Текст книги "Сирена в котелке"

Автор книги: Стефан Вехецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

⠀ ⠀
Приносит или не приносит
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

– Трубочист счастье приносит.

– Возможно, но не везде.

– Почему не везде?

– А потому, что кое-где вводит в расход.

Например, в трамвае. Еду я как-то двадцать пятым в праздничном светлом пальто, так как только что выступал в суде на Лешно. Толкотни в трамвае не было, потому что час обеденный и дождь лил, как большое несчастье. Я устроился на передней площадке и стою. Вдруг смотрю, двери открываются и на площадку взбирается трубочист.

– С работы?

– И еще с какой! Десять ресторанных дымоходов нужно было прочистить, чтобы так измазаться. Он был такой черный, что даже глаз не было видно, кругом одна сажа. Костюм у него, конечно, тоже в соответствующем заупокойном цвете, тоже сажей подробно измазан.

– Сам с инструментами?

– Две щетки и шар, все свежеиспользовано. Сухая сажа и та ужас вселяет, а он, понимаете, был вдобавок мокрый, как большое несчастье, будто только что из пруда.

Сами понимаете, как только публика его увидела, все попятились и в крик:

– Боже ты мой, этот нас прикончит! Пан мастер, послушайте, снимите с плеча свои инструменты, потому что вы всех нас в одну минуту в трубочистов превратите.

Но трубочист попался с гонором. Как будто его это не касается, шпаклюет направо и налево. Крик еще пуще поднялся, пассажиры полезли на стены, на поручни, что под потолком висели, а он ничего, знай себе прет и прямо на меня.

Я подумал, если он возле моего пальто потрется – черная могила. Ни сухая, ни мокрая, ни итальянская, ни польская химчистка мне не помогут. Я тоже закричал:

– Пане брюнет, притормози немножко, куда тебя черт несет!

А он поворачивается ко мне и говорит:

– В чем дело? – и проезжается щеткой через всю физиономию какого-то невысокого блондина, стоявшего сбоку, и в одну минуту превращает блондина в негра из самого центра Африки.

Я его схватил за щетку и держу, а он свои щетки вырвал и пошел дальше. Правду сказать, он ко мне даже не притронулся, но на моем светлом летнем пальто появились пять черных поперечных лампасов. Я как увидел это, сразу завопил:

– Что ты натворил? Зебру для зоологического парка из гражданина сделал!

А он еще обиделся и возражает:

– Посмотрите на этого графа Монте-Кристо! Трубочист ему мешает. Ты что думаешь, я с прогулки иду? Я работал!

– Что не с прогулки, это каждому ясно. Но почему ты требуешь уважения к своей работе, если мою не уважаешь и вводишь меня в расход?

Подошел кондуктор и хотел трубочиста высадить из вагона. Но тот вышел сам, только напоследок чихнул два раза да так, что у всех пассажиров лица стали в черный горошек.

Вообще трубочист, может, и приносит счастье, по только не в трамвае.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1953

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Раковина
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

С упаковкой вообще стало лучше. Но что поделаешь, если некоторые товары, несмотря на самые искренние желания продавцов, упаковать просто невозможно. Например, раковина. Понятно, я не имею в виду раковину морскую, я имею в виду раковину туалетную, так называемый унитаз. Ничего особенного – красивый белый фаянсовый предмет аэродинамической, можно сказать, формы, внизу суживающийся, заканчивающийся с одной стороны коленом трубы, а с другой – красивой полированной доской, но для переноски вещь неудобная. И запаковать ее невозможно. Нет слов, ее не покупают каждый день, но иногда приходится. Совсем недавно я попал именно в такую ситуацию. Старая наша раковина треснула еще во время войны. Правда, она еще послужила некоторое время, но под конец все же развалилась. Нужно было купить новую. Пришлось побегать по магазинам, но труды были вознаграждены, я нашел раковину – мечта! Продавец вручил мне ее с чарующей улыбкой – и тут началась так называемая геенна.

Я вышел с раковиной на улицу и стал искать такси. Но таксисты, которых я останавливал, отворачивались от меня с презрением. Наконец какой-то добрый гражданин пришел мне на помощь. За скромный гонорар он согласился отнести мою покупку домой.

Мало того, что подобная раковина пробуждает в прохожих живой интерес, она обладает еще одним свойством: не дает себя нести, просто не известно, как ее ухватить. Сперва мой избавитель уместил ее на правом плече, потом на левом, но, как видно, ему было очень неудобно, и в конце концов он надел ее себе на голову наподобие огромного древнеримского шлема. Мы тронулись в путь: я шел первым, гражданин в шлеме за мной. Но едва мы свернули на Ерусалимские аллеи, как мне повстречался приятель, страшный пустомеля. Он схватил меня за пуговицу пальто и начал рассказывать какую-то историю. Человек в раковине терпеливо стоял за мной. Не было ни одного прохожего, который бы не поинтересовался моей покупкой. Некоторые даже подходили поближе, стучали, как знатоки, согнутым пальцем по фаянсу и спрашивали моего адъютанта:

– Где пан достал унитаз? Сколько пан отдал?

– Это унитаз не мой, а того пана, – звучал из глубины раковины, как из колодца, пропитой бас. В то же время вытянутая рука показывала на меня.

Когда собралась солидная толпа, я вырвался из рук приятеля, оставив ему пуговицу. Преследуемые полными зависти взглядами, мы добрались наконец до остановки и вошли в трамвай. Тут раковина вызвала не меньшую сенсацию и еще большее веселье. Но так как колено беспрерывно цепляло за ремень звонка и вагоновожатый то останавливал, то отправлял трамвай в самых неподходящих местах, мой помощник вынужден был снять раковину с головы и держать ее перед собой. Некоторое время мы ехали молча, но вдруг мой подручный покраснел, затем побледнел и нервно шепнул мне:

– Держи, пан, товар!

– Что случилось?

– Штаны у меня падают, резинка лопнула из-за этой холеры-раковины.

Я не успел подумать, что мне предпринять, как фаянсовый груз оказался уже у меня в руках.

Я согнулся под тяжестью, а мой носильщик тем временем пытался совладать с падающей частью гардероба. Кое-как справившись с этим делом, он коротко бросил мне:

– Дальше не поеду – не только резинка, все пуговицы отлетели.

И выскочил из трамвая. А я остался один на один с унитазом.

Что было дальше, трудно описать. На всех остановках, будто сговорившись, в трамвай входили одни мои знакомые. И как назло те, которых я не видел много лет. Когда наконец в вагон вошла красивая женщина, за которой я потихоньку волочился, я выпустил из дрожащих рук унитаз, поставил на пол и отодвинулся от него как можно дальше. Но пассажиры со всех сторон начали кричать:

– Эн, уважаемый, забери-ка свой трон, все за него цепляются.

Пришлось опять протиснуться к унитазу. Тут взял слово кондуктор:

– Эй, гражданин! Почему вы два места занимаете? Садитесь на свой товар, будет просторней.

В полубессознательном состоянии я уселся. И в это время в трамвай вошла целая толпа провинциалов, видимо, какая-то экскурсия. Руководитель посмотрел на меня взглядом, полным восторга и гордости, и обратился к своим экскурсантам:

– Обратите внимание, граждане, какие удобства уже оборудованы в трамваях нашей столицы. Правда, еще не установлена соответствующая кабина, но будет! Не сразу Краков строился.

Я выскочил из трамвая на ходу.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1951

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Геня на парашюте
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

– Мы с Геней в прошлое воскресенье побывали на празднике авиации – действительно было на что посмотреть! Парни носились по небу, как ангелы. Штопоры, бочки разные делали, так что я не раз закрывал глаза. Смотреть на это было невозможно, страх человека брал, как бы кто-нибудь не свалился. Но ничего такого не случилось, молодые ребята, обученные своей профессии, гоняли на аэропланах, словно это были конные дрожки. Но больше всего меня поразили три гражданки, которые на зонтиках спустились на землю.

– Видишь, – говорю я Гене, – смотри, для чего может служить зонтик. А ты небось думаешь, что зонтик изобретен только для того, чтобы было чем мужа оскорблять!

Обиделась на меня Генюха и говорит, что с завтрашнего дня поступает на курсы, начинает обучаться на парашютистку и на следующий год на Летном празднике она всем покажет.

Я посмеялся и говорю:

– Ничего ты никому не покажешь, Генюха, потому что тебя на курсы не примут.

– Почему?

– Потому что для твоего веса зонтика не найдется. Ни один не выдержит. Материал лопнет, спицы выгнутся, упадешь на голову и еще беды натворишь, если, не дай бог, свалишься на трамвай. А потом, одно дело на родного мужа с зонтиком прыгать, а другое – два километра в воздухе ногами перебирать. Характер тебе этого не позволит.

Поспорили мы немножко, и на этом кончилось. Но это только мне так казалось.

На другой день повезла меня Геня на Вислу, где в Пражском парке имеется специальная башня с зонтиком на тросе для обучения публики парашютным прыжкам.

Устройство верное, потому что зонтик ходит по проволоке, как троллейбус. Опасности никакой, так как личность, которую спускают, прицеплена за вешалку к зонтику. Но и так эта надвоздушная коммуникация нагоняет ужасный страх на нас одним своим видом. Пока я не знал, о чем здесь идет речь, я стал в очередь за Геней и стою. Наверно, думаю, это очередь за пивом.

Было очень жарко, потому я так и подумал.

Но когда я увидел, что жена поднимается на эту башню, я струсил и чуть было не сбежал. А Геню тем временем прицепили к зонтику, и она повисла. Я кричу ей снизу:

– Генюха! Где ключи от шифоньерки?

– На что тебе ключи?

– Там сберегательная книжка!

– А зачем тебе эта книжка?

– На случай, если у меня будут расходы, связанные с похоронами! Черный костюм потребуется!

Хотела она крикнуть мне несколько слов, но не успела, зонтик двинулся. Летела Генюха вниз, как камень, и я уже подумал, что и вправду останусь вдовцом, но где там! Приземлилась Геня соответственно плану в траву. Потом она силой затащила меня на башню, и мне тоже пришлось совершить прыжок.

Служащие привязали меня к зонтику, хотя я их предупреждал, что они об этом пожалеют, потому что в воздухе я имею привычку болеть морской болезнью, и я не завидую той публике, что стоит внизу.

Но я не успел договорить, как меня сзади подтолкнули, и я полетел. Вся моя жизнь промелькнула перед моими глазами, как это обычно бывает в минуту смерти.

И я не увидел ничего особенно интересного: кругом Геня да Геня, в разном возрасте и в постоянно меняющихся платьях. Вот и сейчас на земле она меня ожидает…

Ничего со мной не случилось. И кто знает, может, я теперь сам запишусь на эти парашютные курсы.

Одно меня смущает: а что, если в тот момент, когда я буду проделывать в воздухе штопор, у меня лопнут подтяжки? Что тогда? Впрочем, какую-нибудь жертву надо же принести для развития нашей авиации.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1953

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Стенограмма доклада гастронома Валерия
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Сегодня я хочу сделать доклад о так называемой «гастрономии», то есть о звездах и планетах. Звезды и планеты не требуют детального объяснения – каждый сопляк в школьном возрасте ориентируется, что это подвешенные в воздухе натуральные приборы для освещения земного глобуса.

Звезды мы имеем трех родов: мужского, дамского и детского. Из мужских самые важные – это: Месяц, Марс, Сатир… Нет, «Сатир» – это был бар на Маршалловской улице. Значит… Месяц, Марс и… вспомнил: Сатурн. Из дамских: Земля и Венера. Из детских – Близнецы. Кроме того, на небе еще находятся звери – дикие, как-то: Волк, Малая Медведица, Лев, Козерог, и домашние, как-то: Бык, Баран, Большой Пес, Малый Пес, можем его назвать Шарик или Жучка. Из дичи: Лебедь, из деликатесов – Рыбы и Рак. Из парикмахерских изделий так называемая Коса Вероники. Из молочных продуктов целый Млечный Путь. Как мы видим, уважаемые слушатели, я, как гастроном-любитель, в звездах подкован основательно и по любому желанию могу их перечислить по очереди от начала до конца и от конца до начала.

А теперь я должен остановиться на вопросе – чем те звезды занимаются, относятся ли они к трудовому миру или к миру лодырей? Если говорить о Солнце – дурного о нем ничего не скажешь. Рано встает и целый день жарит в поте лица. Кто-нибудь скажет, что и Солнце иногда заваливает план. Пример – недавнее затмение. Находятся особы, которые утверждают, будто все это затмение придумал «Орбис»^[21]21
  Продавец папирос с такой огромной научной подготовленностью описывает известную битву, сообщаот столько исторических деталей, что мне остается только напомнить дату битвы: 15 июля 1410 года.


[Закрыть], чтобы провести массовую экскурсию под названием: «Поезд – танцплощадка – бридж – затмение».

Мой долг вас предостеречь. Это устная пропаганда, за которую можно ответить без амнистии и сокращения срока. Я бы это назвал иначе: затмение – это есть временное закрытие предприятия среди бела дня, то есть учет. И тут тоже в оправдание Солнца мы должны заметить, что учет у себя оно проводит один раз в триста лет, а не раз в две недели, как наша государственная торговля.

А что касается Месяца, то я должен сказать, что его образ жизнн вызывает сомнения. Бледный, жалкий, бродит всю ночь по небу и совершенно неизвестно, чем занимается. Возникают даже предположения, что он вообще не нужен и что следовало бы его выселить, но это дело Юпитера, который, как известно, в межпланетном заведении за начальника отдела кадров; уж он-то наведет порядок. В последнее время, правда, ходят слухи, что Месяц в недалеком будущем будет использован в межпланетных путях сообщения как пересадочная станция с Земли на Марс, что-то вроде наших Колюшек. Но об этом немного позже. Пока же рассмотрим, чем занимаются другие звезды.

Как нас учит любой египетский сонник, отдельные звезды занимаются влиянием на судьбу человека, то есть мы все вынуждены танцевать под дудку этих звезд. Например, Марс, он считается повсюду поджигателем войны. Меркурий вырабатывает в нас торговую смекалку и является опекуном всех ГУМов, ЦУМов, Универмагов и т. д. Как известно, старосветский божок Меркурий был также патроном ворюг, но, поскольку богов теперь нет, вспоминать о нем не стоит. Чем занимается Венера, я бы предпочел не упоминать, принимая во внимание, что в зале находится молодежь школьного возраста. Могу только заметить, что эта звезда пользуется известностью, так называемой публичной.

Теперь я хочу остановиться на том, живут ли на звездах люди. На этот вопрос я должен ответить научно: «Холера их разберет». Во всяком случае, если смотреть в ясную ночь через бинокль, например хотя бы на Марс, заметно, что там что-то шевелится. Одни ученые утверждают, что это местные жители становятся в очередь к тамошнему кинотеатру. Другие считают, что очередь эта у страховой кассы. Что касается меня, то я думаю, это скорее всего очередь к бюро пропусков какого-нибудь важного учреждения. На некоторых звездах, несомненно, должна расцветать семейная жизнь. На это указывает тот факт, что время от времени в небе появляются отдельные предметы из столовых сервизов, как, например, летающие тарелки. Из этого мы можем заключить, что жены как на Земле, так и на Марсе одинаково нервные. Лично мы сумеем в этом убедиться лишь по установлении, как я говорил выше, межпланетных путей сообщения. Тогда на лыжные вылазки мы будем отправляться на Луну, в свадебные путешествия – на Венеру, за простоквашей и творогом – на Млечный Путь. Одним словом, через несколько лет мы будем разъезжать между звездами, как теперь из Варшавы в Лодзь и обратно. Для этой цели будут использованы специально оборудованные атомные бомбы с сидячими местами. Набьется в них целый базар туристов, зарядят ими орудие и выстрелят на Луну или какую другую звезду в порядке точного расписания поездов. Путешествие будет продолжаться несколько лет в одну сторону, поэтому очень сомнительно, доверят, ли эту линию нашим железнодорожникам. Когда я слышу, как на Главном Варшавском вокзале объявляют о том, что международный поезд до Парижа через Ожарув, Блонь, Сохачев, Берлин опаздывает на двести девяносто минут, то могу себе представить, какого рода объявления ожидают нас на вокзале межпланетном. Что-нибудь вроде этого: «Атомовка Марс – Земля через Луну опаздывает на сорок семь лет, пять месяцев, двенадцать дней». Одним словом, поедешь в свадебное путешествие, привезешь обратно взрослых внуков… Несмотря на это, каждый из нас сможет отправиться в воскресную экскурсию на Марс с пересадкой на Луне, чтобы лично посмотреть, зачем стоят там хвосты, а если повезет, то что-нибудь приобрести.

До свиданья на Луне!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1957

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Варшаву нельзя не любить
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Варшавская улица
⠀ ⠀

– На главной аллее предвоенного Саксонского сада целый божий день раздавались такие возгласы:

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

 
«Вроде, вроде,
В Лодзи ходит…»
«Летает чего-то,
Как пол-идиота!»
 

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Универсальный перочинный ножик со штопором и шестью лезвиями для зубов, ушей, ногтей и также само собой, фруктов. Выбирайте и берите».

«Шаясть дома ляй два дер бокс только за сорок гро… Шаясть дома ляй..!»

Эта последняя, на первый взгляд непонятная звуковая реклама была сокращением, получившимся из нижеследующего анонса:

«Большая радость дома для детей – два дерущихся боксера – только за сорок грошей!»

Продавец боксеров в заботе, чтобы ему хватило голоса на целый день, рекламировал свой товар усеченным способом, пользуясь только некоторыми начальными и конечными слогами, и получалось у него:

«Шаясть дома ляй два дер бокс только за сорок гро…»

Сегодняшняя Варшава еще не имеет представителей «универсального» ножичка, не имеет торговца двумя дерущимися боксерами, но уже появились продавцы «гениальной противомозольной жидкости» и «аппаратиков для собственноручного поднятия петель на чулках». Так что начало положено.

А вот на днях на Маршалловской улице я услышал собственными ушами:

«Пружинная завивка для дамского пола! С помощью этого атомно-водородного аппарата каждая женщина, вдова, замужняя или даже разведенная, всегда и везде может быть шик причесана! Не нужны ни расчески, ни щипцы для завивки, ни шпильки, ни шпонки, только берем наш водородно-атомный аппаратик для пружинной завивки, накручиваем на него локон…

Раз, два, три… заводим пружинку, и волос остается закаленным на вечные времена! Все изобретение с запасной пружинкой не стоит у нас сто, не стоит пятьдесят, не стоит двадцать пять, а всего только десять злотых!»

Вышеприведенную речь произносил теплым баритоном высокий дородный шатен в модном зеленом берете с козырьком и помпончиком. Перед ним на ящике из-под экспортных яиц стоял манекен женской головки, к которой при помощи обойных гвоздей были прибиты волосы разных цветов. Некоторые были уже завиты при помощи сенсационного атомного приспособления, на других представитель фирмы демонстрировал моментальную завивку перед многочисленной аудиторией. Демонстрацию он сопровождал замечаниями, почерпнутыми из жизненной практики:

«Каждая женщина, вдова, разведенная или замужняя, ежели она желает понравиться обожаемому мужчине должна сейчас, уже сегодня, немедленно купить себе аппарат!

Потому что наука нам говорит, что причесанная женщина завсегда найдет сердечное применение, так как мужской глаз с удовольствием на ней отдыхает, в то время как ежели она встает с постели со взъерошенной головой, она имеет вид, как полтора несчастья, и влюбленный человек, будь то муж, или жених, или только знакомый, отвернется к стенке, чтобы на нее не смотреть!

И не поможет тут накручивание так называемых папильоток из газет, потому что, во-первых, не каждый день удается достать газету, а во-вторых, с бумажками в голове такая женщина будет всегда похожа на тронутую или еще чего хуже!

Также само собой она может рассердить мужа, который вечером не успел прочитать, что делается в Женеве! Он ложится в постель, ищет газету, а тем временем речь министра иностранных дел жена на папильотки порвала! И что из этого может получиться, говорить нечего, потому что каждая замужняя свой опыт в этом деле имеет. А можно легко всего этого избежать, купив тут, сейчас, немедленно пружинный сенсационный атомный аппарат для вечной завивки только за десять злотых!»

Признаюсь, я с большим волнением слушал эту речь. Предвоенная Варшава как живая встала перед моими глазами. Первый шаг уже сделан. Варшавская улица приобретает колорит. Еще немного, и мы, чего доброго, услышим:

«Шаясть дома лян два дер бокс только за сорок гро…»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1956

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀
Директор цирка
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Познакомился я как-то с премилым старым человеком, в прошлом директором группы дворовых фокусников. После первой рюмки я спросил его, как выглядело в старину представление его ансамбля.

– Обыкновенно, – сказал он, – когда вся группа уже собиралась во дворе, самая молодая артистка расстилала на голых камнях коврик, возле мусорного ящика размещался оркестр, точнее, барабан и труба, а я лично, как директор, начинал так называемое антрэ. Заключалось оно в том, что я снимал дверь с места общественного пользования, ставил ее себе на подбородок и делал с него «алён пассе», то есть пробегал вокруг двора три раза под туш оркестра.

После чего начиналась программа, состоявшая из разнообразных номеров, вроде «морозящей кровь в жилах акробатики на коврике» и разных аттракционов. Выступал «человек с железным позвонком, выдерживающий тяжесть семи взрослых особ или четырнадцати детей в школьном возрасте», за ним шла «девица-пила», перегрызающая полудюймовые гвозди.

Как величайший аттракцион у меня долго работал профессор Пелерини – в жизни Юзик Лепек, он глотал двенадцать лягушек, запивая их чайником воды. А потом все до единой лягушки выскакивали из горла живыми и веселыми: ни одна даже сознания не теряла. Но этот номер мне обходился дорого, потому что, кроме доли от сбора, профессор каждый вечер получал от меня четвертинку красной головки для разогревания желудка после лягушек.

Работали у меня и так называемые «сиамские сестры», но они однажды поссорились между собой и подрались во время представления, да так, что корсет, которым они были связаны, разлетелся на мелкие куски. Я имел большие неприятности от публики. Потом одна из них еще некоторое время работала у меня, но уже как «девица-пила», а другая уехала в Ченстохов и там в иллюзионе представляла говорящую голову без туловища. Что и говорить, хорошие они были артистки, только для совместной жизни не годились, а между сросшимися сестрами главное – это согласие.

После нескольких выступлений такого рода шел так называемый «гала-номер». Перед началом я брал в руки бубен или тамбурин и произносил следующую речь:

Уважаемая публика, так как наше представление происходит на свежем воздухе и мы не в силах ограничить вход разным лахудрам, которые задарма, то есть бесплатно, смотрят на наш тяжелый труд, а после представления удирают или прячутся за цветами в окнах, мы вынуждены перед наиважнейшим номером нашей программы просить о добровольной складчине на расходы.

Кто не имеет желания, просим выйти вон за ворота и не заслонять вида публике, которая понимает, что на то курица гребет, чтобы что-нибудь выгрести, а также сама хочет чему-нибудь в жизни научиться!

Через минуту вы будете иметь честь увидеть так называемое чудо двадцатого века, мадам Избитт, или особу женского пола, гарантированную докторами в городе Париже, которая лично мною будет проткнута в сорока местах туда и обратно с помощью стальных шпаг и своим порядком останется живая! Ежели есть среди господ доктор медицины, он может лично проверить рядом в подъезде, что данная особа женского пола имеет естественное строение автономии своего тела и не содержит пустых мест, где бы могло поместиться сорок стальных шпаг!

И тут мадам Избитт, в частной жизни Манька Капеч, та самая, что перед тем работала второй сиамской сестрой, влезала в большой железный котел с дырками, я накрывал ее крышкой, которую потом надо было придавливать коленями, потому что Манька Капеч начинала фатально толстеть. Когда крышка закрывалась, я втыкал в дырки шпаги во всех направлениях и снова произносил речь:

А теперь если кто-нибудь из уважаемой публики был бы заинтересован посмотреть, как эта особа чувствует себя в котле, можно это устроить за добавочную оплату в пять грошей! Пять грошей не принцип, а узнать можно этим манером величайшую тайну мпра! Просим решать моментально, так как по причине духоты особа больше чем пять минут в котле не выдерживает!

Всегда находилось несколько любопытных, я отодвигал крышку и демонстрировал мадам Избптт, сидящую между шпаг, как в паутине. Всех удивляло, как можно навтыкать столько шпаг и не повредить артистку, но иногда попадался дрянной тип всезнайка, который кривил физиономию:

«Да ведь это все липа, лезвия по бокам проходят». Такому я отвечал коротко:

«А пан бы хотел, чтобы за панские паршивые пять грошей женщине в тело навтыкать железа и сделать из нее труп. Валенок, жлоб из глубокой провинции, артистической работы не понимаешь. Ну-ка вали отсюда, оборванец от научного опыта, пока тебя скорая помощь не забрала!»

А о чем говорили такие эпизоды? О том, что понимание настоящего искусства в народе упало. Дворники тоже затрудняли артистическую деятельность. Дошло до того, что, исполняя личное «ален пассе» с дверью от места общественного пользования, я после третьего круга собирал в шапку только пятнадцать грошей. Артисты разбежались. Остался я один. Дело пришлось закрыть.

– Ну, а что пан директор делает теперь?

– Теперь я художественный консультант Филармонии.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

1956

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀