Текст книги "Любимая (СИ)"

Автор книги: София Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Смешаете «маргариту»? – спросила я, запрыгивая на высокий табурет.

– Без проблем, – женщина за стойкой ловко подбросила бутылку с текилой и опрокинула ее в стакан с кубиками льда.

– Класс, – кивнула я, когда напиток оказался на стойке передо мной, – приятно смотреть на твою работу.

– Спасибо, – Ее английский по меньшей мере не уступал моему. – Ты откуда?

– Из России.

– А что делаешь во Франкфурте?

– Путешествую по Германии, – ответила я, уже решив про себя, что не хочу здесь работать, даже если бы мне предложили стать примадонной заведения.

– Это хорошо, – сказала бармен. – Россия очень большая.

– О, да, – подтвердила я.

– Киев – это тоже Россия, – сказала, а, может быть, спросила барменша.

– Почти Россия, – сказала я, – очень близко.

– Ко мне недавно устраивались на работу две девушки из Киева.

– Вот как?

– Обе, как ты, молодые и красивые.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Так вот, их обеих арестовали на третий день работы. Жалко, конечно, – лицо барменши выразило сожаление, и я прекрасно ее поняла. – Это я говорю на тот случай, если ты ищешь работу. Власти сейчас у нас свирепствуют, как никогда.

– Но я не ищу работу, – улыбнулась я. – Хотя, конечно, спасибо за предупреждение.

– А чего бы в такое место заявляться одинокой молодой девушке в полночь? – женщина улыбнулась мне в ответ. – Бывали времена, когда мои дела шли лучше, чем сейчас, и здесь работали студентки из Америки, Австралии, которые путешествовали по Европе. Разумеется, их семьи и бойфренды ни о чем не догадывались, а девушкам всегда хочется дорогого шоппинга.

– По-моему, тебя зовут, – я глазами показала барменше, что сбоку от стойки стоит странная фигура, терпеливо ожидая, пока на нее обратят внимание.

Существо было одето в немыслимый наряд, открывающий живот, но с высоким воротником. Прическа его тоже была высокой, глаза огромными, а губы пухлыми и ярко накрашенными. Однако интуиция подсказывала мне, что назвать существо девушкой было бы неправильно. Звучавшая из динамиков музыка не была слишком громкой, так что до меня долетали какие–то обрывки немецких фраз. Я все равно их не понимала, но по интонациям казалось, что существо имеет какие–то претензии к хозяйке, а та вроде бы оправдывается. Как это все было далеко от меня: чужая страна, чья–то сумеречная жизнь со своими эмоциями, интересами, проблемами. С одной стороны, у меня не было ничего общего с этими людьми, с другой – я чувствовала, что легко пойму их и найду общий язык.

В увлекательном триллере сейчас было бы самое время появиться вооруженным бандитам, или маньяку-убийце с кровавым блеском в глазах, или печальному положительному герою, небритому и подшофе. Но я честно описываю свою жизнь, и поэтому обязана придерживаться фактов: в небольшой зал вошли два клиента самой непримечательной внешности: уже немолодых и невысоких, полных и… пожалуй, все. На этом их сходство заканчивалось, потому что волосы одного из них были светлыми и кудрявыми, а брюнет был почти лыс, но взамен отрастил клиновидную бородку.

Повернувшись вполоборота ко входу, я заметила, что блондин с брезгливым выражением лица пытается увести приятеля из мрачноватого клуба, но лысый не соглашается и, глядя на меня, убеждает кудрявого остаться. Такое внимание к собственной персоне пришлось мне по душе, и я, почти инстинктивно, послала клиентам призывный взгляд.

– Пусть закажут выпивку, – барменша оказалась вновь рядом со мной, – тебе за мой счет.

– Вот как? – удивилась я. – А что с процентами за консумацию?

– Говоришь, не искала работу? – тихо проговорила барменша, потому что посетители приблизились к стойке.

– Битте, – я улыбнулась во весь рот, указывая на ближайший свободный столик между двух плюшевых диванчиков, украшенный керамической пепельницей.

Две тетки, которые оживились было при появлении клиентов, уже просверлили бы во мне дыры, обладай их взгляды хоть какой–нибудь реальной энергией. Я же старательно игнорировала их присутствие, получая удовольствие от того, что смогла заинтересовать мужчину, даже не одетая сексуально и очень скромно накрашенная.

– Меня зовут Сильвия, – представилась я, пожимая мужские руки, – первый день во Франкфурте, приехала из России. Вы не возражаете, если общаться будем по-английски?

– Нет проблем, – сказал бывший брюнет, то есть, лысый, – мы из Роттердама. Я Эрик, а это – Зепп.

– Вы живете в Голландии? – спросила я.

– Да, приехали по работе.

– Я Франка, – существо оказалось рядом с нашим столиком, и голос его звучал весьма женственно, отдавая сексуальной хрипотцой.

Впрочем, теперь и сама Франка выглядела очаровательной юнгфрау, так что ее пригласили занять место на диванчике рядом с блондином.

Барменша выглядела донельзя счастливой, обслуживая нас, – вполне возможно, это были первые клиенты, решившие остаться в заведении за весь вечер. Мы выпили по дринку, и темноволосый, наклонившись ко мне, так что его бородка защекотала мое ухо, сказал: «Пойдемте в номера».

То есть, сама фраза звучала несколько иначе, но суть ее была именно такова.

– Я не работаю в этом месте, – шепнула я в ответ, – и я даже не знаю, есть ли здесь комнаты для свиданий.

– В самом деле? – этот Эрик явно не верил мне, его горбоносый профиль изображал скепсис.

– А ты не видишь по моей одежде, что я, как и ты, вошла сюда с улицы? Разве другие девушки не одеты совершенно по-другому?

– Я и не смотрел на других, – сказал Эрик, сверкая масляным глазом, – мне понравилась ты, и я хочу провести с тобой время.

– Если действительно хочешь, я могу пойти с тобой в гостиницу, – я послала ему взгляд менады. – Всего за триста евро, до утра.

– Давай за двести, – сказал Эрик. – На час.

Я изобразила обиженную девочку, даже немного отодвинулась от голландца.

– У нас куча дел завтра, – объяснил Эрик, – надо успеть выспаться.

– Двести пятьдесят, – сказала я. – И я останусь, пока ты не скажешь, что тебе пора спать.

– Договорились, – сказал Эрик с видимым облегчением.

– Ты, наверное, бизнесмен, – сказала я, отставляя опустевший высокий стакан с остатками льда.

– Да, – гордо проговорил Эрик, – ты почувствовала, как я умею торговаться?

– О, ты, должно быть, очень хороший бизнесмен.

– Я занимаюсь текстилем.

Зепп, сидевший напротив, поднялся и произнес какую–то фразу по-голландски.

– Они собираются подняться наверх, – пояснил мне Эрик.

– Надо расплатиться, – сказала я, – нам тоже пора двигаться, особенно, если у вас тяжелый график на завтра.

– Надеюсь, с Зеппом не случится ничего плохого в этом месте, – засомневался мой лысоватый кавалер.

– Разве что проблемы с эрекцией.

– Это почему? – спросил Эрик, явно не одобряя мой юмор. – Зепп младше меня на два года.

– Я бы не сказала, – успокоила я голландца. – Выглядишь ты моложе, и лысые всегда крепче, как мужчины.

– Серьезно?

– Да об этом вполне официально пишут, – сочинила тут же я. – Мужских гормонов у них выделяется больше, из–за чего выпадают волосы на голове. Тестостерон и все такое…

Тут хозяйка принесла счет, голландцы расплатились, синхронно раскрыв бумажники, и светловолосый Зепп проследовал за Франкой вглубь помещения. Со спины ее наряд казался не столь нелепым, скорее, высокий воротник нес в себе какое–то аристократическое начало.

– А вы не собираетесь заходить в комнату? – голос хозяйки отвлек меня от созерцания субтильной франкиной спины. Может, она и в самом деле родилась девочкой? Вряд ли…

– Мы покидаем ваш прекрасный бар, – сказала я. – Завтра загляну снова.

Эрик уже поджидал меня у выхода.

– Клиент должен заплатить, если забирает девушку на выезд, – теперь интонации барменши уже не были столь приветливыми, как вначале.

– Правда? Извини, я не знала. Завтра занесу деньги, – сказала я и двинулась к выходу. – Ариведерчи.

– Простите! – крикнула хозяйка, выбегая из–за барной стойки. – Обождите минуту!

– В чем дело? – я уже стояла рядом с Эриком, пытаясь увлечь его наружу, но голландец повернулся к подскочившей барменше.

– Вы должны заплатить, если собираетесь забрать девушку с собой, – повторила хозяйка.

– Сколько? – спросил этот болван.

– А я разве работаю у вас? – крикнула я, потрясенная хамством этой женщины. – Ты меня увидела впервые в жизни час тому назад, даже не знаешь, как меня зовут, и теперь у тебя хватает наглости просить еще какие–то деньги!

– Но такие здесь правила! – не унималась хозяйка. – Вы познакомились благодаря моему клубу, и теперь должны расплатиться…

Эрик, похоже, испытал сильный шок, покраснел и молчал, как рыба. Я же сделала шаг к хозяйке, которая оказалась лишь ненамного выше меня.

– Вызови полицию, сука, – сказала я так тихо, что та едва могла меня расслышать. – Если хочешь неприятностей. Ты могла бы со мной заработать, я действительно собиралась занести тебе деньги завтра. А теперь можешь трахнуть сама себя.

Не дожидаясь ответа, я схватила голландца за руку и буквально силой выволокла его на улицу.

Там горели фонари и нежный ветерок дул со стороны Майна, принося запах речных водорослей. Мы, оказывается, находились совсем недалеко от берега.

– Возьмем машину? – спросила я голландца. – Или здесь близко?

– Лучше взять такси, – ответил он.

– Ни к чему, – сказала я, – проедемся на моей машине.

– Ты приехала на ней из России? – удивился Эрик.

– Что ты! – рассмеялась я. – Всего лишь из Франконии. Точнее, из Нюрнберга.

Я решила не нагружать Эрика чрезмерными подробностями, рассказывая ему про Австрию. Тем более, что Альбинос действительно покупал «фольксваген» в каком–то маленьком немецком городке, названия которого я не помню. Мне он успел сказать, что цена была процентов на двадцать ниже, чем на такую же машину в Австрии.

– Расскажи про текстиль, – попросила я, заводя мотор и поглядывая искоса на моего пассажира.

– Я вожу ткани из Пакистана, Индии и Китая, – начал Эрик. – Наши заказчики – европейские фирмы и частные ателье, в основном специализируются на прет-а-порте с этикетками ЕС. Есть среди заказчиков и довольно известные кутюрье, правда, их меньшинство, но иметь с ними дело выгодно для имиджа.

– Это должны быть очень хорошие ткани, чтобы имело смысл их возить так далеко, – ввернула я.

– Сейчас поворот, – отозвался Эрик, – и прямо по бульвару. В России есть бульвары?

– Думаю, в Москве их столько же, сколько в Роттердаме улиц.

– Но каналов у нас точно больше, – усмехнулся Эрик. – Не спеши, мы приехали.

Вход в гостиницу был ярко освещен и напоминал огромную стеклянную витрину, за которой виднелся роскошный холл и зелень пальм, высаженных, казалось, прямо в пол.

– Неплохой заработок дают ваши ткани, – сказала я, беря Эрика под руку, чтобы избежать ненужных вопросов при входе. – А не легче шить сами изделия в Индии?

– Футболка с надписью «Made in Pakistan» стоит значительно меньше, чем такая же, сшитая в Италии. По секрету могу сказать, что это зачастую одна и та же футболка. Но для более классных и дорогих вещей, пошитых в Европе, тоже нужны особенные дорогие ткани. Хотя для самых именитых модных домов ткань поставляют несколько миланских и парижских фирм. На тот рынок пробиться очень тяжело, но ведь и крупные производители брендов стремятся сократить накладные расходы: они строят фабрику для производства молодежной линии где–нибудь в Польше, а ткань берут уже не у аристократов, а у меня.

Физиономия Эрика начинала буквально лосниться, когда он заговаривал о любимом детище – своем бизнесе. Похоже, эта тема ему вообще не могла наскучить. Мне, впрочем, было тоже весьма интересно.

– Хочешь посмотреть каталоги? – предложил голландец, и в ответ на мое согласие извлек из массивного чемодана альбомы с образцами тканей и начал пояснять мне, как они называются и отчего цены на одни ткани выше, чем на другие.

Воспользовавшись гостиничным чайником, я заварила две чашки кофе, добавила сгущенных сливок, и мы продолжали прекрасно общаться, позабыв о том, для чего, собственно, я поднялась в номер голландца. Жалела я только о том, что Маши Поповой не было сейчас рядом – уж ей–то было бы интересно послушать обо всех этих тканях из уст настоящего профи.

Вот он, мир, в котором я хочу жить, думала я: путешествовать по выставкам, останавливаясь в многозвездочных отелях, вести переговоры с такими людьми, как Эрик, видеть на мониторах движение финансовых средств, отчитывать директора по маркетингу за недостаточный рост объемов продаж… Из мечтаний меня вернул к реальности стук в дверь.

Это вернулся Зепп, довольный, с двумя бутылками пива в руках.

Они заговорили с Эриком по-голландски, но потом перешли на английский:

– Эта Франка была мальчиком, – сказал Эрик с дурацкой ухмылкой.

– И как все закончилось? – смутное беспокойство зародилось во мне. Вдруг неудовлетворенный Зепп станет неадекватным?

– А, Зеппу нравится, – махнул Эрик пухлой ладошкой. – Он любит анальный секс.

– Заткнись, – сказал Зепп, – мне кажется, Сильвия такая же, как Франка.

Я даже не сразу осознала, что меня впервые в жизни приняли за трансвестита. А поняв это, едва сдержала обиду: неужели во мне есть что–то неправильное, если в голове у вполне вменяемых голландцев могла возникнуть такая мысль? Потом поняла, что никто и не думал меня унизить: просто они оба жили в стране, где легкие наркотики и гендерные трансформации уже давно были возведены в норму.

Я сбросила туфель и поставила свою маленькую ступню на колено Эрика.

– Смотри, – сказала я, – можно подделать грудь, глотать с детства гормоны, так что перестанут расти волосы на лице и расширится задница. Но никогда ни у одного из них не будет такой маленькой и аккуратной ножки, и всегда их можно определить по выступающему кадыку.

В довершение демонстрации я провела рукой по горлу и забросила наверх свои светло-пепельные волосы, открывая нежную шейку. Кажется, Эрик был впечатлен, потому что он только сглотнул слюну и ничего не сказал, а Зепп бросил напоследок длинную фразу по-голландски, сказал мне «good night» и вышел из номера, не забыв прихватить свою бутылку с пивом.

– Что он сказал? – спросила я, не спеша убрать ногу с бедра Эрика, а наоборот, двигая ее выше.

– Не стоит переводить, – сказал Эрик расстегивая мои брюки.

– Дай–ка угадаю, – сказала я, обнимая голландца и змейкой вывинчиваясь из брюк. – Он заявил, что коксинели сосут качественней, правда.

– Как ты поняла?

– Пара слов очень похожих, – сказала я, опрокидывая его на спину и садясь сверху. – Твой друг просто завидует, что тебе досталась настоящая женщина, а ему – жалкий извращенец.

– Конечно, – ноздри Эрика расширялись, касаясь моей кожи, – я только приму душ, хорошо?

Все прошло совсем не по сценарию, предусмотренному мной с вечера. Во-первых, мы оба уснули после занятий любовью, и проснулись только утром. Во-вторых, я отказалась брать деньги…

– Что ты, Эрик! – едва ли не с оскорбленным видом я оттолкнула его руку с зажатыми в ней сотенными бумажками. – Я ведь сказала вчера, что не работаю.

– Но мы договорились насчет денег, – начал голландец удивленно, присаживаясь на гостиничный стул.

– Я просто проверяла, стою ли я того, чтобы за меня заплатили, – я рассмеялась и поцеловала его лысину. – Стало интересно, что чувствуют проститутки.

– Я сразу понял, что ты не похожа на одну из них, – воскликнул Эрик и спрятал деньги в бумажник. – Вы, русские, всегда ведете себя, как ненормальные.

– Это почему же?

– Понятия не имею, – сказал Эрик. – Если с вами пытаешься вести бизнес, то становишься алкоголиком, а если влюбляешься в русскую и начинаешь с ней жить, ее эмоции заставляют тебя забыть о бизнесе и вообще обо всем на свете.

– Это все из личного опыта? – удивилась я.

– Не совсем, – уклончиво ответил Эрик, – скорее из опыта друзей. Близких друзей. Но сейчас у меня совсем нет времени рассказывать обо всем этом. Пора собираться на выставку. Давай пообедаем вместе, а потом съездим в магазин моих партнеров – они выпускают очень классные вещи, тебе понравится.

– Ты мне тоже очень понравился, – сказала я, не покривив душой. – Принимаю твое приглашение. Наберешь мой австрийский номер, чтобы уточнить время. Я буду ждать после четырех. Подходит?

– О да, – улыбнулся Эрик, разглаживая усы и бородку, которыми он щекотал меня ночью. – Прекрасно подходит.

*.*.*

Дожив до своего двадцать седьмого лета, я обзавелась столь огромным, даже для проститутки, опытом, что могла дать уверенный ответ на вопрос, волнующий всех на свете девушек: что такое «идеальный мужчина»?

Слушайте: это лысый толстяк небольшого роста с пухлым ртом и короткими нежными пальцами. В нем нет ни грамма желания тебя использовать, он не очень уверен в себе как мужчина, но в остальных смыслах он сильная самодостаточная личность. И, наконец, он достаточно обеспечен, чтобы позаботиться, как следует, о тебе.

К примеру, подарить несколько прекрасных и дорогих летних вещей – ведь в моем багаже не было никакой легкой одежды, если не считать рабочих спецовок, неприлично-открытого фасона. Покупки Эрика стоили значительно дороже двухсот пятидесяти евро, которые он заплатил бы мне за разовую услугу. Положим, я всегда знала, что быть любовницей выгоднее, чем заниматься сексом за деньги. Главное при этом – не бояться утратить независимость, но тут как раз я была спокойна: Эрик не был разводилой – ему я могла доверять. И постылой моей независимости ровным счетом ничего не угрожало.

Кстати, информацией голландца о России и наших национальных особенностях он был обязан своему кузену, которого пыталась развести парочка бизнесменов из Санкт-Петербурга. Возможно, я еще напишу об этом подробнее, а сейчас только скажу, что голландец вернулся восвояси с разбитым сердцем и сильной интоксикацией организма. Наши земляки, впрочем, тоже остались у разбитого корыта, поскольку не получили ни гроша от инвестиций, на которые рассчитывали. Вообще, это была довольно распространенная концовка деловых инициатив моих земляков. Единственными дивидентами, извлекаемыми российской стороной, было чувство национальной гордости при последующих рассказах о блюющих иноземцах. Дескать, мы круче… По-моему, круче тот, кто в конечном итоге остается с деньгами, но, конечно, не мне судить наших наивных бизнесменов, начинавших в девяностые…

Я перебралась жить в номер голландца, и мы провели с ним еще два замечательных дня – а потом он улетел к своей семье в Роттердам, и я отвезла его в аэропорт. Кажется, я начинала входить во вкус этой роли.

– Это мой первый роман с тех пор, как я женился, – поделился со мной Эрик. – Я уже забыл, как это может быть прекрасно.

– Вот и не забывай о хорошем, – сказала я.

– Я влюбился в тебя не на шутку, – рассмеялся он. – Езжай в Голландию, дался тебе этот Дюссельдорф. В своем городе я помогу тебе снять жилье и найти работу.

– Тс-с, – кончиками пальцев я дотронулась до его пухлых губ, – у меня важная встреча в Дюссельдорфе. Тоже по бизнесу, между прочим.

– Ты могла бы рассказать…

– Нет, – прервала я его, – еще не о чем говорить. Обещаю связаться с тобой, если дело будет связано с текстилем и одеждой.

– Смотри, не потеряй визитку. Я буду скучать по тебе, малышка.

Электронные часы показывали десять вечера. Небо над франкфуртским аэропортом напоминало оживленную трассу – прожектора садящихся бортов ежеминутно заливали светом посадочную полосу и параллельное ей скоростное шоссе. Я нашла по указателям развязку на Кельн и Дортмунд, поехала в правом ряду, не очень быстро. Мощные и дорогие машины проносились мимо меня, и так много их было на вечерней трассе, и в каждой сидел некто, намного состоятельнее, и вряд ли более одинокий. К полуночи Эрик, подумала я, уже добрался до своего дома, обнял жену и поцеловал спящего сына. Могла ли я разбить его семью? Поселиться в Роттердаме, сделать так, чтобы мы стали жить вместе?

Я ехала на север, пока справа не забрезжило утро, это случилось перед самым Дортмундом. Немного поколебавшись, я свернула на запад, к Дюссельдорфу. Надо держать слово, подумала я. По возможности. Тем более что Дюссельдорф находится как раз на полпути между Франкфуртом и Роттердамом.

Это была самая густонаселенная часть Германии – индустриальный мегаполис Рейн-Вестфалия, города которого сливались друг с другом, переходили один в другой, так что подчас и различить нельзя было, где заканчивается, допустим, Эссен и начинается Дуйсбург. И так далее. В принципе, мне одинаково годился любой большой город, но от голландцев я слышала, что Дюссельдорф наиболее респектабельное место во всем этом регионе: здесь проводится огромное количество промышленных выставок, и его избрали в качестве места для своих европейских штаб-квартир крупнейшие корпорации Кореи и Японии. Поэтому здесь целые улицы занимают дорогие бутики, рестораны – лучшие в Рейн-Вестфалии, а процентное количество адвокатов, биржевых брокеров и прочей мажорной публики среди населения, пожалуй, самое высокое в этой части Германии.

Тем большим было мое удивление, когда я вновь едва смогла обнаружить в городе увеселительные места с эротической подоплекой. В Старом городе, недалеко от Рейна. Вообще, Дюссельдорф какой–то скучноватый и деловой, сверх всяких приличий. Старый город здесь не скрывается за крепостной стеной, как в Нюрнберге, и вообще его центр совершенно не впечатляет, как центр Франкфурта. Это современный и несколько прямолинейный город, в котором и заняться–то особо нечем, если, конечно, вас не привел сюда деловой интерес.

– Можешь попробовать, девочка, – сказала сухая и остроносая администратор ночного клуба. – Главное у нас, это танцы и консумация. Если у тебя есть опыт в этих вещах, то я возьму тебя.

– А как насчет полицейских проверок? – спросила я. – У меня ведь нет разрешения на работу.

– А диплом о хореографическом образовании у тебя имеется? – спросила остроносая.

– В Москве остался, – сказала я.

– Копию могут выслать?

– Могут. Недели через две.

– Почему не сразу?

– Семейные обстоятельства, – я опустила взгляд под столик, за которым сидела. – Как у вас насчет жилья? Послезавтра начинается выставка, и свободных номеров в том отеле, где я живу, не останется.

– Поговори с другими девушками, – сказала хозяйка. – Только вчера Салли жаловалась, что ей слишком дорого платить за квартиру.

– Она живет одна? – удивилась я, представляя примерно, во что обходится съем квартиры в этом городе.

– Она осталась одна в комнате.

– Спасибо, я поговорю с ней.

Салли оказалась улыбчивой китаянкой из Шанхая, худенькой и милой, вдобавок одного роста со мной. Первая девушка моего роста из всех, с которыми я жила, с которыми близко общалась. Конечно, настоящее имя ее звучало несколько иначе. Настолько иначе, что европейской артикуляции его правильно не выговорить, а значит, не стоит и пытаться. Важнее было то, что это был первый человек не просто другого языка, но и совершенно чужой культуры, с которым я близко общалась.

И благодаря этому я, снова поселившаяся в квартире с тремя проститутками, избежала столь отвратительного мне чувства дежа вю. Казалось, что Салли ничего не воспринимает всерьез, даже себя и свои проблемы. Ее хихиканье над клиентами временами казалось бестактным, и поводы для смеха зачастую вовсе не казались мне таковыми. Ну, например, она могла подскочить ко мне, дома после работы, когда я выходила из ванной с туалетной сумочкой в руках, и продемонстрировать сросшиеся маринованные огурчики, отдаленно напоминающие фаллоимитатор с анальной насадкой. Я поначалу выдавливала из себя смешок, чтобы не обидеть китаянку, но по прошествии нескольких дней решила, что уместней будет своей холодностью осадить ее пыл. Хоть иногда и не могла сдержать улыбки – настолько Салли вела себя наивно и по-детски. Хоть была она всего на два года младше меня. Да, роднило нас еще и это – маленьких собачек, до старости способных казаться щенками.

Я думала, что Салли будет готовить какие–то особенные блюда, и мне было интересно понаблюдать за этим, чтобы расширить кругозор, но действительность оказалась намного прозаичнее: Салли ела те же готовые продукты, что и все мы, лишь разогревая их в микроволновке. Даже палочками она при этом не пользовалась, предпочитая вилку и нож.

Зато у китаянки были профессиональные навыки в области маникюра, и она обрабатывала мои ногти настолько здорово, что я впервые получала от этого удовольствие. Признаюсь, до этого маникюр и педикюр были для меня лишь досадной необходимостью, вроде гигиенических процедур. В основном, я занималась этим сама, иногда мне помогал кто–нибудь из подруг, и лишь изредка я пользовалась услугами специальных салонов. Вообще, Салли уделяла массу времени эпиляции, чистке лица, маскам, нанесению на свое маленькое тельце всяких кремов и лосьонов, так что у нее едва оставалось время на еду и просмотр музыкальных клипов. Не помню, чтобы она занималась чем–то еще. Впрочем, другие мои коллеги в основном не отличались от нее. Свободное время они использовали для разговоров о тех же мужиках и пялились в экран, где вытанцовывали их попсовые кумиры. Во всяком случае, кожа у Салли была гладкой, как у младенца, и от нее всегда приятно пахло, а если живешь с кем–то в одной комнате, то важнее этого ничего нет.

Соседками нашими были две подруги – полька Беата и еще одна блондинка из Литвы. Последняя демонстративно обращалась ко мне по-немецки, даже когда мы оставались одни. Я уже говорила, что оцениваю свое знание этого языка очень критически, я именно что нахваталась устного немецкого по борделям, рынкам и магазинам. Читать по-немецки я могла только вывески, но поверьте, девица из Литвы знала язык Гете и Шиллера еще хуже, и, тем не менее, упорно не желала общаться на языке страны, в которой она прожила, по меньшей мере, двенадцать первых лет своей жизни. Может быть, ее вины в этом и не было – просто ее воспитали в ненависти ко всему русскому, но и у меня желания общаться с ней не возникало, хотя менталитет Салли намного более отличался от моего.

Можно ли сказать, что это мешало нам понимать друг друга? Не прошло и недели, как нас обеих забрали в гостиницу два клиента из Сингапура. Казалось бы, шел десятый мой год в этом бизнесе, и я была стопроцентной профессионалкой… Но три тысячелетия сексуальной культуры Поднебесной таили в себе сюрпризы даже для меня. Мило щебеча и непрерывно улыбаясь, Салли на моих глазах вымыла смуглый орган клиента мылом, а потом вычистила его зубной пастой. У меня самой пошли мурашки от мысли, что должен чувствовать человек, в чью нежная поверхность втирают ментоловую пасту. Но сингапурец покорно снес эту полуласку, полуиздевательство. А потом Салли в смешной шапочке для душа на копне черных волос взяла закаменевший от ментоловой прохлады орган в свой горячий маленький рот. Клиент взвыл от наслаждения, а я выскочила в комнату, где меня ждал другой сингапурец. Признаться, мне самой не терпелось попробовать то, что делала Салли, но я в Европе ни разу не работала без резинки, и я решила отложить этот эксперимент до того времени, когда у меня появится, наконец, близкий по-настоящему мужчина.

На этом сюрпризы от Салли не закончились. Дождавшись, пока сингапурцы восстановят силы и выпив по джин-тонику за дежурной болтовней, мы поменялись клиентами и приступили ко второму раунду. Признаться, я была встревожена, что китаянка вообще не предохраняется, увидев, как она исполняет минет без средств защиты. Поэтому я облегченно вздохнула, увидев, что Салли зубами рвет упаковку презерватива. Тем больше было мое удивление, при виде того, как резинку она натягивает, вместо вяло лежащего пениса… на большой палец ноги клиента, хихикая, насаживается на него, и начинает облизывать набухающий орган снова без всякой защиты. Правда, после меня сингапурец успел побывать в душе… но все–таки… Я прыгала сверху, меняла ритм, словом, вела себя как обычно за работой, и видела, как Салли отрабатывает свой номер. За технику она заслуживала самых высоких баллов, но артистизм китаянки я оценила бы в единицу – настолько ненатурально звучали издаваемые ею вздохи, ахи и повизгивания. Надо будет как–нибудь записать собственные возгласы на диктофон, решила я, раскачиваясь на сингапурском бизнесмене. Сравнить. Тут клиент больно скрутил мой сосок и я заорала, еще больше ускоряясь. Почувствовала, как сокращается член, извергая семя в резинку внутри меня. Поймала неожиданно распахнутый в мою сторону узкий китайский глаз, казавшийся в этот миг почти круглым. Неужели мне тоже удалось чем–то ее удивить, подумала я, целуя руку клиента, наконец, оторванную от моей груди.

Получив по пятьдесят евро в качестве чаевых, едем домой на такси.

– Ты сможешь после возвращения купить себе квартиру в Шанхае? – спрашиваю я.

– Не знаю, – говорит Салли и снова хихикает. – Они такие дорогие у нас, даже представить трудно. В хорошем районе стоят не меньше, чем здесь, я думаю.

– Не может быть, – говорю я уверенным тоном, каким вообще людям свойственно произносить глупости. – У вас же намного ниже уровень жизни.

– Ты себе не представляешь, – качает Салли хорошенькой головкой, – что такое самый населенный город мира. Думаю, тебе надо там побывать, чтобы представить.

И она снова тихонько смеется.

Недели через две после моего появления в Дюссельдорфе я, наконец, закрыла все дыры предприятия «Терамитем» в Москве, и с облегчением услышала в трубке спокойного Бориса Аркадьевича, обещавшего, что решит все вопросы уже без дополнительных вливаний со стороны учредительницы. Мой директор вовсю общался с будущим арендатором – фирмой, которая занималась оптовой торговлей керамической плиткой и сантехникой. Правда, цифра, которую арендатор собирался платить, была примерно такой же, как и за аренду теплых складов далеко от центра прошедшей зимой. Я неплохо изучила ситуацию с ценами три месяца назад, еще находясь в Москве. Выходило, что все накладные расходы по весне оказались выше планируемых, зато мои доходы в перспективе не вырастут ни на копейку. В принципе, и это было не так плохо, но не стоило забывать, что мне и в будущем придется вносить законную арендную плату администрации, да еще выплачивать мзду всяким романам георгиевичам и иже с ним.

Если бы мне предложили спорить на деньги, сказала я себе самой, я поставила бы на то, что моему директору откатили за согласие подписать договор с такой арендной платой. Впрочем, это проверить было нереально, тем более что, как практикуется в нашей стране, «Терамитему» должна была выплачиваться совсем незначительная официальная сумма аренды, а две третьих цены заходили в нашу кассу черным налом. Хоть около половины этой черной суммы должна была в свою очередь уходить на взятки, я, наконец, вздохнула с невероятным облегчением: теперь моя оставшаяся жизнь, по крайней мере, не пройдет в нищете. А единственное решение, принятое мной из Германии по российскому бизнесу, заключалось в запрете Борису Аркадьевичу подписывать арендный договор сроком больше, чем на год. Мой директор пообещал так и поступить.