Текст книги "Мангуп (СИ)"
Автор книги: Станислав Иродов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
После Божественной литургии, пообедав, отряд Александра выехал из города.
По дороге разведотряд, двигавшийся впереди основного отряда, несколько раз встречался с конными разъездами турок, но Рарешу всякий раз первым удавалось увидеть османов, устроить им засаду и уничтожить, не прибегая к помощи основного отряда.
Повсеместно встречались следы недавних боёв, сгоревшие начисто сёла, обглоданные диким зверьём трупы людей и лошадей. Везде разруха и смерть. От Штефана пришло письмо. Господарь приказал зятю оставить отряд на Теодорика Вельца, а самому срочно прибыть в Сучаву.
Княжич с десятком молдаван в тот же день выехал в направлении столицы. Опять по ночам при ясном свете месяца на чистом небе, проносились мимо заснеженные, безмолвные деревья. Опять грусть по утраченной любви грызла сердце, вспоминались подёрнутые паволокой зелёные глаза, изгиб тонких пальцев, чуть тронутые улыбкой розовые губы. Одиночество среди людей – самый страшный вид одиночества. Ему что-то говорили, он что-то отвечал, но всё катилось мимо, как неумолимое время, всё исчезало в небытии. А он жил, и билось зачем-то сердце, смотрели куда-то глаза.… Зачем? Зачем эта война? Зачем? Зачем эта боль? Зачем? Зачем эта жизнь? Зачем??? Пусто всё! Припав щекой к горячей шее мчащегося сквозь ночь молдавского скакуна, Александр слушал вой волков. Этот вой был словно стон. Заунывный стон. Стон его раненого сердца.
Глава 10. Победитель получает всё.
Вечером в последних числах декабря Александр с телохранителями въехал в ворота Сучавы. Спешившись перед главным входом во дворец и миновав дворцовую стражу, княжич поспешил в комнату сестры. Мария через окно увидела Александра и выбежала ему навстречу. Обнялись у порога. Александр почувствовал, что глаза его увлажнились. Единственный родной ему человечек на чужбине. Вспомнилась мама. Сестра и мама – самые близкие женщины на земле. Но мама далеко, и только через сестру Александр сохранял свою душу среди жестокости и крови, среди суровой жизни вдали от Родины. Только рядом с Марией он ощущал в себе жалость и сострадание, силу и слабость, чувствовал себя не кровавым орудием войны, а обычным человеком с обычными человеческими слабостями. Другим легче. Они верят в бога. Вера придаёт им силы. Без веры Александр был уязвим, он цеплялся за родных ему людей, лишь в них черпая силу и решимость.
– Привет, как ты?
– Хорошо. Рада видеть тебя живым и здоровым! Соскучилась по тебе! Пойдём, покажу мою дочурку. Она уже совсем большая.
Они подошли к маленькой кроватке и, умиляясь, смотрели на маленькое чудо, тихо посапывающее в уютной постельке.
– Красивая,– сказал Александр.
– Вылитый отец, такая же круглолицая. Наша принцесса.
– А Штефан здесь?
– Вчера приехал. Завтра утром опять уезжает.
– Ты не знаешь, зачем он меня вызвал?– спросил Александр.
– Знаю.
– Зачем?– удивился княжич.
– По двум причинам. Он хочет дать тебе очень важное задание.
– Ты сказала по двум. А вторая причина?
– Пошли со мной, и ты поймёшь, только сними свой меховой плащ, во дворце тепло.
Александр разделся и пошёл за Марией.
Они подошли к закрытой двери. Мария дала Александру знак подождать, отворила дверь и вошла внутрь.
Александр слышал едва доносящиеся изнутри голоса. Наконец, сестра вышла, улыбаясь, и сказала:
– Жди, тебя позовут.
Она пошла к себе в комнату, по пути оглянулась и весело помахала рукой.
За широким арочным окном шёл дождь. Под струями дождя таял снег, оголяя красные черепичные крыши. Отряд телохранителей Александра уже отвёл коней в конюшню и теперь проходил мимо окон, направляясь в отведенную ему казарму. Два человека и командир телохранителей Михай Мунтяну с вещами Александра стояли у входа. Александр открыл створку окна и крикнул им, чтобы они занесли вещи в его комнату, а потом были свободны. Он закрыл окно и вдруг почувствовал, что за ним кто-то стоит. Обернулся, его глаза расширились от изумления, а сердце рухнуло в бездну:
– София!!!
Неожиданно для себя, он схватил Софию в объятия, поднял и закружил, прижимаясь лицом к её лицу. Слёзы текли у него из глаз, смешиваясь с её слезами. Дверь в комнату была открытой, и Александр внёс Софию, захлопнул ногой дверь, а потом целовал её тоже мокрые глаза, губы, быстрыми поцелуями, а она смеялась сквозь слёзы, отталкивала его от себя и прижимала к себе попеременно. Наконец, он поставил её на пол, и она рукой вытерла слёзы со щёк, обдала его зелёным пламенем своих глаз и спросила.
– Ты действительно собрался меня бросить? Покинуть навсегда? А как же твоё намерение просить у отца мою руку и сердце?
Александр смешался, покраснел, а его невнятные слова сквозь растерянность и слёзы, его мокрые глаза и дрожащие губы были столь красноречивы, что она уже ни о чём не спрашивала княжича, а только гладила его по щекам, играла отросшей в походе бородой, навивая чёрные колечки на свой мизинец. Постепенно, Александр успокоился, пришёл в себя, и всё страстнее становились его поцелуи, всё теснее он прижимал к себе податливое тело Софии. А она, смешливая и коварная, уже давно забавлялась, играя с Александром в извечные прятки-догонялки.
Когда ему казалось, что он уже завладел её телом, вдруг, лёгкое движение, и она выскальзывала из его объятий, отходила на несколько шагов, а потом сама подбегала к нему, обнимала, прижималась податливыми бёдрами, но, ощутив волнение Александра, опять ускользала, оставляя его в смятении и неловкости. Он сел на обитую мягкими шёлковыми подушками скамью, а она рассмеялась, всё понимая, подошла к нему сзади, и тонкими пальцами теребила чёрные волосы, расстегнула ворот, гладила его грудь и плечи. Он ловил её пальцы, целовал их, прижимал к своим щекам, а она опять выскальзывала, довольная и весёлая. Её щёки раскраснелись, глаза блестели, а неугомонные пальцы порхали как лёгкие птицы и лаская, и отталкивая, и убегая.
За окном шёл дождь. Вечерние сумерки опустились на Сучаву. В окнах богатых боярских домов напротив уже горели свечи. Зазвонили колокола сорока каменных храмов города. Комната тонула в полумраке, но от стены распространялось тепло: в соседнем помещении, наверно, была хорошо протопленная печь. Постучалась служанка. Она пришла зажечь свечи.
– Пойдём со мной,– сказала София, и Александр последовал за ней. Перед высокими дверьми стояли четверо незнакомых Александру вооружённых стражников. Они потребовали у Александра сдать оружие. Княжич удивился, но виду не подал, а молча отстегнул саблю, кинжал, и передал их старшему. Вслед за Софией княжич вошёл в комнату, где горели свечи, а у стола спиной к ним сидел плотный мужчина. На звук шагов он обернулся и встал со скамьи. Александр сразу узнал отца Софии. Да, это был Влад Дракула, князь Валашский. Он стоял напротив Александра, и было очевидно, что его старые портреты уже давно не соответствуют действительности. Не слишком высокий, но чрезвычайно коренастый и сильный, с холодным и страшным лицом, черты которого словно были выточены алмазным резцом. На этом лице выделялись резкий орлиный нос с вздутыми ноздрями и пронзительные зелёные глаза с длинными чёрными ресницами под густыми бровями. Лицо и подбородок были гладко выбриты. Чёрные усы и вздутые виски увеличивали объём головы, которая сидела на бычьей шее, а волнистые чёрные с проседью локоны волос ниспадали вниз на широкие плечи.
Александр поклонился Владу Дракуле, пожал протянутую руку.
– Ну, здравствуй, княжич Александр!
– Здравствуй и ты, князь! Прости, что нанёс тебе запрещённый удар на турнире. Поверь, не знал я правил, и вовсе не хотел победить тебя нечестным путём.
– Я всё понимаю, и мне наплевать на правила. Ты победил меня в честном бою, тебе нечего стесняться. Правила придумывают для турнирных развлечений, а на войне нет никаких правил. И никто не жалуется, что его победили не по правилам. Ты сильный рыцарь, Александр, и бился так, как никто на том турнире. А ещё я заметил, насколько значительно выросло твоё мастерство после нашей встречи в Венеции. Ещё пара лет, и тебе не будет равных не только в Венгрии, Молдавии, но и во всей Европе.
– Спасибо, князь! Сильнее тебя в бою я не встречал воина. Только мой друг и учитель Теодорик может сравниться с тобой.
Они ещё раз пожали друг другу руки, и Влад пригласил Александра присесть на скамью. София села рядом с Александром.
– Моя дочь утверждает, что ты собирался мне что-то сказать, когда приехал в Буду, сопровождая её. Или она говорила неправду?
Александр смутился, покраснел, но потом взял себя в руки, сердце его забилось, и он, откашлявшись, пробормотал хриплым голосом.
– Князь, я приезжал в Венгрию просить руки твоей дочери. И вот тут, сейчас, здесь, тоже прошу, если ты не возражаешь, прошу руки Софии, потому что я люблю её, и хочу, чтобы она была, то есть, будет, то есть, стала…. моей женой.
– «И вот тут сейчас тоже, была, будет, стала…», – передразнил Влад. Только что я разговаривал с воином, с будущим князем, а как дело дошло до женщины, то воин и князь сразу превратился в мямлю и косноязычного юнца. Ладно, знаю я всё. Дочь мне рассказала, устроила при этом голодовку, чтобы я приехал сюда и уладил ваши дела.
– Папа!– возмутилась София, покраснела, и, вскочив, отошла к окну.
– Так ты отдаёшь мне руку твоей дочери?– спросил Александр.
– Штефан приготовил для тебя весьма ответственное задание. Останешься жив, тогда женишься на Софии. Тебе предстоит вместе с Малым войском сдерживать напор целой армии османов. Сколько их? Сто тысяч? Сто двадцать? Сто сорок? От тридцати до пятидесяти человек на одного. Вот и проверим тебя на стойкость. Если выживешь, получишь руку Софии. Если нет – она достанется другому, более удачливому и жизнестойкому.
– Тогда благослови нас сейчас, чтобы я был уверен, и стремился победить, стремился выжить,– сказал Александр.
– София, встань рядом с Александром,– сказал Влад.
София подошла к Александру, перекрестилась, взяла Александра за руку и они оба опустились на колени перед князем.
– Я благословляю вас, дети мои, на брак вечный, нерушимый, после того как Александр выполнит поручение Штефана и вернётся живым. А теперь поднимитесь.
Александр и София поднялись с колен, всё ещё держась за руки, и стояли действительно как малые дети перед суровым отцом.
– Папа, а почему Штефан посылает Александра? Разве мало у него бояр?
– Среди бояр, которых посылают на смертельно опасное задание, по мнению Штефана, должен быть его родственник. Тогда у людей не возникнет мысли, что ими жертвуют, что они – овцы на заклание. Это будет для них всё равно, как сражаться бок о бок с самим Господарём.
– Не знаю, какова моя роль, но если дело опасное и ответственное, то я на него всегда готов,– ответил Александр. – А ты тоже будешь принимать участие в боях?
– Да, но только не в самой Молдове. Сейчас мы с королём венгерским предпримем военные действия в Сербии. Это отвлечёт Мехмеда, и не позволит ему нарастить группировку а Молдове. Завтра я выезжаю, так что меня здесь не будет. Если ты, Александр, останешься жив, то можешь вести Софию под венец. Свадьбу играйте без меня. Ведь вы оба православные, если не ошибаюсь?
– Я крещён в вере православной. А про тебя говорят, что ты изменил православию, перешёл в католичество. Это правда?
– Врут, сочиняют небылицы мои друзья-недруги. Выставили меня перед всем миром чудовищем, только и озабоченным тем, чтобы посадить на кол как можно больше бедных трансильванцев. Уже число казнённых мною перевалило за двести тысяч. Надо же так врать! Если бы я изменил православию, то никогда больше не смог стать господарём Мунтении. Сейчас король Матиаш Хуньяди признал мои законные права на престол Валахии. Народ валашский, несмотря на все распространяемые небылицы, меня любит. Когда наберу достаточно войска, сброшу с престола предателя Лайота Бассараба и опять стану Господарём Валахии. А пока надо остановить нашествие турок на Молдову, договориться со Штефаном о совместных действиях. Так что не из-за тебя одного я приехал в Сучаву.
Влад замолчал. Потрескивали свечи. За окном накрапывал дождь.
– Извини, князь! Мне надо пойти представиться Господарю.
– Иди, княжич.
Александр отпустил руку Софии, улыбнулся ей и сказал.
– Я ещё зайду к тебе!
– За ужином встретитесь, голубки,– сказал Влад Дракула.
Александр вышел. Его сердце стучало так, что эхо, как ему казалось, разносилось по пустым комнатам. Александр отговорился тем, что ему надо представиться Господарю, но сам понимал: ему просто нужно успокоиться. Он даже не чувствовал радости, одно бешеное волнение, стук сердца и пересохшее горло.
Поднявшись на второй этаж, постоял у окна, глядя в тёмную ночь сквозь стекло, покрытое каплями дождя. Холодно и сыро. Скоро опять в путь. Опять палатки из шкур, землянки, снег и мороз, слякоть и ветер. Устал. Хотелось тепла и покоя. Горячую баню и чистую постель.
Штефан был в кабинете со своей дочерью, Еленой. Когда вошёл Александр, Елена, девочка лет одиннадцати, облегчённо вздохнула, вскочила со скамьи, и, проходя мимо Александра, посмотрела ему прямо в глаза своими не по возрасту умными, пронзительно голубыми глазами, вызывающе откровенно, так что Александр не выдержал, вспыхнул румянцем и растерянно опустил взор. Его поразила мысль, что даже такая мелкая девчушка уже думает, что имеет власть над ним, взрослым мужем, который каждый день смотрит в лицо смерти.
– Вот, воспитываю,– пожаловался Штефан. – Никакого сладу нет с этой девчонкой. Она, видите ли, верит по-другому, чем все мы. Не могу разобраться, от кого научилась этой ерунде. То ли жидовствующие на неё так повлияли, то ли гуситы. Сама, наверно, не знает. Перед священником стыдно. Очутится в монастыре, если не образумится. А я ещё надеялся выдать её за сына московского князя. Ну, привет тебе, княжич! Много наслышан о твоих победах! Молодец! Высоко поднял честь семьи Господаря земли молдавской.
– Привет и тебе, царь Молдовы! Спасибо на добром слове! Воюю, как сердце велит. Да и враг у нас один. Не сегодня-завтра столкнётся Феодоро с ратью турецкой.
– Это правда. На земле Молдовы отстаиваешь интересы Феодоро. Победим турок, дам тебе воинов, как обещал, пойдёшь возвращать себе незаконно отнятый отцовский престол.
– Спасибо, Господарь! Зачем вызывал?
– Мой план подходит к завершающему этапу. Армия османов измотана голодом, отсутствием крова и фуража, постоянными атаками молдавских отрядов. Турки уже едят собственных лошадей и верблюдов. Скоро им придётся бросить орудия, потому что тащить их будет некому. Половина войска больна. Вдоль всего пути белербея Селим-паши тысячи турецких могил. Сейчас турецкое войско с трудом продвигается по дороге в долине реки Бырлад к местечку Васлуй. Мои войска сдерживают их продвижение, и терзают армию османов со всех сторон. Недалеко от местечка я поставил основную часть моего Малого войска – витязей и куртеней. Они перегородили долину, построили у себя за спиной засеку и ждут авангард турок. К ним ты и поедешь. Пусть османы упрутся в вас, пусть турки сгрудятся, собьются в кучу. Вы должны отходить медленно, пока вас не оттеснят к засеке. А потом укроетесь на ней и держитесь, сколько хватит сил. Чем дольше вы продержитесь, тем больше турок набьётся в долину, тем сокрушительнее будет мой удар. С запада за рекой Барлад я расположу артиллерию и немцев с поляками, с востока буду находиться сам с Большим войском. С юга путь отступления туркам отрежут мои отряды, среди которых и отряд Теодорика. Если сложишь голову – прости. Так надо было для того, чтобы Молдова жила.
– Спасибо за доверие, Господарь! Я сделаю всё, что в моих силах, ведь Молдова – страна моей сестры, Молдова – это рубеж моей страны. Падёт Молдова – падёт и Феодоро. Я не пожалею жизни, чтобы выполнить твоё поручение.
– Завтра рано утром я выезжаю в войска. Ты можешь выехать послезавтра. Отдохни денёк. Как раз успеешь. А пока тебя ждёт сюрприз. Готов?
Александр рассмеялся.
– Я уже встретился с сюрпризом. Мария отвела меня в комнату Софии. Я даже с её отцом поговорил, и получил от него благословение на брак. А ты, как родственник Софии, благословляешь нас, Господарь?
– Благословляю, Александр! Только сначала нам всем предстоит дать турку решительный бой. А победитель получит всё. Победят турки – и мы погибнем, а наши женщины окажутся в турецком гареме.
– Победим мы, и наши женщины останутся нашими,– сказал Александр.
– Да будет так!
После вечерней молитвы вся семья Штефана, Александр и Влад Дракула с дочерью собрались за ужином. Александр сидел рядом с Софией. Краем глаза он любовался её чётким профилем, длинными ресницами, блестящими тёмными волосами, тщательно вымытыми и уложенными в модной причёске. Александру хотелось остаться с ней наедине, чтобы смотреть на неё, любоваться ею. Штефан и Влад говорили между собой, обсуждая политику королей Венгрии, Польши. Дочь Господаря от первого брака с киевской княжной сидела в конце стола рядом с красивой молодой девушкой. Напротив них сидел незнакомый молодой человек. Александр улучил время, и спросил Софию:
– Кто эти двое?
– Мой двоюродный брат Шандря и его сестра Мария Войкица, дети воеводы Раду чел Фрумос. Их захватил в плен Штефан, когда штурмом взял замок Дымбровица.
– Помню я, как их пленили. Они до сих пор пленники?
– Да. Дети Радула – ещё один козырь в руках Штефана, чтобы Раду Красивый не слишком наглел. Впрочем, в плену они не стеснены ничем.
Александр прислушался к разговору Штефана с Владом. Говорил господарь Молдовы.
– Я им приказал не драть три шкуры с крестьян. Некоторые меня послушались, и очень скоро убедились: доходы возросли. Именно эти бояре и стали моей опорой. Но были такие, кто решил, что власть важнее доходов. Они выступили против меня. Тогда я обезглавил 20 великих бояр, и посадить на кол 20 бояр малых. Их земли, имущество, пополнили государственную казну. Эти земли я уже не стал раздавать, а оставил в своём владении. Крестьяне получили статус «вольных», а значит, из них теперь можно формировать армию. Я и сейчас выкупаю земли у бояр. Бояре, в свою очередь, все время норовят превратить вольные деревни в свои собственные. Приходится решительно пресекать такие попытки. В результате, мои бояре постепенно превращаются из бесконтрольных владык на собственных землях в государственных сановников, моих верных слуг. Да и войско теперь состоит не из боярских слуг, а моё собственное, под управлением бояр. Это, согласись, далеко не одно и то же.
– Я тоже пытался освободить своих крестьян. Воевода освобождает, а его бояре опять закабаляют. Будто не понимают, что свободный крестьянин и работает лучше, и в войске служит. Вот и боремся не столько с врагами, сколько с собственными боярами. Скажи мне, Штефан, почему ты во главе Мунтении поставил этого турецкого прихвостня Лайота Бессараба? Стоило ли тогда свергать моего братца Радула?
– А кого мне прикажешь ставить? Тебя Матиаш в Пеште держит. А других достойных нет.
– Почему сам не объединишь две страны под своей рукой? Ведь ты из Мушатинов, и имеешь полное право на валашский престол.
– Мне мои предки завещали беречь Молдову в тех границах, которые были у нас исстари. Зачем Молдове чужие земли? Может, ещё и Трансильванию присоединить?
– Может, и Трансильванию. Три княжества смогли бы совместно противостоять Турции, Венгрии, да и Польше. А одна Молдова слишком слаба.
– Это было бы несправедливо по отношению к тебе. Ты имеешь право на валашский престол, тебе он и должен принадлежать. Дай Бог, прогоню турок, тогда помогу тебе разбить Лайота Бессараба, будешь править, и мы объединим наши усилия в борьбе с османами. Да и Трансильвания нам всегда готова помочь.
На следующий день Александр проснулся от стука множества конских копыт. Он выглянул в окно. К входу во дворец подъехал отряд телохранителей Штефана. Александр быстро оделся и сбежал вниз по лестнице. Господаря провожали бояре: комендант города – портар, управляющий двором – ворник, начальник канцелярии и хранитель печати – логофет, казначей – вистиер. Тут же находились постельничий, а по совместительству – главный советник господаря, в стороне стояли прочие бояре: пахарник, стольник, епископы и предстоятели церкви, многие другие знакомые Александру сановники. Скоро на крыльце появился Господарь с женой и дочерью в сопровождении оруженосца – спафария. Штефан, прихрамывая, спустился с парадной лестницы, подошёл к Александру, и дал ему последние наставления.
– Не отступайте ни при каких условиях. Держитесь, пока останется в живых хоть один человек. На себя надень полную броню.
– Всё понял, Господарь. Будет так, как ты сказал. Что с ногой? Опять рана болит от валашской стрелы?
– Суставы жить спокойно не дают. Ночью боль то разрывает связки, то кусает и грызет кости, как собака, невыносимо прикосновение простыни к суставу. Старость, видать. Сорок лет мне уже.
– Дай Бог тебе здоровья, Господарь!
Княжич склонил голову, отошёл в сторону. Штефан обнял Марию, поцеловал её, и сел в карету. Спафарий захлопнул дверцу. Возничий взмахнул кнутом. Четвёрка лошадей рванула с места и покатила вдоль боярских домов к воротам. Следом тронулись всадники, и сотни лошадиных ног мелкой дробью застучали по мощёной мостовой. Мария махала им вслед рукой.
Постепенно бояре и придворные разошлись. Только Александр стоял рядом с Марией, поддерживая её под руку. Глаза Марии были мокрыми.
– Переживаешь? Полюбила уже Штефана?
– Он хороший, добрый, честный человек. Его нельзя не любить.
– А мне казалось, он излишне жесток.
– Ты ошибался. Штефан справедлив. А справедливость – не жестокость.
– Он тебя уже любит?
– В первый раз Штефан женился по любви на киевлянке Евдокии Олелкович, родственнице русского царя, литовского князя и польского короля. Она была миниатюрной синеглазой блондинкой. А я жена по расчёту, да и сама темноволосая, совсем на неё не похожая. Отсюда делай вывод. Первая любовь часто на всю жизнь определяет предпочтения человека.
– Не всегда. Знаю по себе.
– Я сама надеюсь, что когда-нибудь он меня полюбит.
В это время со стороны казарм донёсся нарастающий конский топот, и сотня всадников, сопровождающих карету, выехала на площадь перед дворцом. Влад Дракула в фиолетовом плаще, низко надвинутой шапке, быстро сбежав со ступеней дворца, легко запрыгнул внутрь кареты. Потом, не закрывая дверцу, подозвал Александра.
– Береги её! Она моя любимая дочь!
– Буду беречь, граф! Я ведь люблю Софию.
Дракула смотрел Александру прямо в глаза долго и пристально, будто предчувствовал, что видятся они в последний раз.
– Прощай, княжич! Я надеюсь на твою счастливую звезду. Извини, если не смогу прибыть на свадьбу. Играйте её без меня. Благословляю вас, и будьте счастливы!
Карета тронулась. Конский топот, отразившись от стёкол дворца, эхом зазвенел в утренней тишине. Кавалькада помчалась улицам города, скрылась за городскими кварталами, словно растаяла среди нависших серых туч. Александр обернулся. На потемневшей от дождя лестнице, ведущей во дворец, стояла София и зябко куталась в шерстяной платок. Жалость к Софии заполнила сердце Александра. Сирота, так трагически потерявшая мать, не имевшая даже родины, дома, потому что нельзя было назвать их общую с отцом тюрьму в Венгрии домом. Сейчас уехал её отец. Вернётся ли он? Улыбнётся ли ему удача? Завтра очередь Александра. Если они оба погибнут, у неё не будет никого и ничего. Княжич подошёл к Софии, тронул её осторожно за руку, заглянул в мокрые от слёз глаза, улыбнулся сочувственно, сам едва сдерживая слёзы.
– Всё будет хорошо, принцесса!
– Надеюсь,– сказала София, и слёзы ещё обильнее потекли по её щекам.
Подошла Мария.
– Я предлагаю сегодня вечером отметить отъезд наших мужчин. Не возражаете?
– Конечно, нет! – вытерев платочком слёзы, ответила София. – Заодно и познакомимся поближе. Ведь моего двоюродного брата и двоюродную сестру мы тоже пригласим?
– Пригласим. И Елену, падчерицу мою, пригласим, иначе обидится. Это ещё та штучка.
Мария взяла Софию под руку, и они стали медленно подниматься по ступеням лестницы, обе заплаканные и несчастные. Александр постоял немного, ощутил на лице мелкую морось холодного утра, и, передёрнув плечами, пошёл в свою комнату. Закрыл за собой двери, полюбовался белым миланским доспехом, подошёл к своему старому готическому доспеху и с удовлетворением заметил, что все вмятины на нём устранены, он совершенен, а каждая грань его идеальна. Потом осмотрел другое оружие: старинный отцовский булатный доспех, отцовский булатный меч, другие мечи, сабли, кинжалы, пики, арбалет и лук в налучнике. На крюке, вбитом в стену, висела аркебуза. Всё было начищено, ухожено, заточено, шёлковая тетива на луке ослаблена.
– Ну что, проверил свои игрушки, всё в порядке?– раздался голос Марии за спиной. Княжич вздрогнул от неожиданности, потом обернулся, широко улыбаясь.
– Спасибо, сестрица, я всегда знал, что могу на тебя положиться. Другого дома, кроме как дворец Штефана, у меня нет. Теперь всё самое ценное из моих вещей под твоей заботой. Мне надо отобрать оружие на грядущую битву, ведь не везти же всё с собой.
– Ты по-прежнему, как в детстве, спишь, положив на подушку рядом с собой любимый ножик?
– Конечно! Только теперь кладу рядом меч или саблю,– улыбнулся Александр.
– После обеда мы с Софией задумали помыться в недавно построенной Штефаном турецкой бане. Если у тебя есть желание, то поторопись, иначе мы займём баню. Можешь пригласить с собой Шандрю, чтобы не было скучно. Баня уже натоплена.
– С большим удовольствием. Заодно познакомлюсь с Шандрей. Мне он понравился. Вижу, не зря его отца прозвали красивым. Сын в отца.
– Его сестра тоже красивая. Очень. Мне даже завидно.
– Не завидуй, ты тоже далеко не дурнушка. Иногда смотрю на тебя, и любуюсь: тонкие, словно точёные черты, нежная кожа, чёрные брови, длиннющие ресницы. А главное – умные глаза. Ты загляденье, сестрица.
– Спасибо, Саша! Никто мне давно уже таких приятных слов не говорил. Штефан слишком занят государственными делами, чтобы ещё и на жену обращать внимание. Есть жена – и хорошо. Всем доволен. И опять с утра до ночи занят политикой, планированием военных операций, войной и борьбой с боярами. Ладно, пойду. Только поторопитесь, не засиживайтесь в бане до вечера. Не будьте эгоистами, мужчины!
Александр через слугу передал приглашение Шандре, и чуть позже они встретились в раздевалке – «джамекян».
Поздоровались. Александр разделся донага и остановился в замешательстве.
– Ты никогда не мылся в турецкой бане?– спросил Шандря, молодой человек, лет восемнадцати.
– Признаться, нет. У нас в Феодоро римские термы. Наверно, это разные бани. Здесь всё необычно,– Александр посмотрел на отделанные разноцветным мрамором стены, пол, на богатые персидские ковры под ногами, узкие стрельчатые окна, через которые пробивал серый свет промозглого января и покачал головой. – Как тут мыться?
– Здесь нет особых правил. В отличие от терм, в турецкой бане все развлечения плотские, никаких артистов, певцов и танцоров, а также вин не предусмотрено. Поступай как я!
Они надели набедренные повязки «пестемаль», и прошли в просторное помещение, где в центре под куполом находилось мраморное возвышение – супа, по-турецки – гебекташи – «камень для живота». Легли на горячий мрамор, и тепло заструилось по телу. После прогрева тела на специальных скамьях – чебек-таши, стоящих в центре зала, двое банщиков сделали им лёгкий предварительный массаж, поглаживая и поколачивая тело.
Когда массаж был закончен, их помыли специальными рукавицами и облили прохладной водой из медной чаши. Александр опять лёг на супу, а когда немного отдохнул, массажист подошёл к нему и начал ломать его члены, вытягивать суставы, колотить по телу кулаком, а потом, вдруг, вскочил ему на спину и стал бить пятками, коленями, топтать, и прыгать. Но Александр не чувствовал боли, а лишь ощущал удивительное облегчение. Наконец, натерев Александра рукавицей из козьей шерсти, окатив его тёплой водой, массажист оставил его на время в покое.
Рядом лежал Шандря, истерзанный и расслабленный. Наконец, он пошевелился, и спросил.
– Княжич, ты кого-нибудь в своей жизни уже убил?
Александр, которому было лень даже губами шевелить, не выдержал и рассмеялся.
– Конечно. Многих я уже отправил в лучший мир. Вот только ни один из них даже не сказал мне спасибо.
– И каково оно, убивать людей?
– Не убивать, а отправлять в рай. Считаю, что делаю врагам большую услугу, которой они, как мне кажется, заслуживают далеко не всегда. А если серьёзно, то перед началом битвы, когда страх сжимает все внутренности, и болит живот, а возбуждение захлёстывает так, что дрожат руки, стучат зубы – убиваю легко, не задумываясь. Это скорее самозащита, чтобы самому не быть убитым. Потом страх уходит, а ярость и возбуждение нарастают ещё сильнее. Тогда убиваешь с восторгом. Наконец, притупляется ярость, спадает возбуждение, и тогда убиваешь механически, как дрова рубишь. В конце битвы, когда вонь от распоротых животов, пары крови, жалобные стоны и хрипы вокруг переполняют душу, убиваешь с омерзением, ненавидя себя и свою работу.
– Я понял: и страшно, и приятно вместе.
– Примерно. Только приятно не убивать, хотя, возможно, кому-то и это доставляет удовольствие, а чувствовать свою безграничную власть над жизнью и судьбой тех несчастных, которых ты лишаешь жизни, приятно быть сильнее, совершеннее и ловчее других. Понимаю, что это мерзко, бесчеловечно, противоречит морали, вере, всем заповедям Божьим, но такова презренная природа человека. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Увы!
В это время банщики опять подошли к Александру и Шандре, стали намыливать их сирийским алеппским мылом с помощью мочалок из конского волоса, ополаскивая попеременно то тёплой, то прохладной водой. После мытья Александр окунулся поочерёдно в нескольких неглубоких бассейнах с водой различной температуры.
– Может, ещё раз попаримся?– предложил Шандря.
