Текст книги "Любимая (СИ)"

Автор книги: София Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Поедем ко мне, – то ли спросил, то ли предложил он.

– Ты будешь думать, что шведские девушки совсем распущенные, – кокетничала я.

– Как будет «Я тебя люблю» по-шведски?

– Их лиибен ду, – сказала я без тени смущения, слегка исказив немецкую фразу. В моем представлении эти языки отличались только тем, что шведы растягивали одни и те же слова.

– Их лиибен ду, – повторил Виктор, мечтательно глядя на меня.

– Мужчина должен говорить «Их лиибен ди», – поправила я.

– Их лиибен ди, – послушно повторил Виктор и снова перешел на английский, – ты замечательная девушка. Я никогда не подумаю, что ты распущенная.

– Мы больше никогда не увидимся, – с грустью сказала я.

– Я приеду к тебе! – пылко возразил Виктор. – По нашим паспортам ведь безвизовый въезд во все страны мира. Купил билет на самолет – и я в Стокгольме через пять часов.

– Я же говорила тебе, что я не одна, – мне было уже немного стыдно лгать ему.

– Так бросай его! – Виктор обхватил мою талию и прижал к себе. Я почувствовала, что только его джинсы едва сдерживают напор возбужденной плоти. – Видно же, что ты его не любишь!

С одной стороны это было привычно, как жужжание мухи под потолком, но с другой–то я знала, что парень увлекся мной, пусть даже моим вымышленным образом, но это было искренне и бесхитростно, а я, кажется, уже не способна вот так простодушно увлечься.

– У нас не принято принимать скоропалительные решения, – английские слова с трудом выдавливались из меня, но ведь это был не родной язык для шведки. – Мы не можем вот так, встретившись всего три часа назад, менять всю свою жизнь.

– Именно так ее и меняют! – воскликнул Виктор. – Мы же молоды, вся жизнь перед нами!

– Я совсем не богатая девушка, – продолжала я, – у меня нет отца, нет денег на счету, я не езжу на «Вольво»…

– Ты говоришь так, будто мы собираемся пожениться, а мы еще и не узнали друг друга. Может быть, мы окажемся несовместимы физически, так ведь тоже бывает.

– Женщина всегда чувствует такие вещи, – промурлыкала я. – Мы слишком хорошо подойдем друг другу.

Виктор потерял дар речи, я нежно провела подушечками пальцев по его груди, и он со стоном впился в мои раскрытые губы.

Не знаю, как мой новый знакомый довел машину до маленькой, если сравнивать с «Принцессой», гостиницы, где он жил, как мы оказались в номере, торопливо раздеваясь и бросая вещи, где попало. Правда, мы поочередно успели принять душ, прежде чем волна страсти Виктора укрыла меня с головой, и я отдалась ему, воображая себя обычной девушкой в постели с нормальным парнем.

Когда мы, наконец, опустошенно раскинулись на кровати, Виктор протянул руку к маленькому холодильнику и достал оттуда бутылку «Колы». Налив себе и мне по стакану, он выпил, а потом сказал:

– Интересные вы, шведы. У нас только проститутки начинают с минета, когда оказываются впервые в постели с мужчиной. Нормальные девушки тоже, конечно, делают это, но только не в первый раз.

К счастью, в комнате было темно, и он не увидел в этот миг мое лицо. Какая дура! Многолетняя рабочая привычка так впиталась в меня, что стала рефлексом, я даже не сообразила, что порядочная девушка вначале только позволяет своему парню ласкать себя, и мало кто сразу выкладывает свой постельный арсенал. Ну и поделом!

Я молча приняла душ в тесной ванной комнатке, ни слова не говоря оделась и хлопнула дверью. Виктор что–то говорил мне напоследок, пытался удержать. Я не слушала его, спустилась со второго этажа в холл, портье с понимающей улыбкой нажал на кнопку замка, выпуская меня на улицу.

Звездная ночь уже подернулась с востока розовой дымкой рассвета, но людей в центре было еще немало. Некоторые дискотеки продолжали работать, другие места уже закрывались, и уборщики выносили пакеты с мусором, переворачивали стулья поверх столов.

– Постой, Анна, – Виктор подхватил меня под локоть и развернул к себе. – Прости меня! Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простила?

– Настоящий мужчина никогда бы не сказал того, что сказал ты.

– Я дурак, пьяный дебил, – умоляюще повторял Виктор. – Я и мысли не имел тебя обидеть.

– Твой язык выдал твои скрытые грязные мысли, – сказала я. – Нам лучше никогда больше не встречаться, а я буду впредь разборчивее.

– Анна, ты не можешь не дать мне еще один шанс. Хотя бы всего один шанс, – это у него из американских фильмов, поняла я, там тоже всегда так говорят.

Виктор еще продолжал что–то нести, а я вдруг увидела, как от парковки отъезжает машина с немецкими номерами. В Израиле, не имеющем границ с другими развитыми странами, крайне редко можно встретить автомобиль с иностранным номером, и поэтому я обратила внимание на такую странность. Еще миг – и я сообразила, чья машина передо мной, благо, память у меня была неплохо натренирована.

– Виктор, быстро бери свой «Фиат», – приказала я. – Не спрашивай ни о чем, просто беги за машиной.

Очередь из нескольких автомобилей, выезжающих с парковки, задержала «бумер» с немецкими номерами. Если бы Виктор не успел, я бы поймала такси, но его отель находился в нескольких десятках метров от нас, а гостиничная парковка была еще ближе. «Бумер» успел отъехать недалеко, и был еще виден, когда Виктор поравнялся со мной, стоявшей у обочины. Я запрыгнула на пассажирское сидение.

– Видишь ту машину с немецкими номерами? Мы не должны ее упустить.

– Ты кто, полицейская? – спросил мой любовник.

– Хуже.

– Что может быть хуже?

– Дай телефон, – сказала я.

Виктор послушно протянул мне трубку. Саня ответил на вызов почти сразу. И сразу же сказал, что от Брюха не поступало вестей.

– Ты помнишь, я рассказывала тебе про Максима? – спросила я. – Они связаны с Владимиром. Ну да. Так вот он в Израиле, точнее, машина с его номером в Эйлате, я сейчас еду за ней. Может быть, это случайность, ну а если нет?

– Я уже почти рядом с тобой, – сказал Саня. – Подъезжаю к Эйлату. Проследи, куда этот хмырь поедет, и жди меня у входа в аэропорт, это в самом центре.

– Я знаю, – ответила я. – Постарайся ехать побыстрее.

– Это было непохоже на шведский язык, – сказал Виктор, когда я отдала ему трубку.

– В самом деле?

– К нам полно русских понаехало в страну, – задумчиво сказал зубной техник. – Они очень похоже говорят. Ты, кажется, обманула меня, девушка.

– А если бы я оказалась русской, это как–нибудь поменяло бы твое отношение?

– Скажем, это менее романтично, – сказал Виктор. – Все мои друзья спали с русскими, у многих русские подруги и жены, а шведская герлфренд у меня одного. Это было бы круто!

– Для тебя это так важно, быть круче? – спросила я. – И ты бы предпочел мне настоящую шведку, даже если бы она была не такая молодая и симпатичная?

– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – Твой «БМВ» сворачивает.

«Бумер», уже прилично отдалившийся от нас, повернул налево и стал забираться в гору.

– Ты знаешь, – сказал Виктор, – мне как–то расхотелось дальше за ним ехать, тем более что тут и деваться особо некуда. В пустыне почти нет дорог. Возвращаемся в Эйлат.

Мы уже некоторое время назад покинули маленький приморский город, и на несколько километров углубились в пустыню, окружающую длинный и узкий залив. Справа от нас тянулась параллельно трассе иорданская граница, а слева находились безжизненные горы, где не было никаких селений, за исключением редких оазисов, населенных от силы несколькими десятками семей. Все это Виктор успел рассказать мне, пока мы возвращались в город, и я вышла у аэропорта, поблагодарив случайного любовника за эту веселую ночь. Он вежливо ответил мне тем же, и мы расстались, позабыв обменяться телефонами и адресами электронной почты.

Наверное, это интересное чувство, быть гражданином такой вот страны величиной в почтовую марку. Ее знаешь, как собственный двор, обнесенный забором, и любишь, наверное, так же. Но и родной дворик способен навеять скуку, если крутиться в нем безвылазно, поэтому израильтяне занимают одно из первых мест в мире по числу путешествующих за границу. А кто бы усидел на месте, если в его стране нет ни одного дома, из которого не были бы видны другие дома? Мы, жители России, бескрайность просторов которой трудно поддается воображению, по-моему, мало ценим эту милость создателя. Впрочем, я отвлеклась.

Прошло не более четверти часа, за которые я успела съесть мороженое и выпить крепкий кофе, как Саня в запыленном джипе остановился напротив входа в аэропорт. Я запрыгнула в машину и с удивлением увидела, что на заднем сидении сидит миловидная блондинка с пяти-шестилетним ребенком.

– Это Аня, – сказал владелец «Рандеву», – Алена, познакомьтесь.

Мы поприветствовали друг друга. Женщина казалась ровесницей Сани, и светловолосый мальчик был совсем не похож на него.

– Я решил, коли уж ехать сюда, так почему бы семью не прихватить, – объяснил Саня. – Пусть отдохнут на Красном море.

– Здесь хорошо, – кивнула я, – и номер в «Принцессе» пустует.

– Не-е, – сказал Саня. – Шеф вернется туда, зачем нам эти встречи? Да, Аленка?

– Конечно, – сказала женщина, – мы заказали другую гостиницу.

Прошло еще около получаса, Алена с мальчиком и багажом остались в Эйлате, а мы с Саней выехали на трассу, по которой недавно я уже каталась вместе со своим случайным любовником.

– Вот здесь «бумер» повернул, – сказала я через некоторое время, узнав перекресток.

Саня съехал на второстепенную дорогу и вскоре остановился у нескольких времянок, где шла подготовка к какому–то строительству. Пустой «БМВ» с германским номером и еще несколько машин стояли на не асфальтированной парковке под палящими солнечными лучами. Несколько рабочих суетились вокруг неглубокого котлована.

Саня заговорил с ними на иврите, потом повернулся ко мне. Лицо его выражало удивление.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Строители говорят, что не знают, кто приехал на этой машине. К ним он не имеет отношения.

– И куда, в таком случае, делся Максим?

– В пустыню уходит грунтовая дорога, – сказал Саня. – Туда можно проехать только на джипе или на верблюде. Вроде бы, работяги видели джип.

– Что будем делать?

– Надо проверить, – сказал Саня. – У меня тоже ведь джип. Только не нравится мне все это. Боюсь, в глубине пустыни нас ждут какие–то непонятки. Я вижу лишь один смысл прятать человека в таком месте: там не слышны выстрелы, и легко избавиться от тела.

– Звони в полицию, – предложила я.

– И что я им скажу? – спросил Саня. – Брюхо в порошок меня сотрет, если я прикую внимание ментов к нашим разборкам.

– Почему ты тогда приехал один, в смысле, без поддержки бригады?

– По тем же соображениям, – ответил Саня. – Мы переходим на легальные рельсы, и нам совсем ни к чему шумиха вокруг нас. Правда, если дело плохо, это не послужит оправданием.

– Вот-вот, – сказала я. – Выбирай меньшее зло, подтягивай своих.

– Нет, рано делать выводы, – сказал Саня. – Вдруг, это порожняк? Давай прокатимся еще немного.

Мы снова сели в Санин кондиционированный джип, и он стал на малой скорости подниматься в гору. Грунтовая дорога здесь едва просматривалась, на всем пути нам не встретилось ни одной встречной машины.

– Вот еду я с тобой, – сказала я задумчиво, – и не понимаю, зачем это мне нужно. Такое чувство, будто сама себе на одно место приключения ищу.

– Ты знаешь, – сказал Саня, – возразить тебе нечего. Разве только то, что ты знаешь этого Максима в лицо, а я нет.

– Подумай, Саня, ведь неспроста он забрался в такое место. У меня какое–то нехорошее предчувствие.

– Ну, есть одно логичное объяснение, – сказал Саня. – Здесь пустыня простирается до самой границы с Египтом, а потом и дальше, до Суэцкого канала, отделяющего Африку от Азии. Места совершенно безлюдные, если не считать кочующих племен бедуинов, которые испокон веков населяют эти края, пасут своих верблюдов и перевозят товары. Пару лет назад они перешли на совершенно новый и выгодный груз, потому что традиционные наркота и оружие все больше напрягают израильские силы безопасности. Бедуины переправляют из Египта в Израиль твоих коллег.

– Да ты что? – настала моя очередь раскрыть рот.

– Ничего удивительного, – сказал Саня, закладывая руль в крутой поворот. Мы ехали по узкой горной дороге, которая неуклонно поднималась вверх от долины, где проходило ровное шоссе на Эйлат. – Израильская виза стоит больших денег, и ставят ее далеко не всем, а посетить Египет для молодой российской гражданки – это дело пары дней и трехсот долларов. Так что твой Максим, возможно, пробивает канал переправки девчонок через кордон, и мы как раз выцепим его на стрелке с кочевниками.

– Вот уж не думала, что это может быть так романтично, – я вообразила себе торговый караван с девушками в паранджах, плавно колышущихся на верблюжьих спинах. – И пограничники их пропускают?

– На проверках девчонок прячут среди своих женщин, – ответил Саня. – А попытки рассмотреть лица жен считаются тягчайшим оскорблением. Властям лишние конфликты ни к чему. Правда, и романтики во всем этом, что кот наплакал: проституток молодые бедуины пользуют, мама – не горюй, и все забесплатно. Те из девок, что попадали к нам, вспоминают об экзотической экскурсии без всякой ностальгии.

– Это что там внизу? – спросила я, указывая на несколько черных точек, зажатых на дне ущелья справа от дороги, не более чем в двух километрах от нас.

– Легки на помине! – гримаса Сани была наполнена отвращением. – Почему, стоит только представить себе какое–то дерьмо, так тут же оно возникает наяву!

– Это же закон Мэрфи, – улыбнулась я. – Самый неприятный вариант обычно самый близкий к истине. Давай вернемся в Эйлат, здесь нам делать больше нечего.

– А где Брюхо? – Саня заглушил джип и уставился на меня. – Он–то куда подевался? Это может быть как–то связано с переговорами Максима?

– Тебе интересно мое мнение?

– Ты умная, образованная, – сказал Саня. – Почему бы и нет?

– Мало информации, – я была польщена и постаралась напрячь извилины, несмотря на усталость. – То, что знаю я, это следующая цепочка: Максим связан с Владимиром, он приехал в Эйлат. Брюхо тоже оказался здесь, и, похоже, исчез после стрелки с Румяным. Расскажи мне об этом человеке. Он – ключевая фигура. Прежде всего, ответь, в каких отношениях Румяный с Владимиром?

– В маленькой стране все содержатели борделей так или иначе знакомы. У Румяного есть места в Хайфе. Я не знаю его близко, но Брюхо общался со всей этой братией и стоял выше их всех.

– Слыхал про законы джунглей?

– Это из «Маугли»?

– Почти, – улыбнулась я. – Среди них есть и такой: слабые объединяются в стаю. У меня появилась версия, что все сутенеры этой страны собрались, чтобы уничтожить сильнейшего. Зависть и деньги, власть и влияние, – их мотивы налицо. А кочевники спрячут концы в воду. Или в песок.

– Сюда едет машина, – сказал Саня.

И правда, от далеких черных точек отделилась бирюзовая, размером поменьше, и стала карабкаться вверх по серпантину.

– Черт! – крикнул Саня, заводя двигатель. – Они увидят нас, едва поднимутся на дорогу.

– Надо спрятать от них машину, – его волнение передалось и мне. – Возвращаемся!

– Здесь нельзя даже развернуться, – Саня тронул джип навстречу опасности. – Сейчас найдем хоть какое–то расширение дороги.

Я во все глаза смотрела на высокие скалы, нависавшие слева от нас. В них, как назло, не обнаруживалось ни единого пологого склона, а обрыв с правой стороны от узкой дороги сулил моментальную гибель. Еще немного, еще, горы так многообразны…

– Смотри! – крикнула я.

Но Саня уже увидел возможность спуска по левую сторону, он осторожно повел машину вниз от дороги, но, конечно, крутизну и наклон горы не осилил даже японский автомобильный шедевр – джип вдруг завалился на правый бок, перестал слушаться руля и, прошуршав по мелкому гравию, уткнулся в красную, как спекшаяся кровь, скалу. Двигатель заглох. По счастью, удар вышел несильным и был смазан то ли Саниным торможением, то ли низкой скоростью съезда под уклон. Так или иначе, мы перестали быть видны с дороги – Саня выскочил со своего сидения, открыв дверцу, а потом вытянул меня. Дверь с моей стороны была прижата к скале, и я смогла выбраться только таким способом.

– Как ты? – спросил Саня.

– Я–то в порядке, – каблуки моих нарядных босоножек увязли в гравии, я поправила коротенькую юбку. – Они нас не увидели.

На фоне тишины пустынных гор слышался пока еще далекий звук приближающейся машины.

– Нас–то не заметили, – согласился Саня, – зато мы разглядим их.

Он ловко вскарабкался вверх по склону, огляделся в поисках укрытия и затаился у большого придорожного валуна. Даже мне, оставшейся внизу, короткое мгновение была видна бирюзовая крыша и стекла машины, промелькнувшей на дороге. Саня же рассмотрел, кто скрывается за стеклами – благо, израильские законы не позволяют затемнять передние окна машин.

– Там ехал Селя, – произнес растерянный Робин Гуд, спускаясь ко мне. – Вот уж, чего не ожидал.

– Дай руку, – попросила я. – Какого черта я напялила эти каблуки!

– Никуда не денешься, – Санина крепкая ладонь помогла мне забраться на дорогу. – Босиком ты здесь и ста метров не осилишь.

Мы стояли на том месте, где только что проехал бирюзовый джип, и откуда совсем недавно Саня повел свою машину под уклон.

– Здесь нет связи! – мобильный телефон в Саниной руке не работал. – Сотовые ретрансляторы остались за горой. Думаю, отсюда до шоссе не больше десяти километров. Правда, по паршивой дороге, но все равно, за три-четыре часа ты доберешься.

– Ты хочешь сказать, я пойду одна?

– Нам необходимо разделиться, – кивнул Саня. – Я оставлю тебе телефон, и ты, как только появится связь, наберешь Чарли. Расскажешь ему все, что тебе известно, и попросишь его от моего имени приехать сюда.

– А что ты сам собираешься делать?

– Подберусь к бедуинской стоянке, – ответил Саня. – Ночью меня не заметят – может, узнаю что–то новое. Или, если Брюхо там, попробую ему помочь. Встретимся у моей машины под утро, я постараюсь вернуться, как можно раньше. Если меня не будет, пусть Чарли поднимает ментов.

– Ох, боюсь я идти в этих босоножках, – пожаловалась я. Идея остаться совсем одной в таком безрадостном месте совершенно не радовала.

– У каждого свои испытания, – сказал Саня, улыбаясь.

Потом он вновь спустился к своему джипу, достал из багажника бутылку воды и сделал несколько больших глотков.

– Это последняя, – сказал он, протягивая мне пластиковую бутылку. – Если не пить, в здешнем климате гарантирован тепловой удар. Неприятная смерть, скажу тебе.

– У тебя телефон–то хоть не на иврите закодирован? – спросила я, орошая сухое горло глотком живительной влаги.

– Нет, все по-английски, ты разберешься. Только уходи с этой дороги, если услышишь мотор! – напомнил мне Саня. – Ну, удачи! Не теряй времени.

– И тебе ни пуха, – кивнула я, делая первый шаг по пути назад, к цивилизации.

Тому, кто передвигается по земле в кондиционированном салоне хорошего автомобиля, в жизни не понять, что означает путь бредущего пешком паломника. Но паломники–то хотя бы носили удобную обувь! Мои ухоженные ножки с аккуратным педикюром сбились в кровь уже на первом километре, а дальше я не понимаю, как брела, кусая губы, сжимая кулаки, чтобы не разреветься. Потом боль стала настолько невыносимой, что я сняла проклятую обувь и пошла босиком по острым горячим камням. Однажды я услышала гул мотора впереди себя, и едва успела упасть в камни обочины, среди которых не оказалось ни одного, достаточно большого, способного укрыть даже такую, как я. Меня пронесло и на этот раз, но идти с каждым шагом становилось все тяжелее, пока не наступил вечер, и я уже не мучалась так сильно от жары, тем более, что дорога пошла под уклон.

– Чарли, это ты? – связь наконец–то восстановилась. – Это говорит Анна из «Рандеву», помнишь меня?

– Где Брюхо? – хрипловатый голос в трубке звучал тревожно. – Что у вас нового? Почему Саня тоже пропал с самого утра?

Я вкратце описала ему ситуацию, не забыв упомянуть странное появление Сели в бирюзовом джипе.

– Всегда знал, что ему не нравятся новые порядки в «Рандеву» и других местах, – прокомментировал Чарли, – но не думал, что Селя станет предателем.

– Подъезжай ко входу в Эйлатский аэропорт, – закончила я. – Звони за полчаса на этот номер. Надеюсь, ты или вы будете на джипе, потому что иначе мы просто не проедем в эти проклятые горы.

– У меня нет джипа, – сказал Чарли, – но я что–нибудь придумаю.

Еще через полчаса я добралась до «БМВ» Максима, рядом с которым теперь осталось всего три других автомобиля. На всякий случай, я занесла их номера в память мобильника. Отсюда до шоссе я прошла, вообще не чувствуя под собой ног. Передо мной чернела асфальтовая лента, по которой за минуту проносились десятки машин, и даже не верилось, что совсем неподалеку пейзаж оставался таким, каким был тысячи лет назад. Я нашла в себе силы снова встать на каблуки и подняла руку. Благо, в темноте нельзя было разглядеть, во что превратился мой педикюр, и какой слой красноватой пыли осел на ногах и одежде. Едва ли минуту я простояла у кромки шоссе – бородатый дядечка впустил меня в пахнущий лавандой салон своей машины, и через полчаса я уже наполнила пенную ванну в номере «Принцессы». Потом сорвала с себя грязные вещи и окунулась в блаженное тепло, почти позабыв о Сане, Брюхе и всех прочих несчастьях на свете.

Меня разбудили настойчивые телефонные трели. Вода успела уже совсем остынуть, и моя мокрая кожа покрылась мурашками, когда я вышла, чтобы ответить на звонок. Это была разгневанная Алена – и тот факт, что ответил ей вовсе не ее муж, придал дополнительное раздражение ее голосу.

– Какого черта! – мне вовсе не улабалось выслушивать глупые бабские претензии. – Приезжай в «Принцессу», сама увидишь, что его здесь нет. Он остался в пустыне, а телефон со мной, потому что там не работает сотовая связь. Да мне–то какое дело до того, что в Ливане работала? Может, там горы были ниже, или рядом находились армейские объекты, я же не специалист. Не с кем ребенка оставить, так приезжай вместе с ним. Кстати, купи по дороге йод, марлевые повязки и пластыри. Увидишь сама, зачем. Ходить мне больно. Ну, жду, жду.

Фу-ух, как тяжело общение с ревнивыми женщинами! Я перевела взгляд на свои ноги, за которыми всегда тщательно следила – ступни выглядели так, будто бы их пропустили через мясорубку.

– Как по-твоему, я не должна интересоваться, жив или здоров мой муж? – Алена расхаживает взад-вперед по номеру, обутая в нарядные босоножки с тонкими ремешками вокруг щиколоток. Я вздыхаю: когда–то еще я смогу одеть свои.

– Конечно, ты должна интересоваться, – я пропускаю бинт между ободранными пальцами. – И заботиться, наверное, должна. Только я–то тут причем?

– Ты ни при чем, – объясняет Алена, как глупому ребенку. – Я ничего такого еще не сказала, а ты почему–то думаешь, будто я ревную.

– Это читается в твоем голосе.

– Тебе так только кажется, – рука Алены, холеная и мягкая, обхватывает мою кисть. – Не думай об этом.

А ведь я, пожалуй, не права. Алена никак не проявила своих подозрений, если они и были. Что же до ее вопросов, то они вполне безобидны и по делу. Наверное, я сама подсознательно боюсь общения с этой женщиной – ведь зимой прошлого года я была с ее мужем…

Мы еще не знали друг друга по имени, он завел в комнату чужую проститутку, собственность, которую намеревался украсть (что потом и было проделано). Я отработала, как обычно, и мало что из нашего первого общения помнила, когда он явился во второй раз. Но, глядя на ситуацию глазами Алены, это все–таки была измена… Или нет?

Завибрировал мобильник – кто–то звонил Сане.

– Слушаю, – Алена схватила трубку. – Шалом, Чарли!

Я протянула руку и Алена послушно вложила в нее аппарат. Хватит валять дурака – у меня просто мало опыта разговоров с женами переспавших со мной мужчин. Но она ведь мне не подруга, а тогда зимой я вообще не подозревала об ее существовании.

– I can hardly walk, – пожаловалась я толстяку, – my feet are burning. Pick me up near the «Princess» entrance. I'll be there by 15 minutes.

– У меня только четверть часа, – сказала я Алене, отключив связь. – Чарли будет ждать внизу.

– Я еду с вами, – решительно заявила она.

– Езжай, мне–то что, – пожала я плечами. – Даже хорошо – будет, на кого опереться при выходе.

Наверное, в другом месте народ бы оборачивался, глядя, как я в топике и шортах ковыляю рядом с высокой Аленой. На ногах у меня болтались кроссовки, извлеченные из чемодана Брюха. Благо, нога у него была не больше сорокового размера, но все равно я в бинтах и надетых сверху спортивных носках едва не вываливалась из обуви. Лишь безвыходность положения оправдывала мой нелепый вид – на секьюрити в лобби я старалась не смотреть. Но Израиль как раз был подходящим для меня местом в тот момент – едва ли где–то еще на свете люди уделяют меньше внимания своей вечерней одежде (разве что для ужина почему–то делали исключение).

К моему удивлению Чарли сидел за рулем серебристого джипа.

– Я прилетел на самолете, – хриплый голос толстяка был громогласен и напоминал о том, что некогда его обладатель командовал боевым торпедным катером. – Машину арендовал уже в Эйлате – здесь это популярно, называется транспорт для сафари в пустыне.

– И в самую точку! – заметила я с воодушевлением. – Как лучше опишешь то, что нам предстоит?

С Аленой Чарли болтал на иврите, со мной переключался на английский, хоть я уже разбирала многие слова аборигенов, особенно, когда их старались адаптировать при общении с эмигрантами. Интересно, подумала я вдруг, а Вадик уже свободно говорит на иврите?

Я бы соврала, если бы сказала, что именно в тот момент мысль о брянском возлюбленном посетила меня впервые за время пребывания на земле обетованной. Но прежде я старалась отвлечься и не думать, как мне страшно будет заглянуть в оленьи глаза парализованного Вадика. Живое напоминание о скверном поступке, возможно, самом низком из всех, совершенных мною в жизни, прежде я гнала мысль о том, чтобы встретиться с ним. Но отчего–то в тот момент, сидя справа от хриплоголосого толстяка, который, вез нас навстречу неизвестной опасности, я дала себе слово больше не убегать от своей памяти, а увидеться с Вадиком, каковы бы ни были последствия этой встречи.

– Не так быстро, – сказала я Чарли, – проскочим в темноте поворот.

Почему–то принятое в отношении Вадика решение придало мне уверенности в своих силах, хотя ничего героического в нем я не видела – ни тогда, ни сейчас.

– Вообще–то на сафари тоже рекомендуют выезжать при дневном свете, – заявил Чарли. – Особенно новичкам.

– Поворот! – крикнула я. – Здесь!

– Но мы–то не новички, – вздохнул Чарли, крутя руль. – Верно, Алена?

– Алекс до сих пор тебе очень благодарен, – отозвалась Алена.

– А ты?

– И я тоже.

Что–то скрывалось у них в прошлом, что–то любопытное.

Я поняла все, что они говорили, несмотря на то, что оба моих спутника пользовались ивритом. Надо будет подольше скрывать свое знание этого языка, решила я. Авось, пригодится…

– Я не вижу дороги, – голос Чарли был тревожен – дальний свет фар выхватывал каменистую поверхность в окружении скал.

– Могу сесть за руль, – нахально сказала я.

– Ты серьезно говоришь?

– А что здесь такого? Я эту дорогу пешком протопала, своими нежными ножками. А тут специально приспособленный аппарат…

Договорить мне не удалось – вынырнув из–за поворота, на нас стремительно надвигались фары встречной машины. Похоже, это была легковушка.

– Развернись поперек, – сказала я, – ему нас не объехать.

Наш джип резко затормозил, Чарли выскочил из машины, я с ужасом услышала металлическое клацанье и поняла, что старый моряк передергивает затвор своего оружия. Я вжалась в сидение – свет галогенных фар, казалось, выхватывал из первозданной тьмы меня одну. Неизвестный водитель нажал на клаксон, Чарли резко крикнул что–то в ответ.

– Что он говорит? – спросила я Алену.

– Чтобы те вышли из машины.

– А те что?

– Ты с ума сошла? Они же по-русски отвечают.

– А, – прислушалась я, – точно…

Строго говоря, мат и англо-русские слова вперемешку вряд ли претендовали на то, чтобы называться русской речью, но голос говорившего, а точнее, визжавшего, я узнала почти тотчас.

– Хули надо, козлина ты нерусская! – бесновался Максим, не решаясь высунуться из своего «бимера». – Get away, move your car!

– Come out of your car, – кричал Чарли, разглядев немецкие номера. – Prepare your documents for inspection, quickly!

– Who are you? What do you need?

Становилось понятно, что Максим робеет, чужак в этой стране, со своей мутной жизнью и черными доходами, он вряд ли мог правильно оценивать ситуацию. Чарли в свою очередь использовал преимущества своего положения на все сто: Максим вышел из машины и встал перед ней, освещаемый своими же галогеновыми фарами. К счастью, он ехал один. Я сползла еще ниже по сидению, чтобы сутенер не разглядел знакомое лицо. Впрочем, разговор я продолжала слышать:

– What are you doing here?

– Who cares, what I'm doing?

– Give me your driver license and the documents for your car.

Голоса становились спокойнее, Максиму видимо казалось, что недоразумение вот-вот уладится, и можно будет ехать дальше. Наша машина чуть качнулась, задняя дверь раскрылась и хлопнула, я услышала шорох обуви об гравий, Максим вдруг оборвал фразу на середине.

– Хватит валять дурака, – произнесла Алена, – ты уже понял, во что вляпался?

– А ты кто такая?

– Где Брюхо? – Алена не утрудилась ответом. – Быстро говори все, что знаешь, иначе я звоню в полицию.

Она молодец, подумала я, вся эта публика панически боится властей, чего не скажешь о Чарли и о нас, чистых перед законом.

– Я здесь ни при делах, – сказал Максим после некоторого раздумья. – Мне эти разборки краем не уперлись.

– Ты не ответил! – голос Алены будто бы набрал силу.

– Это не мое дело, – повторил Максим. – Думаю, вам надо посмотреть километрах в десяти отсюда. Там есть такой цыганский табор типа, с верблюдами и джипами.

– Бедуины?

– Ну да, я же говорю.

– Сколько там народа?

– Я не считал.

– А блатных много?

– Не видел ни одного, – Максим сплюнул себе под ноги. – Хотя у вас на израильщине даже бакланье с понтами считает себя крутым.

– А ты–то сам кто? – в голосе Алены слышалось презрение.

– Я сказал уже – я не при делах.

– Кого из них ты знаешь?

– Никого. И знать не хочу.

Я тяжело вздохнула – пришла пора появиться на сцене.

– Привет, Максим, – сказала я, выбираясь из джипа.

Он вздрогнул и неприязненно уставился на меня.

– Ну ты и чучело, – выговорил он вместо приветствия. – Ты мне денег должна, сучка.

– Оп-па! – обрадовалась я. – Mister detective, you're recording? – обернулась я к Чарли. – The suspect plead guilty.

Толстяк важно кивнул головой.

– Ты с мозгами совсем поссорился, дурачок, – весело сказала я. – Сам себе статью повесил.