Текст книги "Тот самый сантехник 9 (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Больше от него советов не было. И готовых решений. Зато от цветочного магазина с большим, пышным букетом бодро шагал пухленький мужичок, как бы плавно намекая, что в стране международный женский день. И будут его отмечать все. Всегда. И при повышенной инфляции, и при пониженных ожиданиях международных инвесторов, и при любом другом кипише, даже голодовке. Потому что женщины – это святое.

Боря моргнул, стараясь переключиться с довольного мужичка на реальность. А она вот тут: март 2023 года. Мир на грани.

«При князе Олеге такой херни не было!» – тут же заявил внутренний голос.

Но Боря его не слушал. Он тут же набрал номер Владимира Богатырёва.

Раз сказал, что можно звонить в любой сложной ситуации, то сам виноват. Никто за язык не тянул.

– Володя здорова.

– Привет, Боря, – зевнул столичный массажист, которого тоже разбудили.

– Я это… это самое… чего спросить хотел… А почему ты на Ларисе никак не женишься? Женщина ведь – огонь.

– Потому что… это сложный вопрос, – тут же скис на другом конце провода ещё один человек на планете. – К тому же есть безопасный огонь, который согревает. Тепло домашнего очага, всё такое. А есть пламя, которое всё нахер напалмом выжигает. Потом идёшь по этой обгоревшей просеке и понять пытаешься – что это было? Вот Лариса – из таких.

– Тогда почему на Вике не женишься? – добавил Боря, очень рассчитывая, что если эти двое создадут ячейку общества, то у Ларисы просто не останется выбора.

Поймёт и простит. «По семейным обстоятельствам». Ну или если на колени встанет. И сам попросит. Слёзно.

– Борь… – протянул массажист, уже поднимаясь с кровати. – Я слышал о твоей ситуации. Жаль твоего отца, конечно. Наверняка тот ещё доброхот. Но помочь с этим не могу. Лариса своё не упустит. Она в паре всегда с настойчивостью идёт. Как тяжелоатлет и геморрой. Как язва у алкаша. Как инфоцыгане и обещания. Как…

– Я понял-понял, – прервал Боря. – Но может, что-нибудь посоветуешь?

– А чего тут советовать? – ответил вопросом на вопрос самый успешный массажист в столице. – Истина всегда в…

– … вине? – выпалил Глобальный.

– Каком ещё вине? – хмыкнул Богатырёв, справляясь с носком. – Истина всегда в женщинах! Мы всегда ради них в лепёшку расшибаемся. Ты же думаешь ты для кого хочешь дом построить? Для себя? Как бы не так! Для себя тебе и домик на дереве подойдёт без перил. Чтобы интереснее было в ветреную погоду. Или мужская берлога в подвале, чтобы постапокалипсис пережить и не заметить с ящиком светлого, нефильтрованного. Того самого, которого в качестве безалкогольного по ящику каждый день реклама идёт. Ну чисто – лимонад, чтобы не догадались и не допытывались. А основное «гнездо» ты для неё вьёшь. Для Той самой. Чтобы Ей уютно было. Чтобы улыбалась. Не так ли?

– Ну так-то да, – вздохнул Боря. – Но какая – Та самая? Она крестиком не обозначена.

– Вот отсюда и все заморочки, братан. Чуйку нажить надо. А пока ищем, надо, чтобы больше комфорта. Получше всё подготовить, побогаче. Заранее чтобы. Чтобы не ошибиться, когда Та мелькнёт. И сразу её распознать. А если побогаче, Боря, то это уже стиль. А где стиль, там мода. Не успеешь оглянуться, как березовый фреш через трубочку пьёшь и на крапаль на тарелке смотришь. Сначала думаешь по старой привычке – птица пролетела. А нет, это тебе блюдо высокой кухни подали, перхотью покрошив носорога. Но ты уже настолько проникся, что как за носорога и заплатишь. Ещё и хороший отзыв оставишь. Как положено на любую замороченную херню. А пока будешь ножом и ложкой соскребать этот плевок с тарелки, сам не заметишь, как мизинчик так оттопыришь вбок и всех вокруг будешь называешь крестьянами. А может и брови подбривать начнёшь, формируя из моноборови что-то поприличнее. Начало ведь уже положено. Мужики пока только полностью сбрить не решаются. Не доросли мы ещё до этого. Ссым. Понимаешь?

– Понимаю… обновление, – ответил Боря, но крапалю на тарелке предпочёл бы тарелку борща.

В высокой тарелке. С ломтём хлеба. И чтобы лучок рядом лежал. И солонка соли стояла. Мазика опять же бахнуть или лучше – сметаны. Потому что за ЗОЖ. Но не понять им, столичным, чем глубинка жива. Поэтому и проблемы уездных городов они на глобусе вертели.

– Держись, брат. На связи, – добавил дежурные слова Богатырёв и даже о Вике, гостившей у Шаца, не спросил.

«Видимо, ещё не совсем проснулся», – прикинул внутренний голос, пока Боря телефон отложил и снова на магазин цветочный посмотрел.

А там мужики уже в очередь выстроились. И всем цветов охота огрести. Кто с пышными вениками выходит, кто со скромными. Но нюхать никто не решается. На расстоянии от лица держат, чтобы не подумали, что любуются.

«Не по-мужски розы нюхать, Боря», – сказал внутренний голос: «Но прав Володя. Раз уж по выжженной просеке шагаем, то какая разница, что там через пару лет вырастет? Остаётся только сегодняшним моментом жить. А какой у нас сейчас момент?»

– Восьмое Марта, – ответил Боря и снова бумажник достал, снова по купюрам пальцами провёл.

Вроде неприкосновенный запас, а вроде и долгов столько, что как слёзы утекут.

– Ой да пошло оно всё! Сколько можно? – заявил сантехник, открыл дверь и прихватив бумажник, направился в сторону цветочного.

Раз не может сделать дом для Той самой женщины, то хотя бы порадует разных женщин в моменте, которые не безразличны.

Конечно, к Дашке заедет. Всё-таки будущая мать его ребёнка. А там и Татьяна Юрьева рядом. И Наташку навестит. Всё-таки тоже беременна. И тоже от него. И Аглаю надо поздравить, вместе работают над проектом. А Яну надо поздравить, потому, что вместе работают, но уже не над проектами, а над конкретным магазином для взрослых. И Дину без внимания обойти – себе дороже. И Раиса дома ждёт, хотя вроде бы никакого дома ещё и нет, только квартира, которую Наташке пообещал. А ещё Лесе обещал зайти уже пару дней как. Ну и Вика приехала, а с ней тоже вроде было. Хоть и не по его воле, как и в случае с Раей. Но если про все случаи неволи вспоминать, то тут же и Зоя Похлёбкина всплывёт. А где псих, так и лекарь. Значит, и Ольгу Олеговну надо навестить. Хорошо, что Кира далеко и Зины нет. Тогда и про Марину можно забыть, как её подругу. Но маму и сестру точно надо поздравить. Это ещё про Лиду забыл. Но если прямо всерьёз взялся, то надо и к Соне заглянуть проведать. Как там без Егора? А это ещё плюс три, ведь там три дочери: Елизавета, Майя и Вера. И все, главное – женщины. Маленькие и не очень. Ни одна не заявляет почему-то, что она – мальчик и звать её надо – оно или они, как в Европе.

«Да нахрен ту заграницу. Ведь как известно, если где-то убывает за границу одна Светлана, то где-то тут же прибывает одна одумавшаяся Кристина. Но таким как Кристина пусть Кишинидзе цветы дарит. И Снежана пусть в жопу идёт, заодно и подработает. Хе, старушка горизонтального фронта. В общем, тяжёлым будет день, Боря», – подытожил внутренний голос, размышляя за него.

А Глобальный вдруг понял, что уже стоит за прилавком, а на него смотрит загорелый под южным солнцем продавец.

«Северяне цветы не продают, почему-то. Видимо, климат не тот», – тут же добавил внутренний голос: «Нам бы чего попроще: картохой торговать, морковкой, свеклой. Но ещё даже в подарочной упаковке не подарить. Разве что пару мешков сразу, но то по осени, в сезон сбора урожая выходит».

– Вам какой букет? – спросил продавец. – Красивый или для жены?

– Букет? – усмехнулся Боря и попытался представить, как несёт с десяток букетов в руках. Вопросы сразу возникнут. А некоторые ещё и в перепродаже обвинят. Купил с утра, мол, подешевле, чтобы вечером продать подороже. – Не, букет не надо. Мне вон ту охапку алых роз, белых потом штук…все… и тюльпанов две коробки. Короче тоже все, что есть. До машины донести поможете?

– Обижаешь, брат, – тут же повеселел продавец, протянул объёмную вазу с розами, сам подхватил один ящик в руку, другой подмышку и повёл его на выход, с ноги распахнув дверь цветочного магазина. – Я же с такой скоростью к обеду последние ромашки распродам. И вечер горячий будет. Смекаешь? Кино-вино-домино! Женщину свою порадую. А ты для компании закупку делаешь, да?

Боря скривил лицо, достал все крупные купюры и протянув, только кивнул:

– Нет, но… да!

– Ай, Ара. Загадочный ты. Но на всю катушку живёшь, смотрю. Уважаю! – сказал продавец. – Погоди, я тебе тогда ещё подарочные пакеты принесу! – и он снова исчез в магазине, где тут же повисла табличка «закрыто».

Никто ждать обеда, конечно, даже не собирался.

Глава 3

Восьмое Марта: день радости и сладости

Расплатившись с продавцом цветочной радости, сантехник начал со всей ответственностью цветы по пакетикам фасовать и подарочной бумагой оборачивать. Да так в процесс вошёл, что весь багажник заняло. И всё равно не влезло.

«Вот творческий ты человек, Боря», – тут же подстегнул внутренний голос: «Как чего натворишь, потом хоть стой, хоть падай».

Так Боря и застыл, стараясь не падать.

Стоит, в руках букеты держит. Кумекает, на заднее сиденье положить или примять до верности? Кидать цветы вроде не принято, если не на свадьбе и перекидывать через кресло не стоит, на пол могут свалиться, а там коврики грязные. А если дверь открыть заднюю и снова всё перекладывать, то время потратит.

– Почём тюльпаны? – вдруг раздалось позади так же неожиданно, как известие о переводе крупной суммы по ошибке.

Сантехник обернулся, а там дед стоит с лицом, что как сморщенное яблоко. Годы помяли, затем ещё и подгрызли.

– Да я не продаю, отец, – неловко улыбнулся Боря, а у самого полные руки этих самых тюльпанов. И явно не на засолку.

– Ну чего тебе, жалко, что ли? Продай! – забурчал старик. – Где я ей сейчас цветы-то ещё на районе достану? Единственное, что я понял за «серебряную» свадьбу к своим годам, это то, что своё всегда рядом. А тут в центр придётся ехать.

«Серебряная, это ж двадцать пять лет вместе!» – невольно оценил внутренний голос: «И всё с одной. Брешут, походу, что любовь живёт три года. Вот тебе конкретный жизненный пример, например. Ведь могут же люди!»

Боря ещё раз посмотрел на деда, переложил в одну руку пять тюльпанов и протянул:

– Не продаю, говорю же. Но… держи так, отец. Двадцать пять лет – срок солидный. Поздравляю!

– Типун тебе на язык! Срок! – возмутился старик. – Срок это первые пять лет был, когда с тёщей жили. А теперь что ни день – малина, – и дед тут же взял в охапку цветы, но в ладони оставил тысячу.

– Да не надо, говорю, – повторил Боря, но самовольный покупатель только как можно быстрее похромал в сторону жилого сектора, бурча на ходу. – Бери-бери. В такой день как цветов не купить? А чека не надо! И сдачи! Главное, что рядом. А то пихался бы в этом маршрутке, будь они не ладны!

Боря только улыбнулся, сунул купюру в карман и снова отвернулся к багажнику. Поднял дед, настроение, конечно.

Тогда сантехник решил переложить розы и нагрузил себя белыми по самую макушку. В щеку ещё укололо. Неприятно. Но пахнет отменно.

«Где шипы, там и розы», – тут же припомнил внутренний голос.

А позади снова голос раздался. Уже помоложе, понапористее:

– Белые почём продаёшь?

Глобальный повернулся. Но с теми розами в руках только край пальто видно. А пальто солидное, и рука в кожаной перчатке.

– А почему не красные? – невольно спросил Боря, ведь красный – цвет любви. А белый – дружбы. Он вот белых роз для Леси набрал, Дины и прочих, с кем точно семью создавать не намерен. Но раз было дело, то тюльпанами отделываться не солидно.

– Да расстаться хочу, но… красиво. Давай девять штук, за каждый день, полный страсти, – добавил мужчина, вздохнул и взял сверху девять роз. – Она знаешь какая? Такая! Про таких говорят: в умелых губах и пенис – флейта. А если бы мне так на флейте хоть раз в неделю играли бы, я бы может и не женился никогда!

«Не, ну резон в его словах есть», – тут же подтвердил внутренний голос.

И поскольку Боря подразгрузился с цветами, сразу стало видно озадаченное лицо и кудрявую голову без шапки. А рядом Мерседес стоит чёрный. Из предпоследних моделей, на литье, других вроде и не бывает. И пока Боря раздумывал, стоит ли и такому дарить цветы просто так, мужик солидный первым сориентировался и сказал:

– Давай помогу хоть, трудяга! С утра тут мёрзнешь, походу… Или начальник оставил машину покараулить, а сам отбыл?

И настойчивый покупатель сам завернул белые розы в подарочную бумагу. От усердия даже язык высунул. В обычной жизни то некогда что-то делать своими руками.

– Ну дык… стою, – ответил невпопад Боря и даже освободил одну руку, в которую тут же вручили оранжевую бумажку.

Глобальный тут же сунул деньги в карман, и достал пятисот рублёвую купюру. Остальное можно и по телефону перевести. Ведь пятьсот рублей – явный перебор за одну розу. Даже с оформлением.

«Даже в такой день!» – подчеркнул внутренний голос.

– Сдачу… возьмите, – протянул купюру уже сантехник, как бывалый продавец.

Но шикарно одетый мужчина только отмахнулся, объясняя, как старому приятелю:

– Такая, знаешь, брат, селя ви! Только любовницу нашёл – огонь. Как жена забеременела. Угораздило же её на праздниках порадовать. А теперь всё. Раз ребёнок намечается, то баста. Стыдно изменять. Спать не могу. Совесть. Так что, считай, новую жизнь, считай, начинаю! – и он почапал по мокрому снегу к машине с розами наперевес.

– Удачи, мужик! – только помахал ему вслед Боря. – С флейтой-то!

На этом удачный день закончился. По ощущениям, так как тут же перед сантехником тут же Бобик остановился. И из него люди посыпали в форме. Оба два.

– Так-так-так, незаконная предпринимательская деятельность, – вглядываясь сначала в планшетку, обронил Кишинидзе, а затем глаза поднял. – О, Боря! Ёпрст! А ты как здесь? Подработать решил?

– Да цветов решил купил женщинам, а люди как-то… не так поняли, – проводил он взглядом Мерседес. А тот на уровне. Сразу видно, что человек не последний раз покушал перед затянувшейся голодовкой.

Повернул голову Боря за этими размышлениями, а Сомов уже тюльпаны нюхает в его багажнике и спрашивает владельца цветочного бутика на колёсах:

– Не многовато ли женщин, Борь? Или ты гарем решил завести? А как же одна любовь и на всю жизнь? Как же семейные ценности?

– Ну, много не мало, – тут же погрустнел сантехник, уже и не зная штраф ему платить или немедленно заняться поиском нормального жилья для Кишинидзе и Кристины. – А пока я в поиске.

Арсен тут же приобнял за плечо и сказал:

– Боря, так тебя сам бог послал!

– Да кто меня в последнее время только не посылал, – припомнил Глобальный и даже готов был перечислить сходу, начиная от Шаца и заканчивая Ларисой Борисовной. Но больше всех от Петра Глобального досталось.

– Не, ты не понял! – рассмеялся капитан. – Кристина мне утром тест показала. А там две полоски. Вот это мы отметили двадцать третье февраля как полагается! Ну я сначала поник, думаю всё, сложатся палочки в крест. А потом накатил натощак чачи и понял – плюсик это.

– Дети всегда – благо! – буркнул Сомов, который ни жены, ни девушки не имел, предпочитая виртуальное общение.

– Дал бог ребёнка, даст и… майора, – кивнул Кишинидзе, который электронную любовь не понимал. И тем боле ей не верил. Ему нужно было пощупать, лично убедиться. Потом ещё и перепроверить.

Так, собственно, и завёл ребёнка.

– Поздравляю, братан! – от души пожал участковому руку сантехник, по плечу похлопал с погоном и тут же охапку алых роз сгрёб из старой вазы и вручил. Но потом ткнул себя по лбу и добавил. – Погоди, сейчас красиво оформим!

– А говоришь, не продаёшь, – покачал головой Сомов, вроде и осуждая, но и не одобряя.

– Ты на Борю-то пургу не гони! – тут же вступился за сантехника один капитан– участковый перед другим участковым-капитаном. – Боря – свой человек. ты просто с нами не… – он хотел сказать «не пил», но из уважения к сотруднику, добавил лишь. – … дружишь. Понимаю, у тебя там свои дела. Катки, танчики, вагины разноцветные нарисованы у эльфиек и прочих русалок. Сложно устоять. Не до друзей совсем и посиделок.

Сомов только глаза закатил:

– Вот кто бы говорил, у самого в кабинете плакат с порнозвездой из девяностых висит с грудью пятого размера. А ей сейчас уже под шестьдесят!

– Образ, Сомяра, не стареет.

Когда Кишинидзе, наконец, вручили увесистый букет алых роз, тот его только на плечо положил, а сам руку в карман сунул. И бумажник достал.

– Так, погодь.

– Кишка, ты чего? – невольно брякнул Боря, как будто всё ещё сидели за столом и провожали Стасяна на фронт. – Это ж подарок!

– Нет, Боря. Дети – это подарок. А за цветы даме кавалер сам платить должен. Иначе получится, что ты ей цветы подарил, а я такого не допущу. Моя жена – я дарить должен. У нас так принято… Понял?

– Да понял-понял, я ж не со зла или по какому-то умыслу, – пробормотал Глобальный и тут же получил десять тысяч на руки тысячными купюрами.

Снова в карман сложил сантехник, не глядя.

А Кишинидзе уже в телефон глянул и улыбаться вдруг начал. Губы растянулись до ушей, а когда снова поднял голову сразу видно, что глаза сияют. Хоть прикуривай.

Тут же всех оповестил, а Глобального в особенности:

– Ты, Боря, лучше квартиру нам теперь найди. На выкуп. Где-нибудь тут, рядом с участком. Чтобы дитё под присмотром было, конечно. Люди тут ничего так, смирные в основном. Всех знаю. Проблем не будет. А раз такое дело с удачным зачатием, диаспора скинется на прогресс. Как на свадьбу скинулась, так и сейчас. Пообещали уже.

– А имена предлагают? – хмыкнул Сомов.

Он в человеческую поддержку не верил. Лишний раз иконку в игре не ткнут, чтобы похилить. Какая может тогда помощь в реальном мире?

– Вообще-то, грузины за своих горой, – ответил ему сквозь зубы сослуживец и снова повернулся к сантехнику. – Так что ищи… двушку. Или даже…трёшку! Материнский капитал же ещё! – добавил он, словно прикидывая насколько именно диаспора «горой», если брать в комнатном варианте в расчёте на современный квадратный метр стоимости.

– Квартиры у меня есть, ремонт только сделать надо, – вздохнул Боря, ещё позавчера предполагая готовить их к продаже только годика через три, потом по договорённости, а теперь хоть немедленно распродавай, и всё равно не хватит. – Так двушку или трёшку? Давай по существу.

Кишинидзе взял минуту на размышление, но тут Арсену новая смска прилетела, после прочтения которой он плясать на месте начал. Прямо с букетом! А затем выдал:

– Ай, да дядя Вахтанг! Ай да… любимый мой родственник! Вот здоровья ему и долгих лет жизни! – и он снова обратился к риелтору, в свободное время торговавшему цветами, пока недвижимость простаивает. – К чёрту квартиру, Борь! Я в этом убогом районе ребёнку своему жить не позволю. Я же здесь каждую собаку знаю. Люди так себе. Про многих можно сразу сказать – опасны для общества. А если похитят, не дай бог? А если надавить на меня через него попытаются?

– Да кому ты нужен? – заржал Сомов. – Тебя на прошлой неделе бомж Валера на три буквы послал. Вот и всё внимание к вип-персоне.

Арсен только букет в салон положил, Борю за оба плеча прихватил и глядя в глаза, добавил решительно:

– Боря, этого убогого не слушай. Его титькой не докормили. Лучше дом ищи! Загородный. В городе душно. Здесь рэп казахский играет, я там вообще ни одного слова не могу разобрать. Аллергии ещё всякие ходят, собаки серут. И Валера периодически крыльцо обкладывает. А детям всё лучшее нужно. Дом с травкой вокруг, например. Чтобы босиком бегать можно было ему. А мне в беседке чачу пить… Найдёшь такой?

«Да чего его искать?» – возмутился внутренний голос: «Таких домов в Жёлтом золоте хоть жопой жуй. Но они тебе не по карману, Арсенчик».

И всё же, запал в глазах участкового не пропал. Видно, и вправду была сильна поддержка диаспоры.

Тогда Боря осторожно добавил:

– Я пришлю вам несколько вариантов на рассмотрение. Сами выбирать с Кристиной будете. Но…

– Да что «но» с такими родственниками? – то ли поддержал, то ли подколол тут же Сомов. – Капитан Кишинидзе же и так как у Христа за пазухой с диаспорой этой. Даром, что христиане.

– Да, что «но»? – тут же затряс Борю Арсен, вновь переключая внимания на себя. – Если не хватит, второго сделаем! Материнский капитал же. Плюс тётя Тамара ну о-о-очень детей любит. А у самой нету. Балова-а-ать будет.

– … но у тебя же машины нет, – договорил Глобальный. – Как ты за город собрался ездить?

Кишинидзе тут же застыл, глядя в одну точку. А затем кивнул. Медленно. Открыл дверь УАЗика, поднял вверх указательный палец, затем потряс им, как будто стряхивал и снова всех заверил:

– Троих сразу надо делать! Какой там через девять месяцев праздник следующий?

– Точно! – теперь уже точно подкалывал Сомов. – За третьего скоро будут даже амнистию давать.

– Ай, завали, Сомяра! – буркнул Арсен и первым сел в служебный автомобиль. На пассажирское, так как водила из него сейчас был бы быстрый, но безответственный на радостях.

Сам же капитан Сомов только подошёл к багажнику джипа и без зазрения совести взял один тюльпан. Дарить некому. Но так, на всякий случай.

А пока продавец не успел ничего сказать, участковый сам объяснил положение дел:

– Расклад такой, Боря. Русской диаспоры у нас в городе почему-то нет.

«Мы ж не за границей», – тут же добавил внутренний голос, но Боря перебивать не стал.

– И на квартиры с домами нам с тобой никто не скинется. Разве что взаймы попросят. По-семейному. Менты ведь в золотых ванных купаются, и не только постовые, а сантехники вообще работают отсюда и до первой грыжи. И пенсия вам часто уже не нужна бывает. Потому что – ну куда столько? Поэтому тюльпан беру бесплатно, а тебе совет – чтобы до обеда все цветы распродал и духу твоего здесь больше не было! Понял?

– Так я ж… понял! – не стал отпираться Боря, всё-таки купюры попадали в карман чаще, чем по теории вероятности.

«Видимо, место злачное», – тут же добавил внутренний голос, уже делая какие-то заметки на будущий год.

И не прогадал. Так как стоило только отъехать полицейскому автомобилю, как тут же к джипу на цветы и коробки тут же снова начали съезжать самые разные автомобили от Нивы до Роллс Ройса…

Боря только к обеду и очнулся. И то только тогда, когда от всех цветов остались лишь пустые коробки, три мятых тюльпана, одна алая и две белых розы, где у большинства уже листья не первой свежести.

Сумма, которая была в бумажнике ещё с утра, неожиданно почти утроилась. Но это почему-то совсем не радовало. Боря вдруг понял, что и эти деньги все равно придётся отдать Ларисе. Буквально все, до последнего рубля.

Он даже пожалел, что не продал Арсену свой японский внедорожник с ходу.

«Но ведь и тогда – не хватит», – напомнил внутренний голос, от чего даже захотелось сплюнуть.

Сложив все оставшиеся цветы в одну потёртую коробку, Боря сел за руль, крутанул список контактов в телефоне и резко зажмурился. Раз так фартит, то эксплуатация удачи в приоритете. Куда палец ткнёт, туда в первую очередь и поедет.

Перст, не будь дураком, тут же ткнул в контакт «Леся Василькова». И Боря даже вспомнил, что обещал на днях заехать. Да всё как-то времени не было. А тут как раз живёт неподалёку. Семь минут, и он там.

Контакт как раз ответил.

– Леся, ты дома? – поинтересовался сантехник. – Можно заеду?

– А… ну, конечно, – после лёгкой заминки, ответила она.

И по одному голосу Глобальный понял, что гостей даже в такой день не ждала. И тем более – внимания. А тут – запретный плод, но столько витаминов.

От этой мысли сантехнику вдруг стало так стыдно, что в приложении к белой розе шоколадку в бардачке тут же отыскал.

«Не до всех Стасян добрался», завалялась одна, за зелёным светоображающим жилетом, – отметил внутренний голос и тут же оправдался: «В магазин-то не будем заезжать. Это же сейчас тебя о чём-то попросят, а ты ещё и подарки дарить должен? Цветок и шоколадка! И на этом хватит. Кто вообще дом Шацу чуть не спалил? Забыл?»

Боря кивнул, завёл мотор и покатил к новостройке, адрес помнил прекрасно. Сам же квартиру подбирал. Сам заселял. И по документам – всё сам. Как и положено взрослому человеку.

Но даже после этого вопрос стоит – что ей вообще от него ещё надо?

Глава 4

Восьмое Марта: день надежды без одежды

Леся Василькова порхала по маленькой кухне созревшим одуванчиком. И всё вокруг единственного цветка в стеклянной вазе по центру стола. Рассказывала она на эмоциях, с красками и активной жестикуляцией. Сама при этом была в вечернем платье, несмотря на предобеденный обеденный час. Смотришь на неё – конфетка: накрашенная, с уложенной причёской.

«Даже земли нет под ногтями», – отметил это дело внутренний голос, слушая вступительный монолог в пол-уха, когда речь шла о жизни Нины Альбертовны.

Речь шла о бабушке, которую Боря в глаза ни разу не видел. Всё знакомство было с ней заочно. Хорошо её знал лишь Василий Степанович. Наставник сантехнического дела и гуру спаек и трубопроводов. Вот они, да, работали вместе то ли двадцать, то ли тридцать лет. А ему до неё дела нет. Так зачем рассказывает?

«Вроде бы даже шуры-муры у Степаныча с Альбертовной намечались. Но это не точно», – напомнил внутренний голос, уже пропуская всё сказанное Лесей.

Но тут по кухне резко прозвучало резко-отрезвляющее и бодрящее не менее, чем три кружки кофе:

– Я понимаю, что давно дожила до того возраста, когда сама решаю на кого проводить впечатление. Но, Боря, хватит пялиться на мою грудь и сконцентрируйся на следующем моменте. Она всё-таки оставила мне в наследство сорок миллионов!

А Боря то ли смотрел, то ли нет. История умалчивает. Но как пил чай, так от известия весь и расплескал. И всё на многострадальный тюльпан полилось. Удобрением.

– Сколько-сколько? – повторил задумавшийся сантехник, но тут же припомнил детали. – Погоди, но ты вы ведь говорила, что на лечение всё потратили. И именно из-за долгов квартиру-то вы и разменяли.

– Да, потратили. Да, разменяли, – активно закивала ширококостная Леся, и в своем пышном теле так резко присела на барный стульчик, что булка провисла с другого края. А её хозяйка только руками развела. – Но потом – бац! И наследство. От нотариуса известие! Получите-распишитесь, мол, но… есть одна деталь.

– А, деталь, понятно, – протянул Боря, уже понимая, что всё это мошенничество и нелепые обещания сделать из воздуха золотую гору. – Тебе просто надо заплатить пару миллионов, да?

– Ну как пару… шесть, – призналась Леся нехотя. – Пять – налоги и лям нотариусу. Он их в сейфе держал. Никаким банкам не доверял. Но и сам не слинял. Так что, считай, за терпение.

– А, ну понятно, – продолжал улыбаться Боря. – Принесёшь ему шесть, отдаст сорок. Чистая прибыль – тридцать четыре миллиона. Да?

– Да! – повеселела Леся, вытерла расплесканный чай возле сиротливой шоколадки на столе и снова посмотрела на гостя.

А Глобальный о миллионах не думает, шуткой посчитал. Да забыл тут же.

– Борь! – снова начала Леся, но уже не как растерянная девушка-диспетчер, а как прожжённая жизнью курсантка в чине. – Ты не понял меня! Я в полиции всё-таки работаю. Пробила этого Новруза Мининбаевича по самое не балуйся. Я теперь об этом Пятихаткине всё-всё знаю. Где живёт, какой недвижимостью обладает, на чём ездит. Это реальный человек, с реальной конторой. Так что да, занесу его долю, получу свою тут же, ну и налоги заплачу на наследство. И всё. Я – миллионерша. Даже эту квартиру сходу смогу у тебя выкупить, не ждать три года, чтобы тоже налоги не платить. Раз деньги есть, то чего бы не заплатить?

Боря прищурился.

«Может, брешет?» – прикинул внутренний голос: «С другой стороны, зачем ей это? разговариваем начистоту».

И сантехник так прищурился, что вот-вот перелом бровей будет. А когда, наконец, дошло, как будто лба архангел коснулся.

«Да её же сам бог послал!» – крикнул внутренний голос так пронзительно, что снаружи должно быть слышно.

И теперь Боря сам принялся говорить, активно жестикулировать. Даже на месте не усидел, описывая свою жизненную ситуацию с отцом, Ларисой Борисовной и инвестициями. Миллионы-то у него были, но миллионы Шредингера.

– У меня всё есть и нет одновременно, недвижимость же! – пылко заверил подругу Боря и тут вдруг снова озарило. – Погоди, а откуда у Нины Альбертовны сорок миллионов?

– Да если бы я знала! – так пылко ответила Леся, что сразу видно – не игра. Актриса бы так не отыграла. – Походу всю жизнь откладывала на какой-нибудь пенсионный. Или правительство советскую сберкнижку признало под старость лет. Я не знаю. Но раз есть – надо брать. Так что, если поможешь с шестью миллионами, так уж и быть – мы честно с тобой эти тридцать четыре миллиона разделим сразу. Пополам.

«Ну тут не совсем пополам», – пробормотал внутренний голос: «От твоих семнадцати то ещё шесть отнять надо. Это одиннадцать миллионов всего выходит. Но зато – сразу на руки. Так что игра стоит свеч. И они не такие уж и геморройные».

– Ты реально просто так отдашь мне одиннадцать миллионов? – на всякий случай уточнил таким в раз ставшим тонким голосом, словно муха его порвать взмахом крыла может.

– Ну да, ты же за отца… страдаешь.

И так стыдно стало Боре, что лицо в ладони сложил.

Тут, значит, девушка ради него готова войти в положение и поделиться на радостях половиной, а он ей вялый тюльпан и подтаявшую шоколадку.

Позор!

Но глядя на то, как сантехник замер и сидит, едва не плача, Лесе вдруг новый план в голову пришёл. И никуда больше уходить не собирался.

– Вообще-то, у меня есть к тебе ещё одна просьба.

Боря глаза от ладоней освободил и спросил в ладошки:

– Какая?

– Рома, – ответила Леся.

– Что… Рома? – уточнил Глобальный.

– Новокуровой хочу быть, – сделала ещё одну подсказку Леся. – Замуж мне пора! Я теперь невеста завидная. Квартира у меня и миллионы на счёт лягут. Так что красивую свадьбу сыграем, ещё и жильё попросторнее разменяем, чтобы детишек заводить. Ну и машину куплю. На права сдам. С учёбой и работой-то у меня теперь всё на мази. И в жизни будет полный порядок.

Боря улыбнулся. Подсушил уголки едва намокших глаз от слёз. И кивнул:

– Леся, ты девушка умная. И пробивная. С такой Рома не пропадёт. Я уверен, у вас всё будет хорошо. Я поговорю с ним. Думаю, он будет не против.

– Правда? – снова повеселела Леся и давай щебетать.

– Правда. Только он весной с первым призывом должен уйти на год.

– Это не страшно. Я его пока дождусь, как раз на права и отучусь и по квартире решу, ни машину куплю. Как вернётся, сразу на перроне сама и встречу.

Боря снова улыбнулся и достал телефон, чтобы брату позвонить. Раз такое дело, то сам бог велел. И архангел рядом стоит присматривает. Видимо у них особо благосклонный день сегодня для Глобальных-Новокуровых.

– Это так здорово, что всё решилось. Мне даже эту квартиру не пришлось продавать! А то я уже думала, что всё, на съёмной жить придётся. Ты, Боря, только подстрахуй меня с этими миллионами. Я ж сама никогда таких денег в руках не держала. На улицу выйду, а у меня всё по глазам будет видно. А табельное мне на работе ещё не выдали.