Текст книги "Создатель ангелов"

Автор книги: Стефан Брейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Это признак того, что он дебил, – объяснила ей сестра Ноэль.

Она разглядывала его волосы, их особенный рыжий цвет, и не находила в этом ничего дьявольского, хотя все другие сестры уверяли ее в обратном. Она даже осторожно прикоснулась к его волосам. И ничего не произошло. Она не обожгла руку. Ее не сразила молния. Ничего.

Или все-таки что-то случилось. В тот момент, когда она положила руку на его голову, мальчик замолк. Потом из его уст снова полился непрекращающийся поток слов, и ей, когда она читала Библию, приходилось напрягать голос, чтобы перекричать его. Получалось у нее плохо. Его голос увлекал ее. Ее внимание все время переключалось с Библии, лежащей у нее на коленях, на слова, которые он произносил.

Говорил он плохо. Звуки пытались пробиться через нос, что придавало его голосу нечто механическое. Но из-за того что он постоянно читал знакомые молитвы, внимательный слушатель мог соединить звуки в слова.

Кто-то из сестер заспорил об умственных способностях этого мальчика. Некоторые уверяли, что тот, кто выучил наизусть такие длинные стихи, не может быть дебилом. Другие говорили, что даже попугая можно обучить читать стихи. Сестра Милгита вмешалась в разговор и сказала, что звуки, которые мальчик произносит, это никакая не литания, а бред дьявола, засевшего у него внутри. Этими словами аббатиса и разрешила спор.

Но сестра Марта понимала его отчетливо. Она сразу же узнала литанию Святого Иосифа и литанию Святого Духа. Виктор без запинки читал все строки по-французски и по-немецки и делал это даже лучше, чем получалось когда-то у нее самой. Ей тогда пришлось немало потрудиться, чтобы выучить литании наизусть, но все же, когда приходилось читать их перед сестрой Милгитой, она сбивалась на половине или пропускала несколько строчек. Из-за этого сестра Милгита раз за разом откладывала выполнение ее просьбы о посвящении в послушницы. В конце концов ее все-таки посвятили, но аббатиса категорически предупредила ее, что она не может быть пострижена в монахини, если к тому времени не будет знать литании.

Поэтому сестра Марта в ту первую ночь стала повторять за Виктором. Она говорила шепотом, чтобы ее голос не был слышен в коридоре. А если она сама слышала где-то в здании монастыря какой-нибудь звук, то сразу же прекращала литании и продолжала дальше читать из Библии, как от нее и требовалось.

На следующий день после обеда она подменила сестру Ноэль и читала два часа подряд у кровати мальчика. Закончив, она быстро шепнула ему на ухо, что с нетерпением ждет, чтобы ночью читать вместе с ним литании. Но он никак не прореагировал.

Вторая ночь прошла так же, как и первая.

– Ду му-о-ти и а-ума, – говорил Виктор.

– Дух мудрости и разума, – одновременно говорила сестра Марта.

– Ду со-ета и ке-оти, – говорил Виктор.

– Дух совета и крепости, – повторяла сестра Марта. И на исходе ночи она опять погладила его рыжие волосы и спросила:

– Ты молишься об Эгоне?

Он кивнул. И дальше оставался безразличным.

– Это хорошо. Тогда он точно обретет покой, – сказала сестра Марта.

Мальчик никак не отреагировал. Но когда она чуть позже уходила от него, то почувствовала, что он провожает ее глазами. Она бросила на него взгляд через плечо и заметила, что он быстро посмотрел в другую сторону.

– Ты должен поесть, – сказала сестра Марта.

Она держала перед носом Виктора плитку шоколада.

Он резко отвернулся.

Это была уже четвертая ночь ее дежурства у постели мальчика. Предыдущая ночь была необычной. Виктор играл с ней в игру. По крайней мере, было на это похоже. Он то и дело прерывал литанию, которую читал, а она подхватывала и продолжала. Через несколько строк он снова продолжал. Так они повторили несколько раз. Но когда она ошиблась, он покачал головой и поправил ее. В этот момент сестра поняла, что мальчик экзаменует ее. Она, молодая двадцатилетняя женщина, была его ученицей. Он, трехлетний малыш, был ее учителем.

Так они продолжали два часа, три раза делая паузы по нескольку минут, когда Виктор нечаянно засыпал. Он не ел уже неделю, и голод начал брать свое. Аббатиса сказала, что, если он и дальше будет отказываться от пищи, ему начнут делать уколы – раствор глюкозы. Как проболталась сестра Ноэль, это было небезопасно, но в чем именно состоял риск, не уточнила. Поэтому сестра Марта твердо решила убедить Виктора хоть что-нибудь съесть.

– Ты должен, – попыталась она снова. Виктор продолжал плотно сжимать губы.

– Если ты не будешь есть, сестра Милгита опять сделает тебе больно.

Ни малейшей реакции. Как будто она говорила со стеной.

– Если ты не будешь есть, то умрешь.

И эта фраза тоже не вызвала ни одной эмоции на его бледном личике.

– А если ты умрешь, то не сможешь больше молиться за Эгона.

На мгновение Виктор нахмурил брови, на крошечное мгновение, но и этого ей было достаточно.

– И тогда никто не будет молиться за Эгона. Сестры не будут этого делать.

Тут Виктор стал нервно теребить пальцами простыню, которой был укрыт по грудь.

– И пациенты тоже не будут, – продолжала она. – Никто. Ни Марк Франсуа. Ни Анжело Вентурини. Ни Нико Баумгартен. Никто. Никто не станет молиться за Эгона, если тебя не будет.

Сестра увидела, как его голова слегка развернулась в ее сторону.

– Нет, я тоже не буду, Виктор. Потому что если ты умрешь, я должна буду молиться за тебя.

Логика сестры Марты была довольно странной, но, сама того не зная, она ухватилась за единственную логику, которую понимал маленький Виктор Хоппе.

Если. Тогда. Одно для него вело за собой другое. Цепная реакция.

Если. Тогда. Таким образом функционировал его мозг.

Сестра Марта отломила кусочек шоколада и поднесла его ко рту Виктора. Мальчик открыл рот и позволил ей положить шоколад себе на язык.

– Может, тебе лучше сесть, – предложила она. – Иначе ты можешь подавиться.

Он приподнял голову, растерянно оглянулся по сторонам, как будто только что понял, что находится не в большом зале, и потом сел в кровати. Сестра Марта с гордостью смотрела, как Виктор жует шоколад. Не говоря ни слова, он взял второй кусочек и положил в рот. Потом еще один и еще. Мальчик ел все с большей жадностью, как будто вдруг почувствовал, как сильно он проголодался.

– Теперь тебе, наверное, хочется пить, – сказала она, когда Виктор доел последний кусочек.

Он кивнул и сказал что-то, что она не поняла.

– Что ты сказал? – переспросила она.

Это был первый раз, когда он воспользовался голосом, чтобы установить с кем-то контакт.

– Да-сес-та, – прозвучало снова. – По-а-лу-та.

Она была поражена. Этому никто из сестер никогда его не учил. Собственно, его никогда ничему не учили, разве что ходить. Все то время, что он молчал, он, должно быть, постоянно наблюдал, и слушал, и накапливал всё в себе. Пока однажды ему не понадобилось заговорить. Или не захотелось.

– Тогда я принесу воды. Я сейчас вернусь.

Сестра Марта прошла в умывальный зал, чтобы набрать стакан воды. Больше всего ей хотелось пойти к сестре Милгите и рассказать новость. Она бы сказала: «Виктор ест!», а затем: «Виктор говорит!»

Но аббатису разрешалось будить только в случае крайней необходимости. А этот случай не казался таким. Вовсе нет. Это была хорошая новость. Не только для Виктора, но и для нее самой. Она сразу же зарекомендовала себя как послушница. Она, сестра Марта, в прошлой жизни Лотта Гёлен, смогла уговорить Виктора поесть. И она, она же смогла заставить его заговорить. Ей удалось то, что не удавалось всем остальным сестрам. И она по праву гордилась собой.

Когда сестра Марта вернулась со стаканом воды, Виктор снова лежал на спине. С его губ снова срывались звуки литании.

– Виктор, – тихонько позвала она. – Виктор, я принесла тебе воды.

Мальчик никак не отреагировал и продолжал молиться. Ей стало нехорошо. Может, всё это ей почудилось. Она бросила быстрый взгляд на обертку от шоколадки на столике у кровати и нахмурила брови.

– Виктор? Ты ведь хотел пить?

Она прислушалась к его голосу. Он читал литанию. Почти заканчивал. Сестра решила дочитать вместе с ним.

«…как не достойны мы этого блага, молим Тебя, даруй нам милость подчиниться указам Провидения Твоего на всем земном пути нашем, чтобы обрести блага небесные. Во имя Отца нашего, Господа. Аминь».

Она не успела перекреститься, как Виктор снова сел в кровати. Не глядя в ее сторону, он протянул руку за стаканом.

– Са-па-си-ба, – сказал он.

– Пожалуйста, – ответила она и, неслышно для Виктора, облегченно вздохнула.

– Давай вместе помолимся за Эгона? – предложила она.

Виктор кивнул. Она обратила внимание, что он по-прежнему старается не смотреть ей в глаза. Хоть мальчик и позволил ей в какой-то степени приблизиться к себе, но все-таки продолжал сохранять дистанцию.

Они вместе прочли литанию Святому Иосифу, а когда закончили, сестра Марта предложила Виктору немного поспать. Было четыре часа утра. Она заметила, что он засомневался.

– Я думаю, Эгон был бы не против, – сказала она тогда. – Я уверена.

И, похоже, мальчика это успокоило. Он закрыл глаза, а она стала тихонько петь:

– И цветочки все заснули, так устали пахнуть. Перед сном и мне сказали: «Ляг скорей в кроватку».

Потом остановилась и сказала:

– Это голландская песенка, Виктор. Мне ее всегда пела моя бабушка.

Но Виктор, похоже, уже заснул.

На следующее утро сестра Милгита смогла лично убедиться в том, как Виктор съел свои бутерброды. Сгорбившись и наклонив голову, он сидел на матрасе, поджав под себя ноги, и держал хлеб у самого рта, откусывая крошечные кусочки. Его зрачки все время бегали слева направо, как будто он боялся, что кто-нибудь может отнять у него еду.

Сестра Марта стояла рядом с аббатисой. Ее глаза сияли. В это утро она поднялась вместе с другими сестрами, хотя могла и выспаться, и сразу же сообщила аббатисе новость. Та отреагировала с недоверием и захотела убедиться лично. Как апостол Фома, который должен был потрогать раны Христа, чтобы убедиться в Его воскрешении, подумала сестра Марта.

Она немного боялась, что Виктор откажется есть в присутствии сестры Милгиты, но как только она протянула ему бутерброд, мальчик сразу же схватил его.

– Пожалуйста, – сказала она.

– Са-па-си-ба, – ответил он.

И теперь она вместе с аббатисой смотрела, как Виктор снова ест. Она чувствовала себя так, будто одержала триумфальную победу.

– Чтение Библии подействовало. Зло повержено, – сказала сестра Милгита. – Я знала, что это поможет. Сестры хорошо постарались.

Сестра Марта не поверила своим ушам. Она только заморгала и, когда увидела, что сестра Милгита смотрит на нее, не смогла скрыть разочарования.

– Вы в том числе, сестра Марта, – сухо добавила аббатиса. – Вы тоже хорошо поработали.

На мгновение она почувствовала руку сестры Милгиты у себя на плече. И всё.

Сестра Милгита решила, что следует продолжать читать Библию над Виктором по два часа в день. На случай, если дьявол вздумает вернуться. Это задание поручили сестре Марте. И не из-за ее хороших отношений с пациентом, а поскольку аббатиса посчитала, что так сестра заодно и сама выучит библейские тексты.

Сестре Марте было все равно, почему ей дали это задание. Она была рада, что сможет проводить с Виктором по два часа в день один на один. В десять часов утра и в три часа дня она забирала мальчика из большого зала, и они вместе уходили в маленькую комнатку в другой стороне монастыря, где им не мешали остальные пациенты. Сестра Милгита регулярно наведывалась к ним и бросала взгляд через витражное окошко в двери. Иногда она заходила в комнату, жестом показывала сестре Марте, чтобы та продолжала читать, и несколько минут неподвижно стояла в углу. Потом она уходила, не сказав ни слова.

– Она за мной следит, – сказала сестра Марта Виктору не только, чтобы его успокоить, но и поскольку была уверена, что это и на самом деле так.

Она послушно делала то, что от нее требовали, и целый час, не прерываясь, читала вслух Библию. Виктор сидел перед ней на высоком стуле, сложив на столе руки и слегка опустив голову, и в течение всего часа оставался неподвижен. Она не знала, увлекали ли его библейские сюжеты и понимал ли он высокопарный слог. «Это не важно», – сказала сестра Милгита. Но, во всяком случае, слушал он очень внимательно. Даже настолько внимательно, что, когда она спросила его, где они остановились в прошлый раз, он смог сразу же слово в слово прочесть наизусть последнее предложение. Этим он снова доказал, насколько особенной была его память. По мнению сестры Марты, это был признак ума, но сестры, с которыми она об этом говорила, утверждали, что тут нет никакой связи.

– Он дебил, сестра Марта, запомните это, – сказала сестра Ноэль.

– Как был дебилом, так и останется, – сказала сестра Шарлотта.

Сестра Марта отказывалась верить в это, но у нее, к сожалению, не было никаких других доказательств его умственных возможностей.

До тех пор, пока однажды мальчик сам не предоставил эти доказательства. С начала первых чтений прошло уже несколько недель, и сестра Марта дошла до двадцать пятой главы Эксода. Она спросила, где они остановились, и Виктор сказал:

– И-со-ок-ней-и-со-ок-отей-бы – Мои-ей-на-гар-ре.

– Моис-с-сей, Виктор, – поправила она. – Там есть «с». Как в слове «сестра».

Не рассказывая ничего аббатисе, Марта поправляла его произношение. Когда он неправильно выговаривал слово, она повторяла звуки и просила его произнести их еще раз. Он очень старался, но некоторые звуки так и не удавались ему. И все-таки Виктор быстро делал успехи, хотя она и сомневалась, может ли это считаться доказательством его ума.

– Мои-шей, – повторил Виктор.

– Так уже лучше, – сказала она, хотя это было еще совсем не хорошо.

Но она старалась не торопить его. Чтобы он не разочаровался в себе и не перестал стараться.

Она открыла Библию на месте, где лежала закладка, и положила ее на стол. В тот же миг Виктор протянул к ней руку. Пальцем он потрогал золотистый обрез книги.

– Красиво, правда? – сказала она.

– Мои-шей, – сказал Виктор.

Он ее не понял. Иногда он реагировал совсем не так, как она ожидала, и бывало, это отбивало у нее желание вкладывать в него столько энергии.

Мальчик придвинулся ближе и положил указательный палец на раскрытую страницу.

– Мои-шей, – снова сказал он.

– Правильно, Виктор, – кивнула она. – На этом мы остановились. На том, как Моисей сидел на горе.

– Мойи-шей! – с надрывом повторил он, передвинул палец по странице на другое место и судорожно держал его там.

Его палец указывал на имя «Моисей». Вдруг она это увидела. От пальца ее взгляд скользнул к глазам мальчика. Они тоже смотрели на это слово.

– Моисей, – произнесла она с легким волнением в голосе. – Там написано «Моисей». Правильно. Очень хорошо, Виктор. А где еще написано имя Моисей?

Палец снова передвинулся на другое место. Напряженность исчезла.

– Мои-шей, – повторил он.

И снова показал на имя Моисей, которое встречалось на этой странице еще два раза.

– Хорошо, Виктор, очень хорошо! А где еще?

И опять его палец подвинулся. И опять он показал на имя.

«Он умеет читать, – подумала она. – Слава Богу, он умеет читать!»

Вывод был преждевременным. Это она поняла, когда стала показывать другие слова на странице. Виктор не смог прочитать ни одного из них. Возможно, из-за короткой формы слова или из-за большой заглавной буквы «М», которая с его стороны, конечно, была, скорее, «W», он смог понять, какое именно слово обозначает имя Моисей. Но на этом все и заканчивалось. Тем не менее он, в любом случае, уже обнаружил, что каждое произнесенное ею слово соответствует комбинации знаков на странице. В ее глазах это было важным достижением, ведь ему едва исполнилось три года, и, чтобы убедиться, правильным ли было ее предположение, она решила проверить мальчика. На той же самой странице она показала ему слово «один» и одновременно произнесла его. Он тут же показал пальцем на все слова «один» на этой странице и с нетерпением стал ждать, пока она покажет ему новое слово. И тогда она приняла решение. Она научит его читать и докажет всем сестрам, что он не дебил.

* * *

14 февраля 1979 года – обе женщины были в восторге от этой даты и пребывали в твердой уверенности, что она принесет им удачу, – Виктор подсадил в матку обеих женщин реконструированные трехдневные эмбрионы. Из двух яйцеклеток анонимного донора он удалил ядро и перенес в каждую из них ядра из яйцеклеток самих женщин. После слияния ядер обе яйцеклетки начали делиться, и через три дня из них уже образовались эмбрионы, состоящие из шестнадцати клеток. Но даже сейчас они были меньше булавочной головки.

За два дня до этого он получил письмо из редакции Science.

Там в том числе было написано следующее: «Мы поздравляем вас с вашим новаторским исследованием и достигнутыми результатами, поразившими всех нас. (…) Ваши открытия могут стать началом новой эры. (…) Мы хотим как можно скорее приступить к публикации, но некоторые пункты статьи еще нуждаются в пояснениях. В приложении вы найдете несколько вопросов и замечаний (…)».

Качая головой, доктор Хоппе пролистал приложение. Большинство замечаний показались ему незначительными. Он должен был предоставить более подробное описание процессов и технологий, которые казались ему само собой разумеющимися. К совершенно логичным выводам должны были быть даны доказательства. Самым ужасным он посчитал вопрос об отзывах научных руководителей, который редакторы пояснили следующим образом: «…фамилии и имена коллег, которые присутствовали при проведении некоторых или даже всех экспериментов, либо названия (университетских) учреждений, под чьим научным руководством проходило исследование».

«Они не верят мне», – подумал Виктор. Он почувствовал себя обиженным. И униженным.

Разочарованно он отбросил в сторону и письмо, и приложение.

В тот же день в чашке Петри произошло слияние двух ядер, взятых из яйцеклеток двух женщин. Это событие помогло ему забыть свое разочарование.

Ключевой вопрос в приложении звучал следующим образом: «Удалось ли вам повторить ваш эксперимент?»

Он этого не делал. После рождения мышей он только применил свою технику к человеческим клеткам.

Предпоследний вопрос был: «Могут ли сами клонированные мыши размножаться?»

На него он никак не мог ответить. Все три мыши неожиданно умерли. Первая на десятый день, две другие – через три недели. Он провел вскрытие, но не нашел ничего необычного.

Одна из двух женщин забеременела. У другой эмбрион, видимо, не смог закрепиться на стенке матки. Радость была велика, боязнь выкидыша – еще больше. По его рекомендации женщины сняли на время беременности квартиру в Бонне, поблизости от его клиники. Первый ультразвук нужно было провести, когда эмбриону будет шесть недель. Когда уже будут видны бьющееся сердечко и позвоночник.

А за это время доктор Хоппе переписал статью для Science. Благодаря удавшемуся эксперименту с человеческими эмбрионами он решил, что ему следует сначала закончить свой предыдущий отчет и только потом заявлять о новых экспериментах.

Про мертвых мышей Виктор не написал ничего. Пока ничего. Сначала он хотел создать новых мышей, чтобы иметь возможность утвердительно ответить на вопрос о повторе эксперимента или о том, могли ли клоны размножаться. Но у него ничего не вышло. И хотя ему действительно удалось реконструировать несколько новых мышиных эмбрионов, ни один из них не развился в материнской матке в живого мышонка.

Он не понимал, что именно пошло не так. А может быть, понимал, но не хотел признаваться самому себе.

Везение. Вот в чем было все дело. Его техника вытягивать пипеткой ядро из клетки и вводить в нее новое требовала очень большой ловкости. Малейшее неточное движение могло повредить стенку клетки или ядро. Также вместе с ядром могло вытечь слишком много цитоплазмы. Может, он использовал не ту технику? Вовсе нет, ведь сейчас этой методикой пользуются ученые по всему миру. Правда, они работают на более точной аппаратуре, что исключает неверные движения. Но техника используется та же самая. То есть Виктор Хоппе опередил свое время. А из-за отсутствия современной высокотехнологичной аппаратуры ему просто требовалась большая доля везения.

Но Виктор не брал в расчет везение. Он списывал свои неудачи на невнимательность и потерю концентрации. Он не видел смысла продолжать эксперименты с мышами теперь, когда есть результаты с человеческими клетками.

В своей переработанной статье доктор не упомянул ни о повторении эксперимента, ни о способности клонированных мышей размножаться. Своих поручителей он тоже не назвал. На все остальные вопросы и замечания он ответил самым подробным образом и еще точнее описал свой метод. Большинство коллег в Scienceсочли эти материалы достаточно убедительными. Они аргументировали свое решение тем, что открытия доктора Хоппе были настолько революционными, что требовали немедленной публикации, даже ради того чтобы вызвать вокруг них дискуссию. Противники же хотели избежать именно этого. Они настаивали на том, что одна удачная попытка была случайностью, а не серьезным результатом, но в конце концов сдались перед аргументами большинства.

* * *

Сестра Марта научила Виктора читать зимой 1948 года. Чтобы никто об этом не знал, она занималась с ним только по ночам, во время дежурств. Когда все засыпали, она забирала мальчика с собой в отгороженную комнатку, которая выходила в большой зал. У себя в келье сестра заранее выписывала на листочках бумаги отдельные буквы и звуки. С их помощью она учила мальчика составлять первые слова. Он оказался ужасно любознательным, и ее подозрение, что он хорошо соображает, находило подтверждения на каждом уроке. Ей стоило дать ему лишь несколько примеров с буквами, и он моментально составлял ряд слов. Он учился настолько быстро, что ей приходилось почти на каждом уроке давать ему новый звук или букву, с которой он мог упражняться.

Также впервые у Виктора появился проблеск каких-то эмоций. Они выражались, прежде всего, в той невероятной жадности, с которой мальчик передвигал по столу буквы. Иногда сестра Марта поражалась скорее тому, с каким возбуждением он занимается, особенно после стольких лет пассивного поведения, нежели его невероятным успехам в чтении. Он не хотел прерываться, даже на короткие паузы. Часто ей приходилось заставлять его закончить урок, крепко взяв за запястье, но и тогда его глаза продолжали быстро бегать по буквам в поисках следующей комбинации.

Через час или полтора урок все равно приходилось прекращать, потому что на следующее утро Виктор должен был проснуться вместе с другими пациентами к утренней мессе. Он нехотя шел с ней за руку к своей кровати, где сначала читал литанию за упокой Эгона Вайса, пока она сидела рядом с ним на краешке матраса.

– Спокойной ночи, Виктор, – желала сестра Марта шепотом, когда он заканчивал. – Завтра мы выучим новую букву.

– Ка-о-ку-ю? – спрашивал он каждый раз.

– «Д» как в «дереве», – признавалась она тогда.

Или:

– «К» как в «кошке».

Уроки, которые сестра Марта давала Виктору, снова разбудили ее желание стать учительницей. То короткое время, которое она проводила с мальчиком, значило для нее гораздо больше, чем весь остаток дня. Виктор давал ей чувство, что она делает нужную работу, а его быстрые успехи убеждали ее в том, что профессия учительницы – ее призвание. Если бы она могла убедить в своем таланте и сестру Милгиту, та, возможно, поняла бы, что она способна на большее, чем менять подгузники и выносить горшки. Может быть, аббатиса даже позволит ей продолжить послушание в другом монастыре, где можно было получить эту профессию. А если бы у нее было разрешение аббатисы, родители точно не стали бы возражать.

Чтобы убедить аббатису, сестре Марте нужно было лишь дальше тренировать Виктора, и поэтому она увеличила нагрузку на уроках. Она брала ночные дежурства других сестер и иногда занималась с мальчиком по три часа подряд. Она учила его не только читать новые слова, но и заучивать простые стишки, которые писала на листке самым разборчивым почерком. А днем, во время чтения Библии, она продолжала тренировать мальчика, давая ему задания найти в тексте знакомые слова. Иногда у него получалось прочесть целое предложение.

Но интенсивность занятий повлияла на ее собственную осторожность. Однажды с ней вдруг захотела поговорить сестра Милгита.

– Сестра Марта, чем вы занимаетесь по ночам с Виктором в сестринской?

Она почувствовала, как ее щеки залились румянцем.

– Как вы сказали? – переспросила она, чтобы протянуть время.

Не иначе как кто-то из пациентов увидел, как Виктор занимается, и разболтал аббатисе. Но она ведь сама говорила, что словам пациентов никогда нельзя верить.

– Я знаю, что Виктор по ночам сидит у вас, – решительно отрезала аббатиса. – Могу я узнать, почему?

Она хотела рассказать правду, но тогда аббатиса могла немедленно проверить Виктора и он бы совсем замкнулся.

– Виктора мучают ужасные кошмары, – быстро ответила она.

Аббатиса взглянула на нее задумчиво.

– Если его не увести, – продолжила послушница, – он перебудит всех остальных своими криками.

– Что за кошмары?

– Я не знаю, сестра Милгита. Он не хочет ничего об этом рассказывать.

Сестре Марте показалось, что это прозвучало убедительно. Она почувствовала, как ей стало спокойнее, особенно когда она увидела, что взгляд аббатисы перестал быть осуждающим.

– Я беспокоюсь, – сказала сестра Милгита.

– Думаю, в этом нет необходимости. Виктор…

– Не о Викторе, сестра Марта. О вас.

Этого она не ожидала. Она удивленно подняла на аббатису глаза.

– В последнее время вы очень бледны.

– Я… – начала было она, но аббатиса тут же ее перебила.

– Возможно, вам стоит на некоторое время отказаться от ночных дежурств. И читать Библию по два часа в день тоже кажется мне утомительным. Сестра Ноэль возьмет на себя это ваше послушание.

Это был предлог! Она чувствовала, что это просто предлог. Сестра Милгита хотела отлучить ее от Виктора. Вот что она задумала!

– Я… Я хорошо себя чувствую, – сказала она дрожащим голосом. – Со мной все в порядке.

– Я думаю, так будет лучше. Тогда вы полностью сможете сконцентрироваться на других ваших обязанностях.

Она чувствовала, что ее загнали в угол. Она знала, что возражать бесполезно. У нее не было другого выбора.

– Виктор умеет читать, – робко сказала она.

Она всегда думала, что произнесет эти слова с заслуженной гордостью, но сейчас чувствовала себя так, будто сознавалась в дурном поступке.

– Виктор умеет что?

– Он умеет читать. Я научила его читать, сестра Милгита.

Ее голос звучал совсем тихо. То, что казалось ее заслугой, оказалось проступком.

– Сестра Марта, вы соображаете, что вы говорите? Мальчику нет и четырех!

Она на минуту замолчала. А потом подчеркнуто добавила:

– И он дебил.

Сестра Марта покачала головой:

– Он не дебил. Он, правда, не…

– Об этом не вам судить, сестра!

Аббатиса вздернула подбородок и развернулась, но тут сестра Марта вдруг воскликнула:

– Пусть Виктор это докажет!

Аббатиса не ответила, но и не ушла.

– Он может это доказать, – сказала сестра Марта, в этот раз с мольбой в голосе.

– Тогда ему придется сделать это немедленно! И мы сразу все выясним, не так ли, сестра Марта?

– Не немедленно. Нет…

Все оказалось еще ужаснее, чем она могла себе представить. Сестра Милгита не дала ему ни единого шанса. Они с сестрами столпились вокруг него впятером, как будто собирались запихнуть пациента в смирительную рубашку. Конечно, он испугался.

Ей пришлось встать у него за спиной, и она смогла заглянуть ему в лицо, только когда сестра Милгита отступила на шаг в сторону. Аббатиса показала на нее и сказала:

– Виктор, сестра Марта утверждает, что ты уже умеешь читать. Не могли бы мы это услышать?

У сестры Марты даже хватило смелости перебить аббатису. Она достала из рукава листок бумаги со стишком, который он прочитал прошлой ночью. С первого раза. И без единой ошибки.

– Сестра Милгита, вот…

Сестра Милгита одной рукой отмахнулась от нее, а другой взяла у сестры Ноэль Библию. Она раскрыла ее на первой попавшейся странице и сунула под нос Виктору.

– Ну-ка, читай, – сказала она.

«Это твой шанс, Виктор», – успела подумать сестра Марта. Она знала, что он это может. Хотя бы одно предложение.

Но Виктор молчал.

И сказал царь: «Подайте мне меч». И принесли меч к царю. И сказал царь: «Рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой».

Вот что там было написано. Черным по белому. Его взгляд упал на эти строчки, и у мальчика так перехватило дыхание, что он не смог произнести ни слова.

* * *

– И мы сможем увидеть, что этот ребенок от нас обеих? – спросила одна из женщин.

Доктор смазал ее живот прозрачным гелем и собирался провести первый ультразвук. Он покачал головой.

– Не сейчас.

– Я имела в виду потом, когда он родится.

– Это точно будет девочка, – ответил он. – Пол определяется хромосомами. Женщины имеют тип хромосом XX, и поэтому…

– Но сможем ли мы увидеть это и по каким-то другим признакам? – перебила она его.

Однажды он уже дал им подробное объяснение по поводу пола будущего ребенка и сейчас начал все заново, будто сам не знал, что повторяется. Она и тогда поняла не слишком много, но запомнила: рождение девочки все-таки не дает полной гарантии, что она будет от них двоих. Эта неуверенность продолжала грызть ее, хоть доктор и показывал фотографии слияния ядер и деления яйцеклетки сначала на две, потом на четыре, потом на восемь и в конце концов – на шестнадцать клеток. В ее глазах это больше походило на мыльные пузыри, плывущие по воде. И ничто не убеждало в том, что этот ребенок будет от них обеих. Подруга сказала, что она слишком недоверчива, рассмеялась и спросила, неужели она ожидала, что на яйцеклетке окажется ее фамилия.

– Всё будет, как у обычного ребенка, – сказал доктор, включая монитор. – Она будет больше похожа на одну из вас, чем на другую. А возможно, даже на кого-то из бабушек или дедушек.

Этот ответ снова не удовлетворил ее. Ее продолжало преследовать чувство, что у нее в животе находится что-то странное и чужое.

Когда доктор прижал к животу холодный датчик, она сжала руку своей девушки. Хотя доктор сказал, что на этом ультразвуке будет видно пока немного, она все равно надеялась, что так или иначе, но у нее появится больше уверенности.

Доктор молча двигал датчик по животу. На мониторе появлялись белые, серые и черные пятна, но никакой структуры. Казалось, будто слабый луч карманного фонарика шарит по грубым стенам каменной пещеры.

Женщина перевела взгляд с монитора на свой голый живот. Он еще не увеличился. Ее даже ни разу пока не затошнило. Может, она и не беременна.

– Вот здесь, – сказал доктор.

Она вздрогнула и стала снова смотреть на монитор.