Текст книги "Кофе и полынь (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

 – Вы ведь не расскажете, что случилось, Виржиния?

 Хватка на моём локте стала чуть жёстче.

 Что ж, у него всегда были чересчур сильные пальцы для того лентяя, гуляки и эстета, каким он притворялся.

 – Ничего, – солгала я, отворачиваясь.

 – Что вы увидели во сне?

 – Ничего.

 – Значит, кого-то?

 Я резко обернулась. Клэр, не отрываясь, смотрел на меня.

 – Ещё ничего не закончено! – вздёрнула подбородок я, имея в виду то ли битву с Валхом, то ли смерть Лайзо… жизнь Лайзо. – Так что просто поговорим об этом позже. Пока есть и другие дела. И я не дам в обиду ни мальчиков, ни Юджи, ни Мадлен, ни Эллиса, ни…

 Договорить он мне не дал, обнял вдруг крепко-крепко, уткнулся носом в висок.

 И – я двинуться не смела, не смела вздохнуть – прошептал:

 – В моей жизни никогда не было чудес, дорогая племянница. Если я что-то терял, то навсегда; если появлялась надежда, то она меня обманывала. Но если вдруг мне полагается какое-то чудо напоследок, то я бы лучше отдал его вам. Мне-то уже не нужно.

 Я замерла на секунду… а потом оттолкнула его с яростью, удивившей меня саму:

 – Не смейте так говорить! Вы… вы… – я никак не могла подыскать слов, а потом вспомнила, что сказал Эллис миссис Гибсон. – Вы молоды! А если услышу ещё раз нечто подобное, то я вас женю!

 – Какая неслыханная жестокость, – фыркнул Клэр и отвернулся, как мне показалось, немного сконфуженный. Не то из-за моей вспышки, не то из-за собственной минутной слабости… – И спасибо за Кеннета.

 – Не стоит. Он и моя семья тоже, – ответила я и, расправив юбки, двинулась наконец к выходу.

 Тот день прошёл как в тумане. Я была рассеянна и отвечала невпопад, хотя и реже, чем можно было ожидать. А ближе к вечеру произошёл ещё один разговор, пожалуй, самый тяжёлый из всех.

 Зельда появилась уже после заката, непривычно тихая, сгорбленная и будто бы постаревшая. Тихо села с краю, где как раз освободился стол, и подперла кулаком подбородок.

 И я поняла: она знает.

 Может, не всё и не в подробностях, но знает, и боится, и скорбит.

 Быстро завершив беседу с Луи ла Роном, который, увы, ничего не слышал ни о дирижаблях, ни об атаке минувшей ночью, но обещал разузнать, я сама взяла на кухне два кофе с горьковатым травным ликёром и отнесла за столик. Зельда на свою чашку даже не взглянула.

 – Всё утро раскладываю карты, – осипшим голосом произнесла она. – А там смерть да смерть. И на сердце тяжело.

 «Мне очень жаль», – рвалось с языка.

 Но сейчас вежливые, но бездушные соболезнования не значили ничего, верней, всё только портили, и потому я только сказала:

 – Иногда карты врут. Иногда и сны ничего не значат.

 – Бывает, и так, – растерянно кивнула Зельда. И уставилась на меня исподлобья, будто бы с надеждой: – Лайзо, когда ещё мальчонкой был, нагадал себе пышную свадьбу в королевском дворце. Ух и посмеялась я тогда над ним… А теперь сижу и думаю: а вдруг он верно увидел? Он же ведь сызмальства колдун.

 – Колдун, каких поискать, – согласилась я. И почувствовала, что губы у меня дрожат. – Зельда, я… я его люблю. Я очень, очень его люблю, это правда, я…

 – Ох ты ж бедная девочка…

 Она обняла меня всё же, не смущаясь гостей в кофейне.

 Впрочем, никто, кажется, и не смотрел.

 Ночь была долгой, полной тягостных, но бессмысленных снов, а утро – тяжёлым. А потом поднялся ветер. Он разогнал остатки туч, высушил крыши, стряс пожелтевшие листья с веток.

 С ветром пришёл и Эллис – переступил порог кофейни, как ни в чём не бывало, и широко улыбнулся:

 – Виржиния! Я к вам с новостями. Думаю, что я нашёл убийцу и почти догадался, где документы. Осталась самая малость… Ну как, вы в деле? Присоединитесь к представлению?

 Я оглядела зал, пока ещё пустой – слишком рано, до открытия добрый час…

 «Если хочу побороться, то сидеть на месте нельзя».

 И я ответила:

 – Конечно, да! Но, может, сначала по чашке кофе?

 Кофе я сварила сама, давая время Эллису и Мадлен поговорить наедине… и дать себе возможность на это не смотреть. На то, как они украдкой держались за руки; на нежные взгляды. Я была за них рада, от всего сердца, и искренне желала им счастья, но каждый раз внутри словно сжималось что-то.

 Как напоминание о том, что счастье очень хрупко.

 Кофе я сделала чёрным, без молока, зато с ароматным сухими «иголочками» розмарина, с бадьяном и цедрой лимона. Идеальное дополнение для медово-ореховых пирожных из слоёного теста, нарезанных маленькими квадратиками, как раз на один укус – Рене Мирей, едва оправившись от болезни, с энтузиазмом пустился в эксперименты, и вот теперь уже Георгу приходилось изучать свою записную книжку с рецептами, чтобы подобрать идеально подходящий к десерту напиток… К счастью, постоянных посетителей «Старого гнезда» новый опыт не пугал. Вкус кофе с розмарином был не то как у микстуры, не то как у ликёра «на девяти садовых травах», о чём Эллис не преминул с одобрением сообщить, прежде чем приступить к рассказу.

 – Итак, посылку для покойного графа Ллойда, которую я так ловко перехватил, снова пытались похитить. И на сей раз это был настоящий алманский шпион, без дураков, – хмыкнул он. – Ваш маркиз даже подозревал его, ну а тут бедолага ввязался в совершенно бессмысленное мероприятие и окончательно себя раскрыл.

 – То есть вас можно поздравить с крупным уловом? – поинтересовалась я, немного пригубив из чашки. В запахе лимонной цедры мне чудилось что-то вербеновое, и обычный кофе превратился в тяжёлое напоминание. – Или пока рано?

 Судя по выражению лица, внутри у Эллиса желание прихвастнуть боролось с чувством справедливости; победило последнее.

 – Ну, этот шпион – мелкая сошка, – нехотя признался он. – Нет, нам удалось вытянуть из него кое-что полезное, и теперь понятно, что из всей посылки заказчиков интересуют лишь книги. Их там несколько. Как считает Рокпорт, в книге спрятан шифр… Но шпион об этом, увы, не знает. Зато он сдал нам своего куратора, а ещё признался, что предыдущим его заданием было присматривать… угадайте, за кем.

 Учитывая нашу недавнюю поездку в дом призрения, а также все подозрения, колебалась я недолго.

 – Мистер Гибсон?

 – В точку! – широко улыбнулся Эллис. Но почти сразу же поскучнел и досадливо постучал ногтями по столешнице. – Но есть одна загвоздка. Гибсон – твёрдый орешек. Его нельзя запугать. По большому счёту, ему нечего терять. Он даже не боится боли, Виржиния: я видел, как на кухне поварёнок случайно задел кастрюлю и едва не разлил кипяток. Так вот, Гибсон удержал её голой рукой, не изменившись в лице, и спокойно попросил у меня разрешения отойти, чтобы обработать ожог… Если этот человек и виновен, то даже неопровержимые улики не заставят его говорить. Признать вину-то он признает, но нам этого мало, понимаете?

 – Нужны сведения о сообщниках, – кивнула я.

 – А сообщники у него есть… – Эллис вздохнул и подпёр щёку рукой. – После визита в дом призрения и изучения приходных книг я почти уверен, что Гибсону заплатили, причём дважды. Первый платёж, год назад – небольшой. Думаю, не ошибусь, если предположу, что это милостыня, знак поддержки, способ навести мосты. А вот второй… Там сумма уже серьёзная. И глядите, как удачно совпало с убийством Каннинга!

 Я нахмурилась, вспоминая некролог; теперь, с учётом новых знаний, он выглядел иначе.

 – Тогда писали, что его смерть стала «роковым, но закономерным» последствием образа жизни. Признаюсь, я приняла это за метафору, возможно, за намёк на беспробудное пьянство.

 – Ну, вы стали смелее, чем два года назад, но в некоторых областях по-прежнему наивны и невинны, – незло поддел меня Эллис. – И хорошо: быть человеком, искушённым в пороках, тяжело при любом раскладе. Если вы знаете то и это, но притом вы высокоморальны, то обречены на тревогу и гнев; если моралью и не пахнет, то легче лёгкого упасть на дно, а на дне долго не живут.

 – Вы забыли о третьем варианте: когда от падения на дно, по вашему же выражению, останавливает не мораль, а разум, – откликнулась я механически, по давней привычке остроумно парировать любую спорную реплику, прозвучавшую в кофейне. И сама же над собой посмеялась: – Мы сейчас с вами наговорим на целую поэму пера миссис Скаровски! Давайте вернёмся к делу. Думаете, что Гибсон как-то связан с убийством Каннинга?

 Эллис откликнулся не сразу; он откусил от пирожного, как-то излишне философски взглянул на место укуса и отпил кофе, затем вздохнул и только тогда ответил:

 – У Гибсона был мотив, но, увы, никакой возможности добраться до человека, который погубил его дочь. А вот убивать графа Ллойда ему незачем, но зато сколько возможностей! У меня есть несколько версий, объясняющих всё, и выбирать между ними – сущая мука… уже молчу о том, что до сих пор не понятно, куда делся труп Ллойда, – махнул Эллис рукой. И бросил на меня взгляд искоса: – Но, знаете, Виржиния, у меня есть одна идея, как убедить Гибсона сотрудничать.

 – Сотрудничать?

 – Чистосердечно во всё признаться, – повёл он неопределённо чашкой, допил кофе и с подозрением заглянул в чашку. – Я почти уверен в своём методе, но есть два минуса. Первый не такой уж значительный: всё это может не сработать. Тогда я просто арестую Гибсона, благо косвенных улик достаточно, и поручу его людям Рокпорта. А второй минус… Мне придётся привлечь к делу мисс Белл. А точнее – столкнуть её с Гибсоном.

 В первый момент я удивилась: зачем? И возмутилась тоже, ведь бедная девушка и так много пережила, счастье ещё, если она сумеет хоть кое-как оправиться…

 «Не вздумайте, у вас и так свидетелей предостаточно, ей незачем видеться с тем, кого она боится как огня!» – вертелось у меня на языке.

 А потом я вдруг поняла.

 Корнелия Гибсон и Констанс Белл.

 Одна погибла трагически и страшно; другой грозит гибель.

 Конни и Конни.

 – Вы просите у меня совета?

 – Уж точно не благословения, – усмехнулся Эллис. И немного подался вперёд, понижая голос: – Ну, и есть вероятность, что мисс Белл после всего пережитого не захочет возвращаться в телефонистки. Вам с вашими связями проще будет подыскать для неё работу, чем мне. Я бы мог обратиться к маркизу, но, понимаете…

 Он не договорил, но мне объяснения и не требовались.

 – У него бывают сложные решения, – согласилась я, уже сознавая, что, скорее всего, поддержу решение Эллиса. – Для мисс Белл быть в долгу у самого маркиза Рокпорта – не лучшая участь. А он никогда не забывает людей, которым так или иначе оказал услугу.

 – Это его работа, – развёл Эллис руками, а потом добавил смешным заговорщическим тоном: – Ещё мне понадобится для мисс Белл юбка с блузой, как на фотокарточке или что-то похожее. О, и чем нынче женщины рисуют поддельные родинки для пикантности в образе? Да, и надо будет, чтоб ей завили волосы, потому что сама мисс Белл, полагаю, не умеет…

 Вот так я, едва успев осознать, оказалась втянута в аферу… или, верней сказать, в рискованное представление?

 На приготовления ушло почти три дня.

 Мисс Белл, к моему удивлению, согласилась участвовать почти сразу. Она выглядела измученной – и бессонницей, и страхом, но вполне сознавала, на что идёт. Историю Корнелии Гибсон выслушала бесстрастно; лишь раз у неё дрогнули ресницы. Указания Эллиса выполняла чётко и без лишних вопросов…

 Волосы ей завивала Юджиния. Я сидела рядом и делала вид, что листаю книгу; взгляд бессмысленно скользил по строчкам детективного романа сэра Монро, а мысли витали далеко отсюда. Пожалуй, где-то над заливом, в который впадал Эйвон… Спала я накануне скверно – тянулась мысленно к Лайзо, точно пыталась нащупать опору, повиснув над пропастью. И всякий раз хваталась за пустоту. Под утро чувствовала себя уже как в лихорадке: всё тело ломило, ногу и вовсе свело до судорог, в голове был туман.

 Плакать, по счастью, уже не хотелось… или, может, просто не было сил.

 Валх же пока держался от нас подальше, не предпринимая никаких действий. То ли боялся, то ли и впрямь серьёзно пострадал в схватке. В другое время я бы радовалась, но сейчас… Какую цену пришлось заплатить за передышку! Иногда мелькала даже мысль: а пусть он появится, пусть попробует встретиться со мной лицом к лицу… И тогда казалось, что я разорву его голыми руками.

 Впрочем, тут же приходилось напоминать самой себе, что беды бы не случилось, если б я не поторопилась в прошлый раз, одержимая страхом за Кеннета. Если б не бросалась в омут, а подумала; если б, скажем, заручилась помощью Зельды… Да если б просто взяла у Юджинии один из талисманов, оберегающих от зла!

 Как знать – может, тогда я не попала бы в ловушку.

 И Лайзо не пришлось бы меня спасать.

 И…

 «Довольно», – подумала я, пресекая опасный ход мыслей.

 Утопить себя в чувстве вины – заманчивый путь, однако ведёт он в тупик. А от меня зависит не только моё благополучие. Страшно представить, что может грозить Мадлен, если она лишится моей защиты, и Валх доберётся до неё в попытке отомстить за строптивость и – с его точки зрения – за предательство…

 Нет. Теперь я стану действовать осмотрительнее. Валтеры известны вспыльчивостью, но гнев – наша слабость, а не сила. А я… я сейчас не могу позволить ослепить себя ни горю, ни гневу.

 Джул обещал помощь? Что ж, воспользуюсь ею, кем бы он ни был.

 Думаю, не откажет и Зельда, особенно теперь.

 Наверное, можно попросить и кого-то ещё, заручиться поддержкой…

 Но сперва – граф Ллойд, а значит, нужно завершить расследование, найти документы и заставить убийцу признаться в содеянном. Именно для этого Юджиния сейчас завивает волосы мисс Белл, с опаской поглядывая на старую фотографию давно мёртвой девушки, почти что своей ровесницы. Именно для этого леди Чиртон снова устроила для меня визит в «Клуб дубовой бочки», а дядя Рэйвен, использовав своё влияние, подготовил сцену для грядущего представления.

 – Вам не страшно? – спросила вдруг мисс Белл, бледная в синеву.

 Признаться, я даже не сразу поняла, что она имеет в виду; а когда поняла, то качнула головой:

 – Ничуть. Если всё получится, то кто бы ни стоял за случившимся, ему станет не до мести, да и подчищать следы ему будет некогда. Если кто-то и рискует, то вы. Вам страшно? – вернула я вопрос.

 – Очень, – искренне ответила мисс Белл и опустила ресницы, раздумывая. – Но жить и ждать удара ещё страшней. И… я устала представлять себе лицо того, кто повторил моё имя на другом конце провода. Нет уж, довольно! Я хочу его увидеть. Пусть он обретёт плоть и кровь, из призрака обратится в живого человека! А человек не так уж и страшен.

 – Справедливо, – вздохнула я. – Что же до рекомендаций, если вы пожелаете уехать подальше отсюда…

 – Я хочу остаться в Бромли и прожить ту жизнь, ради которой усердно работала, – твёрдо сказала она.

 – Достойно похвалы, мисс Белл. От чистого сердца восхищаюсь вашей стойкостью, – вслух сказала я.

 И подумала, что тоже хочу прожить свою жизнь, а не влачить жалкое существование в ожидании удара.

 Значит, Валха надо уничтожить.

 Вскоре подошёл условленный час, и я отправилась в «Клуб дубовой бочки». Эллис с мисс Белл собирались выехать позже… По правде говоря, мне вообще можно было не ехать, если б не обещание мёртвому графу Ллойду: ведь я обязалась найти не только украденные документы, но и убийцу, а потому лучше было бы увидеть признание своими глазами.

 Если Эллис не ошибся – и если всё пройдёт так, как задумано.

 Леди Уоррингтон так обрадовалась моему приезду, что стало неловко. Знакомых лиц в гостиной было немало, но появился и кое-кто новый. Леди Мари-Виктуар – с третьего раза её имя наконец закрепилось в памяти – пришла с немолодой женщиной в тёмно-фиолетовом платье. Ещё одна незнакомка в массивном ожерелье, инкрустированном надкрыльями жуков-златок, ворковала над корзиной с малюткой Друмми… Сама собачка, изрядно смягчившаяся после памятного первого визита, приподнялась на своей подушке и завиляла хвостом.

 – Идите, идите сюда, моя дорогая! – растроганно взмахнула веером леди Уоррингтон, приподнимаясь с дивана. – Проходите поближе к нам. Право, без вас здесь такое болото! На прошлой неделе мы даже говорили – и леди Аннабель подтвердит – что хоть бы уже что-то произошло, может, какой-то мистический знак… Даже попросили принести доску для спиритических сеансов, но, видимо, настоящих призраков здесь всё же нет, поскольку никто не ответил. Идите к нам!

 Прежде в кофейне я не раз наблюдала за тем, как кто-нибудь из гостей, обыкновенно новичок, входит в моду. Все желают увидеть его, переброситься хотя бы парой слов, узнать его мнение по тому вопросу и по этому… Но никакая мода не вечна. Проходит совсем немного времени, и любая экзотика наскучивает. Публика выбирает нового любимчика, а скоропостижно устаревший кумир либо пытается любыми способами вернуть себе внимание, если он тщеславен и не очень умён, либо присоединяется к зрителям.

 Моё место, как правило, было немного вовне, в стороне от всего этого… и вот впервые я тоже стала «модной гостьей».

 Как причудливо порой складывается узор судьбы!

 Ремарку насчёт призраков, которых тут якобы нет, я оценила тоже; в груди ёкнуло.

 – Как знать, леди Уоррингтон, может, мёртвым просто не интересна вся эта суета? – пожала я плечами, усаживаясь на предложенное место.

 – Ах, но если призрак – джентльмен, он должен откликнуться на просьбу леди! А как же честь и достоинство? – всплеснула руками леди Мари-Виктуар. – И, кроме того, это ведь вежливость… Да, попробуйте этот чай.

 – Что такое тщеславие, суматоха и тем более этикет перед лицом смерти? Вряд ли для призраков что-то имеет значение, кроме самого-самого главного, а что есть это главное… что ж, у каждого оно своё, полагаю. Спасибо, чай превосходный!

 – Звучит так, словно вы хорошо знаете обычаи и привычки призраков, – подначила меня леди Уоррингтон дружелюбно. – Может, у вас есть и какая-нибудь интересная история?

 – О, есть, разумеется, правда, не моя. Мистер ла Рон, известный журналист, как-то рассказывал…

 Не прошло и часа, как горничная передала мне записку; это был знак, что скоро всё начнётся. Извинившись перед леди Уоррингтон и её подругами, я собиралась было стремительно покинуть клуб и как бы случайно задержаться на лестнице, чтоб там понаблюдать за разоблачением преступника…

 Но не тут-то было.

 Леди Уоррингтон вызывалась меня проводить – и не она одна!

 Несколько минут я горячо убеждала её, что не стою такого внимания, и достаточно будет препоручить меня заботам горничной… Но тщетно. Времени оставалось всё меньше. Наконец я решила, что куда глупее пропустить основное действо из-за препирательств, чем привести лишних свидетелей.

 И сдалась, не очень искренне поблагодарив леди за заботу.

 – …затем, однако, Друмми целый час глазела на совершенно пустой угол, бедняжка, – аккуратно завершила на ходу леди Уоррингтон свой рассказ и затем вдруг замерла на полушаге, посреди лестницы. – Это ведь разве не мистер Гибсон там? А кто эта женщина? И все эти люди?

 Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: фигуры расставлены.

 Мы успели аккурат к началу.

 Мистер Гибсон – сейчас его долговязая фигура казалась мне зловещей – стоял посреди холла. За спиной у него толпилась прислуга: несколько горничных, два лакея и, кажется, повариха. Чуть сбоку, у лестницы, наблюдал за происходящим мужчина среднего роста и неприметной наружности, а у дверей, уводящих во внутренние помещения, ещё один. Полагаю, это были люди маркиза – «ос» я уже научилась признавать именно по тому, что в них не было совершенно ничего примечательного… Сразу у входа бестолково топтались несколько «гусей» в отсыревших плащах и форменных кепи, а с ними и Эллис, широко улыбающийся.

 А перед мистером Гибсоном, всего в дюжине шагов, напряжённо выпрямилась молодая светловолосая женщина, похожая и одновременно непохожая на мисс Белл.

 …да, мы с Юджи постарались на славу, но такого итога всё же не ожидали.

 Воздушные локоны, аккуратная светлая юбка и блуза, а главное, нарисованная родинка на лице сделали мисс Белл неузнаваемой. Она не выглядела младше, нет, просто… просто стала другой.

 От напряжения воздух звенел; даже прислуга не перешёптывалась, а леди Уоррингтон, собравшаяся было что-то спросить, так и осеклась.

 Я думала, что мисс Белл скажет: «Вот и вы, злодей, это из-за вас моя жизнь в опасности!» – или нечто в том же роде, но она просто смотрела и смотрела на Гибсона, не отрываясь. Губы у неё тряслись; лицо было белее мела.

 – К-конни, – наконец произнесла она, и ясно стало, что слова даются ей с огромным трудом. – Конни, которую вы тогда позвали… это я. Констанс Белл.

 Мистер Гибсон, до того похожий на статую, шевельнулся, верней сказать, неосознанно дёрнул пальцем, на котором носил печатку с камеей.

 Лицо же у него осталось бесстрастным.

 «План Эллиса не удался?» – пронеслось в голове.

 – О, – внезапно откликнулся мистер Гибсон, когда тишина стала уже почти невыносимой; восклицание больше напоминало тихий выдох. – Та Конни. Другая.

 Он даже не спрашивал, но мисс Белл всё равно кивнула.

 – С тех пор, как это случилось, я… за мной постоянно… – она дважды попыталась продолжить, но не сумела, и просто обхватила себя руками, беспомощно и потерянно. – Вы… это ведь вы?

 Сперва мистер Гибсон не ответил ничего. Он глядел на мисс Белл – на «другую Конни» – и молчал. Лицо его не менялось. Не знаю, что чувствовала она, но у меня в горле резко пересохло, а сердцебиение стало ощущаться ясно и чётко, даже чересчур…

 – Вот оно как, – произнёс мистер Гибсон вдруг. – Что ж. Пойдёмте. Миссис Смит, будьте добры, принесите топор… Ах, да. Она ведь в отъезде. Кто-нибудь, возьмите топор у садовника!

 И, отдав такой странный приказ, он развернулся, даже не глядя, следует ли кто-то за ним, и двинулся к одной из дверей.

 Леди Уоррингтон, которая до того стояла смирно, вдруг резко приникла к перилам, и выражение лица у неё стало одновременно растерянным и жадным.

 – Уходит! – выдохнула она, стискивая пальцы на балясине, наблюдая за тем, как мисс Белл, Эллис, а затем и другие, включая слуг, исчезают в тёмном дверном проёме. – Что тут произошло? Совершенно не понятно! Какая-то тайна! Куда они идут? Кто эта девица? Дочь? И… – она сощурилась, умолкая.

 Повисла пауза; я тоже не знала, что делать, признаться.

 Спуститься и бежать за ними?

 – Не могу знать, кто эти люди, – подала голос вдруг молоденькая горничная, которая нас сопровождала. – Но, кажется, они идут в сторону подвалов…

 – Подвалы! – воскликнула леди Уоррингтон, оживляясь, и отстранилась от перил. – Что ж, тогда поспешим! Здесь есть короткий путь, который используют слуги, чтобы доставлять наверх вино!

 И, не успев даже опомниться, мы «поспешили». И как!

 Через малозаметные раздвижные дверцы; по узким тёмным переходам, куда свет поступал через высокие прорезные оконца где-то над головой; по винтовым лестницам и снова по коридорам… В какой-то момент стало очень душно, а затем потянуло сквозняком. Воздух изменился. Он словно пропах пылью, чем-то затхлым вроде старого дерева, и одновременно терпким.

 «Подвалы», – догадалась я, запоздало сопоставив количество лестниц с этажами.

 И почти сразу мы выбежали на тесную галерею с узкими окнами-арками высотой в человеческий рост. Это была та самая галерея, которую я приметила в первый свой визит сюда, в клуб… и кто же знал, что однажды мне придётся здесь побывать!

 В дальнем конце виднелся спуск; вероятно, он приводил напрямую к бочкам, где хранился виски – или, возможно, ещё ниже, в винный погреб.

 Но леди Уоррингтон туда не пошла.

 – Здесь! – произнесла она уверенно. И поманила горничную: – Отдайте мне Друмми, иначе она всё испортит своим лаем!

 Но малютка Друмми и не думала подавать голос. Она сидела – сперва в корзине, а затем на руках у хозяйки – и трепетала, как лист на ветру… А через секунду затрепетала и я, потому что процессия, которую мы обогнали, наконец показалась внизу.

 Мы – я, леди Уоррингтон, леди Чиртон, леди Мари-Виктуар и ещё три особы, в чьих именах я не была уверена – так и застыли.

 Первым шёл мистер Гибсон. Миновав примерно половину зала, он остановился напротив самой большой бочки с виски и сделал остальным знак остановиться тоже, потом забрал у горничной топор – внушительный, на длинной ручке – и обернулся к Эллису:

 – Я так понимаю, что вы ждёте именно признания, потому покончим с этим сразу. Графа Ллойда убил я. Застрелил из пистолета, почти в упор… Пистолет тоже здесь. Внутри.

 Эллис задрал брови, понуждая его продолжать:

 – Тоже?

 – Да, – так же спокойно откликнулся мистер Гибсон, поудобнее перехватывая топор. – Но сначала главное… Отойдите-ка дальше.

 И, замахнувшись, ударил топором по бочке, а затем ещё и ещё, пока не выпало дно, а сама она не развалилась с треском.

 Хлынула мутная волна виски, распространяя резкий запах.

 На каменный пол выкатилось тело, скрюченное, закостеневшее, с запрокинутой странно головой и раскрытым ртом…

 – Вот он, – внятно произнёс мистер Гибсон. – Граф Ллойд.

 Нервическими припадками я не страдала и впечатлительной особой себя не считала, но всё равно отвернулась, пожалуй, даже слишком резко. Маленькая Друмми, выдравшись из хозяйских рук, спрыгнула на пол и понеслась, подвывая, куда-то в сторону лестниц. Леди Уоррингтон осела на пол; леди Мари-Виктуар вскрикнула, зажимая себе ладонями рот.

 …запах виски, который и прежде казался мне неприятным, стал совершенно невыносимым.

 В тот вечер до особняка меня провожал маркиз Рокпорт.

 Просто появился в какой-то момент рядом, бесшумно, как призрак, придержал за локоть – и увёл, отделяя от остальных. Леди Уоррингтон даже не заметила; вряд ли она вспомнит о том, что мы даже не попрощались… Удивительно было даже не то, что маркиз присутствовал при всём этом – чего-то подобного как раз и следовало ожидать, а то, что у него нашлось время позаботиться обо мне.

 Пожалуй, что в тот момент именно тихого и непреклонного: «Нам пора», – мне и не хватало.

 Ехали мы поначалу в молчании. От одежды маркиза сильно пахло бхаратскими благовониями – к счастью, потому что этот аромат вытеснял из памяти образ подвала, и расколотой бочки, и мутной жидкости на полу, и…

 – Как вы себя чувствуете?

 «Хорошо», – собиралась ответить я, но поймала себя на том, что неосознанно поджимаю пальцы на ногах и чересчур крепко стискиваю кулаки.

 – Устала, – призналась я. – И ощущаю себя немного больной. А ещё…

 Я осеклась, и он кивнул:

 – Продолжайте.

 – Ещё, кажется, я никогда не смогу пить виски. Хотя я ни разу не пила его и до того.

 Дядя Рэйвен рассмеялся – тихо, почти беззвучно, а затем обернулся ко мне, снимая очки. Глаза у него были чуть покрасневшими, из-за усталости глубже обозначилась паутина морщинок в уголках, но парадоксально он выглядел моложе, чем раньше… Или, может, изменилась я сама – и больше не видела в нём только друга и ровесника моего отца.

 – Я сам с некоторых пор предпочитаю или чай, или чистую воду, хотя и делаю исключение для вашего кофе, – он помолчал, рассматривая меня. Водитель тем временем притворялся уже не просто глухим, немым и глупым слугой, а бездушным механическим устройством. – Что случилось несколько дней назад в особняке? Мне докладывали, но без подробностей.

 «Вот как, – пронеслось в голове. – Значит, Паола ему не рассказала… Хотя она, пожалуй, ничего и не знала толком».

 – Вы о Кеннете? – спросила я вслух.

 Дядя Рэйвен отвернулся к окну; автомобиль как раз покатил с холма, и появилось ощущение, что мы падаем куда-то.

 В туман; в ночь.

 – Это ведь был не припадок и не желудочная хворь?

 – Нет, – вздохнула я, запрещая себе задумываться о самом страшном… о том, чего уже не исправить. – С ним произошло то же самое, что с Мадлен тогда. Помните, когда мы были в «Старом гнезде»?

 – О да, – нахмурился он. – Сейчас мальчик в порядке?

 – Кеннет часто просыпается по ночам, но в целом он здоров, как подтвердил доктор Хэмптон, – ответила я. И, помедлив, всё же спросила: – Дирижабли… К Бромли действительно направлялись алманские дирижабли?

 Вопрос оказался настолько неожиданным, что заставил ощутимо дёрнуться даже дядю Рэйвена.

 – Кто вам об этом… – начал он было опасным, низким, холодным голосом, но тут же оборвал себя сам. И улыбнулся: – Иден постоянно заставал меня врасплох подобными вопросами, когда вдруг заговаривал о вещах, знать о которых никак не мог.

 Сердце у меня дрогнуло.

 Не то чтобы я всерьёз надеялась, что часть про дирижабли мне просто приснилась…

 – Значит, направлялись.

 – Их было три, все уничтожены над заливом, – ответил дядя Рэйвен и опустил взгляд. Покрутил в пальцах очки, помедлил… Лишь затем продолжил: – Полагаю, вы знаете также, кого следует за это благодарить.

 Преодолевая лёгкую дурноту, я кивнула.

 – Вы… вы не знаете, что с ним?

 – Лайзо Маноле не выходил на связь ни с одним из закреплённых за ним агентов, – произнёс дядя Рэйвен, как мне показалось, стараясь смягчить смысл сказанного интонациями. – Но обломки самолёта, а также… а также неоспоримые свидетельства, которые могли бы подтвердить его гибель, всё ещё не найдены.

 «Неоспоримые свидетельства»… Полагаю, он хотел сказать «останки», но пощадил мои чувства.

 – Думаете, он может быть жив? – спросила я тихо.

 На сей раз выдержать долгий, пристальный взгляд было даже сложнее.

 – Чему научила меня моя работа, так это тому, что не стоит делать выводы сразу, особенно если речь идёт о вопросах жизни и смерти, – сказал дядя Рэйвен… нет, маркиз Рокпорт, глава Особой службы. – Особенно если эти выводы не влияют ни на что, кроме душевного равновесия. Иногда нужно иметь силы не перечитывать раз за разом донесение, пытаясь отыскать ускользающие детали и тайный смысл, а убрать в конверт и положить в ящик стола. Всему своё время… И, к слову, о занимательном чтении. Через два дня выйдет статья о дирижаблях над заливом и о сорванных планах Алмании. Я ожидаю известий в том числе и от Лайзо Маноле, но если он не появится, то статью опубликуют как есть. И я должен предупредить, что она написана… в несколько патетическом тоне. Рассчитываю на ваше благоразумие.

 – Благодаря Луи ла Рону мне достаточно хорошо известно, как пишутся газетные статьи, – ответила я, не дрогнув, хотя внутри у меня всё сжалось. – Попробую угадать: там будет что-то о «благородной жертве» и «жизни, принесённой на алтарь во имя множества других жизней»?

 У него вырвался смешок; кажется, я угадала.

 – Так или иначе, статья будет полезна вашему жениху, если он вернётся, – подвёл итог дядя Рэйвен, и я снова вздрогнула, но уже по другой причине: как странно было слышать это «жених» от него! – Если же нет… уместно ли пошутить про достойную эпитафию?

 Я сказала, что да, и расплакалась уже в своей спальне, когда вернулась домой.