Текст книги "И занавес опускается (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Здание «Дакоты» было одним из первых, где провели электричество, поэтому мне нужно было всего лишь нажать одну кнопку, чтобы комнату залил свет.

Часы оказывали 02:10.

Сначала я подумал о баре и бутылке ликёра, который Алистер предлагал мне попробовать этим вечером. Но никакое спиртное не помогло бы мне справиться с бессонницей.

Меня будоражили мысли об Изабелле.

Может, она тоже не спит?

«Нет, чепуха», – подумал я.

Я часто вспоминал о ней. И особенно о том волшебном вечере, который провёл с ней прошлой осенью.

Мы ужинали в Китайском квартале, ели юэбины, наслаждались кофе в Маленькой Италии… И на те несколько часов я полностью забыл о сложностях дела, которое тогда расследовал.

Это был момент мимолетного счастья.

Когда мне удалось избавиться от мыслей об Изабелле, их место заняли размышления о последнем деле.

Я осознал, что уже не усну, и отыскал в шкафчике кофейные зёрна; там же, на соседней полке, стоял кофейник и кофемолка. Я измельчил зёрна, утрамбовал их в кофейник и залил кипящей водой. Наградой мне послужила чашечка крепкого кофе.

Я сел с чашкой кофе за небольшой деревянный столик у окна, выходящего на абсолютно пустую в это время ночи 72-ую улицу.

Аромат кофе и его уютное тепло успокоили мои нервы.

Это дело глубоко засело в моей голове.

Хотя сегодняшнее убийство и было замаскировано под суицид – никаких следов насилия и крови – от этого становилось лишь ещё более тревожно.

Убийца был изощрённым. Замысловатым.

Это делало работу ещё более зловещей, чем обычные кровавые убийства, которые мне приходилось расследовать.

К тому же, сегодняшнее представление в комнатке театра только подтвердило, что Джек Богарти и его коллега Фрэнк Райли будут лишь помехой в этом деле, а никак не союзниками и помощниками.

Я, конечно, и не надеялся, что будет по-иному. Но то, как Богарти увёл у нас из-под носа актрис, которых мы хотели опросить, только подтвердило мои догадки.

Естественно, я мог помешать ему. Но он бы тогда всё равно присутствовал при разговоре. А я подозревал, что совет Молли был хорош: я добьюсь лучших результатов, если буду опрашивать актрис по одной, лично.

И ещё больше мне не нравилось то, насколько просто Богарти удалось увлечь этих женщин за собой. Он вызвал у них доверие, несмотря на то, что только что с ними познакомился.

Я не видел, чтобы у кого-то так получилось… Ну, кроме одного человека.

Кроме Изабеллы.

Во время нашего прошлого расследования она так дружелюбно и обезоруживающе общалась со многими важными свидетелями.

Такая способность – дар божий. Может, она согласится помочь и с этим делом?

Я налил себе вторую чашку кофе и впервые за вечер и ночь позволил себе расслабиться.

Завтра. Я спрошу у неё завтра…

И надеюсь, она мне не откажет.

Суббота

17 марта 1906 года

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Шип-Медоу, Центральный парк.

– Я помню, что вы любите выпечку с миндалём.

Изабелла подняла на меня удивлённый взгляд. Я присел на скамейку рядом с ней и поставил между нами белую коробку с пирожными из «Кондитерской Бернадет».

Она колебалась, поэтому я сам взял ещё тёплый слоёный круассан, посыпанный миндалём.

– Вы принесли круассаны с миндалём, – тихо произнесла она.

Стоял прекрасный день ранней весны; воздух наполнял запах мокрой земли.

Сегодня было тепло, и вчерашний снег уже почти весь растаял, за исключением тенистых участков под раскидистыми клёнами, куда не попадали солнечные лучи.

Погода в марте всегда была переменчивой.

– Я думала, вы скорее утром выберете чашку кофе, чем круассаны, – заметила Изабелла с лёгкой улыбкой.

– Вы меня слишком хорошо знаете, – беззаботно ответил я. – Я уже выпил кофе, пока ждал заказ с выпечкой. Кстати, кофе был неплох.

Я откусил кусок круассана.

– Но выпечка мадам Бернадет несомненно лучше.

Она осторожно попробовала один из круассанов, и когда её пёс – дружелюбный золотистый ретривер по кличке Обан – бросился к ней с грязными лапами и палкой, подняла пирожное над головой.

Изабелла постаралась отпихнуть сующего свой нос в коробку с выпечкой Обана и попросила меня минутку подержать её круассан, а сама поднялась и забросила палку подальше в траву, где, несмотря на ранний час, уже играли мальчишки неподалёку от пасущихся овец.

Ходили слухи, что овцы были неотъемлемой частью плана Олмстеда и Вокса по созданию мирного и временами даже сельского местечка в парке. Очевидно, они совсем не учли, что этот широкий зелёный луг будет идеальным местом для шумных игр мальчишек и их отцов.

И собак.

Обан рванул за палкой, но на полпути отвлёкся на другого пса, энергичного белого терьера, который жаждал, чтобы за ним погонялись.

– Прогуляемся? – спросила Изабелла, кивая в сторону собак.

– Конечно.

Я взял коробку с выпечкой и пошёл рядом с Изабеллой.

На южной стороне в небо величественно поднимались несколько самых высоких зданий Манхеттена – их называли «небоскрёбы». И ещё несколько находились в процессе постройки – город расширялся.

Я посмотрел на Изабеллу.

Она была одета в плотное тёмно-синее пальто из тех, которые женщины обычно надевают на улицу, чтобы защитить спрятанные под пальто нарядные платья от грязи и дождя – привычных спутников весны.

И в отличие от других женщин, идущих нам навстречу, Изабелла оделась по погоде. Остальные же прогуливались в широкополых шляпках и шёлковых платьях, которые точно будут испорчены с учётом сегодняшней слякоти.

И Изабелла была единственной, кто вышел на прогулку в одиночестве – остальных дам сопровождали джентльмены. Я знал, что привычка Изабеллы ходить одной беспокоила Алистера, хотя девушка и уверяла его, что её охраняет Обан.

– Мы давно не виделись, Саймон. Вы могли нам позвонить. Я знаю, что Алистер несколько раз приглашал вас на праздники.

Её яркие карие глаза смотрели на меня с упрёком.

– У меня не получалось приехать в Нью-Йорк, – ответил я, прекрасно понимая, что моя ложь её не обманет.

Я намеренно избегал Алистера: половину приглашений отклонил, а вторую половину вообще проигнорировал.

Я поступил с ним несправедливо и обидел Изабеллу, и вновь почувствовал укол вины. Но я точно знал: из моих отношений с ними двумя ничего хорошего не выйдет.

Несмотря на то, что Алистер добровольно согласился помочь мне с поисками жестокого убийцы в расследовании дела в прошлом ноябре, он фактически утаил от меня важную информацию. Я никогда не сомневался в его уме и гениальности, но его поступок поставил под сомнение надёжность Алистера.

А что касается Изабеллы… Мы стали близки за те недели, что я вёл расследование.

И мне было неловко.

Не сомневаюсь, что это сближение произошло из-за чувства потери, мучающего обоих: она потеряла своего мужа Тедди, а я – свою невесту Ханну.

Я пока не был готов признать очевидное: моё решение держаться от Изабеллы подальше было связано с моими к ней чувствами.

Я больше не мог выдерживать повисшее между нами молчание, поэтому произнёс, запинаясь:

– Я был занят на работе.

Она кивнула.

– А сейчас благодаря работе вы снова здесь…

Это было начало, на которое я надеялся.

– Вообще-то, я снова хотел попросить вас о помощи.

Я бросил на неё взгляд, пытаясь распознать реакцию.

– Прошу вас…

Она покачала головой.

Мы поравнялись с Обаном, и Изабелла нагнулась за его любимой палкой. Пёс выхватил палку из её ладони и побежал рядом с нами. А мы направились в сторону озера, где группа людей на коньках пыталась кататься, несмотря на тающий этим субботним утром лёд.

– Обан, – задумчиво произнёс я. – Необычное имя. В честь виски? – рискнул я предположить.

– Нет, Саймон, не в честь виски, – рассмеялась она.

Этот звон колокольчиков я очень хорошо помнил.

– Но и виски, и мой пёс – оба родом из шотландского Обана. Это небольшой, красивый курортный городок на западном побережье, где я пробыла некоторое время после смерти Тедди.

На минуту между нами повисла неловкая пауза.

– Некрасиво с вашей стороны было поступать так с Алистером, – медленно произнесла, наконец, Изабелла. – Когда он встретил вас прошлой осенью, вы пробудили в нём то, что я…, – девушка сделала глубокий вдох, – что я не видела со смерти Тедди. И он остро ощутил это, когда последние месяцы вы начали его игнорировать.

– Чепуха, – резко возразил я. – Алистер продолжил вести занятия на юридическом факультете, да и знакомых у него много.

– Да, но ни один из его многочисленных друзей и коллег не похож на вас. Большинство из них хотят чего-то от Алистера – в частности, воспользоваться его богатством и связями. Никто не встанет на его сторону, если он ошибётся. Никто не станет возражать ему, когда он не прав. Никто, кроме вас, Саймон. И он это уважает.

– Возможно.

Я смущённо улыбнулся Изабелле и поведал о события прошлого вечера – как мы с Алистером пытались разговорить актёров и актрис театра, но нас полностью переиграл репортёр «Таймс».

– Его зовут Джек Богарти, и он способен очаровывать похлеще Алистера, – горестно вздохнул я. – Поэтому прошлой ночью я задался вопросом: как нам обойти его. И правильный ответ: с вашей помощью.

– Моей? – она казалась искренне озадаченной.

Я кивнул.

– Люди вам доверяют. Я заметил это в прошлом году, в ноябре, когда вы помогали мне опрашивать свидетелей по делу Уингейт. Возможно, это из-за того, что вы не офицер полиции. И не штатский криминолог. Обещаю, никакая опасность вам не грозит.

Но она, как и всегда, не обратила даже внимания на мои слова о её личной безопасности.

– Значит, вы хотите, чтобы я поговорила с актрисами в театре «Гаррик»?

Она спокойно и серьёзно подошла к моей просьбе.

– Да. Сегодня днём, если у вас получится.

Она повернулась ко мне лицом.

– Хорошо, но у меня одно условие. Я хочу полностью участвовать в деле. А значит, сегодня утром я должна сопровождать вас на вскрытии.

– Откуда вы…?

Но я не закончил вопрос.

Наверно, ей сегодня утром рассказал Алистер. Он знал, что она отправилась в Центральный парк, ведь именно он сказал мне, где искать Изабеллу.

– Я хочу полностью участвовать в деле, Саймон, – её голос оставался уверенным и спокойным. – Если вам нужна моя помощь, не стоит отодвигать меня на второй план.

– Ладно, – кивнул я, – но лишь до тех пор, пока это не станет опасным.

Я смотрел на неё с беспокойством.

– Мы выслеживаем убийцу, охотящегося на молодых девушек.

– Актрис, – напомнила она.

– Не обязательно. Лишь из-за того, что две первые жертвы были актрисами, мы не можем с уверенностью утверждать, что…

Я не смог продолжать. К счастью, мне и не пришлось.

– Я понимаю, – произнесла она. – Вы боитесь, что есть и другие жертвы, не вписывающиеся в схему.

– Либо эта схема более обширна и включает гораздо больше признаков, чем мы пока можем предположить. И это меня беспокоит больше всего.

Изабелла подозвала Обана, мы развернулись и направились обратно к выходу из парка и к зданию «Дакоты».

– Тогда нам точно стоит отправиться на вскрытие и начать разбираться в этом деле. На понимание сложных вещей всегда требуется время, – ободряюще улыбнулась Изабелла.

Но мне не обязательно было понимать убийцу. По крайней мере, целиком и полностью.

Я просто должен его остановить.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Городской офис коронера.

Его называли «мертвецкой». И его хранителем и защитником был Макс Уилкокс, врач – судебно-медицинский эксперт. Он защищал это место и тех, кто к нему попадал, от политического и иного вмешательства.

Макс был всегда верен двум вещам: во-первых, науке и истине, которую она открывает, и, во-вторых, несчастным душам, которые оказались на его столе.

Лысый, подтянутый, с мягкой и лаконичной манерой общения, Макс легко лавировал между столами.

На каждом столе имелись желобки, по которым всевозможные жидкости из мёртвого тела стекали прямо в канализацию, отверстия которой были разбросаны стратегически по всему помещению.

Три стола были забиты оборудованием: флаконами, губками, баночками и даже весами.

И не возникало никаких сомнений, что лежит у дальней стены на столе, прикрытое белой простынёй.

Тело Анни Жермен.

Эту часть своей работы я любил меньше всего. С моим отвращением к крови и легко подкатывающей тошнотой я пытался заранее подготовиться к этой поездке. Мне обычно удавалось подавить реакцию своего организма, отключившись от эмоций и сосредоточившись лишь на строгом анализе фактов. Но, даже несмотря на это, я побледнел от одного только запаха в помещении – смеси чистящих средств, антисептиков и биологических жидкостей трупа. На глаза навернулись слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.

Уилкокс как раз покончил с аутопсией и был готов поведать нам свои выводы.

Он практически не обратил внимания на нас с Алистером, но когда в помещение вошла Изабелла, Макс поднял голову и пристально на неё посмотрел.

– Вы не переоделись, – неодобрительно произнёс он, наконец.

Прежде чем войти в прозекторскую, помощник Уилкокса отвёл нас в специальную комнатку, где мы должны были переодеться. Мы с Алистером покорно натянули белые штаны, шапки и халаты, которые принято надевать при входе в прозекторскую.

Изабелла тоже надела белый халат поверх платья, но штаны бы ей не подошли, даже если бы она сняла свою юбку и решилась их надеть. А шапка, которую ей предложили надеть, не смогла бы налезть на её пышные, убранные назад волосы.

Изабелла спокойно посмотрела на доктора Уилкокса.

– Я не переоделась, потому что у вас нет подходящей одежды для дам.

Уилкокс на секунду задумался.

Большое количество женщин посещали медицинские школы и работали в сфере медицины. Но это не значило, что люди вроде Макса Уилкокса одобряли их и готовы были терпеть. Даже в качестве простых наблюдателей.

Он окинул Изабеллу оценивающим взглядом.

– Впечатлительным и робким здесь не место, – мрачно предупредил он.

– Ясно.

Изабелла решительно сжала губы.

– Не подходите слишком близко к моему столу или образцам материала. Я должен защитить их от попадания инородных частиц извне.

Его голос по-прежнему оставался неприветливым, но мне показалось, что он сдерживает улыбку.

– А вот вы, – кивнул он мне с Алистером, – подойдите ближе. Я должен вам кое-что показать.

Мы повиновались с явной неохотой, оставив Изабеллу в дальней части комнаты рядом с застекленным шкафом, который занимали различные стальные принадлежности и инструменты.

– Вы увидитесь с Малвани после того, как мы здесь закончим? – спросил меня Макс.

Я кивнул и добавил:

– Либо я ему позвоню.

– Хммм…, – доктор Уилкокс откашлялся. – Что ж, можете ему передать, что он был прав. Вопреки первичному наружному осмотру я могу сказать, что эта леди действительно была убита. Аутопсия не оставляет места для сомнений.

Он отбросил в сторону край простыни и оголил лицо и верхнюю часть тела Анни Жермен. Точнее того, во что оно превратилось после разрезов скальпелем.

У меня к горлу подкатила тошнота, когда я взглянул на Y-образный разрез, начинающийся от наружного края ключиц и продолжающийся вниз по грудной клетке.

Я понимал, что ему нужен был доступ к внутренним органам.

Алистер резко втянул в себя воздух, но Макс, как профессионал, проигнорировал нашу реакцию и продолжил рассказывать.

– Когда я обследовал тело этой девушки с помощью новейшего оборудования, которого у меня не было с собой в театре, я тотчас отметил точечные кровоизлияния. Вы и сами их увидите, если внимательно посмотрите на конъюнктиву.

Он взял специальный инструмент в форме крючка и вывернул веко, как и вчера в театре.

– Крошечные красные точки могут означать асфиксию.

– Значит, это может послужить доказательством удушения? – спросил Алистер.

– Нет, само по себе это не может ни доказать, ни опровергнуть странгуляцию. – Макс закрыл веко и отложил в сторону инструмент. – Но в сочетании с другими признаками – определённо.

Он подошёл к столу рядом с нами и вернулся с тремя баночками, содержащими высушенные образцы кожи и срезанной мышечной ткани.

– Проблема, с которой мы все столкнулись, это полное отсутствие внешних признаков повреждений. И было очень важно подождать до сегодняшнего утра и только потом начать вскрытие. Видите ли, для проявления внутренних повреждений часто необходимо время. Когда я сделал Y-образный разрез и получил доступ к её лёгким, я сразу отметил, что они коллабированы. В них не было воздуха. Тогда я решил продолжить разрез выше, через её шею.

Он вытянул перед нами крупную банку с каким-то органом и вытащил стальной пинцет.

Он аккуратно вытащил из банки препарат, и мы снова ощутили тошнотворную волну запаха формальдегида – консерванта, предназначенного для предотвращения сморщивания и деформации тканей.

Но, несмотря на запах, мы с Алистером наклонились ближе.

– Это её гортань вместе с подъязычной костью, – сказал нам Макс. – И пока в едином комплексе с языком.

Он повернул орган другой стороной, чтобы мы могли его осмотреть.

Я с трудом сглотнул и покосился на Изабеллу.

Она с интересом подалась вперёд и явно справлялась с жутким зрелищем лучше, чем я.

– Не было никаких признаков перелома хрящей гортани. Но посмотрите на эти явные признаки кровоизлияний в глубже расположенные ткани.

Он указал на красные следы.

– Вы раньше говорили об асфиксии, – произнёс я. – Но можете ли вы уточнить: она задохнулась или её задушили?

Глаза Уилкокса загорелись, когда он направился к столу у дальней стены, где стояла Изабелла. Я посмотрел на неё и встретил её мужественный взгляд.

Ещё одним инструментом с крючком на конце доктор подцепил следующий препарат. Я уже узнал в нём кусочек кожи.

– Вот это, – кивнул он, – окончательно уверило меня в том, что она была задушена. Иногда на коже после высыхания проявляются вот такие мелкие кровоизлияния. Они расположены на передней поверхности шеи. И обратите внимание на эти два полулунных следа. Они оставлены двумя ногтями.

– Убийцы? – быстро спросил Алистер.

– Нет.

В тоне Уилкокса проскользнули снисходительные нотки, как и всегда, когда ему приходилось объяснять подобные тонкости дилетанту в этой области.

– Подобные следы обычно оставляет сама жертва, и эти метки – не исключение. Я уже сравнил их с ногтями жертвы. Они совпадают. Она сама их оставила.

– Это была скорее непроизвольная реакция тела на предмет, наброшенный ей на шею, и она попыталась его сорвать, – пояснил я Алистеру.

– Но я не понимаю одного: каким образом на её шее не осталось кровоподтёков, если она была заушена? – спросил Алистер.

– Кстати, об этом, – Макс провёл пальцем по подбородку. – Я рискну предположить, что это из-за того, что её убийца – он или она, не важно – сделал петлю из очень мягкой ткани. И если ослабить давление точно в момент смерти, риск возникновения следов на шее снижается.

Я пристально посмотрел на Макса.

– А это говорит о том, что душил её человек с немалой сноровкой.

– Поиски убийцы – это уже ваша задача, а не моя, – сухо заметил Уилкокс.

Он прислонился к высокому столику у раковины.

– Всё остальное непримечательно, – заключил он. – Лёгкие, желудок, печень – всё выглядит нормальным, как у здорового человека.

Я покосился на большую банку с желудком мисс Жермен. На листке бумаги под банкой был отмечен вес органа.

Доктор Уилкокс продолжил:

– Никаких следов яда. Нигде. В отчёте я напишу, что смерть наступила в результате асфиксии, в частности – удушения.

Алистер бросил на Макса удивлённый взгляд.

– Хотите сказать, у вас больше нет для нас информации? Вы ничего не можете рассказать нам о самом убийце?

Уилкокс пожал плечами.

– Я озвучил вам лишь то, что говорит мне наука, – он посмотрел Алистеру прямо в глаза. – Наука ещё не научилась подтверждать или опровергать гипотезы подобно той, то вы хотите от меня услышать.

– При всём моём уважении, доктор, вы хотите сказать, что не станете выдвигать предположения? – уточнил Алистер.

– Я коронер, профессор, а не криминолог. Я оперирую лишь неопровержимыми фактами.

Алистер улыбнулся самой очаровательной улыбкой.

– Бросьте, доктор. Мы с вами не так уж и отличаемся. Мы оба сталкиваемся регулярно со смертями и ищем ответы на одинаковые вопросы; только вам свои тайны раскрывает человеческое тело, а мне – их разум.

Он выдвинул стул и непринуждённо на него опустился, положив одну ладонь на колено.

– Бьюсь об заклад, что есть что-то ещё, что вы можете рассказать о человеке, задушившем подобным образом мисс Жермен – без догадок и домыслов, а лишь опираясь на научные исследования.

Уилкокс подошёл к столу и начал спокойно и уверенно собирать инструменты для стерилизации. Его движения напомнили мне игру пианиста, чьи пальцы порхают над клавишами.

Я попытался переформулировать вопрос Алистера в более тактичную форму.

– Например, обладал ли убийца мисс Жермен значительной силой? Или подобное мог совершить и слабый человек?

Макс рассмеялся.

– Это самое глубокое человеческое заблуждение – чтобы задушить кого-то, нужна чрезмерная сила. Совсем нет. На самом деле, – он переставил баночки с препаратами органов Анни Жермен на полку рядом с раковиной, – даже малейшее усилие, приложенное к правильной анатомической области – и дело в шляпе. Даже такая миниатюрная женщина, как вы, – кивнул он на Изабеллу, подошедшую ближе, – вполне могла бы задушить такого здоровяка, как Малвани.

Он слегка усмехнулся, словно подобная идея показалась ему забавной.

– И сколько для этого требуется знаний? Или опыта? – уточнил я.

– Чтобы сделать всё правильно?

Уилкокс задумался на мгновение, затем ответил:

– Немало. Если ему, конечно, просто не повезло.

Я посмотрел на Изабеллу. Она стояла чуть на отдалении, но внимательно прислушивалась к нашему разговору. И ответ Макса её не удовлетворил.

– А насколько возможно, что убийца совершал такое прежде? – спросила она.

Коронер ощетинился.

– В науке нет слова «возможно».

Он с насмешкой подчеркнул последнее слово. Но затем задумался на пару секунд.

– Но вообще… Да, я бы сказал, что такая возможность существует.

Он достал другой набор инструментов, и я понял, что он готовится зашивать тело для последующего захоронения.

– Если у убийцы не было предыдущего опыта, то он должен был, по крайней мере, серьёзно подготовиться. Узнать, куда приложить силу и в какой именно момент ослабить петлю, чтобы не появились следы странгуляционной борозды.

Я кратко объяснил Уилкоксу наши подозрения относительно Элизы Даунс.

– Даёт ли это нам основания для вскрытия мисс Даунс? – произнёс я. – Надо разыскать её семью и получить их разрешение на эксгумацию тела.

– Я бы сказал, что это скорее юридический вопрос, чем следственный.

Алистер поднялся со стула.

– Это позволит окружному прокурору добиваться признания этого дела двойным убийством, а это может пригодиться в дальнейшем. У нас есть достаточно информации для разработки схемы поведения преступника – его «modus operandi», как сказали бы вы. Я сомневаюсь, что аутопсия второго тела поможет нам быстрее или легче отыскать убийцу.

Мы поблагодарили доктора Уилкокса за то, что он поделился своими выводами с нами ещё до составления окончательного отчёта.

– Что дальше, детектив? – Алистер был в хорошем расположении духа, когда мы вышли на улицу и смогли вдохнуть свежий воздух.

Но я молчал, замерев на месте.

– Саймон? – Изабелла беспокойно нахмурилась.

Но я смотрел только на стоящих перед нами, привалившихся к чёрному железному фонарю двух репортёров «Таймс».

Фрэнка Райли и Джека Богарти.

– Утро доброе, детектив.

Фрэнк глубоко затянулся сигаретой, а затем выбросил её прямо в лужу, где окурок быстро потух.

– Мистер Райли, – холодно произнёс я. – Не думал, что ради газетной сенсации вы готовы забраться так далеко на окраину города.

Его лицо расплылось в маслянистой ухмылке.

– Где ж ещё репортёру искать материал, как не у городской мертвецкой? Вообще-то, я пришёл сюда, чтобы найти вас. Думаю, мы могли бы обменяться кое-какой информацией.

– Не для печати, – резко ответил я.

– Пока нет, – он вскинул руку в клятвенном жесте, по-прежнему улыбаясь. – Даю вам честное слово.

Затем он снял с головы коричневый котелок и убрал со лба чёрные жирные волосы.

– И какую информацию вы можете нам предложить? – уверенно произнесла Изабелла.

– Кажется, мы не имели удовольствия с вами познакомиться, мисс…

Фрэнк Райли склонил голову и взмахнул шляпой.

– А я Джек Богарти, – вклинился его напарник, не потрудившись даже скрыть свой явный интерес к Изабелле и сверкая обольстительной белоснежной улыбкой. – Чрезвычайно рад с вами познакомиться.

– Моя невестка, миссис Синклер, – произнёс Алистер, делая шаг к ней и прикрывая плечом. – Вы сказали, что у вас есть для нас информация.

– Ага. Я так понимаю, что вчера вы опрашивали подозреваемого по имени Тимоти По.

Фрэнк обращался напрямую ко мне.

Я промолчал.

– Да ладно вам! Я и так знаю, что опрашивали. Джеку на это намекнули.

Джек усмехнулся.

– Знаете, даже у театральных критиков есть свои источники.

– Я говорил с Тимоти По. И что? – выжидательно посмотрел я на репортёра.

Фрэнк почесал подбородок.

– Думаю, вам стоит ещё разок поболтать с мистером По. Вы найдёте его по этому адресу.

Он протянул мне клочок бумаги с записанным на нём чёрными чернилами адресом в Гринвич-Виллидж.

«Макдугал-стрит, дом 101, комната 5С».

Это был не тот адрес, что мне вчера дал Тимоти По.

Я прищурился.

– Что это за место?

– Не тот адрес, что он вам назвал, да? Вы заметно удивились. Теперь ответная услуга: коронер подтвердил, что это убийство?

Фрэнк кивнул в сторону офиса Макса Уилкокса.

– Да.

Мой ответ прозвучал очень резко.

– И какова официальная причина смерти?

– Асфиксия, – ответил я, надеясь, что такой ответ его пока удовлетворит.

К счастью, репортёр не стал больше ничего спрашивать.

Я снова взглянул на адрес, который он мне дал.

– Почему По находится там?

Райли самоуверенно усмехнулся и ответил лишь:

– Скажем так: мистер По был не очень откровенен в разговоре с вами.

И прежде чем я успел уточнить что-то ещё, он и Джек растворились в толпе.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Китайско-негритянский квартал.

После наводки Джека Райли мы разделились.

Алистер и Изабелла отправились на 28-ую улицу поговорить с соседями Анни Жермен, как и планировалось изначально.

А я отправился к сто первому дому по Макдугал-стрит в поисках Тимоти По и тайн, которые он, по-видимому, решил от меня скрыть.

Я поймал первую конку, идущую по Бликер-стрит, и оказался на задней площадке, прижатый плечом к плечу с ещё полудюжиной человек. Лишь спустя три остановки количество пассажиров уменьшилось, и я смог выглянуть в окно.

Снаружи по тротуарам бежали пешеходы, пробираясь через ряды тележек с фруктами, овощами, сырами, хлебами и колбасами. А поскольку места на тротуаре им не хватало, они толпами шли прямо по проезжей части, и я диву давался, как конка умудряется проехать через поток людей.

Я уже давным-давно не был на Бликер-стрит и почти забыл, каково оказаться в центре этой ужасающей толпы. Ощущение было одновременно и знакомым, и незнакомым.

Как и чувство при виде Изабеллы этим утром…

Она снова была такой, как я её помнил, а не холодной и отстранённой женщиной, какой встретил её вчера в квартире Алистера.

Я думал, что четыре месяца вдали от неё притупят мои чувства к ней. Давно я так не ошибался…

Я уже привык, что постоянно думал о ней, но столкнуться снова вживую – совсем иное дело. Теперь, когда я вновь с ней встретился, она полностью завладела моими мыслями.

Но она была невесткой Алистера. И всего два года назад потеряла мужа.

И она принадлежала слою общества, значительно превышающему мой собственный.

И даже если бы я хотел об этом забыть, мой сегодняшний пункт назначения служил мне напоминанием.

Раньше я здесь никогда не бывал, но по многочисленным рассказам коллег в участке и по статьям из газет я понял, что направлялся в «жёлто-чёрный» район.

Это был бедный квартал, как и тот, в котором я вырос, в Нижнем Ист-Сайде. Но если мой район в основном населяли иммигранты из Ирландии и Германии, то Макдугал-стрит могла похвастаться тем, что здесь смешивались люди абсолютно различных рас.

От служивших в этом районе офицеров я слышал кучу и плохих, и хороших историй об этом округе. Здесь трезвые, добропорядочные и трудолюбивые семьи жили бок о бок с распущенными личностями и типичными бандами уличной шпаны с красочными именами, вроде Кровавого Тони или Девятипалого Чарли.

А в газетах всё описывали ещё более плачевно: например, Джейкоб Риис готовил статьи о «дегенератах», посещающих игорные дома и бары в квартале «жёлто-чёрных». Конечно, его эвфемизм больше касался тех мужчин, кто предпочитал других мужчин, и женщин, предпочитающих женщин. И хотя я понимал, что Риис пишет такие статейки только ради скандальной славы и хороших продаж, я непроизвольно задумался над тем, что же там увижу.

Почему По живёт там? И что Богарти о нём узнал?

А ведь Райли мог просто рассказать мне, а не заставлять отправляться в такую даль. Редактор обязал его предоставлять нам всю информацию. Только зря я ждал, что подобный человек сдержит свои обещания.

Райли сказал, что По «был со мной неоткровенен».

Прошлой ночью я вычеркнул его из списка подозреваемых. Возможно, я слишком поторопился.

Конка остановилась на углу Бликер и Макдугал-стрит. Стоило мне завернуть за угол, как я увидел привалившихся к железными перилам шестерых мальчишек. Они стояли у третьего справа многоквартирного дома и пристально смотрели на участок под высоким красным бетонным столбом.

Я с одного взгляда понял, что они играли в игру. На самом деле, я и сам в неё играл в их возрасте.

Цель игры: попасть метким плевком в определённую трещину в цементе. Лучший плевок вознаграждался одним пенни, а за несколько побед они обменивались на конфету. Конечно, всё это при условии, что мальчишки успеют доиграть до того, как им помешает дворник или сварливый жилец.

В доме, где я вырос, худшей напастью была миссис Бауэр – она любила портить всё удовольствие; ей не нравились шумные и плюющиеся под окном дети. Но детвора всегда будет придумывать игры, если им нечем заняться, и миссис Бауэр лишь добавляла элемент сложности в игру и бросала вызов своими запретами.

Самый младший мальчишка поднял глаза вверх, заметил меня и тотчас распознал более прибыльную возможность.

– Помочь вам найти какое-то место, мистер?

Он остановился передо мной, сжимая левой рукой чёрные подтяжки, удерживающие его коричневые бриджи.

Я не ответил сразу, и он посмотрел на меня с тревогой.

– Я могу помочь вам за пенни.

Это был худой мальчишка лет девяти-десяти беспризорного вида. Я рассмотрел, что его штаны были изношены и много раз залатаны. В свои девять лет я был таким же – голодным.

Я кивнул, соглашаясь, и мальчишка зарумянился от облегчения.

– Я ищу дом 101 по Макдугал-стрит.

Я бросил взгляд на бумажку, которую мне дал репортёр.

– Наверно, это в одном из тех домов.

Макдугал-стрит почти целиком состояла из многоквартирных домов и салунов, а в это время дня салуны ещё были закрыты.