Текст книги "Любимая (СИ)"

Автор книги: София Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Не раздевайся, – сказал он, – я пришел не за этим. Меня зовут Саша, можно Саня.

– Очень приятно, Анна, – ответила я, присаживаясь на краешек постели.

– Я помню, – улыбнулся он. – Ты хорошо по-инглишу балакаешь.

– Спасибо, Саша. Что еще приятного скажешь?

– Не надоел тебе твой педерастический сутик Вольдемар? – спросил Саня, закуривая.

– К чему этот вопрос? – я заподозрила провокацию и встревожилась.

– Слушай, малышка, – сказал Саня, – не колоти передо мной понты. Я прекрасно знаю, как этот петух обращается с девчонками, и уверен, что денег тебе оставляют ну… раза в два с половиной меньше, чем ты зарабатываешь.

– А ты, значит, современная версия Робин Гуда?

– Класс! – Саня рассмеялся. – Такое слышу впервые. У меня к тебе деловое предложение.

– Излагай, Робин, – я тоже улыбнулась.

– Ты уезжаешь со мной в Тель-Авив, работаешь в моем месте, и все деньги, кроме кассы, оставляешь себе.

– Почему я должна тебе верить?

– А какой мне смысл обманывать?

– Очень простой, – сказала я. – Ты хочешь, чтобы я сбежала отсюда, а когда я сожгу за собой мосты, обложишь меня теми же поборами, что я плачу сейчас.

– Ну, тогда ты поменяешь шило на мыло, – согласился Саня. – Только с моим уходом у тебя все останется по-прежнему, и ты даже не узнаешь, что я говорил правду.

– Зато буду работать спокойно, а не волноваться, что иерусалимские бандиты достанут меня на новом месте.

– Кто достанет? Это чмо? – Саня расхохотался. – Да они к местам, за которыми стоит Брюхо, и на выстрел боятся подходить.

Так я во второй раз услышала о загадочном Брюхе, а еще с первого упоминания я запомнила, что Владимир боится и ненавидит этого человека. К тому же Брюхо, вроде бы, не велел брать с кого–то там какие–то деньги, и это обстоятельство заставило меня взглянуть на Санино предложение более благосклонно.

– То есть, ты гарантируешь мне, что денег, кроме кассы, я не плачу никому ни гроша?

– Ну, только за проживание, питание и косметику, – сказал он. – Правда, это обычные расходы любого человека, хоть бы он и на заводе работал.

– Понятно. – Я кивнула. – Больше ничего не забыл?

– Забыл, еще одно, самое главное, – сказал Саня. – Если Володины люди в России смогут надавить на твою семью… ну, ты понимаешь, о чем я, то считай, что я ничего не говорил, и давай прощаться.

– Руки у них коротки, – усмехнулась я.

– Отлично, – улыбнулся Саня. – Потому что, сидя здесь, по Союзу гарантировать защиту от беспредельщиков, это нереально.

– Ты так уверен, что у Владимира, которого ты только что назвал петухом, есть сильная поддержка в России?

– Это вопрос не моей уверенности, а безопасности твоей семьи, – сказал Саня. – Если ты будешь бояться, и у тебя снесет башню от постоянного страха, то к чему затевать эти игры?

Мне понравилось, как серьезно Саня говорит о спокойствии родных какой–то проститутки, и я уже решила, что соглашусь на его предложение. Предстояло утрясти лишь техническую часть моего побега из Иерусалима. Но все–таки, я задала еще один вопрос:

– Почему именно я?

– Тут сразу несколько причин, – улыбнулся Саня. – Во-первых, ты еще в первое наше общение, по-английски, сказала мне, что умеешь хорошо танцевать стриптиз. Во-вторых, ты не похожа на какую–нибудь наркоманку или психопатку, которых полно в таких местах. В-третьих, у тебя вроде бы настоящие израильские документы. Я забыл добавить, что ты красивая и сексуальная до умопомрачения, но вряд ли ты поверишь вот так, сразу.

– Тебе бы я поверила, Робин Гуд, – сказала я. – Но у нас осталось всего пять минут времени, и самая пора обсудить, как я выберусь отсюда вместе со своими вещами.

Молнии и гром потрясали небеса над городом, словно гнев Господень вновь обрушился, спустя две тысячи лет, на потомков тех, кто взирал злорадно или безучастно на распятие божьего сына. На самом же деле, зимние грозы в этих местах вовсе не были редкостью, и я только опаслась, что две девушки из Екатеринбурга, жившие со мной, долго не смогут уснуть, и их болтовня не даст сомкнуть глаза кассиру, который оставался после смены ночевать у нас. Это было распоряжение Володи: кассир отрабатывал по две смены с перерывом на сон, а на следующий вечер его сменял сутки отдыхавший коллега, и все повторялось.

– Аня, где твой шампунь? – это девчонка с Урала пошла в ванную и не увидела моих флаконов на полочке.

– Закончился. – Я нервничала, потому что все мои вещи были уже собраны в чемодан, а Саня, прождав меня уже больше часа, мог в любой момент уехать.

– Вчера еще полная бутылка была, – продолжала выражать недовольство наглая девка.

– Какого дьявола тебе лазить в мои вещи! – взорвалась я. – Купи себе шампунь, и не попрошайничай.

– Тебе жалко, что ли? – не унималась она.

Кассир, плечистый тип с бритой головой, уставился на меня. Возможно, он рассчитывал затащить эту девку в постель, и ему не нравилось, что из–за меня она не может помыться.

– Дай ей шампунь, Анька, – попросил он. – Завтра я тебе новый куплю.

– Не люблю, когда мне падают на хвост, – сказала я, – особенно, в вопросах гигиены.

– Что с нее взять? – улыбнулся кассир. – У нее и денег–то своих еще мало. Она же с неделю всего, как приехала.

– Ну, так и помоги ей с деньгами, – зло сказала я и кинула ему шампунь, извлеченный из чемодана. – Заодно покажи, как им пользоваться.

– Спасибо, Анька, – обрадовался он. – Хорошая идея. Я обязательно завтра верну.

Кассир направился в ванную и заперся там со своей пассией, не заподозрив неладное с моей стороны. По счастью, ему не показалось странным, что шампунь был в чемодане: то ли прилив спермы уже целиком одурманил его мозги, то ли он счел мои меры против крысятничества вполне адекватными. Я убедилась, что вторая девушка спит, подняла чемодан и тихонько закрыла за собой входную дверь. Спустившись на два пролета, я увидела, что снизу в подъезд зашел какой–то мужчина в куртке с капюшоном. Это мог быть охранник, проверявший объект во внеурочное время, или даже сам Владимир. Сердце заколотилось в моей груди, мужчина стремительным и неслышным шагом поднимался ко мне. Наконец, он оказался всего в нескольких шагах от того места, где я стояла, и поднял мокрую от дождя голову.

– Ну, наконец–то! – выдохнул Саня. – Я уже боялся, что возникли непредвиденные сложности.

– Самые минимальные, – ответила я. – Но я понимаю твое волнение – ведь женское сердце такое переменчивое, – тяжесть ушла из моей грудной клетки, я облегченно улыбнулась.

Санин японский джип мчался сквозь грозовые потоки по израильскому шоссе номер один, спускаясь вниз, к морю, и уши у меня заложило, как при посадке самолета. Саня, уверенный и крепкий на вид, располагал меня к себе, я почему–то не сомневалась, что в Тель-Авиве все окажется именно так, как он обещал. Это чувство возникло еще и потому, что Саня не проявлял ко мне дежурного мужского интереса, а когда я попросила его рассказать о себе, сказал, что он уже больше года женат, и пятилетний сын его супруги считает Саню своим отцом. Есть какие–то, вроде бы незначительные нюансы в поведении мужчины, взявшего в жены одинокую мать с ребенком, которые подкупают всех других женщин. Ведь каждая из нас не застрахована от такой судьбы, и приятно знать, что принц может внезапно обратить свой взор на тебя не тогда, когда ты приманиваешь его каждый день, но в тяжелый час, когда уже не надеешься на его появление. Кому–то может показаться перебором сравнение владельца сомнительного заведения с принцем, но я достаточно хорошо узнала впоследствии этого человека, и вообще, принц может быть, в моем представлении кем угодно: плотником, студентом, бизнесменом, прорабом или банкиром. Важны не внешние проявления, а суть человека. К тому же Саня был не моим принцем – для меня он остался всего лишь управляющим «Рандеву», места, где я начала работать с января 99-го года.

Это был ресторан клубного типа, соединяющий в себе бар, стриптиз, кухню и комнаты, куда девушки могли заводить клиентов. По меркам небольшой страны, это был настоящий развлекательный комплекс, где отдыхали сотни посетителей в день. Конечно, в Москве были заведения большего масштаба, с концертными программами, в которых выступали звезды. Но «Рандеву» отличалось от них одной существенной деталью – у работавших там девушек никто не смел брать даже шекеля, сверх того, что они вносили в кассу. Более того, мы получали свои чаевые за танцы и десять процентов от консумации. Это были самые выгодные условия из всех, на которых я работала до тех пор, и неудивительно, что я ценила Саню, как человека, который предоставил мне такую возможность.

За короткое время я познакомилась с девочками, которые трудились в «Рандеву», с барменами, поварами, официантами, охранниками. Саня занимался бухгалтерией и организацией работы места, а заботы о безопасности он разделял с огромным уркой по имени Селя, который, как я поняла, контролировал еще много тель-авивских точек. Плешивый и татуированный Селя выглядел весьма устрашающе, и я чувствовала, что мои коллеги панически боятся общения с ним. То есть, вовсе не вступать в контакт с Селей было невозможно, и девчонки старались как можно быстрее отделаться от этого типа, пускай даже для этого и приходилось на скорую руку совокупляться с ним.

– Эй, новенькая, подойди сюда, – сказал мне однажды Селя.

– Меня зовут Анна, – сказала я, останавливаясь в нескольких шагах перед ним.

– Говорят, ты из Москвы приехала?

– Правду говорят.

– Танцуешь ты хорошо, – сказал Селя. – Пошли, проверим, умеешь ли ты так же хорошо трахаться.

– Клиенты вполне достаточно меня проверили, – сказала я. – Это будет уже не работа, а разврат.

– Ну, как раз сегодня пятница-развратница, – Селя ощерился фиксатой ухмылкой. – Пошли, малая, не порти мне настроения.

– Я не захожу со своими, – сказала я, напрягаясь. Среди девчонок ходили слухи о том, что Селя скор на расправу. Я и сама однажды, под конец ночной смены, видела, как он с одного удара огромного кулака пустил кровь заснувшему у входа охраннику.

– Ты чего мне паришь, маленькая сучка! – вскипел Селя. – Бери полотенца и марш в комнату!

– Я добросовестно выполняю свою работу, – сказала я, чувствуя, как кровь приливает к моим щекам. – Кроме этого, я ничего никому не обязана делать.

– Я научу тебя со старшими базарить! – Селя приблизился ко мне и попытался схватить меня за руку.

– Она права, – Саня стремительно вклинился между нами и встал лицом к лицу с рассвирепевшим уркаганом. – Девчонка отлично танцует и делает все, что требуется по работе. Остынь, Селя!

– Ты против меня за блядь пишешься? – глаза Сели раздавили и втоптали в пол Саню, который был на целую голову ниже его, но руки с тяжелыми кулаками в татуировках опустились.

– Я отвечаю за это место, и будет, как я сказал, – спокойно произнес Саня. – Не лезь к девчонкам, которые работают без проблем.

– Я с тобой потом поговорю, – прорычал Селя. – Без зрителей.

– Да хоть сколько угодно, – улыбнулся Саня. – Ты ведь знаешь, братуха, через что я прошел в Ливане. Тебя и подавно не испугаюсь. К тому же мы работаем теперь по-европейски, а не так, как ты привык. Перестраивайся сам, пока не поздно. Девочки здесь находятся не для того, чтобы тебя ублажать, а просто работают за деньги.

Селя развернулся и пошел к выходу.

Деньги! Деньги. Деньги… Я подчинила им свою жизнь, и, наконец, они стали благосклоннее ко мне. За обладание ими я жертвовала другими мечтами, ограничивала себя даже в развитии, не более часа в день уделяя чтению английских книг. Правда, чтобы интеллектуально насытить этот обязательный час, я выбирала в магазинах только книги по экономике.

Однажды я почувствовала некоторую странность в поведении толпы, которая наполняла ночной «Рандеву». Все, вроде бы, происходило, как обычно, только внимание девушек, бармена и охраны было сосредоточено не на подиуме, а куда–то переместилось. Я сидела за столиком с клиентом, который заказал мне уже второй дринк, и вполуха слушала его жалобы на жену. Кстати, большинство женатых клиентов почему–то всегда сетует на тех, кому когда–то говорили слова любви и вели под венец. Но в тот момент меня интересовала не распахнутая душа моего собеседника, а любопытные явления в зале. Движение нашего персонала стало целенаправленным, и я обратила внимание, что оно обтекает отдельно стоящий столик у дальней стены. В полумраке за столиком виднелся небольшого роста человек в очках, а рядом с ним располагались Саня и Чарли, толстяк-абориген с мясистым носом и масляными глазками, владевший какими–то процентами в «Рандеву».

Любопытное дело, за каких–нибудь несколько минут к их столику подошло, чтобы поздороваться, по меньшей мере, пятнадцать человек. Вскоре настала моя очередь украсить собой сцену, я извинилась перед клиентом и пошла в раздевалку, чтобы взять прозрачную розовую шаль – подарок Маши. Это она помогла мне поставить хореографический этюд с шалью, и уверяю вас, номер смотрелся классно и был оригинальнее обычного простенького стриптиза в исполнении других девушек.

Танцуя, стриптизерка автоматически оценивает реакцию на себя в зале, выделяет клиентов, которых заинтересовало ее тело или ее движения. Нередко получается улыбнуться кому–то со сцены, стрельнуть глазками в потенциальный объект, получить ответный импульс. После номера ты уже знаешь, к кому подсесть дальше, кто с радостью угостит тебя и, возможно, пригласит в отдельную комнату. Сейчас я танцевала, демонстративно не глядя на дальний столик, но там, видимо, не оставили без внимания мой выход с розовой шалью.

– Подойди к нам, Аннушка, – это Саня подошел сбоку к подиуму. Его взгляд бессознательно остановился на моей обнаженной груди, часто поднимающейся после танца.

Я подобрала со сцены брошенные платье, бюстгальтер и шаль, потом повернулась к хозяину ресторана. Мое дыхание почти восстановилось.

– А кто это там с тобой? – спросила я безразлично.

– Это сам Брюхо, – сказал Саня.

Делегации граждан, выражавших приветствие боссу, продолжали возникать у столика, причем едва ли не каждый настаивал на том, чтобы ему выделили хотя бы пять минут общения тет-а-тет. Вдобавок, поочередно разрывались два сотовых телефона, которые выложил перед собой худой и усталый человек с хищным профилем, о котором я слышала до этого момента уже много страшных и почтительных историй.

– Привет! – улыбка промелькнула на его немолодом лице и тут же исчезла, будто и не было. – Танцуешь красиво. Мне понравилось.

Я поблагодарила его, но тут же заныл очередной звонок, и Брюхо с едва скрываемым отвращением ответил на вызов. Я, наконец, поняла, что напоминает мне эта почтительная атмосфера, окружавшая, казалось бы, обычного и даже невзрачного человека. Брюхо был таким же, как Тимур. Они оба, несмотря на все внешние различия, были рождены, чтобы властвовать.

Пожалуй, это дежа вю не огорчило меня, как большинство прежних. Ведь я еще много лет назад сказала себе, что должна общаться с теми, у кого есть деньги и власть. С годами я только укрепилась в этой мысли. Видите ли, я была знакома к тому времени с огромным количеством мужчин, и те из них, кто обладал богатством и влиянием, воспринимали мир иначе, нежели большинство. Они глядели на жизнь так, будто у них был некий золотой ключик, открывавший им недоступный для прочих ракурс. Чтобы не отвлекаться на ассоциации со сказкой Алексея Толстого, я дала этому ключику более современное название. Я назвала его про себя «золотой код». Считанные люди, подозреваю, обладают этим даром, и вовсе необязательно, что это президенты государств и топ-менеджеры транснациональных компаний. Хотя, эти две категории, пожалуй, насыщены обладателями «золотого кода» более остальных. В то же время я видела и ошалевших от богатства типов, которые не имели никакого дара, то есть, правило не было универсальным. Вопрос, который интересовал меня, напрямую вытекал из всех этих соображений: дар всегда врожденный, или его можно каким–то образом в себе развить?

– Поедешь со мной в Эйлат? – до меня не сразу дошло, что Брюхо смотрит на меня.

– Куда? – глуповато спросила я.

– Ну, курорт есть такой. На Красном море.

Да знала, знала я про курорт, еще из газет, просто не ожидала приглашения. Теперь следовало показать этому человеку, что я тоже личность.

– За этими звонками, боюсь, нам даже некогда будет общаться. Хотя бы на время отдыха, пообещайте, что обойдетесь одним телефоном.

– Смотри–ка, Саня, – Брюхо снял очки и потер переносицу. – Эта красавица сразу берет быка за рога.

– Мне бы и в голову не пришло сравнить уважаемого человека с быком! – наигранно испугалась я.

– И за словом в карман не лезет, – устало прокомментировал Брюхо.

– Должна ведь маленькая женщина как–то привлечь внимание.

– Я как раз люблю маленьких женщин, – улыбнулся Брюхо. – В тебя я сразу влюбился, когда увидел твой танец.

– Я верю вам, – проникновенно сказала я. – Меня тоже не оставили равнодушной ваши телефоны и перстень от Фаберже.

– Оп-па! – сказали Брюхо и Саня одновременно. – Откуда ты знаешь? – это уже один Саня спросил.

– Я много чего знаю, – загадочно усмехнулась я, подавляя неуместное воспоминание. Бедняга Егор, чей палец сейчас украшает твоя старинная драгоценность?

– Ты меня заинтересовала, девушка, – теперь Брюхо снова надел очки и смотрел прямо мне в глаза. Я почувствовала, что не должна отводить взгляд – и выдержала, даже не мигая. Правда, с трудом.

– Вы мне тоже очень нравитесь, – сказала я, не опуская глаз.

– Договорились, – морщинки разбежались по его вискам. – Один телефон оставлю в Тель-Авиве.

– Здорово, шеф, – Саня тоже улыбнулся. – Отдохнете на пятьдесят процентов полноценнее.

Толстяк Чарли не проронил пока ни слова, и я видела, как сами собой опускаются его веки. Абориген боролся со сном. Я вдруг поняла, как нечеловечески устала за все эти бесконечные ночи, дни, месяцы, годы. В самом деле, будет замечательно хоть ненадолго вырваться на отдых.

Брюхо обманул меня: оба телефона были при нем, и молчали они только во время короткого авиаперелета. Меры безопасности, принятые в Израиле при посадке в самолет, по-настоящему впечатляли. Я добросовестно в течение получаса отвечала на вопросы сотрудников охраны аэропорта, пока, наконец, меня не пропустили.

– У тебя хороший английский, – буркнул мой спутник, когда я, наконец, присоединилась к нему в зале ожидания.

– Подозреваю, из–за него меня и допрашивали, – сказала я. – Им не понравилось, что я не знаю иврит.

– Соображаешь ты тоже неплохо, – кивнул Брюхо. – Что ты заканчивала, кроме школы?

– Почему вы решили, что я где–то училась?

– У тебя высшее образование на лбу написано, – зевнул Брюхо.

– Первая степень по экономике, – подтвердила я.

– И что, в России другой работы не нашлось?

– Сейчас там кризис, – пожала я плечами. – Чем бороться с дикой инфляцией, не лучше ли заработать немного в другом месте? Не думаю, что я бы нашла хорошую работу в нынешних российских условиях.

– Ты действительно очень красиво танцуешь, – переменил тему мой спутник. – Я хочу, чтобы ты потом не жалела о времени, проведенном на Святой земле.

Самолет местной компании потратил не более сорока минут, чтобы доставить нас до самой южной точки маленькой страны, и, когда мы приземлились в крошечном аэропорту, расположенном прямо в центре города, телефоны Брюха снова разрывались от непрерывных звонков. Я, впрочем, уже перестала обращать на это внимание, и только успевала вертеть по сторонам головой. Яркое солнце в безоблачном небе освещало голые скалы, обрамлявшие язык Эйлатского залива. Белые здания гостиниц подступали к самому пляжу, и я поняла, что Эйлат живет морем и курортом. Никогда прежде я не видела ничего похожего, и поняла, что наконец–то, кажется, отдохну. Если Брюхо не приподнесет мне каких–либо сюрпризов.

Но мой спутник был рассеян, казалось, его вовсе не интересует красота окружающих мест, и он только успевал отвечать на звонки.

– Представляете, – сказала я ему, – если бы у меня был здесь сотовый телефон, на него бы никто не позвонил, и мне самой звонить было бы некому. Я страдала бы от одиночества, но, глядя все время на вас, не знаю, хотелось бы мне поменяться, или нет.

– Глупости, – сказал Брюхо. – За день ты бы познакомилась с десятком парней, и на следующее утро тебя уже разбудили бы звонки, как это происходит со мной.

– Поэтому не нужен мне мобильник, – согласилась я.

– А я и не предлагаю, – сказал Брюхо. – Лучше, куплю тебе солнечные очки, а то ты щуришься на солнце. И, кстати, называй меня на ты. Во-первых, я почувствую себя моложе, а во-вторых – здесь не принято выкать.

Таксист оставил нас вместе с багажом у входа в гостиницу «Принцесса», проворный белл-бой моментально подскочил к вещам и загрузил их на тележку. Брюхо, даже не взглянув на паренька в униформе, направился к стойке приема гостей. Я, по привычке никому не доверять, осталась, чтобы присмотреть за белл-боем, но Брюхо с удивлением обернулся и сделал нетерпеливый жест. Я подошла к нему. В холле гостиницы был магазин оптики, и Брюхо, уже приложивший к уху свой телефон, снова показал жестом на витрину, мол, выбирай.

Я примерила всего три или четыре модели – не хотелось задерживать спутника – и выбрала себе «Ray–Ban» в тонкой золотистой оправе. Брюхо небрежно швырнул продавцу кредитку и, не переставая говорить по сотовому, подмахнул квитанцию. Всего на поселение в роскошном номере с видом на море ушло не более пяти минут. Выйдя на балкон, я обомлела: прямо внизу плескалось ласковое море с коралловыми рифами, темнеющими в прозрачной воде, над заливом носились дельтапланы, парусные яхты бороздили невысокие зеленоватые волны. Лишь одно обстоятельство мешало мне поверить, что я в раю: мой загадочный спутник, по-прежнему говоривший по телефону, лежа на кровати. Он сбросил туфли на толстый ковер, его голова на подушке имела совсем не счастливый вид с двумя мобильниками, прижатыми к обоим ушам. В одну из трубок Брюхо бросал короткие русские фразы, в другую отвечал долгими предложениями на иврите. Рай существовал совсем рядом, но был закрыт для этого человека.

Остаток дня я провела на гостиничном пляже, где со мной пытались познакомиться какие–то англичане, а потом немцы. Едва прикрывающий несколько квадратных сантиметров тела купальник, которым я обзавелась еще в Тель-Авиве, и новые солнечные очки делали меня, наверное, самой привлекательной одинокой девушкой на пляже отеля, где большинство отдыхающих составляли пары. Я могла бы затеять пятизвездочный курортный роман, но это означало бы проявить себя перед Брюхом конченой блядью. А я была всего лишь проститутка, что означает профессию, а не состояние души. К тому же, проститутка не на работе, по моему убеждению, должна вести себя точно так же, как и большинство обычных женщин. К вечеру я успела немного сгореть на солнце, и, напоследок проплыв еще метров сто в кристальной морской воде, вернулась в номер. Кондиционер работал вовсю, так что мне, после горячего воздуха улицы, показалось, что я перенеслась в зиму. Брюхо по-прежнему, не раздеваясь, спал на кровати. Оба телефона были засунуты под подушку, но и оттуда периодически доносились сдавленное потрескивание и писк.

Ужинали мы внизу, в пафосном ресторане «Принцессы», где играл рояль и сновали официанты в бабочках. Я немного переживала из–за своей прически, которая после купания в соленой воде была далека от идеала, но мой спутник, только переодевший мятую рубашку, был, кажется, абсолютно равнодушен к чопорной атмосфере. Оказывается и в Израиле, небрежном и расхристанном во всем, что касается одежды, некоторые люди стремились выглядеть по-европейски. Правда, половину посетителей составляли здесь отдыхающие иностранцы.

– Откуда ты родом? – спросил Брюхо, вяло отправляя в рот розовые пластинки лосося.

– Из Брянска.

– А, знаю в этой дыре кое-кого из серьезных людей.

– Хромого или Арсена? – я оживилась, предвкушая потеху.

– Это новые, что ли? – презрительно спросил Брюхо. – Не знаю таких, а вот с Климом когда–то мы чалились. Путевый он блатной, из старой гвардии.

– Я видела Клима лет шесть тому назад, – сказала я. – Тогда он был круче всех в городе.

– А эти твои Хромой и Арсен, что они?

– Ты извини, – потупилась я. – В Иерусалиме я наврала Владимиру, ну, это был хозяин…

– Я знаю, кто он такой, – прервал меня Брюхо.

– Ну вот, я развела его сказкой про вымышленных мной авторитетов, наплела, что Хромой нарастил волосы в Швейцарии и ездит на «Хаммере», потом, что он отобрал у армян казино, а такого человека просто на свете нет, Владимир же поверил, сказал, что это его друг… что вы… ты?

Брюхо едва не скатился на пол от смеха, таким веселым я его никогда еще не видела, народ вокруг изменил своей сдержанной манере и во все глаза пялился на моего спутника.

– Красавица, да еще вдобавок и умница! – Брюхо перестал, наконец, заливаться хохотом и, сняв очки, протирал глаза. – Как же мне повезло с тобой!

– По правде говоря, – сказала я, – мне еще больше повезло с вами. До сих пор еще не встречались мне места, где хозяева не обдирали бы девушек, как липку.

– Так было не всегда, – сказал Брюхо. – Я мало похож на ангела.

– А что же случилось, что вы… ты решил ввести новые правила?

– Жизнь меняется, – философски сказал Брюхо. – Если ты умный, то должен поспевать за временем. А все жадные дураки, которые не поняли, какой ветер сейчас дует, будут сидеть в тюрьме, по завещанию капитана Жеглова.

– Полиция будет сажать сутенеров? – догадалась я.

– Ну, вроде того, – сказал Брюхо. – Комиссия Евросоюза по правам человека занесла Израиль в список стран, которые недостаточно борются с торговлей людьми. Теперь наши политики скомандовали «фас» ментам. Через несколько лет здесь все поменяется.

– Вот оно что, – сказала я. – Когда–то один неглупый человек сказал мне, что успеха можно добиться, если делаешь то, что требует от тебя время. Нельзя быть инертным или пассивным.

– Золотые слова, девочка, – заметил Брюхо. – Кто был этот твой знакомый?

– Ему сейчас уже больше шестидесяти. Московский чиновник среднего ранга, – сказала я. – Наше знакомство началось в день, когда он с друзьями решил сыграть в преферанс. А столиком для игры был мой живот.

– Такой маленький животик?

– Да уж никак не брюхо, – улыбнулась я. – С тех пор прошло много лет, и мы стали близкими знакомыми, можно сказать, друзьями. Он вышел на пенсию, купил мою машину, потом я жила у него столько, сколько хотела, если мне было нужно.

– У тебя есть дети? – вдруг спросил Брюхо.

– Нет.

– А хочешь?

– Абстрактно, – сказала я. – Не в ближайшие годы.

– Жаль, – сказал Брюхо.

– Почему?

– Я подумал, что если бы у нас родился мальчик, он стал бы Нобелевским лауреатом.

Я поперхнулась креветкой в чесночном соусе. Потом вымученно рассмеялась.

– Это предложение?

– Нет еще, – сказал Брюхо, – мы пока недостаточно знаем друг друга.

Я готовилась узнать Брюхо в эту ночь, нацепив на себя чулки с подвязками и красно-черную комбинацию. Внутри у меня сталкивались и копошились какие–то странные мысли, одной из которых была та, что мне вовсе не улыбалось лишаться свободы, даже таким, вроде бы достойным способом. Но с другой стороны, почетная капитуляция столь незаурядной личности, как Брюхо, влекла за собой конец всем материальным заботам. Окончательно. На всю жизнь.

Брюхо стоял на балконе, разговаривая по сотовому телефону.

– Да, Румяный, сейчас буду, – сказал он и тут увидел меня.

Я наклонила голову и бросила на него взгляд менады. Брюхо сглотнул слюну и затравленно посмотрел на полоску обнаженного тела ниже коротенького пеньюарчика и выше чулок.

– Извини, – сказал он, наконец. – Мне надо идти. Это ненадолго.

Я продолжала молчать, он схватил оба своих мобильника и выскочил из номера. Я села в шезлонг, стоявший на балконе, и вдруг расхохоталась.

Наутро я проснулась на гостиничной кровати, слишком большой для меня одной. Спустившись вниз, я без аппетита съела завтрак, зная, что он входит в стоимость номера. Потом купила в дорогом киоске водостойкий крем для загара и снова поднялась в пустую комнату. Пляж и море заняли меня до самого вечера. В этот день я впервые погрузилась на морское дно с аквалангом за спиной и увидела сказочные кораллы, пестрых рыбок, то есть, еще кое–что узнала о нашем мире, который, оказывается, мог быть прекрасным и под водой. Поверьте, смотреть на подводные съемки по телевизору, это совсем не то же самое, что самой оказаться будто бы на другой планете, где вес тела не ощущается вообще, звуки глохнут, а все окружающее становится плавным и чарующим, как волшебное сновидение. Брюхо не появился и к вечеру. Я решила, что нечего больше ждать, и набрала мобильный номер Сани.

– Он ушел где–то, в час ночи, с тех пор не возвращался.

– Что ты еще слышала? Вспомни все, пожалуйста, – Санин голос на другом конце линии был напряжен, однако спокоен.

– Какой–то Румяный, это был последний, с кем он разговаривал, – ответила я. – Больше ничего. Да я ведь не старалась прислушиваться, хоть и заметила бы что–то необычное, ну, если бы он боялся кого–то, или там был встревожен.

– Хорошо, – сказал Саня, – какой у вас номер комнаты?

Я сказала.

– Не волнуйся, – напоследок успокоил меня Саня, хоть я и не сильно волновалась. – Если что новое будет, звони.

После подводного плавания и многочисленных обычных заплывов я почувствовала, что уже сильно проголодалась. Я могла заказать ужин в номер или спуститься вниз, но торчать весь вечер в гостиничной келье было как–то глупо, а спускаться без пары в чопорный ресторан тем более не хотелось.

Поэтому я оделась попроще, как ходит большинство народа в Израиле, и, накрасив только губы, поймала такси до центра Эйлата. Здесь царила буйная атмосфера отдыха: людские толпы заполняли открытые кафе, резвились на аттракционах, обтекали бесчисленных торговцев сувенирами и бижутерией. Я несколько раз отвечала на заигрывания смуглых парней, принимавших меня почему–то за скандинавку. Один из них так настойчиво звал меня разделить с ним трапезу, что я согласилась, только сказала ему, что я туристка, у меня нет израильского телефона, а живу я с другом в гостинице. Парня это не сильно расстроило, он заказал скромный ужин с пивом в простом кафе, и мы с ним болтали о всякой всячине. Мне оказалось несложно поддерживать разговор, потому что мой новый знакомый никогда не бывал в Стокгольме, зато он весело рассказывал про местное житье, и, наполнив желудки, мы гуляли по набережной, а я решала вопрос, разрешить ему поцеловать себя, или нет. Чувствовалось, что парень, его, кстати, звали русским именем Виктор, имеет на меня серьезные планы.

Наступила полночь, из толпы исчезли маленькие дети, и празднично сверкающая набережная оказалась во власти влюбленных. Пары гуляли, целовались, хохотали, а надо всем этим радостным мирком черное небо благосклонно щурилось мерцанием близких звезд. Мы с Виктором успели побывать на двух дискотеках под открытым небом, выпили по два джина с тоником, и я, признаться, почти решилась на продолжение. В конце концов, уже много лет я не позволяла себе ничего похожего на роман. Может быть, у меня и правда что–то повредилось в мозгах. Виктор был начинающий зубной техник, не самая, надо сказать, романтическая профессия, но и не хуже любой другой. По крайней мере, его улыбка была белоснежной, глаза казались добрыми, и сложен он был так, как и должен быть сложен двадцатитрехлетний парень, недавно демобилизованный из армии. Словом, я не расстроилась, когда в руках у моего ухажера появились ключи от машины.