Текст книги "Мангуп (СИ)"
Автор книги: Станислав Иродов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)
Впереди, там, где крутые скалы запирали вход в Долину Духов, возвышался древний вал, преграждавший путь в Климаты, к славному городу Феодоро.
Преодолели вал, и почти сразу открылась взору громада Мангупа. Высоко в небе на недосягаемой высоте горели золотым огнём купола церковных храмов. Бархатный голос колоколов плыл над долинами и горами до самого моря. По крутым узким тропам поднимались вверх к калиткам в мощных стенах гружёные вереницы ослов. Главная дорога начиналась у подножья противоположного южного склона гигантской горы и вела к единственным воротам.
Александр остановился у православного храма, расположенного напротив ближнего из четырёх гигантских мысов-пальцев столицы, и смотрел снизу на вздымавшиеся к небу неприступные скалы. Слабая надежда росла в его сердце. «Нет на свете такой силы, которая могла бы разрушить эти созданные богом стены»,– подумал он.
Князь с нетерпением ждал встречи с Софией. Грусть и радость одновременно наполняли его душу.
Глава 14. Угроза рядом.
По крутой тропе князь с вестиаритами поднялись к калитке. Солнце уже село. На башнях, на пилонах калитки горели факелы. Стража взяла копья «На кра-ул», и копыта лошадей застучали по каменным плитам улиц города.
Князя встречали. Александр соскочил с коня, пожал руку Теодорику, поцеловал Софию, кивнул придворным и вошёл во дворец.
– Князь, если не возражаешь, я тебе первого помощника во всех твоих делах подыскал. Это сын моего друга, Ботман Аталарих – Анатолий,– сказал Теодорик, и, взяв Аталариха за плечо, поставил его перед Александром.
– Ты уже прошёл все рыцарские науки?– спросил Аталариха князь?
– Да, моим наставником был стратиг Спаи Илья.
– Славный рыцарь! Не возражаю, если послужишь теперь мне,– сказал князь, и пожал молодому человеку руку.
– Вчера вечером по голубиной почте мы получили от нашего посла в Каффе известие, что турки осадили город,– сказал Тео.
– Знаю. Сам видел турецкую эскадру на горизонте, когда покидал Каффу. Какие-нибудь ещё новости есть?
– Есть, к сожалению. Часа четыре назад князь Тихон с семьёй выехал из города и направился на северо-восток.
– Александр быстро взглянул на Теодорика, и гнев блеснул в его глазах.
– Почему не задержали?
– Вместе с Тихоном город покинули пять членов княжеской семьи. В том числе, его сестра Екатерина, которую сватал московский князь Иван. Не по чину мне арестовывать князей, Александр.
– Куда они, на твой взгляд, поехали? В вотчину? Или в Каффу, навстречу Турку?
– Возможно, сначала в вотчину, потом в Кырым. Но не сомневаюсь, что конечная цель – поклониться Мехмеду.
– Погоню посылать поздно?
– Поздно. Они уже, вероятно, миновали границу с ханством. Удивительно, что вы разминулись. Но раньше без твоего позволения я действовать не мог.
– Почему не обратился к Николаю?
– Обратился. Он махнул рукой и сказал: «Пусть едут!».
Александр задумался. Свечи в бронзовых канделябрах горели ровным немигающим пламенем. Сквозь прозрачные стёкла окон в комнату заглядывала полная луна.
– Какой вред может нанести Тихон, предав османам все наши тайны?
Теодорик пожал плечами:
– Он знает все проходы на Мангуп, знает все наиболее слабые точки в обороне, знает наши ресурсы и возможности, всё о нашем вооружении, а также знает место входа в пещеры, где хранится главная святыня Феодоро: Святой Грааль.
– Святой Грааль Тихон отдать Мехмеду не сможет. Без клубков с узелками, хранящихся в пещерной часовне на мысу цитадели под охраной монахов ни я, ни Николай, ни сам митрополит – никто Грааль не найдёт. Слишком запутанны, слишком многочисленны ходы в чреве Горы. Сто раз пройдёшь по пути, но без клубков пропадёшь, исчезнешь навеки, и кости твои никогда не увидят света.
– Я этого не знаю. Никогда сам не был в пещере, и Грааль видел только один раз, в детстве, когда его выносили из пещеры и обносили вокруг города, чтобы сберечь народ Феодоро от моровой болезни. Тогда в городе никто не умер, хотя вокруг бушевала смерть.
– Николай прав. Не считая Грааля, о сохранности которого мы обязательно позаботимся, всё остальное, что Тихон может предать Мехмеду, не имеет существенного значения. Город действительно неприступен. Все наши, так называемые, «слабые места обороны», для любой другой крепости были бы самыми сильными её участками,– сказал князь.
В комнату вошёл Георгий Мораки. Александр поздоровался с ним и тут же задал вопрос:
– Как обстоят дела с подготовкой города к осаде?
– Рубим лес на склонах. Завозим продовольствие: засыпаем в подземные пещеры – хранилища зерно, заливаем в пифосы вино, оливковое масло, готовим отары овец, стада коз для переброски на Мангуп. По первому сигналу их погонят наверх. Пока стада отъедаются в долинах на сочной траве. Уже сейчас запасов продовольствия хватит защитникам города, правда, без возможных беженцев из долин, на год, не считая того, что будет давать скот. Идёт процесс заготовки сена, фуража для скота и боевых коней. Зреют озимые. На самом плато начата обработка земли под посевы.
– Заготовлено ли достаточно камней у стен на случай осады? Налажено ли производство оружия, собраны ли кузнецы и каменщики со всего княжества?
– Александр, тебя не было всего несколько дней. Невозможно сделать всё и сразу. Процесс идёт. Медленно, преодолевая лень и нежелание воевать основной массы населения.
– А какие проблемы с населением?
Георгий и Теодорик переглянулись, посмотрели на Софию, с интересом слушавшую их разговор, и замолчали, опустив головы.
– Я всё поняла. Извините, что помешала вашему разговору. Мне надо распорядиться насчёт ужина,– сказала София, спешно покидая княжеский кабинет. Александр посмотрел на своих друзей и рассмеялся:
– Прямо заговорщики. Вы что-то знаете, а я, владетель этой страны – нет. Ладно, согласен, меня долго не было, я чего-то не понял…. Говорите!
– Прости, Александр! Мы не хотели портить Софии свадебное настроение и добрые впечатления от нашей страны,– сказал Георгий. – Дело в том, что интересы наши, высшего класса Феодоро, не совпадают с интересами простого народа. Мы живём в достатке, благодаря посредническим торговым операциям с внешним миром. Крестьяне живут достаточно бедно, потому что кормятся своим трудом на собственном маленьком винограднике, ловят рыбу или выращивают скот. Для нас, владельцев судов, чиновников, купцов, банкиров, знатных вельмож, важнее всего порт Авлита, наш торговый флот, наши связи с купцами других стран. Всё то, что могут отобрать у нас турки. Для крестьян, составляющих более 90% жителей страны, важнее всего их вера, их клочок земли, их стадо, их мирная жизнь. Так сложилось, что в нашей стране много народов: готы, греки, сарматы, аланы, хазары, караимы, евреи, армяне.… Каждый народ живёт обособленно, в своих городах, селениях. У нас более шести различных религий, не считая сект: православная, католическая, иудейская, мусульманская... А значит, народ не объединён одной национальностью, одной верой. К тому же, он медленно, но уверенно ассимилируется татарами. Мы не успели создать одну неделимую нацию феодоритов. Турки не заботятся об этнической чистоте, не трогают религию завоёванных народов, поэтому, вере наших крестьян ничего не угрожает. Турки не отбирают землю у крестьян, а значит, крестьянину всё равно, кто отберёт у него излишек урожая: мы или турки. Все властители заботятся лишь об одном: чтобы крестьянин не умер с голода. Чем меньше налоги, чем зажиточнее живут крестьяне, тем меньше денег тратится на оборону страны, и тем слабее она становится. Тот, кто жалеет своих крестьян, не жалеет себя, а значит, скоро уступит место конкуренту. Ну, а мирная жизнь.… Подчинись Турку, и будет тебе мирная жизнь. Турция – могучая страна, под её защитой можно чувствовать себя вполне безопасно. Так думает большинство крестьян. Поэтому, готовятся к войне они крайне неохотно. Понимая ситуацию, князь Исаак пытался договориться с Турцией. А князь Тихон просто продолжил политику отца.
– Спасибо, Георгий! Признаться, для меня это откровение, но с общей оценкой ситуации я согласен, – сказал Александр. – Немного не согласен с тем, что чем зажиточнее крестьянин, тем слабее страна. Наоборот, чем зажиточнее крестьянин, тем больше у него патриотизма, тем усерднее он работает, и тем больше может заплатить налогов. Князь Исаак и его сын ошиблись в одном: туркам не нужны мы: князья, банкиры, чиновники, владельцы судов и купцы из числа феодоритов. А значит, весь высший класс Феодоро обречён на уничтожение. И договориться в этом плане с турками невозможно. Им, туркам, нужно всё море, вся торговля, все налоги с крестьян без посредников. И делиться они не будут ни с кем, даже с татарами. Это понимает Николай, понимают члены Совета архонтов. Поэтому, политика моих предшественников была изначально обречена на провал. Поэтому, и моя семья, и Совет архонтов поддержали меня. Так у нас, высшего класса, а значит, у свободной, независимой страны Феодоро, есть шанс на спасение. Подчинись мы Турку, и не будет нас всех, элиты Феодоро, а значит, не будет независимой страны Феодоро, наследницы Римской Империи и тысячелетней Ромейской империи. О независимости всегда мечтали мои предки. И вот теперь, когда их мечта осуществилась, когда в мире появилось независимое и сильное княжество Феодоро, с которым считаются крупнейшие монархии Европы, мы, князья Гаврасы, не имеем права погубить собственное детище, стать рабами Турции, в борьбе с которой сложил голову наш знаменитый предок, святой Феодор.
– Патриотизм высшей прослойки общества вступил в противоречие с прагматизмом его низших слов,– констатировал Теодорик.
– Патриотизм элиты тоже чисто прагматический,– не согласился Георгий.
– В данном случае, именно мы, элита общества, исторически правы. Потому что без элиты, в том числе воинов, защитников народа, весь народ обречён на рабство.
– Как сказать,– возразил Георгий. – Если страну завоёвывает неприятель, это совсем не значит, что теперь он всегда будет править в завоёванной стране. Неизвестно ещё кто кого ассимилирует. Напомню, что земледельцы славяне ассимилировали пришлых завоевателей болгар – тюрок за полтора века. Славяне ассимилировали пришлых завоевателей угров – мадьяр менее чем за век. А поднепровские славяне земледельцы ассимилировали персов, аланов и сарматов, разбитых мадьярами и хазарами, лет за 50. Остались от всех этих ассимилированных народов лишь названия стран, рек и некоторые слова в языке аборигенов.
– Турция слишком большая страна, чтобы турок можно было ассимилировать, да ещё таким разделённым народом, как наш. Завтра утром я собираю Совет архонтов, где объявлю о всеобщей и полной мобилизации,– сказал Александр.
К шести часам следующего дня, когда июньское солнце стояло в зените, и после довольно прохладного мая впервые палило по-летнему, в тронном зале дворца собрался Совет архонтов. С обращением к Совету выступил князь Александр.
– Первого июня лета 6983 от сотворения мира и 1475 от рождества Христова, турецкая эскадра под командованием адмирала Гедик-Ахмед Бассы из 353 больших и малых кораблей, а также вспомогательного флота из 120 понтонов с грузом продовольственных и боевых припасов, высадила у Каффы десант в количестве двадцати четырёх тысяч человек. Турки установили артиллерию напротив Кайгадорских и Садовых ворот, а также близ храмов святого Феодора и святого Георгия. Стены крепости выдержали первые удары османских бомбард. Татары во главе с мурзой Эминеком в количестве шестидесяти тысяч сабель, которые ещё зимой пытались осадить Каффу, присоединились к туркам. Они начали подвоз продовольствия турецким войскам. Наш друг хан Менгли-Гирей с отрядом в тысячу сабель укрылся за стенами Каффы от своих разъярённых соотечественников. С севера через Перекоп в Таврику вошло войско Ордынского хана Ахмата, который поддерживает мурзу Эминека. Три раза в день к нам от нашего посла в Каффе по голубиной почте поступают всё новые сведения. В связи с чрезвычайной ситуацией на полуострове приказываю объявить в стране мобилизацию. Призвать всех мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет, исключая явных инвалидов и психически больных. За уклонение от призыва – смерть через повешение в назидание прочим. Физически здоровых мужчин определить в действующую армию, раздать им оружие и начать обучать военному делу. Всех прочих – на хозяйственные и строительные работы. Приказываю прекратить всякую торговую и финансовую деятельность, кроме закупок и импорта продуктов, оружия, удалить из порта Авлита всех иностранных купцов, и запретить выход в море наших судов без моего личного разрешения. Всем иностранным гражданам, в том числе генуэзцам и татарам, в кратчайший срок покинуть столицу Феодоро и страну. Объявляю город на осадном положении и ввожу комендантский час с заката до восхода. Моим заместителем назначаю моего дядю, Николая Гавраса. Совету архонтов предлагаю на сегодняшнем заседании обсудить меры по укреплению страны, армии и города, избрать кандидатов на ключевые военные посты в государстве, и представить их на моё утверждение. Работу Совета предлагаю закончить к вечеру сего дня. В вашем распоряжении шесть часов. После захода солнца жду ваших послов в моём кабинете.
Князь встал и покинул заседание Совета.
Через мандатора он вызвал молдаванина Рареша и моряка Филиппа, капитана судна, которое доставило их на берег Таврики.
Рареш вошёл первым, поклонился князю и молча ждал распоряжений.
– Сядь рядом, мой боевой товарищ, верный друг,– сказал князь, и указал Рарешу место на стуле напротив себя.
Рареш сел.
– Разреши доложить, князь! Мои воины размещены в казарме Цитадели. Едой, вином и крышей над головой обеспечены. Всегда готовы служить тебе верой и правдой.
– Понимаешь, друг мой, теперь мои собственные воины, феодориты, служат мне достаточно надёжной защитой, и нет нужды держать вас, молдаван, вдали от родины. Езжайте в Молдову, передайте слова благодарности господарю Штефану за помощь в возвращении отчего престола, за доброту и заботу. Сейчас Феодоро стоит на пороге войны с могущественной Турцией. Ты знаешь, что не впервой мне сражаться с турками, но сейчас стоит вопрос о жизни и смерти Феодоро. Если мы победим, то будем жить. Если нет, то память о нас останется в веках.
– Именно теперь и здесь я могу послужить тебе, князь, помочь защитить твоё княжество от нашего общего врага – Турции.
Вошёл Филипп, поклонился Александру, и, по его указанию, сел на свободный стул рядом с Рарешем.
– Нет, Рарешь. Я всё решил. Капитан Филипп отвезёт ваш отряд в Килию, откуда вы направитесь в Сучаву. Сейчас Молдове угрожает не меньшая опасность, чем Феодоро. Мехмед готовит мощное войско для вторжения в вашу страну. Его сухопутная армия очень многочисленна, но недостаточно еще обучена, ибо Султан цвет своего войска поместил на армаду. Мои агенты передают, что сухопутная армия султана только что ушла из Зуйхалохоржа и направилась в Загору с целью перебраться через Дунай и следующей весной вторгнуться в Валахию.
Князь посмотрел на Филиппа. Гладко выбритое на латинский манер лицо капитана было, как всегда, невозмутимым. Капитан поднял глаза, смело взглянул в серые глаза князя, и доложил.
– Судно стоит на том самом месте, где мы ошвартовались. Пополнены запасы пресной воды и продовольствия. Команда готова выйти в море, чтобы выполнить любое твоё указание.
– Это хорошо. Возьмёшь на борт триста воинов Рареша, латинян, сколько их успеет собраться и сколько поместится на судне. Выходишь сегодня ночью или завтра утром. Иначе, турки могут блокировать Феодоро с моря. А теперь прощайте и срочно в путь!
Князь пожал руку Филиппу, обнял Рареша, и протянул каждому по увесистому мешочку с дукатами.
Они ушли. Оборвалась ещё одна связь. Перевернулась ещё одна страничка судьбы. Сколько их осталось, тех страничек, в его жизни?
Вечером князь принял послов Совета архонтов. Решением Совета были назначены: комендант столицы – топотирит Сидериди Виссарион, главный оружейник, главный строитель – ответственный за сооружение военных укреплений, топотириты крепостей княжества. Из архонтов был организован постоянно действующий Военный совет во главе со Смирнопуло Константином, который немедленно приступил к работе, сняв с Александра огромный груз личной ответственности и необходимости решать всё и за всех. Но Военный Совет почти сразу снял с высшего поста Теодорика Вельца, назначив его мегадуксом – командующим флотом, а Георгия Мораки назначил топотиритом Цитадели. Это был маленький государственный переворот. Александр поморщился, но решил пока не конфликтовать с архонтами и решение Совета утвердил.
Поздно вечером Александр поднялся в княжескую спальню, тихо лёг рядом с уснувшей женой. София проснулась, обняла Александра за шею и поцеловала в губы.
– Ты сегодня не пришёл на ужин. Я не решилась тебя позвать, прости!
– Ничего, я не голоден,– сказал Александр, вдруг ощутив, как голод сосёт под ложечкой. Но он знал, что если немного потерпеть, то желание есть пройдёт. А вот желание любить не пройдёт никогда. Он улыбнулся себе в бороду, погладил Софию по нежной щеке, провёл рукой по её плечам, груди, бедру…. София взяла его руку, положила на свой живот и спросила?
– Ты чувствуешь, он растёт?
– Кто он, ребёнок или живот?
– И тот и другой,– рассмеялась она. – Но покушать я тебе, всё-таки, припасла.
София протянула руку к ночному столику, стоявшему возле кровати, и подала Александру мясо с каперсами в небольшой кастрюльке. На столике рядом стоял кувшин разбавленного кислого вина. Александр сел на кровати и начал есть мясо с маринованными бутонами весенних каперсов, запивая вином. А София лежала рядом на животе и, подперев голову локтем, в свете луны любовалась, как Александр ест.
– Что ты делала те два дня, пока меня не было?– спросил Александр.
– Ездила в старую Крепость. Молилась в храме Трёх всадников.
– Разобралась, кто там изображён на фреске?
– Конечно! Первым справа на белом коне со спасённым из плена юношей – Святой Георгий, второй за ним, убивающий Змия на красном коне – Фёдор Тирон. Третий, с вертикальным копьём – Фёдор Стратилат.
– Всё верно! Для нас, феодоритов, три фигуры всадников – это идея преемственности подвигов героев. Но наши союзники и друзья аланы видят в Святом Георгии своего древнего Духа воителя и драконоубийцы Уастырджи. Его они считают покровителем мужчин и мужского союза. Имя святого могут произносить только мужчины, а женщины называют его «святой мужчин». Святого Фёдора Тирона они ассоциируют со своим духом – покровителем волков Тутыром. Третий всадник – их, так называемый Чёрный всадник – Сау барага дзуар, которому они молятся перед военным походом. Аланы, как и нарты, их далёкие предки, придают очень большое значение Уастырджи, Тутыру и Бараге в войне. Храм трёх всадников высечен в огромном камне. Этот камень издревле считался дзуаром – святым у алан, а потом они высекли в нём военный храм, в котором молились перед войной.
– Как ты интересно рассказываешь! Аланы раньше назывались нартами?
– Так утверждают сами аланы. Нарты – это былинные воины, непобедимые в бою. Многие кавказские народы считают себя потомками нартов. В том числе, и аланы. Я не знаю, был ли такой народ – нарты. А что ты делала ещё?
– Любовалась твоим городом, Александр.
– Понравился город?
– Очень понравился. Никогда мне не доводилось видеть таких удивительных светлых домов – дворцов с искусно пригнанными камнями. Я никогда не видела столько величественных храмов, наружные стены которых украшены изумительной резьбой по камню, бесчисленными переплетениями свастики, а внутренние покрыты яркими фресками, словно срисованными в раю. Полы храмов выложены мозаикой столь искусно, что чувствуешь себя словно погружённой в волшебный мир. Я никогда не видела таких богатых захоронений: резные надгробия из белого камня и богатого местного мрамора, который не хуже италийского, расписанные фресками гробницы, портики с колоннами. Я нигде не видела столько журчащих фонтанов, таких великолепных орошаемых садов. Здесь легко дышится, а воздух напоён ароматами моря и целебных трав. Я никогда не слышала столько самых талантливых на свете соловьёв. Они поют так, что ночь становится заколдованной и превращается в изысканный концерт. Твой город – это рай на земле, построенный природой и талантливыми людьми. Когда-то, после первого знакомства с тобой, я приехала в Буду, и в библиотеке Матиаша Корвина отыскала перепись с рукописи иеромонаха Матфея, который посетил Феодоро после разрушения города Тимуром. Его строки, как стихи, я выучила наизусть, и мне сразу захотелось увидеть это чудо:
«О, чудеснейший город, именуемый Дар Божий!
Кто тот искусный мастер, воздвигший твои валы и клисуры,
Вознёсший тебя на недосягаемую высоту,
Обрамивший тебя высочайшими природными стенами,
Без извести и плинф, и резных мраморов,
Без ремесленников, искусных мастеров и камнетёсов,
Без огромных камней и тёсаных квадров,
Без рубил, без пил и прочих орудий,
Без криков и стонов тысяч рабов,
Без повозок и строительных лесов,
Без царского повеления и золота,
Кто эти стены высокие создал вокруг тебя?
Как же сумел ты вознестись так высоко над землёй,
Видимый со всех сторон, как с земли, так и с моря?
Кто сотворил твои источники сладкой кристальной воды,
Лужайки и долины, мысы и лощины?
Нигде в мире не найдёшь ни более обширного пространства,
Ни более величественного города, кроме, конечно, Константинополя.
О, чудо из чудес! Меня изумляет твоё совершенство!».
Они помолчали. Потом Александр спросил:
– Ты с кем-нибудь познакомилась?
– Не только познакомилась, но и подружилась с Арих Алмасунтой, по-христиански Аллой.
– Знаю Алмасунту. Она дальняя родственница Теодорика. Когда я служил у него оруженосцем, то иногда видел Арих среди гостей. Но тогда она была ещё совсем девчонкой.
– Сейчас Арих уже взрослая. Я пригласила её посидеть с нами как-нибудь вечером, если ты не возражаешь.
– Разве я могу тебе возражать? Она замужем?
– Нет. Но ей уже пора. Говорит, родители ищут достойную партию. Алла мне рассказала историю своего народа, остготов, грейтунгов. Оказывается, более тысячи лет назад, в первом веке Трояновом, четвёртом веке от рождения Христова, существовала, основанная готами, пришедшими из Скандинавии, огромная Империя Германариха, Рейдготаланд, что означает Земля Рейд Готия. Ещё её звали Русь. На Руси были огромные города: Асгард, Данпарштадир на Днепре, и недалеко от него столица древней Руси – Гардарик – Великий Град Змиевых валов. Под покровительством русов находились анты – славяне землепашцы, приморские греки и прочие народы.
– Я знаю историю готов, ведь во мне течёт и готская кровь тоже. О готах писал Иордан и его предшественники Аблавий и Кассиодор. Их книги есть в дворцовом хранилище. Остатки древних готских городов и сейчас видны в Поднепровье. Грейтунги – это племя южных готов, которое научило Европу ездить на конях со стременами. Правда, сами они научились этому у сарматов. Именно Мангуп – по-готски Майен Гаупфт, стал последним пристанищем южных готов – русов, где мои предки нашли убежище от гуннов. Столицей готов одно время была Фулла. Весь наш огромный полуостров тогда покрывали рвы и валы, защищавшие жителей от пришельцев. В «Житии Константина Философа», создателя славянского письма, крестителя фулльского народа, описывается момент крещения: "Был же в народе фулльском большой дуб, сросшийся с черешней, и под этим дубом совершались жертвоприношения. Называли дуб тот – Александр. Женщинам не позволяли ни подходить к нему, ни приносить жертвы. И когда услышал о том Философ, не пожалев трудов, направился в Фуллу. Сладкими словами уговорил фулльцев срубить дерево и сжечь его. Поклонился ему старейшина и подошел поцеловать Евангелие, а за ним и остальные".
– Срубили дуб?
– Срубили Александра,– рассмеялся князь.
– Могучий был?
– Могуууучий!
Князь обнял Софию. Она прижалась к нему тёплым телом. И они вошли в мир грёз, мир наслаждений, где есть только трели соловьёв и звуки страстной взаимной любви.
Глава 15. Святой Грааль.
На следующее утро, когда июньское солнце окрасило розовым цветом вершины гор побережья, из ворот Феодоро выехала группа всадников. Во главе группы ехал митрополит Патераки Арсений в окружении монахов. Следом за монахами на вороных жеребцах княжеской конюшни ехали Александр, София и Павел Гаврас, двоюродный брат Александра.
Отряд вестиаритов – телохранителей князя из полутора десятков всадников, скакал позади на некотором удалении. Остался справа готский город Шиварин. Путь пролегал вдоль реки по плодородной долине. Проезжали одно селение за другим. Из домов выходили люди и низко кланялись князю, крестились и целовали руку митрополиту.
Наконец, миновали Бойку, и по узким тропам, постепенно поднимались всё выше и выше, пока не достигли яйлы, где паслись стада и дул холодный ветер. Среди зелёных лугов темнели низкорослые сосны.
По холмистой равнине яйлы кони бежали резво.
– Вон она, Гора Золотой колыбели,– сказал Александр, показывая Софии не на самую высокую вершину.
С одной стороны гора была пологой, с другой обрывалась уступом, похожим на ступеньку, отчего её и звали Ступенькой, а татары – Басман Горой. Казалось, земля вдруг вздыбилась, её пласты перекосились, и торчали белым уступом среди зелени лугов и лесов. Деревьев не было на вершине горы. И на голой скале высилась небольшая крепость, над которой развевался флаг.
Отряд поднялся по пологому склону, сошли с конец. Навстречу князю из крепости вышел топотирит. Он поклонился князю, доложил обстановку. Потом перекрестился и поцеловал руку митрополиту.
Александр с Софией подошли к краю обрыва.
– А это Палат гора,– сказал Александр, и показал на огромный горный массив, темневший на севере. – Рядом с Палат горой Кузнец гора и мой личный замок – крепость Фуна. Отсюда виден и Мангуп. С помощью дыма мы можем подавать сюда сигналы из столицы.
Дальше, по тропе вниз по откосу, путь продолжили только два монаха с митрополитом, князь Александр, Павел Гаврас и София.
Их встречал игумен маленького монастыря, располагавшегося рядом с пещерой и в её большом зале сразу при входе.
На стенах зала, превращённого в небольшой храм, мигая, горели свечи. Образа пылали золотом, и тёмные глаза Христа, казалось, прожигали насквозь каждого входящего. У стен молились монахи. Они поклонились князю, поцеловали руку митрополиту и, крестясь, вернулись к образам.
Монахи, сопровождавшие митрополита, зажгли факелы, и первыми пошли по проходу в главную пещеру. Через сотню шагов, миновав несколько развилок, они отодвинули один из лежащих на полу пещеры валунов, и по верёвочной лестнице, которую принесли с собой, стали по очереди спускаться вниз.
Когда все спустились, монахи привязали конец клубка к торчащему из пола сталагмиту, и пошли вперёд по узкой расщелине между валунами, предупреждая сзади идущих о ловушках – затянутых пылью провалах в бездонных колодцах.
В свете факелов Александр видел красные блестящие стены, потолок, на котором словно полощущимися лентами жидкий камень затянул щели – последствия многих землетрясений. Причудливой формы натёки, сталактиты, сталагмиты, ленты, мостики и водопады из блестящего полупрозрачного камня словно светились белым, розовым, сиреневым и зелёным светом в жёлтом пламени факелов.
Низко нагнувшись, прошли через узкий проход, и вышли в круглую, с чёрными оплавленными стенами, абсолютно ровную пещеру, диаметром в два человеческих роста, полого спускавшуюся вниз, словно был это вход в подземный ад.
– Что это?– спросила Анна. – Такое впечатление, что туннель этот выжжен в скале.
– Над Палат горой постоянно летают огромные светящиеся шары. Иногда эти шары вонзаются в гору, и тогда, вероятно, в ней образуются вот такие прожжённые ходы – норы,– ответил Александр.
Они свернули в узкий боковой ход, и шли друг за другом, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться на красных скользких камнях.
Внезапно, стены пещеры раздвинулись, и свет факелов уже не достигал предела, а тонул во мраке гигантской полости. Александр увидел чёрную воду озера с совершенно неподвижной, словно зеркало, водой.
Шли по берегу озера. Впереди, постепенно нарастая, послышался шум водопада. Факелы осветили грань, линию, до которой вода ещё была, и за которой она исчезала в непроглядной тьме.
Один из монахов, осторожно ступая, прошёл по краю водопада, протянув вдоль обрыва прочную верёвку. Держась за неё, остальные прошли следом.
Пещера ушла от озера, перетекая из залы в зал. В этих новых залах жёлтые сосульки-сталактиты смыкались со сталагмитами, образуя полупрозрачные колонны, словно шли люди по залам гигантского подземного дворца с блестящими розовыми и жёлтыми стенами.
– Говорят, испив из чаши Грааля, становишься вечно молодым и бессмертным?– тихо спросила София.
– Мой отец, мой дед, прадед, князь Исаак не стали бессмертными, как и все те, кто пил из чаши до них. Мир не знает ни одного человека, будь то кесарь Византии или сподвижники Христа, кто дожил бы до нашего времени, а ведь многие пили из Святого Грааля,– так же тихо ответил Александр.
– Сподвижники Христа пили из кубка, когда в нём ещё не побывала божественная кровь. А кесари и наши князья не стали бессмертными, потому что в них не было достаточно веры,– возразил Павел, беспрестанно крестясь. Его мучила болезнь, от которой он надеялся избавиться, прикоснувшись к святыне.
Александр улыбнулся в темноте и пожал плечами. Он почувствовал, как в его ладонь легла холодная, дрожащая ладонь Софии.
– Ты боишься?– спросил он её шёпотом?
– Немножко. Но с тобой я становлюсь отважной. Просто, в пещере прохладно, а ещё мне нужна твоя рука,– прошептала она в ответ.
Монахи по верёвочной лестнице опять стали спускаться куда-то вниз, и вместо сильно коптящих факелов зажгли несколько ламп. Павел, Александр и София спустились следом. Это был грот. Его стены украшали иконы. Свет ламп отражался от золота окладов, ярким блеском слепил глаза. У стены стоял запыленный сундук, покрытый листовым золотом с тончайшей резьбой. Митрополит вложил ключ в замок, и тот открылся. Все монахи пали ниц, бормоча молитвы. Александр, София и Павел осенили себя крестными знамениями. Митрополит вынул из сундука и поставил на землю Золотую Колыбель филигранной работы, с крупными красными рубинами, отшлифованными в виде капель, как символ пролитой крови Христовой. Поднявшись на колени, монахи запели греческим многоголосьем «Христос воскресе», непрерывно осеняя себя при этом крестными знамениями.
