Текст книги "Мангуп (СИ)"
Автор книги: Станислав Иродов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
– Иди, иди!– сказал Тео, ощущая, как слёзы застилают ему взор.
Александр вошёл в дверь и поднялся по крутой деревянной лестнице. У входа в комнату стояли два вооружённых воина с алебардами. Увидев князя, они приветствовали его.
– Александр, это ты?– спросила София, заглядывая в щель его забрызганного кровью шлема.
– Я.
Александр сел на сундук, и слуга помог снять шлем. Наконец, отложив в сторону шлем, Александр посмотрел на мать, стоявшую возле кроватки с внуком, на жену. София была одета в полный доспех. Не хватало только шлема.
– В доспехах тебя убьют,– сказал Александр. – А так есть шанс сохранить жизнь.
– Зачем мне жизнь? И у нашего сына будущего нет. Моя мать когда-то при приближении врагов выбросилась из башни. Я продам свою жизнь дороже.
– Всё что ты решишь, я заранее считаю правильным. Делай так, как считаешь нужным. И прости меня ещё раз, что не смог защитить тебя, прости, что наше счастье длилось недолго!
– Ты ни в чём не виноват, Александр. Такова наша судьба. Но счастье было, и этого у нас не в силах уже отнять никто. Спасибо тебе за это!
– Пить!– попросил князь, снимая бронированные рукавицы.
Слуга поднёс князю чашу с разбавленным вином, и тот пил долго, не отрываясь, пока огромная чаша не опустела до дна.
Александр отставил её, подошёл к узкой бойнице и глянул сверху на территорию Цитадели. Почти везде бой уже закончился. Отряды турок с копьями ходили между горами трупов, собирая своих и добивая феодоритов, подававших признаки жизни. Только у подножья башни стучали мечи. И вдруг, стук мечей смолк. А потом раздался залп аркебуз. Александр встревожился, открыл раму, но выглянуть не смог: не проходила голова. А потом снизу раздались мощные удары тарана в дверь.
Князь подошёл к жене, поцеловал её, а также сына и мать.
Прощайте, родные мои! И простите!
Схватив меч, без шлема, Александр бросился по лестнице вниз. Не выдержав ударов, обитая железом, наружная дверь башни рухнула, и в проём ввалилась толпа янычар. Они кинулись наверх по узкой деревянной лестнице, на которой стоял князь. Двумя вспышками багровой молнии ударили сверху два меча, и покатились вниз по ступенькам два янычара, сшибая шедших следом, а чёрная в полумраке кровь била струями из разрубленных тел. Остальные османы отпрянули, а потом стали подниматься по ступеням осторожно, выставив вперёд сабли. Сталь встретилась со сталью, но не прошло и мгновения, как опять две османские души отправились на встречу с ангелами. Тогда, по команде чарбоджи, янычары, вооружённые саблями, вышли из башни, а в башню вошли азапы с харбами, тирпанами, болтами – алебардами. Закрывшись щитами, они выставили вперёд древковое оружие и стали наступать на князя. Александр не мог дотянуться до азапов, и ему приходилось лишь отбивать лезвия алебард и бердышей, в надежде достать спрятавшихся за щитами врагов. Князь стал пятиться. Тогда сверху к нему на помощь пришли стражники, охранявшие княгиню. Они были вооружены алебардами, но на узкой лестнице стражники и князь только мешали друг другу. Внезапно, старая деревянная лестница заскрипела, а потом, не выдержав массы закованных в железо воинов, обрушилась вниз.
Александр пришёл в себя через мгновение, но на нём уже сидели османы и вязали его руки верёвкой. Связали и стражников.
Вверх по уцелевшим остаткам лестницы один за другим карабкались турки. Они бросились в комнату и оттуда послышались звуки боя.
Несколько янычар подняли Александра, поставили его на ноги и, подталкивая в спину, вывели из башни. У двери с обеих сторон были навалены окровавленные трупы феодоритов. Наверно, их оттащили от двери османы, расчищая проход. По доспехам князь узнал Павла и Николая, но Теодорика он не увидел.
Янычары вели Александра по залитой кровью дороге мимо тысяч убитых феодоритов, а позади на вершине башни ещё были слышны звуки боя. Каждый удар стали о сталь болью отражался в сердце князя, ведь он мог означать смерть его жены, смерть одного из самых дорогих людей на Земле.
Звуки боя долетали также из пещер, окаймлявших мыс. Там оборонялись монахи и раненые. А с серого, темнеющего неба, кружась, начал падать крупный снег, покрывая плечи охранников-янычар, фигуры османов, занятых грабежом, насилием и захватом пленных, трупы, лежащие вдоль дороги и по всему мысу до самого обрыва.
Снег глушил звуки смерти, звуки насилия и боли, несущиеся со всех сторон. Мягкий, пушистый, необыкновенно прекрасный – первый настоящий снег в этом году. Впереди Рождество… Смерть перед Рождеством.… Наверно, в этом был какой-то тайный смысл.
Глава 33. Шаг в западню.
Когда Теодорик очнулся и открыл глаза, то не увидел ничего, кроме кромешной тьмы. Разрубленный шлем впился в рану на голове, и запёкшаяся кровь склеила ресницы. Теодорик ощутил тяжесть на теле и покрылся холодным потом от мысли, что его закопали живьём. Ужас накатился на него и придал ему силы: он подтянул ноги к груди, с трудом поднялся на колени и, напрягая все свои силы, встал, сбросив с себя гору тяжёлых трупов. В щели шлема забрезжил слабый багровый свет.
Тео сел на каменную скамейку у входа в башню, сбросил боевые рукавицы и стал снимать шлем. Когда, наконец, тайные застёжки поддались, и шлем с глухим стуком упал под ноги, Теодорик протёр подшлемником глаза от крови, посмотрел по сторонам.
В полусотне шагов от башни горел дом. Оранжевый свет пожара с трудом пробивался сквозь густой снегопад, освещая запорошенные снегом трупы на земле и чернеющий проём выбитых дверей башни. Снег уже успел покрыть толстым пушистым слоем землю, и только тёплая кровь людская кое-где чёрными парящими ручьями вытекала из-под белых холмов человеческих тел.
Внезапно, в оранжевом мареве снегопада Теодорик различил движущуюся фигуру. На кожаном шнурке, пристёгнутом к запястью Теодорика, всё ещё висел меч, и пальцы Тео тут же привычно сжали липкую от крови рукоять. Человек остановился. Тео пригляделся, и сквозь оранжевый от пожара летящий снег узнал своего соратника по обороне Константинополя Ботмана Мимира.
– Рад, что ты жив, Тео,– сказал Мимир, подходя вплотную. Теодорик снял шнурок от меча с руки, вложил меч в петлю на кирасе, и обнял старого приятеля.
– Я видел, как погиб твой сын. Прими мои соболезнования, Мимир!
– Тело сына я уже нашёл и похоронил как смог.
– Не ведаешь, жив ли князь? Ты один? Что делают османы?
– Князя я не видел с тех пор, как картечью разметало нашу цепь. После окончания сражения турки ходили по мысу, добивали раненых, собирали своих убитых, но когда окончательно стемнело, и пошёл снег, они погнали пленных в город и ушли из Цитадели. Наверно, сейчас муслимы празднуют победу в наших городских домах, насилуют женщин. Когда добивали раненых, то убили многих, но человек двенадцать осталось живыми. Некоторые ранены, как ты, некоторые прикинулись мёртвыми. Сейчас все разбрелись по Цитадели в поисках верёвок, чтобы спуститься вниз. А я хоронил сына.
– Где верёвки, по которым спускались наши люди ночью?
– Османы их предусмотрительно срезали и сбросили вниз.
– Помоги мне снять доспехи,– попросил Теодорик.
Они долго возились с тайными крючками, но, наконец, доспехи удалось снять, и Теодорик пошёл в башню искать Александра. Он ощупывал трупы у входа, потом вскарабкался наверх по полуразрушенной лестнице, но в единственной комнате никого не было. По маленькой лесенке в углу комнаты поднялся на крышу башни, но верхняя площадка была пуста, только лежали несколько порубленных саблями тел арбалетчиков. Теодорик накинул на плечи меховой плащ Александра, лежавший на полу под пустой кроваткой младенца, и спустился вниз.
– Турки не успели до темноты забрать всех своих покойников, значит, придут чуть свет. У нас мало времени: ведь надо ещё спуститься и уйти подальше. Если верёвки найти не удастся, пусть люди режут косы у мёртвых женщин и вяжут верёвки из них,– сказал Теодорик ожидавшему его у входа Мимиру.
– Это идея. Пойдём в дырявую комнату на оконечности мыса, там у нас сбор.
Они прошли на край мыса, спустились по вырубленным в скале ступенькам вниз, и вошли в просторное помещение. Два застеклённых окна смотрели в разные стороны, и при взгляде снизу издалека мыс казался дырявым. Несколько человек под слабым светом свечей, упрятанных в нише, вязали верёвку из ремней. Узнав Теодорика, они вскочили.
Теодорик подошёл к каждому воину и пожал ему руку.
Пока Мимир отдавал указания, Теодорик опять поднялся наверх мыса и сквозь густо падающий снег, прошёл в каплицу святого Феодора. Перед входом лежала груда засыпанных снегом тел. Но путь к входу был свободен, а дверь распахнута настежь. Внутри каплицы могло поместиться не более трёх человек. Возле образов святого всё ещё горели свечи. Посреди каплицы на полу лежала надгробная плита с выбитыми греческими письменами. Теодорик нагнулся, и, напрягшись всем телом, сдвинул мраморную плиту, потом снял несколько свечей со стены и спустился по ступенькам. Ход вёл в пещеру, спускавшуюся полого вниз. Стены были облицованы кирпичом, а над головой выложен арочный свод. Потом опять были ступеньки, круто уходящие вглубь горы.
Наконец, облицованная кирпичом пещера закончилась, и Теодорик вошёл в обширный зал. Свет от свечки едва освещал путь на несколько метров вперёд. Но Теодорик хорошо помнил дорогу, и наконец, огибая торчащие из земли сталагмиты, подошёл к сверкающему в мерцании свечей застывшему водопаду из прозрачного камня. Протиснувшись между сталактитами и стеной, Теодорик навалился плечом на невидимую снаружи, облицованную под естественный камень дверь. Она поддалась, и Теодорик оказался в комнате, где стояло два дубовых сундука. Крышки сундуков были не заперты, и когда Теодорик открыл одну из них, золото заблестело. Теодорик протянул руку, и в маленьком отделении сундука нащупал горсть камней. Не глядя, он положил их во внутренний карман поддоспешника, потом взял ещё одну горсть.
Оставив горящую свечу возле открытого сундука, Теодорик пошёл к выходу.
Верёвка из ремней и женских волос была уже готова. Взявшись за концы верёвки по три человека с каждой стороны, воины испытывали её на разрыв.
– Ну что, Теодорик, ты тут главный. Мы готовы, так что командуй,– сказал Мимир.
– Славные воины Феодоро,– обратился Теодорик к феодоритам. – Казна княжества находится под каплицей святого Феодора. Я был там, и взял две горсти камней. Мне хватит. Предлагаю вам сделать то же самое, чтобы богатства эти не достались туркам. По пути к казне я оставил горящие свечи, так что вы найдёте её без труда. Только не задерживайтесь, потому что если мы не успеем уйти достаточно далеко, то и сокровища нам не понадобятся. Они нужны живым, а не мёртвым.
Воины убежали к каплице, а Теодорик подошёл к краю скалы и смотрел в густую мглу. Перед ним была бездна, и летящий снег. Хотелось шагнуть в бездну, покончив раз и навсегда с глухой тоской, сжимавшей душу. Это чувство ему было знакомо. Уже стоял он когда-то на краю бездны в своём родном городе Шиварине, когда застал молодую жену свою Агнию в постели со своим отцом. Тогда молодость, вера в Бога и надежда на лучшее уберегли его от смерти. Сейчас молодость ушла, вера, поколебленная падением христианских государств: Римской империи, Ромейской православной империи и православного Феодоро, почти исчезла, надежд тоже никаких не осталось. Впрочем… Он вспомнил лицо Анны Нотарас, самой необычной, самой прекрасной женщины, которую ему довелось видеть на этом свете. Где-то сейчас Анна Нотарас, помнит ли она о нём? Теодорик перекрестился и отошёл от края пропасти.
Тяжело сопя под тяжестью двух сундуков, появились из снежной пелены феодориты. Наконец, один из воинов стал спускаться по верёвке вниз. Оказавшись внизу, он трижды дёрнул за верёвку, что означало «всё в порядке». Воины подняли верёвку, привязали один из сундуков и спустили его вниз. Потом так же поступили со вторым сундуком. Вслед за сундуками один за другим феодориты стали исчезать в пропасти. Теодорик спустился последним.
Шагнув в сторону, он наткнулся на врытый в землю кол, на котором висело тело одного из феодоритов, который спустился с Отчей Горы прошлой ночью. В кружащемся снеге угадывались и другие вкопанные колья с телами несчастных.
Наконец, феодориты во главе с Тео благополучно пересекли дорогу, ведущую к главным воротам города, спустились с Горы и пошли к перекрестью многих троп.
– Тео, все хотят двигаться в сторону яйлы,– сказал Мимир, шагая рядом с Теодориком. – Там сейчас полно снега, и турки появятся нескоро. За это время можно будет укрыть сокровища и разойтись по домам. Турки сейчас злые и жадные до ясыра, но через некоторое время страсти улягутся, и оставшиеся в живых феодориты смогут жить дальше.
– Пусть воины делают всё, что пожелают. Я им уже не командир. У меня свой путь. Привязываться к сундукам, и таскаться вслед за золотом по горам я не собираюсь. Мне вполне хватит тех камней, что я взял. Если хочешь, пошли со мной. Возьми только свою долю из казны, ибо путь нам предстоит неблизкий в чужие страны и города.
– Ты не пойдёшь к своим родным в Шиварин?
– Нет, это тоже бесполезно. Даже если Шиварин турки ещё не взяли, то прорваться через их кордоны весьма трудно, да и нет смысла: город они всё равно возьмут. А использовать подземный ход не хочу: так можно обнаружить его для турок, и лишить отца последнего шанса выбраться из города живым. Пойду к побережью. У моих родственников, владеющих небольшой крепостью в ущелье на берегу Чёрной речки, вероятнее всего, есть возможность бежать с Таврики. Может, это спрятанные лодки, а может даже курсирующее недалеко от берега судно.
– Ладно, тогда пойду с тобой. Все мои близкие родственники жили в столице. Они либо погибли, либо попали в плен. Так что идти мне больше некуда.
Наконец, подошли к распутью. Мимир взял из казны горсть драгоценностей, положил их в карман поддоспешника, потом он и Тео обнялись по очереди с каждым из воинов, попрощались с ними, и пошли вдвоём к Чёрной речке.
Они шли по засыпанным снегом ночным тропам через буковый лес сквозь падающий снег. Наконец, спускаясь с очередной горы в ущелье, Мимир и Тео услышали, как впереди шумит Чёрная речка, которую местные за буйный нрав и неожиданные разливы назвали «Вредительница». Шум раздавался всё ближе. Только подойдя к реке вплотную, они увидели чёрный поток, в котором тонули хлопья снега, сыплющиеся с неба. Берега реки обмёрзли, а из воды торчали еле видные в снежной круговерти обледенелые камни. Перешли на левый берег реки по узкому дощатому мостику, и стали по заснеженной тропе подниматься вверх, к нависшему над рекой утёсу.
Когда, наконец, подъём был преодолен, они подошли к запертым воротам крепости на вершине горы. Снегопад почти прекратился. Серый рассвет осветил засыпанные снегом крутые горы, отвесными скалами срывающиеся в ущелье реки, толстые стены замка на пологом склоне горы с тремя башнями.
Теодорик постучал в ворота, покрытые четырёхугольной башней. За воротами послышались шаги и грубая брань потревоженного стража.
– Я убью эту сволочь, которая явилась в такую рань,– услышал Тео недовольный голос, говоривший на латинском языке, и в смотровую дыру глянул чей-то чёрный глаз.
– Мне нужна владетельница, госпожа Кундель Елена. Я её двоюродный брат,– сказал Теодорик по-гречески.
За воротами воцарило молчание, но спустя некоторое время послышались оживлённые голоса на латинском языке. Теодорик, хорошо знавший латынь, побледнел.
– Что они говорят?– прошептал Мимир.
– Говорят, что господин Фрэнк, их командир, приказал всех бедных и османов расстреливать из арбалетов, а богатых впускать для ограбления, чтобы не испортить стрелами одежду. Вот они и спорят, богатые мы или бедные, ведь мы пришли пешком, да ещё и полураздетые,– прошептал в ответ Теодорик.
Наконец, ворота открылись. Теодорик и Мимир колебались, но тут в бойнице башни сверху показались два арбалетчика с изготовленными арбалетами, и тогда друзья, чтобы уйти из зоны поражения, шагнули под своды ворот. Из узкого окна в стене высунулась рука и потянулась к плащу Теодорика, но Теодорик перехватил руку, сжал запястье латинянина, резко рванул на себя, впечатав вора лбом в каменную стену, а потом сломал руку, ударив её локтем о стену. Раздался хруст кости, и хриплый вой за стеной. Латинянин, стоявший слева у ворот, потянул меч из ножен, но тотчас получил от Теодорика мощный удар кулаком в лоб, так что сполз по стене, и глаза его закатились. К Теодорику бросились ещё два латинянина, обнажая мечи, но он, в опережение, шагнул им навстречу, схватил обоих за руки, державшие рукояти мечей, и резко крутанув запястья, кинул нападавших лицами в снег.
Дверь дома, стоявшего рядом с воротами, распахнулась, и из неё как горох посыпались полуодетые латиняне с мечами в руках. Они окружили Тео и Мимира, наставив на них острия мечей. Следом за воинами вышел их командир. Он встал на пороге и спросил:
– Кто это такой дерзкий к нам в гости пожаловал и откуда?
– Я топотирит крепости, что над Чёртовой лестницей. Крепость взяли турки. Нам удалось бежать. Мы пришли к владетельнице, Кундель Елене.
– А кем вы ей приходитесь?
– Я её двоюродный брат,– сказал Тео.
– Не знаю никакого двоюродного брата госпожи Елены. Поэтому, положите на землю мечи, снимите плащи, а потом мы будем разбираться кто вы и откуда.
– А не много ли ты хочешь, холоп?– вскипел Теодорик, обнажая меч.
В это время на улице показалась владетельница Елена Кундель. В сопровождении двух слуг она торопливо шла к главным воротам.
– Фрэнк, почему ты задержал моего брата?
Фрэнк криво ухмыльнулся. По его наглому лицу было видно, что он ничуть не боится гнева госпожи. Но потом, подумав, он скомандовал своим подчинённым:
– Оружие в исходное! Всем разойтись!
Латиняне, бормоча проклятия, опустили мечи и нехотя отошли.
Теодорик убрал меч, шагнул навстречу Елене и обнял её за плечи.
– Ты ранен! Сейчас я прикажу тебя перевязать,– говорила Елена, пока они шли к её дому.
– Ничего серьёзного. Просто разрубленный шлем порезал кожу на голове.
– Город держится?
– Город пал! Только никому об этом пока не говори!
– Что с Ратмиром?– спросила она.
– Его больше нет. Убит картечью. Прости, я не сумел его похоронить, потому что шло сражение, а потом, когда я очнулся, снег уже скрыл все тела. Скорблю вместе с тобой!
Елена заплакала. Они вошли в дом владетеля, и тяжёлые, окованные железом двери захлопнулись за их спинами.
Глава 34. К морю Русскому.
Елена отвела Теодорика с Мимиром в комнату мужа, и пока прислуга готовила завтрак, друзья вместо поддоспешников подобрали себе подходящую одежду. Ратмир хоть и был крупным мужчиной, но его одежда оказалась для Теодорика тесноватой и коротковатой. Девушка служанка тут же принялась подгонять её под габариты Теодорика. Другая служанка промыла Теодорику рану на голове крепким вином и наложила повязку.
Через некоторое время в комнату вошла Елена с заплаканными глазами, но было видно, что она уже взяла себя в руки.
– Стол накрыт, предлагаю вам позавтракать. Извините, что без премудростей. Думаю, вам важнее быстро съесть кусок мяса, чем ждать, пока испекут пироги,– сказала Елена.
Они прошли в обеденный зал. На столе в глубоких тарелках лежал хлеб, холодное мясо, козий сыр, рядом стоял графин с разбавленным вином. Помолившись, все приступили к трапезе. Утолив голод, Теодорик спросил Елену.
– Как так случилось, что твой замок захвачен генуэзцами?
– Просто, я дура. Излишек урожая с полей мы продавали генуэзцам через Фрэнка. Он мне казался вполне добропорядочным перекупщиком, и когда однажды он пришёл к воротам и попросил приюта, я не смогла его прогнать. Он рассказал, что вынужден бежать из своего дома, так как татары убивали всех генуэзцев подряд по всему побережью. Предложил свои услуги в качестве защитника замка. Я, дура, согласилась, потому что Ратмир оставил мне лишь двоих мужчин, а остальных увёл с собой на войну, и замок был практически беззащитен. Но на следующее утро я обнаружила, что у меня полный двор генуэзцев. Впрочем, Фрэнк пообещал, что когда турки уйдут, он оставит замок и вернётся к себе в Ласпи.
– Как же, вернётся он! Наглая морда перекупщика говорит сама за себя: никогда этот латинянин ничего не выпустит из своих цепких лап. Я тебе скажу больше: когда весть о падении Феодоро достигнет его ушей, то жизнь всех нас окажется в большой опасности. Он остерегается, что если турки уйдут, не взяв Город, то вернётся Ратмир, и ему придётся худо. Но весть о гибели Города развяжет ему руки.
– И что же нам делать?
– Даже не знаю. Мы в западне. Думаю, нам надо срочно, пока весть о падения Города сюда не дошла, бежать из замка, но как это сделать – понятия не имею. Говоришь, в доме есть ещё двое мужчин? Может, вчетвером нам удастся пробиться к воротам? Хотя, без лошадей по голому склону под обстрелом с башни мы далеко не уйдём.
– Мужчин – это громко сказано. Пожилой конюх и толстый повар. Вряд ли они когда-нибудь держали мечи в руках.
– Тогда можно сказать Франку, что мы с тобой решили съездить ненадолго к родственнице в соседний замок, который в четверть версты отсюда. Правда, сомневаюсь, что он поверит и выпустит нас без обыска. Не хотелось бы отдавать этому мерзавцу то, что лежит у меня в кармане. А когда он нас ограбит, то захочет избавиться от ненужных свидетелей.
– У меня другой план, только нужно дождаться ночи.
– Здесь две проблемы: первая – ночью нас, мужчин, не станет больше, а генуэзцев меньше. И вторая – до ночи ещё надо дожить.
– Мужчины нам и не нужны: в доме есть тайный подземный ход. Он ведёт к реке. Но если мы пойдём сейчас, нас могут заметить сверху и тогда не миновать погони. Генуэзцы взяли наших лошадей, а от всадников нам не уйти.
– Ладно, подождём, сколько возможно, а пока приготовимся к вероятному нападению. Оружие в доме есть?
– Конечно!
– А пушки в крепости?
– Слава богу, нет. Есть несколько аркебуз. В воротной башне.
– Позови сюда слуг мужчин, а сама открой тайный ход и приготовь всё для побега.
Теодорик вместе со слугами и Мимиром обошёл весь дом. Сам дом владетеля был построен по принципу цитадели. С трёх сторон его окружала пропасть, и лишь с одной стороны к нему был возможен доступ. На первом этаже располагалась прочная массивная дверь и несколько узких окон-бойниц для её защиты, через которые человек внутрь пролезть не мог. Единственным слабым звеном была даже не дубовая дверь, оббитая железом, а невысокий второй этаж с достаточно широкими окнами, а также крыша, на которую можно было влезть с помощью не очень длинной лестницы. Но в целом, Теодорик остался доволен результатом осмотра. В доме можно было продержаться несколько часов до наступления темноты. Отдав необходимые распоряжения и научив слуг пользоваться арбалетом, Теодорик с Мимиром натянули тетивы на луках, приготовили охапку стрел и прилегли отдохнуть в комнате на втором этаже.
Разбудили их крики, доносившиеся снаружи. Тео посмотрел в окно, и увидел, что толпа генуэзцев бежит к дому, размахивая мечами. Латиняне орали: «Выходите! Мангуп пал!». Потом раздались сильные удары деревянной колоды во входную дверь.
– Нехорошо это,– недовольно пробурчал Тео, открывая окно, расположенное прямо над входной дверью.
В этот момент дверь в комнату отворилась, и конюх с поваром втащили огромную кастрюлю с дымящимся перегретым жиром. Они подтащили кастрюлю к открытому окну и по команде Теодорика опрокинули её на головы столпившихся у входных дверей генуэзцев. Внизу раздались жуткие вопли. Генуэзцы бросились прочь от дома. А Теодорик взял лук, наложил стрелу и пустил её в генуэзца, стоявшего поодаль с арбалетом наизготовку. Стрела впилась арбалетчику в грудь, он обернулся вокруг своей оси, и винтом, словно штопор, ввинтился в землю.
Мимир встал у соседнего окна, и первая же стрела опытного ветерана срубила генуэзца, пытавшегося прокрасться с арбалетом к дереву возле дома.
– Займите позиции у бойниц возле входной двери,– сказал Теодорик слугам, и те ушли вниз.
Со звоном разлетелись стёкла, и десятки стрел стали бить в стену за спиной Теодорика. Некоторые впивались в камень, некоторые отскакивали, рассеивая мелкие каменные осколки и поднимая пыль. Комната наполнилась шумом и свистом. Но Теодорик и Мимир стреляли без промаха, и генуэзцы падали один за другим, как мишени на стрельбище. Они были без доспехов, и стрелы впивались в их тела по самое оперение.
Снизу, с первого этажа тоже летели арбалетные болты. Они ещё не сразили ни одного генуэзца, но фактор страха держал нападавших на расстоянии.
Потеряв семь человек, генуэзцы пыл свой поумерили, спрятались за стенами домов, кустами и стреляли из-за укрытий. Но Тео с Мимиром, опытные бойцы, прекрасно видели приближающиеся стрелы, и успевали вовремя укрыться за выступом стены.
Время шло. День клонился к вечеру. В поведении врага наметился какой-то план. Теперь стрелы летели не роем, а почти непрерывно, и выглядывать из-за стены стало небезопасно.
Внезапно, человек десять генуэзцев с длинной лестницей под прикрытием щитов бросились к дому. Теодорик и Мимир, несмотря на беспрерывно летящие генуэзские стрелы, успели выстрелить по одному разу, и их стрелы поразили незащищённые щитами ноги двух генуэзцев. Раненые латиняне, воя от боли, упали в снег, но остальные успели добежать до стены дома. Чтобы достать их, надо было высунуться из окна по пояс, но сделать это под непрерывным обстрелом могло оказаться самоубийственным. А потом Теодорик и Мимир услышали, как край лестницы лёг на черепичную крышу.
Высунув голову из окна, Тео увидел, как справа по лестнице, один за другим, быстро перебирая ступеньки руками и ногами, бегут наверх генуэзцы. Перебросив лук в правую руку, Тео левой рванул тетиву и сразил генуэзца, поднимавшегося первым. Латинянин словно вдруг задумался, и стоял, прижавшись к лестнице, а стрела торчала у него из бока. Генуэзец, поднимавшийся вторым, потянул своего товарища за штанину, тот расцепил руки и рухнул вниз, подскакивая на спинах поднимавшихся следом товарищей. Теодорик успел спрятаться за стену, прежде чем десяток стрел поразили то место, где он стоял мгновение назад.
– Кажется, у нас на крыше гости. Ты тут придержи народ, а я пойду, познакомлюсь,– сказал Тео, положил лук, взял одно из копий, стоявших в стойке, и прошёл в соседнюю комнату, из которой был выход на крышу.
Поднявшись на тёмный чердак, Тео услышал, как генуэзцы топором высаживают деревянную дверцу на чердаке. Ждал. Наконец, дверца разлетелась, и в проёме показалась голова латинянина. Тео ткнул копьём прямо между глаз генуэзца, и, даже не вскрикнув, тело с пробитым черепом бесшумно соскользнуло по снегу, которым была покрыта крыша, и улетело в пропасть. Остальные генуэзцы спрятались за краем крыши. Никто больше не хотел умирать. Ситуация казалась безвыходной. Время шло. Теодорик беспокоился, что оставил Мимира одного. Он отступил в дальний конец чердака и крикнул по-латински:
– Я один и отошёл. Спускайтесь! Сразитесь все против одного, если вы не кучка трусов.
Прошло достаточно много времени, прежде чем осторожно по лесенке, прикрываясь щитами, один за другим стали спускаться генуэзцы. Пять человек сгрудились возле проёма, озираясь по сторонам, потому что их глаза после яркого света ничего не видели в темноте чердака.
– Я здесь,– сказал Теодорик.
Он прислонил копьё к крыше, вытащил меч и, пригибаясь, чтобы не удариться лбом о деревянные балки, пошёл на латинян. Генуэзцы с обнажёнными мечами тоже двинулись ему навстречу. Они прижались друг к другу, и их щиты образовали сплошную линию защиты, которая, впрочем, мешала им самим наносить удары мечами. Над щитами Теодорик видел испуганные глаза.
Для острастки, Тео махнул мечом, и глаза врагов сразу попрятались за щитами. Генуэзцы пытались бить мечами сверху, но мечи задевали за стропила, и Теодорик легко парировал удары. Латинянам было ужасно неудобно, но ничего изменить они уже не могли. Теодорик стал наносить лёгкие удары по верхним краям щитов, и генуэзцы, защищаясь, подняли щиты. Тогда, мгновенно присев, двумя ударами снизу Тео подсёк ноги двум латинянам, стоявшим в центре. Полилась кровь. Захромав, раненые попытались выйти из боя. Их щиты опустились, а Тео поднялся во весь рост, возвысившись над врагами, и нанёс косым крестом два смертельных удара по головам раненых генуэзцев. Оба генуэзца упали замертво. Образовалась брешь, и в эту брешь, наступая на трупы, прыгнул Теодорик. Мгновение, и он оказался позади врагов. Не сразу осознав произошедшее, генуэзцы замешкались, а Теодорик вонзил клинок в бок одному латинянину, выдернул его и вонзил в живот другому. Последний оставшийся в живых генуэзец метнул свой щит в Теодорика и кинулся к выходу. Уклонившись от летящего щита, Теодорик вложил меч в петлю на поясе, спокойно прошёл в угол, где стояло его копьё, взял его, и, присев на колено, метнул копьё в карабкавшегося вверх по лесенке латинянина. Копьё с хрустом вонзилось латинянину в правый бок, и он выпрямился, схватившись руками за древко, словно хотел выдернуть его из тела, а потом рухнул вниз. От удара тела содрогнулся чердак, и поднялось густое облако пыли. Теодорик равнодушно взглянул ещё раз на поверженных врагов и спустился вниз.
– Как тут дела?– спросил он у Мимира.
– Пока, кроме летящих стрел, никаких телодвижений. Только где-то стучат молотками. Наверно, лестницы сбивают.
– Уже вот-вот стемнеет. Может, генуэзцы рассчитывают взять нас ночью, не подозревая, что в это время мы уже уйдём по подземному ходу?
– Возможно. На крыше никого не осталось?
Тео хлопнул себя по лбу:
– Вот, старый дурак, забыл посмотреть, может, кто и остался на крыше. На чердаке пять трупов. Впрочем, это далеко не профессионалы. У них нет боевого опыта и мастерства: с янычарами близко не сравнить. Так что даже если кто и остался, у него не хватит смелости одному спуститься вниз.
– Лень пойти проверить? Тогда пойду я.
– Всё, уже иду!
– Смотри, что генуэзцы придумали!– воскликнул Мимир.
Теодорик посмотрел в окно. С потемневшего вечернего неба опять сыпал снег. К дому приближалась большая группа генуэзцев. Перед собой и над головами они держали сколоченные из дверей огромные щиты.
– Надо же, ни единой щели! Некуда даже стрелу послать, сказал Мимир, пытаясь найти уязвимое место. Наконец, ему удалось обнаружить цель, и стрела улетела. Раздался вой. Один из генуэзцев отстал от группы и попрыгал назад на одной ноге. В пятке другой ноги торчала стрела.
– Молодец, меткий выстрел!– похвалил друга Теодорик. Он взял свой лук, наложил стрелу, и, на мгновение выглянув из-за стены, пустил её в спину раненого. Стрела вонзилась между лопаток генуэзца. Латинянин рухнул ничком в снег. – Это чтоб не отделялся от друзей,– добавил Тео.
