Текст книги "Обман"
Автор книги: Софи Уэстон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Ее дед был в восторге. Ей здорово повезло, утверждал он. Немногим восемнадцатилетним девушкам попадается такой надежный и зрелый муж, как Питер. Еще меньшее число может похвастаться такой несомненной верностью.
Эш вздрогнула, глядя на фотографию в ледяных пальцах. Она и Питер рядышком на ступеньках церкви. На ней облака белого шифона, бабушкины жемчуга и бриллианты, закрепляющие на голове передаваемую по наследству кружевную фату.
Питер был доволен.
– Ты похожа на принцессу, – сказал он.
Эш неожиданно прижала фотографию к груди, губы ее задергались. Когда-то эта фотография стояла в серебряной рамке на столе в элегантном кабинете Питера. Теперь рамка пустовала, упрятанная под стопку постельного белья в ящике комода. Фотографию она перенесла в библиотеку. Хранила ее на книжной полке между книгами «Гордость и предрассудки» и «Повесть о Робин Гуде».
Она редко доставала ее, разве только когда чувствовала необходимость напомнить себе о том, что было на самом деле. Правда, подумала она, хитрая штука. Люди видят то, что хотели бы видеть, поэтому Эш казалась им безутешной вдовой, сломленной трагическим финалом ее идеального брака. Иногда, после поездки к родителям Питера или визита особо тактичных гостей, она почти верила в это сама.
Именно в этих случаях и приходила она в библиотеку, снимала с полки книги и доставала свой тайный талисман. Он лучше, чем что-либо, напоминал ей, каким в действительности был ее брак. Напоминал о правде, которую не знал никто.
Она могла бы быть совершенно другим человеком.
Девушка на фотографии была бесконечно моложе; их разделяли не только десять лет, прошедшие со дня свадьбы, но и правда, о которой она тогда не догадывалась. Хотя даже тогда она знала, что есть что-то…
На фотографии она почти красива, равнодушно подумала Эш. Перед свадьбой ей сделали профессиональный макияж. Сказали, что так полагается невесте. Питер настаивал. Она ощущала некоторую неловкость, но как всегда в те далекие дни решила, что остальные знают лучше. Во всяком случае, они уверяли ее в этом.
Вот она стоит под руку с красивым мужем, смотрит в объектив умело подкрашенными глазами. Нечто вроде камеи восемнадцатого века – хорошенькая и без всякого выражения на лице. Только рот выдавал ее. Но чтобы заметить, следовало присмотреться.
Эш небрежно отложила фотографию, словно запечатленная на ней девушка была незнакомой. Мило пухлая нижняя губка, искусно подкрашенная, все равно заметно дрожала. Как будто она не могла решить, улыбнуться или разрыдаться от отчаяния. Она неожиданно вспомнила, что фотограф был недоволен своей работой.
– Ничего не понимаю, – сказал он, когда принес фотографии после медового месяца. – Обычно у меня получается лучше. Почему-то мне не удалось снять напряжение. Не удалось найти радость.
Эш вежливо улыбнулась. Его вины тут не было. Она точно знала, в чем дело, почему, несмотря на весь его профессионализм и опыт, он не нашел радости. Все потому, поняла она тогда, что ее не было и в помине. Уже через месяц после свадьбы в ее душу медленно начал закрадываться холод.
Она со злостью отбросила фотографию в сторону и встала.
– Все быльем поросло!
Расти завозился и вопросительно поднял сонную морду. Эш неожиданно вспомнила о нем.
– Прости, псинка.
Она ласково погладила собаку по голове. Он шумно вздохнул и снова погрузился в сон. Эш подошла к окну и посмотрела в темный сад. Как часто она это делала, ожидая возвращения Питера из Лондона?
– Все быльем поросло, – упрямо повторила она. – Не начинай только себя жалеть, ради Бога. Лучше пойти и поесть.
Она побродила по кухне, рассматривая содержимое буфета и холодильника и отметая все. В конце концов, она решила сделать себе бутерброд с сыром. Отрезала толстенные ломти хрустящего хлеба и положила между ними кусок сыра толщиной с куриное бедро. Закончив работу, Эш критически оглядела бутерброд.
Еще вино, решила она. Она практически никогда не пила. Но ее сегодняшнее беспокойное настроение привело к тому, что она твердо решила делать только то, что захочется. Обследовав погреб, она нашла настоящую драгоценность. Водрузив все на поднос, она направилась в библиотеку.
– Ну вот, – сказала она, снова свертываясь в кресле. – Никто мне не талдычит о сбалансированной диете. Никто не заставляет сидеть за столом и есть нормально. Настоящее блаженство.
Эш задумчиво отпила глоток вина. Вкус божественный, аромат летних трав. Одна из бутылок самого лучшего бургундского Питера. Она была почти уверена, что купил он его, чтобы поразить гостей. Скорее всего, ее деда, печально подумала Эш.
Питер пришел бы в ужас, если бы мог видеть, как она пьет его одна, одетая в старые джинсы, без всякого макияжа и какой-нибудь побрякушки. Питер умел ценить такие вещи, как хорошее вино. Он знал, что к «Шабли Премьер Гранд Крю» требуется черная икра, драгоценности и подходящая публика.
– Ты у меня – единственная публика, – сообщила Эш спящему ретриверу. Подняла бокал, салютуя ему. – Хорошего тебе года, дорогой.
Пес не прореагировал. Эш засмеялась и потянулась к своему гигантскому бутерброду.
– Твой недостаток в том, – снова обратилась она к собаке, – что тебе безразличны приличия. Ты хорошо на меня действуешь. – Она подтолкнула собаку ногой. – И не пытайся это скрыть. Наши стандарты в этом смысле упали так низко, что ниже некуда.
Она откусила кусок от огромного бутерброда и запила его глотком шабли. И пришла в восторг.
– Хорошо, что никто нас не видит. Пусть так и остается.
Глава 2
Через три дня Эш сидела в библиотеке, разбирая утреннюю почту. Она была в ярости. Как они смеют? Нет, как они только смеют?
Но яростью дело не ограничивалось. «Недвижимость Дейр» начала звучать угрожающе. Последнее письмо было от директора компании Д.Т. Дейра. Эш читала его, не веря своим глазам. Угрозы, естественно, завуалированы, но Эш ощущала их четко. Если она откажется от сотрудничества, компания сделает все, чтобы выгнать ее из ее же собственного дома.
Чепуха, разумеется. Рациональной частью своего разума Эш понимала, что это чепуха. Но иррациональная его часть, та самая, что была маленьким ребенком, во всем слушавшимся своего дедушку с его холодными тирадами, эта часть слишком хорошо помнила, на что способен обладающий властью человек, если он решит чего-либо добиться.
Всего лишь несколько дней назад у нее было холодящее душу предчувствие, что ей придется покинуть особняк. Что это, дурное предзнаменование? Может быть, бессознательно она понимала, что Д. Т. Дейр сможет выставить ее из ее обожаемого дома?
– Сплошные предрассудки, – сказала Эш вслух.
Но она не могла отделаться от ощущения беспокойства, этого непонятного предчувствия беды. Ей бросили вызов. Она поняла, что ненавидит Д.Т. Дейра. Простым письмом он умудрился довести ее до такого состояния, когда она не могла четко соображать. Более того, он исхитрился всколыхнуть в ней неприятные чувства, которые, как считала Эш, давно похоронены.
Самое неприятное, подумала Эш, разглядывая короткое послание на толстой, кремового цвета бумаге, что он даже не потрудился сам его подписать. Она представила себе, как он торопится на какое-нибудь важное совещание и, походя, дает указания секретарше:
– Напечатайте это и подпишите, понятно, мисс Смит?
Она сотни раз видела, как подобное проделывает ее дед. Питер тоже постепенно обретал схожую манеру, когда… Она внезапно остановилась.
– Как же я ненавижу большой бизнес, – заявила она вслух. Сказано было это с подлинной страстью.
Вот так-то лучше. Злость помогает. Еще бы обрести решимость бороться до конца. Она перечитала письмо, раздражаясь все больше. Она не отличалась воинственностью от природы, но на этот раз ей стало ясно, что мистеру Дейру следует преподать урок. Хороший урок. И чем скорее, тем лучше.
Она как раз раздумывала о возможных вариантах, как дверь библиотеки распахнулась. Эш подняла голову. Раздражение по поводу вторжения уступило место сознанию, что немного поостыть, прежде чем что-то серьезное предпринимать, будет совсем неплохо.
Если она и усвоила что-то в детстве, так это то, что умнее не начинать войну с белыми от ярости глазами. Во всяком случае, если собираешься выиграть. Хоть Эш и терпеть не могла бизнесменов, она не совершала ошибки, недооценивая их. Пусть Д.Т. Дейр и вдвое менее серьезный оппонент, чем был бы ее дедушка, ей следует очень тщательно продумать свой следующий шаг.
Домашние неприятности никого не радуют. Но в данный момент они могут помочь ей отвлечься, грустно подумала Эш. Хорошо, что она решила отложить решение. Так что, когда в комнату влетела экономка, чей вид явно свидетельствовал, что уходить она не собирается, Эш отодвинула от себя наглое послание Д.Т. Дейра.
– Что случилось?
Эм Харрисон, крупная женщина, отличалась голосом под стать фигуре.
– Этому надо положить конец.
Эш удивилась. Она привыкла к жалобам Эм, но подобное заявление не могло привести ни к одной из них.
– Что именно? – вполне резонно спросила она.
Но в таком настроении Эм разумным доводам была недоступна.
– С меня хватит. Сыта по горло. Пора что-то предпринять. И если ты этого не сделаешь, я ухожу.
Эш поднялась из-за стола красного дерева. За ним она казалась особенно маленькой и понимала это. Обычно она умела справляться с Эм, но на этот раз дело, похоже, было серьезным.
– Что случилось, ради Бога? – с беспокойством спросила она.
Эм уставилась на нее горящими глазами.
– Животные, – с отвращением произнесла она.
Разумеется, это все объясняло. Эш немного успокоилась.
– Вот как?
Губы Эш задергались. Ей очень хотелось рассмеяться, но она подавила это желание. Эм Харрисон животных не любила. Или, во всяком случае, она предпочитала детей. С ее точки зрения, которую она неоднократно высказывала, Эш Лоуренс совершенно бессмысленно тратила свою привязанность на кучу вонючих, мохнатых существ, тогда как ей стоило найти хорошего мужа и нарожать детей.
Эш все хорошо знала. Потому сказала твердо:
– Животные останутся.
Эм фыркнула. Когда она впервые нанялась работать к молодой паре Лоуренсов, то явно ожидала, что вскоре появится несколько маленьких Лоуренсов, за которыми она будет приглядывать. Она не возражала против уборки и готовки, но ее настоящим призванием был уход за детьми. К ее величайшему разочарованию, никаких детей не появилось. Потом молодой Питер Лоуренс трагически погиб в автомобильной катастрофе.
Эм знала, что Эш была потрясена. Неделями она бродила по дому, как будто не понимая, на какой планете находится. Даже ее отцу не удавалось заставить ее улыбнуться. На какое-то время Эм почти отчаялась.
Когда Эш начала помогать в ветеринарном центре, Эм обрадовалась. По крайней мере, она снова стала похожа на человека, хотя и страшно похудела. Но постепенно Эм начала понимать, что этот центр вовсе не временная мера для укрепления нервной системы, как она полагала. По сверкающей полировкой мебели стали лазить всякие животные, оставляя на ней пятна, которые она не успевала стирать. Когда она жаловалась, Эш смеялась.
Так и шло последние три года. Несомненно, Эш сейчас чувствовала себя лучше. Из вишнево-коричневых глаз почти исчезла тень печали. Она уже не напоминала скелет. Но она все еще не собиралась повторно выходить замуж и заводить семью, для чего, по мнению Эм, она была предназначена. К тому же она продолжала наполнять дом разным зверьем из числа брошенных или потерявшихся.
Да, Эм совершенно определенно животных не любила. И уже коли она заводилась, как сейчас, с ее гневом было трудно справиться.
Эш попыталась ее успокоить.
– Наверняка ничего страшного. Как бы то ни было, я все уберу сама. Кто провинился и что они на этот раз сделали?
– Кошки, – прорычала Эм. – Один из этих проклятых котят снова залез в мою банку с мукой.
– А, – заметила Эш. Она изо всех сил пыталась не рассмеяться, но это ей не слишком удавалось.
Эм посмотрела на нее с глубоким подозрением. Ничего удивительного, поскольку Эш из последних сил старалась сохранить серьезное выражение лица. Она кашлянула, надеясь замаскировать одолевающий ее смех. Судя по выражению лица Эм, она не слишком в этом преуспела.
– Тебе бы только смеяться. Эти кошки – сплошная антисанитария.
– Да, я знаю, – попыталась умиротворить ее Эш. – Прости.
Она не сказала, что со всеми своими деньгами она может позволить себе купить любое количество пятифунтовых банок с мукой для кошачьих игр. Ей такое и в голову прийти не могло. Ее с детства научили, что бросать что-то на ветер – смертельный грех. По сути дела, то был единственный грех, кроме разве убийства, в котором ее дед не был повинен. Мука, сказал бы он, это пища, а к пище нужно относиться бережно, потому что у многих ее недостает. Эш так и слышала, как он это произносит. Какая-то часть ее была с ним согласна.
Так что она не пыталась утешить Эм обещанием восполнить нанесенные котятами потери. Вместо этого, она сочувственно вздохнула и постаралась больше не смеяться.
– И он рассыпал ее по всему полу кухни, – с вызовом добавила Эм.
– Я уберу, уберу, – пообещала Эш.
Она посмотрела на папку с перепиской на столе и решительным жестом захлопнула ее. Пора заняться реальными делами. Дворцы из стали и стекла, которые, по слухам, Дейр собирается построить на месте пяти акров ее леса, к миру реальности не принадлежат. Д.Т. Дейру с его наглым заявлением, что он навестит ее, придется подождать.
Она сложила письмо, сунула его в задний карман джинсов и последовала за Эм. Д.Т. Дейру не понравилось бы, подумала она с усмешкой, что его высокомерное послание для нее менее важно, чем отношение экономки к выводку котят. Еще она прикинула, как бы прореагировал дед. Скорее всего, его хватил бы удар.
Возможно, ей удастся упомянуть об этом в своем ответе. Д.Т. Дейр удара заслуживал. Эш громко рассмеялась, придя в хорошее настроение.
Однако, войдя в кухню, она забыла обо всем. Кухня выглядела так, будто там приключилась небольшая снежная буря. Эш остановилась как вкопанная, потрясенная зрелищем.
– Видишь? – мрачно обратилась к ней Эм.
Все темные мысли вылетели из головы Эш. Она обрела возможность трезво соображать. И почувствовала, что с трудом сдерживается, чтобы не хихикнуть.
– Да, вижу.
По-видимому, Эм собиралась печь печенье. На выскобленном кухонном столе стояло все необходимое – масло, кувшин с водой, миска для теста, скалка и, конечно, банка с мукой. Эдакая старомодная белая посудина фута в два высотой с надписью «МУКА» черными буквами и крышкой, напоминающей китайскую шляпу.
Крышка была сдвинута в сторону. Пронырливый котенок карабкался по одной стороне банки до тех пор, пока та не опрокинулась, а мука рассыпалась по столу и частично по полу. Белые следы лапок показывали, куда удирал котенок, спасаясь от падающей банки. Имелись еще белые следы, оставленные вернувшимся котенком и, как сообразила Эш, его братьями, присоединившимися к игре с мукой. Судя по всему, они лазили туда-обратно в банку много раз, прежде чем свалиться засыпанным мукой пушистым комком на кресло-качалку. Там вся троица сейчас и лежала, свернувшись клубком и погрузившись в глубокий сон. От клубка исходило тихое тройное мурлыканье. Вся кухня была в мучных следах.
– Я все вымою, – поспешно сказала Эш, предупреждая новые жалобы Эм. – Я возьму пылесос.
Так она и сделала. Эм уселась на деревянный стул рядом с плитой и критически наблюдала за Эш. Критиковать было за что. Эш всегда не ладила с техникой.
– Все это прекрасно. А как насчет печенья? – спросила Эм, стараясь перекричать пылесос.
– Не беспокойся, – крикнула Эш в ответ.
– Но в доме нет ни булочек, ни печенья, чтобы предложить кому-нибудь.
– Ну и прекрасно. Я никого не жду.
– А что, если джентльмен, купивший Гейт-хаус, зайдет представиться?
Эш решила, что от пылесоса большего не добьешься, и выключила его. Теперь она встала на коленки со щеткой и совком.
– С чего бы это? – безразлично спросила она.
Эм выразительно пожала плечами.
– Он утром заходил в магазин. Красивый парень. И вежливый.
Эш закрыла глаза.
– Ты пригласила его зайти, – сказала она с шутливым отчаянием.
Эм посмотрела на нее с благородным негодованием.
– Соседи должны навещать друг друга. Так полагается.
Эш открыла глаза.
– Эм, ты просто невозможна. Догадываюсь, ты пригласила его на чай. Ты и день назначила, или он может зайти в любой день и застать меня по локти в компостной куче?
– Ничего я ему не говорила, – обиделась Эм. – Это он спрашивал. Хотел знать, кто живет в особняке. Я просто старалась быть вежливой. – Она выпрямилась во весь свой внушительный рост. – И я была бы тебе признательна, если бы ты последовала моему примеру.
– А я была бы тебе признательна, если бы ты прекратила сводничество.
Эш раздраженно фыркнула. Кресло-качалка начало угрожающе скрипеть, поскольку один из котят потянулся и повернулся. Эм обратила свой гневный взор на него.
– Послушай, – поспешно сказала Эш, – нет никакого смысла тебе здесь сидеть и смотреть, как я вожусь. Пойди и погрейся на солнышке. Когда закончу, принесу тебе чашку чая.
– Ты платишь мне не за то, чтобы я грелась на солнышке, – возразила Эм.
– Но я плачу тебе и не за то, чтобы ты убивала моих котят, – умиротворяюще сказала Эш. – А именно это ты и сделаешь, если тебе придется самой убирать всю эту грязь. Иди. Яскоро управлюсь.
Уборка заняла час. Она делала все охотно, но энтузиазма было больше, чем навыка, и это сказывалось.
– Вся беда в том, что меня к этому не готовили, – печально обратилась Эш к кухне.
Вся беда в том, что ее не готовили ни к чему, подумала она. Или ни к чему, кроме как быть женой того человека, который будет следующим заправлять компанией «Кимбеллз». Ни дед, ни Питер никогда и не предполагали, что ей придется убирать засыпанную мукой кухню. Или делать что-то еще. Ей полагалось лишь выглядеть элегантной, составлять букеты и устраивать идеальные приемы. И никогда, никогда не испытывать потребности в любви, печально подумала она.
Воспоминания на мгновение привели ее в ярость. Под резким взмахом щетки мука взлетела облаком белой пыли. И покрыла ее рыжие локоны белым слоем, напоминавшим пудру восемнадцатого века. Котенок чихнул во сне. Это развеяло мрачные воспоминания подобно солнечному лучу. Эш рассмеялась.
– Никакой системы, – печально произнесла она. – Всегда у меня так.
Она снова принялась мести, правда, уже не столь энергично, но, в конце концов, уборка все-таки была закончена.
Когда Эш принесла обещанный чай экономке, та спала так же крепко, как и котята. Но при этом она еще и похрапывала. Усмехнувшись, Эш тихонько поставила кружку рядом с ней на деревянный стол. На дереве останется круглое пятно, заметила она. Эш порылась в кармане в поисках чего-нибудь, что можно было бы подложить под кружку.
Единственное, что ей удалось найти, это письмо Д. Т. Дейра, в котором говорилось о необходимости их встречи.
– Вот что я думаю о тебе и твоем письме, – молча сказала ему Эш.
Она сунула письмо под кружку. И сразу же о нем забыла.
По правде говоря, она забыла о нем настолько основательно, что только в сумерках, выводя собаку на прогулку, она вспомнила, что должна написать ответ. Письма на столе уже не было. Не нашла его Эш и на кухне, хотя искала тщательно. Письмо исчезло. Видимо, Эм его выбросила.
Эш мужественно хотела было порыться в помойном ведре, но тут же поморщилась.
Не столь важно. Если Д. Т. Дейру нужен ответ, напишет еще раз, резонно решила она.
И выбросила все из головы.
Джейк Дейр все еще сидел в офисе. Настроение – хуже некуда. Он влетел в контору после осмотра строительной площадки и увидел, что все его подчиненные празднуют чей-то день рождения.
– Выпейте вина, – предложил ему Тони Андерсон. Он работал помощником Джейка и был посмелее.
Джейк отказался и удалился в кабинет.
После этого участники вечеринки решили перебраться в бар в Уэст-энде. Пообещав присоединиться к ним попозже, Тони вошел в кабинет шефа.
На письменном столе в беспорядке были разбросаны бумаги и архитектурные чертежи, но Джейк не смотрел на них. Он стоял у окна, разглядывая парк, вид на который удорожал плату за помещение примерно вдвое по сравнению с их старым офисом. Он снял пиджак и галстук. Руки сунул в карманы. Стоял совершенно неподвижно.
Тони было достаточно одного взгляда на затылок босса, чтобы убедиться, что он в самом опасном настроении.
– Что-нибудь от меня требуется? – спросил он от дверей.
Джейк не обернулся.
– Строительство в Хейс-Вуд. Почему все застопорилось?
– Ну, Стенсон в четверг сделает заявление. После этого через пару дней должно быть получено официальное разрешение. Одобрение градостроителей уже получено. Разумеется, нам еще надо поладить с миссис Лоуренс…
– Вот-вот, – тихо сказал Джейк. Он повернулся. – Тони, ты понимаешь, на чем дело может сорваться? Где самые слабые места проекта?
Тони тупо смотрел на него.
– Слабые места?
– Вероятность провала, – ласково пояснил ему Джейк. – Да-да. Так в чем главный риск?
Тони немного поразмыслил.
– Ну… не знаю… гм… если градостроители изменят свое мнение?
Джейк вздохнул.
– Или банки откажут в кредите. Или подрядчики взвинтят цены. Или повысят технические требования, и все станет нерентабельным. И многое другое. И знаешь ли ты, почему это, скорее всего, может произойти?
Тони мудро решил не выступать с предположением.
– Мерзкая пресса. Местные жители решают, что мы им не нужны, и от всего начинает вонять, как от жженой резины. Значит, кто должен быть на нашей стороне? Это был легкий вопрос.
– Местные жители.
– А какие у нас отношения с местными жителями?
Тони начал соображать, куда он клонит. Желая защищать себя, он быстро сказал:
– У нас сделки с тремя людьми, которых это больше всего затрагивает. Они друг с другом не спелись.
– Да, – мрачно согласился Джейк, – пока не спелись.
– Как ты думаешь, что подумают деревенские жители, когда миссис Лоуренс притопает в деревню и пришпилит к столбу твое идиотское письмо.
Тони ухмыльнулся.
– Это вы ей писали.
– Что?
– Я попросил Барбру подписаться от вашего имени. Письмо от босса производит больше впечатления. Кроме того, – честно добавил он, – она меня выставила самым решительным образом. Я миссис Лоуренс ничуть не понравился. Мне казалось, она более уважительно отнесется к письму от вас.
Джейк шумно выдохнул.
– Плевать, от кого письмо. Важно, что там написано. А то, что написано в этом письме, равносильно угрозе.
Тони начал было протестовать. Джейк заставил его замолчать, решительно взмахнув рукой.
– Она не игрок в Сити. Ты ей написал так, будто она оттуда.
– Но…
– Ты должен обращаться с жителями с аккуратностью. Особенно, – цинично, добавил Джейк, – если это одинокие дамы, помешанные на мохнатых четвероногих. Подумай только, какие можно сделать фотографии. Представь себе, как обыграют это газеты.
– Ох, – сказал Тони. Он втянул воздух сквозь зубы. – И что же мне теперь по этому поводу делать?
– Ты уже достаточно сделал. С настоящего момента миссис Лоуренс занимаюсь я лично. – Джейк натянул на себя пиджак от Савил Роу, как будто то была ковбойская куртка. – Возможно, тебе и удается справляться с оппозицией, но тебе еще предстоит научиться, как обращаться с людьми, у которых есть определенные привязанности.
– Привязанности, – вслух произнесла Эш, пробираясь на следующее утро к старой конюшне по мокрой от росы траве, – могут быть преувеличены. – Она поежилась.
Мальчики-близнецы соседки несколько дней назад нашли в лесу раненого барсучонка и принесли его Эш. Местный ветеринар осмотрел его, с сомнением покачал головой по поводу его шансов выжить и оставил малыша на попечение Эш. Пока, невзирая на пессимизм Боба Каммингса, барсучонок цеплялся за жизнь.
На следующий день утром, когда она вошла в гараж, барсучонок приподнял сонную мордочку. Эш с облегчением вздохнула. По крайней мере, он пережил еще одну ночь. Она кормила его, когда появились близнецы Холл в сопровождении недовольной Эм. С ними появился и Расти, золотистый ретривер Эш, уже вернувшийся с утренней прогулки вдоль ручья.
Эш подняла голову, отбросив с лица рукой рыжий локон. Расти сунул ей нос под локоть, и она послушно почесала ему за ухом.
– Привет.
– Привет, – вежливо ответили мальчики.
Но не приходилось сомневаться, на что было направлено их основное внимание. Эш поднялась, предоставив возможность кормить барсучонка его спасителям. Отступив на шаг, она внимательно наблюдала за ними. Появившаяся за ее спиной Эм фыркнула.
– Замечательное занятие – возиться со зверьем и чужими детьми. Тебе нужны свои собственные дети, – решительно заявила она. – И, разумеется, муж. Ты ведь не молодеешь, – добавила она, считая, что десять лет работы в доме дают ей на это право.
– Мне двадцать восемь, – спокойно возразила Эш. – А это значит, что я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью.
– И посмотри, что ты из нее устроила, – пробормотала Эм.
Эш решительно отказалась реагировать. По-видимому, несчастье с мукой расстроило Эм больше, чем она предполагала. Обычно она выражала свое неодобрение, ограничиваясь прозрачными намеками на одинокую жизнь Эш. Кроме, конечно, тех случаев, когда она выступала вместе с ее отцом. Сэр Майлз и Эм были единодушны в своем убеждении в неестественности для молодой женщины одинокой жизни в глубинке.
Но предлагаемые ими решения проблемы сильно различались, подумала Эш, пряча усмешку. Эм мечтала о белом подвенечном платье и нескольких сотнях гостей. Сэр Майлз больше склонял свою единственную дочь к тому, чтобы она нашла любовника и, наконец, хоть немного развлеклась. К счастью, Эм была не в курсе содержания этого родительского совета, в противном случае их дружеские беседы немедленно бы прекратились.
Она искренне была привязана к Эш. Именно поэтому Эш мягко сказала:
– Я сама выбрала такую жизнь, потому что она меня устраивает. Это лишь мое дело.
Эм снова фыркнула. Но ничего больше не сказала. Частично по той причине, что знала – Эш не станет слушать, а частично из-за того, что они уже были не одни. Эм не обсуждала дела Эш в присутствии посторонних, особенно тех, кому она не симпатизировала.
Расти залаял, возвещая о прибытии гостя, и Эш подняла голову. Улыбнулась, разглядев форму.
Боб Каммингс был ей другом. Он поступил на работу в инспекцию по охране природы два года назад, так что с Питером знаком не был. Эш обнаружила, что этот факт помог им наладить дружеские отношения. Он тоже любил животных и не считал ее странноватой из-за всего того зверья, которое периодически появлялось в поместье. Этим он приятно отличался от других соседей.
– Привет, Боб. Ты сегодня рано.
– Совещание в Оксфорде, – сообщил он. – Решил заскочить по дороге. Как наш пациент?
Эш жестом показала на склонившихся над ящиком мальчиков.
– Смотри сам. Живой и голодный.
Боб удовлетворенно улыбнулся.
– Ты – молодец. Я не ожидал, что он выживет.
– Алан тоже не ожидал, – злорадно заметила Эш. Алан был местным ветеринаром. – Но мальчики устроили Гамбургу самый настоящий реанимационный режим.
– Гамбургу! – Боб покачал головой. Он неодобрительно относился к манере давать имена диким животным. Эш рассмеялась.
– Не беспокойся. Мы отпустим барсучонка на волю. Даю слово. Во всяком случае, когда ему надоест гараж, он окрепнет и захочет на свободу.
– Да, но надоест ли барсучонок мальчишкам? – усомнился Боб, кивком показав на близнецов.
Ни один не поднял головы и, казалось, не замечал его присутствия. Эш снова рассмеялась и покачала головой.
– Тут, конечно, есть проблема, – согласилась она. – Но мы разберемся, когда придет время.
Боб подошел к раненому зверьку. Мальчики вежливо отодвинулись. Они не слишком верили ветеринару, специализировавшемуся на лошадях, но Боб разбирался в птицах и диких животных и всегда был готов их поучить.
Эм с подозрением наблюдала за ними. Хоть ей и хотелось, чтобы Эш вышла замуж, ей не слишком нравилась ее дружба с инспектором по охране природы, человеком средних лет, двумя браками за плечами и, если верить деревенским сплетням, по уши в долгах. Но она также знала, что повлиять на Эш она не сможет.
– Сварю-ка я кофе, – сказала она сдаваясь.
Она зашагала прочь, оставив Эш обсуждать с Бобом барсучонка. Близнецы тоже принимали активное участие в разговоре. Напряженный Расти с трудом сидел на месте, наблюдая за ними.
Вернее, сидел он так до тех пор, пока не расслышал шум подъезжающей машины и не начал лаять. Он бегал взад-вперед и гавкал не переставая.
– Расти, заткнись, – машинально приказала Эш. Она знала, что по ее тону ясно, что она не ждет послушания. Так и вышло. – Извини, – сказала она Бобу. – Он возомнил себя сторожевым псом. Это ударило ему в голову. Лучше посмотреть, кто там.
– Верно, кто-то заблудился, – предположил Боб, наблюдая, как барсучонок пытается передвигаться по соломенной подстилке. – Он развернется и уедет, сообразив, что это частная собственность. – Он поднял голову и улыбнулся. – Никто, кроме инспекторов по охране природы, не приезжает в восемь часов утра.
Эш улыбнулась в ответ. Звук подъезжающей машины усилился. Расти уже весь трясся от возбуждения. Эш рассеянно положила руку ему на голову.
– Заткнись же, Расти. – Вздохнув, она повернулась к Бобу. – Пойду и избавлюсь от кого бы там ни было. Я ведь не люблю визитеров. – Она вовремя заметила обеспокоенные лица мальчиков и, покачав головой, поправилась: – Сюда не входит реанимационная бригада, ребята. Не волнуйтесь.
Расти возбужденно прыгал на месте. От его лая закладывало уши. Эш вздохнула.
– Тихо! – Потом обратилась к Крису Холлу: – Я пойду, посмотрю, кто там. Придержи Расти, хорошо?
Боб посмотрел на ретривера. Тот с места прыгал выше своего роста, вывалив язык в приятном ожидании.
– Кусает молочников? – пошутил Боб. Он знал, что Расти хоть и шумен, но вполне миролюбив.
– Нет, но последнее время стал бегать за машинами, – объяснила Эш. – Мне кажется, его злит, что они производят больше шума, чем он сам.
Боб рассмеялся.
– Держи его крепче, Крис. Я не хочу объяснять своему начальнику, почему у меня укушенный бампер.
Мальчик ухмыльнулся и взял собаку за ошейник. Боб взглянул на часы.
– Мне пора. Малыш, похоже, вполне бодр. И раз он ест, у него есть шанс. Если хочешь, я могу вечерком заскочить.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Эш.
Они пошли вперед в сторону особняка. Близнецы остались стоять около барсучонка, не касаясь его руками, а Крис придерживал несколько успокоившегося Расти.
– Славные ребята, эта парочка, – одобрительно заметил Боб.
Эш усмехнулась.
– Ты не слышал их матери. Или Эм.
Боб остановился и хлопнул себя по карману.
– Эм. Я обещал ее Стиву пленку. Я зайду к ней на кухню.
– Хорошо, – сказала Эш.
Ее тон был рассеянным, а между бровями появилась морщинка. Машина не разворачивалась и не собиралась уезжать. Наоборот, по звуку мотора можно было понять, что она собирается остановиться.
