Текст книги "Журнал «Если», 1993 № 10"

Автор книги: Станислав Лем

Соавторы: Стивен Уильям Хокинг,Норман Ричард Спинрад,Дэймон Найт,Мишель Демют,Илья Борич,Алексей Луньков,Вера Лосева,Баррингтон Бейли,Валерий Петухов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Не обязательно. Регистратор отмечает присутствие реального времени, но слишком слабое для того, чтобы это было Абсолютное Настоящее. Черт возьми, но ведь мы тоже несем в кабине частицу времени. И такую частицу несет с собой любой другой времялет!..

Он подскочил к иллюминатору и настроил его на почти полную прозрачность. Быстро выглянул наружу и, перебежав кабину, сделал то же самое на другой стороне. Там, совсем близко, на фоне калейдоскопических цветных мазков, уравняв свою скорость с времялетом, завис закругленный с обоих концов цилиндр. В точности такой же, как вражеская машина времени, которую им показывали на экране.

Хешке осторожно расстегнул ремни и присоединился к Аскару у иллюминатора, завороженно глядя сквозь мерцающее стекло. Не было и тени сомнения, что оттуда, из-за тусклых иллюминаторов чужой машины, на них смотрят такие же пристальные глаза. Инопланетные, вражеские глаза.

– Великая Мать Земля! – тихо воскликнул кто-то из пилотов.

Аскар стремительно повернулся к нему.

– Ради всего святого, парень! Не позволяй им выследить нас до полигона!

Титанист понял его с полуслова.

– Все по местам, – приказал он.

Хешке еще не успел выполнить команду, как времялет заложил тошнотворно крутой вираж и устремился куда-то в неизвестно каком направлении. Хешке было не до направлений – он еле ухватился за что-то, чтобы его не сбросило на пол, и поспешно застегнул ремни.

Регистратор Абсолютного Настоящего замигал интенсивнее.

– Мы синхронизируемся и произведем посадку в отдаленном районе Земли, – возвестил пилот, – и доберемся оттуда до полигона на обычной ракете. Так будет легче избавиться от преследования.

– Ничего подобного, – заявил Аскар. – Продолжайте полет.

– Куда? Зачем? – резко откликнулся титанист. – У нас приказ – вернуться на базу без проволочек.

– Продолжайте полет. Вперед, в будущее. – Голос Аскара звенел от возбуждения. – Я должен выяснить… Это жизненно важно для всех нас… Продолжайте полет!

Пилот оглянулся через плечо и смерил физика возмущенным взглядом. Наверное, ему, как и Хешке, стало ясно, что Аскар не владеет собой.

– Вы что, гражданин, предлагаете, чтобы мы отклонились от полетного задания? Это строжайше запрещено! А если у вас возникли новые соображения, их надлежит довести до сведения руководства.

– Да, разумеется! До идеологов, которые не видят очевидного, даже когда факты смотрят им в глаза! – прорычал Аскар в ярости. – Они начнут бесконечно совещаться и тянуть, а когда наконец решатся, может быть слишком поздно. С человечеством будет покончено!..

Физик опять вскочил на ноги. Хешке встревожился не на шутку: в руке у Аскара блеснуло оружие, выхваченное из боевого костюма. Хешке, вскрикнув, освободился от ремней и бросился вперед в надежде остановить безумца. Но в ту же секунду Аскар свободной рукой ухватился за рычаг на панели управления и рывком послал его от себя. Времялет рвануло с чудовищным ускорением, выбросило из Абсолютного Настоящего и понесло в неведомое. Рывок сбил Хешке с ног, он упал, ударившись головой о подлокотник, и его поглотила тьма.

Когда Хешке пришел в себя, оказалось, что он опять сидит в своем кресле, спеленутый ремнями. Голова раскалывалась от боли, но боль тут же забылась, как только он с ужасом осознал, что произошло. Второй пилот лежал навзничь у борта. Он был мертв. Первый пилот, разоруженный, стоял недвижимо у дальней стены и с опаской следил за Аскаром, который уверенно вел времялет, не спуская, впрочем, глаз с титаниста.

– М-мм… что случилось? – промычал Хешке.

Аскар едва посмотрел в его сторону.

– Добро пожаловать. Тут была небольшая потасовка. Лейтенант Хоск убит. В сущности, не по моей вине…

– А инопланетный времялет?

– Мы ушли от него, – отозвался Аскар с сухой недоброй ухмылкой. – Я довел скорость до предела, почти до ста пятидесяти лет в час.

– Где мы?

– В будущем. Примерно в четырех столетиях от наших дней.

Хешке откинулся на спинку кресла, пытаясь побороть отчаяние. Психика Аскара, вполне очевидно, не выдержала перегрузки. Теперь Хешке и пилоту предстоит набраться терпения, прежде чем удастся справиться с душевнобольным.

– В будущем? Что же вы рассчитываете там обнаружить? – Хешке с трудом подбирал слова. – Разве не вы говорили мне, что там одна лишь мертвая пустота?

– Факты вопиют, они кричат в полный голос, – ответил Аскар. – Что, по-вашему, отличает подлинного ученого, Хешке? Умение принимать факты такими, какие они есть, даже если они вступают в конфликт с теорией. Именно этого нам до сих пор и недоставало.

– О каких фактах вы говорите?

Хешке беспокойно покосился на титаниста, который, в свою очередь, неотрывно следил за физиком.

– Прежде всего, – вещал Аскар, – о том непреложном факте, что руины стареют вопреки ходу времени. Если бы мы посмели беспристрастно оценить этот факт, то сразу догадались бы, что руины из будущего. Теперь мы с вами летим проверить это…

Его прервало пение гонга. Регистратор Абсолютного Настоящего замигал вновь.

– Вот оно! – ликующе возвестил Аскар.

У титаниста отвисла челюсть. Он пялился на регистратор, не в силах поверить своим глазам.

– Мы же в четырех столетиях от Абсолютного Настоящего!

– От нашего Абсолютного Настоящего.

– Оно единственное, – по инерции убеждал пилот. – Вы же сами вывели уравнения… И на их основе открыли секрет временного двигателя…

– Ну что ж, иногда я тоже ошибаюсь, – отпарировал Аскар сдержанно. – Чем, по-вашему, я занимался все три часа обратного полета – просто сидел, как болван, ни о чем не думая? – Он фыркнул от возмущения. – Ничего подобного, я пересматривал эти дурацкие уравнения. Почему бы не посмотреть на ситуацию иначе? Что если Абсолютное Настоящее вовсе не уникально, как мне представлялось ранее? Что если существуют и другие волны времени, отделенные друг от друга миллионами и миллиардами лет – или только столетиями? А может быть, таких волн многое множество, и они гуляют по Вселенной, завязывая ее волновую структуру в невообразимо сложные узлы? Так или иначе, я понял, что если видоизменить уравнения, чтобы они включали в себя и такие возможности, основной принцип временного двигателя остается незыблемым. Правда, с прежними теоретическими построениями придется расстаться. И как бы не пришлось расстаться заодно и с молениями по Великой Матери Земле…

Монолог не мешал Аскару искусно управлять времялетом. Он ловко делил свое внимание между контрольными приборами и пассажирами. А его правая рука ни на мгновение не удалялась от оружия более чем на один-два дюйма.

– Что если, – продолжал он, словно беседуя сам с собой, – одна из волн времени движется в направлении, прямо противоположном нашей волне? Не из прошлого в будущее, а из будущего в прошлое? Конечно, в таком контексте сами понятия прошлого и будущего теряют смысл. При любом направлении движения то, что осталось позади, – прошлое, а то, что поджидает впереди, – будущее… Прибыли!..

На последнем слове он перешел на крик, пронзительный воинственный вопль. Стрелка регистратора Абсолютного Настоящего пересекла нулевую отметку и замерла в волоске от нуля, по другую сторону черты. Аскар повернул верньер, возвращая иллюминаторам прозрачность.

– Можете оглядеться, – предложил он. – Нас не увидят, мы в застывшем времени…

Хешке медленно встал и приблизился к стеклу.

Это была Земля – и не Земля. Небо оставалось синим, и в нем величественно застыли белые облака. Солнце сияло по-прежнему. Но на этом сходство кончалось. Правда, вокруг росла трава, зеленая трава, но зелень была оливковой с перламутровым отливом, а другая растительность имела вид совершенно внеземной: причудливо изогнутые деревья словно корчились от боли и ничем не напоминали ни одну ¹из известных Хешке пород. Мельком Хешке еще заметил неведомую летающую тварь, зависшую в воздухе, и тут его взор приковала к себе немыслимая картина, раскрывающаяся под холмом.

Хатарские развалины. Нет, не руины, которые Хешке изучал годами и по которым он бродил в глубине столетий. Перед ним раскинулся цветущий город. Археолог увидел четко очерченные, блистающие конические башни и громадные здания во главе с Собором (назначение которого он так и не установил), кварталы сотообразной жилой застройки, ленты дорог и овалы просторных площадей…

Все так или почти так, как представлялось ему в воображении. Все чужое, непонятное, но живое. Шумное, суетливое обиталище Нелюдей.

Они заполняли Хатар. Пушистые, остромордые они стояли в треугольных дверях, гуляли по уликам и площадям. Нет, не гуляли – застыли на полушаге, как на стереофотографии: времялет был неподвижен, но недвижимо было и время.

– Инопланетные захватчики! – прошептал титан-пилот. Оба они, пилот и Хешке, совершенно забыли про свой молчаливый сговор скрутить Аскара, как только выпадет удобный случай.

– Они самые. Только никакие они не захватчики, хотя в известном смысле и впрямь инопланетяне.

Титанист сжал кулаки.

– Значит, мы заблуждались. Враг атакует нас из будущего. Вот где они высадились, вот откуда пытаются завоевать Землю…

– Да нет же, нет! – произнес Аскар в удивительно терпеливой, нетипичной для себя манере. – Смотрите внимательно: я привожу времялет в движение с нормальной для нас биологической скоростью секунда за секунду.

Он подрегулировал что-то на панели, и сцена ожила. Облака поплыли по небу, деревья закачались, а существа, населяющие город, зашагали по своим делам.

– Они идут задом наперед, – глуповато заметил Хешке.

Так и было. Словно видеофильм запустили наоборот, от конца к началу.

– Это потому, что мы движемся во времени в направлении, нормальном для нас. Теперь смотрите, что случится, когда времялет пойдет с той же скоростью, но в обратном направлении.

Он коснулся приборов еще раз. И на глазах свершилось чудо, будто пленку в иллюминаторах перемотали и запустили как положено: существа перестали пятиться. Правда, походка у них была диковинная, враскачку, и держались они косо, словно вот-вот готовы были упасть.

– Вот теперь мы наблюдаем их, – сказал Аскар, – в нормальном для них ходе времени, хотя для нас это обратное направление. Дошло до вас, наконец? Эти существа такие же земляне, как мы. Они развились на нашей планете, но за миллионы лет в будущем. Впрочем, точно так же можно сказать, что мы поселились в их будущем. Земле суждено было стать колыбелью двух независимых потоков эволюции, разделенных во времени и привязанных к разным его волнам. К несчастью, волны движутся навстречу друг другу. И вскоре неизбежно столкнутся.

Шок, овладевший Хешке и титан-лейтенантом, как только они осознали смысл сказанного Аскаром, продолжался минут пять, если не дольше. Они просто оцепенели, не в силах вымолвить ни слова.

– Но Мать Земля!.. – заикаясь, вымолвил титанист.

Физик грубо расхохотался.

– Ну да, Мать Земля, – повторил он, и в его устах это прозвучало ругательством.

Хешке спросил с тревогой:

– Что если нас заметят?

– Не заметят. Мы не синхронизированы с их настоящим, машина движется немного позади него.

– Волны столкнутся! – выдохнул титанист. – Непостижимо! Что же будет, Аскар?

– Взгляните правде в лицо. Встречные волны сближаются и отстоят сегодня друг от друга всего на четыре столетия. Две расы уже знают о взаимном противостоянии, и каждая из них вскоре начнет готовиться к тому, чтобы истребить другую. – Глаза у Аскара мрачно сверкали, он как бы всматривался в чудовищную перспективу, видимую ему одному. – И пусть волны времени еще разделены веками, на Земле разразится небывалая война. Каждая из цивилизаций обнаруживает, что в ее жизненных центрах поднимаются сооружения, созданные противником, и год от года они молодеют. Каждая из сторон испытывает все больший страх. И каждая пытается овладеть ситуацией, используя одни и те же средства, но из разных точек времени. И все впустую. Что будет, когда волны времени действительно столкнутся? Ответ один – аннигиляция. А вслед за ней полная остановка времени…

Сделав усилие, титан-лейтенант вырвался из-под гипноза речей Аскара, звучавших, как заклинания, и выпрямился во весь рост.

– Нельзя терять ни секунды! Высшее командование должно быть поставлено в известность!

– Делайте, что считаете нужным, – произнес Аскар. Наступила реакция, его била дрожь. Он выбрался из кресла пилота, оставив оружие на контрольной панели. – Примите управление, лейтенант.

Титанист сел на свое привычное место и коснулся приборов, устанавливая начальную скорость. Самообладание вернулось к нему, и когда он заговорил, то прежним тоном – тоном командира, не сомневающегося в своей правоте.

– Следует признать, что вы оказали человечеству большую услугу, гражданин Аскар. Тем не менее по возвращении в Абсолютное Настоящее вам будут предъявлены обвинения в неподчинении приказам и убийстве титан-офицера.

– Да оставьте вы его в покое, ради Бога! – взмолился Хешке.

Неясный гул двигателя нарастал, и машина, набрав обороты, вспорхнула с оливкового склона и с нарастающей скоростью устремилась в прошлое. Хешке устроился поудобнее. Было приятно видеть, что времялет снова в руках долговязого лейтенанта, а Аскар, по-видимому, исчерпал силы и впал в апатию.

Без малого час они провели в молчании. Хешке даже задремал, но очнулся от резкого вскрика пилота. Времялет заложил вираж и круто пошел вниз.

Бросилось в глаза, что регистратор Абсолютного Настоящего вновь подмигивает. А тут пилот перевел иллюминаторы в режим прозрачности, и Хешке различил за стеклом цилиндрический контур вражеской машины времени. Аскар выкрикнул что-то бессвязное, и в тот же миг времялет содрогнулся от сильного удара и завалился в штопор.

Сильно закружилась голова. Когда Хешке пришел в себя, времялет стоял неподвижно, но покосившись набок, а в бортовой броне зияла огромная дыра. Временной двигатель позади кабины постанывал неровно, как раненый зверь. Только тут археолога наконец-то осенило: вражеская машина времени была вооружена!

– Проклятье! – проскулил Аскар. – Проклятье!..

Хешке кое-как поднялся на ноги. Титан-лейтенант уже был у дымящейся дыры и осторожно выглядывал наружу. Хешке присоединился к нему – как раз вовремя, чтобы заметить призрачный цилиндр, который полуматериализовался в воздухе, померцал секунду-другую и тут же вновь исчез. Он мгновенно отпрянул назад в кабину, но пилот уже успел выбраться и спрыгнуть на землю. Тогда Хешке решился последовать его примеру – и замер, озираясь по сторонам.

Если смерть означает отсутствие. жизни, то смерть подобных масштабов не могла бы привидеться и в самом страшном сне. Во все стороны, куда ни глянь, расстилалась смерть – серая безжизненная равнина, ровная, как стол, если не считать нескольких холмиков к западу и бесформенных руин к северу. Нигде ни травинки, ни единого движения. И пыль, пыль, пыль – Хешке и представить себе не мог, чтобы где-нибудь существовали такие залежи пыли, разве что на Луне.

Вслед за ними из кабины выкарабкался Аскар. И застыл, бледный, как привидение.

– Двигателю конец, – воскликнул он сдавленно. – Эти мерзавцы точно знали, куда стрелять!.. – Он беспомощно осмотрелся. – Вы, Хешке, спрашивали меня о будущем. Вот оно, будущее, которого не достигли волны времени. И мы застряли здесь навсегда!..

– Мы провалили задание, – заявил пилот похоронным голосом. – Руководство никогда не услышит доклада…

– Идиот! – огрызнулся Аскар. – Какое это имеет значение, если всем и всему живому на Земле осталось жить не более двух столетий!

Они стояли у времялета и в молчании глядели на мертвую пустыню.

Глава V

Далеко-далеко от Земли, а вернее, на полпути между Альтаиром и звездой Барнарда, на максимальном удалении от любых небесных тел, во тьме пространства плыла МКО – Межзвездная космическая община, известная ее обитателям как Колба. Снаружи община действительно походила на сдвоенную колбу или на вытянутые, изящно очерченные песочные часы. Со стороны космоса колба была прозрачной и даже отсвечивала, как стекло. Внешний наблюдатель мог бы различить под стеклянной оболочкой не только контуры поселения, выстроенного в форме двойного веретена, но и смутный отблеск городских огней и мелькание транспортных устройств, снующих по улицам.

История общины насчитывала приблизительно пять тысячелетий, прошедших по большей части тихо и без потрясений. Управители общины предполагали, что в пространстве могут скрываться и другие поселения MKО), разбросанные в радиусе ста световых лет от Солнца: идея отречься от жизни на поверхности планет во имя искусственных городов в межзвездной пустоте была в свое время очень популярной на Земле. Но никто не знал наверняка, уцелели ли другие осколки исчезнувших земных цивилизаций, а прочесывать космос наудачу в поисках двоюродных братьев не возникало нужды.

В обиходе две половины МКО именовались «Нижняя колба» и «Верхняя колба»; при этом подчеркивалось не столько их положение относительно друг друга, сколько социальный статус. Официально они носили названия «Зона Труда» и «Зона Покоя». И никто, кроме новорожденных младенцев, не проникал из нижней зоны в верхнюю и наоборот.

Или почти никто.

Ху Сюмень выключил свой станок и постоялминуту-другую в раздумье, озираясь вокруг: в просторном цехе помещалось множество механизмов. Появились рабочие новой смены. Кто-то еще медлил, развлекаясь дружеской болтовней, а кто-то уже развернул листы чертежей, запустил станки и с головой погрузился в работу.

Большинство товарищей Ху Сюменя по Смене закончили все дела и ушли. Он собирался последовать их примеру, когда к нему обратился улыбчивый молодой человек.

– Привет, Сюмень! У меня на участке сегодня почти нечего делать. Хочешь, я помогу тебе и поработаю над твоим заданием?

Ху Сюмень задержался с ответом. Задание, выпавшее в последние дни на его долю, оказалось небезынтересным, и он намеревался вернуться к нему назавтра – а, по правде сказать, просто-напросто оттягивал момент, когда надо будет перейти к завершающей фазе другого, личного проекта: ему казалось, что для этого он еще не накопил сил. Он перевел взгляд на полусобранный комплект изящно выточенных деталей – новый тип калибратора для ка– кого-то невообразимого инструмента, заказанного умниками из Верхней колбы.

– Ладно, – произнес он, мирясь с судьбой. – Продолжай за меня, если хочешь. – Развернув чертежи, он принялся объяснять подробности, указал, на чем именно остановился, и добавил: – Не торопись. До срока еще больше месяца…

Молодой человек кивал, а сам впивался глазами в чертежи.

– Терпеть не могу такого вялого ритма. Но с этими несрочными заказами всегда так…

Сюмень выбрался из цеха, в раздевалке сбросил спецовку, вымыл лицо и руки, сбрызнул тело освежающим раствором. Гормонально насыщенный туман садился на кожу, проникал в ноздри, улучшая самочувствие и обостряя мысли, унося утомление после многочасового сосредоточенного труда.

Из раздевалки он вышел сильным, стройным, элегантным. По винтовой лестнице к лифтам он спускался длинными шагами, и в голове уже начали жужжать разные захватывающие идеи. Но как только кабина устремилась вниз к жилым уровням, его заметил Ли Ким, давний приятель еще по подготовительным курсам, и стал подбивать на партию в пинг-понг. Не найдя подходящего предлога для отказа, Сюмень покинул кабину вместе с Кимом, и они направились к ближайшим залам развлечений.

Ким на ходу извлек из автомата две банки пива и вручил Сюменю одну из них. Они прошли сквозь галерею игорных автоматов, миновали подъезды театров. Теперь из-за стен раздавались глухие удары мячей, там сражались в какие-то стремительные игры, скорее всего в крикетбол.

«Пинг-понг, – подумал Сюмень, – вот и все, что можно здесь позволить. Там, в Верхней колбе, в пинг-понг не играют. Всемогущее Время, какие же игры там в ходу!..»

Они заняли стол, Сюмень взял ракетку. Стол был вогнут, как широкая плоская чаша, и разделен пополам тонким алюминиевым экраном. Ли Ким осушил свою банку, усмехнулся, подкинул мяч и закрутил подачу.

Несколько раз они перебросили мячик туда– сюда, следя за отскоком. Ким играл хорошо – Сюмень не раз имел случай в этом убедиться. Вогнутая поверхность, конечно же, требовала отличной реакции и острого глазомера – но это было не все.

Сюмень почти промазал, еле дотянувшись до мяча в последнюю долю секунды, и с силой послал его над левой частью экрана.

Едва достигнув разделительной линии, мяч исчез. Одновременно исчез и Ким. Но мгновением позже мяч пулей вернулся к Сюменю, а следом возник и противник, успевший занять позицию у центра стола.

Такое развитие игры как нельзя лучше указывало на главную специализацию Колбы – умение управлять временем. Стол делился на временные зоны, каждая из которых в каждый данный момент чуть сдвигалась по фазе по сравнению с соседней. И это требовало уже не просто молниеносной реакции – надо было стать почти ясновидцем, чтобы догадаться, откуда прилетит мяч и когда. Фазы можно было настроить на большую или меньшую разницу во времени или, еще таинственнее, перепутать их так, чтобы мяч, посланный, например, налево, сверхъестественным образом вернулся справа. Можно было добиться даже того, чтобы мяч вернулся раньше, чем его послали.

Для жителей Нижней колбы в этом не было ничего необычного. В конце концов технология времени была делом их жизни.

Ким находился в прекрасной форме, исчезая и появляясь куда проворнее, чем Сюмень мог проследить или предвидеть. Возможно, удалось бы сопротивляться подольше, если бы Сюмень был в состоянии сосредоточиться на игре, да не получалось: в сознании то и дело вспыхивали иные мысли, мешавшие точности движений. Ким выиграл первую партию и, ухмыльнувшись, спросил:

– Еще одну?

Сюмень положил ракетку.

– Как-нибудь в другой раз. Не думаю, что сегодня мы можем играть на равных…

– Тогда в межвременные шахматы? Каждый ряд клеток под разным углом к настоящему?

Сюмень покачал головой. Межвременные шахматы требовали такой концентрации внимания, такой феноменальной памяти, что у него не осталось бы ни одного шанса из тысячи.

– Так, может, тебе хочется просто отдохнуть? Пойдем на шоу?

– Спасибо, Ким, у меня дела. Ты уж как-нибудь обойдись без меня.

Весело махнув на прощанье рукой, Ким побежал, приплясывая, к яркому навесу, за которым расположился зал для прыжков на батуте.

Сюмень покинул зону развлечений и направился домой.

«Ким меня бы не понял, – подумалось ему. – А если бы проведал о моих планах, пришел бы в ужас. Да, наверное, меня не понял бы вообще никто, просто не сумел бы понять – ни в нижней половине города, ни в верхней. Люди не в состоянии осознать то, что выходит за рамки их личного опыта. Для всех, кроме меня, другая колба, там, наверху – понятие сугубо абстрактное…»

Лифт летел вниз, сквозь бессчетные ярусы фабрик и мастерских, развлекательных заведений и жилых кварталов. В конце концов Сюмень вылез из кабины и, следуя лабиринтом узеньких улочек, добрался до аккуратного домика, как бы слитого с дюжиной таких же домиков в одно беспорядочное строение. Он приложил большой палец к замку и вошел.

Дед сидел за столом, посасывая шипучую минеральную воду. Говоря по правде, дед был не таким уж старым – еще одно доказательство достигнутого в Колбе господства над временем, – а точнее, всего на двадцать шесть лет старше внука. Сюмень поздоровался с ним довольно небрежно, достал обед, сел и принялся уплетать цыпленка с синтетическим рисом и побегами бамбука под соусом кэрри.

– Как сегодня работалось? Интересно было? – осведомился дед, задумчиво глядя на внука. Сюмень рассеянно кивнул:

– Да ничего…

За целых десять лет он так и не перестал удивляться тому, что почти все разговоры в Нижней колбе, в том числе и дома, в быту, вертятся вокруг работы. Социальная система действовала, как ее и задумали: каждый живущий здесь, внизу, был поглощен производственными заботами, изготовлением новых предметов.

Смахнув остатки пищи в мусоросборник, он откинулся на спинку стула в глубоком раздумье. Дед включил стенной экран. Какой-то технарь объяснял, как сконструировать цепь растяжки времени – время и впрямь можно было растянуть, отделяя от бегущего «сейчас» малую часть с тем, чтобы она двигалась по кругу. Сюменю этот трюк уже был знаком, и он косился на экран, не вслушиваясь. За технической передачей пойдут мелодрамы, комедийные шоу, и так далее, и так далее… В душе вскипела обида, и он сам не заметил, как сказал вслух:

– Посмотрел бы ты, что показывают в Верхней колбе!..

Дед вздохнул чуть слышно и повернулся к внуку с насмешкой:

– Все сначала, да?

– Но, дедуль, неужели тебе не хочется хотя бы взглянуть на жизнь наверху? – откликнулся Сюмень. – Уж можешь мне поверить, там все иначе. Они живут гораздо лучше нас, комфортнее и интеллектуальнее.

Старший рассмеялся тихим снисходительным смехом.

– Твоему отцу, безусловно, есть за что держать ответ, – произнес он. – Ты говоришь, там живут лучше нашего. Нет, не думаю. – Он криво усмехнулся. – Никакой работы, никакого производительного труда. Такая жизнь кажется мне лишенной смысла. Мне больше нравится здесь.

«В том-то и штука, – подумал Сюмень. – Именно потому системе удается успешно поддерживать себя. Ни одна из частей разделенного города не завидует другой. Обитатели Зоны Покоя относятся к рабочим, которых никогда не видят, как к разумным машинам. А рабочие, в свою очередь, полагают, что те, кто купается в благах утонченной культуры, – просто праздные трутни, которые были бы много счастливее, если бы занялись чем-нибудь полезным…»

Но с Ху Сюменем система дала сбой.

– Не мучай себя, – проворчал дед, – наша жизнь здесь совсем недурна. Не тревожь себя тем, что осталось там, наверху. Пусть они там живут, как живут. А по мне – так и здесь все хорошо…

Социальная система Города-Колбы была, вероятно, единственной в своем роде. Ее создатели проявили редкую изобретательность. Обитатели Зоны Труда и Зоны Покоя были строжайшим образом разделены – и в то же время придерживались причудливой демократии, предусматривающей, чтобы с каждым поколением классы менялись местами. Всех младенцев через несколько часов после рождения отбирали у родителей и переводили в другую колбу, где отдавали на воспитание родителям родителей, то есть бабушкам и дедушкам.

В основе такого порядка лежал главный этический закон: человек был обречен провести всю свою жизнь в Зоне Труда, зато испытывал удовлетворение от сознания, что его дети наслаждаются изысканной роскошью Зоны Покоя. И наоборот, житель Зоны Покоя был вынужден обречь своих детей на каждодневный труд и жесткую дисциплину Нижней колбы, зато его вознаграждали тем, что взамен детей ему отдавали внуков.

И все шло заведенным порядком, без волнений и бурь. На протяжении веков почти никто не отступал от существующего принципа и уж вовсе никто не пытался его оспорить.

Никто, кроме отца Сюменя.

Ху Шао занимал в Зоне Покоя высокий пост – Сюмень полагал, что отец был министром. Но в его психологической подготовке допустили какой-то просчет: выросший в обществе, где все давным– давно приспособились к извечным порядкам, он так и не сумел смириться с мыслью, что его новорожденного сына отправят в Нижнюю колбу. Ху Шао выдал сына за внука, присланного из Нижней колбы.

Отец Сюменя ухитрялся скрывать свое преступление целых десять лет. И все же правда выплыла наружу. Закон есть закон, он не ведает исключений. До десяти лет Сюмень воспитывался в обстановке, быть может, самой утонченной в сравнении со всеми цивилизациями Галактики, – и вот, невзирая на возраст, его безжалостно отправили вниз, в иную среду, к незнакомым людям.

Первые несколько лет после этого он прожил, как в кошмаре. Потом, конечно, в определенной степени приспособился, но затаил жгучую обиду на общество, разделенное пополам. А его отец, сын человека, сидящего сейчас за столом напротив, понес наказание, которое длилось и по сей день.

Сюмень бросил взгляд на деда и вдруг понял, что все эти годы был для него лишь источником раздражения. Внук появился в семье слишком поздно и казался посланцем с того света.

Он поднялся из-за стола и, отодвинув одну из ширм, разделявших убогое жилище, проскользнул в свою крохотную домашнюю мастерскую. Не теряя ни минуты, снял с изящной подставки модель Города-Колбы, которую сделал сам, – два стеклянных веретена, соединенных металлическим пояском и посверкивающих изнутри путаницей металлических деталей.

Он трудился почти два года. На самом деле это была не просто модель – форму он выбрал ради камуфляжа. Это был прибор, в который он вложил всего себя, всю свою сноровку, сообразительность и терпение. Устройство, которое он создал, должно было помочь ему вернуться к отцу.

Несколько часов он скрупулезно проверял устройство. Затем проник в свою каморку и переоделся в тунику с высоким воротником. Засунул модель Города-Колбы в матерчатую сумку и вышел на улицу.

Через пять минут он был уже в скоростном лифте, направляющемся в доставочный конец Зоны Труда – к тому самому металлическому поясу, откуда продукция Нижней колбы отправлялась в другую половину города. За стенами лифта мелькали исполинские блистающие конструкции из стали, алюминия и титана, составные части непрерывного процесса производства, замкнутого на цех доставки.

Никто не обратил на Сюменя внимания, когда он покинул лифт и пересек сортировочный двор, где большие цилиндрические тележки выстраивались рядами, чтобы отправиться через узкое металлическое горло в другую колбу. Обогнув главный распределительный узел, он поднялся по коридору, которым явно почти не пользовались, миновал череду дверей и в полутьме начал карабкаться по узкой винтовой лесенке.

Чтобы отыскать этот маршрут, понадобилось изрядно покорпеть над планами и схемами, а потом провести не одну разведку на местности. Выяснилось, что подобных маршрутов несколько: пространство между колбами было напичкано проходами и лесенками для персонала. Человеку решительному следовало лишь запастись терпением и еще соответствующим снаряжением.

В конце концов он достиг верха лестницы и очутился на галереях, примыкающих к массивным спиралям, которые выстилали решетку между колбами изнутри. Мало-помалу возникли странные ощущения, затем они охватили все тело, предупреждая о близости мощных полей переменного времени, разделяющих два общества. Зрение слегка расфокусировалось, а сердце протестующе прыгнуло и застыло.

Если бы он тайком забрался в какую-нибудь из грузовых тележек, чтобы проделать путь быстрее и комфортабельнее, крутые перепады временных фаз убили бы его, невзирая на любые меры предосторожности.

Он достал из сумки поддельную модель города и коснулся кнопок. Внутри вспыхнул рой тусклых огоньков, янтарных, зеленых и белых. Теперь модель приняла на себя контроль над его персональным «сейчас», защищая хозяина от безумства энергий, загнанных в гигантские спирали. Хотелось надеяться, что она смягчит удары окружающих временных полей и поможет пересечь запретный пояс.