Текст книги "Больше, чем игра (СИ)"
Автор книги: Станислав Романов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
День был солнечный, яркий, и солнцезащитные очки, надетые Егором, были вполне уместны. Наверное, он смахивал на шпиона из старого советского кино, потому что поначалу оглядывался чуть ли не на каждом шагу. А в автобусе он всматривался в лица пассажиров и напрягался, если кто‑то случайно задевал его в тесноте. Но люди вокруг были вполне обычные, нормальные – без мечей, шпаг или сабель. Егор, заразившийся от Воронина вирусом подозрительности, успокоился. Все было как всегда. А произошедшее накануне теперь казалось ему кошмаром, вроде того, который приснился прошлой ночью.
Уже подходя к общежитию, Егор вдруг спохватился, что не знает фамилию Лены – как‑то не удосужился спросить. А теперь и узнать не у кого – Ленька‑то на экзамене по английскому языку, отвечает на вопрос о герундии.
Найду и так, без фамилии, – решил для себя Егор. – Общежитие – не Вавилон, хотя некоторое сходство имеется. В крайнем случае обойду все три этажа, отданные музыкантам.
В медленной задумчивости Егор поднялся по ступеням ко входу, едва не был сбит с ног внезапно распахнувшейся дверью. Выручила Егора только натренированная реакция фехтовальщика. А из дверей выскочили сразу три веселые девчонки и засмеялись над егоровым замешательством.
– Мы вас не ушибли, дяденька? Хи‑хи‑хи. Извините. Хи‑хи‑хи. Мы нечаянно.
Одну из девушек, Юлию Рохлину, Егор знал и кивнул ей.
– Привет.
– Привет, Егор, – сказала Юля весело. – Что ты тут стоишь, весь такой задумчивый?
– Пришел девушку искать, – откровенно ответил Егор.
– Какую‑нибудь особенную? – все трое снова захихикали. – А мы тебе не пригодимся?
– Ее зовут Лена, – сказал Егор настойчиво. – Она учится в музыкальном училище. У нее длинные светлые волосы и серые глаза… – Он не знал, чем еще дополнить описание, и, почти отчаявшись, прибавил: – Ленька Сергеичев нас познакомил.
– Я ее не знаю, – сказала Юля и спросила у подружек: – А вы, девочки?
– Не‑а, – дернула плечиком одна, рыженькая. – Не знаю.
Сама она так и постреливала глазками в Егора.
– Да это, наверное, Ленка Корнеева, – сказала другая, постриженная коротко и похожая на мальчишку. – Только не учится она в музыкальном. Она еще только поступает.
– Точно‑точно, – тут же закивала рыжая. – Ленка это. И как я сразу не сообразила…
– А в какой комнате она живет? – деликатно напомнил о своем интересе Егор.
– В двести третьей, – ответила стриженая пацанка.
– Спасибо, – проникновенно сказал Егор. – Вы мне так помогли…
– Может еще чем помочь? – подмигнула рыжая.
И, хохоча, все трое сбежали по ступенькам на тротуар.
– Ф‑фу, – выдохнул Егор, вытирая ладонью вспотевший лоб. – Ну и девки – огонь!
Он вошел в общежитие, поднялся на второй этаж, нашел двести третью комнату, помедлил перед дверью, сделав вдох‑выдох, затем постучал и спросил:
– Можной войти?
– Да.
В маленькой комнатке не было того беспорядка, что свйствен многим в общежитии обиталищам: художественным ли, театральным ли, музыкальным ли – все равно. Две аккуратно застеленные кровати, стол, стул, чистый пол, даже горшочек с каким‑то растением на окне.
За столом сидела Лена и читала книжку, вроде бы ту же самую, что и позавчера. Лена подняла голову, быстро взглянула на Егора, и снова опустила глаза.
– Привет, – сказал Егор.
Она не ответила, делая вид, что продолжает читать книгу.
– Поговорим? – предложил Егор, чувствуя напряженность.
– Нет, – резко ответила Лена, по‑прежнему не глядя на Егора. – Уходи.
– А в чем дело? – спросил Егор недоуменно.
– Ни в чем, – ответила она и повторила: – Уходи.
Она как будто винила его в чем‑то, но Егор знал, что за ним никакой вины нет. Он не понимал внезапно возникшей у Лены неприязни и счел себя вправе обидеться.
– Хорошо, – сказал он сухо. – Я уйду. Прощай.
И ушел.
А когда он ушел, Лена бросила книгу, которую не читала, на пол и заплакала.
Да что же это такое? Поговорили называется…
От встречи с Леной у Егора осталось неприятное горькое ощущение некой неправильности. Но он знал, или полагал, что знает о том, что женщины часто ведут себя неправильно, нелогично. То есть вопреки мужским понятиям о логике. А мужчины эту нелогичность именуют женской логикой.
Женская логика, мужская логика – какая чушь! Егору хотелось выругаться – неприлично и вслух, но он сдержался и стал насвистывать мелодию песни Элвиса Пресли My Baby Left Me.
На дорогу до детского сада, с двумя пересадками с маршрута на маршрут, ушло около получаса. Было время успокоиться.
Егор привычно, как свой, вошел в детский сад, поздоровался с дамой‑завхозом (и она тоже с ним поздоровалась), прошел по коридору, отворил дверь группы и заглянул, не заходя внутрь.
Никого.
Ну и слава богу.
Он вошел, огляделся еще раз.
Однако, странно – куда‑то подевался разрубленный самураем маленький детский стульчик. Ладно, ерунда.
Егор переоделся и приступил к работе. Он еще вчера решил, только не успел осуществить, что в группе путешественников на склоне Карадраса Боромиру нужно написать лицо Дениса Брагина. Арагорна, конечно, сделать с себя. А вот насчет Гэндальфа, гнома и хоббитов идей пока не было.
Егор поставил стремянку к стене, взял кисть, смешал краски и принялся выкрашивать пятна лиц и рук в розовато‑ореховый цвет.
Открылась дверь, и Егор обернулся ко входу – излишне резко, так, что с кисти сорвалось несколько капель краски. Но это была всего лишь Татьяна Георгиевна.
– Здравствуй, Егор, – сказала она.
– Здравствуйте, – сказал Егор, подумав про себя: Наверное, пришла про порубленный стульчик спросить.
Он ошибся, но не принципиально.
– Я слышала, что вчера вечером здесь с тобой произошел неприятный инцидент, – сказала Татьяна Георгиевна, пристально глядя на Егора.
– Да, – подтвердил Егор. – Произошел. Сторож вам рассказал?
– Сторож? – переспросила Татьяна Георгиевна как будто несколько удивленно. Спохватилась: – Ах да, сторож. Он мне все рассказал. Слава богу, что с тобой ничего плохого не случилось, и что милиция вовремя приехала.
– Ну, не совсем вовремя, – возразил Егор. – Тот гад, который на меня напал, убежал до приезда милиции…
Егор вдруг замолчал, сказав себе стоп. События вчерашнего дня предстали совсем в ином свете. Ведь что случилось, если поразмыслить как следует? Приехал‑то по звонку сторожа Воронин, а не обычный милицейский наряд. Почему Воронин? Он же эксперт‑криминалист, а не ППС. Странно…
Странности накапливались.
– Ты должен быть поосторожнее, – ласково посоветовала Татьяна Георгиевна.
Егор слышал ее словно издалека и ответил не сразу:
– Да, конечно. Мне и Воронин то же самое говорил.
– Правильно говорил. – Татьяна Георгиевна не спросила, кто такой Воронин, а Егор не припоминал даже намека на то, что заведующая детским садом и друг‑капитан знакомы. – Грех не прислушаться к доброму совету.
– Да я прислушиваюсь, – проговорил Егор медленно. У него возникло отчетливое ощущение, будто он попал в поле взаимодействия неких могущественных сил, и силы эти подталкивают его, несут в определенном, но ведомом только им, а не самому Егору, направлении. Он посмотрел Татьяне Георгиевне в глаза, улыбнулся и сказал: – Спасибо за заботу. Я буду осторожен.
Татьяна Георгиевна покачала головой и вышла из группы. Она поднялась в свой кабинет, села за стол и задумчиво посмотрела на телефон.
Надо позвонить. А номер какой?..
Номер телефона она не помнила, звонила по нему всего раза три или четыре. Пришлось заглянуть в ежедневник.
Где же?.. Ага, вот.
Она быстро набрала комбинацию из шести цифр. Трубку на другом конце провода сняли почти сразу, на втором гудке, и деловитый мужской голос произнес:
– Воронин. Слушаю.
– Это Флоримель. Он уже пришел, работает.
– Хорошо. Я приеду минут через двадцать.
Егор только‑только расписался, вошел во вкус, как в группу заявился Воронин. Сговорились они, что ли? – недовольно подумал Егор. И ответил сам себе: – Да. Пожалуй, что и сговорились.
Воронин начал с упрека:
– Ты почему меня дома не дождался? Я с ног сбился, пытаясь тебя найти…
– А с какой стати я должен дома торчать, тебя дожидаясь? – возмутился Егор. – Ты мне хоть что‑нибудь сказал?..
– Ладно‑ладно. – Воронин сделал нетерпеливый жест. – Собирайся, и пошли.
– Куда? – полюбопытствовал Егор.
– По дороге расскажу, – ответил Воронин.
Егор заупрямился, ему надоело быть пешкой, которую постоянно подталкивают – к какой цели? – могут и в жертву принести.
– Я работаю, – сказал он, отвернулся т Воронина к стене и мазнул кистью как бы в подтверждение своих слов.
– Вопрос жизни и смерти, – бросил Воронин Егору в спину. И уточнил: – Твоей.
Вот так, значит…
– Ладно, – сказал Егор. – Понял. Сейчас, переоденусь только…
На улице, за оградой детского сада, Воронина и Егора ожидал обычный синий жигуленок, девяносто третья модель. За рулем машины сидел незнакомы Егору человек. На вид – лет сорока, лысый, но с бородкой а‑ля хирург Сеченов. Воронин представил впервые встретившихся людей друг другу:
– Знакомьтесь. Егор Трубников. Всеволод Юрьевич Дворжецкий.
Егор обменялся с Дворжецким пробным рукопожатием, отметив, что у лысого крепкая рука.
После приветствий Дворжецкий завел двигатель, и они поехали – куда‑то.
– Куда едем? – поинтересовался Егор.
Дворжецкий оглянулся на Егора, расположившегося на заднем сиденье жигуля, потом посмотрел на Воронина и спросил:
– Ты уже посвятил нашего юного друга в тайну?
Посвятить в тайну, – подумал Егор. – Какие знакомые слова.
Воронин тоже оглянулся на Егора и ответил Дворжецкому:
– Нет. Не успел еще.
– Ну так самое время это сделать, – сказал Дворжецкий. – Пока до места доедем…
Воронин же, вместо того, чтобы посвящать Егора в тайну, задал ему какой‑то посторонний вопрос:
– Слушай, вот ты и твои знакомые, вы собираетесь по выходным в парке, разыгрываете из себя эльфов, гномов, хоббитов разных…
– Ну? – сказал Егор, не понимая пока, к чему клонит Воронин.
– А ты никогда не задумывался о том, что могут быть и другие люди, похожие на вас, но играющие в другие игры и по другим правилам?
– Раньше даже не думал, – ответил Егор. – Теперь же знаю наверняка, что такие люди существуют. Тот парень с самурайским мечом был чертовски убедтелен. Да ты и сам это знаешь. Скажи‑ка лучше, в какую игру играешь ты сам?
Воронин ответил не сразу, сперва он посмотрел на Дворжецкого, словно испрашивая у него разрешения. Дворжецкий еле заметно наклонил голову – можно.
– Я – принц Янтарного королевства, – произнес Воронин гордо и даже высокомерно, как будто являлся взаправдашним принцем.
– Ах вот как, – сказал Егор, не тая иронии. – Дай‑ка я угадаю, который именно из принцев. – Он задумался на пару мгновений, ответ пришел сам: – Ты – Корвин. Верно?
– Способный молодой человек, – заметил Дворжецкий, быстро взглянув на Егора в зеркальце заднего вида.
– Правильно, – кивнул Воронин в ответ на предположение Егора. – Как ты угадал?
– Догадался, – уклончиво ответил Егор и обратился к Дворжецкому: – А вы, Всеволод Юрьевич, должно быть, Дворкин?
– Нет, ну каков?! – Дворжецкий в восхищении даже прихлопнул ладонями по рулю. – Остер, остер, ничего не скажешь.
– А Татьяна Георгиевна, она…
– Флора, – быстро ответил Воронин и обернулся назад. – Что еще ты хочешь знать?
– Много чего. Сколько вас таких… игроков?
– Кого ты имеешь в виду? – уточнил Воронин предмет вопроса. – Нас, подданных Янтарного королевства? Или вообще всех тайных меченосцев в городе?
– Оба вопроса, – сказал Егор.
– Ответ на первый вопрос: пятнадцать, – сказал Воронин. Потом, засомневавшись отчего‑то, спросил у Дворжецкого: – Или четырнадцать?
– Я уже и сам точно не знаю, – проворчал Дворжецкий. – Да и какая разница: четырнадцать, пятнадцать?
– Ответ на второй вопрос я не знаю, – продолжил Воронин. – Могу сказать лишь, что кроме нашей, в городе существует еще шесть групп. С самураями ты уже познакомился; они читают и почитают Юкио Мисиму, Хагакурэ и Кодзики, занимаются кэн‑дзюцу и каратэ. Есть почитатели Томаса Мэлори, Теренса Уайта и Мэри Стюарт – рыцари Круглого Стола во главе с королем Артуром. К ним примыкает один известный экстрасенс, который именует себя Мерлином. Разумеется, есть мушкетеры, поклонники творчества Александра Дюма. Среди накачанных братков – сразу два Конана: Варвар и Разрушитель. Как можно догадаться по взятым ими именам, они – ребята не шибко начитанные, все больше кино да видео предпочитают. Есть еще адепты русского кулачного боя, настоящие патриоты‑славянофилы, былинные богатыри. Там и Илья Муромец, и Добрыня Никитич, и Алеша Попович, и даже сам Святогор.
Егор слушал, слушал и наконец не выдержал:
– Бред какой‑то. День открытых дверей в психбольнице. Наполеона там, среди вас, нет, а?
– В таком случае ты – тоже псих, Арагорн, – сказал Воронин.
– Я не развлекаюсь с настоящими мечами, – ответил Егор сухо. – И я не нападаю на людей.
– А хотел бы ты иметь настоящий меч? – спросил Дворжецкий, снова глянув на Егора из зеркальца.
– Что, серьезно?
– Абсолютно серьезно.
– Грейсвандир мне дадите?
– Щас, разбежался, – нарочито грубо сказал Воронин. – Грейсвандир – мой. Можешь только потрогать.
– Ну хоть потрогать, – сказал Егор, все еще не веря в серьезность признаний Воронина.
– Там, позади сиденья, в багажнике, – сказал Воронин.
Егор приподнялся, встал на сиденье коленками, потянулся за длинным предметом, обернутым в мягкую серую ткань, достал
это
, размотал тряпье и увидел – да! – меч в ножнах, щедро инкрустированных серебром.
– Вот это да! – не удержавшись, воскликнул Егор.
Воронин и Дворжецкий обменялись заговорщическими взглядами и хитрыми улыбками, словно говорили друг другу: все, он попался, он теперь наш.
Егор взялся за прохладную шершавую рукоять и вытянул меч из ножен. Клинок блистал серебром, и таинственные руны вились по нему. Меч был заметно тяжелее синаи, но так удобно лежал в руке…
– Здорово! – восхищенно сказал Егор. – Я хочу такой же.
– Этот принадлежит мне, – ревниво сказал Воронин.
– У тебя будет свой меч, – посулил Дворжецкий Егору. – Если ты пройдешь Лабиринт.
Егор не без сожаления расстался с мечом, отдав его Воронину, и когда волшебство ушло от него, в нем опять проснулся скептик.
– Лабиринт? – переспросил Егор. – У вас и Лабиринт есть?
– Мой юный друг, – терпеливо произнес Дворжецкий, вертя руль, – машина ехала уже где‑то за городом, оставив позади многоэтажки Северного жилого района, – думал ли ты когда‑нибудь о том, почему господин Желязны написал целую эпопею именно о Янтарном королевстве?
– Желязны и кроме хроник Янтарного королевства много чего написал, – заметил Егор.
– Но его Эмбер, согласись, вещь особенная, – сказал Дворжецкий. – Так почему же именно Эмбер, а не что‑либо иное?
– Да бог его знает, почему, – пожал плечами Егор. – Ну, придумалось у него так.
– А почему именно так придумалось? Не знаешь? Ex nihilo nihil fit, – сказал Дворжецкий по латыни и сам же перевел: – Из ничего – ничего не получится. Если Желязны написал про Янтарное королевство – столько написал! – значит в этом что‑то есть. Скажу больше: в этом много чего есть. Наш друг Воронин это знает и держит в руках явное доказательство.
Воронин держал в руках меч.
– При всем моем уважении к вам и Роджеру Желязны, – я не могу признать это доказательством, – упрямо сказал Егор. – Это – всего лишь меч…
– Всего лишь?! – оскорбился Воронин и фыркнул.
– Очень хороший меч, насколько я могу судить, – поправился Егор. – Но он не подтверждает существование Янтарного королевства.
– О, господи! – почти простонал Дворжецкий. – Вот же Фома бестолковый!
Он ударил ногой по тормозам, и машина, заскрипев, резко остановилась. Воронин с Егором, как манекены, мотнулись вперед. Воронина от удара о лобовое стекло спас ремень безопасности. Егор же чувствительно припечатался грудью о сиденье Воронина.
– Полегче, – сказал Воронин. – Не дрова все‑таки.
Дворжецкий, не ответив, вылез из машины, громко хлопнул дверцей, пребывая в явном раздражении, и отправился к воротам какого‑то неказистого сооружения, сложенного из белого силикатного кирпича и чрезвычайно похожего на овощной склад. Как оказалось, это прежде и был именно овощной склад.
Воронин из машины не выходил, и Егор тоже остался на месте. Оба они смотрели на Дворжецкого, который ковырял ключом ржавую подкову навесного замка.
– Ну, ты его здорово достал, – сказал Воронин, глядя на порывистые движения Дворжецкого. Что‑то там такое случилось с замком, он никак не желал отпираться, и Дворжецкий его тряс, бешено вращал ключ вперед‑назад и ругался сквозь сжатые зубы.
– Может, стоит ему помочь? – предложил Егор, посочувствовав нервничающему Дворжецкому.
– Нет, – покачал головой Воронин. – Не стоит.
Он поставил меч вертикально между колен, вытянул до середины клинок и отпустил – клинок стремительно скользнул вниз, гарда звонко брякнула о край ножен.
– Вот уж не думал, что мой меч покажется тебе недостаточно убедительным доказательством, – задумчиво сказал Воронин, возвращаясь к прежней теме разговора.
– Меч – это меч, – сказал Егор. – Мне легче допустить мысль, что его доставили откуда‑то из‑за границы, а не из Янтарного королевства, описанного в фантастическом романе.
– Точно, из‑за границы, – кивнул Воронин, снова бряцая оружием. – Из‑за границы нашей реальности. Неужели ты ничего не почувствовал, когда держал меч в руках?
– Что‑то почувствовал, – сказал Егор. – Не знаю, что это было.
– Магия, – сказал Воронин со значением.
Егор хмыкнул. Сомнения по‑прежнему были сильны; ведь одно дело – читать увлекательный роман меча и магии о доблестных героях и о их славных подвигах, и срвсем другое – верить в то, что все это происходило и происходит на самом деле.
– Откуда у тебя этот меч? – спросил Егор. – Только честно.
– Оттуда. – Воронин ткнул пальцем в сторону склада. – Дворжецкий дал. И мне, и всем остальным.
– А он где взял?
– А ему дал Лабиринт.
Дворжецкий, наконец, справился с непослушным замком, отворил тяжелую скрипучую воротину, нырнул в черноту, спящую внутри склада, и исчез в этом мраке. Егору подумалось, что вот так, наверное, Дворжецкий и уходит в иную реальность. Через пару мгновений в складе зажегся электрический свет.
– Тебе нужно пройти Лабиринт, и тогда все сомнения отпадут сами собой, – сказал Воронин, открывая дверцу машины. – Пойдем – ты ведь ничего не теряешь, но можешь приобрести очень многое.
Егор подумал, что стоит хотя бы посмотреть на их пресловутый Лабиринт, и тоже полез из машины.
В первый момент Егор испытал разочарование.
Это как, скажем, с Моной Лизой. Знатоки восторженно восклицают: Ах, Мона Лиза! Ах, шедевр! А на картине – малосимпатичная тетка с лицом идиотки. И только со временем, присмотревшись как следует, начинаешь понимать, что знатоки были не так уж и неправы. Шедевр? Н‑ну, не знаю… но какая‑то загадка, определенно…
Так и тут.
– Это что, и есть Лабиринт?
Склад был совершенно пуст внутри, сплошное голое пространство площадью примерно в половину футбольного поля, освещенное лампами дневного света, прикрепленными к стропилам под шиферной крышей. Единственной примечательной вещью на складе был выложенный кафелем пол: на черном фоне белые плитки образовывали сложный узор, отдаленно похожий на мандалу, только здесь рисунок был асимметричный.
– Это – Лабиринт? – повторил Егор, как‑то уже менее вопросительно и более изумленно.
Ни Дворжецкий, ни Воронин не ответили.
Разочарование быстро уступило место удивлению, а затем и восхищению. Некая сложная гармония открывалась в неправильных черно‑белых узорах Лабиринта, и так трудно было отвести глаза, чтобы просто посмотреть на собеседников и задать другой вопрос.
– М‑м, кто сделал это чудо?
– Я, – скромно ответил Дворжецкий.
– Да у вас талант, Всеволод Юрьевич, – сказал Егор, возвращаясь взглядом к чудесному узору Лабиринта.
– Нет, не талант, – сказал Дворжецкий. – Сверхъестественное вдохновение. Пожалуй, даже одержимость. Я один выкладывал эти узоры – больше суток, без перерыва. Я чуть не умер здесь…
Он замолчал и сделал знак Воронину.
– Вот – начало Лабиринта, – показал Воронин Егору. – Ступая только по белой линии, следуй за ее поворотами и – только вперед, пока не дойдешь до центра.
– И всего‑то? – бесшабашно спросил Егор и смело ступил на начало узора.
Ничего не произошло.
Егор оглянулся на Воронина и Дворжецкого – оба они стояли с напряженно‑серьезными лицами – и он опять ощутил острый укол скептицизма, вдруг почувствовал себя легковерным глупцом, которого разыгрывают два остроумных хитреца.
– Да ну, – махнул рукой Егор, намереваясь бросить всю эту дурацкую затею с посвящением в принцы Янтарного королевства. – Бред какой‑то…
– Не сходи с Лабиринта! – заорал Воронин дурным голосом. – Только вперед!
Но Егор уже и сам ясно понял, что не может шагнуть в сторону или, тем более, назад. Одна только мысль об этом пугала до дрожи и мурашек по спине. Он попал под власть Лабиринта, и власть эта была велика, что там ни думай себе по поводу вымыслов Роджера Желязны. Единственный выход был – пройти весь путь до конца.
Егор медленно двинулся вперед. Идти было трудно; воздух словно загустел вдруг, уплотнился, превратившись в вязкий кисель, в резиновый клей, и приходилось всем телом, напрягая все мускулы, продавливать его упругое сопротивление. Дышалось тоже тяжело. Егор взмок от постоянного напряжения мышц, но упрямо, по‑бычьи наклонив голову, пер вперед – шаг за шагом – только вперед.
На одном из поворотов Лабиринта Егор, чудовищным усилием скосив глаза, посмотрел в сторону стоявших у входа Дворжецкого и Воронина. Их темные фигуры казались нечеткими, размытыми и колеблющимися, словно виделись они сквозь слой раскаленного воздуха. А может быть, это просто пот заливал глаза и мешал смотреть.
Магическая или какая‑либо иная, но сила у Лабиринта была, вне всяких сомнений.
Егор брел, едва переставляя ноги, и в его памяти, как будто сами собой, появлялись и пропадали разные фразы, цитаты и просто обрыки, представлявшиеся исполненными глубокого смысла. Вот, прямо сейчас:
…не отвлекайся, не забывай, что нужно все время идти дальше! Не останавливайся, что бы с тобой ни происходило…
Затем, через пару шагов, словно радиоприемник, перенастроенный на другую волну:
…если твой путь впечатан мелом в асфальт, куда ты пойдешь, когда выпадет снег?..
Еще шаг, еще.
…секрет заключается в том, чтобы постоянно идти вперед и не прекращать усилий, даже когда перестаешь двигаться…
Боже, какая усталость! В‑впер‑ре‑од!
…мой путь длинней, чем эта тропа за спиной…
Неожиданно все кончилось. Слабый порыв прохладного ветра в разгоряченное лицо, и всякое сопротивление исчезло. Егор едва не упал ничком. Он расставил ноги пошире, но все равно чувствовал себя как моряк в хорошую качку, да еще и коленки тряслись.
– Поздравляю, – с улыбкой сказал Дворжецкий. – Теперь ты стал одним из нас.
А Воронин, сияя, показал Егору два больших пальца.
– И что теперь? – утираясь рукавом, хрипло спросил Егор. – Может, попросить Лабиринт перенести меня в какое‑нибудь более приятное место? Он сможет это исполнить?
Дворжецкий и Воронин обменялись быстрыми тревожными взглядами.
– Не стоит, пожалуй, – мягко сказал Воронин Егору. – Ты лучше ножками своими, ножками шевели. Можешь смело ступать по узору, теперь Лабиринт ничего тебе не сделает.
– А мог бы?
– Вполне.
Первый шаг Егор сделал с опаской, будто на тонкий лед. Но теперь Лабиринт вел себя как обычный кафельный пол, однако, Егор знал, что он только притворяется.
Дворжецкий смотрел на Егора с непонятным выражением во взоре.
– А где же мой меч? – спросил у него Егор голосом хитрого мальчугана, которому взрослые за хорошие отметки обещали подарок.
– Будет тебе меч, – ответил Дворжецкий. – Ступайте оба на улицу и ждите там.
На улице Егор присел на нагретый солнышком капот жигулей, подставил лицо ветерку, утомленно вздохнул. После прогулки по Лабиринту он не прочь был и полежать, только полежать было негде.
Воронин остановился рядом, взглянул на Егора сочувственно – видимо, припомнив свой собственный опыт инициации; сказал:
– С этого момента твой статус изменился, и Ёсицунэ Минамото может пытаться убить тебя только вызвав на поединок по всем правилам бусидо.
– Ёсицунэ Минамото – это тот длинноволосый продавец из магазина Проспект? – уточнил Егор.
– Да.
– Ну, теперь я чувствую себя гораздо спокойнее, – с сильным сарказмом сказал Егор. – Выходит, все, чего я добился – что на меня не будут нападать исподтишка, а только после предупреждения.
– Это немало, согласись, – сказал Воронин. – Предупрежден – значит вооружен. Кстати, об оружии. Ты сам‑то как думаешь, сможешь справиться с Ёсицунэ, если придется сражаться с ним на настоящих мечах?
– Наверное, – сказал Егор. – Он фехтует неплохо, но ограниченно. Только я не собираюсь с ним драться.
– Но он же убийца, – с горячностью сказал Воронин. – Он убил твоего друга. И тебя, безоружного, пытался убить.
– Да, пытался, – согласно кивнул Егор. – Но я‑то не такой, как он. Я – не убийца.
– Боюсь у тебя невелик выбор, – сказал Воронин, хмурясь. – Либо ты, либо он.
– Да‑да, – устало покивал Егор. – Должен остаться только один.
– Вот именно, – сказал Воронин. Кажется, он не уловил иронии.
Щель в приоткрытых дверях склада налилась малиновым светом, потом пурпурным – и внезапно безмолвно взорвалась бело‑голубым, словно Дворжецкий там, внутри, запалил целую кучу магния.
– Что там происходит? – вяло поинтересовался Егор, наблюдая за дверью из‑под полуопущенных век.
– Дворкин шаманит, – пояснил Воронин. – Добывает тебе меч.
– Потрясающие визуальные эффекты, – сказал Егор с явно чужими интонациями в голосе.
– Видел бы ты себя со стороны, когда шел по Лабиринту, – усмехнулся Воронин. – Вот тогда были эффекты…
– Сняли бы на видео, – сказал Егор. – А я бы потом посмотрел.
– Да пытались несколько раз на видео снимать, – сказал Воронин. – Ничего не получилось, одни помехи. И фотопленка здесь засвечивается.
Егора поразила неприятная догадка.
– Радиация, – сказал он, содрогнувшись.
– Радиация в пределах фоновой, – успокоил его Воронин. – Я проверял.
– Ф‑фу, блин, – с облегчением выдохнул Егор. – А я уж испугался…
– Я тоже испугался, когда мне такая же мысль в голову пришла, – сказал Воронин. – Поэтому и таскался сюда с дозиметром.
– Слушай, а чей это склад? – спросил Егор. – В нынешнее времена такие помещения ценятся высоко и пустыми не стоят.
– Строение складского типа принадлежит гражданину Дворжецкому Вэ Ю, – скучным голосом сообщил Воронин. – Гражданин Дворжецкий Вэ Ю приватизировал данное строение по остаточной стоимости… не помню, какого числа, года четыре назад, короче. Наш уважаемый мэр всячески тому содействовал.
– Понятно, – сказал Егор. И задал еще вопрос: – А Вершинин, он кто в вашей иерархии?
– Оберон. – Воронин был краток, да это сообщение и не требовало дополнений.
– О! – сказал Егор.
– Да, – сказал Воронин.
Заскрипела отворяемая настежь дверь склада, и в дверном проеме показался изнуренный шаманством Дворжецкий. И вышел он не с пустыми руками.
– Ох‑хо‑хоюшки. С каждым разом это дается мне все труднее, – пожаловался Дворжецкий, подойдя к машине, и протянул Егору длинный, слегка изогнутый меч в ножнах, скромно украшенных тонким серебряным рисунком.
Егор соскользнул с капота жигулей, вытянулся перед Дворжецким во фрунт и бережно, обеими руками, принял меч из рук мага.
– Принц Мерлин, – торжественно объявил Дворкин, – этот меч – единственный в своем роде, другого такого нет. Теперь он – твой, береги его, пуще зеницы ока.
Егор молча поклонился. Затем он вытянул меч из ножен и для пробы взмахнул клинком – словно молния сверкнула и тонко пропел рассекаемый мечом воздух.
– Ух ты! – восторженно воскликнул Егор. Меч идеально лег в ладонь, пришелся кстати, словно новая часть тела, и вместе с ним пришло незнакомое доселе ощущение, невыразимое словами. Егор теперь прекрасно понимал ревность Воронина, передавшего ненадолго Грейсвандир в чужие руки, и был уверен, что свой меч он не отдаст никому.
– Есть ли имя у этого меча? – спросил Егор у Дворжецкого.
– Это твой меч, ты и дай ему имя, – сказал Дворжецкий.
Егор снова взмахнул мечом, выписав вокруг себя сверкающую смертоносной сталью восьмерку.
– Знаю, знаю, как его назвать. Сайдвиндер!
13
…Против кармы не попрешь.
Объединенными усилиями Дворжецкий и Воронин убедили Егора в том, что дуэли с Ёсицунэ Минамото ему ни в каком случае избежать не удастся, так что лучше раньше, чем позже…
Но за спиной Егора между Дворжецким и Ворониным состоялся короткий разговор, из которого следовало, что судьба, вообще‑то, не так уж и жестока, и события могли бы развиваться иначе.
…По возвращении в город Дворжецкий повез Егора в спорткомплекс моторного завода, где и передал новоиспеченного принца Мерлина под присмотр другого принца – опытного и закаленного в боях мастера меча Бенедикта, он же Ерофеев Виктор Борисович, бывший тренер бывшего чемпиона городских соревнований по фехтованию Трубникова.
Егор, ни разу не встречавшийся с Ерофеевым за последние десять лет, тем не менее сразу узнал его – Виктор Борисович почти не изменился внешне, совсем не постарел, разве что стал еще суровее видом.
– Позанимайся с ним, – сказал Дворжецкий Ерофееву, кивнув на Егора. – Вспомни молодость.
– Хорошо, – сказал Ерофеев. И, когда Дворжецкий, попрощавшись, отправился дальше по своим таинственным делам, поприветствовал бывшего ученика: – Ну, здравствуй, принц.
– Здравствуйте, Виктор Борисович, – сказал Егор и переложил меч в ножнах из одной руки в другую, демонстрируя его как бы ненароком, – мол, а у меня вот что есть.
Ерофеев только усмехнулся снисходительно и сказал:
– Иди за мной.
Странно, день в разгаре, а в спортзале отчего‑то не было ни одного человека. Только неофициальный, но полновластный хозяин этого места Ерофеев и его гость Егор.
Свет солнца, слегка перевалившего за полдень, вливался в большие окна, защищенные изнутри веревочной сеткой от шального волейбольного или баскетбольного мяча. Вдоль стен стояли желтые деревянные скамейки и пара гимнастических коней. В дальнем от входа углу, возле шведской стенки, с потолка свисал толстый белый канат, под ним ровной стопочкой были сложены изрядно потрепанные поролоновые маты.
Все, как раньше.
Почти.
Баскетбольные щиты были теперь не деревянные, как помнилось Егору, а плексигласовые. Но это мелочи, мелочи…
Из ностальгической задумчивости Егора вывел Ерофеев.
– Ты позволишь взглянуть на твой меч? – спросил он.
Егор помялся; с мечом расставаться не хотелось. Но он, хоть и не без душевных терзаний, все же подал Сайдвиндер Ерофееву – как же, учитель все‑таки…
Ерофеев, всем своим видом выражая крайнюю степень почтительности к оружию, принял Сайдвиндер из рук владельца, выдвинул до середины клинок из ножен, посмотрел на руны, подставляя меч к свету под разными углами и пуская по всему залу яркие солнечные блики.
