Текст книги "Создатель ангелов"

Автор книги: Стефан Брейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Вы хотите, чтобы я осталась? – спросила она на всякий случай.

Они пожали плечами. Такая реакция ее слегка разочаровала. Она ожидала, что мальчики будут ей благодарны.

Тем не менее женщина решила остаться.

Она так и сказала доктору чуть позже. Она уложила детей, которые почти уснули у нее на руках, в другой комнате и спустилась вниз поискать для них еду. Доктор сидел в кухне и ел суп. Суп из консервной банки. Это была одна из банок, которыми оказался уставлен кухонный стол, они торчали из мусорного ведра и валялись на полу. Тогда женщина заметила мух. Они летали и ползали повсюду, даже вокруг доктора и по нему самому, а он их даже не отгонял.

– Я хочу точно знать, что с ними происходит, – начала она, не обращая внимания ни на мусор, ни на мух.

– Что именно? Что именно вы хотите знать?

Его спокойствие моментально завело ее.

– Об их болезни. Что с ними?

– Теломеры слишком короткие.

– Скажите нормальным языком, доктор, нормальным языком!

Тогда он рассказал ей обо всем, но единственное, что женщина действительно поняла: мальчики стареют быстрыми темпами. Каждый год их жизни – как десять-пятнадцать лет. Она не знала, откуда у них эта болезнь, но у нее перед глазами возник образ яблока, которое несколько недель лежит на блюде и гниет. Возможно, эта картина возникла из-за запаха в кухне.

Доктор подчеркнул, что процесс необратим.

– Кто это сказал? Специалисты? – спросила она.

– Вы сомневаетесь во мне? – сказал он таким тоном, как будто она его оскорбила.

– Как вы смеете задавать мне такой вопрос?! – вспыхнула она. – Как вы смеете задавать мне такой вопрос после всего, что сделали со мной?

Он не ответил. Но она и не ждала от него ответа.

– Я остаюсь, – сказала женщина. – Вы слышите? Я остаюсь! Я больше не брошу их одних! – И поскольку он продолжал молчать, она сказала больше, чем хотела: – Я не хочу, чтобы вы к ним подходили. Я запрещаю вам это! Вы уже сделали достаточно зла. Вы слышите? Вы уже сделали достаточно зла!

Она почувствовала облегчение оттого, что высказала это, осмелилась сказать, хотя и не знала, как сможет или должна будет позаботиться о детях. По его лицу женщина поняла, что он в полном замешательстве. Наконец доктор понял, что на этот раз она не позволит водить себя за нос.

Виктор задумался, почему она обвинила его в зле. Ведь он делал только добро. Он долго думал об этом, и в конце концов сделал то, что от него ожидалось. Перестал кормить детей и таким образом отдал их в руки Господа. Ведь было ясно, что Бог хотел забрать их к себе с самого начала, и все эти годы он не мог этому помешать, как ни пытался. Как только он препоручил детей Богу, он дал Ему право решать, когда забрать их жизни. Господь сам решил растянуть этот процесс и не забирать сразу всех троих. Так что зло исходило от Него. Только от Него. С этим он ничего не мог поделать. Почему же тогда женщина обвиняет во всем его? Может, она сама – зло?

Как только доктор вышел из кухни, она собрала пустые банки, распихала по мусорным мешкам и выставила их за входную дверь. Затем она поискала свежие продукты, но нашла только консервные банки и пару бутылок молока.

Женщина подогрела овощной суп и вернулась к мальчикам. Они слегка удивились ее приходу, как будто уже забыли, что всего час назад она спасла их из ужасного положения. Дети смотрели на нее, широко раскрыв глаза, пока она их кормила, ложку за ложкой, одного за другим. Им было тяжело глотать, но, видимо, они были настолько голодными, что не отказались ни от одного кусочка.

– Ешьте, ешьте, вы станете сильными, – приговаривала она.

Когда они доели, она уложила мальчиков спать, хотя у нее еще оставалось много вопросов, и, как только они заснули, отправилась в комнату, которую обнаружила в поисках другой кровати для детей.

Это была классная комната с партами, доской и картой Европы на стене. Она окинула комнату удивленным взглядом и нерешительно приступила к поискам. В верхнем ящике учительского стола женщина нашла тетради с именами мальчиков на обложках. Она полистала их. Почерк был почти нечитаемый, но то, что она сумела разобрать, поразило ее. Оказывается, мальчики уже умели писать и считать. Там были слова из двух, трех и более слогов. Даже предложения, иногда на всю ширину страницы, и не только на немецком, но и на другом, неизвестном ей языке. Кроме того, они уже умели складывать и вычитать числа больше десяти, и даже сотни.

Все это показалось ей замечательным, но необычным, и она на мгновение засомневалась, как она, не закончившая даже среднего образования, могла произвести на свет таких одаренных детей. Но тут же преисполнилась чувством гордости, именно потому, что смогла совершить это.

Тем не менее у нее возник ряд вопросов. Кто преподавал детям? Она не могла себе представить, чтобы это был доктор. Затем, ей казалось странным, что детям вообще устраивали уроки. Зачем бы он стал тратить на них деньги, если ему до них не было дела?

Возможный ответ на свой вопрос она нашла в детской Библии. Библия лежала в нижнем ящике стола. Женщина уже очень давно не держала в руках Библии, но помнила некоторые притчи, которые им читали в школе, например о Ноевом ковчеге или об Иисусе и мытаре. Она была верующей, но только тогда, когда ей это становилось нужно. Когда она первый раз забеременела, то благодарила Бога, а когда у нее случился выкидыш, проклинала Его. Но в то же время, когда из нее с болью и зловонием вышел плод, она молила Его о помощи.

Так же было и во второй раз. Сначала благодарность за чудо, за Божье чудо. Затем отречение, потому что Он снова бросил ее на произвол судьбы. Позже она несколько раз заходила в церковь или в часовню поставить свечи, но не за свое спасение, а за детей, которых оставила. Но, видимо, и это не помогло. Что же это за Бог, который даже детей заставляет так страдать? Так думала женщина, листая детскую Библию и просматривая цветные картинки. А потом она увидела имя. Оно было написано в конце книги, красивым плавным почерком. Она несколько раз прочитала имя вслух. Так это она давала уроки детям? Если да, то она хочет с ней встретиться. Как можно скорее.

Женщина попросила об этом мальчиков, когда они проснулись. Не сразу, потому что сначала ей снова пришлось их искупать.

– Все в порядке, ничего страшного, – успокоила их она, заметив, как им стыдно, что они не могут себя сдерживать. Чистые простыни, чистая одежда. Все как будто началось сначала. Но запах был уже не таким едким.

– Вы знаете, кто такая Шарлотта Манхаут?

Они кивнули.

– Она давала вам уроки?

Снова кивок.

– Где она? Где она живет?

– На…не…ее…сах, – с трудом выговорил Гавриил.

Его ответ удивил ее.

– Она умерла?

Вопрос вырвался у нее до того, как она осознала, что он может их ранить.

– Она… она… ангел, – ответил Гавриил.

– Михаил тоже! Михаил тоже! – вдруг закричал Рафаил. Мальчик вдруг поднял голову вверх и широко распахнул глаза, как будто увидел покойного брата. И тут у него словно что-то застряло в горле. Он стал ловить ртом воздух, как рыба без воды.

– Рафаил! – закричала женщина в панике. Она хотела схватить его, но побоялась. – Рафаил! Рафаил!

Она выбежала из комнаты.

– Герр доктор! Герр доктор! – Она побежала вниз по лестнице. – Герр доктор!

Виктор открыл дверь приемной, когда она оказалась внизу.

– Рафаил! Он не может дышать! Он умирает!

Доктор кивнул.

– Вы должны что-то сделать! – кричала она. – Помогите ему! Помогите же ему!

Он снова кивнул и сдвинулся с места. Но медленно. Очень медленно. Она пулей помчалась наверх, в надежде, что это его подгонит, и остановилась у двери в комнату. Доктор поднимался по лестнице. Ступенька за ступенькой. Она заглянула в комнату и увидела, что Рафаил пластом лежит на кровати. Как только доктор поднялся, она отступила, чтобы дать ему пройти. Женщина слышала свое собственное дыхание. Биение своего сердца.

Он склонился над Рафаилом и стал прощупывать его пульс. В страхе она закрыла рот ладонями. Казалось, прошло несколько минут, прежде чем он отпустил руку мальчика. Затем обернулся к ней:

– Еще не конец. Господь еще призовет его.

Всю следующую ночь и весь день она почти не отходила от Рафаила и Гавриила. Сидела на стуле рядом с их кроватью и наблюдала. Мальчики почти все время спали, их сон был беспокойным. Руки постоянно двигались, как будто мальчики пытались за что-то ухватиться. Дышали они тяжело. Так тяжело, что каждый раз, когда один из них затихал, женщина боялась, что он перестал дышать.

Она вытирала их ротики и подбородки. Она промокала пот на их лбах. Она просто касалась их, ради того чтобы прикоснуться.

В эти часы она пыталась читать Библию, но не могла сосредоточиться. Ее взгляд все время обращался к Рафаилу и Гавриилу, хотя от этого ее все больше терзали печаль и раскаяние.

Несколько раз мальчики просыпались. Тогда она мыла их и давала попить. Немного молока, немного супа или размоченный в супе хлеб. Но они почти ничего не ели и не пили. Пару крошек хлеба, чайную ложку молока или супа.

– Давай, поешь, поешь немного, – уговаривала она, но это не помогало.

Видимо, им было больно глотать, как и садиться. Ей казалось, что даже рот они открывали с трудом.

Им вдруг резко стало хуже, чем она могла предположить.

Несколько дней. Возможно, неделю.

Чем дальше, тем беспомощнее она себя чувствовала. Женщина заметила это по боли в животе. Как и раньше, у нее появилось желание ударить себя в живот, как будто так она могла обратить все вспять и обрести покой. В какой-то момент ей даже захотелось взять детей, лежащих на кровати, и засунуть обратно в свой живот, чтобы снова их выносить и вернуть к жизни.

Женщина ждала подходящего момента, чтобы рассказать им, что она их мать. У нее было чувство, что она должна это сделать. Но каждый раз, когда такой момент наступал, она начинала сомневаться. Может, мальчики не хотели об этом знать. Может, у них уже сформировался образ, какой была их мать, и они разочаруются. Как сама она годами представляла их себе, чтобы потом увидеть, что они другие. Совсем другие. Но она не разочаровалась. И возможно, с ними будет так же.

Она сказала это вечером в понедельник. За это время женщина ни разу не видела доктора. Он не показывался ей на глаза. Весь день провел внизу, по большей части в приемной или в соседней с ней комнате. В пять часов к нему приходили посетители. Мужчина и женщина. Она слышала их голоса, но не разобрала, о чем они говорили.

Когда мужчина с женщиной ушли, мальчики проснулись. Она дала им попить воды. Вытерла им лица губкой. Они оба горели.

– Я должна вам кое-что рассказать.

Она не знала, слушают ли они ее. Их глаза были открыты, но дети смотрели как будто в никуда.

– Я ваша мама.

Когда она произнесла эти слова, то почувствовала облегчение. Как будто в этот самый момент стала их матерью. Женщина машинально погладила себя по животу, глядя на детей.

Она не ожидала в ответ многого. Но хоть чего-то. Кивок или улыбку. Большего ей не было нужно.

– Ваша мама, – повторила она.

Знать бы, что они ее поняли. Этого ей бы хватило.

Быть может, они ей не верили. Возможно, доктор рассказал им, что у них не было матери. Как он заявил и ей самой. Или они просто были не в состоянии понять. Это было бы намного страшнее.

Насколько легко ей было только что, настолько же тяжело стало теперь. Она не была их матерью. Она никогда ею не была, потому что ее никогда не было с ними рядом. В этом смысле доктор прав.

Женщина снова взглянула на детей. Она посидит с ними еще одну ночь. Еще одну ночь ей хотелось побыть с ними наедине. Она имела на это право. Она могла сделать себе такой подарок. Еще одну ночь. А потом она поищет подмогу. Потом она навсегда оставит их и будет сносить свое наказание. Смиренно.

Глава 7

Они были уверены, что доктор сразу же выставит женщину вон. И удивились, что он вообще впустил ее в дом.

– Мы должны его предупредить, – сказала Мария Морне, запретившая своим сыновьям выходить на улицу, пока эта женщина не уедет.

– Да ладно, он быстро поймет, что у нее не все в порядке с головой, – успокоила ее Розетта Байер. – Нужно просто подождать.

Женщина объявилась только через два часа. Она вышла на порог дома.

– Вот она. Смотри. Вон там.

Женщина оставила у двери мешки с мусором и снова зашла в дом. Розетта и Мария лишились дара речи.

Через час они решили позвонить доктору. Мария набрала его номер, и, к счастью, доктор взял трубку, хотя в последнее время все попытки жителей деревни дозвониться до него были тщетны.

Мария напрямик заявила:

– Герр доктор, будьте осторожны с этой женщиной, которая сейчас у вас. Она говорит странные вещи. Она утверждает странные вещи. Она приставала к моим сыновьям.

– Неужели?

– Сначала она подумала, что мои дети – это ваши дети. Она сказала, что она их мать. Но это неправда. Это ведь неправда?

– Да, это неправда. Она не их мать.

– Так я и думала. Но тогда вы не должны подпускать ее к детям.

– Она с ними, и останется с ними. Она так сказала.

– Вы должны быть осторожны. Она несет больше зла, чем добра.

На другом конце линии какое-то время была тишина.

– Я запомню это, – сказал наконец доктор и повесил трубку.

В течение следующих нескольких часов в кафе «Терминус» только и говорили, что о женщине, которая, по словам Марии, будто с неба свалилась. Посетители довольно скоро пришли к выводу, что доктор Хоппе знал эту женщину, иначе он никогда не подпустил бы ее к своим детям. Но их матерью она не была, что бы она там ни уверяла.

– Мне кажется, она сама не может иметь детей, потому и воображает себе всякое, – сказал Леон Хёйсманс, где-то читавший, что нереализованное желание иметь детей может свести женщину с ума.

– Женщина не может с этим ничего поделать, – сказала Мария. – В этом виноваты… как же их…

– Гормоны. Это гормоны, – подсказал Леон Хёйсманс.

– Их я и имела в виду. У этой женщины они совсем разбушевались. Она даже заявила, что к этому не был причастен мужчина. Полная идиотка. Но все же, представьте только, было бы просто восхитительно, если бы нам, женщинам, не нужны были мужчины, чтобы рожать детей. Тогда бы мы ни от кого не зависели.

– Да ты ни дня не проживешь без мужика, Мария! – крикнул ей Жак Мейкерс.

– Легко, Жак, легко!

– Я думаю, в будущем это станет возможным, – сказал Леон Хёйсманс. – Тогда любая женщина сможет родить ребенка без участия мужчины. В Америке уже далеко продвинулись в этом.

– В Америке все возможно, – заметил Рене Морне.

– Значит, там у женщин происходит непорочное зачатие! – прыснул со смеху Мейкерс.

– Мейкерс, следи за своим языком! – прикрикнула на него Мария, сама с трудом сдерживая смех.

Звук открывшейся и снова закрывшейся двери заставил всех обернуться. Лотар Вебер встал, не сказав ни слова, и вышел. Рене Морне видел в окно, как он с поникшей головой перешел на другую сторону улицы.

– Нам не нужно было говорить об этом, – сказал хозяин кафе. – Как бы вы себя повели, если бы вдруг лишились своего ребенка, а вокруг вас только и говорили бы, что о детях?

– Я думал, ему уже лучше, – сказал Жак Мейкерс. – Он ведь снова стал смеяться.

– Такие вещи легко не проходят, Жак. Ты на его жену посмотри.

Мейкерс кивнул, но промолчал. Последние месяцы Вера Вебер почти каждую неделю ходила к доктору. У нее была депрессия, это было всем известно, но никто не произносил этого вслух. Самое большее, что могли сказать: она в глубокой печали.

Лотару Веберу с самого начала было трудно.

– Вы можете при этом присутствовать, – сказал доктор Хоппе, – но ваша сперма не нужна.

Ему было не только трудно, он не мог этого понять. Как мог доктор сделать ему сына без его вклада в процесс? На всякий случай он еще раз спросил об этом при следующем визите, но ответ его ничуть не успокоил.

– Это всего лишь вопрос техники. В принципе, даже без яйцеклеток вашей жены можно обойтись. Можно использовать и другие яйцеклетки. Но сначала мы попробуем использовать яйцеклетки вашей жены.

– Но как же тогда, герр доктор? Как же тогда?

– Гормоны, которые сейчас получает ее организм, стимулируют созревание яйцеклеток…

– Я имею в виду, как вы сделаете нашего ребенка? Из чего? Не из глины же?

– Из наследственного материала. ДНК.

– ДНК?

– Дезоксирибонуклеиновая кислота.

Лотар кивнул, хотя и ничего не понял. Жена уже два раза пнула его ногой. Она уже приняла решение. Лотар предполагал, что тут не обошлось без действия гормонов, потому что сначала Вера сомневалась даже больше, чем он. Но как только доктор сделал ей первую инъекцию, быстро передумала. Правда, она стала капризной и раздражительной, ругалась с Лотаром по малейшему поводу, но это тоже, вероятно, было из-за гормонов.

Из-за них она, кроме всего прочего, довольно сильно поправилась. На четырнадцать килограммов за четыре месяца. Как будто уже была беременна. Она сама так сказала однажды, и в это мгновение ее глаза сияли.

Он же, напротив, продолжал сомневаться. До того дня в «Терминусе». Его очень удивило то, что сказал Леон Хёйсманс. Он в спешке ушел из кафе, чтобы рассказать об этом жене.

– В Америке это уже давно делают.

– Что?

– То, что делает доктор. Без участия мужчины.

– Надеюсь, ты не стал рассказывать им об этом? – испугалась она. Она не хотела, чтобы кто-то знал о вмешательстве доктора.

– Нет-нет, они сами начали. Говорили о женщине, которая пришла к доктору и…

– И сказала, что она мать его детей. Я слышала об этом. Мне звонила Хельга Барнард. Она еще там? У доктора?

– Да, еще там.

– Надеюсь, завтра ее уже не будет.

– Конечно, не будет.

В этом не было его вины. Виктор был уверен в этом. Ему помешали. Бог так легко не сдавался. Это было очевидно. Но, в любом случае, это лишь подтверждало, что он, Виктор Хоппе, на верном пути, ведь иначе Бог не стал бы оказывать такое сопротивление. Все началось с низкого качества клеток Гюнтера Вебера. Уже это было предупреждением. Но тогда ему показалось, что это просто еще один вызов, и поскольку он в конце концов сумел справиться с этой помехой, то пришел к выводу, что самое большое препятствие уже позади. Поэтому Виктор и смог пообещать родителям, что через год у них будет ребенок, идентичный Гюнтеру, но без дефекта слуха.

Он был слишком самонадеян, хотя и не замечал этого. Или не хотел замечать. Или не мог. Скорее всего, последнее. В любом случае, к 15 мая 1989 года, за неделю до окончания четырехмесячного срока, он еще не расшифровал код ДНК, и, таким образом, никак не мог обнаружить ген, вызывающий глухоту.

Можно было препоручить эту процедуру кому-нибудь другому, например Рексу Кремеру, который в Кёльне располагал лучшей аппаратурой и имел больше опыта применения новой технологии, но Виктор хотел все сделать сам. Вероятно, он бы и справился, если бы дал себе больше времени. Всего один раз он завысил планку. Один раз он переоценил свои силы.

То, что его возможности тоже не безграничны. То, что когда-то и он может потерпеть неудачу. То, что однажды ему просто не повезет. Все это даже не приходило ему в голову. Нет, в его глазах это было противостояние. Бог не собирался никому выдавать код жизни просто так. Виктор прекрасно это понимал. Он сам тоже никогда не стал бы бросать на ветер свои знания.

Но из-за того, что Бог учинял ему столько препятствий, пришла пора принять, наконец, решение. У него оставалась всего неделя до того, как он должен будет имплантировать эмбрион по крайней мере пятидневного возраста, то есть только три дня, чтобы расшифровать код и найти ошибку. Этого было слишком мало.

Поэтому он решил прекратить поиски. Он не сдавался, нет, он всего лишь принял на себя удар. Как будто Бог вынул шпагу и ранил его. Не смертельно. Не опасно для жизни. Ранение в руку. Или в бок. Не более того. Не поражение, а всего лишь ранение. Так ему казалось. А поскольку это всего лишь ранение, у него появлялся шанс вытащить свою шпагу. Чтобы нанести ответный удар. На этот раз речь о победе не шла, но он мог попытаться отбить нападение Бога. Если он вернет Гюнтеру жизнь, которую у него отнял Бог, они будут квиты. И мальчик должен выжить. Он будет глухим, но не должен состариться раньше времени. Только не он! Пусть одна мутация имеет место, но другой быть не должно. К этому все сводилось. Глухота – да, но никаких коротких теломер. Одно происходило само по себе, второго нужно было избежать. Это был вызов. И это было не трудно. Больше нет. Уж в этом он кое-чего добился.

15 мая Лотар вместе со своей женой пошел к доктору Хоппе. Был Духов день, но он уже знал, что женский цикл не подстраивается под праздники и выходные. Вообще-то, он бы предпочел остаться дома, раз его участие в процедуре не требовалось, но жена настояла на том, чтобы он пошел вместе с ней, потому что, по ее словам, ей было страшно. Ведь доктор будет орудовать внутри нее всякими инструментами, и Вера хотела, чтобы муж был рядом, если что-то вдруг пойдет не так.

– Ну, если мне можно будет не смотреть, – пробурчал он.

Они договорились прийти к доктору в пять часов. Дата и время были назначены задолго до этого. Доктор разработал четкую схему, основываясь на записях Веры по ее циклу, сделанных в течение первого месяца. Если все пройдет гладко, следующий прием должен будет состояться через пять-шесть дней. Тогда доктор поместит одного или двух эмбрионов в матку. Это будут мальчики. Похожие на Гюнтера. Сначала они оба надеялись на это, но с приближением решающего дня это стало не так важно. Был бы ребенок здоров. Все же это было самым главным.

Однажды Вера сказала об этом доктору. Она хотела лишь облегчить ему задачу.

– Это не обязательно должен быть мальчик. Он вполне может быть не похожим на Гюнтера.

– По-другому быть не может. Только так, – коротко ответил доктор.

Она промолчала. Не только потому, что боялась показаться неблагодарной или недоверчивой, но и потому, что, произнеся вслух имя своего покойного сына, Вера на мгновение увидела его перед собой. Она снова ощутила безмерную тоску, и желание еще раз обнять его было таким сильным, что женщина тут же пожалела о своих словах.

Теперь же для нее было главным, чтобы ребенок был здоров. Без недостатков. Без отклонений. То есть без глухоты. Если только это могло быть так.

Ровно в пять Лотар и Вера вошли в дом доктора. Лотару было немного не по себе, как будто это ему, а не жене предстояла операция. Сейчас, когда час настал, он спрашивал себя, не должны ли они были сначала попробовать сделать все естественным путем. В течение этих четырех месяцев они об этом ни разу не говорили. И уж тем более он не пытался добиться чего-либо в постели. Возможно, это было одной из причин, почему он чувствовал себя неловко. Доктор в его присутствии будет производить какие-то манипуляции с его женой, тогда как сам Лотар уже очень долгое время ее не касался.

Доктор Хоппе уже все приготовил в приемной. Лотар сел вполоборота к креслу, на которое должна была лечь его жена. Его взгляд скользнул по подставке для ног, и одного этого ему хватило.

– Расслабьтесь, фрау Вебер, – сказал доктор Хоппе.

Незадолго до этого доктор еще раз описал всю процедуру, но Лотар едва ли его слушал. Скорей бы все закончилось, думал он.

В деревне знали, что его жена проходит терапию у доктора. Что она лечится от депрессии. Впрочем, он никогда этого не отрицал, потому что Вере это вряд ли понравилось. Лучше пусть думают так, чем узнают правду. В каком-то смысле это и была терапия. В том числе и для него самого. Они оба еще не до конца оправились от горя, но теперь, когда у них была поддержка и появилась надежда, им стало легче переносить тоску. Как будто пустота стала меньше. Как-то так.

Он слышал, как гремели за его спиной металлические инструменты, которые доктор клал в лоток, но к этому примешивались еще какие-то другие звуки. Кто-то ходил по дому. Может, это были дети доктора? Или та женщина? Никто не видел, чтобы она уезжала. Возможно, она все еще была в доме.

– Спроси об этом доктора, как бы между прочим, – попросила его Вера по дороге к доктору.

Стоило ли спрашивать об этом сейчас? Лотар посмотрел на жену. Нижняя часть ее тела была отгорожена темно-зеленой занавеской. Она закрыла глаза и размеренно дышала. Доктор сделал ей легкую анестезию. Он сказал, что она даже не почувствует вмешательства. Ее профиль напомнил Лотару профиль их сына. Он всегда радовался, что Гюнтер не унаследовал его широкий нос. Мужчина вздрогнул при воспоминании о сыне. Затем глубоко вздохнул. Где-то в доме снова послышался шум. Мальчики доктора? Интересно, как у них со здоровьем? У них рак. Так говорят. Но доктор ни разу этого не подтвердил. Что хуже: потерять ребенка после продолжительной болезни или в результате несчастного случая? В результате несчастного случая. Уж это он знал наверняка. Он так хотел бы сказать Гюнтеру еще кое-что. Если бы это только было возможно. Тем не менее для доктора это в равной степени тяжело. Дети не должны умирать: ни от несчастного случая, ни от болезни.

– Почему Господь не забрал меня к себе? Мои лучшие годы уже позади. А у него жизнь только начиналась, – не раз говорила со вздохом его жена в первые дни после смерти Гюнтера. В случае с доктором Бог сначала забрал жизнь матери. Но и этой жертвы Ему показалось мало. Бог пожелал забрать и детей. Иногда Он бывал поистине жесток.

Вам не стоит полагаться на волю Божью.

Лотар как сейчас слышал эти слова доктора Хоппе. Но на этот раз даже самому доктору придется положиться на волю Божью. Или с мальчиками все не так плохо, как все предполагают? Да, никто не видел детей с тех пор, как случилось несчастье с Шарлоттой Манхаут, но означало ли это, что они приговорены к смерти? Может, доктор не сдался и нашел способ их вылечить, так что это они шумели наверху.

– Семь яйцеклеток, фрау Вебер, – произнес доктор. – Я смог извлечь семь зрелых яйцеклеток. Это хороший результат.

Лотар слышал, как жена вздохнула. Она повернула к нему лицо. В ее глазах стояли слезы, но на губах была улыбка. Как солнце, выглянувшее после дождя.

– Вы можете одеваться, – сказал доктор, убирая зеленую перегородку. – Я уже закончил.

Лотару Веберу показалось, что это вполне подходящий момент, чтобы спросить о детях доктора. Напряжение отступило. Все почувствовали облегчение. И потом, может, доктор сам расскажет о той женщине, которая тогда стояла у него на крыльце. Лотар прокашлялся. Краем глаза он видел, что его жена встала. Доктор снял перчатки.

– Как ваши мальчики, герр доктор? Как Гавриил и…

Он не сразу смог вспомнить имена других мальчиков, но доктор ответил ему, не дожидаясь продолжения:

– Их жизнь в руках Господа. Бог решает их судьбу. Один Бог.

Как будто его ударило током. Именно так почувствовал себя Лотар Вебер.

– Так… я не знал… Должно быть… – он беспомощно посмотрел на жену. Она побледнела. Ее глаза наполнились слезами.

Лотар отвел взгляд. Доктор стоял к нему спиной. Безусловно, он не хотел показывать свои чувства в их присутствии. Лотар не знал, стоит ли ему сейчас говорить, что ему жаль, но тогда он бы точно не смог сдержать слезы. У него стоял ком в горле, и как он ни старался, не мог его проглотить.

– Я позвоню вам в пятницу или в субботу, – сказал доктор, – как только эмбрионы будут готовы для имплантации. – Он обернулся, но не поднял на них глаз.

Лотар кивнул.

– Мы будем ждать звонка, герр доктор.

На этом испытания, посланные Богом, еще не закончились. Даже если бы Он поразил Виктора молнией, это было бы не так страшно. Виктор извлек семь зрелых яйцеклеток, и ни одна из них не выжила. Он обнаружил это тем же вечером. У него так закружилась голова, что ему пришлось опуститься на стул. Он был уверен, что яйцеклетки достаточно созрели, чтобы их извлечь. Это было видно во время ультразвукового исследования. Но вне тела, помещенные в чашку Петри, яйцеклетки очень быстро погибли. Он стоял рядом и видел, как это происходит. На тот момент о человеческих жизнях речи еще не было, но ему казалось, что на его глазах обрываются жизни. Одна за другой. Так же легко, как лопается воздушный шар, проткнутый иглой.

Наблюдая за происходящим, он знал, что это было дело руки Господней. Зло снова сопротивлялось. Бог не желал позволять ему делать свое дело и следил за каждым его шагом. Его Всевидящее око было направлено на него одного. Бог не терпел конкуренции.

Но он, Виктор Хоппе, не собирается сдаваться. Бог еще плохо его знает.

Поэтому уже на другое утро Виктор стал обзванивать университеты и больницы. Он говорил таким тоном, как будто заказывал хлеб.

– Яйцеклетки. Зрелые яйцеклетки. Да, я так и сказал.

Почти везде сразу вешали трубку. Иногда его просили перезвонить позже. А один раз ему ответили, что у них нет о нем достоверной информации.

Нет достоверной информации!

Это был заговор. Вдруг он понял это. Бог использовал всю свою силу и могущество. Он учинил заговор! Он заключил союз! И все для того, чтобы он, Виктор Хоппе, был повержен!

И тут перед ним появилась женщина. Он еще держал в руке телефонную трубку. На другом конце линии опять не поняли его вопроса. Не захотели понять.

– Зрелые яйцеклетки. Срочно, – сказал он.

Женщина была вне себя, она кричала:

– Вы всё еще этим занимаетесь? До сих пор! Разве мало вы причинили страданий? Чего вы еще ждете? Ради Бога, что еще должно произойти, чтобы вы остановились? Вы должны остановиться! Вы слышите? Сейчас же! Вы должны! Должны! Вы сумасшедший! Сумасшедший!

И она снова убежала наверх.

Ради Бога. Она сама так сказала. И этим себя выдала. Но он уже давно это знал. Бог подослал ее. Вот так просто. Иначе почему она появилась здесь именно сейчас? Именно тогда, когда он был почти готов выступить против Него? Она сказала, что пришла ради детей. Но ее с детьми ничего не связывает. Она не их мать. Она им совершенно никто.

Она несет больше зла, чем добра.

Вот что о ней говорят. Значит, не только ему это известно. Все знают это.

Тогда он пошел наверх. Он обнаружил ее в ванной комнате.

– Я знаю, что вы собираетесь сделать, – сказал он. – Вы пришли не ради детей. Вы пришли из-за меня. Вас подослали. Вы должны меня остановить. Но вам это не удастся. Ему это не удастся. Я буду двигаться дальше.

После этого он развернулся и пошел проведать детей. Они всё еще лежали в другой комнате. Он помнил эту комнату и кровать. Давным-давно Бог уже забрал здесь одну жизнь. В тот раз он еще молился Богу, как его учили сестры. Но тогда он еще не знал, что Бог несет зло. Об этом они ему не говорили.

Он склонился над детьми и пощупал пульс у обоих. Осталось уже недолго.