Текст книги "Ангел в моих объятиях"

Автор книги: Стефани Слоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Стефани Слоун
«Ангел в моих объятиях»

Глава 1

Дорсет

Лето 1811 года

Маркус Макиннес, граф Уэстон, оглядел лагуну, на берегу которой расположился Лалуорт, и хохотнул.

– Ну что, Салли, теперь ты сам все увидел. Вот он, мой собственный Иерихон. Нравится?

Смуглое лицо слуги оставалось непроницаемым, лишь морщинки вокруг глаз стали заметнее, когда он прищурился, вглядываясь в расстилавшуюся внизу водную гладь. Голубые воды лагуны бились о борта рыбацких лодок. На берегу под жарким солнцем мирно дремала деревушка.

Самое подходящее место, где можно скрыться джентльмену после огнестрельного ранения. Особенно если этот джентльмен – шпион.

– Сдается мне, здесь спокойно, – сказал Салли, обернувшись и посмотрев на хозяина.

– Точно.

Маркус иронично ухмыльнулся и направил лошадь на тропинку, утопающую в зелени.

Салли последовал примеру хозяина. Понукая своего гнедого мерина, он догнал английского чистокровного скакуна темно-рыжей масти и поехал рядом.

– Может быть, здесь все-таки есть контрабандисты, – сказал он.

Маркус придержал коня и с сомнением посмотрел на слугу.

– А может быть, и нет, – неохотно согласился Салли.

Маркус резко увернулся от низко свисающей зеленой ветки рябины, густые заросли которой росли вдоль тропинки.

– Мы только зря теряем время.

Но он ничего не мог с этим поделать. Ему дали приказ, и он, кровь из носа, должен его выполнять.

Проклятие!

Маркус и Салли ехали молча. Маркусу показалось, что лошади благодарны за спокойную, неторопливую прогулку после трехдневной скачки от Лондона до Лалуорта, где находилась цель их поездки – небольшая сонная деревушка в графстве Дорсет на юго-западном побережье Англии.

За очередным изгибом тенистой тропинки, по которой они ехали, перед всадниками предстал замок Лалуорт, родовое гнездо Маркуса. Изначально здесь был охотничий домик, но строительство не прекращалось, и с годами он превратился в замок внушительных размеров, самый большой в графстве.

Единоличным владельцем замка был Маркус, унаследовав его от матери, у которой не было других детей. Он всецело принадлежал ему одному и был воистину прекрасен в своем величии. Но Маркус не собирался провести здесь всю жизнь.

Граф был членом тайной шпионской организации под названием «Молодые коринфяне», которую возглавлял Генри Прескотт, виконт Кармайкл. В организации существовало негласное правило – не задавать вопросов о цели задания. Жизнь агента предполагала полное повиновение и непоколебимую веру в свое высшее предназначение. Но с некоторых пор это стало раздражать Маркуса.

Когда прошлой весной, выполняя очередную миссию, он был ранен в ногу, Маркус вдруг понял, что теперь его роль в этой элитной Организации кардинально изменится.

Пока рана полностью не заживет, его будут считать скорее обузой, нежели активным агентом на поле боя.

И вот когда лорд Кармайкл предложил Маркусу поехать в его родовое гнездо в графстве Дорсет, чтобы расследовать деятельность контрабандистов в этом районе, Маркус, едва сохраняя самообладание, все-таки высказал предводителю свое мнение о предстоящем задании.

Когда пуля застряла у тебя в ноге – это одно дело. И совсем другое дело, когда тебя заставляют выполнять поручение, лишенное всякого смысла.

Маркус отдавал себе отчет в том, что в перспективе мог до смерти надоесть Кармайклу своей нетерпеливостью, ожидая, когда же заживет эта проклятая рана.

Зная за собой этот недостаток, он был не вправе осуждать предводителя за решение отправить его в Дорсет, в самую глушь, ведь информация о возможной связи повстанцев-радикалов и местных контрабандистов вызвала панику в стане самого принца-регента.

Лорд Кармайкл сообщил Маркусу о новом задании, когда они ужинали в своем частном клубе, наслаждаясь отменной жареной говядиной. Целую череду ограблений, недавно произошедших в Лондоне, связывали с подозрительной активностью контрабандистов в Лалуорте – имелось мнение, что в обоих случаях замешаны сторонники Наполеона.

Не веря своим ушам, Маркус уставился на Кармайкла, застыв с тяжелым кубком бренди в руке. В это было просто невозможно поверить.

Если быть честным до конца, Маркус отдавал себе отчет в том, что это задание так сильно раздражало его не столько из-за предстоящей возни с контрабандистами, сколько из-за места, куда его отправили.

Когда он был ребенком, его родители не засиживались долго на одном месте: если они не жили в поместье отца в Инвернессе, то постоянно переезжали из Лондона в Лалуорт и обратно. По крайней мере, в Лондоне он мог развлечь себя, с головой погрузившись в круговерть общественных и спортивных мероприятий. Но в Лалуорте все было иначе. Местные жители этой забытой Богом деревушки так и не смогли простить его отцу-шотландцу то, что он воровал из окрестных садов их прекрасные английские розы. А манера старшего лорда Уэстона напускать на себя грозный вид и удовольствие, с которым он изображал истинного горца, раздражали еще больше. Он имел обыкновение обматывать себя шотландским клетчатым пледом и нацеплять на пояс меч с широким лезвием, когда к ним в замок приезжали родственники, что вызывало еще большую неприязнь местного населения.

Они не любили отца и, естественно, не любили сына. И Маркус с раннего детства чувствовал, что здесь у него нет будущего. Только не в Лалуорте, где все поголовно, начиная от сына пекаря и кончая дочерью стряпчего, считали Маркуса сыном вора. В Инвернессе он тоже не пришелся ко двору, ибо из-за «голубой» крови английского дворянина, текущей в его жилах, не было ни единого шанса, что когда-нибудь его примут в круг истинных горцев.

– У меня прямо слюнки текут, как подумаю о фазане, которого готовит наша кухарка!

Слова Салли отвлекли Маркуса от тяжелых мыслей.

Перед ними каменной громадой возвышался замок, встречая гостей мрачным ледяным спокойствием.

– Ну и мастер ты приврать, Салли, ничего не скажешь, – с добродушной улыбкой сказал Маркус, окончательно прогоняя мрачные думы. – Но я тебя насквозь вижу. Это от нашей кухарки у тебя слюнки текут, а не от ее горошка в белом соусе.

– От фазана, – поправил его Салли. – Он у нее такой сочный получается, пальчики оближешь, – добавил слуга и вздохнул: – Горошек под белым соусом тоже очень неплох.

Маркус, натянув поводья, направил коня в ворота замка и клятвенно поднял руку вверх.

– Не по воле своей вторгаюсь в покои любви, – сказал он иронически, в ответ его слуга лишь хмыкнул.

Обычно легкий и подвижный, Маркус с заметным усилием перекинул ногу через седло и неуклюже сполз на землю, и тут же острая боль пронзила бедро – рана давала о себе знать. Он сжал зубы и замер на мгновение, пока боль не стихла, затем передал Салли мягкие кожаные поводья, перебросив их через голову Ленивца.

– Я пройдусь пешком, надо ноги размять. Скоро буду, – сказал он.

Салли с беспокойством посмотрел на Маркуса:

– Вы точно справитесь?

– Отстань, чтоб тебя лихорадка съела! – огрызнулся Маркус, хотя заботливость слуги тронула его, вызвав еле заметную улыбку.

– Да, – заговорил Салли, направляясь с двумя лошадьми в сторону конюшни, – как же я буду скучать по вашей шотландской картавости, пока мы здесь. Нельзя изображать лорда английского поместья, который выражается, как последний якобит, так ведь? – продолжал он подтрунивать. – Ну да ладно, я буду на кухне.

– Кто бы сомневался, – парировал Маркус с идеальным лондонским акцентом.

С ранних лет у него вошло в привычку скрывать умение говорить на шотландском наречии от всех, кроме Салли и своих шотландских родственников. Просто неразумно лишний раз напоминать людям о своем происхождении.

– Ладно, если до темноты не дохромаете до дома, пущу по следу гончих.

– Спасибо за заботу, старый друг.

– На здоровье…

– Я имел в виду «старый» в прямом смысле! – добавил Маркус, весело сверкнув глазами.

Он собрался было отпустить еще одну остроту в адрес Салли, но тот уже был далеко: ускорив шаг, он скрылся в рощице, которая отделяла огромную зеленую лужайку при въезде в замок от остальной части поместья.

Маркус осторожно потянулся, чтобы расслабить затекшие в пути мышцы, одновременно стараясь не потревожить рану. Затем он развернулся и, слегка прихрамывая, бесцельно побрел в сторону леса. По мере того как он все дальше углублялся в заросли, чувство тревоги, охватившее его при виде замка, постепенно отступило. Маркус попытался ослабить тщательно завязанный галстук, и вздох облегчения вырвался из груди, когда ему, наконец, удалось распутать замысловатый узел и освободиться от длинной белой полоски материи. Он вытер вспотевший лоб этим пропитавшимся дорожной пылью шарфом и сунул его в карман темно-коричневого дорожного сюртука.

Зеленый купол из резных дубовых листьев дарил покой, но Маркусу чего-то не хватало. Он остановился, посмотрел на север, затем на восток, пытаясь сориентироваться. Осознав, что находится недалеко от озера, где когда-то рыбачил в детстве, он ускорил шаг.

Искупаться в прохладном озере – это именно то, что нужно. Маркус очень надеялся, что кристальная вода взбодрит его уставшее тело, прояснит голову, снимет напряжение, и беспокойные мысли о том, где он находится и зачем, наконец, оставят его.

Неожиданно пронзительный крик разорвал тишину, и Маркус замер на месте. Крик раздался вновь, и он побежал, желая только одного, чтобы раненая нога не подвела его, пока он продирается сквозь густые заросли утыканного колючками боярышника.

Ветки нещадно хлестали его по рукам и ногам, но он выиграл битву с зеленым противником и вырвался на поляну. Перед ним раскинулась водная гладь озера, играя и искрясь на солнце.

Маркус внимательно осмотрел поверхность воды, затем берег слева направо, но никого, кто мог бы издавать подобные звуки, не обнаружил. Неожиданно боковым зрением он уловил какое-то движение. Прищурив глаза, Маркус вцепился взглядом в водную гладь – по поверхности разбегались большие круги, которые вряд ли могла оставить резвящаяся форель.

Только он снял сюртук и собрался нырнуть, как над поверхностью воды, прорвавшись сквозь искрящуюся гладь, возникли два тела. Звонкий, женский смех разорвал тишину.

– Ты обещала! – раздался жалобный мальчишеский голос с нотками негодования.

От яркого солнечного света Маркус зажмурился, а через мгновение уже разглядывал юношу с мокрыми волосами, которые облепили его лицо и голову.

– Я ничего тебе не обещала, Найджел! – дразнил женский голос. – И не пытайся обвести меня вокруг пальца! Не выйдет!

Маркус прикрыл глаза рукой, заслоняясь от яркого солнца и пытаясь рассмотреть женщину. Она покачивалась на волнах, явно забавляясь тем, что происходит между ней и юношей.

И вдруг ее взгляд остановился на Маркусе, глаза от удивления округлились. Неожиданно она улыбнулась. Казалось, весь мир осветила эта чарующая открытая улыбка. Девушка была вся мокрая, набухшие от воды темно-рыжие локоны обрамляли лицо и струйками сбегали на плечи. Нежная кожа покраснела от жаркого солнца, а длинная нить зеленой водоросли, поднявшись с глубины, изумрудным ожерельем легла поверх выреза ее платья.

Ничего прекраснее Маркус в жизни не видел.

Девушка явно собиралась заговорить с ним, как вдруг отвела взгляд и посмотрела вдаль через его плечо с выражением смятения и ужаса на лице.

– Нет, Титус! – закричала она. – Нет!

Резко обернувшись, Маркус едва успел заметить огромную собаку, которая галопом неслась к нему. В следующий момент массивное животное палевого цвета метнулось вперед и опрокинуло Маркуса на липкий илистый берег озера.

Всем своим весом зверь навалился ему на грудь и прижал к земле, расставив огромные лапищи размером с обеденную тарелку у него над головой. Чудовище с диким рычанием приблизило массивную морду, усеянную острыми зубами, к самому лицу Маркуса, собираясь захлопнуть ее в любой момент.

Маркус замер и лежал, не шевелясь, ибо у зверя было явное преимущество. Собака осторожно принюхалась, ее горячее, едкое дыхание обожгло Маркусу ноздри.

– Титус, немедленно отпусти этого джентльмена! Сейчас же!

С робким, виноватым видом собака, как бы извиняясь, лизнула Маркуса в лицо большим мокрым языком.

– Быстро! Слезь с него! Плохой, плохой мальчик!

Бросив еще один виноватый взгляд в сторону Маркуса, собака отошла, позволив ему сесть.

Девушка наклонилась и с тревогой заглянула Маркусу в лицо.

– Прошу прощения за мою собаку, – заговорила она, придвинувшись к нему так близко, что он кожей ощущал крошечные капельки озерной воды на ее теле при малейшем движении девушки. – Он…

– Угроза обществу? – предположил юноша, незаметно подошедший к ним, одарив Маркуса белозубой улыбкой.

– Титус слишком активен и жизнелюбив. – Девушка выпрямилась и посмотрела на юношу. – Ему просто не хватает выучки и хорошего воспитания.

– Можно и так на это посмотреть, – возразил юноша, указывая на собаку, которая деловито и энергично терзала оставленный на берегу сюртук Маркуса.

– Титус! – вскрикнула девушка, бросаясь к английскому мастифу размером с пони.

На бегу она споткнулась о корень дерева и неуклюже приземлилась на четвереньки, причем две очаровательные округлости, которые обычно располагаются пониже спины, в данный момент торчали кверху.

Маркус с трудом поднялся на ноги, морщась от дикой пульсирующей боли в ноге. Он безуспешно пытался стереть липкую грязь с темно-желтых лосин и белоснежной полотняной сорочки.

– Кто она? – спросил Маркус с ошеломленным видом, который ему не удалось скрыть.

Юноша, лицом как две капли воды походивший на незнакомку, усмехнулся.

– Кто она, не имеет значения, уверяю вас, – сказал он и, взяв Маркуса за руку, энергично потряс ее. – А вот я – другое дело. Меня зовут Найджел Эдвард Тисдейл.

Что же касается девушки, то это хрупкое, изящное создание было полностью поглощено жаркой схваткой «отдай-отними» со своей огромной собакой, явно уступая превосходящему по силе противнику.

– Маркус Макиннес, граф Уэстон, – представился Маркус, с отработанной легкостью скрывая свой шотландский акцент. Он вновь посмотрел на девушку. – Думаю, нам стоит помочь мисс…

– А разве ваше имя не Блудный Граф? – с деланным удивлением поинтересовался юноша.

Маркус резко обернулся и посмотрел на него, решив, что ослышался.

– Простите, что вы сказали?

– Уверен, вы знаете, как вас называют в этих краях. Я скорее выколю себе глаз острой палкой, чем стану слушать досужие сплетни своей матери и ее друзей, но даже до меня дошли слухи о вас, и они… как бы это сказать?..

Юный Найджел барабанил пальцами по губам, пытаясь подобрать нужное слово.

– Нелестные, – подсказал Маркус.

– Я собирался сказать «гадкие», но «нелестные» тоже подойдет.

Было совершенно ясно, что, пока весь остальной мир менялся, жители Лалуорта продолжали упрямо цепляться за сильно преувеличенные и необоснованные домыслы, ими самими созданные. Маркус понимал, что ему следовало бы обидеться, но, по правде говоря, у него не было ни сил, ни желания во все это вникать.

Маркус обернулся и вновь посмотрел на девушку, которая отчаянно пыталась удержаться на ногах.

– Разве мы не должны?.. – заговорил он, жестом указывая на участников «сражения».

– О нет, не стоит, это только разозлит Сару, – ответил юноша, выжимая промокшую рубашку и наблюдая за развитием событий с явным удовольствием. – И поверьте, вам не захочется увидеть мою сестру в гневе.

Но Маркус ничего не мог с собой поделать. Он ясно представил эту девушку раздраженной, нет, по-настоящему разгневанной, – удивительно, но он точно знал, что она вспыхивает, как спичка, – рыжие волосы над ее головой, как венец из живого пламени, и теплый розовый жар, разлившийся по нежной коже.

Маркус потряс головой, решив, что столкновение с собакой серьезно подействовало на его умственные способности.

Затем мужчины некоторое время наблюдали за девушкой, которая, изо всех сил упираясь ногами в землю, казалось, начала одерживать победу. Но собака не сдавалась, потянув девушку вперед и вниз, все ближе и ближе к земле, пока она не потеряла равновесие и не упала ничком прямо в ил, дыхание с громким звуком вырвалось из ее груди.

– Сара! Тебе удалось спасти сюртук лорда Уэстона? – лукаво поинтересовался юноша.

Девушка замерла. Она медленно выпустила из рук изорванный в клочья сюртук и встала на ноги, легкими движениями отирая мокрое, испачканное илом платье.

– Я не ослышалась, Найджел? Ты сказал: «лорд Уэстон»?

Собака подбежала к девушке и бросила сюртук к ее ногам.

– Плохая собака! – негодующе прошептала она, поднимая с земли растерзанную одежду.

Юноша игриво толкнул Маркуса локтем в бок.

– Ну да, Сара, ты не ослышалась, – сказал он, вновь обращаясь к сестре. – Это действительно сюртук лорда Уэстона.

Поведение Сары мгновенно изменилось. Она окинула Маркуса ледяным взглядом, слегка вздернув подбородок. Гордо расправив хрупкие плечи, девушка одновременно пыталась незаметно отлепить мокрое платье от молочно-белой кожи.

Маркус едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Сара с головы до ног была покрыта грязью, илом и бог знает чем еще. Любая другая женщина в здравом уме давно бы упала в обморок от смущения в столь неловкой ситуации. А любой нормальный мужчина уже давно бы извинился и удалился.

Маркус это прекрасно понимал, но не двигался с места.

– Еще раз прошу простить меня за поведение собаки, лорд Уэстон, – сказала она с достоинством. Правда, не большая водоросль, уютно устроившаяся в вырезе ее платья, немного умаляла это достоинство, когда она направилась прямо к нему. – И я, конечно, заплачу вам за утрату сюртука.

Стараясь не смотреть Маркусу в глаза, Сара бросила истерзанный предмет одежды к его ногам.

– У мамы удар случится, когда она об этом узнает! – с нескрываемым восторгом заявил Найджел.

Сара резко схватила его за руку и сжала так сильно, что он сморщился от боли.

– Найджел, будь добр, окажи услугу и представь нас, как полагается. Пожалуйста!

– Из-за этого она может и в постель слечь…

– Найджел! – резко одернула его девушка, одновременно пытаясь сохранить на лице вежливую улыбку.

– Ну, хорошо, – с явной неохотой согласился Найджел. – Сара Элизабет Тисдейл, позвольте представить вам Маркуса Макиннеса, графа Уэстона.

Маркус понимал, в какой нелепой ситуации они оказались. Вот он стоит здесь, весь изодранный и помятый, как будто каким-то непостижимым образом его втянули в жестокую схватку между большой собакой и огромным медведем. Женщина, стоявшая перед ним, была испачкана и растрепана до неприличия, если не сказать больше. А юный дьяволенок совершает церемонию их знакомства по всем правилам этикета посреди безлюдного леса.

Сцена, достойная Шекспира. Фарс, да и только.

Любой человек его положения был бы шокирован, оказавшись в подобной ситуации.

Ему же она показалась забавной.

И впервые за последнее время он был благодарен судьбе за боль в раненой ноге, которая заставила его прогуляться пешком.

– Мисс Тисдейл, – сказал Маркус, отвесив почтительный поклон.

– Лорд Уэстон, рада познакомиться с вами, – ответила Сара, неуклюже присев в реверансе.

Все происходящее казалось Маркусу странным и занятным одновременно – они строго следовали приличиям в совершенно неподходящих для этого условиях.

– Я тоже рад знакомству.

– Мы не знали, что вы приехали, – сказала девушка и посмотрела на него.

На гладкой матовой коже проступил румянец.

– Выходит, в мое отсутствие вы часто приходите к озеру? – шутливо спросил он, вновь обретая присущий ему шарм.

– Уверяю вас, сэр, мы обычно не нарушаем границы ваших…

– Наоборот, мы постоянно делаем это, – возмутился Найджел. – Здесь самая лучшая рыбалка во всем графстве.

Казалось, мисс Тисдейл вот-вот вспыхнет от негодования. Матовую кожу заливал алый румянец, подбираясь к волосам девушки, явно для того, чтобы превратить темно-рыжие локоны в яркие языки пламени.

Она сделала глубокий вздох, и озорная, лукавая усмешка поселилась в уголках ее губ.

– Ну, хорошо, признаюсь. Мы часто сюда приходим. А теперь, Найджел… – Она замолчала, глядя куда-то поверх его головы, как будто искала что-то, затем громко свистнула в совершенно не подобающей леди манере. – Найди поводок Титуса.

Земля задрожала, когда огромный зверь галопом направился к ним. Маркус напрягся, приготовившись к нападению, но Титус, прошедшись юзом, остановился в нескольких дюймах от него.

Найджел наконец отыскал поводок, который, свернувшись, как змея, лежал у самого берега.

– Не понимаю, зачем он нужен. Вряд ли это его остановит, если…

Мисс Тисдейл тихонько кашлянула и одарила Найджела убийственным взглядом.

– Поводок, Найджел!

Юноша едва успел выполнить просьбу сестры, как вдруг Титус поднял массивную голову, уловив в воздухе одному ему понятный запах. Он рванулся вперед и умчался, волоча Найджела за собой, оставив Маркуса и мисс Тисдейл наедине.

Мисс Тисдейл некоторое время с улыбкой наблюдала за Титусом, который, как игрушку, тащил Найджела за собой.

– Так ему и надо, – еле слышно сказала она.

Маркус сделал вид, что не слышал этого, соблюдая вежливость, но про себя улыбнулся.

Он не мог оторвать глаз от девушки. Ее рыжие волосы почти высохли и ярко блестели на солнце. Ему безумно хотелось коснуться этого пылающего чуда и ощутить в руках тяжесть тугих локонов.

У нее был очаровательный профиль. Вздернутый носик, сплошь усеянный веснушками, идеально сочетался с высокими скулами и безупречным ротиком.

– Примите мои извинения, лорд Уэстон, – тихо сказала она, не поднимая глаз.

Маркусу пришлось прервать созерцание ее совершенств.

– За что? За вторжение в мои владения или за Титуса? – поинтересовался он с легким сарказмом.

– За все сразу, – ответила она, обернувшись и взглянув на него с милой улыбкой, осветившей ее лицо. – А еще за грязь. Мне очень жаль, что вы так перепачкались.

Затем с легкостью лани она побежала прочь от озера, чтобы через несколько мгновений скрыться в густом кустарнике, ее длинные волосы рыжим каскадом струились по спине.

– Что это было, черт подери? – громко сказал Маркус в полной растерянности.

* * *

– Ой, больно! – вскрикнул Найджел, потирая голову. Секундой раньше Сара отвесила брату звонкий подзатыльник. – За что?!

Сара взяла у него поводок и рывком осадила Титуса, чтобы заставить его идти медленнее.

– Нечего изображать невинную овечку, молодой человек!

Заявление сестры явно озадачило Найджела.

– Честное слово, Сара, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Хотя погоди, – пробормотал он, – это все из-за того, что я назвал лорда Уэстона Блудным Графом?

– Что ты сделал? – взвизгнула Сара.

Найджел сорвался с места и убежал вперед.

– Я же ему не лгал. Сам сколько раз слышал, как мама с подругами его так называют.

Сара прекрасно знала об этом, но поддерживать брата не собиралась. Более того, она считала, что бесцеремонно со стороны женщин вешать на графа ярлык. Невозможно узнать человека, который так редко здесь бывает, тем более осуждать его.

– Нет, но это очень грубо с твоей стороны. Я думала, ты только признался, что мы постоянно вторгаемся во владения лорда Уэстона, и все.

– Ну, я и признался.

– Вот именно!

Найджел отбросил ногой камешек, лежавший на тропинке.

– Разве честность – не лучшая политика? – спросил он, используя слова Сары против нее самой.

– Ты решил встать на путь добродетели, Найджел? – поинтересовалась она с веселыми нотками в голосе.

Титус рванулся за откатившимся камешком и, поймав его, зажал в мощных челюстях.

– Лорд Уэстон производит впечатление вполне разумного человека… – Говоря это, Найджел наклонился и попытался отобрать камешек у Титуса, но его попытка не увенчалась успехом. – Вряд ли у нашего констебля появится повод для беспокойства.

Саре совсем не хотелось рассказывать Найджелу, что на самом деле смущало ее в этом странном фарсе с участием лорда Уэстона. Хотя любому здравомыслящему человеку было и так ясно, что церемония их знакомства просто абсурдна.

Хотя, напомнила себе Сара, раньше она всем делилась с Найджелом и по опыту знала, что двенадцатилетний мальчик совершенно по-другому, нежели взрослые, смотрит на мир и условности общества.

И гораздо чаще, чем ей бы хотелось, она соглашалась с братом. Но за короткий период времени, который Сара провела с лордом Уэстоном, она вдруг осознала, что он был… Да, лорд Уэстон был другим, но в чем именно состояло это отличие, она не понимала.

– Я не думаю, что нас накажут, – заговорила она, натянув поводок с такой силой, что Титус, протестуя, громко заскулил. – Мне не дает покоя наше знакомство…

В этот момент Титус поперхнулся, и камень выпал у него изо рта, приземлившись на траву у тропинки.

– Я хочу сказать, – продолжала она, словно ничего не произошло, – что оно было далеко не идеальным.

Титус быстро пришел в себя и потянул Сару вперед.

– Про это ничего не могу сказать, – ответил Найджел, бросаясь вдогонку за сестрой, – а вот впечатление мы на него точно произвели.

Сара с сомнением покачала головой, но улыбка брата всегда согревала ей сердце.

Она не могла сказать прямо, почему это ее так сильно расстраивало. Потому что и сама толком не знала.

«Производить впечатление» у Сары Тисдейл вошло в привычку, поэтому слова брата ее не удивили. Как только она достигла совершеннолетия, в ее жизнь вошел ритуал знакомства с бесчисленными женихами, которые могли составить ей подходящую партию. Но при встрече с ними она все делала неуклюже и редко упускала возможность высказать свое мнение, так что кавалеры очень быстро теряли к ней интерес.

Поначалу это расстраивало и обижало ее, потом начало злить. А теперь? Теперь ей было все равно. Или нет? Сара пыталась сдерживать Титуса, по мере того как они приближались к поместью Тисдейлов.

Она нисколько не сомневалась, что произвела на Маркуса Макиннеса, графа Уэстона, ужасное впечатление. Надо отдать ему должное, ведь он постарался выглядеть не слишком шокированным ее внешним видом – мокрым испачканным платьем и растрепанными волосами.

Наконец Сара спустила Титуса с поводка, и тот влетел во двор усадьбы, оповещая радостным лаем всех домашних об их прибытии.

– Теперь тебе от мамы не спрятаться, – объявил приговор Найджел, толкнув сестру в бок, и побежал вслед за Титусом.

Сара выпрямилась и вздохнула. Даже перепачканный с ног до головы илом, лорд Уэстон был необычайно хорош собой. Глядя на его золотистые, выгоревшие на солнце волосы, было ясно, что долгие летние дни он проводил вне дома. Из-за возни с Титусом сорочка и лосины промокли и, облепив тело Маркуса, явили взору его физическое совершенство – широкие плечи, мощный торс, переходящий в тонкую талию, и сильные мускулистые ноги.

Но Сара тут же напомнила себе, что, несмотря на замечательную внешность, он был мужчиной и по отношению к ней мог испытывать лишь одно чувство – чувство досадного разочарования.

Если даже он спокойно отнесется к их незаконному вторжению в его владения, то ее неуклюжее падение, когда она споткнулась о корень дерева, несомненно, вызовет неприязнь и укрепит во мнении, которого придерживается большая часть мужского населения Англии: Сара Тисдейл – несносна, и вряд ли кто-нибудь отважится взвалить на себя такую ношу и жениться на ней.

– Засранец, – пробубнила Сара себе под нос.

Ей нравилось ругаться. Она заимствовала у Найджела множество неприличных выражений, которые странным образом ее возбуждали.

А поставить Маркуса Макиннеса, графа Уэстона, на место, хотя бы мысленно, доставило ей огромное удовольствие.

Он был красив. Обходителен. Маркус даже не разозлился и не стал колотить Титуса тростью, как поступили бы большинство мужчин на его месте.

А от его жаркого обволакивающего взгляда, скользившего по ее мокрой коже, она чуть не лишилась чувств. От внутреннего трепета по телу побежали мурашки, в этом она была уверена.

Мурашки мурашками, но Сара решила больше не думать о лорде Уэстоне.

– Сара! – донесся из дома пронзительный крик ее матери.

Титус взвыл и помчался прятаться в хлев.

– Трус, – проворчала Сара и неохотно побрела к дому.

Найджел наверняка уже разболтал о том, что лорд Уэстон вернулся в замок.

– Са-ра!!!

Сара обреченно вздохнула, понимая, что ничего хорошего это не предвещало.

Она вошла в залитый солнцем холл и остановилась, на мгновение прикрыв глаза и наслаждаясь полуденным теплом.

– Не заставляй меня ждать, детка.

Сара мгновенно открыла глаза. Еще минута промедления, и ей придется все свалить на Титуса, чтобы оправдаться перед матерью.

Вытаскивая на ходу застрявшую в волосах водоросль, Сара пересекла холл, оставляя за собой грязные мокрые следы.

«Думай, Сара, думай».

При других обстоятельствах ей бы с легкостью удалось выкрутиться, но только не в этот раз, когда ее растерзанный вид говорил сам за себя.

Она вошла в гостиную. Увидев дочь, мать даже вскрикнула от ужаса.

– Господи, Сара, ты хотела меня до смерти напугать? – воскликнула Ленора Тисдейл, жестом приглашая дочь подойти ближе.

Сара огляделась и увидела Найджела: он стоял у большого окна, нервно теребя темно-коричневый шнур, которым были подвязаны шторы. Его виноватый вид говорил о том, что их мать уже все знала о возвращении лорда Уэстона.

Прежде чем ответить, Сара бросила в сторону Найджела ободряющий взгляд и подмигнула.

– Перестань, мама, таких людей, как ты, одним страхом не проймешь, – заявила она с плохо скрытым сарказмом в голосе.

Мать с упреком посмотрела на нее и откашлялась.

– Сара, ты хочешь сказать, что ты…

– И хотя мне жаль это говорить, – продолжала девушка, не обращая внимания на слова матери, – новости, скорее всего, тебя огорчат.

Перехватить инициативу в разговоре – уловка, которая безотказно срабатывала с Ленорой Тисдейл. Та масса разрозненной, обрывочной информации, которая вертелась у нее в голове, всегда уходила на второй план, стоило ей почуять что-нибудь действительно стоящее.

– Что ты хочешь сказать, деточка? – спросила она, выжидательно нахмурив брови и оглаживая ладонями юбку своего платья с рисунком из желтых примул.

Сара придвинулась ближе, опустилась на колени и уселась на абиссинский ковер, погрузившись в волны мокрых юбок из муслина.

– О да, мама, новости неутешительные. Даже ужасные, – заговорила Сара зловещим голосом. – Граф Уэстон вернулся в замок Лалуорт, – драматически закончила она.

Ленора опешила, но вскоре пришла в себя.

– Значит, Найджел говорит правду? И ты действительно встретила нашего Блудного Графа? В таком виде? – спросила она, и ее брови взлетели вверх, почти касаясь волос.

– Ты и представить себе не можешь, какой этот граф самонадеянный человек, – заявила Сара, напуская на себя обиженный вид. – Он явился в замок и даже не потрудился известить о своем приезде. Это нарушение этикета, если не сказать – презрение к обществу. Но что еще хуже, он стал настаивать, чтобы мы представились, как полагается, но я к этому была не готова и вообще не собиралась с ним общаться! Его дерзость просто не знает границ!