова поникла. А затем смахнула слезу и добавила. – Муж должен быть старше жены. Тогда брак хороший будет.

– Вера, дело не в возрасте. В моей жизни и так… хватает.

– Женщин? – едва не взвизгнула она.

– Дел! – отрезал одним словом этот спор Глобальный. Но видя растерянность в глазах, добавил. – Долги, вопросы жильё, работа. Мне не до этих вот… игр. В убеждение и прочее.

– Игр? – подскочила со ступеньки Вера. – Но я же люблю тебя!

– Нет, – покрутил он головой. – Тебе просто так кажется. Это называется влюблённостью, – и он начал объяснять очевидные вещи. И вдруг так углубился в детали, что потерял бдительность.

В этот момент девушка и поцеловала его в губы, тут же попытавшись перейти на французский поцелуй. Но опыта не доставало, и они лишь встретились зубами. Что отрезвило даже Веру.

Боря моментально сделал шаг назад, выставив перед собой руку.

– Так! Погоди! Послушай меня… Сто-о-ой!

– Боря, ты хоть покажи мне его! – напротив, сделала два шага вперёд девушка и добавила железобетонный аргумент. – Не всё же мамке только радоваться. А так не дал покурить, так дай хотя бы посмотреть! «Принцип замены». А там глядишь и курить брошу.

От подобного заявления Глобальный даже немного растерялся. Вроде бы что может быть проще – снять штаны и показать? Даже попросить не трогать. Но проклятущая совесть стояла на своём. Нет и – всё тут!

Поморщившись и сделав вид, что не расслышал, Боря только бумажник украдкой достал, выудил пятитысячную и на полшага подошёл. Вера даже обрадовалась, так же потеряв бдительность.

Но не затем он подошёл, чтобы поцеловать или «показать», а лишь для того, чтобы приобнять. Вместе с тем незаметно сунул в карман её пальто бонус.

– Вера, думаю у тебя будет отличный день! – добавил Глобальный и всё же заставил себя спуститься по лестнице.

– Я всё равно буду твоей женой! – донеслось следом хоть от кого-то из семейства Валетовых.

Он уже не слушал. Даже дышать легче стало. Сердце успокоилось, пока на первый этаж спустился. Размеры стабилизировались. А выйдя на улицу вовсе полной грудью вздохнул.

– Эх, хорошо! – потянулся Боря на свежем воздухе, тут же твёрдо решив, что пора от Валетовых отдаляться. На пару шагов, а то и вовсе за ограду общепринятых норм моралей и ценностей.

И только об этом Боря подумал, а к нему уже на всех порах Майя несётся. И вид такой, словно от волков убегает.

– Ты чего? – не понял сантехник, разглядывая среднего ребёнка семейства без шапки, но в больших наушниках для музыки. Тоже вроде ушам тепло. А с пышными волосами – чем не замена шапки?

– Лизу украли!!! – бросилась к нему Майя и как давай рыдать навзрыд.

Боря обнял сначала крепко, а как дошли слова и окончательно в мозг кровь вернулась, отстранил от себя и переспросил:

– Как украли? Кто?

– Вон та машина! – ткнула Майя пальцем на белый, потёртый, видавший виды микроавтобус без стёкол позади, но с цельным корпусом.

Такие автомобили для рабочих фирмы и фирмочки закупают, чтобы развозом не занимались пассажирским, а сугубо материалы возили и прочие грузы доставляли.

– Туда Лизу затащили! – истекала слезами, соплями, но точно была уверенно Майя.

В голове переклинило мгновенно! Боря только следом бежать не стал, а к внедорожнику рванул. Едва сев за руль, с места без разогрева стартанул! И прямо за микроавтобусом рванул, на ходу телефон доставая.

– Кишка, Блядь! Подъём нахуй! Детей на районе воруют! Группу вызывай! Белый рабочий микроавтобус, госномер записывай! – кричал он от мощного потока свежего адреналина по венам, трижды продиктовав цифры и буквы. – Веду преследование!

Участковый что-то ответил, сантехник не слышал, телефон уронив. Руки тряслись крупной дрожью от гнева. Неуклюжий стал мгновенно. А едва представил, что сейчас с ребёнком могут внутри микроавтобуса делать, как только скорости прибавлял, мчась по внутренним дворикам пулей.

А тот уже территорию дворов покидает и вот-вот на трассу выедет!

– ОХУЕЛИ НЕЛЮДИ!!! – рявкнул Боря и не думая в эту минуту ни о чём другом, кроме спасения, на всём ходу в зад микроавтобусу вписался.

Тряхнуло так, что зубы клацнули!

Удар что надо. Бампер всмятку, ремень безопасности впился в грудь, непослушные руки дёрнули ручку, выскочил и пробежав до водителя, дверь на себя рванул. А там бородатое недоразумение сидит, с лицом чёрным и с глазами узкими, укуренными до состояния щёлок. Схватив за волосы, Боря, не помня себя, его трижды его о руль приложил и рядом с машиной выкинул, пнув под рёбра до верности. Сил в теле было столько, что автомобиль мог поднять и перевернуть.

Едва глянув назад, они тут же удвоились. Такое же человекоподобное существо над полураздетым ребёнком склонилось под тусклым светом едва работающей лампочки. И судя по распахнутому, разодранному комбинезону, приступало к зверскому, тёмному ритуалу удовлетворения себя за счёт других. Тех, кто поменьше и не может отбиться.

Глобальный не стал оббегать, чтобы дверь открыть. Просто сразу с места за мгновение в микроавтобус заскочил и на него рванул. Руки схватили за бороду, волосы и начали с остервенением впечатывать в ту самую дверь лицом.

– ТВАРЬ ЁБАННАЯ! – кричал Боря в состоянии аффекта, не помня ничего вокруг, кроме лица зарёванного ребёнка с двумя солёными дорожками по щекам.

Схватив это недоразумение на двух ногах за шкирку, русский сантехник в какой-то момент так сильно впечатал его в дверь, что замок не выдержал. Раздвижная дверь распахнулась. Он швырнул насильника на дорогу и мгновенно оказался рядом, пиная так сильно, как только мог. Тут бы, наверное, он и забил его до смерти, а затем вернулся к первому и довершил дело.

Но где-то на грани слуха, едва слышно раздался плач. Простой, детский плач ребёнка, который пришёл в себя и теперь призывал на помощь, снова вспомнив, что может кричать.

У Бори как алая пелена с глаз спала. Прекратил добивать грязное животное в теле человека и вернулся к автомобилю. Снял куртку, закутал ребёнка в неё и поднял на руки, крепко к себе прижав.

«Нужно вернуть Лизу матери. Нужно вернуть!» – стучало в голове.

Попытался тут же пойти во двор. Даже сделал пару шагов, но быстро понял, что не дойдёт. Ноги двигались как две колодки.

Организм вёл себя странно. Только что махал ими быстрее ветра, а теперь какая-то расплата по телу, ступор. Адреналин зашкаливает, но мышцы свело. Руки дрожат, ноги каменные, пресс стянуло, зубы стиснуты.

Понял только, что едва говорит через губу, сам не понимая, что:

– Всё хорошо, Лиза… Всё хорошо…. Всё хорошо.

Укачивая и успокаивая девочку, он сам начал в себя приходить. Тут полиция и подъехала вместе с участковым. Кишинидзе, едва взглянув на него и девочку, по глазам всё понял. К побитым склонился, пульс щупать начал.

– Этот едва живой, – и головой закачал, когда у одного из побитых едва-едва нащупал.

А Сомов подошёл, приобнял сантехника сбоку и лбом в лоб уткнувшись, вдруг сказал сантехнику по-свойски:

– Всё ты правильно сделал, Боря! ВСЁ ПРАВИЛЬНО!

Со двора уже мчалась в одном халате и тапочках Соня. За ней едва поспевала Вера на каблуках. Как Майя домой забежала, так и рванули в чём были, не думая.

Вручив ребёнка матери, Глобальный к сирене скорой помощи прислушался. И на сбитые в кровь костяшки посмотрел. Затем на тело на мокром асфальте. Затем снова на костяшки. Сложить дважды-два не долго. Превысил. Пережал. Возможно – убил. Значит, расплата точно будет. И такая его вдруг чёрная тоска одолела подкрадывающегося пиздеца глобального масштаба, что снова зубы стиснул.

Но прямо напротив него Соня стояла и ТАК в глаза посмотрела, что это тёмное облако на раз сдуло.

Надо – сделал. И всё! Дальше хоть трава не расти. А если десять-пятнадцать отсидеть за двойное убийство придётся, то готов принять со всей ответственностью.

Иначе поступить не могу. По закону совести. Долг чести – защищать то, что дорого.

Глава 11

Восьмое Марта: день закрытых намерений

Несколько часов спустя.

Посёлок «Жёлтое золото».

Полковник Вишенка выкурил половину сигареты в один затяг и щёлкнул пальцем, в первую очередь закинув бычок на территорию с ногтя. А во вторую – принялся внедряться сам. Без прикрытия. Капитан Снарядов из спецназа уволился. Новый человек не надёжный, потому что не проверенный рыбалкой. Не капитана же Милонова брать из розыска. Он в прошлый раз даже на блесну ничего не поймал. Тогда как клевало так, что хоть сапогом черпай.

Но Милонов и так на цель навёл. А дальше будьте добры – сами.

– Жизнь прожить – не в поле наложить, – пробурчал Вишенка и решительно дёрнул ручку калитки.

Вступив на территорию Лаптева без уведомления и всякого на то разрешения, полковник знал, что назад дороги нет. А причина того поступка была проста как мир – жена.

Она, а именно эта вероломная Елизавета Валерьевна Вишенка по донесениям разведки, скрывалась от его опеки там. Где-то в недрах просторного двухэтажного коттеджа.

По донесениям той же разведки, с которой хоть самому в разведку, она даже порой выходила на улицу в халатике. Или показывалась на балконе в чём мать родила. А то и мелькала в окнах с лицом довольным.

Но вместо того, чтобы назвать жену безответственной шлюхой, Вишенка мог позволить себе произносить лишь словосочетание «нестабильная пися». Так как у самого рыльце в пушку. Леся ему в свидетели!

Пройдя без всякого для себя ущерба по когда-то чищенной от снега дорожке, ныне позаброшенной и представляющей собой лишь набор луж над плиточными, природными камнями, Вишенка остановился перед входной дверью.

Там! Именно там и скрывалась его суженная. А может даже порядком расширенная за последние дни пребывания в таких гостях супруга, что порядком бесило полковника Вишенку. Мало того, что дома закончился цикл завтрак-обед-ужин, так и новые носки, брошенные под стол магическим образом в шкафу по утру не появляются, а брюки как были наглаженными и в пятнах, так и остались. Третий день подряд!

А где это видано, чтобы Бронислав Николаевич на работу в не глаженых брюках приходил? Ладно, голодный. Ладно, без носок. Но брюки! Этого долго бы ни один старший офицер не стерпел.

При всём при этом, выйдя из двухдневного запоя и не обнаружив у дивана ни тазика, ни чая, ни таблеток, Вишенка быстро понял, что жену по-прежнему любит. И готов простить Елизавете Валерьевне многое. Даже тройничок. Лишь бы снова на ужин пироги пекла. Да, иногда подгорелые, а чаще сырые, но есть можно. А теперь в холодильнике – шаром покати. А что делать из набора картошки, морковки и разного рода консервов в холодильнике он решительно не понимал. И от того такая таска на голодный желудок пробивала, что только держись.

Нет, определённо Елизавета Валерьевна Вишенка была украшением его жизни. И что попросила семейного убежища в доме жителя посёлка – тоже объяснимо. Во-первых, далеко ходить не надо. По-соседски помог. Во-вторых, холост и ещё помнит зачем нужны женщины, если не для уюта. И, наконец, в-третьих, а к кому ещё обращаться? От родни отдалились, детей не нажили. Был правда под боком один карлик, да быстро сплыл. Не к Шацу же идти. Он парень горячий, вспыльчивый. А какие у неё были варианты, когда Князя и Биту в расход пустили? Только один Лапоть из всех нормальных мужиков в посёлки и остался после того, как остальные Битины и Князевы тут же по заграницам разъехались.

«Не надёжные люди для Родины те, кто с двойным гражданством живут», – даже подумал Вишенка и решительно постучался.

Вот только к Лаптю и оставалось идти. Он же – Лаптев. Роман Геннадьевич. И просить убежища. С привилегиями. Но за те привилегии как раз лицо разбить Роману Геннадьевичу он был совсем не против.

Никто не открывал. Но Вишенка был не из тех, кто отступает в таком положении. Ибо положение его весьма безрадостно и дома только непонятный картофель с морковкой. А как из этого борщ получался он решительно пропустил по жизни, пока карьерой занимался. Даже на рыбалке всегда кто-то другой готовил. Ниже по рангу. А если брал с собой кого-то выше по рангу, то брал заодно и повара. Чтобы в грязь лицом упасть перед начальством.

Попытавшись заглянуть в дверной глазок, Вишенка ничего не достиг. Внутри лишь пустая гостиная. Полковник тут же применил оставшийся набор внедрения, приникнув ухом к двери. И расслышал подозрительный смех. Женский. Тот мало того, что был, так ещё и был довольный! А когда он в последний раз довольный смех от жены слышал? Одни упрёки и выговоры. Разве что при получении внеочередного звания расслышал скупое «молодец». А может даже «молодей» сказала. Да только плохо расслышал?

Психанув и стойко пообещав себе разобраться в причинах не мотивированного женского смеха за пределами семейной территории, Вишенка дёрнул ручку. А та – открылась.

Не заперто!

«Выходит, взаперти её тут точно не держат», – сделал первый вывод Вишенка после внедрения на вражескую территорию.

Войдя в гостиную, он тут же попытался обнаружить разбросанные носки и не глаженные брюки. Но новый смешок со второго этажа притупил бдительность.

Жена смеялась!

Ещё и хихикала. И, главное не так дежурно, как над его шутками, а от души. И этого Вишенка стерпеть не смог.

Выудив пистолет из кобуры далеко не скрытого ношения, он убрал с предохранителя и с явным намерением прикончить оппонента вступил на первую ступеньку. Затем на вторую. И даже сразу – третью. А вот на четвёртой ступеньке хрустнула коленка. А после перехода с пятой на шестую началась отдышка.

– Долбанный Лапоть, – пробурчал Вишенка, стиснул зубы и чисто на мышечной памяти преодолел первый пролёт.

Но оставался ещё второй. Да на него сразу не хватило сил. Ещё и на пот прошибло. Рубашку уже хоть выжимай. Между лопатками течёт. А на пузе пятно совсем не от соуса.

«Когда я в последний раз делал зарядку?» – невольно подумал полковник, который в отличие от своего коллеги по званию, миллиардов не нажил и времени заниматься собой не имел, как и личного массажиста, фитнес-тренера или хотя бы секретаршу с привилегиями.

Всё служба, служба, служба. И немного рыбалки.

Но тут жена снова хохотнула! Довольно так, искренне. А затем выдохнула. Долго, как будто расслабилась. И это предало сил!

Всего за двадцать секунд Вишенка преодолел оставшиеся ступеньки и выставив пистолет перед собой, встал у новой двери. Тонкой, межкомнатной.

Рука потянулась к ручке, провернул, а там… Массаж!

«Безобразие!» – тут же подумал Вишенка.

Лапоть сидел на спине его супруги и во всю растирал ей поясницу, тогда как рядом на подушке валялась массажное масло, доступное по запросу, а жена и не думала отбиваться от развратно-поступательных движений несертифицированного массажиста. Напротив, разомлела вся.

«Комфортная поза», – понял Вишенка и вспомнил их предыдущий раз, когда она уже настроилась, а он… не пришёл. Задержался на работе. Вот и вышло, что самая скучная поза для жены это та, когда она прогнулась, а позади – никого!

Но здесь был целый ломоть, точнее – Лапоть! И не походило на то, что скучает. Делом занят. Руки работают, ещё и таз немного… подрабатывает.

Полковник даже моргнул для верности, чтобы синдром сухого глаза не дал обмануть. Но нет, всё верно. Розовая жена лежит и довольная, голенькая по всей поверхности. Разогретая, опять же. Как будто только с бани.

А веников рядом не видно!

С такой сразу почему-то сексом захотелось заняться. Тем самым, «фирменным», когда был на десять лет моложе и ещё не подвергся удару нервов, а жили на съёмной квартире и мог два, (а то и три раза!) в неделю её радовать. И о себе не забывать. Всё-таки ещё мог достать руками до коленок.

А сейчас, в безжалостном настоящем, пока червячок сомнений дёрнулся в широких семейных трусах, которые обнаружил по утру на дальней полке, в сторону жены, случилось следующее…

Ствол в руках нашёл макушку Лаптя. Тогда как ствол пониже, (укороченный временем), выцелил довольную жену, а рот приоткрылся и заявил глухо и совсем не по-командирски. Скорее попросил:

– Стоять!

Лапоть сразу повернулся и руки поднял, а вот Елизавета Валерьевна едва головой повернула. Лицо сразу такое недовольное и расстроенное стало, едва увидела законного супруга.

Сказала холодно:

– А, явился, наконец? Ну заходи, раз пришёл!

– Пришёл, – повторил он тупо, как будто не ждал, что его ждали.

– Вот и хорошо, что пришёл, – повторила жена. – Разводиться будем!

Таким она это будничным тоном сказала, что Лаптев сразу расслабился. Ещё и массаж продолжил. Даже пальцы перестали дрожать. Всё-таки не первый раз в него целятся. Да никак подстрелить не могут. Окончательно, по крайне мере. Но ведь и сексом заниматься в бронежилете – не вариант. Потеешь быстро.

Вишенка только пистолет на предохранитель с щелчком поставил. А то как бы чего не вышло от известия. И тут же уточнил взволнованно:

– В смысле разводиться? Лиза, ёп твою мать! Как это разводиться?

– А так – свободы хочу!

– Какой ещё свободы? Ты же не сидишь! – отметил очевидное формальный глава семьи и тут же укорил. – Ты почему домой не идёшь? Я же тебя потерял совсем! Пошли… домой, Лиза. А?

– Не хочу, – ответила лениво супруга, которой за последние пару дней такую прожарку устроили, что она больше ничего на свете не боялась. И тем более домой не хотела идти, где тлен и суета, но почему-то не по части секса.

– Как это? – округлил глаза Вишенка. – Как это не хочу⁈ Ты же… жена!

– Жена-жена, – пробурчала она в ответ и снова отвернулась, явно обидевшись. – Но не рабыня!

Ко многому готов был при встрече Вишенка. К истерике, раскаянью, драке. Причём даже сам по лицу был готов получить, если за дело. Но вот к безразличию и тем более обидам – не готов!

«Может это от нечаянного оргазма?» – ещё подумал полковник: «Вышла раздетая, подхватила по пути, а теперь заболела как простудой. Лечи теперь две недели от последствий. Ну или девять месяцев, если серьёзно заболела».

Решив, что дело в Лаптеве и его магических руках, а то и иных мужских запчастях, едва прикрытых одеялом, Вишенка снова с предохранителя снял и опять на противника нацелился.

От этого движения Лаптев снова как по инерции руки поднял. На что Вишенка под ним снова расстроилась:

– Ну вот тут ещё, у правой лопатки хоть немного!

Но больше рук Лапоть не опускал. Так как лицо мужа на этот раз транслировало команду «только попробуй».

К чему бы это всё привело по итогу, известно. Разукрашенная в красный цвет комната, кричащая женщина, крики, разборки, второе тело рядом, затем самоубийство и две возможные ячейки общества по шву, как водится. Но тут сотовый телефон Вишенки пикнул. А пока доставал и вчитывался в длинное сообщение, пикнул на тумбочке и телефон Лаптева.

– Я возьму? – уточнил он у Вишенки.

– Бери, – кивнул тот, дочитывая свою информацию.

И Лаптев тоже вчитался. И чем дольше читал, тем серьёзнее становилось лицо.

* * *

Около часа спустя, в городе.

Этот день мог закончиться для Бориса Глобального как угодно. Например, в квартире Натальи за столом при проводах Ромки. Или у Дарьи Сергеевны на променаде с Татьяной Юрьевной в обнимку у кровати. А то и по классике – за семейным ужином вместе с Раисой, да с парой гостей на квартире в лице Макар Берёзовича, Стасяна и студенток Катюхи и Валюхи.

Но заканчивался он в кабинете майора Хромова в Первом участке полиции, куда быстро перекочевали после первых показаний в Седьмом участке все попавшие в ситуацию люди.

– Андрей Валентинович, ну всё же ясно, как божий день, – настаивал на своём Арсен Кишинидзе. – Боря нагнал преступников и задержал. Да, с применением грубой силы. Но надо сказать, не считаясь с потерями в лице порчи личного автомобиля. Что мы хернёй-то страдаем? Ему медаль надо дать, а не задерживать. Глобальный помешал факту изнасилования! При том, что у обоих задержанных при себе обнаружено холодное оружие и наркотические вещества. Да там совокупных на два десятка лет строго режима при любых адвокатах! Неужели вину не докажем?