Текст книги "И занавес опускается (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

А здесь, наверху, мы неловко сидели в полной тишине.

Не отводя взгляда от окна, он, наконец, опустил сигару и заговорил, неприятно растягивая слова:

– И о каком именно письме речь, господа?

– О том, по поводу которого с нами связался сегодня утром один из ваших сотрудников, – нетерпеливо ответил Малвани.

Он не любил, когда с ним играли в игры и тратили его время.

Ира Зальцбург повернулся к Малвани и окинул его внимательным взглядом.

– Ах, да. Письмо, в котором описывается убийство в театре «Гаррик».

Малвани побледнел.

Хоть и было очевидно, что мы отправились в «Таймс» из-за письма, относящегося к сегодняшнему убийству, Малвани надеялся, что в нём не было подробностей. Но ему удалось выдавить из себя приятную улыбку и продолжать, как ни в чём не бывало.

– Мы бы хотели взглянуть на письмо, мистер Зальцбург.

– Можете называть меня Ира, – предложил он, забрасывая ногу на ногу. – Как и все мои люди.

В последней фразе мне отчётливо послышалась фальшь.

Мы видели, как все на этом этаже относились к Ире Зальцбургу с огромным уважением, и было сложно представить, что хоть один из подчинённых обращался к нему «Ира».

Он поднял своё грузное тело из кресла и распахнул дверь офиса.

Зальцбург не сказал ни слова. По одному его кивку худой мужчина, говоривший о случае на суде, поднялся из-за стола и присоединился к нам. Он представился Фрэнком Райли – старшим репортёром криминальной хроники «Таймс».

Он положил перед нами письмо на уже знакомой голубой бумаге, написанное мелким почерком под необычным наклоном.

Пока мы быстро просматривали письмо, он присел на край редакторского стола.

Первую нестыковку заметил острый взор Алистера.

– Автор подписал это письмо вторником, – Алистер указал на верхний правый угол. – И ваш собственный штамп на письме подтверждает, что вы получили его во вторник.

Он ткнул пальцем в поставленную второпях ярко-красную печать: «Вторник, 13 марта».

– Но сегодня пятница, шестнадцатое число. А мы считали, что вы получили это письмо только сегодня утром.

– Вообще-то, – смущённо признался Ира, – мы получили его во вторник. Но решили, что это шутка. Мы получаем кучу писем от психов, которым больше нечем заняться.

– Тогда зачем вы его сохранили? – поинтересовался Алистер.

Ира пожал плечами.

– Если честно, то абсолютно случайно. Им занимался Фрэнк, а он у нас бережливый. Никогда не выбрасывает вещи, пока его кто-то не заставит. Ведь так, Фрэнк?

Они с репортёром обменялись заговорщицкими взглядами.

В тот момент я перестал доверять им обоим. Они делали вид, что идут на сотрудничество с нами, но на самом деле совсем не помогали.

Я изо всех сил пытался скрыть свой гнев, когда осознал, что жизнь Анни Жермен можно было спасти, если бы они восприняли серьёзно это письмо.

– Сегодня утром нам птичка на хвосте принесла новости о том, что вы нашли в театре «Гаррик». И тогда Фрэнк вспомнил об этом письме и показал его мне, – произнёс Ира.

– И что это была за птичка?

Мои глаза продолжали изучать лежащее передо мной письмо.

– Та, что работает в театре и получает солидные деньги за хорошие новости. Но я думаю, вы понимаете, что мы не выдаём свои источники, – излишне любезно ответил Фрэнк.

Я пристально посмотрел на Фрэнка, пытаясь понять, не послышался ли мне в его фразе сарказм.

Не все репортёры были одинаковы. Большинство из тех, кого я знал, руководствовались скорее не журналистскими принципами, а личным отношением. Они защищали свои источники, только если это было им на руку. А если нет, они сдавали их без малейшего колебания.

В «Таймс» тяжело работали, чтобы заслужить репутацию издательства серьёзных и проверенных новостей, но сложно было понять, насколько полно Фрэнк следует этим нормам.

– В театре «Гаррик» не было репортёров, – произнёс Малвани на повышенных тонах. – Я там был и знаю.

Фрэнк склонил голову на бок.

– Возможно, я заскочил на минутку, чтобы навестить свой источник.

Мы с Малвани переглянулись.

Это вполне могло быть правдой. Стараясь держать произошедшее в тайне, Малвани не поставил перед входом в театр ни одного полицейского. Естественно, такой опытный репортёр, как Фрэнк, мог додуматься воспользоваться чёрным входом.

Малвани поднялся со стула.

– Вы… вы же знаете, что находиться на месте преступления без разрешения противозаконно, – яростно произнёс он.

– Не горячитесь, капитан, – Фрэнк успокаивающе поднял руки. – Я просто поговорил с парочкой уборщиков за кулисами. Я не подходил к сцене, где она была убита. К тому же, я решил, что лучше сначала связаться со своим редактором и согласовать наши действия в свете полученного письма.

– Вы были там. Вы могли поставить нас в известность и сэкономить нам время, – с горечью произнёс Малвани.

Фрэнк лишь пожал плечами.

– У меня с собой не было письма.

– Но девушку убили…

Я прервал Малвани, пока его ярость не сорвало их и так неохотное сотрудничество.

– Давай внимательнее взглянем на письмо.

Малвани сдержал гнев и сосредоточился на письме, адресованном главе «Таймс».

«Дорогой мистер Охс,

Это ваш шанс на самую крупную статью дня. Ваша работа? Что ж, вы должны опознать возможность, которую я готов вам предоставить. Я приготовил новое представление для сцены. На прошлой неделе я уже провёл прослушивание на главную женскую роль, и должен вас уверить – она прекрасна.

А свершится дебют её в пятницу в театре Гаррика.

Девушка не будет бояться сцены, ведь я очень деликатен.

Жизнь я создаю из смерти, подобно богу, и красоту, и

Дивное очарование, подобно скульптору, там, где их нет.

Если вы готовы – лицезрите моё произведение искусства!

Только лишь во имя прекрасного созидания».

Письмо было подписано «Искренне ваш».

Письмо было не таким, как я ожидал, и у меня в голове крутились десятки вопросов. Только я их, естественно, не стану задавать прямо перед Зальцбургом. Придётся подождать, пока мы от него отделаемся.

– Вы заметили акростих⁵? «АД ЖДЁТ»?

Похоже, Алистер даже не заметил, что произнёс это вслух.

– Я бы сказал, что это аллюзия на Джека Потрошителя, который также писал в газеты, и пара его писем была подписана «Из ада», – ответил я, не задумываясь, и сразу же об этом пожалел.

Глаза Иры загорелись, а губы скривились в довольной усмешке.

– Тогда вы имеете дело с серийным убийцей, господа.

Ответ Алистера был холоден.

– В этом нет никакой логики, и я не стал бы делать такие выводы, поскольку нет никаких других сходств между смертью мисс Жермен этим утром и убийством проститутки в Уайтчепеле почти двадцать лет назад.

Я поразился, насколько красиво и профессионально Алистер пресёк подобные разговоры – Ира сразу запнулся и что-то в замешательстве забормотал.

– Зачем же автору письма – допустим, он и есть убийца, – заранее предупреждать «Таймс» о своих планах? – спросил Малвани.

– И особенно мистера Охса, – добавил Ира. – Автор явно знает имя главного человека.

Алистер нахмурился.

– Эта информация, если вы не в курсе, печатается в каждой газете, и её довольно просто найти. Но вот факт того, что он начал с личного обращения, может кое-что значить…

– Письмо было доставлено лично мистеру Охсу? – уточнил я.

– Только его секретарю, – ответил Фрэнк. – Когда он получает корреспонденцию, не подходящую мистеру Охсу, он перенаправляет её. Данное письмо он отдал мне, решив, что это розыгрыш.

– А вы кому-нибудь показывали это письмо? – я решил уточнить, какой путь прошло это письмо, и кто с ним ознакомился.

Фрэнк посмотрел на меня спокойно и без малейшей тревоги.

– Да. Мы с парнями на этаже долго над этим смеялись. А почему нет? Кто воспримет серьёзно сумасшедшего парня, который возомнил себя великим мастером с властью Господа бога?

Я понимал его точку зрения, но всё же решил добиться ясности.

– Значит, в то время вас ещё не обеспокоило это письмо? Вы не думали обратиться в полицию? Как мы сейчас понимаем, это письмо служило предупреждением о предстоящем убийстве.

– Не-а, – ухмыльнулся Фрэнк. – Мы решили, что оно написано каким-то сбрендившим из театральной среды, который решил написать что-то претенциозное, но не преуспел. Но, когда я услышал сегодня утром об убийстве в театре «Гаррик», я вспомнил про него. Я не был уверен, что письмо имеет отношение к этому преступлению, – снова пожал Фрэнк плечами. – Но это уже ваша работа, ведь так?

Получается, они виновны в игнорировании того, что теперь оказалось прямыми уликами. Но в «Таймс» не знали – пока не знали – о двух других письмах и о первом убийстве. Малвани был настроен так всё и сохранить, поэтому начал благодарить Иру Зальцбурга и Фрэнка за потраченное время.

– Мы ценим, что, в конце концов, вы нам позвонили. Дайте знать, если получите ещё что-нибудь подобное.

Голос Малвани был нарочито небрежным, когда он потянулся за письмом на голубой бумаге, чтобы спрятать его в карман. Но Ира твёрдо прижал бумагу пальцем в районе штампа с датой.

– Не так быстро, капитан.

Он улыбался, но в голосе было отчётливо слышно предупреждение.

Мы замерли. Никто не проронил ни слова.

– Я думаю, что это письмо важнее, чем вы хотите показать. Фактически, я могу поставить его на кон в игре. – Он рассмеялся неприятным, резким смехом. – А почему бы и нет? Я часто играю с теми парнями.

Он кивнул в сторону игроков в покер, которые до сих пор сражались за выигрыш. Затем Зальцбург наклонился к Малвани и добавил:

– И я никогда не проигрываю.

Не отпуская голубое письмо, он другой рукой открыл ящик стола и вытащил оттуда два листа бумаги. На одном была напечатанная на машинке копия письма, а на другом – его фотография.

И лишь после того, как он положил оба листа бумаги на стол, Ира убрал руку с оригинала.

– Видите, капитан? Я избавил вас от необходимости делать мне копию. Можете забрать своё письмо. Но у меня есть несколько условий.

– Это улика по делу об убийстве, мистер Зальцбург. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы его забрать.

Малвани оставался предельно вежлив, но тон стал резким.

– Ну, конечно, конечно, – покивал Ира. – Но вам нужно моё сотрудничество, если вы не хотите увидеть вот это – а то и нечто бóльшее – в завтрашней газете. А если автор письма снова с нами свяжется…

Предупреждение повисло в воздухе.

Алистер попытался сгладить абсолютно не завуалированную угрозу Иры Зальцбурга.

– Вы знаете, что в театре «Гаррик» умерла актриса. И вы получили письмо, которым интересуется полиция. Больше у вас ничего нет. Мне кажется, что этого маловато для хорошей статьи, если только вы не собираетесь сочинить её из воздуха.

– Я знаю, что значит, – возразил Ира, – когда в мой кабинет входит известный профессор права. Особенно с вашим прошлым.

Его улыбка стала скользкой, когда он уселся обратно в кресло и закинул ноги на стол. Чёрные туфли, начищенные до зеркального блеска, сверкнули в лучах заходящего солнца, падающих через окно.

– Если вы задействованы в этом расследовании и заинтересованы в данном письме, значит, я наткнулся на хорошую историю.

– Боюсь, моя заинтересованность закончится ничем, – с долей самоиронии произнёс Алистер.

Ира засмеялся в ответ.

– Вы же хотите сохранить всё в секрете, господа? – Ира выдохнул клубы дыма.

– Мы этого хотим в любом текущем расследовании, – тихо ответил Малвани. – Нет никакой необходимости пугать общественность или давать почву для слухов. Особенно в подобном деле.

– И что же это за особенное дело, капитан?

Похоже, редактору доставляло удовольствие раздражать Малвани. Он прикусил кончик сигары.

– Всё, чего я хочу, господа, это свою долю. Мы должны доверять друг другу. Я дам вам время. Но я хочу эксклюзивное интервью после того, как вы добьётесь существенного прогресса в деле – и с доказательствами, которые размажут по стенке «Трибьюн» и «Мир».

– Мне это не подходит, – Малвани еле сдерживал переполнявший его гнев. – Я не хочу, чтобы эта история появлялась в газетах.

Но Ира полностью проигнорировал слова Малвани.

– И чтобы убедиться, что я получу свой эксклюзив, я немедленно подключаю к этому делу Фрэнка. Он высококвалифицированный следственный репортёр.

Глаза Фрэнка слегка расширились, но больше он ничем не выдал своё удивление.

– Не очень-то это похоже на свидетельство доверия, да? – голос Малвани был пропитан сарказмом.

– Не понимаю, как вы можете ожидать, что мы поделимся информацией, если сами настолько нам не доверяете, – добавил Алистер.

Но Ира Зальцбург изящно обошёл подводные камни.

– Мы станем партнёрами. Видите ли, у нас долг перед общественностью. Мы обязаны сообщать общественности самые последние новости, как только случается убийство. Люди должны знать. Но ещё мы обязаны их уверить, что преступник не избежит наказания. Вот, что нужно услышать нашим людям в подобные времена.

Он наклонился вперёд и заговорил доверительным шёпотом.

– Послушайте, а вы не задумывались, что, напечатав это письмо, мы сможем вам помочь? Подумайте над этим. Мы можем опубликовать его точную копию, и кто-нибудь, возможно, опознает почерк.

– Но автор письма мог изменить почерк, а публикация точной копии даст почву для толков, – сказал я.

Зальцбург снял ноги со стола и выпрямил спину.

– Хорошо. Фрэнк будет проводить собственное расследование, но вы можете использовать его, когда захотите. Передаю его в ваше распоряжение. Иногда репортёр может быть более полезным в выведывании информации, чем полицейский.

Мы посмотрели на Фрэнка, но его лицо ничего не выражало, словно он ожидал дальнейших указаний мистера Зальцбурга.

Но их не последовало, и Фрэнк кашлянул.

– Босс, думаю, мне понадобится помощь с этим делом. Мне нужен тот, кто знаком с театром и сможет расположить к себе людей, и заставить их говорить. Помните то дело с кражами на водевилях прошлым летом? Тогда я узнал, что актёры подозрительны по своей натуре. Я хочу, чтобы мне помогал Джонс.

Фрэнк не спускал глаз с Иры Зальцбурга и ждал его решения. Спустя пару секунд, он добавил:

– Да, Джонс – младший репортёр, но он в прошлом мне очень помог. Никто не может наладить беседу и вытянуть из незнакомца информацию так, как Джонс.

Ира окинул взглядом длинный ряд столов на этаже. В конце концов, он сосредоточил своё внимание на покерном столе.

– Джонс хорош, но на всю следующую неделю я прикрепил его к Бронштейну. Как насчёт Богарти?

– Он критик, а не следователь, – неодобрительно нахмурился Фрэнк. – И с ним сложно работать. Никогда не приходит вовремя и не пишет свою часть заметок. Да вы взгляните на него!

Я повернул голову к столу у дальней стены, где в самом разгаре шла игра в покер. Там одетый с иголочки блондин с самоуверенным выражением лица тасовал колоду карт.

– Но он знаком с театральной средой, – Ира постукивал по столу свёрнутой в трубку бумагой. – А театралы знают его. Это то, что тебе надо. Он втёрся к ним в доверие, так что они легко и непринуждённо перед ним откроются.

На лице Фрэнка ясно читалось сомнение.

– Да, женщины откроются, как и всегда, – ухмыльнулся он. – Только вот, если вы не заметили, в общении с мужчинами он не так хорош. По крайней мере, пока не сядет с ними за карточный стол.

Но Иру было не так просто переубедить, если он уже принял какое-то решение.

– Слушай, Фрэнк. Джек Богарти – красивый парень, который любит модную одежду и симпатичных девиц. Знаю, ты считаешь его несерьёзным репортёром. Но он становится известным критиком, и это уважают. Если чары Богарти не сработают, и они не захотят с ним говорить, то всё время будут бояться, что в своей следующей рецензии Джек напишет о них нечто нелицеприятное. Поверь мне, это сработает. Я удостоверюсь, что он понимает, насколько высоки ставки.

Ира сделал глубокий вдох. Всё равно всё будет так, как решит он.

– Вот как всё будет происходить, – обратился он к нам. – Каждые несколько дней Фрэнк будет встречаться с вашими людьми и обмениваться полученной информацией. А когда с делом будет покончено, каждый из вас будет открыто отвечать на все вопросы Фрэнка для интервью. И когда убийцу заключат под стражу, вы дадите Фрэнку возможность взять у него – или её – интервью. Эксклюзив. Мы договорились?

У Малвани было такое выражение лица, словно его ударили под дых. Но ему пришлось согласиться. Сотрудничество «Таймс» было нам необходимо. Было бы гораздо хуже, если бы мы не заключили соглашения, и по городу стали бы гулять слухи, пущенные жёлтыми газетёнками. А «Таймс», по крайней мере, нацелены на создание себе репутации серьёзного издательства.

Если до информации доберётся жёлтая пресса, это будет для них знаменательным днём. Они приукрасят правду ложью, и возмущённая публика придёт в неистовство.

В общем, при их вмешательстве вероятность раскрытия этого дела приближалась бы к нулю.

Поэтому после неоднократных взаимных заверений о сотрудничестве и конфиденциальности мы покинули офис «Таймс» и вернулись в участок, где секретарь с хмурым выражением лица передал Малвани неприятные новости – капитана хочет видеть комиссар.

Комиссар, Теодор Бингем, находился в своей должности только с января этого года и был ещё относительно неизвестен среди подчинённых. Но если он хотел увидеть Малвани около пяти часов вечера в пятницу, это означало, что он был недоволен.

Я подозревал, что Лев Айзман – художественный руководитель в театре Чарльза Фромана – выполнил свою угрозу, поднял нужные политические связи и пожаловался на подход Малвани к расследованию сегодня утром.

Малвани даже не стал снимать пальто. Повернувшись обратно к выходу, он начал перебирать бумаги в своём портфеле.

– Сегодня вечером комиссару не стоит этого видеть.

Он протянул мне письмо, отправленное в «Таймс».

– Вы, наверно, захотите повнимательнее на него взглянуть. Дадите знать, что об этом думаете.

И Малвани вышел, прежде чем я успел кивнуть.

Алистер двинулся за ним.

– Мне нужно сделать пару телефонных звонков, прежде чем мы перейдём к нашему следующему плану нападения.

– И куда вы направляетесь? – спросил я, несколько раздраженный.

Теперь, когда Ира Зальцбург больше не висел у нас над душой, я хотел изучить это письмо вместе с Алистером.

– Вопрос в том, куда мы направляемся, – заговорщицки подмигнул мне Алистер. – Взбодритесь, дружище! Сейчас вечер пятницы. Мы проведём его за ужином и посетим театр. Думаю, следует лично ознакомиться с репертуаром театра «Гаррик».

Я отвернулся, чтобы Алистер не заметил на моём лице улыбку.

Даже убийство не могло нарушить любовь Алистера к хорошему времяпрепровождению.

– И где мы будем ужинать? В одном из новых ресторанчиков на Бродвее? – наконец спросил я.

В северной части Бродвея начинали строить новые театры, а вместе с ними – новые рестораны, которые вытесняли стоящие там клубы, бордели и дешёвые многоквартирные дома.

– Не сегодня, – весело ответил Алистер. – Я подумывал об ужине у Шерри. Да, он далековато отсюда, но у нас куча времени. И метрдотель меня знает; он найдет нам столик, даже всё будет занято.

И небрежно добавил:

– Но сначала я хотел бы сделать звонок коллеге, который, я надеюсь, к нам присоединится.

– И кто он? – подозрительно вскинул я брови.

– Давний знакомый, который также является экспертом в области анализа почерка.

– Алистер, – в моём голосе зазвучало предостережение. – В этом деле я просил о помощи вас, а не какого-то шарлатана. Я не хочу слышать, что характер преступника можно определить по размеру его головы или стилю его письма.

Алистер снисходительно улыбнулся.

– Вы имеете в виду френологию и графологию: эти дисциплины действительно изучают окружность чьей-то головы или образцы почерка и по ним определяют специфические черты характера. – Алистер качнул головой. – Не беспокойтесь, Зиль. Мой коллега также великолепный судебно-медицинский эксперт. Он неоднократно выступал в судах Лондона в качестве эксперта по почеркам и определению подделок. Вы увидите, что его логика основана на науке.

– Вы уверены?

Учитывая сегодняшнее утреннее происшествие в суде, мне не хотелось следовать за доказательствами, которые потом нельзя было бы показать в суде.

– Конечно, – решительно ответил Алистер. – Я очень хорошо вас знаю, Зиль, и не стану предлагать информацию, которую вы потом не смогли бы предоставить в суде.

Я неохотно согласился, и Алистер сделал звонок. Мы отправились через весь город к ресторану Шерри, где, несмотря на мои сомнения в научности подхода, должен состояться разговор, который коренным образом изменит наш подход к делу.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ресторан Шэрри, пересечение 45-ой улицы и Пятой Авеню.

– Он контролирует жизнь своих подопечных больше, чем вы думаете. Не поверите, но он разрешает своим ведущим актрисам ходить только по Пятой Авеню, но ни в коем случае не по Бродвею.

– О чём вы? – я не поспевал за мыслями Алистера.

Мы шли по Пятой авеню к центу города, где располагался ресторан Шерри.

Как всегда, беспечный на вид Алистер, казалось, просто рассматривает витрины магазинов, вдоль которых мы проходили, но было ясно, что его ум продолжает лихорадочно работать.

– О Чарльзе Фромане, естественно.

– Это нелепо, – сказал я со смехом, выслушав подобное предположение. Как можно контролировать, кому и где ходить?

– Конечно, это лишь слухи, – легко согласился Алистер и взглянул на меня. – Но у меня есть причины считать, что это не ложь. Я был некогда знаком с одной из его звёзд.

Он сделал паузу для пущего эффекта.

– Вам когда-либо случалось видеть Мод Адамс на сцене? Очаровательная женщина.

Я покачал головой. Она была самой известной актрисой на Бродвее, и, естественно, я о ней слышал. Но ни разу не видел, как она играет.

– Однажды мисс Адамс поделилась со мной: Фроман считает, что жизнь актёров вне сцены полностью отражается на их репутации на сцене, – тихо произнёс Алистер. – Я также знаю, что однажды, из-за вмешательства Фромана, мисс Адамс даже пришлось разорвать отношения, которые он считал неприемлемыми.

Я с подозрением посмотрел на Алистера, но решил не комментировать. Какими бы ни были его личные тайны, он был вправе держать их при себе.

– И какое отношение эта история – если, конечно, учесть, что она правдива – имеет к убийствам в театре «Гаррик» и в «Империи»?

– Возможно, никакого. По крайней мере, напрямую, – ответил Алистер. – Но такова среда, в которой будет проходить ваше расследование, и вам стоит это учитывать.

Я кивнул.

– Вот мы и пришли.

Алистер поднял руку и показал на классическое здание из красного кирпича, где располагался ресторан Шерри. Здание находилось в новом квартале, построенном Стэнфордом Уайтом, через дорогу от своего основного конкурента – ресторана Дельмонико.

Это был один из лучших ресторанов Нью-Йорка – место, куда люди приходили не просто поесть, а показать себя.

Я никогда здесь не был, но, как и большинство жителей Нью-Йорка, знал о его репутации. Завсегдатаи этого заведения были постоянными героями газет.

Я, конечно, не часто читал колонку светской хроники, но в последние месяцы я стал время от времени её просматривать: а вдруг я наткнусь там на имя Изабеллы?

Это был обычный пятничный вечер, и ресторан оказался забит до отказа. Но, как и предсказывал Алистер, для нас сразу нашли небольшой столик.

Сдержанный вид ресторана снаружи не подготовил меня к роскоши внутри заведения.

Пока мы шли в зал для курящих, я, открыв рот, разглядывал потолок, покрытый искусной витой сеткой, которая простиралась во всех направлениях и у стен переходила в изящный цветочный орнамент, украшавший витые окна.

Множество пальм в горшках создавали эффект тропиков, и я внезапно забыл, что за окнами морозный мартовский вечер.

Мы сели за столик. Наш официант – вышколенный мужчина в чёрном костюме – моментально оценил стоимость моего коричневого костюма, кладя мне на колени салфетку с надписью «Шерри».

Я бросил взгляд на Алистера.

Он сразу же убрал свою салфетку и тем самым избежал назойливого внимания официанта.

– Принести винную карту, сэр?

Официант обращался к Алистеру. Не ко мне.

– Не надо.

Алистер заказал бутылочку любимого бордо, которое, как он знал, хранилось в подвале ресторана.

А я тем временем пытался сосчитать лежащие передо мной вилки.

Набор был разложен слева направо от маленьких до больших вилок, за исключением самой крохотной, лежавшей сверху над тарелкой.

Я перевернул один из приборов и прочитал гравировку: «Тиффани и Ко».

Я отложил вилку в сторону и бегло просмотрел меню. Если мы хотим попасть на сегодняшнее представление, то у нас не так много времени.

Появился официант с заказанной бутылкой вина. Он с хлопком вытащил пробку и налил немного вина Алистеру в бокал для дегустации. Алистер сделал глоток и кивнул. Тогда официант налил вино и мне, наградив снисходительным взглядом, который я вернул сторицей.

– Могу я предложить вам ростбиф, сэр? Он очень популярен, подаётся с великолепным картофелем лионез.

Предложение было адресовано мне, и явно содержало грубость, которую я не смог оценить в полной мере.

– Благодарим, но мы заинтересованы в вашем сегодняшнем специальном предложении, а не в обычном меню, – ровно ответил Алистер. – Что может порекомендовать шеф-повар?

Я нетерпеливо слушал, как официант начинает описывать мясо молодого ягнёнка, не пропуская ни одной детали его приготовления.

В конце концов, я положился на Алистера, который сделал заказ за двоих: закуска из устриц, а затем ягнёнок.

Я не очень хорошо переносил устричное мясо и моментально пожалел о своём решении позволить Алистеру выбирать.

– Не думал, что снова вас увижу, Зиль, – произнёс Алистер, покачивая бокал и вдыхая аромат вина. – Но рад, что вы пришли. Не важно, случайно или благодаря предыдущим заслугам, но вы предложили мне очень интересное дело.

Но я был не в настроении поддерживать задушевную беседу с Алистером.

Я взглянул на карманные часы.

– В каком часу ваш специалист по почеркам обещал к нам присоединиться?

Вновь появился официант, чтобы долить в наши бокалы вина, хотя ни я, ни Алистер не сделали больше двух-трёх глотков.

Алистер нахмурился, видя моё нетерпение.

– Доктор Вольман будет здесь с минуты на минуту.

Другой официант – на этот раз юный парень – принёс нам закуску из устриц и положил ещё одну вилку странной формы.

Алистер с нетерпением попробовал одну из них.

– Почему бы нам не расслабиться и не получить удовольствие от вина и еды? Эти устрицы великолепны. Давайте, Зиль, попробуйте!

Зная, что официант, расставлявший перед нами тарелки для оставшихся устричных раковин, пристально на меня смотрит, я сделал, как сказал Алистер.

Солоноватый вкус моря ещё можно было терпеть, но вот их холодная, скользкая текстура…

Я быстро сделал огромный глоток бордо.

Официант словно почувствовал, что мне не понравилось то, чем восхищаются все остальные, и неодобрительно нахмурился. Я посмотрел на него в ответ, и он, наконец, отошёл от столика.

Алистер, похоже, даже не заметил моей реакции и продолжил:

– Это устрицы «Блю Пойнт», редкий деликатес. Конечно, истинные устрицы из Южного залива на Лонг-Айленде уже исчезли, но эти, переселённые, тоже неплохи. Их привозят из Чесапикского залива и выращивают несколько месяцев в Южном заливе, а затем продают.

Алистер причмокнул.

– Настоящий деликатес, а не то, что продают в забегаловках на Канал-стрит.

Я не сомневался, что он прав. Но и завсегдатаем ресторанов на Канал-стрит тоже не был.

Несмотря на то, что многие жители Нью-Йорка наслаждались устрицами каждый день, мне они никогда не нравились. Не нравился даже их вид. И пусть их оформление в ресторане Шерри было гораздо более изысканным, чем я когда-либо видел, устрицы всё равно выглядели неаппетитно.

– Вы уверены, что ваш эксперт сможет нам помочь? Мы могли бы лучше распорядиться этим временем – например, поговорить с актёрами в театре «Гаррик».

Я уже начинал сомневаться в плане Алистера. Я никогда слепо не бросался на новые идеи и не сразу доверял новым теориям.

К тому же, я помнил прошлое расследование с Алистером. Он был свято уверен, что благодаря своим записям и исследованиям знает человека, ответственного за жестокие убийства, которые я расследовал прошлой осенью.

И он смертельно ошибался.

Но сейчас Алистер легко и непринуждённо рассмеялся.

– С актёрами и актрисами будет легче поговорить сразу после представления, а не до него. И не забывайте, Зиль: это вы попросили меня о помощи.

Последнюю фразу Алистер произнёс с заметным самодовольством.

– Вы не можете сказать, что я вам нужен, Саймон, а потом отказаться от моего совета.

Он налил себе в стакан ещё бордо – похоже, я обидел или даже напугал нашего слишком навязчивого официанта – и продолжил:

– Искусство анализа почерка – а это действительно скорее искусство, чем истинная наука – развивалось сотни лет. Вы знаете, что первый научный трактат по этому поводу был опубликован во Франции в начале XVII века?

Я не успел ответить. К нам подошёл низенький пожилой, но энергичный мужчина. Он нёс бронзовую трость, но я заметил, что он совсем на неё не опирался, и решил, что она скорее является деталью образа, нежели необходимостью.

– Доктор Вольман, – Алистер поднялся ему навстречу.

– Профессор, – доктор Вольман приветственно кивнул и перевёл заинтересованный взгляд на меня. – Вижу, у вас новый ассистент.

– Это детектив Саймон Зиль. Я помогаю ему в новом расследовании, – пояснил Алистер. – Зиль, познакомьтесь с доктором Генри Вольманом – судебно-медицинским экспертом в области почерков, а также профессором социологии в Нью-Йоркском университете.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся доктор Вольман и опустился на стул, прислонив трость к столешнице. – Итак, джентльмены, чем я могу вам помочь?

Он отмахнулся от протянутого Алистером меню.

– Только коньяк. Да, было бы неплохо. Попробую согреть свои старческие кости.

Он наклонился ко мне и таинственным шёпотом пояснил:

– Вскоре вы поймёте, что из года в год это всё сложнее и сложнее сделать.

Доктор печально вздохнул, а Алистер взмахнул рукой, призывая официанта, который на этот раз подошёл неохотно.

Спустя пару минут перед доктором Вольманом появился стакан коньяка, а нам с Алистером принесли основное блюдо.

Ягнёнка подали с нарезанным ломтями жареным картофелем и яркой спаржевой фасолью. До сегодняшнего дня я много раз ел ягнёнка, но такого – никогда. Пусть я и не мог в полной мере оценить художественные изыски главного повара, я понимал, что ем нечто совершенно отличающееся от обычного мяса.

– Прежде чем мы начнём, – дипломатично произнёс Алистер, – было бы полезным, если бы вы, доктор, объяснили детективу Зилю, чем вы занимаетесь.

– Полагаю, он новичок в моей области?

Доктор Вольман вздохнул в притворном раздражении, но было ясно видно, что он рад возможности поговорить о своём занятии.

– Во-первых, я хочу отметить, что область моей работы появилась из-за роста подделок, с которым столкнулась наша страна в последние несколько десятков лет. Наше общество стало более образованным, и, к сожалению, некоторые личности пустили свои таланты на тёмные цели. Сейчас больше, чем когда-либо, закон должен знать, является ли предоставленный документ настоящим, или это искусная подделка. Отсюда, благодаря совместным усилиям экспертов, и появились основные принципы понимания проблемы.